Клуб "Преступление и наказание"

ПРОБЛЕСКИ НАДЕЖДЫ
глава пятая
РАСПЛАТА(2)


Лена со вздохом набрала номер Алины. Выслушав сообщение, её студентка растерялась.
- Лена, но это нереально. Я буду готова только после часу, не раньше.
В голосе девушки сквозило отчаяние.
- Алина, другого выхода нет. Это распоряжение старшего педагога, я не могу ему не подчиниться. А у нас с тобой сегодня обычный урок, не зачётный. Ты даже не должна была особо готовиться! Прорабатываем новую тему.
- Лена, я плохо себя чувствую! – ещё с большим отчаянием воскликнула Алина.
«Точно! – внутренне ахнула Лена. – Вчера Алинка работала. Если Галина Алексеевна её опять строго выпорола после педсовета, то ей, конечно, сейчас плохо! Она сесть, наверняка, не сможет, и не знает, как мне это объяснить. А с «третьей-бис» к ней Лиза приходит только перед обедом, она же говорила! Да раньше и нельзя. Вот почему она занятия в последнее время после обеда просит!»
- Не волнуйся, - голос Лены звучал мягко. – Оставайся дома. Я сама к тебе приду, хорошо?
- Лена, но мне так неудобно тебя беспокоить!
- Глупости! Жди меня в полдесятого. Пока.
По «Центру» уже разливался звонок на подъём. Лене не было необходимости участвовать в процессе пробуждения и утреннего туалета воспитанниц, и она отправилась прямо к Майе Александровне.

Ровно в девять тридцать Лена позвонила в дверь Алининой квартиры. Алина встретила её в серых свободных брюках и красном джемпере, который красиво облегал стройную фигуру. Она тщательно подготовилась к приходу своего преподавателя – умылась, привела себя в порядок, наложила макияж, однако выглядела всё равно неважно: бледная, осунувшаяся, синева под глазами проступает даже под тональным кремом. Лене показалось, что коллега ощущает себя плохо не столько физически, а больше из-за моральной подавленности.
- Тебе немного получше? – сочувственно спросила она.
Алина махнула рукой и через силу улыбнулась.
- Да. Я готова заниматься. Спасибо, что пришла.
- Где тебе будет удобнее? – поинтересовалась Лена.
Алина явно смутилась и робко попросила:
- Лена, мне очень неловко, но, можно, я прилягу?
Она указала на мягкий диван со светло-коричневой обивкой, около которого располагались журнальный столик и пуфик.
- Можем мы здесь устроиться?
- Вполне.
Лена положила на столик учебные материалы, затем внимательно взглянула на Алину:
- Ты знаешь, я не хочу показаться навязчивой и выпытывать, что с твоим здоровьем. Но, если тебе совсем нехорошо, мы можем не проводить занятие, а ты обратишься к врачу.
Алина судорожно вздохнула, глаза её наполнились слезами. Лена поняла, что та «на взводе», едва сдерживается.
- Лена! – горячо воскликнула она. – Я чувствую себя не хуже, чем многие наши воспитанницы! И, во всяком случае, намного лучше, чем наша Дашка! И врач мне ничем не поможет! У меня нет причин пропускать занятие.
- Алина, - Лена смотрела на девушку сочувственно. – С тобой не всё в порядке, я уже давно это заметила. Тебя что-то сильно угнетает. Ты не хочешь со мной поделиться?
Алина пару секунд постояла неподвижно, затем бросилась на диван и разрыдалась.
Лена пододвинула к дивану пуфик и присела рядом с коллегой.
- Хочу! – прорыдала Алина. – Мне очень плохо сейчас! Я не знаю, что делать! Лиза мне сочувствует и очень помогает! Но она мой ответственный воспитатель, и очень много от меня требует! И, наверное, до конца меня не понимает! А с кем-то ещё мне стыдно поделиться! Ну, почему всё это случилось?
- Успокойся, - Лена ободряюще слегка взъерошила заплаканной коллеге волосы. – Давай ты сейчас мне всё расскажешь, с самого начала. Иногда свежим взглядом виднее. А вдруг что-нибудь придумаем?
Через 10 минут Лена уже знала всё, и была потрясена. Да, Алина совершила очень серьёзный должностной проступок. Лиза права: если бы всё пошло официальным путём – её бы уволили не меньше, чем на год. Галина Алексеевна имеет право сердиться на свою сотрудницу.
Грубо нарушив инструкцию, Алина превысила свои полномочия дежурного воспитателя и слишком жестоко обошлась с одной из воспитанниц. Она не только не могла проводить подобную экзекуцию без разрешения Елизаветы, но и вообще не имела допуска на этот вид наказания. Но в тот момент Алина поддалась своей импульсивности и искренне считала, что ситуация особенная, и её действия правомочны. Однако проводить любое наказание, не имея на это допуска, ни один воспитатель не имеет права категорически. Подобное нарушение относится к разряду очень серьёзных: такие действия могут повредить здоровью воспитанниц.
- Прямо не знаю, что на меня нашло! – рыдала Алина. – Просто помрачнение какое-то! Я на неё очень рассердилась, и не сдержалась. И ведь я даже не поняла сначала, почему Лиза так отреагировала. Я ей доложила, а она глаза вытаращила и как заорёт:
«Ты, что, ненормальная! Да что ты сделала? Что себе позволяешь? Ты не понимаешь, что теперь будет? Ты завтра же из «Центра» вылетишь, и хорошо, если не навсегда! А, если с ней что-нибудь плохое случится, ты знаешь, где окажешься? В тюрьме! Или в таком же «Центре» воспитанницей!»
У меня от изумления и страха ноги подкосились, и я на кушетку для воспитанниц плюхнулась. Сижу, глазами хлопаю. А Лиза ещё минут пять на меня кричала, представляешь? Да она вообще никогда на нас голоса не повышает! А тут совсем разошлась.
Алина всхлипнула.
- А потом и совсем всё плохо было. Лиза, спасибо, не дежурному доложила, а вместе со мной к Галине Алексеевне пошла. Причём, выгораживала меня, как могла. Я вначале в сторонке стояла, а она с заведующей объяснялась.
Но, Лена! Это такой позор! Я с десятого класса школы в «Системе» работаю, ни одного замечания не получила! А тут такое! Галину Алексеевну я никогда в таком состоянии не видела! Она вся позеленела и таким жутким голосом говорит:
«Я снимаю тебя с дежурства. Марш немедленно в свою квартиру и сиди там до моего особого распоряжения! Даже носа не смей высунуть, поняла?»
А Лизе заявила:
«Сначала надо убедиться, что с девочкой всё в порядке, а потом будем дальше разговаривать»
А вечером она нас снова вызвала, и тут началось. С воспитанницей, к счастью, ничего плохого не случилось, но Галина Алексеевна на меня тоже страшно вопила. Я такого никогда не слышала!
«Отправляю тебя воспитанницей на 3 месяца! Прямо завтра! И это ещё слишком мягко! Тебя вообще уволить надо!»
Я рыдала прямо до истерики. Просила, умоляла, но куда там! Если бы не Лиза, меня бы уже тут не было!
Алина немного успокоилась.
- Всё-таки Лиза на Галину Алексеевну большое влияние имеет. Она тоже упрашивала, причём, знаешь, как?
- Как?
Она, когда увидела, что наши просьбы не помогают, тоже расплакалась, причём, совершенно искренне, и на колени перед Галиной бросилась!
- Да ты что? – изумлённо протянула Лена.
- Правда! – простонала Алина. – Я обалдела, да и заведующая тоже! Это видно было. Она кричит на неё:
«Поднимайся сейчас же! Как ты себя ведёшь при подчинённой!»
А у Лизы слёзы ручьём, она не встаёт, и сама кричит:
«Галина Алексеевна, сжальтесь! Накажите её сами! Она не со зла это сделала, а по глупости! Я за неё ручаюсь! Ничего подобного больше никогда не будет!»
Ну, тут уже и я не выдержала и тоже на колени упала. Вот так вместе, с трудом, мы и выпросили эти «неофициальные меры.
- Ничего себе, - пробормотала Лена.
- Лена, понимаешь, - продолжала Алина. – Меня всё это здорово подкосило. Я должна радоваться, что так легко отделалась, но мы с Лизой надеялись, что Галина Алексеевна ограничится хотя бы десятью наказаниями.
- Десятью? - изумилась Лена. - А сколько же ты их уже получила?
- Вчера было семнадцатое, - тихо ответила девушка.
От удивления Лена чуть не слетела с пуфика.
«Нет, это уже слишком! - растерянно подумала она. - Галина Алексеевна не должна так поступать. С лихвой хватило бы и десяти. Зачем она так сурово?»
- Я вначале себя очень спокойно вела, мужественно и стойко, - продолжала Алина. - Но после десятого раза попыталась ещё раз с Галиной Алексеевной поговорить, извиниться. Причём, даже не имела целью просить её о пощаде: мне просто хотелось хоть какие-то более доверительные отношения установить, чтобы морально легче было. Но только её разозлила. Она раскричалась:
«Я тебя не неволю! Если имеешь возражения – идём к директору. Тут же будешь уволена!»
И теперь всё ещё хуже! Вначале она ко мне во время наказания “шестой” применяла, а после этого разговора – только “восьмой”.
«Как я к Соньке», - подумала Лена.
- Лена, я уже почти “сломалась”! – Алина в отчаянии сцепила руки в замок. - Галина Алексеевна ко мне, и кроме этого, постоянно придирается, глаз с меня не спускает, все записи, когда я дежурю, тут же просматривает. За любую мелочь, на которую раньше и внимания бы не обратила, вызывает меня с Елизаветой “на ковёр”. И при ней меня отчитывает, да ещё как! Холодно, презрительно! И Лизе достаётся.
“Почему такое допускаете, Елизавета Вадимовна? - передразнила девушка. - Проведите с ней работу, а то я сама меры приму!”
А мне всё труднее с каждым днём себя в руках держать.
- А она ещё все мои ведомости учебные тут же просматривает, - всхлипнула Алина. - И с преподавателями лично беседует. Вот, у тебя она про меня в последнее время не спрашивает?
- Спрашивала, - улыбнулась Лена. - Но ведь у меня ты отлично успеваешь. Я так и сказала.
- Я на той неделе по истории четвёрку получила. Ты представляешь, ещё к себе в квартиру дойти не успела после урока, а заведующая уже звонит и к себе требует. А это было в мой выходной, в четыре часа.
Алина опять расплакалась и продолжала сквозь слёзы:
- Галина Алексеевна мне заявила:
«Отстраняю тебя от завтрашнего дежурства! Сиди дома и учи историю. Не пересдашь на “пять” - будешь уволена на 3 недели за недобросовестное отношение к учёбе. А, когда вернёшься, продолжим воспитательную работу!»
Я просила, убеждала, что четвёрку из-за мелочи получила, что мне сегодняшнего вечера хватит на подготовку, и нет необходимости завтра рабочий день пропускать для этого. Нет!
“Вернёшься к работе, когда я узнаю о пересдаче”.
Так меня на дежурство и не выпустила. Но к себе в этот день вызвала, и порку провести не забыла!
- Знаешь, Лена, что я поняла, - Алина обречённо качнула головой. - Галина Алексеевна на мне уже “крест поставила”. Она и не думает меня прощать, а просто ждёт, когда я совсем сломаюсь, чтобы тут же уволить.
- Нет! - твёрдо возразила Лена.
- Это так, я вижу, - не согласилась Алина. - Я для неё уже “отработанный материал”. И я уже близка к этому. Лена, я могла бы ещё терпеть эти наказания! Но такое презрительное отношение перенести – это выше моих сил! Я всё равно потом не смогу с ней работать по-прежнему, так, как раньше. Мне так стыдно! И она мне этого никогда не простит!
- Глупости! - возмутилась Лена. - Лиза тебе рассказывала, что ты не одна такая? Что ты не первая, и не последняя? И все потом прекрасно после таких внушений работают, и Галина Алексеевна их больше не попрекает.
- Рассказывала. Но такого и Лиза не припомнит. Мне кажется, она и сама так думает, хотя говорит другое.
- Значит, так, Алина, - твёрдо произнесла Лена. - Послушай меня. Ты просто попалась на ту же удочку, на которую мы воспитанниц ловим. Я это знаю совершенно точно. Никакого презрения к тебе Галина Алексеевна не испытывает. Это такой “ход”, я тебя уверяю. Ты ведь почему это нарушение допустила? Оказалась чересчур самонадеянной и невыдержанной, правда? Разозлилась на воспитанницу, вспылила, не смогла сдержаться, и в итоге “наломала дров”. Так?
- Да, - кивнула девушка.
- Галина Алексеевна хочет тебя и наказать строго, и одновременно выдержке и терпению научить. Ты сейчас вынуждена переносить эти наказания и терпеливо ждать, пока она над тобой сжалится. Заведующая считает, что тебе это пойдёт на пользу.
Алинка, а ты должна показать, что ты этот урок уже усвоила! То есть, не падать духом, а, наоборот, укрепляться! Входи к ней в кабинет скромно, но без страха и заискиваний. Наказания переноси спокойно и твёрдо.
Лена подозрительно посмотрела на Алину.
- А сейчас ты как себя ведёшь? Надеюсь, не кричишь?
- Нет, - покачала головой девушка. - Но с каждым разом это всё труднее.
- А теперь пусть всё будет наоборот! - горячо продолжала Лена. - С каждым разом ты должна держаться всё более стойко и терпеливо, поняла? Дай ей понять, что ты всё поняла, и теперь ты выдержанная и уверенная в себе.
Дальше. Если даже в чём-то мелком провинишься, не делай испуганные глаза, не нервничай! Спокойно объясняй, почему так вышло, и какие ты сделала выводы. Сохраняй достоинство. Даже в лице не изменяйся!
- Ты думаешь, всё это поможет? - с надеждой спросила Алина.
- Уверена.
- Лен, - в глазах Алины снова появились слёзы. - Ты тоже считаешь, что Галина Алексеевна права? И со мной необходимо так жестоко поступать?
- Нет! - воскликнула Лена. - Лично я бы на её месте ограничилась бы несколькими наказаниями и внушением. Я тебе просто объясняю её позицию. Ведь заведующая-то она, а не я! Под неё надо подстраиваться, у неё прощения добиться!
- А ты уверена, что она меня на самом деле не презирает?
Лена вздохнула.
- Алиша. Лиза вашу Дашу Морозову теперь презирает? Как ты думаешь?
- Нет. Она мне свою позицию объяснила.
- Вот и ты не попадайся на эту уловку. Лиза просто хочет, чтобы Даша так считала. Она ещё долго к ней будет жёстко относиться. Строго наказывать, холодно с ней разговаривать, а в душе – сочувствовать! Так же и Галина Алексеевна решила с тобой держаться. А ты попалась. Алинка, ты же воспитатель, могла бы вполне и сама это сообразить!
Знаешь, я понимаю, как тебе тяжело. Но, если ты будешь поступать твёрдо и не мучить себя сомнениями – твои страдания закончатся быстрее.
А наказания просто терпи. Терпи – и всё! Ты же знаешь, многим нашим воспитанницам гораздо хуже приходится. Та же Даша у вас ежедневно теперь “строгую” получает. Или моя Левченко! Ей, что “восьмой”, что не “восьмой” - лежит и не шелохнётся. Хочешь, я тебе записи покажу? Тебе не помешало бы с неё пример взять!
- Не надо! - решительно отказалась Алина и с трудом поднялась с дивана. Лена тоже встала.
- Спасибо тебе, - Алина уже не плакала и явно чувствовала себя увереннее. - Ведь Лиза мне то же самое говорит, но я вбила себе в голову, что всё не так, а она меня просто успокаивает. А теперь поняла, что вы правы. Спасибо. Но…Лена. Я не знаю, смогу ли держаться так, как ты мне посоветовала.
- А я знаю, - спокойно ответила Лена. – Сможешь. Вот прямо завтра и начинай. А я за тобой понаблюдаю.
- Лен. Последний вопрос.
Алина явно колебалась.
- Алиша, давай смелее, - подбодрила Лена.
- Я тебе всё рассказала. Это не изменит наши отношения? Ты теперь не будешь думать обо мне плохо?
- Нет. С какой стати? Это была ошибка! Ничего позорного или подлого ты не сделала.
- Спасибо, - облегчённо вздохнула девушка. - Просто.... Катя сразу дала мне понять, что она во мне сильно разочаровалась и считает, что Галина Алексеевна зря меня за такой непрофессионализм не уволила. Поэтому я ни с кем больше и не делилась. От стыда и страха перед такой же реакцией.
- Подожди, Алина. Какая Катя? Альбертовна?
Лена знала, что с Екатериной Альбертовной, ответственным воспитателем 201-ой группы, Алина очень дружит.
- Нет, что ты, - испугалась Алина. - Она ничего и не знает! Я говорю про нашу Екатерину Юрьевну.
- А.... - понимающе протянула Лена.
С Екатериной Юрьевной, одной из немногих воспитателей на отделении, у Лены были натянутые отношения.
- А зачем ты ей рассказала?
- Лен. Это же в нашей группе произошло. Она не могла не узнать. Когда Галина Алексеевна меня в тот день от работы отстранила, Екатерина, по просьбе Елизаветы, свой выходной прервала и за меня в группе доработала. Мне и рассказывать не пришлось.
- Не обращай внимания. Главное, что Лиза за тебя! А своей Кате почему не рассказываешь? Я уверена, она бы тебе сказала то же, что и я. И уже давно. Что же ты так с подругой?
Алина смутилась.
- Мне было так стыдно! Даже ей язык не повернулся рассказать. А ты бы своим подругам рассказала? Елизавете, Светлане, Инне? Представляешь, они бы узнали, как ты к Галине Алексеевне через день ходишь и ....
Алина опять чуть не расплакалась.
Лена немного подумала. Она вспомнила, как никому из своих подруг не рассказала о несчастье с Мариной. Как Инна умоляла их с Лизой молчать о её проступке.
- Трудно сказать, - протянула она. - Но, ты знаешь, хоть я по натуре и скрытная, но в подобной ситуации, наверное, столько времени молчать бы не смогла. Поделись с Катей. Она классная и умная девчонка. Если она узнает, мы с ней и Елизаветой втроём сможем сесть и подумать, как тебе помочь. А вдруг нам вместе удастся Галину Алексеевну уговорить тебя простить, наконец!
- Лиза уже пыталась, - обречённо махнула рукой Алина. - А ты знаешь, как мне перед самой Галиной Алексеевной стыдно? Даже один раз такое испытать, это уже невыносимо! А я уже больше месяца мучаюсь! Глаза на неё поднять боюсь.
- Ничего. Мы все вместе попробуем. А пока держись и веди себя так, как мы с тобой обсудили.
Всё, Алина. Теперь давай займёмся французским. Хорошо, что мне на следующий урок только к одиннадцати. Успеем.


Войдя днём в столовую для сотрудников, Лена увидела, что Инна, Елизавета и Светлана устроились за одним столом и что-то серьёзно обсуждают. Заметив её, все трое заметно напряглись, однако Светлана тут же взяла себя в руки и приветливо помахала Лене рукой:
- Присоединяйся!
- Сейчас.
Лена неторопливо прошла к стойке, выбрала себе обед. Сердце колотилось.
«Идиотская ситуация! И как мне теперь держаться? Ясно, что Свете они всё рассказали! Но она тут ни при чём…Не могу же я…»
Надо было на что-то решаться. Лена сердито тряхнула головой и направилась со своим подносом прямо к столику подруг.
- Добрый день.
Это приветствие относилось, в основном, к Инне. Со Светланой и Лизой Лена сегодня уже пересекалась, причём, Елизавета услышала от неё только вежливо-холодное «доброе утро».
- Добрый день.
Инна подняла на подругу глаза. Во взгляде явно читались боль и напряжённость. Елизавета тоже смотрела на Лену с некоторой тревогой, что для неё было совершенно нехарактерно.
Расставляя тарелки на столике, Лена проворчала:
- Да что вы так на меня смотрите! Я же сказала, что как между коллегами у нас сохранятся нормальные рабочие отношения. Я не собираюсь устраивать в «Центре» демонстративную оппозицию.
Света метнула на Лену быстрый взгляд.
- Ты в курсе?
Лена уже перестала испытывать какую-либо неловкость.
- Да, - кивнула та. – Лена, мне бы не хотелось вмешиваться, пока вы сами ещё раз не поговорите.
- Светик, а вмешиваться и не надо.
Лена спокойно придвинула к себе тарелку со щавелевым супом.
- Это ничего не даст. Всё уже решено.
Инна глубоко вздохнула, не отрывая взгляда от своей тарелки.
- А как же разговор, который ты мне сегодня обещала? – вроде бы спокойно спросила Лиза.
- Вы считаете, он будет иметь смысл? – Лена выговорила это с трудом.
Лиза резко подалась вперёд, выдавая тем самым своё волнение.
- А как же? Конечно, будет! У меня такое предложение: сейчас спокойно обедаем, а потом останемся и поговорим. Хорошо?
Лена неохотно кивнула.
- Инна, давай рассказывай, как ты сегодня зачёт этот злополучный сдавала? – Светлана решила разрядить обстановку. – Маргарита Евдокимовна одна у тебя его принимала?
Когда Елизавету отстранили от преподавания сотрудницам, Лену и Инну взяла для обучения сама Маргарита Евдокимовна, старший педагог по предмету.
- Если бы! – слабо улыбнулась Инна. – Она с собой Полину Иннокентьевну привела, как независимого педагога. И Кристина притащилась, представляешь? Сидела прямо напротив и гипнотизировала меня своим взглядом. Ужас!
- И как же вы сдали зачёт, Инна Владимировна? – повернулась к девушке Лена.
Инна оторвалась от тарелки и посмотрела на подругу.
- На пять.
- Очень хорошо! – Лена удовлетворённо кивнула и покровительственно продолжала:
- Я не могу допустить, чтобы мои дежурные воспитатели имели долги по учебным предметам. В последующем я настоятельно требую от вас не допускать подобных ситуаций.
- Хорошо.
Инна была буквально раздавлена таким холодным выговором. На глаза уже набегали слёзы.
- Ладно, - Светлана посчитала, что лучше сменить тему. - Лена, ты мне к завтрашнему дню предоставь список. Меня Галина Алексеевна назначила ответственной по организации нашего воскресного выезда.
В воскресенье для трёх призовых групп – Светланиной, Лениной и 206-ой планировалась поездка в Большой Оперный театр на балет «Дон-Кихот». С девушками в обязательном порядке ехали все их воспитатели, это было традицией. Соответственно, те воспитатели, которым полагалось в этот день отдыхать, получали отгул или в субботу, или на следующей неделе.
- Света, не разводи бюрократизм, - возмутилась Лена. – Список ей подавай! Что мне составлять? Едем мы с Машей и Инной…Владимировной, и все мои воспитанницы, кроме Левченко. Сонька сама категорически отказалась, я с ней уже беседовала.
- А разве Маша с ней не должна будет в группе остаться? – поинтересовалась Лиза.
- Вот ещё! Решим вопрос. Оставим её на «воскресных». Всё равно Левченко придётся полвоскресенья в кровати отлёживаться. В субботу вечером она у меня как следует за недопустимые мысли в адрес воспитателя получит.
- Полвоскресенья? А что это ты такое собираешься к ней применить? – удивилась Светлана.
- «Долгоиграющую», - немного поколебавшись, призналась Лена.
Света присвистнула.
- Интересно! А, если бы она в театр не отказалась ехать?
- Тогда бы пришлось ещё на неделю отложить. Ведь перед свиданием я не стала этого делать.
- Вы опять меня осуждаете? – насмешливо спросила Лена, внимательно посмотрев на коллег. - Юльку я за это в «штрафную» на месяц отправила, а с ней, по-вашему, должна либеральничать?
- Да успокойся ты, - снисходительно махнула рукой Света. – Поступай, как знаешь. Скажи лучше, мама тебе ещё не звонила? Что там с Мариной?
Лена улыбнулась.
- Олеся Игоревна первая позвонила и всё рассказала. Пока всё хорошо. Марину уже осмотрел профессор и диагноз, естественно, подтвердился. А операцию назначили на пятницу, на десять утра, и сейчас Маринку начинают к ней готовить. Она просто духом воспряла, очень радостная, и чувствует себя неплохо.
- Здорово! – обрадовалась Светлана. – А Соне об этом не скажешь?
- Подумаю, - пробурчала Лена.
- А ты, что, Олесе Игоревне свой личный мобильный номер дала? – удивилась Светлана.
У всех сотрудников «Центра» телефоны имели двойную нумерацию. Личные номера знали только коллеги и небольшой круг родственников и друзей, и по ним можно было дозвониться до сотрудников почти в любое время. Вторые, общие номера существовали для всех остальных. Пока сотрудники находились непосредственно на рабочих местах и выполняли свои обязанности, на все звонки по этим номерам отвечал автоответчик. Общие номера начинали функционировать только во время перерывов и после окончания рабочего дня. В обязанности всех работающих в «Центре» входило соответствующим образом программировать свои телефоны, и не допускать, чтобы их отвлекали в рабочее время. Они также должны были предоставлять руководству список всех лиц, которые знали их личные мобильные номера.
- Да, - кивнула Лена. – Я сама попросила её мне позвонить и рассказать о консилиуме. Света, Олеся Игоревна очень тактичная, она не будет этим злоупотреблять. Вот сегодня она мне всё рассказала и даже не подумала попросить, чтобы я и с Соней этой информацией поделилась. А ведь, если даже она сегодня письмо Соньке напишет, получит та его в руки не раньше пятницы.
- Ну и расскажи ей! – посоветовала Елизавета. – Лена, не вредничай!
Инна с тревогой взглянула на Елизавету.
«Зря она сейчас просит за Соню!»
Но было поздно. Этот совет подействовал на Лену, как красная тряпка на быка.
- Елена Сергеевна! – вспыхнула Лена. – Елизавета Вадимовна, вам я не могу приказать, но я вас прошу! Елена Сергеевна!
- Но… - Лиза немного растерялась. – Может быть, до того, как мы поговорим, ты разрешишь нам…
- Нет! – Лена уже завелась.
- Нет так нет, - пожала плечами Елизавета. – Так вот, мне кажется, что Соне надо об этом рассказать. Правда, Инна, надо это сделать?
Инна сидела расстроенная и вся пунцовая.
- Я теперь молчу, - покачала она головой. – Как Лене поступать по отношению к Соне – это не мне ей советы давать.
- Разумно, - фыркнула Лена. – Но неискренне!
- Нет! Всё искренне! Поверьте! – воскликнула Инна.
- Да вас с Елизаветой Вадимовной только эта мерзавка и волнует! – Лена в гневе вскочила с места. – Режим ей смягчить! Восьмой-пятый не применять! Претензии за случившееся не предъявлять! Теперь ещё и о Марине рассказать!
- Конечно, мои чувства здесь не учитываются! – с горечью в голосе продолжала она.
- Елена Сергеевна, - удивилась Лиза. – Да эта Левченко тут совсем ни при чём! Так, к слову пришлось. Давайте поговорим спокойно.
- К слову пришлось?
Щёки Лены покраснели, волосы растрепались. Гнев сдавливал горло, лишал возможности говорить. Девушка и сама понимала, что сорвалась «с тормозов», но уже ничего не могла поделать.
- Да что ты врёшь? – закричала она на Лизу. – Вот смотришь мне в глаза – и врёшь!
Елизавета нахмурилась.
- Ничего себе обвинение, - пробормотала она.
- Тебе к слову пришлось? – почти вопила Лена. – И Инне вчера вечером тоже к слову пришлось? Да эта гадина с языков у вас не сходит!
Лена немного опомнилась, обернулась вокруг. Другие воспитатели уже начали оглядываться на столик подруг.
- Значит, так! – стальным голосом заявила Лена.
Инна похолодела, понимая, что шансы на примирение теперь совсем минимальные.
- Все дальнейшие разговоры бесполезны. Вы меня обманули и предали, и я знать вас больше не хочу! И…
Слова застряли в горле, и Лена чуть было не разрыдалась.
- Света, пожалуйста, унеси мои тарелки!
Светлана машинально кивнула, а Лена, на ходу выхватывая из кармана платок, опрометью выскочила из столовой.
Елизавета присвистнула. С минуту все озадаченно молчали.
- Серьёзный случай, - покачала головой Светлана.
- Засранка! – Лиза сердито отодвинула тарелку. – Честное слово, с удовольствием выдала бы ей лично хорошую порку! Чтобы в чувство привести!
Она сочувственно взглянула на вконец расстроенную Инну.
- Не переживай, - мягко сказала она подруге. – Что-нибудь придумаем.
- Я забыла тебя предупредить, - всхлипнула Инна. – Не надо было про Соню…
- Да, - Лиза задумчиво кивнула. – Прокольчик вышел. Но теперь уже ничего не поделаешь. Придётся ждать, пока она на Соньку пар выпустит. До этого ничего предпринимать не будем – бесполезно. Что она там ей придумала, Инна, не знаешь? Кроме этого «зачётного» станка с «восьмым-пятым»?
- Нет! Разве она мне теперь скажет?
Инна была сама не своя.
- Девочки, извините! – она быстро собрала свою посуду и вышла из столовой.

Для 204-ой группы сегодняшний вечер оказался крайне неудачным. Сразу после окончания дневного перерыва у воспитанниц начался урок истории. Екатерина Альбертовна в самом начале занятия дала своим студенткам небольшую контрольную по основным моментам домашнего задания: диктовала девочкам вопросы, а они должны были быстро и кратко письменно на них отвечать.
Настя Логинова не совсем поняла один из вопросов и обернулась к сидящей сзади неё Вике, чтобы переспросить. Это было довольно грубым нарушением «Правил»: воспитанницы не имели права отвлекать друг друга от урока, и, тем более, во время проверок их знаний не допускалось никаких подсказок. Со всеми непонятными моментами девушки могли обращаться только к преподавателю. Настя, конечно, об этом знала, но получилось это у неё машинально. Не успела подумать.
Екатерина Альбертовна обычно относилась к воспитанницам доброжелательно, не придиралась и не вредничала, так же, как и некоторые другие преподаватели, например, Светлана Петровна или Вероника Игоревна. Но в случае нарушений дисциплины или плохих ответов никаких поблажек она воспитанницам не делала.
Сейчас Екатерина Альбертовна очень рассердилась. Она строго отчитала виновную и тут же попросила Марию Александровну немедленно выпороть её, причём, не в спальне, а прямо в классе, в присутствии всех. Воспитанницы вынуждены были заканчивать контрольную работу под стоны и крики Насти: наказание по распоряжению педагога Мария Александровна к ней применила довольно строгое.
Естественно, все очень расстроились, тем более что Екатерина Альбертовна не разрешила провинившейся после наказания вернуться на место, а велела ей до конца урока стоять у доски, да ещё и предупредила Настю, что за контрольную выставляет ей двойку.


Кроме того, утро сегодня тоже выдалось довольно трудным, у воспитанниц накопились усталость и напряжение, а на прогулке их ещё очень расстроила Мария Александровна. Наташа Леонова робко спросила у воспитательницы, не знает ли она, как проходит у Юли первый день в штрафной группе. Мария Александровна сразу заметно помрачнела и молчала.
- Всё совсем плохо? – испугалась Наташа.
- Это как раз тот случай, когда я предпочту вам не ответить, - проворчала Маша. – Но я не запрещаю вам спрашивать об этом у Елены Сергеевны. У неё может быть другое мнение. К тому же, она преподаёт в этой группе.
У Елены Сергеевны девушки спросить пока не решились, но все и так понимали, что, вероятнее всего, дела у Юли аховые.
Не удивительно, что всё это вместе взятое выбило воспитанниц из колеи, им было трудно сосредоточиться на уроке, хотя они и пытались.
Екатерина Альбертовна почувствовала это моментально: к такому рассеянному поведению студенток на своих уроках она не привыкла. Когда уже обсуждали новый материал, преподаватель возмутилась:
- Нет, дорогие мои, это просто безобразие! Я совершенно не ощущаю вашего внимания. Мыслями вы находитесь где угодно, но не на уроке! Срочно исправляйтесь!
Соня прекрасно понимала, что Екатерина Альбертовна имеет в виду. Сама она вела себя на уроке безупречно, но тоже ощущала напряжённую и нерабочую атмосферу в классе.
Наконец, после того, как Даша и Вика одна за другой совершенно невпопад ответили на вопросы преподавателя, Екатерина Альбертовна решительно заявила:
- С вами сегодня совершенно невозможно работать! А ещё одна из лучших групп! Записываю всей группе замечание за невнимание и плохую работу на уроке! Я не собираюсь силой настраивать вас на занятия. Урок не засчитывается. Открывайте учебники и читайте четырнадцатый параграф, а я проведу с вами это занятие в другое время, когда вы придёте в норму, и в состоянии будете заниматься добросовестно.

( продолжение следует)

Похоже, быть воспитателем в "Центре" не так уж легко!

_________________
С наилучшими пожеланиями

Привет. Спасибо автору. Читать очень интересно. Сочувствую поочередно то Соне, то Марине. А вообще на данном этапе очень жалко Юлю и Дашу

_________________
Я