Клуб "Преступление и наказание"

Упаси Боже.

У меня получилось очень много букв, даже по моим меркам. Буду неспешно выкладывать по частям, начиная с Соколов, там у меня были первые комменты.

_________________
Фельдфебеля в Вольтеры дам. (с)
https://vk.com/id595229493

Отлично.

КОНКУРСНАЯ РАБОТА - Рецензия на рассказ "Несущий свет"

Дьявол в Деталях.

Добро пожаловать в мир Терри Пратчета.
"У нас правда было много общего. Мы вместе начинали, и хоть потом наши пути разошлись противоположно, дружбе это не мешало."

Автор не играет с читателем в кошки-мышки, сразу вставляя имя героя в заголовок. Но дьявол, как известно, в деталях. Автор не очень восхищен нынешним человечеством:
"Всегда, или почти всегда все заканчивается одним и тем же: раскаянием. Как те самые дети, съевшие зефир сразу, ... они, скуля и плача, бегут от веселого, потакающего им дядюшки к строгому отцу за исцелением и утешением. Потом они снова забудут наставления и съедят десерт до обеда, и снова раскаются. И снова, и снова. Поэтому мир все еще держится."
Тут вам и дуализм мира, где без минуса нет плюса, тут вам и Очищение через Покаяние, которое нынешнее общество пытается свернуть к чисто формальной процедуре... Автор явно знает, о чем пишет.

Ключевой момент перехода ванильного окружающего мира в тематический происходит приблизительно в середине рассказа:

Почему барышне (28 лет) оказалось достаточно купить молочный коктейль с банановым вкусом, чтобы она оказалась готова впустить к себе в дом незнакомца?
"Разумеется, я вас знаю, – Адель смотрела мне прямо в глаза, и я на мгновение подумал, что она действительно знает, кто я. – Я изучила вашу анкету вдоль и поперек, навела справки, поспрашивала у знающих. Ваша репутация безупречна!"

О, безусловно - здесь идет разговор о форуме, о тематической тусовке. Вряд ли наш Герой - тематик, но у него достаточно могущества, чтобы изменить пространственно-временной континуум и создать подтвержденную временем и рекомендациями репутацию.

Дальше оболочка из Терри Пратчета уже не особо нужна, мы попадаем в другой мир. Меняется и интонация рассказа - поверхностная легкая ирония уступает место совсем другим чувствам. Мы переходим в мир фон Триера (разумеется, я оперирую именами режиссеров лишь для лучшего понимания своей мысли, изрядно упрощая при этом).
И этот экскурс очень кинематографичен - крупные планы порки в настоящем перемежаются картинами из прошлого.
Вообще, кинематография рассказа потрясает - он буквально расписан по сценам. Перед нами готовый фильм и каждый имеет удовольствие посмотреть его в своей голове со своими личными нюансами.

Центральная часть рассказа посвящена порке, и мы тут видим, что автор достаточно хорошо понимает весь механизм из верхней роли. Впрочем, из нижней роли, он тоже, кажется, его понимает. Такой, понимаете ли, понимающий автор. (смайл).

Есть еще одна вещь, которая не позволяет этот рассказ рассматривать как просто юмореску для школьной стенгазеты (не будем лукавить, это сравнение вполне допустимо для форумского конкурса. Не по качеству (качество всех рассказов меня приятно удивило), а по локальности аудитории). Если отбросить антураж - в этом рассказе поднимаются глубокие психологические и моральные вопросы тематического сообщества. Те, которые многие из тематиков задавали сами себе. Которыми мучились, если угодно. И, возможно - мучаются. Откуда это во мне? Плохо ли это?
Вопросы такого уровня редко обсуждаются на форуме. Потому что вопросы такого уровня тяжело обсуждать, не срываясь в банальность, пошлость или неумность. А здесь автор смело их обозначил, не сорвавшись никуда. И обозначил очень милостиво для читателя - обернув в красивую бумажку, очистив от пафоса, нарисовав свою позицию и не заставляя читателя формулировать свою.
Дьявол в деталях. И, как в хорошем вине - в послевкусии от рассказа.
А какой бы из этого рассказа получился бы комикс в руках талантливого художника... М-м-м.

КОНКУРСНАЯ РАБОТА - Рецензия на рассказы "Родные" и "Несущий свет"

Что общего в этих на первый взгляд совершенно не схожих рассказах? Представление о взрослом мазохизме как о некой программе, заложенной в человека в детские годы близкими ему людьми, и этой программе он продолжает бессознательно следовать, даже когда вырастет.

В рассказе "Родные" главный герой в детстве - неприкаянный, заброшенный подросток, невесть почему оказавшийся в шестом классе в чужом доме, на попечении дальней родственницы, которая боролась с издержками его переходного возраста с помощью ремня и всегда следовала при этом определенному ритуалу: брала мальчика за руку, подводила к кровати, толкала в плечо, отворачивалась к окну, дожидаясь, пока он самостоятельно разденется и уляжется, затем наносила ему несколько ударов ремнем и в конце в качестве утешительной ласки проводила рукой по его волосам. Наказательная рутина? Что здесь, казалось бы, вообще может привлечь? Но мальчик оказался настолько замкнутым и интровертным, что за все время жизни в этом городе не сумел обзавестись ни друзьями, ни подругами, с другими родственниками, по-видимому, не контактировал и даже со своей опекуншей разговаривал мало, а общался в основном через оставленные на холодильнике записки. В результате единственными их тактильными контактами оставались именно эти ритуальные касания при порке, и в итоге мальчик, все же нуждающийся в какой-то близости, "иногда подсознательно, а то и вполне сознательно, чтобы вновь пережить эту близость, норовил взбесить, сказануть за ужином якобы нечаянную дерзость, "забыть" вымыть посуду с вечера..." Ну да, как говорится, на безрыбье и рак - рыба...

Поступив, наконец, в институт, парень почему-то разительно изменился, стал вдруг общительным и даже чрезмерно говорливым, сумел увлечь собой одну сокурсницу, потом другую, занимался с ними сексом, но при этом почему-то подсознательно ждал от них исполнения привычных ему с детства ритуалов. Вторая на это даже согласилась, но особого желания не выказывала, а главный герой хотел уже полного сходства интересов со своей партнершей. И он таковую нашел! Профессиональную домину в Берлине, что поселила его на своем загородном участке в отдельной флигеле, использует в качестве садовника и дважды в месяц выдает ему "заработную плату" - охаживает плетью до полубессознательного состояния. И главного героя это вроде как вполне устраивает, но какие-то смутные воспоминания по-прежнему его гнетут и приводят к той самой дальней родственнице, с которой все и началось и которая тоже, оказывается, свою жизнь устроить не сумела. Обоим неохота жить, и оба, похоже, не прочь вернуться к тому давно отыгранному ритуалу. Чтобы, переписав его заново, как-то изменить и свою жизненную программу? Прямых намеков на это нет, но ощущение такое все же возникает.

Героиню рассказа "Несущий свет" Эми Грейс Аллен ее мать Мэг, супруга баптистского пастора, с восьмилетнего возраста использовала на родительских встречах в качестве наглядного пособия, как правильно наказывать детей. И уж здесь, в отличие от героев рассказа "Родные", ритуал был проработан досконально! Как подбирать и готовить розги, как правильно раздевать ребенка для порки, как его укладывать, по каким местам и как часто наносить удары, сколько именно должна длиться порка.

Столь тщательная регламентация придает банальной порке сходство с некой религиозной церемонией, сакральный смысл которой - принесение в жертву агнца. На агнца малолетняя Эми тянет вполне, грехи, за которые ее якобы наказывают, не похоже, чтобы были велики, происходит все это действо по воскресеньям, то есть по главным для христиан богослужебным дням, а присутствие при этом внимательных зрительниц довершает сходство с богослужением.

Ведь откуда пошло само таинство евхаристии? Дмитрий Мережковский полагал, что из Атлантиды, где действительно приносили в жертву реального быка (агнца) и причащались его плотью и кровью. Там, якобы, и возникла та первая религия, что потом, многократно преломившись в культурах разных народов, и легла в основу всех существующих ныне религиозных учений. Отсюда схожие ритуалы и у обитателей древнего Кипра, и у митраистов.

Но христианство внесло в этот древнейший архетип свою немалую лепту. Для христиан приносимый в жертву агнец - это Христос, который при этом учит: "Если хочешь принести жертву - стань ею сам". И вот тут возникает диссонанс. Мэг Аллен приносила в жертву не себя, а дочь, следовательно, шла вразрез с сакральным смыслом христианского вероучения, вероятно, сама того не осознавая. Эми же, церемонии никак не препятствовавшая, в каких-то глубинах подсознания могла ощущать, что тем самым сближается с Христом, то есть ее желание повторять это вновь и вновь никак не может быть греховным, что бы ни твердило ей на этот счет официально исповедуемое ею вероучение. Сознательно она при этом все же считала себя грешницей и даже раскаивается, а потом вновь совершает все тот же грех. Может, потому, что ее взрослые тематические сессии далеко отошли от того давнего детского ритуала?

Положение спасает тот, который знает истинное положение вещей, выступающий здесь под именем Несущий свет. Он устраивает выросшей Эми, ныне именующей себя Аделью, точное повторение ее былых детских порок и тем самым помогает ей вытащить из подсознания, извлечь на свет знание об истинном положении вещей. Она осознает, наконец, свою настоящую роль в этом ритуале и, естественно, каяться больше не идет, а требует повторения сего действа от того, в ком верно распознает дьявола. Ну а кому, как не дьяволу, и приносить в жертву агнца? Ему эта роль предопределена изначально.

И каким же недалеким выглядит тут проигравший спор Михаэль! Ну да, ангелы настолько далеко отошли от Божественного Сознания, что перестали уже его правильно понимать, отсюда и их грехопадения, и только Темный двойник Господа обречен всегда его знать.

Итак, налицо две версии тянущегося с детства мазохизма: телесно ориентированная в рассказе "Родные" и сакрально обусловленная в "Несущем свет". Страдания погрязшей в духовной тьме души, которая еще только ищет возможности пробудиться, и душа, уже осознавшая свою сущность и потому не боящаяся ни в чем изваляться, ибо, как говорили древние гностики, золото никакая грязь не в состоянии испортить.

КОНКУРСНАЯ РАБОТА - Рецензия на рассказ «Несущий свет»

В рассказе разворачивается спор Света и Тьмы, Добра (которое не совсем добро) и Зла (которое не совсем зло). И спор этот идет за душу и сердце молодой женщины: «Сначала нужно завладеть сердцем, тогда достанется и душа» - говорит один из героев.

Зовут ее Адель, а ее страсть - садомазохизм. Герои, правящие миром, ассоциируют ее страсть с зефиркой, поедание которой ради удовольствия считают грехом. Ну или как повелось у них, не совсем грехом. Или совсем не грехом:
Для удовольствия – большой грех, и она это знает. Переживает, раскаивается, исповедуется, дает зароки, но потом снова нарушает их.

– Точно большой? – с сомнением уточнил я.

– Точно, – подтвердил мой друг, и я понял, что он врет.

Так в чем собственно спор? Первый из героев утверждает, что Адель получит лакомое удовольствие, раскается и побежит замаливать грех: «Всегда, или почти всегда все заканчивается одним и тем же: раскаянием». Второй настаивает, что сможет сделать так, что Адель получит удовольствие, облизнется и вскорости прибежит за новой порцией.

Это противостояние фундаментально. Оно разворачивается в душах многих тематиков. Для кого-то садомазохизм - грех по религиозным соображениям. Для кого-то - по этическим. Третьи боятся осуждения общества. А четвертые - боятся признать себя не такими, как все.

Как мы понимаем из рассказа, молодая женщина давно в Теме. У нее было много опытов и много партнеров. И она все еще чувствует свою вину за садомазохистские практики. Люцифер организует для нее тематическую сессию, где с высокой точностью повторяет порку, которую получала героиня в детские годы. Нюансы важны в таком деле, ведь: «Дьявол всегда в деталях».

Наши герои рассуждают о том, что «все дело в качестве земли и семенах. Что в ребенка посеешь, то он и будет пожинать». А как мы уже знаем, в Адель были засеяны высококлассные семена телесных наказаний, унижений и стыда. В материнских телесных наказаниях девочки не было особой жестокости. Но совершенно очевидно другое - глубокая психологическая травма была ею получена. И теперь в зрелом возрасте это отыгрывается через садомазохистские практики.

Именно внутреннее напряжение заставляет молодую женщину терпеть острую боль и принимать физическое насилие в свою сторону:
Я менял направление прутьев и ритм ударов, заставляя ее чувствовать боль от каждого так же жгуче и остро, как в самом начале. Я не давал ей ни передохнуть, ни набраться воздуха и сил. Я вел ее по самому краю, по вершине стены, позволяя ей самой сделать выбор, по какую оказаться сторону – ведь у нее для этого было мое имя.
Ходить по самому краю садомазохисты действительно любят. В этой цитате мы снова сталкиваемся с выбором: сказать стоп-слово или не сказать? Принять жесткое воздействие или забыть про него как про страшный сон? Увы, забыть не получится. Даже если остановить порку, уже через полчаса женщина снова ее захочет.

Главный вопрос, который поднимается в рассказе, это вопрос греховности садомазохизма и как следствие - принятия себя садомазохистами. Михаэль и Люцифер в паре предстают как аллегория той борьбы, что идет в душах людей. В рассказе побеждает Тьма, которая несет Свет. Странно это. Но из таких парадоксов и состоит жизнь.

КОНКУРСНАЯ РАБОТА - Рецензия на рассказ "Несущий свет"

За мной, мой читатель, кто сказал тебе, что нет на свете детской травмы, которую не смогла бы излечить хорошая порка.

Повествование разворачивается очень неторопливо. Читатель, следуя за автором становится свидетелем двух зеркальных сцен - изысканная Вена с ее утонченностью и крошечный городок с душным кафе где-то в Калифорнии. Встреча с братом и встреча с жертвой. Дьявол в деталях - мы даже не удивляемся, что видим все его глазами — он не курит, все замечает и точно знает, что маленькая девочка внутри взрослой Адель доверится любому, кто купит ей банановый молочный коктейль и не пожалеет время на составление грамотной анкеты. Можем ли мы судить ее за это? Конечно же нет. Если нет у нас базового доверия к новому знакомому из сети, то стоит ли вообще влезать в этот ваш странный БДСМ.

Подготовка - важная часть удовольствия. Адель получает все сполна - стоп-слово, подробную инструкцию, одежду и даже немного времени для того, чтобы передумать. Не знает она что встретила не просто хорошего партнера, а самого лучшего. Того, кто знает, от чего сладко замирает ее сердце. Того, кто знает, как заставить ее сбросить напускное равнодушие и прикусить нахальный язык. Того, кто видит в ней маленькую девочку.

Взрослая Адель, которой и в голову не пришло бы обвинить мать в жестокости и злоупотреблении властью на самом деле ищет себе взрослые же развлечения, связанные с передачей власти не случайно. Она хочет, чтобы все было по ее правилам - добровольно, сладко и греховно. Желательно - не публично. То есть максимально далеко от детского опыта. Но у дьявола другие планы. Он безо всякой прелюдии погружает свою игрушку в то самое детское унизительное наказание, которому нет конца. Учитывает он и то, что добровольность и возможность все прекратить и уйти делают Адель полноценным участником, а не испуганным зависимым существом в слезах.

Взрослая Адель плачет, ведь так и задумано, но это совсем другие слезы. Это слезы по той маленькой девочке, которой уже нельзя протянуть руку и сказать, что когда-нибудь она сама сможет решать, чего хочет. Это слезы от осознания, что вот именно этого бесконечно долгого детского простого как сухая галета наказания - именно его ей не хватает сейчас, когда есть у нее программист Джош из Долины и благополучная жизнь в собственном доме.

Адель плачет и вцепляется в руку, только что ее наказавшую, и в этот момент мы понимаем, что дьявол выиграл спор. Не только потому что в реальной жизни он почти всегда выигрывает. Но и потому, что Адель наконец-то подарили что-то настоящее, а настоящее находится не в церкви.

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

КОНКУРСНЫЙ ПРИЗ - рассказу "Несущий свет"



Дворец Шёнбрунн, Вена, Австрия

КОНКУРСНАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ к рассказу "Несущий свет"

Иллюстрация очень хороша!
Запоминается и помогает размышлять о рассказе.
Вот никого нет, а вот она, героиня, появилась.
Зефирки, розги и красная кнопка. С одной стороны, опасность, с другой стороны, спасение.
Есть над чем подумать.

Лучшая рецензия на этот рассказ написана Жгучей Крапивой на другом ресурсе.

Лучшая рецензия та, которую автор таковой признает За "попадание" в авторский замысел.
Ну мне так почему-то кажется

никто из рецензентов про пятого всадника даже не вспомнил ..... одна надежда, что автор будет так великодушен, что пояснит недогадливым