Клуб "Преступление и наказание"

На мой взгляд, на "Храбреца" самый жесткий и интересный разбор получился. И с большой любовью была разобрана "Большая разница".

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

Многие разборы интересные получились .
"Добрый" критик Экспат филонит - получайте "недоброго" критика Тринадцать .

Рассказ со второго же предложения следует еще одной форумской традиции под названием “я не носитель – русский мне не родной, и даже не двоюродный”.

Я предпочел бы разместиться внутри, если уж не на угловом диванчике, то хотя бы не на металлическом стуле, впивающимся ледяными вензелями в мой зад сквозь тонкое поролоновое сиденье.

Я предпочел бы разместиться внутри на угловом диванчике, а не на металлическом стуле впивающимся ледяными вензелями в мой зад сквозь тонкое поролоновое сиденье.

Розенталь под подушкой или даже подмышкой тут, конечно, не помощники, а вот внимательность и здравый смысл вполне.

Двое завтракают в кафе Централь. Претенциозное место, претенциозные намерения автора дать понять, что просто не будет.

Мы не знаем, кто эти двое, и начальный диалог не проливает свет: то ли это семейная пара смертельно наскучивших друг другу геев, то ли агенты под прикрытием. Новое занятие собеседника (арт-диллерство) вызывает у главного героя такой приступ ревнивой зависти, будто его самого в прикрытии назначили операционистом в Сбербанке, и он разражается раздраженными, малосвязными репликами про то, что такие, как Михаэль, и придумали пресловутый зефирный тест. Тут автор использует излюбленный прием авторов-дилетантов, когда нужная читателям информация подается в диалоге.

Пассивно-агрессивные наскоки не действуют на Михаэля, только вынуждают напомнить, что вообще-то наш главный герой является поставщиком зефира для этого эксперимента. Тут нам сразу рисуется образ добряка-кондитера, развозящего сладости, или импозантного предпринимателя средней руки, владельца небольшой зефирной фабрики, но внутренее чутье подсказывает, что это не так, и мы начинаем что-то ПОДОЗРЕВАТЬ.

Пока подверженный обсессивно-компульсивному расстройству Михаэль полирует столовые приборы, пытливый читатель догадывается, что наш средней руки добряк-кондитер – никто иной, как сам Люцифер.

“Ох-ох!”, – хочется всплеснуть нам руками, но некогда, повествование набирает обороты – эти двое уже спорят на рэндомно (так ли это?) выбранную девушку в инстаграме. Айфон с надкушенным яблоком на нем видимо должен сделать отсылку к божественному происхождению Михаэля и истории грехопадения, но нам снова некогда, мы уже прониклись безотчетной симпатией к его антагонисту – искушение, которому трудно не поддаться. Собственно, так это и работает: никаких грубых манипуляций, только зефир, добрые немерения и милые стишочки типа:

добро лежит с температурой
и разжимая кулаки
бессильно слушает как в кухне
зло греет с мёдом молоко

И вот мы уже видим Михаэля чванливым, напыщенным задавакой и искренне желаем, чтобы двоечник-Люцифер (5 всадников!) одержал победу в споре.

Декорации меняются.

Гринвилл, Южная Калифорния, США

Гринвилл, с находящейся в его Даунтауне баптистской церковью Грейс находится в Южной Каролине (окей, гугол).

Южня Калифорния – Южная Каролина. Ирак – Иран. Краснодар – Красноярск. Какая разница? Большая! Тут более пытливые читатели начинают подозревать еще больше, но уже в плане авторства текста.

Чтобы выиграть спор, Люциферу нужно обольстить пресыщенную тематическими практиками Адель (в девичестве Эми). Зефира с собой нет, и он использует молочный коктейль с банановым вкусом.

Маленькая Эми, получив молочный коктейль, всегда весело щебетала, болтала ногами, обутыми в черные лаковые туфли, и ни разу не сказала, что любит банановый, не желая давать своей матери еще одну ниточку, за которую та могла бы дернуть.

Какой прекрасный зачин, думаем мы, готовя попкорн, в предвкушении истории взаимоотношения Эми и ее матери, и получаем… Ничего мы не получаем. Только сбивчивое перечисление педагогических потуг, неизвестно откуда взявшихся, а ведь там такое благодатное раздолье в виде целой баптистской философии воспитания и ее практического применения от классиков жанра типа Джеймса Добсона – ох сколько детей евангельский христиан выросло с ощущением ремня и других подходящих инструментов на попах!

Люцифер в точности повторяет сцену одного из наказаний Эми, сохраняя себя в деталях. Единственное отличие – во время порки не присутствуют зрители – исключает из уравнения элемент унижения, тем самым перенося Адель из кошмара детских воспоминаний в достигнутое наконец тематическое удовольствие.

Спор выигран. Зло победило, но ощущения у нас совсем другие.

Несущий свет принес немного света, зефира и искушение думать, что именно так и должно быть.

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

Очень разноплановый эксперимент, да.

Хорошая картинка для чувствительных авторов, которым достались разгромные критические разборы:

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

картинка замечательная)

Хорошая картинка для авторов, которым не достались никакие разборы.

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий