Клуб "Преступление и наказание"

ШТУРМ ЗАМКА БЛАУШТАЙН

Эти события случились летом тысяча шестьсот двенадцатого года. В то время в Москве от имени юного королевича Владислава (который еще нескоро сменит на польском престоле своего отца Сигизмунда) заправляла Семибоярщина, а в Ярославле угрюмо собиралось Второе земское ополчение. Султан Ахмед был вынужден ослабить натиск на Европу, так как в широкую азиатскую спину ему горячо дышал гордый персидский герой Аббас; кроме того, Ахмед был озабочен строительством на месте снесенного византийского дворца новой грандиозной мечети, которая, как он рассчитывал, затмит славу Айя-Софии и Сулеймание и даже бросит вызов самой Масджид аль-Харам. Да будет славен во веки веков Аллах и Мухаммед, пророк его! Габсбурги наконец освободились от унизительной дани туркам и, будучи пока не в силах распространять свое влияние на Балканы, предпринимали все более недвусмысленные контрреформатские поползновения в северных землях. Император Рудольф, полусумасшедший покровитель алхимиков и астрологов всех мастей, зимой почил в бозе, окончательно уступив трон ревностному католику Матиасу, и до дефенестрации, которая положит начало опустошительной Тридцатилетней войне, оставались считанные годы.

----------
Коротко и тревожно заржала Зупа, и Вашек напрягся: старая кобыла обладала чутьем что твоя гончая. Пронеси, Господь! С утра все постояльцы разъехались, до обеда еще далеко – в это время хороших гостей ждать не приходится, добрые христиане заняты своими делами.
Дверь распахнулась, и в помещение ввалился дородный путник. Высокого роста, с широченными плечами, большим животом, пышной окладистой бородой и наглыми разбойничьими глазами. Одежда на нем была богатая, но словно надерганная из разных гардеробов: синие шелковые штаны, в каких нынче любят щеголять молодые господа, немного потрепанная замшевая охотничья куртка, франтоватая городская шляпа и дорогие сапоги из мягкой, хорошо выделанной кожи. Гость уверенно сел за ближайший столик и поманил хозяина.
Вашек угодливо метнулся к нему.
- Что пожелает славный господин Гамал?
- Так ты, сукин сын, наслышан про меня? – обрадовался гость.
Конечно, Вашек был наслышан про господина Гамала. Еще как! Слава удачливого бандита подобна резвому коню.
- Тогда тебе самое время побеспокоиться о спасении шкуры и своего трактира! Или лучше сразу о спасении души? – продолжал веселиться гость.
Вашек благоразумно рассудил, что позаботиться о спасении души всегда успеется, и поспешил соблюсти шкурные интересы. Перед господином Гамалом в мгновение ока вырос наполненный до краев жбан лучшего пива и копченый свиной окорок с хрустящей корочкой.
- На всех тащи! – продолжал веселиться бородатый толстяк, приветствуя дружно ввалившихся в заведение трех подельников. Одеты они были скромнее главаря, но столь же разношерстно. Высокий и тощий, с глубоким шрамом поперек левой стороны скуластого лица, с ходу заехал Вашеку в ухо так, что едва не оторвал тому голову.
- Эй, Чёрт, погоди! – окоротил его Гамал. – Малый покладист! Глядишь, еще договоримся!
Второй, Куба, выглядел на первый взгляд простовато и вроде бы даже немного неуклюже, но это было обманчивым и отчасти наигранным - хотя он и вправду когда-то крестьянствовал. Третий, одноглазый, имел рожу совершенно турецкого фасона и звался Юсуфом. На поясе у него, единственного, висела кривая сабля.
Бедняга Вашек сбивался с ног в попытках угодить опасным визитерам. Кухарке и обоим мальчишкам-помощникам он строжайше наказал не высовывать носа в общую залу - от греха подальше. Да те и сами не рвались, видя пунцовое ухо хозяина и слыша возгласы гостей.
- Никудышный из тебя муслим, Юсуф! – издевался над товарищем Чёрт. – Жрешь свинину, как мы, поганые!
- Ты один, Чёрт, поганый тут! – огрызался Юсуф, отрезая саблей от окорока сочный ломоть мяса. На традиции предков он наплевал уже давно, с тех пор как попал в плен. С кафирами жить – свинину жрать. Премудрый Аллах простит!
В трактир сунулся случайный селянин, проезжавший мимо с возом душистого первого сена и решивший отметить это событие. Завидев нехорошую компанию, попытался сбежать, но Куба поймал его и приказал ждать здесь, пока они не закончат свои дела. Селянин заныкался в самый темный угол, проклиная свою беспечность и надеясь, что лихие люди более не выкажут в нем интереса.
- Ну, рассказывай! – велел Гамал трактирщику, у которого все еще звенело в голове.
- Что изволит узнать господин Гамал?
- Валяй про барона местного. И чем вы все остальные тут живете и дышите.
Вашек уразумел, что от его красноречия зависит многое, возможно даже все, и постарался не подкачать.
Барон Фридрих, как оженилися два года назад, так сильно переменились. Раньше все больше по лесам за дичью скакали, да новобрачной это, видать не больно любо стало, быстро его к рукам прибрала. Мадьярка она, Эржебет, из трансильванских Габоров. Перво-наперво после свадьбы разорили господин барон ближайшую деревню: всех угнали в замок, и больше о них ни слуху, ни духу. Только девку одну вышвырнули пару дней спустя, нынче она у мельника обретается. У того жена накануне померла – вот девка на хозяйстве и сгодилась. А еще ученый жид к господину барону приблудился – говорят, аж из самой Праги! Вот с тех пор господина барона, почитай, и не видел никто из местных. Прекратил он свои охоты начисто, сидит сиднем в замке. Не иначе, молодая жена да хитроумный жид веселят его в достатке! Разное про те забавы судачат: не разберешь, где правда, а где ложь. Да ведь оно завсегда так и бывает!
- Точно! – согласился внимательно слушавший главарь. – Про меня вон тоже чего только не сочиняют. Раз пять уже слышал, дескать, повесили бродягу Гамала. Одного такого умника даже самого вздернуть пришлось – все не хотел верить, что вот он я, живехонек. Помнишь ли, Куба?
Подельник молча кивнул, налегая на сочное мясо. Давно так славно не трапезничали!
Вашек нервно сглотнул и продолжил.
С другой стороны, оно и к лучшему, что господин барон успокоились. Раньше-то всяко случалось: куролесили, ни за что ни про что дюже драли, девок портили, другие лихоимства по причине лютого нрава учиняли! А нонеча, ежели не вспоминать про ту деревню, - свят! свят! свят! - окрестному люду куда мирней живется. Сами себе, считай, хозяева! Только положенное к воротам замка вовремя отвезти – и все! Ни до чего больше барону дела нету! (Тут Вашек дипломатично умолчал, что еще пару лет назад разбойничья ватага побоялась бы наглеть вблизи господской цитадели – барон Фридрих мигом обнаружил бы и пресек! Такие вот издержки более вольного житья, ничего не попишешь!) А по весне господин барон новых кнехтов себе завели, заморских, скотами зовутся, по-нашему ни бум-бум! Веселые такие солдатики – в коротких клетчатых юбках по крепостным стенам расхаживают. А под юбками, знамо дело, голяк! Баб случайных любят дразнить, задирая свои подолы-то!
- Сгодится он? – вдруг спросил Чёрт у шумно допивающего третий или четвертый по счету жбан пива главаря. Тот отрицательно помотал головой, утирая с бороды пену. Вашек, хотя и не понял, о чем речь, испытал неимоверное облегчение, и в штанах вдруг стало предательски сыро.
- А тот? – кивок в угол, где затих напуганный селянин.
- И навозник не подойдет. Ты же помнишь, что велел Ицхак: такого же большого и сильного, как я!
- А скажи-ка, любезный, - продолжил Гамал, обращаясь к хозяину постоялого двора, - нет ли тут поблизости богатырей моей стати?
- Как же, как же! – обрадовался Вашек. – Мельник и есть! И три сынка его как на подбор – здоровущие и румяные! Отсюда вверх по реке совсем недолго выйдет!
- Вверх по реке, говоришь? Значит так, трактирщик, мы сейчас уйдем, и назад в гости скоро не жди. За это ты дашь нам столько вина, хлеба и мяса, сколько сможем унести.
Вашек принялся быстро и мелко кланяться в знак благодарности. Далеко не худший исход, слава святому Мартину!
- А самое главное, отправишь к барону Фридриху кого-нибудь из своих, что так старательно прячешь от нас, или вот этого трусливого навозника – слезно пожаловаться на разбой. Можно даже приврать, мол, не ты один штаны уделал, а все – и тем только и спаслись от пожара! – гости зареготали и глумливо заухали, потешаясь над бедным Вашеком.
- Да, господин Гамал! Как изволите! - и плевать, что бы это значило, зачем бандиту понадобилось уведомить господина барона. А грубиян мельник сам виноват! Больно заносчив в последнее время стал!

----------
Вечером, едва стемнело, они подобрались к мельнице. Трактирщик не обманул насчет ее местоположения – да и было бы удивительно, осмелься он схитрить. На сей раз их явилось шестеро: добавились Жига, второй после Гамала в ватаге, Орлик и Мягло, а Куба остался на лагере вместе с Ицхаком. В окнах мельницы на обоих этажах горел свет. Значит, хорошо живет хозяин, не экономит свечи. Речка Кулеба здесь, у подножия Кроконошских гор, течет быстро, вертит тяжеленные каменные жернова шустро, мелет муку без устали, наполняя просторный кошель мельника звонкими серебряными грошами.
Мельник Лукаш со своим старшим сыном, тоже Лукашем, как раз и был занят подсчетом выручки за неделю. Сейчас еще не сезон, люди домалывают остатки, но вот-вот начнется жатва озимых, и работы станет невпроворот, денежка посыплется, словно мука с жерновов. А пока можно и прикинуть, как с выгодой потратить уже накопленное и, заодно, помечтать о будущем доходе. Жениться ведь сыновья не спешат. Зачем им спешить?
Чёрт, аккуратно и бесшумно вскрыв ставни, вломился через окно, а Гамал с Юсуфом сперва проникли в главный зал с жерновами и закромами, и оттуда, через дверь, в конторку. Гамал пропустил одноглазого вперед и очень скоро пожалел об этом. Чёрт и турок, едва терпевшие друг друга бывшие солдаты-противники, всегда лезли из кожи вон, чтобы опередить один другого, и опять наломали дров.
Лукаш-старший выхватил из-под стола дубину-шестопер и изготовился принять бой. Чёрт криво ухмыльнулся и многократно отрепетированным ударом своего любимого, с укороченным древком, протазана продырявил самонадеянного мельника. Не пожелавший отставать Юсуф лихо рубанул саблей, и голова Лукаша-младшего покатилась в угол. В дрожащем пламени свечи Гамал увидел уже два трупа.
- Сукины дети! – не выдержал он. – Хотя бы одного могли оставить!
Сверху доносилась возня. Там должны были орудовать Жига с Орликом. Оставив Чёрта и Юсуфа искать остальное мельницкое серебро, Гамал поспешно вскарабкался по широкой лестнице, и перед ним открылась любопытная картина.
Один из сыновей мельника дрыгался на полу без штанов, связанный, будто свинья на базаре. Сидевший верхом Жига старательно запихивал ему в рот вместо кляпа его же штанину. Орлик пристально разглядывал голую девчонку, лет шестнадцати-семнадцати на вид, намотав на кулак ее длинные светлые волосы. Девчонка старалась вырваться и прикрыться платьем, но, увидев грозного Гамала, затихла. Вероятно, поняла, что сопротивление бесполезно.
- Ты и есть та девка, которую прогнали из замка?
Девчонка попыталась кивнуть, но Орлик крепко держал ее за волосы.
- А где еще один?
- Успел удрать, в речку сиганул, - сказал Жига, указывая на распахнутое окно. – Как был, без порток. Они тут сразу вдвоем с ней развлекались!
Гамал высунулся в темноту и крикнул Мяглу, которого оставили на стреме. Тот подтвердил, что последний мельников сын удрал; Мягло никак не ожидал такого его хода, к тому же и плавать не умел.
- Может, и хорошо, - подумав, сказал Гамал. – Скоро барону донесет. Тебя-то как звать?
- Златкой, – коротко ответила голая девчонка.
- А его? – указал ногой на пленного.
- Лукашем.
- Что? Еще один Лукаш?
- Все они Лукаши! - подтвердила девчонка. – Ненавижу!
- А клетка зачем? – спросил Орлик. Здесь, на втором этаже, где хозяева, судя по всему, спали, большая, сколоченная из дубовых досок клетка и впрямь выглядела странно.
- Меня ночью запирают, чтоб никого из них не зарезала и не сбежала.
Орлик в изумлении отпустил ее. Златка отбежала в противоположный угол и торопливо натянула старенькое платье. Потом уселась на корточки и сжалась в комок.
- Во дела! – протянул Жига. – Весело они тут устроились! – связанный потерял от удушья сознание, и Жиге пришлось выдернуть самодельную затычку. – А мы-то что с ней будем делать?
- Возьмите с собой или убейте! – скороговоркой выпалила девчонка. – Сил моих больше нет на этой проклятой мельнице батрачить! И похотливых боровов ублажать!
- Убить тебя легко и недолго, - резонно заметил рассудительный Жига. – А вот какая нам польза может быть?
- Я на все согласная! Только возьмите с собой!
- Глупая ты, девка, - сказал Гамал. – Лукашей твоих четыре рыла было, а нас вдвое супротив того!
Златка заскулила тоскливо и безнадежно, словно животное, обреченное на заклание.
- А давайте, в самом деле, возьмем ее? – предложил Орлик. Глазастая девчонка понравилась ему с первого взгляда. – Одна баба не в тягость. Хоть готовить нам иногда будет.
- Значит, ты была в замке? – уточнил Гамал.
- Испепели его пресвятая дева Мария!
- Ладно, так и быть, пойдешь с нами, - внезапно согласился главарь. – А там видно будет. Орлик, приглядишь за ней – девка, похоже, отчаянная. – Он взял одну из двух горевших свечей, задул ее и сунул в карман. – Ишь, затейники! При свете удумали кувыркаться!

----------
Совет, как обычно, устроили поутру. Ночью жечь большой костер – лишний раз привлекать ненужное внимание. Ицхак, маленький, щуплый еврей в неизменной ермолке внимательно осмотрел Лукаша. Мельникова сына так и привезли: голозадого и в той самой клетке, которая была явно маловата для пухлого здоровяка. Лукаш, однако, не шумел; он давно осознал свое незавидное положение и предпочитал помалкивать.
- Годится! - вынес вердикт Ицхак.
- Извиняй, только один, – сказал Гамал. – Двоих сгоряча грохнули, а последний удрал, Мягло проворонил.
- Mea culpa! – признал блажной Мягло, хотя его вины никакой не было. Тем и хорош бывший монах-цистерцианец: никогда не спорит, всегда со всем соглашается. А ведь раньше слыл еретиком. Но то было до пыток с пристрастием под руководством милосердного отца-настоятеля.
- Оно и пусть что один, - медленно произнес Ицхак. – Я подумал: с двумя мне бы все равно не управиться. Не по силам мне это.
- А мы? А я? – Гамал стукнул себя кулачищем в грудь.
- Не обижайся, Гамал, - печально промолвил Ицхак. – У тебя нипочем не выйдет. И у других тоже. Этому лет двадцать учиться надо.
- Еще посмотрим, Ицхак, как у тебя получится! – Жига с самого начала не доверял еврею. Однако тот не стал попусту связываться лишний раз.
- Гамал, а в девке ты уверен? – вопрошал осторожный Куба. – Вдруг она лазутчица?
- Видел бы ты, что они, – Орлик кивнул в сторону клетки, – с ней делали! Златка на мельнице два года в рабстве провела!
- Это, Орлик, она тебе просто по душе. А откуда нам знать, что в душе у ней самой? Давайте ее испытаем! Как нас всех! – Куба задрал рубаху, демонстрируя следы глубокого ожога на боку. Чёрт, сволочь, долго держал, аж мясом завоняло!
- Я тебя самого сейчас повторно испытаю! – вызверился Орлик. – Не жалко девчонку?
- Баста! – рявкнул Гамал, приканчивая ссору в зародыше. - А расскажи-ка нам, красавица, про замок! Как тебя попасть туда угораздило, и за что потом выгнали?
Под покровительством Орлика Златка уже немного освоилась в ватаге и даже успела врезать промеж ног вдруг возжелавшему побаловаться с нею Мяглу. Однако простая просьба главаря неожиданно выбила ее из колеи. Златка поникла и, запинаясь, принялась бормотать свою безрадостную историю.
Аккурат перед свадьбой баронская солдатня совершила набег на их деревню, ближайшую к Блауштайну. Всех похватали и согнали в замок. Там девушек и молодых женщин отделили от остальных и заперли в Сторожевой башне. С тех пор она не видала своих родителей и младших братьев и даже ничего не слыхала про них. Вскоре новоиспеченная баронесса устроила пленницам смотр, приказав всем раздеться донага. Златка хозяйке не понравилась, была тут же собственноручно ею выпорота и вышвырнута за ворота замка. А деваться-то некуда, деревню солдаты сожгли. Случайно проезжавший мимо мельник Лукаш положил на нее глаз. . .
Златка чуть взбодрилась, подошла к клетке и плюнула в своего недавнего мучителя. Тот только захрипел от злости, но не посмел ничего возразить.
- А чем ты не угодила баронессе? – спросил дотошный Жига. – И в нее плюнула?
- Ага! Меня б тогда бросили на растерзание охотничьим псам! Ее светлости не понравилась моя кожа, она такая с рождения. – Златка засучила рукава платья, показывая всем сгибы локтей. Теперь, при солнечном свете, было легко разглядеть то, чего не заметили вчера, в мерцании свечей – кожа шелушилась в этих местах, глубоко потрескалась, имела неприятный розоватый цвет. Позднее данное заболевание назовут нейродермитом, но тогда, в начале XVII столетия, таких слов еще никто не знал.
- А про Элиезера слышала? – спросил Ицхак. И сам же ответил: - Не слышала. Элиезер появился здесь позже.
- А сколько солдат всего? – поинтересовался Чёрт.
- Дюжины две? Или три? – пожала плечами Златка. – Я не знаю. Нынче, говорят, их какими-то иноземцами заменили.
- Мне кажется, она что-то утаивает, - сказал Чёрт. – Не худо бы проверить.
- Проверить никогда не худо, - согласился Гамал, тоже ожидавший от рассказа девчонки большего.
- Каленым железом ее пытать не стоит, баба ведь, - поддержал Жига, - но почему бы не выдрать по-настоящему, а? Сразу все выложит! У нас-то руки потяжелее, чем у избалованной баронессы!
Орлик и хотел бы снова встать на защиту новенькой, но прекрасно понимал, что так выйдет уже перебор: у ватаги были свои неписаные законы, которые без крайней необходимости лучше не нарушать. Да и порка, в конце концов, это всего лишь порка.
- Решено! – утвердил Гамал. – Ложись-ка, девка, поперек вон того бревна, проверим твою честность! А, заодно, и на стойкость испытаем!
Громадный бук был сражен молнией. А деревьев других пород в этом дремучем лесу, настоящем бухенвальде, не водилось. Только рябиновый подрост там, где кроны пропускали достаточно солнечного света. Рябиновых прутьев и нарезал Куба для испытания: длинных, толстых, сучковатых.
Воспользоваться своими заготовками он не сумел – Орлик подскочил и буквально вырвал прутья из рук. Куба не стал артачиться: пусть молодой парень позабавится, коли девка ему мила. Самому-то Кубе она глянулась не очень, он больше любил плотных, грудастых, чтобы, значит, помять, потискать было за что. А у этой худосочной только глазищи почти в полрожи, ну, и задница еще туда-сюда. Но Куба и пошикарней зады видал.
Сначала Орлик стегал обнаженную Златку размеренно и несильно, будто зачарованный самим действом. Остальные не подгоняли его, думали, такая игра: Орлик уже успел прославиться своим коварством. Однако в этот раз он не играл, а просто наслаждался – как если бы не порол, а занимался с девчонкой любовью. Златка вряд ли ощущала его восторженное отношение; она терпела удары молча и без какой-либо телесной реакции. Словно Орлик промахивался по человеку и попадал по буковому бревну.
Такое ее упрямое поведение вскорости раззадорило парня, и он стал пороть чаще и шибче. Потом еще сильнее, с оттяжкой. На просечках от сучковатых прутьев стали выступать капельки крови. Златка по-прежнему вела себя так, будто лежала не под злобными розгами, а засыпая в собственной постели. Ни малейшего движения, ни звука. Орлик, наконец, разозлился: он ожидал от этой симпатичной задницы больше внимания к своим жгучим поцелуям. Стал пороть наотмашь, попадая также по спине и ногам, но только быстрее упарился.
- Эх, молодежь, даже бабу толком не высечь! – Чёрт шагнул к нему и слегка оттолкнул. Орлик не стал возражать: он действительно устал, а результата не добился ровным счетом никакого. Подойдя к Златке спереди, он присел и ухватил ее за подбородок, чтобы заглянуть в глаза, прочитать чувства. Там увидел такое, что отшатнулся и едва не упал. Нет, Златка явно не поняла! Он хотел как лучше!
- Выкладывай, что утаила от нас! – велел Гамал. – Не то Чёрт с тебя три шкуры спустит!
Златка словно бы не услышала.
Чёрт сразу стал драть хлестко и бешено, совершенно не беспокоясь о том, куда прилетает – даже если и в подколенные сгибы, где кожа у Златки также была порченная. Кровь полилась тонкими струйками, шальной щепкой от розги Юсуфу едва не выкололо оставшийся глаз. Мягло ни с того ни с сего бухнулся на колени и забормотал «Отче наш». Прочие притихли. Все-таки захватывающее это зрелище, когда с кого-то спускают шкуру!
Однако и Чёрту не удалось выбить из девчонки ни стона, ни шевеления. Отбросив последний измочаленный прут, он лишь крякнул с досады. И тут Златка засмеялась. Сначала, давясь, хихикала, а затем отпустила себя и стала хохотать во весь голос. Мягло оборвал молитву на полуслове, Куба побежал с ушатом к ручью. Определенно, эту сумасшедшую нужно было прикончить еще на мельнице!
Холодная вода не сразу, но все-таки заставила ее замолкнуть.
- Где вы такую откопали? – в своей излюбленной манере, риторически, вопросил Ицхак.
Гамал развел руками.

----------
- Ты знаешь, Жига и Куба против. Они говорят, у нас мало сил против барона, нужно сначала собрать ватагу побольше, и только потом думать о нападении на замок.
- Они правы, - согласился Ицхак.
- Что-о-о? – взревел Гамал. – Ты морочил мне голову?!
- Нет, Гамал, успокойся, я имел в виду, что они правы с обычной точки зрения. Но у нас необычные обстоятельства. Поверь, я отлично знаю Элиезера, лучшего ученика рабби Лёва, – у него и так было слишком много времени, чересчур много для негодяя, убившего своего великого учителя!
- Так ведь ты раньше утверждал, что это хорошо, потому что он успел сварганить красную тинктуру и завалить золотом все подвалы Блауштайна!
- Да, Гамал, но я боюсь, он придумает что-нибудь еще! Этот старый шлемазл очень хитер и коварен! У него были гешефты даже с британскими проходимцами Ди и Келли! Под самым носом у императора Рудольфа!
- Зачем научившемуся делать золото, придумывать что-то еще? Ты хитришь, Ицхак!
- Гамал, ты храбрый воин, но существуют вещи, для понимания которых силы и храбрости недостаточно, нужно долго-долго учиться. Погоди, не злись! – Ицхак вовремя вспомнил, что собеседник отличается вспыльчивостью и горячностью нрава. – У меня есть другой довод! Золото хорошо, пока его немного! Но стоит начать делать его подобно железу, цена сразу же упадет, и золото станет как грязь!
- Почему? – искренне удивился главарь.
- Потому что из железа можно лить пушки, ковать плуги и доспехи, а золото мягкое и ни для чего не годится!
- Как это не годится? Я закажу себе из него толстую цепь и повешу на шею!
- Ну, разве что. А потом? Когда любой сможет изготовить себе такую же?
Гамал задумался. Мысли об ограниченной пользе золота до сих пор не посещали его буйную голову. Этот металл был в его представлении абсолютным благом.
- Поэтому нам нужно как можно быстрее захватить замок и убить Элиезера, пока он не завалил золотом все вокруг!
- Пожалуй, ты прав, - нехотя признал Гамал. – С такой стороны я не думал обо всем этом. Однако у нас все равно маловато сил – даже если сумеем выманить из замка половину солдат и застать остальных врасплох!
- Я очень рассчитываю на трупохода, - ответил Ицхак. – Он будет неистов в бою!
- Ты давно нам про него рассказываешь, но пока это только слова! Когда перейдешь к делу?
- За день до штурма. Трупоход должен быть свежим и бодрым – иначе из него выйдет мало толку.
- Я хочу верить тебе, хитрый еврей Ицхак! Недаром же ты учился в самой Праге у этого, как, бишь, его. . .
- Я сделаю все, что от меня зависит! Я должен отомстить за учителя и вернуть своему народу Землю Обетованную!
- Какую еще землю?. .

----------
- Когда я присел перед тобой и посмотрел в глаза, то даже испугался: решил, что ведьма, уничтожишь!
- Тебя-то? – усмехнулась Златка. – Уж скорее бы Чёрта! Хотя и с ним было всего лишь больно! Но я давно научилась ненавидеть! Когда сильно ненавидишь, не чувствуешь ни боли, ни вообще ничего! А про ведьму забудь, понял?
- Хочешь сказать, у мельников приходилось хуже? – допытывался Орлик.
- Конечно! Только с ними было обычно не больно, а противно, мерзко, гадко! И каждую ночь в клетке сидеть! Вот зачем вам этот Лукаш? Для чего держите его и велите кормить?
- Гамал с Ицхаком что-то замышляют, говорят, он нам для нападения на замок очень пригодится. Сомневаюсь я: какой в бою прок от деревенщины?
- Я как узнала, что вы собираетесь замок брать, уж так обрадовалась, просто счастливой себя почувствовала! Как же мне повезло попасть к вам!
Орлик был готов поклясться, что более странной девчонки в жизни не встречал, однако же зацепила она его, ох, зацепила. . . Когда сразу после той жестокой порки Златка расхохоталась, Орлик понял, что пропал.
- Мы хотим обещанного золота, Ицхак – отомстить убийце своего учителя, а ты? Зачем тебе в замок?
- Я тоже хочу отомстить!
- Кому?
- Раушенбачке!
- За то, что прогнала тебя тогда?
Златка зашипела и вместо ответа вдруг кинулась на Орлика, царапаясь и кусаясь. Они упали, покатились по земле, и парню стоило немалых усилий оказаться сверху и обездвижить неожиданную яростную противницу.
- Ты совсем идиотка? – заорал он ей прямо в лицо.
- Это ты идиот, - уже спокойно ответила Златка, отплевываясь от попавшей в рот травы. – Как ты вообще мог придумать такую паршивую ерунду? Дескать, я хочу отомстить за то, что эта сука прогнала меня? Отпусти!
Орлик осторожно поднялся, девушка осталась лежать на земле. Какие красивые сегодня облака!
- Дай слово, что никому не расскажешь о том, что я тебе сейчас открою!
- Честное слово Орлика!
Златка исподлобья взглянула на него.
- Знаешь, я тогда, перед вашей трепкой, малость приврала!
Орлик ждал. Он полагал, что готов услышать про что угодно, однако ошибся.
- Мне стало стыдно перед вами! У меня была гладкая, нежная кожа, как у всех девушек! А потом в этом проклятом замке, два года назад, она испортилась. От страха! Мне было ужасно, дико, невозможно страшно – вот что-то и надорвалось внутри, изменилось всего за одну ночь! Раушенбачка ведь неспроста отобрала девушек и молодух. Как свадебный подарок она выпросила у барона новые обои для своей спальни – из нашей кожи! Да, она такая, эта новая хозяйка замка Блауштайн! Чего рот разинул? Только меня и спасла моя внезапная болезнь - Раушенбачка побрезговала! А ты такое говоришь! С тех пор я больше ничего не боюсь! Вообще ничего! – Златка перевернулась на живот и разрыдалась.

----------
Жига, Чёрт и Юсуф вернулись из дозора довольными: им удалось перехватить на лесной дороге баронского конюха, ловко сдернув того крючьями прямо на скаку. Едва малый оклемался после удара о землю, перед ним разыграли настоящее представление, суть которого сводилась к тому, что разбойники готовятся напасть на замок, чтобы похитить баронессу и наказать ее. Жига, бывший лицедей, изображал обманутого суженого Эржебет, страстно желающего мести. Чтобы у простодушного конюха наверняка не осталось сомнений, Жига отхватил ему ножом левое ухо и велел вручить «изменнице» как знак серьезности намерений. Потом невольного вестника прикрутили к его же коню и пустили галопом обратно в замок.
Такой вызов барон не сможет игнорировать; со дня на день следует ожидать отправки отряда против пришлых наглецов. Которые именно этого и ждут.
- Пора! – сказал Гамал, обращаясь к Ицхаку на вечерней сходке. Солнце клонилось к закату. Вот-вот оставшийся узкий кроваво-красный сегмент нырнет за кроны деревьев.
Ицхак отвел в сторону Мягло и Кубу и что-то им нашептал. Куба подошел к клетке с Лукашем и отодвинул засов:
- Вылезай!
Лукаш недоверчиво высунул патлатую башку, и стоявший сзади Мягло тут же лупанул по ней дубиной.
Златка охнула. Нет, ей не было жаль одного из своих вечно потных и вонючих насильников, но все-таки, когда на твоих глазах лишают жизни часто вступавшего с тобой в интимную связь, будто бы что-то незримо рвется, и мир скудеет.
Мягло и Куба потащили бездыханное тело куда-то прочь, в сгущающиеся сумерки бухенвальда. Ицхак собирался заняться своим делом вдали от посторонних.
Той ночью Златка и Орлик любились особенно жарко, никак не могли насытиться друг другом.
А утром усталый Ицхак привел трупохода. От вчерашнего Лукаша трупоход отличался вроде бы самую малость - безжизненным, совершенно пустым взглядом. Однако эта пустота в сочетании с вмятиной на башке и, как и прежде, отсутствием штанов буквально преобразила бывшего пленника, придала ему вид уже отнюдь не комический, но, напротив, угрожающий. Это сразу же ощутили все.
- Чем он теперь хорош? – спросил Гамал.
- Это идеальный воин: будет сражаться с врагом до последнего. Он абсолютно предан хозяину, не знает боли, его нельзя ранить и очень трудно убить. Он один одолеет дюжину!
- Сейчас проверим! – Орлик подошел к трупоходу, игриво помахивая подобранным на мельнице тяжелым шестопером.
Ицхак с небывалой прытью бросился ему наперерез и буквально повис на руках.
- Не вздумай! Для него сейчас все одинаковы и безразличны – кроме меня, его повелителя! Но первый, кто осмелится напасть, станет врагом – и трупохода ничто не остановит! Лучше отдай эту боевую палку, она послужит ему отличным оружием!
Трупоход легко взял шестопер, поднес к физиономии, будто захотел получше рассмотреть или понюхать, а потом неожиданно принялся чесать им у себя между ног. Ватага дружно прыснула.
- Погодите смеяться! – призвал Ицхак. – Скоро увидите его в бою! И постарайтесь не навалить в штаны, как это сделают наши противники!
- И еще, - добавил он, когда смешки утихли, - в замке Блауштайн мы можем столкнуться с воистину поразительными и невозможными вещами! Ничему не удивляйтесь! Элиезер тот еще придумщик, недаром он слыл любимым учеником великого рабби Лёва!

----------
Утром следующего дня отряд из солдат в потешных клетчатых юбках выдвинулся из замка по дороге вдоль реки в сторону мельницы. Впереди ехали капрал и один из людей барона. У самого Фридриха фон Раушенбаха, судя по всему, нашлись дела важнее, чем рыскать по окрестностям в поисках вконец обнаглевших бандитов.
Не прошло и часа, как по другой дороге, мимо Сторожевой башни, мосластая кляча натужно прикатила к воротам крытый старой рогожкой возок. Рядом шагали монах в белых цистерцианских одеяниях и подросток.
- Э-ге-гей, добрые хозяева! – прокричал монах. – Пустите божьих людишек под защиту стен! Окаянные разбойники лютуют!
Сверху появился суровый солдат. Порывом ветра у него задрало юбку, и Мягло (а монахом был, разумеется, он) с трудом подавил негодование: это ж надо, срамотень какая! Где барон таких бесстыдников набрал? Одетая мальчиком Златка не удержалась и показала воину язык, но тот, к счастью, не обратил внимания.
- Капрал Макалистер и много с ним ускакать вот-вот сейчас! Смирять плохие человек! – пробасил голозадый позорник.
- Я знаю, где их искать! – крикнул Мягло. – Мы с Жижеком чудом не угодили к ним в лапы!
Солдат исчез, и вскоре вместо него образовались двое: давешний конюх, которому Жига оттяпал ухо, и еще один, пузатый, с важным видом и огромной бородавкой на носу. У конюха была перемотана голова, и по этой причине он плохо слышал.
- Кто вы такие? – спросил бородавочник.
- Чего? – всунулся конюх.
- Болван! – пузатый отвесил ему затрещину. Конюх взвыл от боли и аж присел.
- Мы из Гличенской обители! Везли зерно к Лукашу на помол! Приезжаем – а там все разгромлено, и ни мельника, ни сынков его нет!
- Слыхали, – подтвердил пузатый. – Разбойник Гамал со своими озорует! Барон Фридрих велели сыскать его и повесить!
Гамал, скорчившийся вместе с остальными под рогожкой, довольно осклабился и пихнул в бок Жигу. Тот заговорщически подмигнул.
- Обратно через лес напрямки удумали – и в самое ихнее логово угодили! Кострище, пара лошадей привязана, кабанчик в клетке похрюкивает, но самих никого – отвел Господь, спас! Жижек и надоумил: айда, мол, к барону, поможем нехристей изловить!
- Где, говоришь, то логово, святой отец?
Мягло махнул рукой в сторону соседней чащобы. «Жижек» утвердительно закивал.
- А наши не туда поехали! Надо бы предупредить!
- Проверить бы этих монахов сперва! – опять всунулся болезный конюх. – Не нравится мне морда у старшого! И что у них в телеге?
- Мешки с зерном, мил человек! – Мягло вытащил сзади из-под рогожки специально припрятанный единственный мешок и развязал горловину. – Вот, гляди!
- Зденек наш труслив стал, как ухо отчекрыжили! – хохотнул пузатый. – Впустите их! Мальца этого, Жижека, отправим вдогонку нашим, чтобы повернули куда надо!
Протяжно скрипнул ворот, наматывая цепь на барабан, и тяжелая, с коваными краями заслонка, бакул, медленно поползла вверх, открывая путь во внутренний двор. «Жижек» стегнул клячу, и та послушно дернула возок вперед.
Едва очутившись по ту сторону увитых тисом (еще не так давно из его красных ягод готовили отраву для наконечников стрел) крепостных стен, разбойники выпрыгнули наружу. Двое поднявших ворота даже не успели выхватить оружие. Бедолага конюх стал звать на помощь, оступился и свалился со стены, свернув себе шею и сэкономив Жиге арбалетную стрелу – ее получил беспечный пузатый бородавочник. Два скотта успели-таки вступить в бой, но этим их успехи и ограничились; Гамал с Чёртом не оставили им шансов. Третий бросился наутек – Куба выстрелил ему вслед, но промахнулся. Раздосадованный Куба накинулся на трупохода, безмятежно застывшего посреди начавшейся заварухи.
- А ты чего торчишь без дела, истукан?
Ицхак, пытавшийся удержать обезумевшую от страха клячу, предостерегающе крикнул, но было уже поздно: Куба от души врезал трупоходу по морде. Тот мгновенно проснулся и убил обидчика.
- Назад! – страшно заорал Ицхак. – Все назад! Выпустите его вперед! Иначе конец! Своих перебьет!
Разбойники резво отскочили к стене, оставляя трупохода одного перед новыми юбочниками. Те нацелили в него мушкеты и дружно пальнули. Трупоход невозмутимо принял в себя пули, шагнул к ближайшему стрелку и снес ему голову шестопером. Потом повторил этот трюк с другим. Перепуганные солдаты кинулись бежать. С таким неуязвимым врагом они до сих пор не сталкивались. Первая промежуточная победа одержана!
- Молодец, Ицхак, не подвел! – одобрил Гамал. – Кубу жаль, но он, дурак, сам виноват! Орлик и Мягло, давайте в Сторожевую! Чтоб у нас в тылу никого! Остальные со мной в замок! Ицхак, управляй своим долдоном, чтобы бил только чужих!
Орлик схватил Златку за руку и потащил за собой. Целее будет! Мягло обогнал их перед самым входом в башню, сунулся туда первым – и получил пулю. Белая монашеская хламида, которую он позабыл снять, к несчастью оказалась отличной мишенью. Орлик ответно выстрелил в темный дверной проем из обоих длинноствольных пистолетов и, судя по крику, попал в цель. Внутри стоявшей наособицу Сторожевой башни обнаружился еще один защитник. Он торопился вниз на подмогу своим и не заметил притаившегося Орлика. Тому оставалось подставить ножку и зарубить упавшего противника палашом.
В башне Златка быстро сориентировалась, вспомнив место своего недолгого заточения, и теперь уже сама повела Орлика. По закрученной правой спиралью узкой лестнице они быстро поднялись до гладоморни. Именно здесь два года назад новоиспеченная баронесса фон Раушенбах держала девушек из разоренной накануне деревни, и здесь же устроила им смотр.
Навалившись на засов, Златка с трудом сдвинула его, и они ступили в предназначенный для преступников мрачный каменный мешок. Орлик посветил факелом: в углу кто-то лежал. Человек не без труда поднялся, и они увидели скотта – совсем еще юношу, грязного и с запекшейся кровью на сбитых коленях. Орлик опять выхватил из ножен палаш, но Златка удержала его за руку.
- Почему ты здесь? Как тебя зовут? Что с тобой хотели сделать?
- Мой имя твой язык Иржи, - неуверенно сказал пленник. Ладно, хоть немного научился по-местному балакать. – Барон мой наказать.
- За что?
- Я любить жена барон, прекрасный лэйди Элизабет! Он мы поймать, я драться!
- Ого! – уважительно произнес Орлик. – Да ты, парень, не промах!
Иржи косноязычно рассказал, что, вообще-то, барон Фридрих сквозь пальцы смотрел на забавы своей жены. Вон, Кэллахана будто бы и вовсе не заметил. Но Кэллахан просто спаривался с лэйди Элизабет, а он, Иржи, по-настоящему ее полюбил! Ведь лэйди Элизабет – потрясающая женщина!
- Еще одно слово про эту суку – и я тебя убью! – взвизгнула Златка, и пленник испуганно замолк, только сейчас сообразив, что перед ним девушка. Как бы в подтверждение Златка стащила мальчишескую шапку, позволив белокурым волосам привольно рассыпаться по плечам.
- Говоришь, влюбился ты в нее. . . Орлик, давай отпустим его – пусть молодой дурак попробует еще хотя бы раз, с нормальной!
Иржи храбро попытался вступиться за честь возлюбленной, но Златка просто подошла и приложила ему ладонь ко рту. Юноша понял.
- Хорошо, давай отпустим. – Орлик не видел чести в убийстве безоружного салаги. К тому же, он понимал ностальгические, если можно так выразиться, чувства Златки и ее желание сотворить добро в этом гиблом месте.
- Эй, боец, штаны надень! Там внизу один бывший монах лежит, наш товарищ, – можешь с него стянуть, хоть и велики тебе будут. Почему вы все здесь в юбках шляетесь, как бабы? Так велит ваш бог?
Иржи смутился и объяснил, что бог у них один и тот же, Христос, и что скотты были готовы сменить свое традиционное обмундирование, да баронесса настояла, чтобы оставили как есть – понравились ей шерстяные клетчатые юбочки.
- Ясно дело! – расхохотался Орлик. – Задрала мужику юбку – и сразу видно, стоит ли продолжать! Ступай, Иржи, поймай себе во дворе кобылу и дуй прочь из этого замка, конец ему пришел! И не вздумай больше в драку лезть: с нами боевой трупоход, он такого хиляка, как ты, голыми руками узлом завяжет!
Скотт рассыпался в корявых церемонных благодарностях и поспешил вниз.
Златка крикнула ему вдогонку, что баронессы в замке нет, дескать, уехала утром с супругом – чтобы не вздумал, полоумный, искать свою лэйди. И она правильно поступила, солгав: юный мушкетер действительно собирался броситься на спасение той, которая в этом отнюдь не нуждалась.
Тем временем основные события разворачивались в замке. Трупоход уверенно гвоздил направо и налево, невзирая на то, что его уже буквально нашпиговали пулями и даже снесли полбашки. Бывшему мельницкому сыну все было нипочем. Остальные нападавшие продвигались вслед за ним, производя окончательную зачистку. Впрочем, защитников замка оказалось на удивление мало, и почти все – заморские наемники. Многочисленная баронская челядь и прочие дворовые словно попрятались; самого барона и его алхимика также пока не нашли. Да и не особо искали, надо признать. Гамал сразу же велел прорываться в подвалы, за вожделенным золотом.
Чёрт с Юсуфом немного отстали от своих и, свернув вбок, неожиданно очутились в длинной просторной галерее, выходившей окнами на реку. И разинули рты. В галерее не было людей, зато в изобилии присутствовали охотничьи трофеи. Но не обычные оленьи рога, вепревы головы и медвежьи шкуры: с обеих стен на гамаловых разбойников скалились морды неведомых чудищ, каких не сыскать ни в одном лесу! Ощеренные клыкастые пасти, чуждые глаза, числом, как правило, больше двух, фантастической формы наросты, про которые было не понять, рога это, уши или что-то третье, отвратительные раздваивающиеся хоботы, могучие, то лысые, то чешуйчатые, то даже пупырчатые загривки! А еще шипастые хвосты, загребущие когтистые лапы и много всего другого, для чего и слов-то подходящих не подобрать!
- Шайтаны! – в ужасе пролепетал Юсуф.
- Дурак ты, муслим! Аллах презирает тебя! Вспомни, Ицхак предупреждал: ничему не удивляться! – Чёрт, однако, тоже чувствовал себя неуютно в этой кунсткамере. Монстры словно изготовились разом прыгнуть на них со всех сторон.
- Шайтаны! – заорал совсем потерявший голову Юсуф. – И ты с ними, коварный Иблисов сын! - он зарубил саблей не ожидавшего подвоха товарища и бросился бежать. Только сдуру помчался не назад, а вперед, дальше по макабрической галерее. Там, в конце, он уперся в резную с инкрустацией дверь, бился в нее головой, сумел, наконец, открыть – и попал в дивный сад.
- Аллах любит меня! – растерянно пробормотал Юсуф.
Солнечный сад был полон диковинных растений и обнаженных красавиц. Юсуф не сомневался, что угодил прямиком в рай, к сладкоголосым гуриям! Много позже картинки с чудесными цветами и девами из написанного на неизвестном языке загадочного манускрипта Войнича будут будоражить воображение заинтересовавшихся этой тайной. Однако секрет останется неразгаданным: в редкую реку можно войти дважды.
Юсуф счастливо улыбнулся и шагнул вперед. Нагие девы моментально исчезли, и вместо них возник довольный василиск. Приманка сработала! Василиск с аппетитом сожрал Юсуфа.
В подвалах Гамал сотоварищи не нашли золота – только горы медной посуды в обширной кухне и подсобных помещениях да жирного рябого повара с поварятами. Жига спросил, куда все подевались. Но даже с клинком у горла повар клятвенно молол чушь про какое-то другое место: мол, господин барон изволили отправить туда большинство людишек, чтобы построили ему новую крепость, Нойблауштайн. Ицхак сильно опечалился от этих слов.
- А где сам барон и его кудесник?
- Хозяин в господских покоях, вестимо! Наверху! Туда никому не велено соваться! А ученый жид в Толстой башне колдует – туда тоже запрещено!
- Идем! – скомандовал Гамал, отшвыривая трясущегося повара. – Золото должно быть где-то там!
По пути они потеряли еще и Жигу. На полу валялся солдат – все решили, что он мертв, и равнодушно прошли мимо. Только бережливый Жига наклонился, чтобы подобрать осиротевший мушкет, и тут всего лишь раненный, как выяснилось, скотт извернулся и всадил в него кинжал. По самую рукоять. Гамал кинулся на помощь, но было уже поздно.
Между тем Орлик и Златка изловили в опустевшем дворе перепуганную служанку, и та объяснила им, как быстрее попасть в господские покои, на второй этаж. Златке хотелось именно туда, и Орлик в который раз поймал себя на мысли, что не хочет противиться ее желаниям.
Они пробрались на балкон главной рыцарской залы и увидели барона Фридриха фон Раушенбаха с женой. Хозяин замка то ли не услышал за толстыми стенами всей утренней возни, то ли даже не допускал мысли, что его солдаты, специально приглашенные издалека, чтобы поменьше болтали, не сумеют справиться с горсткой бродяг.
Барон порол баронессу. Длинный кнут со свистом лобызал полностью обнаженное тело, подтянутое кверху за руки прямо посреди залы. Баронесса Эржебет была вытянута в струнку и касалась пола только кончиками пальцев ног. При каждом ударе женщина протяжно стонала, запрокидывая голову и снова и снова заставляя струиться водопад своих роскошных темных волос. Жало кнута попадало куда придется, но барона это обстоятельство, похоже, ничуть не волновало. Был он приземистым и коренастым – из тех, про кого говорят «поперек себя шире», с короткими руками и ногами и толстой, бычьей, шеей. Парик на нем временно отсутствовал, и лысина обильно сверкала в зеркальных отблесках льющегося из высоких окон дневного света.
Истязание длилось уже долго: белоснежная кожа баронессы была местами рассечена, и вниз на каменные плиты скудно капала кровь. Через каждые несколько ударов Фридрих фон Раушенбах останавливался и медленно обходил вокруг жены, не касаясь ее и не произнося ни слова. Эржебет провожала его взглядом, но тоже молчала. Потом барон прикладывался к винному кубку и снова становился за ее спиной. Кнут взмывал в воздух, выписывал пару несложных пируэтов и несся навстречу нагому телу. Удары чаще шли в обвив, что, как известно, гасит прикладываемую силу, но случались и щелчковые, самые пробивные.
Орлик со Златкой некоторое время наблюдали сверху. Баронесса была красива – узкая талия, длинные ноги, молодая высокая грудь – так что с трудом можно было представить ее отдающей бесчеловечный приказ. Таково общее свойство красоты: мы невольно приписываем ей несвойственные добродетели. И даже когда порочность натуры несомненна, вид страдающей красавицы пробуждает в душе сожаление.
- Он ее за прелюбодеяние наказывает или чем они вообще занимаются? – недоумевающее прошептала Златка.
Акустика в зале была великолепной - барон услышал посторонние звуки и резко развернулся. Орлик тотчас перемахнул через перила и приземлился рядом. Раушенбах крепко выругался по-немецки и взмахнул в его сторону кнутом. Орлик легко уклонился. Кнуты хороши коров погонять да преступников драть, оружие из них никудышное: слишком длинная траектория, любой опытный боец достанет тебя раньше. Однако барон, по-видимому, попросту не мог поверить, что его покой всерьез нарушен, и настала пора сражаться за свою жизнь. Прицелившись, он махнул еще раз – опять мимо, чересчур подвижная мишень. Орлику надоело играть в «кошки-мышки», он поднял оба пистолета и выстрелил практически в упор. Барон тяжело повалился на каменные плиты; на белой батистовой рубашке стремительно расплывались два алых пятна. Блауштайнская ветвь Раушенбахов пресеклась.
- А эта – моя! - Златка спустилась по лестнице и подбежала к баронессе. Та вертела головой и непонимающе хлопала пушистыми ресницами. Не узнала, красивая гадина! Возможно, решила, что так и было задумано, и спектакль продолжается.
- Смотри мне в глаза, сука, сейчас свежевать тебя буду!
Эржебет, наконец, припомнила крестьянскую девушку и истошно завопила. Златка коротко полоснула ее ножом по горлу, но потом все-таки сжалилась и добила прямо в сердце.
- Не волнуйся, твоя холеная гладкая кожа никому не нужна! И в ту паскудную спальню я ни ногой!
. . .они встретились в галерее, соединявшей замок с Толстой башней. Не считая трупохода, осталось лишь четверо, а обещанного золота до сих пор не нашли. Гамал был уставший и злой. Ицхак, всю дорогу укрывавшийся за широкой спиной трупохода, лишился, тем не менее, ермолки, которую сшибло не то случайной пулей, не то саблей. У молодых Орлика и Златки еще горел в глазах азарт: приключения в Сторожевой и рыцарской зале только сблизили их. В любом случае, отступать было уже поздно: все мосты сожжены, и вот-вот вернется отряд бравого капрала Макалистера.
- Мы у цели! – торжественно провозгласил Ицхак.
Они вошли и очутились в просторном круглом помещении, занимавшем весь второй этаж Толстой башни до самых стропил. Ожидали увидеть алхимическую лабораторию, но попали, скорее, в кузницу, оборудованную механизмами, какие встретишь разве что в Праге. В главном горне плясало необыкновенное пламя: переливчатого перламутрового цвета и формой напоминавшее раскрывшуюся лилию. За столом в центре сидел крючконосый старик в черном балахоне и тщательно вырисовывал что-то на большом листе дорогой бумаги. Вошедших он заметил словно бы не сразу, а только когда Гамал, разочарованно обведя взглядом внутренности башни, рявкнул:
- Где же ваше золото, евреи?!
Ицхак, на всякий случай, отступил под защиту трупохода, а старый Элиезер, наконец, оторвался от своей работы и каркающе рассмеялся:
- Кого я вижу: Ицхак! Нашел-таки меня! Ты обманул этих людей? Ты привел их за золотом?
- Я ничуть не удивлюсь, если ты уже нарыл в Земле Обетованной целую кучу драгоценностей! – дерзко ответил Ицхак.
- Ты нас все-таки облапошил? Никакого золота нет и не было?! – взревел Гамал. Трупоход, без половины башки, весь простреленный, исколотый и изрубленный, но еще вполне боеспособный, угрожающе повернулся в его сторону. Гамал благоразумно отступил.
- Таки нет никакого золота, - спокойно подтвердил Элиезер. – С тех пор как я узнал про Землю Обетованную, остальное потеряло для меня интерес. Дураки вы все – за блестящим гоняться. Как сороки!
- Что за земля такая, старик? – Орлик шагнул к столу, держа на отлете палаш. – Это ее ты рисуешь на карте?
- Сообразительный малый! – похвалил Элиезер. – Не то, что ты, глупый Ицхак! Это новая земля, и я ее картографирую. Она требует очень много работы! Хочешь туда?
- Хочу! – ответил Орлик. Закаленное рискованной разбойничьей жизнью чутье подсказывало, что другого выхода из Толстой башни им не светит. Златка тоже почувствовала это, подбежала и ухватилась за его плечо. Всего за несколько дней Орлик стал ей очень дорог, расстаться с ним она категорически не желала. А там будь что будет!
- Отлично! – обрадовался старик. – В Земле Обетованной молодым и энергичным всегда найдется чем заняться!
В следующее мгновение загадочное пламя резко вспыхнуло в горне, стремительно разрослось и вытянулось наружу. Перламутровые лепестки гигантской лилии, подрагивая, потянулись к Орлику и Златке. Те будто по команде обнялись – и были в мгновение ока проглочены, ни малейшего следа не осталось. Мы не знаем, что станет с ними дальше, но, быть может, другой мир не окажется слишком жестоким к влюбленным, и им, в конечном счете, повезет.
- И его! – скомандовал Элиезер, указывая на Гамала. – Он тоже сгодится! Нойблауштайну нужны храбрые головы и сильные руки!
Впервые в жизни главарь разбойников по-настоящему испугался и попытался сбежать. Однако не успел: огромный хищный цветок скользнул к нему и словно бы слизнул. После чего моментально уменьшился в размерах и вернулся в свой горн.
- А ты, Ицхак, не нужен! – ехидно прокаркал старик. – Ты хилый и никчемный! И еще Махараль всегда говорил, что ты самый бестолковый из его учеников! Трупоходы – твой предел!
От обиды, поразившей его в глубину души, Ицхак заверещал. Он остался один на один с могущественным соперником и теперь не знал, что предпринять. Давно мечтая о том, как доберется до Элиезера, он просчитывал все детали – вплоть до кульминационного момента, который оставил на волю Господа, так как был уверен, что правда на его стороне. И вот долгожданный момент настал, но как победить зловещего старика и отнять у него секрет Земли Обетованной? Ицхак решил потянуть время.
- Зачем ты убил учителя, о вероломный Элиезер?
- Тебя не понять, глупый Ицхак. Забирай своего полудохлого трупохода и топай, не мешай мне работать. Передашь барону, чтобы наказал тебя как следует. Он это дело любит!
- Замок взят и барон убит! Ты в моей власти, Элиезер! – Ицхак отчаянно блефовал.
- Вот как? – удивился старик. – Тебе удалось захватить замок и убить Фридриха фон Раушенбаха?
- Да, предатель, настал твой черед держать ответ! Почему ты украл у евреев Землю Обетованную? Зачем пустил туда гоев?
- Я смотрю, ты набрался наглости у своих новых дружков. И это очень плохо, если вы в самом деле укокошили барона! У нас наладилось взаимовыгодное сотрудничество: я подарил ему лучшие на свете охотничьи угодья, он мне – возможность спокойно и плодотворно работать. А как будет теперь?
- Отвечай, негодяй: зачем ты убил учителя?
- Мне пришлось сделать это, глупый Ицхак, - из-за таких лоботрясов, как ты. Отворив ворота в Землю Обетованную, Махараль захотел переселить туда пражских евреев, чтобы спасти их от погромов. Наивный старый рабби! Их там погибло бы гораздо больше, чем от погромов! Вам рано в Землю Обетованную, Ицхак, да и никакая она не Обетованная, чтоб ты знал! Великий Саваоф сотворил бездну миров, и в каждом нужно искать к нему новый путь, заключать новый Завет!
- Выражайся ясней, подлый убийца! Ты возжелал стать вторым Моше?
Элиезер зашелся каркающим смехом так, что едва не задохнулся.
- Ты ведь видел все эти диковинные морды в охотничьей галерее барона, не правда ли, Ицхак? Да будет тебе известно: это безлюдная земля чудовищ! Невероятный, безумный, яркий и свирепый мир! Там нельзя жить по галахе, там нет раздвоенных копыт и кошерной пищи, там невозможно соблюдать шаббат, так как сутки и год отличны от наших! А престарелый и уже почти выживший из ума Махараль вбил себе в голову, что нашел Землю Обетованную, и всем евреям нужно срочно туда переселяться! Скажи, Ицхак, мог ли я позволить ему этот кощунственный и вредоносный поступок? Нет, конечно же, не мог!
- Однако ты отправил других!
- Конечно, Ицхак. Эту таинственную землю нужно предварительно изучить и обжить, полить ее своей кровью, нужно еще сорок лет скитаться по пустыне, если тебе, глупцу, так понятнее! Я хочу вывести новый избранный народ, новых евреев, не отягощенных вашей трусостью и подлостью! И барон мне в этом покровительствует и очень помогает! Хотя, на самом деле, он заинтересован исключительно в новых угодьях для охоты и в дичи, которую еще никто никогда не стрелял! Ты ведь обратил внимание, что в замке нет ни одной борзой, ни единого выжлятника, вообще очень мало народу? Нынче они все там! Люди барона строят охотничий замок Нойблауштайн, нашу первую крепость в земле непуганых монстров! Кстати, та земля действительно голубоватого цвета! И трое твоих подельников уже топчут ее!
- Так этот фальшивый цветок, эта алчная воронка из печи – и есть врата в Землю Обетованную? – Ицхак старался не выдать своего изумления. Он представлял себе иначе: как парадные ворота Иерусалимского храма, разрушенного сначала поганым Навуходоносором, а затем безбожными легионерами Тита.
- Да, дурень. Но тебе в том краю делать нечего. Тебя нужно здесь примерно наказать! Чтобы другие настырные ицхаки впредь даже не помышляли лезть куда не просят, не смущали простых людей своими длинными языками, растущими от убогости умишка!
Лилия снова набухла, высунулась из своего горна и выплюнула уродливого чешуйчатого дракона. Чудовище было сравнительно небольшим, семи-восьми локтей в длину, покрытым капельками влаги и смердящим. Элиезер повелительно указал на Ицхака:
- Кушай его!
Прирученный дракон разинул зубастую пасть и прыгнул.
На свое несчастье старый Элиезер допустил оплошность: он напрочь забыл про трупохода. Пока кровожадная тварь с чавканьем пожирала Ицхака, бывший Лукаш снова пришел в движение. Потеряв управление, он замешкался; верный шестопер выскользнул из размякших рук и грохнулся на пол. Однако через мгновение трупоход встрепенулся и, следуя своему предназначению, двинулся на врага. Драконов и любых других существ в качестве цели он не воспринимал, только людей – тут его создатель, очевидно, промахнулся роковым для себя образом.
Элиезер раздумывал о том, как быть дальше, если Ицхак на сей раз не солгал, и барон действительно погиб. Договариваться с блудливой мадьяркой, не пропускавшей ни одной шотландской юбки?. . Он заметил, наконец, опасность и второпях начал бормотать заклинание против трупохода, как вдруг к ужасу своему обнаружил, что забыл нужные слова. Он вызубрил это заклинание много-много лет назад и с тех пор ни разу им не воспользовался. Не было случая. А теперь, когда понадобилось, перегруженная и изношенная память дала слабину.
Трупоход сомкнул склизские пальцы на шее старика и повалил его на пол. Элиезер судорожно дергался и хрипел, пытаясь выкарабкаться или хотя бы отдать безмозглому дракону спасительный приказ, но туша мельникова сына придавила его окончательной массой. Элиезер испустил дух, и в тот же миг в горне потухла лилия.
Расправившись с Ицхаком, дракон почувствовал себя неуютно, пропала незримая связь с родным миром. Чудище запаниковало и принялось метаться по башне, круша все вокруг. Опрокинулась и прихваченная из Праги серебряная менора, свечи вывалились из нее и подожгли бархатный балахон Элиезера. Настоящий, не перламутровый, огонь стремительно понесся, поскакал с пола на стены и выше. Дракон голубой земли зашелся в ультразвуковом предсмертном плаче.

----------
Иржи, он же Джордж, младший отпрыск дерсийских Лермонтов, отправившийся по примеру других безнаследных дворянских сыновей искать ратную славу и estate за морем, оглянулся в последний раз и увидел, как над замком Блауштайн возносится очистительное пламя. Джордж перекрестился и пришпорил резвого баронского коня, направляя его на восток, в сторону Кракова, где, по слухам, иноземные воины также были в цене.
Он мчался прочь от нелюдимого и помешанного на охоте барона и его красивой, но безмерно жестокой и сластолюбивой жены, прочь от безумного алхимика и чудотворца, отворившего дверь в загадочную страну, полную невиданных растений и свирепых чудовищ, прочь от лихих кроконошских разбойников и их дерзких девчонок с огромными глазами.
В следующем году его ждут новые приключения в осажденной московитами крепости Белой, которую Джорджу также придется вскоре покинуть, чтобы завершить, наконец, свой долгий путь на восток. Там он станет поручиком на московской службе Юрием Андреевичем Лермантом, чуть позже будет пожалован за ратные доблести истейтом в Галиче, а еще двумя столетиями спустя родится его далекий потомок и тезка, русский поэт. Кто знает, не преломились ли те давние чудеса и страсти в коротком мятежном творчестве, которому оказалось тесно в нашем мире?..



Примечания

i Политический акт выбрасывания из окна своих противников. В данном случае имеется в виду так называемая Вторая пражская дефенестрация, когда дворяне-протестанты выбросили в унавоженный ров у подножия Пражского града двух имперских наместников и их писца.
ii Разновидность копья с широким, плоским наконечником.
iii То же, что и философский камень, легендарное средство для превращения металлов в золото.
iv Джон Ди и Эдвард Келли - известные алхимики, одно время подвизавшиеся при дворе Рудольфа II.
v Иблис (араб.) - повелитель шайтанов, злых духов.
vi Средневековая рукописная книга, названная по имени ее последнего частного владельца, антиквара В. Войнича; была приобретена в свое время императором Рудольфом II за шестьсот дукатов (около двух килограммов золота).
vii Махараль из Праги – он же рабби Лёв, он же бен Бецалель; знаменитый раввин, мыслитель и ученый.
viii Blaustein (нем.) – голубой камень, голубая скала.
ix Estate (англ.) – поместье, имущество, состояние.

В целом понравилось. Вообще время с 1600-1650 очень интересно смена эпох.

Отметился.

Влияние "Голема" кстати видно

Интересное фентези, если бы автор не стеснялся и добавил чуть больше темы, рассказ был бы просто великолепным, возможностей для этого было просто несчетное колличестов, но... увы

«. . .а еще через два столетия на извращенском форуме будет объявлен конкурс рассказов, зачем-то привязанный к поэту и его творчеству».
Джордж Лермонт с тоской и негодованием прочитал популярные статьи из Википедии касательно своей персоны и потомков, на которые, очевидно, опирался автор опуса «Штурм замка Блауштайн». «Вот же наврали, собаки! Как наврали-то!» За дополнительную ложь, умышленно наведенную на свою скромную персону, Джорджу очень захотелось приголубить наглого автора шестопером, ну или, на худой конец, протазаном. А за похабную выдумку насчет шашней с ветреной женой начальника. . . в медвежий ров! Точно! Эта важная конструктивная деталь чешских замков того времени отсутствовала, судя по всему, в той единственной википедской статье, которую осилил автор. А ведь мог вообще не париться: списать все на драконов-трупоходов и прочую бредовую фэнтезятину – и вуаля! Короче, решил Джордж Лермонт, от будущего добра не жди: буквы там потеряют всякую цену.

Только что прочитал сборники "Стражи последнего неба" и "Диббук с Мазл-Тов-IV". Видимо, автор тоже их недавно читал...

_________________
Ceterum censeo feminismum esse delendum!

Блох. Страдания, эмоции и евреи.

_________________
Memento doloris

_________________
Memento doloris

_________________
Ceterum censeo feminismum esse delendum!

_________________
Memento doloris