Клуб "Преступление и наказание"

"Вот поэтому-то ты всегда будешь по-тихому дрочить в кулачок тайком от жены на бдсмные фотки))) И никогда не выйдешь в реал! Никогда, никогда, никогда!" - легким движением руки Ло отправила это сообщение очередному убогому дормидонту в личке, чья вина была лишь в том, что он, несчастный, обратился к ней на ты и сразу попросил прислать фото. Закрыла вкладку сайта и напевая, радуясь неизвестно чему впервые за за последние месяцы, отправилась в ванную. Ближе к ночи ее ждала вечеринка в клубе, на сборы нужно хотя бы часа два.
Антитеза всегда-никогда - это пошло, конечно. Но как действенно! А ибо нефиг не уметь себя вести!. Эх, продолжить бы его размазывать по стенке дальше, да вот только она давно не выходила в реал. Народ свою звездищу может и забыть - нельзя такое народу позволять. Вот что. Пойду-ка без лифчика. На этом унылом сборище потрясателей кнутов и сокрушительниц бондажных колец должно быть место красоте.

Ло и не догадывалась, что вечер предстоит куда веселее, чем она предполагала - и потому спокойно, не торопясь, накладывала вызывающий макияж - с искусно размазанной тушью, припухшими точно от тысячи поцелуев губами, подчеркнула родинки - мушку на щеке и над верхней губой. Долго думала над бельем: корсет, корсаж, а может вообще платье-комбинацию по нынешней моде? Потом вспомнила про 'звездищу' и статус 'смотреть, но не трогать' - и нацепила коктейльное платье с лодочками цвета венозной крови. Она знала, что делает - лепя из себя не проститутку...Но начинающую мадемуазель полусвета. Ну там гимназистка, которую инспектор совратил - и дальше по классике жанра надо как-то зарабатывать на жизнь.

Мужчинам сносило не то, что крышу - а стены у дома. Наивные огромные зеленые глаза и высокомерно задранный подбородок - и тут же локоны, под светом софитов из золотых превращающиеся в розовые, глубокое декольте , подчеркнутое бусиками Шанель, высокие корсетные трусики, прекрасно просматривающиеся под тонкой тканью платья - и голые коленки, без чулок, с рваными уже бледными царапинами, трогательными маленькими синяками...


***

Нет, ну пять бывших в одном зале это уже слишком!

Твою мать.

Ло улыбалась одними губами, растягивая рот - кому-то холодно, кому-то ласково. Одному кинулась на шею, вовсе не ожидая увидеть, и, уткнувшись в плечо,тихо жаловалась, что нынешнего (уже бывшего, я просто не знаю, я просто не понимаю, зачем он меня так мучает! Чем я не угодила! Ну подумаешь, грублю. Ну так ему ж меньше, чем другим! И рассказы вон посвящаю) на вечеринки не затянешь - а ей самой так хочется! Друг слушал, улыбался, давно махнув рукой на то, что Ло объяснять бесполезно про не-игру, про доверие, про то, что приз, сам себя обесценивающий, теряет ценность и в глазах владельца.

Наконец Ло отцепилась, сказала тихо: я Вашу новую видела. Вы, конечно, не правы... Но ...Вы правы.

И пошла пить и плакать дальше.

- Тебе помочь?- решительно спросила у нее знакомая.

На стадии третьего бокала Ло впала в тоску и сонливость, скинув туфли, обхватив коленки, она сидела в уголке дивана в холле - представляя собой такое вопиющее зрелище архетипа лишенной девственности выпускницы, что проходящие мимо садюги перекрещивались, шептали свят-свят и огибали диван по дуге.
Уже настроившейся на приключения Ло, как вы понимаете, от такого садюжного поведения было совсем грустно.

- Он меня не любит.- мрачно сообщила ей Ло. Знакомая кивнула, не уточняя, кто он. - Я от него ничего не хочу. Только игры, только сексуальной веселой игры, и поговорить, и в конце концов, мы друг другу идеально подходим в БДСМ! А он! А он!!! - ыыыы.....

Проходящий мимо друг мгновенно подпихнул в руку Ло бутылку воды и, увернувшись от ее цепкой ручки, пошел к выходу.

- Угу, спасибо, - она забулькала.
- Если бы я обладала той же внешностью, что у тебя...- знакомая с непонятной жалостью смотрела Ло, прижимала к себе.- Почему ты ей не пользуешься?
- Это маска, - Ло провела ладонью по воздуху - глаза ее из искрящихся сразу сделались пустыми, отстраненными. Лицо запыленным. Уголки губ поползли вниз. Даже волосы потускнели. Потом провела обратно, и знакомая ахнула. Прежняя, живая, сексуальная Ло. - Клюют на маску. А в маске я. Устаю иногда, снимаю. Зря, наверное.

- Ты голодная?

Такие вопросы в их среде понимают единственно верно. Она не про пиццу, спрашивает. Ло думала пять секунд. Он ее не любит. А она дура. А здесь боль. И стыд. И упоительное чувство бессилия. И сладость сопротивления.
И тающее на языке унижение.

Она чувствовала с самого подъезда на вечеринку, как боль ждет ее за углом. Как готовится к прыжку. Я хотела этого.

- Да.

- Ты не подходишь знакомиться?

- Да.

- Я подойду. - это уже не было вопросом, утверждение. - Кто тебе здесь нравится?

Робко, одними глазами, Ло указала на высокого человека, в ослепительно белой рубашке с небрежно, но поразительно изящно закатанными руками стоящего в шагах десяти от них. Человек поглядывал на Ло внимательно, поздоровался с ней, она тогда очень тихо ответила, ну а потом раз бокальчик, два другой, мальчики, танцы, знакомые, пореветь опять же. И страшно.

Такого страха Ло не испытывала ни с одним. Ее этим страхом от человека откинуло в другой конец зала сразу, она даже ник его не спросила.

Он подошел к ней, обменявшись лишь парой фраз со знакомой - и та как растворилась в сумерках зала.

Присел перед Ло. Она вцепилась руками в сиденье, не оторвать. Смотрела в пол. Глупо, как глупо, господи. Как страшно. Я не буду на него смотреть.

- Как тебя зовут?
- Ло,- пискнула.

Он помолчал. Потом хмыкнул. - На черном ты, как понимаю, есть?
- Ага, - почему-то стало еще страшнее.
- А скажи-ка мне, Ло, ты сегодня туда заходила? Переписывалась с кем-нибудь?
- Да мне каждый день по два десятка человек пишет, скорее всего. А... Мы знакомы?
- Ну, - он с трудом сдерживал смех, - если я представлюсь никогда не выходящим в реал и тайно дрочащим в кулачок, - думаю, ты меня узнаешь.
- Ээээ.... Аааа...

- Что же Вы, мисс? Где Ваше знаменитое красноречие? Я, видите ли, почитал Ваше творчество. Проникся слогом. Жаждал услышать что-то похожее и волнующее на личной встрече.

- Если бы Вы обратились ко мне на Вы,- тоскливо сказала Ло, уже понимая, что живой из зала не выйдет, ну помирать, так с музыкой, - если бы не стали требовать фото, если бы в конце концов ...
- В конце концов, - строго одернул ее незнакомец, с ником N, - я 10 лет на этом сайте. Мне каждая вторая говорит, что я слишком вежлив. Сегодня решил опробовать методу поиска - обратиться на ты. Ну и на тебе.
- Стоит придерживаться классической методы, сэр. Классика вечна. Вы же не наденете кожаную жилетку на такую встречу, верно?
- Умная слишком. - N рывком за подмышки поднял Ло с дивана, она оступилась, ойкнула и окинула его гневным взглядом. С ее ростом, без каблуков, доходящим ему только до груди, это было смешно.
- Я задам один вопрос. Юная леди.

И тогда Ло кивнула, не дожидаясь самого вопроса.

***

- Пойдем...те.
N сделал паузу, позволяя Ло самой выбрать предпочтительный способ обхождения - выспренный или нарочно простой. Она схватилась за его ладонь, не локоть.

- Смотри, - N пока не трогался с места. - Мы можем сейчас отсюда уехать в более приватную обстановку, можем пройти в чилаут, чтобы не отходя от кассы, так сказать...Подними голову.

До Ло пока еще не начали доходить нюансы - и в глаза ему она посмотрела с нахальной смелостью.

- Я не садист. Я не доставляю боль по одному твоему щелчку пальцев. Я больше БД-шник... Игровик. ТН-щик. Ты же знаешь, что это такое?

- Да, знаю.

- Ну вот. Теперь объясни мне, что ты здесь творила весь вечер?
- Ничего.

Они уже шли по длинному коридору, тянущемуся вдоль зала, стены толстые, не пропускающие ни одного звука. N не выпускал руку Ло - хотя сложно было сказать, кто из них сильнее хватался за другого.

Открыв чилаут, N втолкнул ее в комнату так, что Ло с трудом удержалась на ногах. Включился автоматический светильник.
- Как Вы успели достать ключ?

- Подошел к организатору после того, как с тобой поздоровался. Я в целом знал, что ты не выдержишь.

Он сел на кровать, поманил ее к себе. Обувь они оба не снимали.

Ло подошла. И неожиданно он привлек ее к себе, усадил на колени. Сжал запястья одной рукой, другую опустил на бедро. Ло внезапно почувствовала себя неуютно.

- Хочешь по попе, маленькая?
- Я не хочу... И это ... Мне ... В общем поздно, наверное.
- Еще и врет, - восхитился N. - Я, признаться, думал ограничиться шлепками. Но, похоже, мы без ремня сегодня не обойдемся.
- Ремень - слишком интимно, - сообщила Ло приглушённо, глядя в пол.
- Ага, - радостно ответил N. - Будь добра достань из своей сумки щетку. Ты же только такими пользуешься, да еще деревянными?

Медленно, оттягивая момент, вздыхая на каждом шаге Ло сходила за щеткой, принесла ее и смотрела уже без прежнего нахальства.

- Вытяни руки ладонями вверх, да хватит трястись, - прикрикнул, - не бью я по рукам! - положил щетку на ее ладони и уселся, любуясь. - А вот теперь рассказывай.

- Нечего. - пробурчала Ло. Она окончательно вошла в роль маленькой девочки, от стыда ее штормило совершенно по-настоящему. Очень хотелось заплакать, а если не поможет - завизжать от страха, закрыть ладонями уши, чтобы его не слышать, зажмуриться, чтобы не видеть. Бабушка, а, бабушка, а почему это у тебя здесь хвост?

N же наслаждался ситуацией и не собирался лишать себя удовольствия наблюдать за отчаянно краснеющей Ло.

- Во-первых, начнем с того, что юным леди шляться по таким притонам совсем не пристало. Верно?
- Ну Вы же шляетесь, - ляпнула в ответ и закономерно получила пощечину.
- Так и я не юная леди, а очень уставший джентельмен средних лет.
- Оно и видно. Я бы сказала, очень средних. - и попятилась.

Он только рукой махнул. - На сотню ты уже огребла. Во-вторых. Норму алкоголя превысила. По-хорошему тебе вообще можно пить максимум один бокал и только с друзьями. Ты пошла вразнос. Ну и какого черта?

- Что хочу, то и делаю. Вы не мой Верхний. И вообще я ... И вообще у меня руки устали.
- Стой дальше. Не твой, угу. А где твой Верхний, девочка? Съела?

Ло молчала. Даже переминаться с ноги на ногу перестала.

- Ты же сюда не просто так пришла. Ты знакомиться пришла, если повезет. Но ты, дорогая, начисто не умеешь общаться с людьми. И совершенно не умеешь отделять козлищ от агнцев. Так или не так?

- Я за свободу, равенство и братство, - угрюмо ответила Ло. - Все люди равны, просто кто-то равнее, умнее, сильнее...

- За равенством в БДСМ - впрямь сильно. Ну хорошо. Но тогда зачем оскорблять тех, кто тебе нравится? Провоцировать, обижать, лишаться их - и заманивать новых? Это мясорубка. Гуманист всея БДСМ, ответь. Ты сама-то понимаешь, что делаешь?

- Я анфан террибль всея БДСМ, - то ли улыбаясь, то ли плача, ответила она. - Простите.

- Щетку сюда. Сама на середину. И раздевайся.

Платье Ло стянула резко и быстро. На, мол, подавись.

- Еще и на голое тело, молодец, - похвалил с сарказмом N.

С трусиками вышла заминка. Они идеально подчеркивали талию, но их нельзя было просто снять, они сзади застегивались на крошечные жемчужные пуговки.

N привлек ее к себе, уложил на колени, и на каждую пуговицу отвел по одному шлепку. На десятой Ло уже виляла порозовевшей попкой и дышала глубже обычного. Про стыд как-то начало забываться.

- Вставай, снимай свои кружавчики. И ноги расставь.

Тут ее качнуло.

- Нет.
- Я неясно выразился? Ноги раздвинь, дрянь.
- Нет. Пожалуйста.
- Мокрая... - он провел ребром ладони между бедрами, Ло чувствовала, как лицу горячо и мокро от слез, ну а что там внизу творилось... Это реакция. Обычный приобретенный рефлекс. Она и от ремня-то отказалась потому, что могла кончить под ударами. Дарить такое счастье первому встречному-поперечному? Ха.

- Это ничего не значит!

Рывком, не церемонясь, N перебросил ее через колено, зафиксировал запястья левой рукой, и, не обращая внимания на попытки вырваться, звуки от ударов, заполнившие все помещение, впечатывал шлепки щеткой одним за другим.

Ло тщетно пыталась сдержаться - позориться и кричать или умолять остановиться ...нет, ни за что!

На четвертом десятке она заверещала. Каким-то невероятным усилием воли высвободилась, плюхнулась на колени у ног N и залилась слезами. Ло давно не пороли, и она оказалась абсолютно не готова к боли такой интенсивности. А уж унижение от того, что ее шлепают собственной расческой...оооой. Что тут ещё скажешь?

- Назад. Живо.
- Боюсь, что Вы устали, сэр, - между всхлипами в Ло проснулась сочувствие. - Может, отдохнёте? Ну там руку побережете?
- Ну ты и ...

Теперь Ло перегнули через спинку кровати. Она оцепенела - понимая, что этот звук - тот самый . Так только пряжка ремня клацает. Никакого момента паузы и любования: N то ли был взбешён, то ли просто себя отпустил, то ли филигранно, с истовым счастьем, отыгрывал ещё одного себя - Верхнего в своем праве.

Ремень жалил каждый кусочек попки Ло, превращая ту из темно-розовой в темно-бордовую. А полные отчаяния стоны - в жалкое душераздирающее "не буду".

- Будешь, конечно, - N не обращал никакого внимания на крики. - Ещё как будешь! Но после порки хотя бы не сразу, дрянная девчонка. Это тебе за глупость. Это за высокомерие. Это за длинный язык.

- Не надо так!
- Ты мне ещё указывать будешь?! - ремень прошёлся по нижнему краю ягодиц, а Ло взвыла.
– Нееет, пожалуйста. Я не указываю!!! Не надо больше!! Аааааааааа!!

Ее мольбы становилось все сложнее разобрать сквозь плач.

- Давай, поплачь, тебе полезно. Я из тебя выбью всю дурь. Ты у меня научишься отвечать за свои поступки. Совсем от рук отбилась. Верхнего, говоришь, нет? Будет у тебя Верхний. Ты у меня каждые две недели такую порку будешь получать, что следующие две только на животе сможешь спать.

Каждую фразу N сопровождал тремя-пятью ударами, не сдерживая руку, и Ло даже ногами дрыгать не могла, даже слёзы утереть - сил хватало только чтобы транслировать всю боль в мозг.

И наконец в голове будто взорвался шарик. Ло выгнуло дугой, и она затихла.

N отложил ремень в сторону, присел рядом, критически осмотрел результаты своей работы. Белый цвет спины и бедер Ло резко контрастировал с темно-красной попой, кое-где вспухали черные синяки.

Ло лежала, не шелохнувшись, от его лёгких прикосновений - распластанная, мягкая, сдавшаяся... Он мог бы сделать все, что угодно. Он...не сейчас.

Тихо N прикоснулся ладонью к ее растрепанным волосам, к щеке. Ло потерлась о его руку - все ещё независимо, но признавая его власть. Коснулась губами длинных тонких пальцев. - Я больше не буду, сэр.

Он хмыкнул.

- Правда! Ну правда-правда!


***


Невовремя, как всегда оно бывает, зазвонил телефон, N схватился за него, не извинившись перед Ло. Почему-то ее это задело. Она лежала, свернувшись клубком, закрыв ладонями уши, чтобы даже слово не услышать, демонстрируя ему пиетет и уважение... "Как всегда"- подумалось ей. Я могла резко обрывать общение или грубить , но пока общение шло - всегда показывала всем Верхним уважение к их времени, их жизни, отличной от наших игр. Не потому что хотела им понравиться. Потому что ценила в них человеков за пределами донжона. Потому что для меня немыслимо написать первой, привлечь внимание. Выйти за пределы очерченного мелом круга.

Тогда как им было абсолютно наплевать на то, что в моей жизни происходит. Они врывались в нее, когда хотели, и делали с этой жизнью, что хотели. Играя на моих миролюбии и доброжелательности. Игрушка. Я была для них игрушкой вне зависимости от того, школьная форма на мне, или деловой костюм, или обычные джинсы.

Из форточки тянуло сухой пылью - привычный запах ночного города - уступающей постепенно грозовой свежести. Запах вызывал ассоциации: год назад, был тоже июнь, стояла ночь, теплая, влажная. Дождь только что закончился, и Ло вышла из ночного клуба навстречу Другому, Тому Самому ценному. Асфальт был мокрым, но всё же теплым - когда они остановились чтобы поцеловаться, Ло заметила, что босоножки расстегнулись, присела их поправить, и случайно дотронулась до асфальта ладонью. Тот, Самый ценный, облокотился об оградку палисадника, засунув руки в карманы. И Ло сидела на корточках, глядя на него снизу вверх, щурясь от света фонаря, неосторожно попавшего в глаз. Рядом - или далеко - шумел центр, и сейчас все это ожило в ее сознании, рисуя картинку - ломографию теней, насыщенную запахами, но многомернее, прорезывающую не только пространство со временем, но и ее душу.

Ло встала, оперлась о подоконник. Внутри было неспокойно, странное чувство - словно она перед кем-то виновата. Перед кем?

- Продолжим?- N вошел в комнату, остановился у двери, искусственно склонив голову на плечо, изображая восторг. Свет из окна - а больше не было света, то ли механизм сломался, то ли лампочка перегорела - омывал обращенное вовне лицо Ло, делая ее почти красивой. Она в общем и сама знала, как волнительна бывает, когда одета лишь в отблески теней. Ей не понравились, однако, ни поза N, заранее отрепетированная, ни деловой его подход, смешанный с полным его превосходством.

Он словно знал Ло много лет. Преследовал, гнал к точке назначения, не позволял сбиться с курса, оберегал от тупиков и капканов, наконец толкнул - и ловушка захлопнулась.

- Стойте, где стоите, - ответила она неожиданно резко для себя самой.

Свет не доходил до N. Он темным длинным предметом, сгустком темноты, виднелся у двери. Ничего не было видно, только дыхание размеренное, тяжелое, выдавало что их двое, а не она одна.

- Откуда Вы знали, что в сумочке я ношу щетку?
- Вы писали об этом в рассказе, - он перешел на Вы, как руки поднял.
- В каком?
- Не помню, - уже удивление и нотка раздражение. - В каком-то. Ваша героиня, точнее альтер-эго, купила деревянную щетку для волос, положила ее в сумку, принесла домой для наказания.

- Но я нигде, ни в одном рассказе, ни в одном блоге не писала, что ношу всегда с собой только деревянную расческу. Это знала только я и ... Еще один человек.

N молчал.

- Я знаю всех читающих и активных ТН-щиков из Москвы, - глухо продолжила Ло. - Общаюсь отнюдь не со всеми. Но знаю по никам всех. Какие 10 лет? Где Вы были эти годы, если я о Вас слышу впервые и вижу впервые?

- Просто не заявлял о себе, - N язвительно хмыкнул. - Они же все либо сумасшедшие, либо покрытые нафталиновой пылью. Бормочут под нос одно и тоже. Жалкие ничтожества, у которых ничего нет, кроме форумов, где они могут поиграть в тех, кем не являются. Из них в реал вытаскивается максимум человек пять - и лучше б не вытаскивались, то люди с хорошими лицами, то обрюзгшие, пропахшие валерьянкой пополам с тальком. Им там всем по сто лет.

- Вранье. Отвратительное вранье, на которое даже отвечать противно. , - Ло поднялась с подоконника. То, что стояло у двери ... Оно было лишь черным горбом. Оно было ничем.

- Правда, сладкая?- горб изогнулся, из него вытянулась изумительно прекрасная мужская рука, светлокожая, с голубыми венами, аристократическая сильная рука.

Июнь. Свежесть летней ночи. Город шумит, проносится автомобилями совсем рядом. Свет фонарей царапает глаза изнутри. Его руки, замечательные руки, тянутся, подхватывают Ло. Она стоит между его коленей, опираясь кончиками пальцев на изгородь. Заключив его в объятие, без прикосновений. Поцелуи на вине и крови из прокушенной губы...

- Заткнись, - бросила Ло. - Думаешь, я не знаю, кто ты? Что ты?

- Я? - изумилась темнота. - Я просто зайка. Я даритель радости маленьким замечательным девочкам, хорошеньким игруньям. Я люблю веселье, театр, карнавал, резвящихся пастушков и пастушек. Я кукловод. Нет, ошибся. - короткая пауза. Темнота задумалась, а Ло напрягла ноги. - Не зайка. Волк. Но время волков прошло, сейчас вокруг лишь суслики. А с сусликами не интересно, только выдвинешь зубы - ну а суслик раз и пополам. Пополам. - тут темнота вздохнула и чем-то зашуршала.

- Что ты делаешь? - Ло напряженно вглядывалась, не было видно ни черта и ни чёрта, шум в голове - ее собственная кровь. Она сжимала кулаки, готовая дать отпор - если бы видела кому.

- Ты хочешь ведь. О, ты хочешь до сих пор. Я слышу, как стучит твое сердце. Я вижу, как по бедрам, в самом начале их, у тебя стекает малюсенькая капелька смазки. Я чувствую твой запах. Ты стала пахнуть ... Ну конечно, голубая орхидея и пачули. Как долго ты искала его запах?

- Я знаю тебя.

Теперь - то ли оно, успокоившись, стало придвигаться ближе к свету, то ли Ло, осмелев, сама не замечая, сделала несколько шагов вперед - N приобрел черты Того самого. Но язвительность, злоба, страх исказили лицо и сделали глаза из светлых темно-темно-синими, засасывающими в себя.

Он стоял, уже сняв рубашку и носки, кажется, готовился снять и брюки. Ло могла бы отвлечься и украдкой полюбоваться им, как она всегда делала, опустив ресницы, изображая отсутствие интереса...

Но она уже стояла у черты. И ей нельзя было сдаваться.

- Ты страх.

Он вздрогнул.

- Пока о тебе знала только я, ты еще мог жить. Ты процветал. Культивировался. Я напишу о тебе, о страхе. Я пишу о тебе, о страхе. И когда о тебе узнают все, ты жить не будешь.

Пачули, да. В их последнюю встречу, улучив момент, когда он отошел, совершая какой-то звонок, разумеется, деловой, разумеется, даже не извинившись, - Ло прижалась носом к отвороту его пиджака, она никогда не делала раньше ничего такого личного, интимного, выходящего за рамки его разрешений, его условий - но в этом отчаянном желании узнать его, полюбить, не сделать принадлежащим, напротив - сделать свободным от ее любви....

Запах наполнял ее легкие, отравлял ее, заставлял терять рассудок.

Дерево и солнце. Ярость сокрушённый лежащих под плитой легионеров. Зелень лавра, доходящая до дрожи. Спокойствие крупного хищника. Кровь на губах. Кровь на манжетах. Ло знала, кто с ней. Ло знала уже тогда - все, что он способен по-настоящему испытывать, все, что он способен хотеть в различных вариантах и интерпретациях - это страх.

Он даже нижних-то своих не видел на сессии. Нет, он видел лишь себя, свой страх, свое отражение в их расширившихся от ужаса зрачках.

- Мразь. Нелюдь. Ты никто. Ты существуешь только в моем сознании. Сегодня я тебя убью.

- Уверена?

Вдруг стало совсем темно. Он задал ей вопрос прямо в ухо, оказавшись слишком близко, вплотную, перехватил дернувшиеся руки, выставил перед собой блок. Подсечка. Как глупо...

- Страх, переросший в желание... Десять лет, маленькая, ты живешь с тем, как все злое и черное, с чем призывали тебя бороться учителя, наставники, умные книги и добрые фильмы, трансформировалось вот в это.

Пальцы, воткнувшиеся ей между ног. Он схватил пальцами Ло за нос, непроизвольный вздох - и втолкнул ее собственную смазку ей в рот.

- Как тебе вкус насилия?

Ло замотала головой. Тело жило по своим собственным законам. Телу дико, до ломоты в костях, до огня в венах, натянувшихся как струны жилах, хотелось одного. Ее тело, давно взрослой женщины, не могло не чувствовать - сквозь тонкую ткань его брюк ...- а на ней самой ни единого клочка одежды!

Тело изгибалось навстречу, бедра напрягались, жар сжигал изнутри, Ло почти висела у него в руках, и следовало одного - попросить.

Умолить. Снова. Снова. Снова.
Встать на колени.
На собственное сердце.

- Ты так хочешь меня убить? - мурлыкал N, связывая ей сзади руки, веревку он, что ли, принес. Он шептал ей на ухо, покусывая, и Ло дрожала - то ли от похоти, то ли от омерзения.

- Зачем? Это же я, я не страх, я твое желание. Моя сладкая, малышка, детка... Ты же помнишь, как хорошо нам было вместе. Ты же помнишь, как я даже не зажимал тебе рот, и ты стонала, попроси меня так же - еще, еще...

- Чтобы потом ты снова оставил меня? Спустил как в унитаз - через мои, слышишь, мои боль и унижение, - свою боль, комплексы, вынужденную необходимость держать лицо, изображать из себя примерного члена общества? Ты не играешь, ты отыгрываешься!

- Рот заткну, - весело ответил N, - твоими же трусами.

Он уже разделся, надорвал пакетик с презервативом, готовился его натянуть.

У Ло была пара секунд. Она стояла у стены, на коленях.

Его почти невозможно убить, но она должна была попытаться.

Изо всех сил Ло откинулась назад и врезалась головой в стену.

Вспыхнули миллионы искр, а потом ее накрыла наконец мягкая, уютная темнота той самой летней ночи -

- и страха не стало.


***


Ныла щека, словно ее по наждаку поводили - неосторожно Ло уснула прямо на смартфоне, не выпуская его из рук.

Она забыла вчера задёрнуть шторы - и солнце стучалось в окна. Птицы уже не пели, и никто не боролся с ветром, только внизу надрывалась газонокосилка.

Первый день каникул.

Она так и не успела отправить сообщение, как выяснилось. Уснула после ванны, никуда не пошла, забудут на тусовках? Так к лучшему.

Ло очень нравилось говорить 'к лучшему' - внезапно эта фраза лишилась мученической обреченности, старушечьей воцерковленности, и обрела надежную силу.

Все было просто. Любишь - говори об этом. Добрым утром или ласковым словом. Вниманием, участием, поддержкой. Не любишь - не говори, замри в стагнации, забудь.
Не любишь и страдаешь от того? Проси о любви. Не у предмета - у самой любви.

Ло, в старых джинсах, ненакрашенная, простая, двигалась по бульварному кольцу. Анафора или эпифора - какая разница, теперь, когда страхи ушли, куда ночь, туда и сон.

В руке у нее был лишь второй по счету кофе. Уши свободны от наушников. На душе радостно.

Тот Самый N, мимо которого Ло прошла, даже не заметив, не узнал ее, только улыбнулся, потому что и у него было солнечное утро, впервые за много дней лишенное тревог.

Улыбнулся ей, неизвестной, симпатичной, да и пошел своей дорогой.

Внизу надрывалась газонокосилка.

"И силы другая сторона" - голосом Никулина.
Шантрель, Шантрель.

А?

Я смотрю, Черновик вышел за рамки порно для Гюнтера. Третья часть такая, неожиданная, если честно.

оградка палисадника не дает покоя.

13, я до сих пор в недоумении, как это можно назвать. В общем низкое, перегораживающее.

Butterfly, похоже на триллер?

Я придумала сцену, свалив в один диалог фразы за год.

13, она низкая. Настолько, что даже я, полурослик, спокойно на нее сяду, не подпрыгивая.

Butterfly, дарить надежду Ло, но оставлять без надежды настоящего, не-теневого, N было неправильно.

13, да. "оградка" не является однозначным словом.