Головоломки
– Предположим для простоты, что есть ты и еще четыре человека, и эти пятеро приобрели по одной 10-рублевой акции.
Один.
Два.
Три.
Четыре.
Пять.
Сколько денег получает МММ?
Я смотрю на пять полосок. Тайка взвизгнула после первой, но скорее от остроты ситуации – я был символичен донельзя.
– Пятьдесят рублей.
– Через месяц вы впятером пошли и продали свои акции по 20 рублей. Сколько вам выплатили?
– Не знаю!
О да. Математика у Тайки – не камень преткновения, а настоящее минное поле. Я помню, как ехидничал над "овальной пирамидой".
– А ты посчитай все же.
– Сто.
– Стало быть, месяц назад у них было пятьдесят рублей, а сейчас откуда-то имеется сто рублей. На самом деле больше – они же получают зарплату и беспрерывно рекламируют себя по телевизору. Будем считать для простоты, что они еще столько же – пятьдесят – пускают на рекламу и столько же – пятьдесят – кладут в карман. Итого им нужно иметь двести рублей. А у них, напоминаю, месяц назад было всего пятьдесят. Откуда еще сто пятьдесят?
– Ну, они же говорят, что вкладывают в проекты...
– Малыш, не бывает проектов, которые приносят за месяц такую прибыль. За месяц ничего не построить и ничего не привезти на продажу. Эти денежки принесли в клювике другие люди. Поскольку стоимость акций за месяц по нашему предположению увеличились от 10 до 20 рублей, то в среднем их покупали за 15. Значит, пришло десять человек и принесло эти недостающие 150 рублей. Понимаешь, десять. Десять человек, чтобы обслужить исходных пятерых.
Цифирки – от балды, упрощения ужасные, но это уже совершенно неважно. Черт знает, от чего я больше получаю удовольствие – от этой лекции, от звука ремня или от вида то сжимающегося, то сминающегося под ремнем крохотного задика.
Хотя этот десяток уже посерьезнее, Тайка даже не очень вертится.
Час назад в дверь позвонили. Из всхлипываний на кухне я быстро выделил три основные буквы МММ, а остальное уже было не так и важно. Не сказать, что она потеряла очень много – какие деньги могут быть у учительницы литературы? – но если смотреть на ситуацию относительно, то три месячные зарплаты – для любого человека три зарплаты, даже если он живет один. Неприятно.
– Деньги – это не головоломка, держи. Тихо, малыш, это у меня не последние и не предпоследние. Как ты помнишь, у меня не филологический факультет.
Никогда не хотел быть преподавателем. Программеры в плюсе уже потому, что одиночки. Ну, и зарабатывают больше, что там греха таить.
Я дернул застежку и сунул купюры, даже не пытаясь найти кошелек в черной дыре, именуемой дамской сумочкой.
– Мы с тобой обменяемся кровью, мы с тобою крови одной!
В другое время Тайка бы фыркнула, сейчас проскользнула только кривая улыбка. Много лет назад ее творение, начинавшееся этими эпохальными строками, я раздраконил в пух и прах. Месяц она со мной не разговаривала, а потом все наладилось.
Я прижал ее к груди, и вот тут начался ливень. Я ощущал мокрые пятна на старой рубашке, а в голову лезла дурацкая мысль, как забавно было бы, если бы я носил жилет...
– Всё хорошо, малыш. Всё закончилось. Если же ты хочешь порешать головоломку поглубже... – Ощущение, что язык даже слегка задеревенел на мгновение, но я бросился напролом. – Это пока ты не подвела никого, раз мужа и детей еще нет. Но в математике-экономике неплохо бы разбираться хотя бы на уровне шестого класса. Чтобы в следующий раз ты понимала, откуда берутся эти заманчивые цифирки. А не освоить их ли нам с практической точки зрения? – Последнюю фразу я говорю, уже держа Тайку за руку и слегка двигая ее к комнате.
Наверное, я нетипичный программер – у меня довольно прибранный стол и заправленная кровать. Будь что будет! – и я укладываю женщину и кладу рядом ремень. Я готов к любой реакции, но Тайка только закусывает губу.
Расстегиваю молнию на ее свободных – придают объем бедрам – брючках. Чувствую, как поясница на секунду прижимает мои руки к покрывалу, но потом приподнимается.
– Извини, – я сглатываю слюну и вместе с брюками сдергиваю трусики.
Забарахтавшаяся Тайка выдает что-то нечленораздельное, и я начинаю шептать ей в ухо всякие глупости о том, что учительниц тоже нужно учить, что если она не запомнит сейчас, то все может повториться, а когда будут дети, такие ошибки чреваты... А ведь, пожалуй, это и не совсем чушь – несомненно, потом она будет виноватить меня, а не себя, но сейчас мне достаточно, чтобы она вспоминала о своей дурости, и упоминание об ответственности перед потенциальными детьми для этого психологически подойдет.
Честно скажу, университетский поэтический кружок – не самое идеальное место для знакомств с девушками. Почему-то приобщаться к стихотворению (именно так – много лет назад то, что мы именуем стихосложением, называлось стихотворением, что совершенно логично – вглядитесь в слово) хотят не самые... мнэ... давайте я ограничусь вежливым утверждением, что шансов на Мисс Университет ни у кого там не было. Тайка, конечно, была ладненькая, да в ней ведь полтора метра росту, для попадания в нынешние "миски" маловато. Впрочем, наше знакомство началось с моего довольно-таки циничного комплимента – я нахально процитировал один журнал начала века, в котором было написано, что женщина считается высокой, если ее рост больше 4 фута 8 дюймов, маленькой – когда она ниже этого роста. Естественно, Тайка с цифрами связываться не стала, пересчитывал я. Оказалось, что граница составляет 142 сантиметра с хвостиком, так что Тайка оказалась вполне себе классификационно высокой. В итоге мы три года и общались раз в неделю, слушая про хореи и аллитерации и ругая чужие самодельные стихи, пока альма-матер не выбросила нас в свободный полет после пятого курса.
– Если нужно десять новых человек, чтобы обслужить пять исходных, то сколько клиентов понадобится дальше, чтобы деньги получили эти десять? Правильно, двадцать. Вытяни вперед руки.
Кончик ремня вкусно впечатывается в цель. Кончик – потому что ремню там просто негде поместиться. Тайка шипит и дергается, но при этом плотно сжимает ноги и не пытается встать.
– А дальше нужно найти сорок новых. Тебе не стоит добавить еще сорок? Не стоит? Хорошо, убедила. А потом – восемьдесят. А потом – сто шестьдесят. И в конце концов с пшиком остаются последние заманенные дурачки.
"Или дурочки". Но вслух я этого, понятно, не сказал.
Пожалуй, теперь уже стесняться незачем – и я провел пальцем по одной из полосок. Палец был в восторге.
– Ты думаешь, тебе влетело только за то, что не знаешь математику-экономику? Ты же у нас гуманитарочка, – в последний момент смягчил слово, чтобы не выглядело совсем уж пренебрежением. – Что с тебя возьмешь?
– Ты поэзию не знаешь, – я отправился гулять по другой половине.
– Что?! – взвилась Тайка, выворачиваясь из-под ладони.
Знать бы, чем она больше возмутилась...
– Лежи-лежи, а то еще и привяжу.
Вот это уж точно полная несуразица – как можно привязать на нынешних кроватях? Я уже откровенно сгреб руками обе половинки миниатюрной попы и прижал их к кровати.
– Ты девиз АО МММ знаешь?
– Ну, "Из тени в свет перелетая".
– А чья это строка, не скажешь?
– Тарковский вроде.
– Угу, он самый. А текст произведения не припомнишь?
Тайка угрюмо затихла, уже не пытаясь вырваться, а я терпеливо ждал, пока она не буркнула нехотя сквозь зубы: "Нет".
– А неплохо бы знать. – Я со вздохом погасил роскошную картину, как я перекидываю Тайку через колено и скандирую Тарковского под увесистые шлепки и дрыгание ногами. Скромнее нужно быть. Хотя ямбическая шлепка – неплохое сочетание, нужно куда-нибудь вставить. Впрочем, мять несопротивляющиеся горячие холмики было тоже здорово, и я, притворяясь, что они совершенно случайно расходятся под руками настолько далеко, что дно седловины прослеживается почти по всей длине, начал читать, оставляя подходящие строки:
Из тени в свет перелетая,
Она сама и тень и свет,
Где родилась она такая,
Почти лишенная примет?..
Она клянется: навсегда! —
Не держит слова никогда,
Она едва до двух считает,
Не понимает ничего,
Из целой азбуки читает
Две гласных буквы — А и О.
– Как Тарковский за полвека угадал и обман, и неумение считать, и даже буквы АО – вот это, малыш, головоломка...
|
.