Клуб "Преступление и наказание"

Хуан Сантьяго "Приключения Изауры"

Часть первая

«Скоро Рождество! - Ласковое солнышко не торопясь, поднялось из-за гор, и осветило благодатный южный край. – На севере Дед Мороз вместе с Санта-Класусом готовят подарки, а тут я подаю людям прекрасный день! Пусть радуются, грешники!»
С огромной высоты ему было не видно, как люди творят на Земле безобразия и беззакония.
Уютный домик за высоким забором не был обделен вниманием божественного светила. Он был похож на десятки соседских домиков, и прятался в глубине парка. Соседи считали, что там живет замечательная семья, в которой чтут Господа, Святую Церковь, и Президента.
«Вот и новый день! - Хозяйка дома, Миссис Ингрид Стивенсон, не торопилась вставать из постели. – Если Мартин сварил с утра плохой кофе, я его высеку и уволю! На счет Мартина я подумаю, а вот Изаура...» - Миссис Ингрид протянулась и встала с потели.
Солнце, бесстыдно заглянув в окно, осветило тело прекрасной молодой женщины средних лет и осталось довольно увиденным.
Красавица мисс Ингрид была членом дорого десятка благотворительных обществ и попечительных советов, играла в теннис и пила чай с подругами, по воскресениям молилась в церкви и вовремя платила налоги. Ее отличал безупречный вкус, умение одеваться скромно, но с достоинством и неудержимый южный темперамент, который сделал ее вдовой, впрочем, она недолго скучала от одиночества. Южная кровь, бурлившая в темпераментной смуглянке, не могла смириться с участью вдовы, чья жизнь должна состоять только на оплакивании мужа и благотворительности.
В комнату Изауры, ее падчерицы, утреннее Солнце не заглядывало, так как она находилась с противоположной стороны дома.
Девушка посещала католическую школу, работала в саду, пела в церковном хоре и готовила печенье к благотворительным обедам. Природа наделяла Изауру хорошеньким личиком, стройной фигурой и белой, как слоновая кость, кожей.
Ни солнце, но соседи и не догадывались, что творилось за стенами уютного белого домика, выстроенного в колониальном стиле.
Адвокат Джек Нильсен, он же страстный любовник миссис Ингрид, вполне разделял мнение хозяйки дома о том, что все дети нуждаются в строгом воспитании. Он даже принимал участие в забавах вдовы, но помалкивать было вполне в его интересах: ни денег вдовы и ни ее прекрасного страстного тела ему не хотелось. Собственная жена после многократных родов была толстая, обрюзгшая, и с молодости фригидная, не вызывала у адвоката ничего, кроме отвращения.
Обо всем, что творилось в доме, знал только Мартин, индеец-полукровка, присланный из деревни для помощи по хозяйству, но и он благоразумно предпочитал не распускать язык, чтобы не потерять место.
Сейчас ему было не до встречи с солнечным божеством: хозяйке надо было подавать утренний кофе.
Иногда он молился Солнцу и другим своим богам, чтобы те прибрали себе ведьму-хозяйку дома и ее любовника. К сожалению, боги не торопились, считая, что все в мире должно идти под их неусыпным оком, но и без их прямого вмешательства, а Солнце было слишком далеко и слишком занято своими делами, чтобы обращать внимание на просьбы индейца.
Мартин был безнадежно влюблен в падчерицу, но не показывал вида, понимая, я то у него нет ни единого шанса.
«Моя смуглая кожа, моя бедность и бедность моего племени возвели между нами непреодолимую стену! – Думал он, следя за кофейником. – А моя блудная бесстыдная хозяйка творит беззаконие и мучает мою Изауру!»
Он вспомнил о том, как нежно пахло тело юной хозяйки и о том, как билась она у него на спине, пока злая мачеха обрабатывала несчастную прутом.
«Но я жизнь положу на то, чтобы сделать госпожу счастливой!» - Индеец успел в последнюю секунду снять кофейник с плиты.
А в это время Изауру терзали совсем другие мысли.
«Меня сегодня высекут! – Изаура выполняла привычную утреннюю работу: собирала выстриженную косилкой травку в мешок. – И этот гадкий адвокат, как специально, пришел! В прошлый раз она заставила Мартина приказала взять меня на спину! Что изобретет на этот раз?»
Она дрожала, но не от холода: солнышко уже припекало достаточно жарко.
Птички, что бессовестно клевали ягоды с кустов, старались загладить свою вену перед хозяевами прекрасным пением, но Изауре было не до песен, и тем более, не до ягод. Все ее существо горело одним желанием: избежать неминуемого наказания. Но как?
Мачеха в это время любовалась вечнозеленым кипарисом, заменителем рождественской елки в этих краях. Растение было выкопано их земли и теперь красовалось в большой деревянной бочке.
«Хорошее дерево, - мачеха была суровой женщиной, - Но розги из него никудышные! После праздника Мартин посадит его у забора!»
Мачеха никогда не упускала повода пустить розгу в ход. А тут такой замечательный случай: сам директор школы накануне рождественских каникул нажаловался на плохую успеваемость падчерицы! Отлеживаясь после суровой порки, девушка не успела выполнить все домашние задания.
«Скорей бы все кончилось! - Девушка поставила мешки с травой на край тротуара, чтобы их забрали производители компоста, пошла на кухню готовить печенье, как приказала строгая мадам. – Может, она найдет себе другое занятие? Адвокат три дня к нам не заглядывал, и, наверное, она по нему соскучилось! Видел бы отец на небесах, какую он при жизни пригрел змею! Но не верится мне в снисхождение мачехи! »
- Ваш завтрак, юная леди! – Мартин поставил перед ней чашку и булочку.- А меня госпожа послала на рынок.
– Да поможет мне Пресвятая Дева, - Девушка облизнула пересохшие губы, - и смягчит гнев мачехи, но в любом случае порки сегодня не миновать! И накануне рождества моя мачеха не знает пощады! Может, она смилуется и накажет хотя бы наедине, а не в присутствии мужчин!
Кофе и булочку она проглотила с трудом, не чувствуя вкуса.
«Изауре кусок в горло не идет!» - Индеец Мартин знал о готовящейся расправе, но не мог ничего сделать: не дело прислуге лезть в дела господ.
«А может решиться, и подсунуть порошок из ядовитых пауков моей госпоже? Умрет в страшных мучениях! – Но тогда я останусь без работы, а мое племя без ее благотворительности… Что же делать? Уж очень Изауру жалко!»
Он слышал, мадам объявила о приговоре. «Теперь моей юной госпоже остается только ждать милости, и как следует выполнять все свои обязанности, чтобы не заработать прибавки, – думал он, торгуясь с продавцами на рынке в надежде сэкономить мелочь для себя. – Несчастная Изаура!» Он не мог понять, почему его мысли постоянно возвращаются к этой белокожей девушке: не индейцу любоваться прекрасной креолкой, но злая мачеха не раз и не два наказывала Изауру в его присутствии совершенно обнаженной.
«Странные они, бледнолицые, - Мартин увидев, что стрелки на башенных часах подходят к двенадцати, поспешил домой, - мы у себя в джунглях ходим практически голые, а они комплектуют, оставшись без одежды. Та же Изаура, раздеваясь, краснеет как свежий помидор! Но почему мое сердце стучит с перебоями, когда я ее вижу?»
Тут его мысли были прерваны появлением старшиной старухи из племени Мартина.
- Вот тебе подарок! Это листья кокки! А это для твоей хозяйки! В малых дозах этот порошок парализует!
- Мартин не успел поблагодарить, как страшная старуха исчезла!
«Неужели боги услышали мои молитвы? – сердце индейца отчаянно билось, а мозг искал план спасения девушки. – Подсыплю порошок в виски сегодня же!
Стрелки на меленьких часах на запястье Изауры тоже подползали к двенадцати часам. Часы не знали, что думает несчастная девушка, прислушиваясь к их тиканью: в четь выходного дная миссис Ингрид решила не откладывать разговор с падчерицей на вечер.
«Вот-вот мадам позовет меня! И бедная моя попа! - Изаура много-много раз ложилась под розги или ремень, но никогда не могла привыкнуть наказаниям. Настоящий ужасом была перспектива и возможное участие Мартина или адвоката Джека Нильсена.
Мачеха знала, что чем старше падчерица становилась, тем мучительней было устраивать стриптиз перед зрителями, и не забывала этим обстоятельством пользоваться.
«Хороший у меня подарок на Рождество! И до моего совершеннолетия осталось всего-то два месяца! Теперь меня разложат и высекут как маленькую девочку! – Несчастная девушка сохранила детскую непосредственность и толком не умела прятать свой ужас перед тем, что предстоит. – Такое вот у меня несчастливое Рождество! Розга вместо подарка!»
Мачеха, что решила испортить Изауре Рождество, надо отдать ей должное, была большой выдумщицей, и старалась делать так, наказания не походили одно на другое, и кроме боли, она старалась как можно сильнее унизить Изауру, чтобы еще раз напомнить, кто в доме хозяйка, особенно в самый светлый и радостный праздник.
Повод найти было не так уж и сложно: все, буквально все раздражало ее! Но больше всего она ненавидела расцветающую красоту Изауры.
«Мачеха думает, как бы отправить меня в монастырь, а я хочу замуж, хочу быть женой и матерью!» - Изаура давно уже выполнила свою домашнюю работу, но понимала, что мачеха Ингрид Стивенсон все равно найдет, к чему придраться, и рождественские хлопоты ей не помешают.
Ингрид всегда считала, что день без скандала прожит зря!
«Господи, смягчи ее сердце!» - Изаура знала, что Рождество не повод отменять наказание, да и заступиться за девушку было некому: мужчина, распятый на кресте из черного дерева, был для Изауры единственным защитником, но он явно не слышал мольб и просьб несчастной.
Теперь стоит сделать небольшое отступление.
Изаура жила с мачехой с десятилетнего возраста. Пока жив был отец, дальний родственник знаменитого писателя Стивенсона, – порке она подвергалась сравнительно редко, не смотря на то, что была весьма избалована и капризна, как и все дети, что появились на свет у родителей старшего возраста, а если учесть, что Изаура была единственным ребенком состоятельных родителей...
К сожалению, мама Изауры слишком изнуряла себя постами и молитвами, в результате отправилась на свидание с предками гораздо раньше, чем собиралась.
Вдовец, оплакав для порядка жену, решился на повторный брак.
Его молодая жена любила жизнь и альковные шалости, но терпеть не могла падчерицу, и была готова сжить ту со света.
Отец, чувствуя, как силы его покидают, составил завещание таким образом, что в случае смерти Изауры все деньги уйдут в церковь и на благотворительность. Свою долю наследства мачеха могла получить только тогда, когда девушка станет совершеннолетней. Сейчас им приходилось жить только на проценты с капиталов.
Мачеха скрипела зубами и сжимала кулаки, слушая, как нотариус читает волю покойного мужа: ей придется долгие годы заботиться об этой противной девчонке! И все же она нашла способ сведения счетов с Изаурой.
Еще во время траура они смотрели телевизионную передачу, описывающую историю телесных наказаний дома и в школе полвека или более тому назад. Прекрасная дикторша ратовала за то, чтобы наказания проводились в семьях так же, как и полвека назад, тем более, что законодательство страны так воспитывать детей не запрещает.
Когда передача закончилась, мачеха взглянула на девочку с широкой людоедской ухмылкой.
– Изаура, – промолвила она, кладя девушке руки на колени, и глядя на нее, как кролик на удава, - как говорится, что не запрещено, то можно! Теперь-то, моя сладкая, я знаю, что с тобой делать! Твои капризы кончились раз и навсегда!
«Неужели она будет меня бить?» - У Изауры душа провалилась в пятки. Тон мачехи не предвещал для нее ничего хорошего.
- Для начала, моя медовая малышка, я преподам тебе урок беспрекословного подчинения! И не буду его откладывать! С сегодняшнего дня ты будешь слушать меня беспрекословно! Еще не поняла? Тогда раздевайся! Полностью!
- Нет! Я не позволю себя бить! - Кричала Изаура.
- Конечно, ты можешь чуть-чуть покапризничать! – Мачеха говорила спокойно. - В последний раз. Если ты и дальше собираешься так себя вести, Мартин или господин адвокат мне помогут справиться с тобою! Все поняла? У тебя тридцать секунд на размышление, или я зову Мартина! Мачеха потянулась к электрическому звонку.
- Мартин, принеси скамейку!
- Только без Мартина! - Изаура капитулировала.
Раздеваясь, девочка поняла, что ждет ее участь более ужасная, чем у ее тезки из всемирно известного сериала! Ту, как известно, ни разу не высекли, хотя несколько раз почти собрались.
– Ну-с, юная леди, – Миссис Ингрид Стивенсон улыбнулась жестокой улыбкой, рассекая воздух длинным гибким прутом, любуясь, как вздрагивает обнаженная падчерица. – Я слишком долго терпела твои капризы! Время пришло платить по счетам?
Женщина с удовольствием наблюдала, как худенькая белокурая девчонка с длинными голыми ногами трясется от страха. Ноздри Ингрид раздувались от предвкушения расправы.
– По-моему все ясно: своим несносным поведением ты давно заслужила по-настоящему строгую порку, не так ли, моя маленькая Изаура?
Девочка кивнула, глядя себе под ноги.
– Ну-ка смотреть мне в глаза! – Мисс Стивенсон подняла подбородок девушки кончиком прута.
Изаура молчала.
«Раз собралась высечь, - решила она, – значит высечет!»
– Понятно! Значит, я могу считать этот небольшой кивок как недостаток должного уважения к моим словам. По поведению и награда! Я выбью из тебя остатки непокорности!
Еще недавно сама Ингрид лежала на этой скамейке: покойный муж старался держать в строгости молодую жену: кроме того, вид извивающейся пол прутом супруги сексуально заводил покойного папу Изауры. Инргид терпела, но сама никакого удовольствия от подобного «воспитания» не получала. Теперь мачеха пользовалась полученным за супружескую жизнь опытом.
- Мартин? Что так долго? Вытаскивай скамью на середину комнаты! Изаура, ты что, особого приглашения ждешь? Ложись!
«Меня будут быть в присутствии слуги-индейца!» - Голая девчонка стыдливо поежилась.
Но мачехе было мало покорности падчерицы. Миссис Ингрид принесла пластырь для депиляции и приклеила его к лобку Изауры.
Ты еще маленькая девочка и иметь волосы на этом месте не заслужила! – Он медленно оторвала пластырь вместе с волосами.
От невиданного унижения у девочки снова покатились слезы из глаз.
«Мне остается ее воспитывать так, как я обещала ему на смертном одре: в любви к Господу, и ближним своим! – Рассуждала мачеха, привязывая девочку за руки к скамейке. - Хорошо, что хоть пороть ее он не запретил!»
Мартин, держи ей ноги!
Через минуту Изаура услышала противный свист, и тело пересекла первая жгучая полоса. Боль была такая, что она не сразу смогла закричать, чем вызвала гнев и раздражение мачехи.
- Молчишь, значит не больно! – мачеха вытянула ее еще раз по тому же месту.
На этот удар закончился отчаянным визгом.
Марин помогал мачехе, жалея девочку, но страшась гнева хозяйки.
С той поры несчастная Изаура потеряла счет унижениям и разнообразнейшим наказаниям, что получила с тех пор!
При хорошей погоде Ингрид играла в теннис на открытом воздухе; когда погода была скверной, занималась благотворительностью или воспитанием падчерицы. Иногда она занималась и тем, и другим, независимо от погоды. Даже поход в церковь не давал падчерице шанса на отсрочку от наказания. Мачеха всегда была при деле, искренне считала, что как положено, выполняет опекунский долг.
Измученной и запуганной Изауре казалось, фантазия мачехи и ее любовника не имеет границ, и каждая последующая расправа казалась болезненнее и унизительнее предыдущей.
По совету Нильсена, розги вымачивались в соленой, воде с уксусом. И это далеко не самая безобидная выдумка мачехи. Чего стоили ее унизительные способы привязывания к стулу или к скамье так, чтобы прут мог попасть по самому нежному женскому месту?
Особенно Изаура стеснялась Мартина: индеец был на три года старше ее и сам время от времени пробовал от мачехи розог, но раздеваться в присутствии слуги доставляло девушке неописуемые страдания!
Индеец беспрекословно повиновался мачехе, молчал и старался никак не проявлять своих чувств. И это молчание мучило Изауру еще сильнее. В ней просыпалась женщина, и этот полуцивилизованный дикарь, частенько снился ей по ночам.
Мачеха не раз и не два говорила, что по себе знает: тело закаляется при регулярных наказаниях и девушка привыкает к боли, так что каждая порка просто должна быть серьезнее предыдущей. А стыд – законная часть наказания, поэтому лучше всего совершенно раздевать воспитанницу!
При этом мачеха понимала, что в случае тяжких телесных повреждений возможна не только беседа с полицией, но и потеря наследства, поэтому частенько накрывала падчерицу мокрой простыней, чтобы следы проходили быстрее, и в школе не задавали лишних вопросов. На этот раз на кануне Рождества, Изаура не могла рассчитывать даже на поблажку в виде простыни.
Не стоит и говорить, что девушке не был по душе режим мачехи, но ни она ни адвокат не собирались облегчать ее участь.
Теперь, накануне Рождества, Изауре вновь предстояло попробовать мачехиного угощения.
- Госпожа просит спуститься вас вниз! – В комнату зашел Мартин. – Она сегодня очень злая! Игрушки на рождественском кипарисе ей не нравятся, и кофе пришелся не по вкусу! В общем, будет буря!
«Что угодно, только без Мартина!» - Изаура быстро сбежала по лесенке, чтобы у мачехи не было повода наказать ее еще и за опоздание.
Женщина была одета так, как будто собралась на теннисный корт: курчавые волосы собраны в хвостик на затылке, короткая без рукавов майка подчеркивала ее великолепную фигуру, а юбка не скрывала шикарных ног. Наряд теннисистки был не полон: мачеха была босиком, по заведенному еще отцом Изауры в доме обычаю, вся обувь оставалась в прихожей. Да и вместо ракетки у нее в руке был длинный прут.
Если честно, Изаура завидовала мачехе и ее шикарной фигуре.
- Значит, так, Изаура, накануне праздника Рождества ты хорошо потрудилась в школе! После просмотра табеля понятно, что необходимо выполнить свой долг, не так ли, Изаура? Бог велел нам снова взять в руки розги! Видим, что сам Бог любит чад Своих, но от любви их наказывает: «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» (Евр. 12, 6).
Мартин не остался в комнате, а пошел на кухню.
– О, пожалуйста, миссис - девушка упала на колени, показывая свою покорность, – простите меня, грешную. Да, я заслуживаю порки!
«Хоть индейца она не оставила! – с облечением подумала Изаура. – И то хорошо!»
– Так-то лучше! Значит - Вы хотите послушанием искупить свои грехи! И для этого надо предстать в наряде нашей праматери Евы! При подлинном, глубоком раскаянии нет места высокомерию! Вы согласны?
- Да! – ответила Изаура.
- Тогда искренне раскаивающаяся девушка должна благочестиво, со всем христианским смирением, предоставить грешное тело для наказания, не так ли? Впрочем, я могу подождать, пока Мартин дочистит овощи, и тогда он Вам поможет раздеться и лечь на скамейку!
Она не отрывала взгляда от смущенной девушки. Ей хотелось смаковать эту минуту и продлить мучения падчерицы как можно дольше.
– Н-нет, миссис! - лицо девушки перекосилось от ужаса, а из глаз вытекла предательская слезинка. Она не могла отвести взгляда от длинного прута, которым поигрывала миссис Стивенсон. – Не надо Мартина! Я сама разденусь! Пожалейте меня!
– Хорошо, тогда не будем откладывать. Дорогая, Изаура, две дюжины розог вы заслужили! За плохое поведение я добавлю еще ударов, но уже при участии Мартина. Понятно?
Она вновь рассекла воздух прутом, и девушка явственно вздрогнула.
– Платье долой! И трусы тоже! - поступила, привычная команда, и снова миссис Стивенсон страстно взирала, как длинные, тонкие девчоночьи пальцы занимаются с пуговицами.
«Дрожит, милая! – Она наблюдала, как трусики стягиваются вниз по ногам, на пол. – Мне с христианским смирением остается только драть дочь моего покойного мужа от первого барка! По завещанию он оставил мне и ей поровну свои деньги, но я могу жить только на проценты! Если девушка умрет – все уйдет церкви, и я станусь нищая! Однако от розги еще никто не умирал!»
– Вон там скамейка - любезно промолвила миссис Стивенсон. – Теперь ложись поперек ее животом, коленками и локтями обопритесь о пол!
В этот момент мачеха подумала, что спектакль нуждается в зрителе. Адвокат обожал смотреть как она воспитывает Изауру, и просил без него не начинать, но паузу затягивать тоже не хотелось.
«Где он задерживается?» - Мисс Стивенсон уже представляла длинную и бурную ночь, что ждет ее впереди. Мачеха знала, что после таких домашних спектаклей у адвоката прибавляется сил, и ради этого стоило легка и подождать.
Девушка не догадывалась о намерениях Мисс Стивенсон.
«Хорошо хоть без Мартина!»
«Господи, прости меня, грешную! – Миссис Стивенсон шагнула поближе к юной негоднице, и легонько постучала по ягодицам кончиком прута. – Во имя Отца, и Сына и Святого Духа Аминь! И что этот адвокат задерживается? Ничего, на визг девчонки прибежит!»
Девушка вздрогнула, почувствовав, как прут неспешно путешествует по телу, а его кончик бесстыдно проник в щель между ягодиц.
«Скорей бы все кончилось!» - молилась девушка.
Но у миссис Стивенсон никогда не торопилась.
«И куда Джека Нильсена унесли черти, а он так хотел посмотреть и поучаствовать!»
Она несколько минут обстукивала и оглаживала голые ягодицы, изучая мишень.
«Затягивать больше не смысла! Жаль, что сегодня ей нельзя полностью спустить шкуру! - Она была искусной теннисисткой с весьма сильной правой рукой. - Ничего, ее ждет рождественский сюрприз!»
– Ну-с, юная леди, начнем! – Высоко подняв прут, она с силой хлестнула им по заду, по самой его середине.
Она проигнорировала визг девушки; куда интереснее было наблюдать, как оставленная полоса меняет свой цвет с белого на розовый, потом на красный.
Другой хороший удар, чуть ниже первого, и на сей раз крик падчерицы стал пронзительным.
«Люблю слушать все эти странные звуки, оханья, хрюканья, стоны, – мисс чувствовала, как между ногами у нее теплеет. – Иногда она записывала крики Изауры на магнитофон и вновь проигрывала их позже для собственного развлечения, или включала их любовнику, чтобы тот был резвее в постели. – Его так подгоняли взвизги и вопли, что бесстрастно выводила запись с магнитной ленты на колонки!» Индеец Мартин поначалу думал, что Изауру они секут в супружеской спальне, а потом насилуют. Потом он понял, что такое магнитофон. Но всякий раз сердце индейца все равно обливалось кровью.
«Боги не любят, когда бьют слабых! – Думал он, прислуживаясь к отчаянным воплям Изауры. – И боги помогут мне отмстить!»
Индеец, воспользовавшись тем, что хозяйка занята, тихонько прокрался в ее спальню, открыл бар и высыпал подарок старухи в бутылку с виски. «Боги наконец решились наказать несправедливость, а мне время стать оружием справедливой мести в их руках. Изаура, от этой порки я не смог тебя спасти, но я-то знаю, что это последнее наказание в твоей жизни!
Он вышел из спальни и услышал очередной отчаянный вопль.
Мачеха любовалась, как вспухла еще одна линия и налилась густо-пурпурным цветом.
«Воспитание у меня, в самом деле, получается неплохо! – похвалила она себя. – Ее отец почти каждую ночь меня порол, пока не помер! В один день спинку, в один день попку. Потом бедра, потом живот…. Потом все начиналось снова! И мне приходилось терпеть его розги и его вонючие сальности! Теперь моя очередь! Джек Нильсен покрепче сердцем, но ему я себя сечь не доверяю! Мучений моей падчерицы ему вполне хватит! Вот прут! Он кажется продолжением моей руки, и я подожду, пока девчонка перестанет вертеться, я смогу положить новый удар с большей точностью!»
Подождав, пока Изаура успокоится, он влепила еще один крепкий удар, вновь близко к предыдущему.
- Иии! - Изаура испустила долгий вой.
«Что-то Джек Нильсен опаздывает! – подумала мачеха. – И воПЛИ падчерицы на него не действует! Прозевает самое интересное!
– Ну что, малышка, не сладко? - миссис Стивенсон, решила дать падчерице небольшую передышку. – Это тебе не сахарные пончики! Подожди, моя медовая, они скоро удары опустятся еще ниже. Ваши бедра просто заждались прута!
Изаура из последних сил держалась в унизительной позе. «Беги! - кричала каждая клеточка ее истерзанного тела. – Спасайся!»
Два новых тяжелых удара, заставили ее жалобно взвыть.
«Сырость на лице ей очень идет! - Мачеху позабавил вид слез, струящиеся вниз по щекам. – Девушкам плакать полезно!»
Несчастная падчерица повернулась к ней зареванным личиком. Надеясь вымолить прощение своей покорностью.
- В позу и смирно! - Она подняла прут чуть повыше и отправила его в полет. Этот удар просек складку между ягодицами и бедрами, и Изаура завизжала, как свинья под ножом мясника.
Тут открылась дверь, и в комнату вошел Джек Нильсен, адвокат близкий друг вдовы.
– Ох, извините, миссис Стивенсон. Я вижу, Изаура опять набедокурила! Мне надо было срочно написать ответы несколько писем.
«Пришел-таки, гад!» – Подумала Изаура.
- Монастырь кармелиток, что ухаживает за прокаженными в джунглях, согласен взять Изауру послушницей, а затем и постричь в монашки! У нее будет возможность молиться во искуплении исвоих грехов и за упокой родителей!
- Отличная новость!
- Изаура, хочешь в монастырь?
- Нет! Нашла в себе силы ответить девушка.
- Не хочет! Джек, Вы можете мне помочь! За одно убедите девушку принять сан! - миссис Стивенсон, утерла пот со лба и тут же опустила прут на верхнюю часть бедер. Девушка жалобно вскрикнула.
– Это все ваша доброта - раздраженно говорил Джек Нильсен, пробуя прут в воздухе. – Изаура, сказано в Писании, что страдания ниспосланы нам для смирения? Самое меньшее, что ты могла бы сделать – это согласиться на пострижение в монастырь и принять наказание с внешним приличием и смирение! А ваши крики слышны на весь дом!
С этими словами адвокат потискал ей попу самым бесстыдным образом. Я думаю, что Изауре стоит расположиться по-монастырски: вдоль скамейки, а под живот положить диванную подушку!
– О, пожалуйста, сэр - взмолилась девушка с красным от стыда лицом, – пожалуйста, пожалейте меня. Я буду хорошей, честной и послушной! Только не в монастырь!
Стыдливо прикрываясь руками и морщась от боли, девушка изменила позу.
– Ты все еще не согласна? В таком случае она заслуживает не двух, а трех дюжин! Миссис Стивенсон, вы согласны со мной?
– Почему бы и нет? – Миссис Стивенсон рассмеялась и подложила подушку под живот девушки. – Добавим за школьные йспехи и за пересмотр ее отношения к духовной ипостаси.
Джек Нильсен, полюбовавшись переменой декораций, приступил к воспитанию. Три удара пришлись по бедрам, а потом досталось уже раскрашенным ягодицам.
«Дюжина ударов сверху! Рука у адвоката тяжелая! – успела подумать Изаура. Восемнадцать полос покрывали теперь нижнюю половину ягодиц и верхнюю часть бедер девушки, и новые удары опускались теперь на уже хорошо исполосованную плоть.
- Я согласна в монастырь! - Изаура совсем охрипла.
- Так –то лучше адвокат последние удары положил по диагонали через все предшествующие рубцы.
– Вот и славно! Наша будущая монашка хорошо расписана! Вы пустили ей немного крови - с явным одобрением заметила мачеха. – Ничего, это пойдет только на пользу!
– Не так уж и много крови! Только между сдвоенными рубцами и где удары пересекались - безмятежно заметил адвокат. – Сейчас я полью ее бренди и завтра она опять будет в полном порядке!
Изаура в этом сильно сомневалась.
Тут она заорала в крик. Бренди попав на рассеченную кожу, сделал боль просто невыносимой.
Она не помнила, как вставала со скамейки благодарила за науку.
- Можешь идти в свою комнату! – милостиво позволила мачеха. – И молись о том, чтобы монашки тебя взяли сразу, как только тебе исполниться восемнадцать! Они добрые и ласковые! По уставу за нарушения полагается плетка!
«Будет ей возмездие! – Индеец прислушался к сладким стонам из спальни хозяйки. Она не теряла времени даром: разложив Джека на широкой постели, она устроила на нем бешеную скачку.
На втором этаже тихо плакала Изаура. Лежать она могла только на животе.
- Госпожа, - услышала она голос за спиной, - не бойтесь!
Изаура попыталась прикрыться простыней, но у нее не было сил. «А и пусть смотрит! – вдруг подумала она. – Все равно меня отдадут в монастырь и я сгину под плетьми сестер в колонии для прокаженных! Теперь мне все равно»
- Простите, госпожа, но я пришел вам помочь! – Мартин впервые решился на разговор с молодой госпожой. – Вот тут у меня листья кокки! Они делают индейцев сильными, а бледнолицых слабыми, но я знаю их секрет. Возьми, пожуй один лист, а я пока сделаю Вам компресс.
- Спасибо, - выдавила из себя Изаура.
Сил сопротивляться или возражать у нее не было. Лист был безвкусный, потом во рту занемело, и боль стала куда-то уходить.
Мартин деловито хлопотал над ее иссеченным телом.
- Скоро все пройдет! – Шептал он, натирая полосы жеваными листьями. – Мы индейцы, многое знаем и многое умеем! Госпожа, вам осталось потерпеть совсем немного! Вам исполнится восемнадцать лет и власть мачехи закончится!
- Да! И я окажусь в монастыре!
«Я лежу голая, а ко мне прикасается индеец! – Думала Изаура, наслаждаясь уходом боли из тела. – И мне его прикосновения нравятся! Интересные листики! И стыд куда-то пропал!»
- Спасибо! – ты настоящий друг! – Изаура и не поняла, как эти слова вылетели из ее рта. – Поцелуй меня!
- Госпожа уходит в монастырь? – И тут Мартин решился. – Госпожа, я люблю вас!
- Тогда не медли! – Изаура пыталась перевернуться, но индеец мягко взял ее под живот и поставил на четвереньки. – Все будет хорошо!
«Беременную в монастырь не возьмут!» - подумала Изаура. – Сбегу вместе с Мартиным в Джунгли!»
Индеец был счастлив как никогда в жизни: в его объятиях была любимая девушка.
«Я не позволю увести ее в монастырь! – Решил он. – Мы будем счастливы!» Он не знал, что бледнолицые на Рождество предпочитают шампанское. Виски с адским порошком из пауков так и остались стоять в баре...
Мачеха искренне считала, что Рождество в этом году будет самым удачным в ее жизни. Наконец-то она избавится от обузы в виде падчерицы, получит деньги и будет жить долго и счастливо!
Как она ошибалась! Впрочем, это совсем другая история…

_________________
Конкурс

Замечательный рассказ , через него «красной линией» проходит тезис известный еще древним римлянам – самые худшие хозяева, это бывшие рабы. Женщина, которая сама раньше «получала» от мужа, как только была наделена властью в отношение девочки сразу же стала сечь ее и унижать. С одной стороны Ингрид «рассчитывалась» таким образом за унижения с папой Изауры, а с другой получала сексуальное удовольствие «воспитывая» девочку. А Мартин так же имеет шанс стать хозяином, где раньше был слугой, если Изаура от него «залетит».

Мне тоже дико понравилось : наконец-то выведены настоящие садистские персонажи и жертва, достойная не просто двух-трех, а как минимум двух-трех ДЕСЯТКОВ ДЮЖИН самых ядреных розог, лучше сразу с двух сторон, в позе с задранными за голову ногами и в быстром темпе - за все глумления над неоправдавшимися в свое время ожиданиями телезрителей.
Но две вещи сильно портят впечатление: чудовищное количество ляпов (автор первого рассказа туширован ) и отсутствие хоть сколько-нибудь внятной концовки. Ну неужели пяти недель было мало?

Я тоже. Честно говоря, подозревала его в написании лишь шестого рассказа, в первом... ну, да, масла, конечно, многовато, понимаю... И вообще, пора как в прошлый раз открывать тотализатор.

Этот текст недаром последний: он наглядно демонстрирует издержки чрезмерной доброты . При его прочтении душа отдыхает от предыдущих рек патоки .