Порывшись в памяти, я таки нашла историю, которая соответствует критериям самого-таки „истинного спанкинга". Чем весьма горжусь. Так что здесь будет муссироваться тема попки и трусов, господа. Надеюсь переплюнуть сим достижением своего пишущего, но не "соответствующего критериям" супруга.
Дашку будут бить с утра, - до выхода на марш. И это плохо для всех. Свежевыпоротый человек - совершенно невменяемый, это как ребенка за собой волочь, - обуза. К тому же непонятно, как она будет нести экипу на порванной вдрызг спине.
Вот она сидит в сторонке, спрятав голову в ладонях. Ребята не подходят, - им даже смотреть тяжело в ее сторону. - И жалко, и зло берет, - ведь по собственной глупости нарвалась на недовольство садиста-командира. Ребята не знают, что сказать, и делают вид, что не замечают ни ее страха, ни ее слез. Наконец один из товарищей, взрослый, большой и добрый мужик садится рядом с ней в траву и обнимает за плечо.
- Дашка, я тебе вот что скажу, - проси его, чтоб он по заднице порол, иначе совсем кирдык будет на марше.
Дашка скидывает его руку с плече и тут же заводится, начинает орать:
- Это почему такая мерзость? Какого черта? Потому, что я баба, да? Вам на задницу голую надо посмотреть? Сволочи вы. Не буду я позориться. Не хочу.
- Дашка, ты, прости господи, дура однако. Ты думаешь, я попы женской не видел? Я жалею тебя просто, понимаешь. Ведь оденешь на свежие раны рюкзак, под ним присохнет все. Вечером с мясом придется рубашку отдирать. Если ты вообще до вечера на ногах продержишься.
- Как ж я буду перед людьми стоять со спущеными штанами? Как я им потом в глаза глядеть буду? Такое унижение, Курт, я не могу. Вы же сами надо мной потом издеваться будете.
Дашка плачет. На самом деле она прекрасно понимает, что Курт прав. Но ей нужно хотя бы поспорить с ним, хотя бы немножко посопротивляться, чтоб не совсем уж потерять лицо.
- Я не могу о таком просить. Я умру.
- Хорошо. Я сам его попрошу. Я тебя выведу и сам его попрошу.
Курт вывел Дашку за руку, как девочку, развернул, прижал к себе лицом и крепко обнял. У командира сначала челюсть отвисла от удивления, потом ржать начал.
- Это что здесь за интим на плацу? Совсем осатанели? Нет, какая трогательная сцена, я сейчас разрыдаюсь.
Курт прижимает Дашку к себе, прячет ее стыд, ее зареванное лицо на своей груди.
- Командир, Даша просит разрешения принять порку по ягодицам, чтоб не калечить перед маршем спину.
- Ага. То есть кроме интима еще и стриптиз запланирован? Я в полном восторге. Господа, вы тоже в восторге?
Курт прижимает Дашку к себе. Он абсолютно спокоен. Смотрит на командира тяжелым долгим взглядом.
- Не надо изуверствовать, командир. Мы тоже люди.
Командир оглядывает строй. Ребята стоят тихо, как глухая, враждебная стена. Усмешка сползает с его лица. Он чувствует, что сделал ошибку, которую надо исправлять. Но, что не скажи, будет только хуже. Он только кивает Курту и берет в руки плеть. Курт приспускает Дашкины штаны и снова крепко обнимает ее.
Это было почти три года назад. И никто из ребят с тех пор ни разу не напомнил мне об этом. Ни одного намека, ни одного похабного взгляда. А командир стал как-то осторожнее с нами, хотя и лупит по всякому поводу.
|
. Будто специально, чтобы обмануть любителей "попки и трусов", для которых здесь нет ровным счетом ничего 