Клуб "Преступление и наказание"

Уважаемые читатели, эту главу по сравнению с первым вариантом я изменила только технически и немного художественно. Поступали предложения сделать «повкуснее» телесные наказания, но после колебаний решила оставить здесь всё же «полуванильные» описания. Кажется, для этой главы так будет лучше. Впрочем, могу ошибаться!
Спасибо вам за активную поддержку. С радостью принимаю советы и предложения!

И ещё: за разработку и эскизы станка для строгих наказаний ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ благодарю одного их моих самых активных читателей!
Думаю, что вам это приспособление понравится!

«КОГДА ЖИЗНЬ ПОВЕРНУЛАСЬ СПИНОЙ»
Часть первая.
ТЕРПЕТЬ И НЕ СДАВАТЬСЯ
Глава 3.
Терпеть и не сдаваться.

Этой ночью Соня спала лучше. Правда, боль от ударов давала о себе знать: как только во сне девушка оказывалась на спине, то просыпалась от боли, но, повернувшись на бок, тут же засыпала вновь. Видимо, сказались сильная усталость и нервное перенапряжение. Она проснулась за полчаса до сигнала «вставать». В спальне было темно, на стене напротив кроватей висели часы с подсветкой, они показывали шесть тридцать.
«Ещё рано», - Соня уже собралась вновь закрыть глаза, но внезапно мелькнула мысль:
« А что сделает со мной Елена, если я опять не услышу сигнала?
Воображение услужливо нарисовало в сознании несколько вариантов, после чего спать резко расхотелось.
Дежурная воспитательница была уже в своём кабинете, там горел свет (она заступила на дежурство в шесть утра). Соня знала, что с разрешения воспитателя девушки могут встать до подъёма, тихо пройти в учебную комнату и повторить уроки. Но сегодня группа должна была весь день работать в овощехранилище, поэтому повторять было нечего. Да и вылезать из тёплой постели не хотелось.
Соня, морщась от боли, повернулась на другой бок и осмотрела спальню. Все остальные воспитанницы ещё спали.
Каждая группа в отделении располагалась в собственном блоке. Основой блока было просторное помещение спальни.
В ряд, перпендикулярно окнам, стояли 10 кроватей, рядом с каждой – узкий высокий шкаф для одежды и личных вещей воспитанниц. Напротив кроватей, ближе к дверям, находились стол дежурного воспитателя, кушетка для наказаний, и два «станка» для строгой порки. Эти приспособления, наводящие ужас на воспитанниц, до поры до времени были прикрыты чехлами.
URL=http://foto.radikal.ru/f.aspx?i=b089f34fcc5248b584d2deaf7766ee06][/URL]


Немного дальше, почти в центре комнаты стоял овальный большой стол с мягким диванчиком вокруг. Это место использовалось для бесед воспитателей с группой, для вечерних отчётов, здесь же девушки проводили своё свободное время. Тут можно было читать, играть в настольные игры, смотреть телевизор. Напротив этого уголка отдыха на стене были прикреплены видеодвойка и музыкальный центр. Под ними располагался стеллаж с дисками, прессой и настольными играми.
К спальне примыкала санитарная зона. Внутри большого помещения перегородки были только между унитазами. Всё остальное – душевые рожки, умывальники – располагались в общем пространстве, это облегчало сотрудникам наблюдение за воспитанницами.
У каждой девушки имелась своя раковина для умывания с небольшим зеркалом и полочкой для гигиенических средств. Из декоративной косметики разрешался только тональный крем, но средства для умывания, шампуни и косметические кремы подбирались индивидуально. И вообще всё было солидно: туалетная бумага отличного качества; в специальных шкафчиках всегда находились в достатке влажные салфетки, прокладки, ватные шарики и другие необходимые мелочи. От воспитанниц строго требовали, чтобы они всегда были аккуратными и ухоженными.
Со стороны входной двери к спальне примыкали кабинет воспитателей, и затем учебная комната. Из кабинета существовало два выхода – в спальню и в класс. Соответствующие стены были сделаны по-особому: изнутри они были прозрачные, а снаружи – матовые. Воспитатели, находясь в кабинете, видели всё, что происходит в спальне и классе. Впрочем, чаще они находились вместе с воспитанницами. Санитарная зона контролировалась с мониторов, которые располагались в кабинете, спальне (на рабочем столе воспитателя) и в классе.
Соня отметила про себя, что всё продумано как нельзя лучше. У девушек имелись необходимые условия для учёбы и отдыха, в то же время они всегда находились под неусыпным наблюдением сотрудников «Центра».
Без пяти семь дежурный воспитатель Инна Владимировна вышла из кабинета в спальню, подошла к своему столу, положила стопку учётных карточек, предназначенных на сегодня, включила монитор. Она была тоже очень молода. Соня подумала, что вряд ли воспитательнице исполнился 21 год. Инна Владимировна была одета в форму дежурного воспитателя: жакет и прямую юбку нежного бирюзового цвета. Под жакетом дежурные сотрудники носили блузку такой же цветовой гаммы, но несколько более светлого оттенка. К широкому кожаному поясу Инны Владимировны справа был прикреплён чехол, где всегда находился резиновый ремень – основной инструмент воспитания в «Центре», а слева – небольшая матерчатая сумочка для самых необходимых в повседневной работе предметов. В их числе обязательно присутствовали небольшие баллончики со спреями для обработки ран. Воспитатели имели право наказывать провинившихся в любое время и в любом месте, поэтому и ремень, и спреи должны были находиться всегда под рукой. Мобильный телефон воспитательницы располагался в нагрудном кармане блузки. Инна Владимировна тряхнула головой, пышные блестящие волосы рассыпались по плечам.
«Красивая девчонка!» – подумала Соня. Девушка чувствовала расположение к Инне Владимировне. Она дежурила в тот вечер, когда Соню привели в группу из изолятора. Воспитательница много времени уделила Соне, инструктируя её, и делала это вполне доброжелательно. Соне даже показалось, что Инна Владимировна ей сочувствует. А ведь Елена Сергеевна наверняка ей всё рассказала!
Резко зазвенел звонок. Соня ждала его и быстро встала у своей кровати, с тревогой оглянувшись на других девушек. Но волновалась она напрасно – девчонки соскакивали с кроватей одна за другой и выстроились, пока звонок ещё звучал. Когда наступила тишина, Инна Владимировна подошла к воспитанницам:
- Доброе утро! Начинайте приводить себя в порядок.
Немедленно пять девушек отправились в санузел, а оставшиеся пятеро, в том числе и Соня, начали заправлять постели.
- Левченко, справишься? – Инна Владимировна уже стояла у Сониной кровати.
- Да, конечно.
Соня внимательно, следуя всем правилам, складывала одеяло, рядом тем же занималась Юля.
- Сонька, ты как? – тихо спросила она.
- Ничего, терпимо.
Соня и в самом деле чувствовала себя прилично, наверное, потому, что более-менее выспалась. Ночью боль в пострадавших вчера ягодицах девушку не особо беспокоила. Мазь «Антиротанг» была, в основном, обезболивающей, действовала неплохо, но, к сожалению, кратковременно. Сейчас Соня опять ощутила, как ноют рубцы на теле, особенно при движении, а, наклонившись, чтобы как следует расправить покрывало, чуть не вскрикнула от боли.
«Сесть мне сегодня опять не удастся! «Станок», да ещё потом трость – такое бесследно не проходит», - с досадой подумала девушка.
Внезапно Юля упала на свою кровать и тут же завопила на всю спальню:
- Ты что, совсем сдурела?
Она вскочила и повернулась к другой своей соседке – Зое Арбелиной. Зоя испуганно оправдывалась:
- Юль, я же пошутила! Совсем легонько тебя толкнула!
- Я чуть руку не вывихнула! Думай, что делаешь! Да я тебе сейчас… - всё так же громко кричала Юля.
- Юлька! – громким шёпотом позвала подругу Соня.
Юля обернулась к ней и, видимо, опомнилась. Она тут же с тревогой обернулась в сторону стола воспитателя. Однако Инна Владимировна уже стояла около девушек и холодно смотрела на них.
- Соколова! – гневно начала она. – Как ты можешь так кричать в группе, да ещё употреблять запрещённые выражения и угрожать своей однокласснице?!
Юля уже пришла в себя окончательно.
- Инна Владимировна, пожалуйста, простите! Я не сдержалась! Сама не знаю, как так получилось! – взволнованно ответила она.
- А ты, Арбелина, что себе позволяешь? – воспитательница повернулась к Зое.
- Простите, я просто хотела пошутить! – Зоя испугалась всерьёз. Она сильно побледнела, губы её дрожали.
- Обеим порка! Прямо сейчас! – вынесла приговор Инна Владимировна. – Ты, Арбелина, создала напряжённую ситуацию в группе!
«А Юльке сейчас скажет: «Не проявила выдержки!» - подумала Соня, вспомнив известный фильм «Щит и меч». Но воспитатель продолжала:
- А твоё поведение, Юля, просто возмутительно! Разбираться будем вечером.
- Инна Владимировна! – с отчаянием воскликнула Зоя. – Я же только пошутила! Пожалуйста, не надо!
« Вот детский сад! – промелькнула у Сони мысль. – Зачем же она ещё больше подставляется?»
- Арбелина, тебе плюс двадцать ремней за попытку оспорить наказание. Будет занесено в твою карточку, - отчеканила Инна Владимировна, пристально глядя Зое в глаза. До Зои, видимо, дошло. Опустив глаза, уже полные слёз, она произнесла:
- Слушаюсь.
Тут Инна Владимировна посмотрела на Соню:
- Левченко, а ты что тут стоишь столбом? Тебе давно нужно умываться. Всё происходящее к тебе не относится. Иди делай своё дело. Скоро построение на завтрак.
- Простите. Слушаюсь, - Соня торопливо прошла в санитарный блок. Все девушки, кроме Юли и Зои, были там.
- Соня, почему вы задерживаетесь? Где остальные девчонки? –староста группы Наташа Леонова уже умылась, и сейчас заканчивала укладывать в причёску свои густые длинные тёмные волосы. Смотрела она на Соню сердито и требовательно. Вздохнув, Соня коротко рассказала о произошедшем. Наташа нахмурилась:
- Опять Арбелина! Вечно из-за неё проблемы! – с досадой махнула она рукой.
Вскоре в умывальную вошла заплаканная Зоя.
- Что же ты Юльку подставила? – Галя Клименко, лучшая подруга Юли, говорила вроде бы спокойно, но голос её звенел. Зоя недовольно взглянула на Галю, видимо, хотела ответить резко, но сдержалась, сказала обычным голосом:
- Да она сама виновата. Чего заорала, как резаная?
В «Центре» категорически запрещалось разговаривать на повышенных тонах и уж, тем более, кричать.
Скоро почти все воспитанницы закончили свой туалет и вышли в спальню. Соня тщательно выполняла все процедуры, которые тоже были регламентированы «Правилами». Закончив умываться, она расчесала деревянной расчёской перед зеркалом свои светлые пышные волосы длиной до плеч и собрала их в «хвост».
«Хорошо, что здесь стричься не заставляют!»
Девушка считала, что стрижки ей не идут. Она ещё раз не без удовольствия посмотрела в зеркало. Немного бледновата, но это ей даже идёт. Огромные выразительные серо-голубые глаза без малейших признаков какой-либо синевы или кругов под ними. Чистая кожа, правильные черты лица. Пышная чёлка красиво спадает на лоб.
«Голубоглазая блондинка, блин», - иронически усмехнулась про себя Соня.
В помещение вошла Юля, тоже с заплаканными глазами. Видно было, что ей больно, но девушка старалась держаться. Следом за ней появилась Инна Владимировна.
- Не вздумайте устраивать тут дискуссию, - строго предупредила она воспитанниц. В умывальной, кроме Сони и Юли, ещё оставались Галя и Зоя.
- Постарайтесь собраться и не допускать больше нарушений. Впереди долгий день.
Инна Владимировна постояла некоторое время, наблюдая за воспитанницами, потом вышла. Юля умывалась рядом с Соней и Галей.
- Представляете, вкатила мне 20 ремней, и это с утра! Больно ужасно, - тихо пожаловалась она подругам. – И как я могла так сорваться? Вечером ещё Елена Сергеевна добавит.
Соня видела, что Юля сильно расстроена, буквально близка к панике. В ней заговорил лидер.
- Юля! – твёрдо и резковато начала она. – Перестань об этом думать. Всё это очень неприятно, но забей! Живём дальше. Сейчас главное – не наделать новых ошибок. И давайте закругляться, а то нам попадёт за болтовню.
Юля с Галей переглянулись.
- Сонька, ты заговорила, как воспитатель, - протянула Галя.
- Ой, Галя, не издевайся. Всё, девчонки, жду вас в спальне.
В спальне Инна Владимировна приказала Соне:
- Надевай термобельё и рабочий костюм.
Девушка подчинилась. В овощехранилище, где они должны были сегодня работать, всегда было прохладно. На тонкое термобельё – лосины и джемпер – надевали чёрный комбинезон на молнии. Так воспитанницы должны были идти завтракать. А уже перед выходом надевали верхнюю рабочую одежду – специальный утеплённый костюм.
В 7.30. вся группа выстроилась шеренгой посреди комнаты. Инна Владимировна внимательно оглядела девушек – всё было в порядке.
- Построились парами, - приказала она.
Воспитанницы по двое вышли из спальни и направились по коридору в столовую. Соня оказалась в первой паре вместе с Галей. Шли молча – разговаривать в строю было строго запрещено. Инна Владимировна шагала слева от группы примерно в середине строя.
Когда вошли в столовую, Инна Владимировна сказала Соне:
- Тебе придётся есть у стойки. Сидеть ты вряд ли сможешь.
Соне было не привыкать. Она все эти 12 дней почти не могла сидеть, а после вчерашнего об этом можно было и не мечтать.
В столовой рядами стояли столы – у каждой группы свой. Отдельно у входа располагались особые столы: для девушек с избыточным весом и штрафной – для тех воспитанниц, которым в наказание назначена специальная диета. Вдоль стен на всём их протяжении тянулась стойка.
Из Сониной группы Наташа Пономарёва отправилась за стол для полных, а Зоя – к штрафному столу. Остальные подошли к столу своей группы. На нём уже стояли тарелки с омлетом и зеленью, большая кастрюля с молочной рисовой кашей; вкусно пахли свежеиспечённые булочки с корицей. Хлеб и булка были трёх видов, стояли маслёнки; чай в пакетиках и растворимый кофе предлагались на выбор; желающие могли добавлять молоко. Воспитанницы расселись, а Соня начала накладывать себе кашу, чтобы унести на стойку.
- Инна Владимировна, можно я тоже? – Юля смущённо посмотрела на воспитательницу. Та кивнула. Девушки взяли свою еду и отошли к стойке.
- Ты чтобы меня поддержать? – поинтересовалась Соня.
- Да нет, правда, больно. Лучше постою.
За едой негромко переговариваться разрешалось. У Сони почему-то проснулся зверский аппетит. Юля, наоборот, ела вяло.
- Соня, на работе с тебя сегодня норму спрашивать ещё не будут, - напомнила она. – Следи внимательно за качеством, за брак могут здорово наказать.
- Прямо там? – поёжилась Соня.
- Это как воспитатель решит. Вообще-то чаще наказывают в комнате, где у нас перерывы проходят. Но бригадирша с нами не церемонится. Может выгнать с рабочего места и заявить что-нибудь типа:
- Иди скажи, чтобы тебя там воспитали!
И тогда «дежурные» вполне способны выпороть прямо в ангаре. Прикинь, там грузчики-мужчины постоянно шастают, ящики таскают. Удовольствие ещё то!
Соня была шокирована.
- А ещё нельзя ни с кем из сотрудников разговаривать, кроме бригадира, - продолжала Юля. – Если к тебе обращаются – вежливо отвечай, что разговаривать не можешь. Ой, какая булочка вкусная! – переключилась она.
- Хочешь и мою? Я не буду.
- Да ты что? Попробуй!
- Юль, я не буду. Ешь, а то просто тут останется.
- Спасибо.
Завтрак заканчивался. Без особого удовольствия прихлёбывая маленькими глоточками пустой чай без сахара, Соня с интересом оглядывала столовую. Хотя в большом зале присутствовало около сотни воспитанниц, поверить в это было трудно: настолько было тихо. Девушки ели, почти не поднимая глаз от тарелок, а переговаривались редко и практически шёпотом. Громкого звяканья посудой тоже не наблюдалось. Дежурные воспитатели сидели за столами своих групп. Сами они не завтракали вместе с воспитанницами, но тщательно наблюдали за порядком.
Почти бесшумно по столовой сновали дежурные воспитанницы в белых передниках, которые следили, чтобы на столах всего хватало.
Внимание Сони привлекла ещё незнакомая ей воспитательница в форме ответственной дежурной по отделению. Стройная энергичная молодая женщина в таком же бардовом костюме, в каком вчера была Елена Сергеевна, с серыми внимательными глазами и роскошными вьющимися каштановыми волосами расхаживала по столовой, уверенно распоряжаясь. Казалось, что одновременно она умудряется делать сразу несколько дел: беседовать с поварами у окошка раздачи, приказывать что-то дежурным воспитанницам и одновременно контролировать, всё ли в порядке за столами. С особым вниманием воспитательница наблюдала, как завтракают «худеющие» воспитанницы и те, у которых штрафная диета.
Перехватив взгляд Сони, Юля наклонилась к подруге и тихо пояснила:
- Это Светлана Петровна. Она «ответственная» в 205-ой, а у нас преподаёт физику. Он ничего…по сравнению с другими. А то, знаешь, есть такие садистки!
Юля метнула быстрый настороженный взгляд на Инну Владимировну.
- Это ты про Инну? – удивилась Соня. Она находилась в группе ещё только три неполных дня, но у неё не сложилось впечатления, что Инну Владимировну можно назвать садисткой.
- Нет, - Юля улыбнулась. – С Инной нам ещё повезло! Она не вредная и не жестокая. От дежурных воспитателей, конечно, очень много зависит. Если «дежурная» - злыдня, то воспитанницам несладко приходится! Но вот…если «ответственная» - садистка, то всё! Пиши пропало! Жизни девчонкам совсем не будет!
А на Инну я посмотрела потому, что она… - Юля скорчила гримасу, - слишком проницательная. Да и все они такие! По глазам могут определить, если что-то запрещённое ляпнешь. А ведь ничего плохого про воспитателей мы говорить не имеем права! Узнают – мало не покажется!
Соня слегка покраснела.
«Ведь точно! Это есть в «Правилах»! Что там говорить плохое, даже думать негативно о воспитателях нельзя в этом замечательном заведении! А тут – «злыдня и садистка»! На карцер потянет!»
- Тогда чего ты языком болтаешь? – резким шёпотом выговорила она подруге. – В карцер захотела? Утренних неприятностей тебе мало?
Юля чуть не поперхнулась чаем и не нашлась, что ответить. Только взглянула на Соню как-то удивлённо-беззащитно.
- Прости, - уже мягче продолжала Соня. – Я не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы. Да ещё такие!
Юля молча кивнула.
- Я так поняла, что здесь даже ни одной мелочи не спускают, и скрыть что-нибудь очень трудно, правда?
Юля опять кивнула.
- Так зачем нарываться? Мы же не мазохистки! – улыбнулась Соня.
- Можно подумать, это ты мой шеф, а не я твой, - проворчала Юля. – Ладно, ты, конечно, права. Сонь…
Видно было, что девушка хочет что-то спросить, но не решается.
- Знаешь, а ведь Елена Сергеевна как раз совсем не… - она запнулась. – Ну, не такая, как я говорила про некоторых «ответственных». Так почему она с тобой так? Ты знаешь?
Слёзы подступили к горлу моментально. Соня глубоко вздохнула.
- Знаю. Заслужила, - прошептала она. – Потом расскажу, ладно?
- Только, если захочешь! – торопливо ответила Юля.
Соня сделала ещё несколько глубоких вдохов, чтобы справиться с внезапным порывом эмоций и отогнать слёзы.
- А за что Зоя на спецдиете? – она решила сменить тему, чтобы отвлечься.
Юля допила, наконец, чай, и осторожно, без стука отставила чашку.
- У неё с аккуратностью проблемы, вечно на проверках попадается. У Елены Сергеевны на этот счёт строго, она её и наказала на месяц.
А на этой диете вкусного вообще ничего нет! Ни сахара, ни десертов никаких, из мучного только чёрный хлеб. Еду им готовят вроде бы калорийную, но такую скучную… На бутербродик ничего не положишь – всё запрещено! А из напитков – только вода. Жуть!
Юля тряхнула головой.
Наказание «штрафной диетой» являлось довольно чувствительным. В «Центре» воспитанницы жили в постоянном напряжении, и часто вкусная еда была утешением и способом снять стресс. На спецдиете существование девушек становилось совсем тоскливым.
После завтрака группа так же строем вернулась к спальне. Шкафы с верхней одеждой и обувью располагались в коридоре вдоль стены. Не заходя в спальню, все оделись и в сопровождении Инны Владимировны вновь двинулись по коридору, на этот раз к выходу с отделения. Там уже собрались ещё 3 группы, которые тоже должны были сегодня работать. Воспитатели предъявляли двум молодым спортивного вида женщинам-охранницам документы на выход воспитанниц с отделения. Сотрудницы охраны внимательно осмотрели и пересчитали девушек. Тишина при этом стояла гробовая – за любой шум можно было здорово поплатиться.
Соня впервые присутствовала на этой процедуре, и ей стало не по себе.
«Как преступников», - подумала она.
Наконец, в сопровождении одной из сотрудниц охраны, вся рабочая бригада двинулась по лестнице на первый этаж, к выходу из «Центра». Там их встретили уже охранники-мужчины. Ещё раз просмотрели документы, опять всех пересчитали. Прямо у выхода ждали 3 автобуса. Ежедневно из всего «Центра» на работу выходило 100-150 человек, за территорию их вывозили уже в автобусах. Девушек второго отделения посадили в один автобус, с ними сели их воспитатели и один охранник. Автобусы поочерёдно миновали проходную, причём охранник проходной входил в каждый автобус и ещё раз всех пересчитывал.
Ехать было недалеко. «Центр перевоспитания» базировался рядом с крупным сельскохозяйственным предприятием. Летом воспитанницы работали здесь на полях, а в зимнее время – в овощехранилище.
В автобусе стоять было нельзя. Инна Владимировна сказала Соне:
- Сиденья мягкие. Попробуй сесть. Если не получится, вставай на колени лицом к спинке сиденья. Соня не стала пробовать, знала, что бесполезно. Ехать на коленях было очень стыдно, несмотря на то, что она оказалась такая в автобусе не одна.
Когда прибыли на овощебазу, охранники вышли вместе с девушками, убедились, что все прошли через проходную на территорию, и уехали в автобусах обратно. Теперь воспитанниц заберут в пять часов вечера.
Пока шли по территории овощехранилища к рабочему месту, Инна Владимировна подозвала Соню к себе и внятно растолковывала ей правила поведения на работе. Соня шагала рядом, то и дело кивала или отвечала: «Да, понятно».
Инна Владимировна нравилась ей всё больше. Во-первых, она профессионал, это было видно хотя бы уже по тому, как чётко воспитатель провела сегодняшнее утро. В то же время чувствовалось, что она в целом доброжелательно относится к воспитанницам, неравнодушна к их проблемам.
«Вот со мной сколько возится, - думала Соня. – И с Юлькой и Зоей уже успела индивидуально с каждой поговорить, приободрить их, хотя и времени на это, казалось, не было».
Соню сейчас Инна Владимировна тоже инструктировала не формально, какими-нибудь заученными фразами, а живо, эмоционально, вовлекая девушку в разговор и стремясь убедиться, что она всё поняла. Воспитательница, казалось, была поглощена разговором с Соней, но, тем не менее, зорко наблюдала и за остальными воспитанницами. Заметив её цепкий взгляд, брошенный на группу, Соня с уважением подумала:
« Да, от такой ничего не скроешь».
Словно в подтверждение её мыслей, Инна Владимировна вдруг приказала:
- Группа, стой!
Девушки замерли на месте.
- Логинова, ты думала, что я ничего не увижу? – строго спросила воспитатель.
Настя Логинова, худенькая невысокая девушка, видимо, действительно так думала, так как секунду назад попыталась заговорить со своей соседкой по паре. Сейчас она смутилась и покраснела:
- Простите, пожалуйста.
- Я тебе задала конкретный вопрос, - холодно произнесла Инна Владимировна. – Отвечай!
Настя покраснела ещё больше. Ей было неловко, но выполнять приказ необходимо, альтернативы нет.
- Да, простите. Я думала, что вы заняты и не заметите.
- Значит, ты сознательно нарушила правила и пыталась обмануть воспитателя, - уточнила Инна Владимировна.
«Указ семь-восемь шьёшь, начальник?» – всплыло в голове у Сони. Она понимала, что Настю загнали в ловушку.
- Инна Владимировна! – отчаянно воскликнула Настя.
- Отвечай!
- Да, - пришлось признать девушке.
Инна Владимировна выдержала паузу
- Пока! – она выделила это слово, - в перерыве получишь порку.
- Слушаюсь, - от стыда и расстройства на лице Насти появились красные пятна. Она прекрасно знала, что это именно «пока»! А вечером, когда о проступке узнает Елена Сергеевна – вот там будет настоящее разбирательство! И чем оно закончится – предугадать несложно.
Группа двинулась дальше.
- Соня, вопросы остались? – воспитатель пристально посмотрела на новенькую.
- Нет, всё понятно.
- Тогда - в строй.
Воспитанницы вошли внутрь большого ангара. В просторном помещении располагались несколько длинных столов, на которых громоздились кучи моркови. Каждый стол был рассчитан в среднем на 25 работников.
- Мы с 202-й группой работаем, – шепнула Соне Галя.
Разговаривать теперь было можно. При входе в ангар воспитатель скомандовала: «Вольно».
Инна Владимировна определила Соню на рабочее место рядом с Юлей. Морковь высыпалась на столы сверху через специальные люки. У ног каждой девушки стояло по три деревянных ящика. Воспитатель протянула Соне шаблон – пластмассовую пластинку с вырезанным посередине кружком.
- Морковь, которая не проходит в кружок, идёт в первый ящик – стандарт. Что проходит – это нестандарт, кидаешь в средний. Морковку любого размера с малейшими признаками порчи – даже с маленьким пятнышком – определяй в третий ящик, всё это пойдёт сразу в консервный цех на переработку. Видишь, всё просто. Сегодня пользуйся почаще шаблоном, с непривычки определять на глаз трудно. За качество отвечаешь сразу. Ящики проверяем и я, и бригадир. Допустимая норма брака помнишь, какая?
- Две морковки за смену, – ответила Соня.
- Да. За третью получаешь порку. Дальше – ещё хуже, - предупредила Инна Владимировна. Она указала на широкую деревянную лавку между столами. – Злостных бракоделов и нарушителей дисциплины наказываем прямо здесь. Предупреждаю, будет очень стыдно.
«Да уж можно себе представить, - про себя возмутилась Соня. – Прямо зверство!»
Девушка, как и все, смазала руки защитным кремом, натянула нитяные перчатки и принялась за работу. Потянувшись за первой морковкой, она посмотрела вперёд и увидела прямо напротив себя Иру Елистратову. Ира приветливо ей улыбнулась и махнула рукой.
- Привет, - Соня отметила, что Ира очень бледна сегодня. Вчера вечером она выглядела лучше.
« Наверное, неприятности с утра», - предположила девушка.
На часах было без пятнадцати девять. Официально рабочий день начинался в девять, но воспитанницы «Центра» приступали к работе сразу, как только приходили. Соня знала, что кроме них, здесь работали и обычные сотрудники.
- Ты знаешь Ирину? – с интересом спросила Юля.
- Мы вчера на коленях вместе стояли, познакомились.
- У неё во вторник был конфликт с нашей бригадиршей. Ирка напортачила и ещё не хотела свою вину признавать, испугалась, наверное. Бригадирша жутко орала. В итоге Иру выпороли прямо здесь, да и в группе, наверное, потом добавили.
Юля подвинулась ближе к Соне и прошептала ей прямо в ухо:
- Вот в Иркиной группе как раз «ответственная» совершенно неумолимая! Да ты её уже знаешь! Елизавета Вадимовна! Немецкий у нас преподаёт!
Соня вспомнила вчерашний урок немецкого.
«Да, похоже, Юлька права! И по характеру эта Елизавета Вадимовна тайфун напоминает! Хотя…чем-то она мне понравилась. Кажется, у нас с ней много общего!»
- Ты с нашей бригадиршей поосторожнее, - продолжала Юля. – С первого взгляда она такая вся пушистая: «…ласточки мои, хорошие девочки». А чуть что не по ней – под самое строгое наказание подведёт, ни за что не пожалеет!
Бригадиршу Соня увидела уже через пять минут. Энергичная невысокая женщина лет пятидесяти в яркой оранжевой униформе стремительно влетела в ангар и почти сразу оказалась около стола.
- А, мои ранние пташки уже работают! – воскликнула она. – Доброе утро!
- Здравствуйте, - стройным хором ответили воспитанницы.
Бригадир быстро и внимательно оглядела девушек.
- Инна! У тебя уже десять?
- Да, Татьяна Вячеславовна, - улыбнулась Инна Владимировна. – У нас новенькая.
- Как зовут? – пристально глядя на Соню, требовательно спросила бригадир.
- Софья Левченко.
- Приходилось выполнять подобную работу?
- С морковкой не приходилось, - Соня качнула головой. – Я работала на картошке и репе.
Все учащиеся в стране обязательно участвовали в сельхозработах.
- Ты лидер! – не спрашивая, а именно утверждая, заявила бригадир.
- Да, - признала девушка.
- Татьяна Вячеславовна, вы что, по глазам определяете? – Инна Владимировна улыбалась.
- Да, такие вещи я сразу вижу, - махнула рукой та. И продолжала:
- Ну, с тобой у нас не должно быть проблем. Девочка, видно, толковая. Лидеры работать умеют. Правда, Наталья? – она обернулась к Наташе Леоновой. Наташа серьёзно кивнула.
- Ладно. Сейчас я всех расставлю по местам, и мы с тобой оформим документы, - Татьяна Вячеславовна ободряюще похлопала Соню по плечу. - А пока работай.
Бригадир обошла стол, заглядывая в ящики, и остановилась около Иры Елистратовой. Тихо, но жёстко она спросила у Иры:
- Ну что, сегодня тоже собираешься халтурить?
Соня услышала только потому, что стояла прямо напротив.
- Нет! Ни в коем случае, Татьяна Вячеславовна!
- Смотри. Ты у меня теперь в «чёрном списке», - предупредила бригадир.
- Если что, я лично попрошу Алиночку. И будешь опять здесь лежать голой задницей кверху! – она жестом указала на лавку.
«Алиночка» - воспитатель 202-й группы Алина Геннадьевна – крикнула с другого конца стола:
- Татьяна Вячеславовна, у вас там проблемы?
- Нет, нет, Алина, пока всё в порядке. Просто профилактическая работа.
- Татьяна Вячеславовна! – умоляюще воскликнула Ира. – Не сердитесь на меня, пожалуйста! Я буду стараться, честное слово!
- Посмотрим, - немного смягчилась бригадир и ушла по своим делам.
Соня стояла на своём месте и тупо кидала в ящики морковку за морковкой, исправно пользуясь шаблоном. Она решила, что рисковать не будет – лишние неприятности ей сегодня не нужны. Работа казалась несложной, но другие девушки выглядели озабоченными. Их руки быстро мелькали над столом. У них, в отличие от Сони, была ещё и норма. За невыполнение плана тоже наказывали.
Около десяти часов Соню позвала Татьяна Вячеславовна. Вместе с ней и Инной Владимировной девушка отправилась в кабинет руководящего состава. Инна Владимировна достала Сонины документы: паспорт, налоговое свидетельство, трудовую книжку. Соня заполнила и подписала договор найма на работу.
- Зарплата сдельная, - объяснила бригадир. – Расчётные листочки будешь получать каждый месяц.
Соня кивнула. Естественно, зарплату воспитанницам на руки не выдавали, но эти деньги учитывались, как заработанные ими.
В стране все подростки с 14-ти лет и молодые люди, пока учились, находились на полном государственном обеспечении. Им предоставлялось качественное обучение, всё необходимое для жизни и даже карманные деньги. Но те из них, которые побывали в «Центрах перевоспитания», должны были потом возместить часть затрат на их содержание, а именно, разницу в тратах общества на обычного подростка и на учащегося, живущего в «Центре». Поэтому средства, заработанные воспитанниками, были важны: они частично уменьшали сумму долга, обычно довольно внушительную.
- Я отнесу всё в отдел кадров. После обеда будет готов приказ о твоём назначении, ознакомишься и подпишешь.
Татьяна Вячеславовна подозрительно посмотрела на Соню:
- А почему ты писала стоя? Сидеть не можешь?
Покраснев, та кивнула. Бригадир нахмурилась:
- А ну-ка покажи мне свою попу, быстро!
Соня заметила, что на лице Инны Владимировны при этих словах появилось выражение озабоченности. Девушка быстро разделась, несмотря на то, что ей пришлось снимать верхнюю одежду и расстёгивать комбинезон. Осмотрев Соню, Татьяна Вячеславовна воскликнула:
- Инна, я что, в ней ошиблась? Толковые девушки у вас в таком виде из изолятора не поступают.
Воспитатель явно оказалась в затруднительном положении, но всё же ответила:
- Нет, Татьяна Вячеславовна. С Левченко всё в порядке. Скажем так, Елена Сергеевна к ней очень требовательно относится.
Лицо бригадира просветлело:
- Ах, вот как! Ну, с Леночкой мы договоримся!
Она повернулась к Соне:
- Если будешь стараться работать, я за тебя походатайствую. Лена - девочка не вредная, я её упрошу.
Инна Владимировна опять улыбалась. Видно было, что воспитатели с симпатией относятся к Татьяне Вячеславовне, и их не смущает её панибратство.
Когда Соня с воспитательницей шли обратно к рабочему месту, Инна Владимировна испытующе взглянула на новенькую:
- Я сомневаюсь, что у Татьяны Вячеславовны получится сейчас упросить Елену Сергеевну. Но ты всё равно не падай духом и не сдавайся.
Соня в изумлении остановилась.
- Инна Владимировна, вы всё знаете?
- Да, я в курсе твоих проблем, - спокойно кивнула воспитательница.
Соня тихо, но с отчаянием проговорила:
- Тогда вы должны меня презирать!
- Не говори глупостей! Никто тебя не презирает. Кстати, и Елена Сергеевна тоже.
Соня смогла только отрицательно помотать головой. Слова застряли в горле.
Помолчав, Инна Владимировна добавила:
- Согласись, Елену понять можно.
Соня кивнула, слезы подступали к глазам.
- Но ты не теряй надежды. Я с Леной работаю уже полгода, успела её узнать. Думаю, со временем ситуация улучшится. Ты только старайся вести себя мудро: строго держись правил, будь скромной и неплохо бы как-нибудь показать, что ты действительно раскаиваешься.
У Сони слёзы уже застилали глаза.
- И не думай, что тебя все здесь осуждают, - продолжала Инна Владимировна. – Во-первых, насколько я знаю, Елена Сергеевна рассказала обо всём только мне, Марии Александровне и Ларисе Евгеньевне, воспитателю изолятора.
Во-вторых, ничего позорного ты не сделала. Что, собственно, произошло? Я знаю, ты в своём колледже была лидером, тебе поручили под особый надзор нерадивую студентку. Ты, конечно, имела право телесных наказаний. Во время очередной порки твоей подопечной стало плохо с сердцем, и теперь она в больнице, причём доказано, что заболевание сердца началось у неё раньше, но ты об этом не знала. Правильно?
- Да. Но она мне сказала во время наказания, что у неё болит сердце, и ей плохо. А я ей не поверила!
- Вот в этом ты прокололась! Конечно, надо было сразу остановиться и выяснить, так ли это. Ведь ты в любом случае могла бы потом дополнительно наказать её в случае обмана. Елена сказала, что ты нанесла ей после жалобы 4 удара, но на расследовании выяснилось, что они существенно не повлияли на состояние девушки.
- Да. Поэтому меня и отправили сюда, а не в уголовную тюрьму. Марина дала показания, что у неё уже несколько дней болело сердце, но она мне не говорила. Но Елена Сергеевна уверена, что я спровоцировала у Марины это заболевание, так как вообще с самого начала жёстко с ней обращалась!
- Соня! Тебе просто не повезло, что Марина оказалась лучшей подругой Елены Сергеевны. И дважды не повезло, что ты попала в её группу.
- Инна Владимировна! Понимаете, мы с Еленой Сергеевной давно знакомы и всегда не ладили. Буквально были врагами. Она постоянно критиковала мои методы работы и вообще…. Были и другие проблемы.
Вспомнив о «других проблемах», Соня слегка покраснела.
- И, когда Марину отдали ко мне под надзор, я знала, что они с Еленой подруги. Более того, Лена дважды специально приезжала ко мне поговорить и просила, чтобы я была с ней не очень сурова. Представляете? А я не пошла на это. И тогда считала, что это правильно, и радовалась, что смогу отомстить ей хотя бы так. Причём, всё было законно. Но, конечно, я могла бы быть помягче. И вот случилось так. Как назло!
- Соня! Ты получила за свои четыре лишних удара четыре года пребывания в «Центре». Один год за каждый удар! Это достаточное наказание, по-моему, даже слишком. И Елена Сергеевна тоже это понимает. Конечно, сейчас она под впечатлением, всё ещё свежо, Марина в больнице. Поверь, со временем всё утрясётся. Ведь ты очень сильный человек. Смотри: на тебя свалилось обвинение, заключение в «Центр», огромное потрясение, когда ты увидела Елену. Ведь ты не знала, что она воспитатель «Центра»?
- Нет! Она ещё в десятом классе ушла из школы. Всем было сказано, что перевелась в другую.
- Ну да! Она прошла тест и уехала учиться в «Школу стажёров». А такие вещи обычно широко не разглашаются. А ты, несмотря на все эти внезапно обрушившиеся на тебя несчастья, держишься, и неплохо! Конечно, в другой группе у тебя было бы меньше проблем. Но так уж сложилось. Как раз была очередь нашей группы принимать новенькую. Но, я думаю, Лена в любом случае попросила бы тебя в свою группу, и, учитывая ситуацию, ей бы руководство не отказало. Кстати, не факт, что Елена будет вести эту группу до окончания колледжа. У нас часто случаются перетасовки. Она талантливый воспитатель, её могут рано или поздно перевести подтягивать группу послабее, или что-нибудь другое произойдёт. Так что не теряй надежды. А пока – терпи, но не сдавайся!
Соня вытерла слёзы и серьёзно посмотрела на воспитателя:
- Большое вам спасибо! Вы даже не представляете, что для меня сейчас сделали!
- Как раз отлично представляю, - возразила Инна Владимировна. – Соня, каждый из нас, воспитателей, на самом деле может оказаться на твоём месте. Никто не застрахован. Ты думаешь, если что-нибудь подобное случится с воспитанницей, нам ничего не грозит? Запросто уволят с работы и отправят в подобный «Центр» уже как воспитанницу, а то и в тюрьму. Ты видишь сама, у нас работа напряжённая. Вполне можно допустить ошибку, и она будет очень дорого стоить.
Поэтому не переживай, никто из сотрудников тебя серьёзно не осуждает. Кстати, Елена Сергеевна сразу нас попросила относиться к тебе, как и ко всем. Да, Соня, а что ты сказала девчонкам?
- У меня ещё и времени-то не было серьёзно о чём-то поговорить с девочками. Но я бы не хотела всё это раскрывать. А Елена Сергеевна сказала, что это моё дело.
- Ты пришла в «Центр» по статье: «Нарушение должностной инструкции». Можешь никому ничего не объяснять – у нас так принято. Скажешь, что не хочешь или стыдно об этом говорить. И всё! Впрочем, дело твоё. Всё, Софья, иди, работай.
Девушка вернулась на своё место. После разговора с Инной Владимировной с неё как будто свалился тяжёлый груз.
«Теперь я справлюсь, - думала Соня. – Конечно, и дальше будет трудно, но постараюсь вытерпеть».
Моральная поддержка Инны Владимировны оказалась очень важна для неё.

*
Так что для Сони не в

Соня лежала на животе на высокой специальной кушетке в кабинете воспитателей и молча, стиснув зубы, терпела удары, которые сыпались на неё один за другим. Елена Сергеевна наказывала воспитанницу ремнём, причём делала это жёстко и беспощадно.
Это была отложенная расплата за ту самую жёлтую ночную рубашку, неправильно одетую Соней в первый вечер её пребывания в группе. Елена Сергеевна применяла одну из самых строгих методик наказания. Больно было очень.
Соня крепко вцепилась руками в металлическую перекладину, привинченную к изголовью кушетки. Лоб покрыла испарина, на глазах непроизвольно выступили слёзы. Девушке казалось, что наказание длится уже очень долго. Ей было назначено 30 ударов, но со счёта Соня сбилась почти сразу. Тем не менее, она старательно, заставляя себя усилием воли, выполняла приёмы, которые могли частично облегчить её страдания. После каждого удара она тут же расслабляла мышцы и делала глубокий вдох. Таким образом, следующий удар приходился не на напряжённое тело, и перенести боль было легче.
Хотя об этих приёмах смягчения боли знали все, выполнять их в ходе наказания было очень трудно, а при такой строгой порке это вообще считалось “высшим пилотажем”. После первого же удара хотелось, наоборот, сжаться, занимать меньше места, и для расслабления требовалась сильная воля. Боль обычно поглощала так, что было трудно даже думать о чём-нибудь другом!
Но Соня справлялась. Она знала о предстоящей порке и успела хорошо морально к ней подготовиться. Наконец, удары прекратились. Елена Сергеевна отошла от кушетки, положила ремень на край стола и уселась в кресло. Соня не была уверена, что это всё. Удары она не считала, а воспитатели иногда делали перерывы в наказании, руководствуясь состоянием воспитанницы. Тем более, Елена Сергеевна сразу не применила спрей. На обезболивание Соня не рассчитывала, но для таких случаев существовали специальные средства, содержащие только антисептик.
«И ремень она не собирается обрабатывать. Ну, всё, мне кранты», - отчаялась девушка. Продолжения порки не хотелось ужасно. И так было слишком плохо. По окончании наказания воспитатели обычно протирали ремень специальными антисептическими одноразовыми салфетками. Но сейчас вместо этого Елена Сергеевна достала мобильный телефон и нажала на кнопки.
– Инна Владимировна? Ну, как у вас там настроение, рабочее? Что? Жалуются?
Все воспитанницы группы сейчас сидели в учебной комнате и выполняли письменное домашнее задание по французскому – художественный перевод текста.
- Скажи им, что жаловаться нечего. Все мне должны сегодня представить черновик перевода. Без этого никого из класса не выпущу. Художественно могут завтра дооформить, а основной перевод – сейчас. Так всем и передай.
Елена Сергеевна выслушала ответ, затем продолжала:
- Нет, сейчас я с Левченко закончу, и возьмём этих двух красавиц для разговора – Соколову и Арбелину. Очень обстоятельно с ними поговорим. Всё, работайте.
Елена Сергеевна отключилась и тут же набрала другой номер.
- Светлана Петровна? - c иронией спросила она. - Это я. Можешь говорить?
«Наверное, они подруги, по голосу чувствуется», - несмотря на ещё сильную боль, Соня невольно прислушивалась к разговору.
- Света, я насчёт твоей Кати Вересовой. Уже наказала? Ну, я в твоей оперативности и не сомневалась. Я по другому поводу. Мне надо поработать с её произношением индивидуально. Можешь сегодня прислать её мне на полчасика?
- Что значит “почаще ремня давать и само исправится”? - с напускной строгостью продолжала Елена Сергеевна. - Ты мне тут не самовольничай! На своей физике будешь командовать.
Ты это зря! Не третируй девчонку. Она старается, но с таким произношением я ей больше троек ставить не могу. Так что жду её у себя в полдевятого. В девять отправлю обратно. Что? Хорошо, не отправлю, а приведу лично, и тогда мы это обсудим. Всё, пока.
Елена Сергеевна убрала мобильный, встала, взяла со стола ремень и снова подошла к Соне.
«Спокойно! Соберись!» - попыталась уговорить себя девушка, но страх уже сжал сердце.
Однако Елена Сергеевна просто прикоснулась ремнём к ягодицам воспитуемой. Соня непроизвольно вздрогнула.
- Так, Левченко! - назидательным тоном произнесла воспитатель. - Мне хотелось бы знать, сделала ли ты для себя какие-нибудь выводы в результате наказания?
- Конечно, Елена Сергеевна.
- Какие?
Соня пару секунд помолчала, собираясь с мыслями, затем откашлялась.
- Я буду внимательнее слушать указания.
Елена Сергеевна резко убрала ремень:
- Не убедила! Во-первых, долго думала. Во-вторых, говорила формально. Значит, не прочувствовала.
«Издевается», - мелькнуло у Сони.
Тяжёлый резиновый воспитательный инструмент опять поднялся в воздух. Несчастная вздрогнула от очередного удара, с большим трудом сдержав крик, и подумала с тревогой:
«Долго не выдержу!»
Мучительных ударов последовало пять. Воспитательница била неторопливо, но сильно, пересекая ремнём свежие припухшие рубцы на ягодицах провинившейся. От боли Соня кусала губы, но молчала.
- Попробуй ещё разок, - выдав воспитаннице последний, пятый штрафной удар, Елена Сергеевна опустила ремень.
На этот раз та была готова. Немедленно Соня проникновенным голосом заговорила:
- Елена Сергеевна! Простите! Я постараюсь внимательнее слушать указания и точно их выполнять. Пожалуйста!
На последнем слове голос наказанной немного дрогнул.
- Хм! Ну, допустим, - воспитательница протянула Соне руку. - Вставай.
Плохо соображая от боли, Соня приняла помощь и осторожно слезла с кушетки. В глазах потемнело, сама она стоять бы не смогла. Елена Сергеевна придерживала девушку за локоть.
- А где твоё «Слушаюсь»? – воспитательница насмешливо улыбалась.
- Простите. Я забыла.
- Забыла? – в голосе Елены Сергеевны послышалось ехидство. - В таком случае завтра опять получишь 30 ремней и ещё 4 часа на коленях.
- Слушаюсь, - на этот раз быстро произнесла Соня.
Сейчас ей было почти всё равно, только бы поскорее выбраться из кабинета.
Елена Сергеевна пристально посмотрела ей в глаза:
- Вот так мы с тобой будем разговаривать!
По-прежнему придерживая девушку за локоть, воспитатель отвела её в спальню, откинула одеяло с Сониной кровати и приказала лечь. После этого принесла из кабинета оставленную там Соней одежду, повесила на спинку кровати, обработала наказанной раны спреем.
«Опять без обезболивания», - с досадой отметила Соня.
- Лежишь не меньше пятнадцати минут, - распорядилась Елена Сергеевна, накрывая девушку одеялом. - Но максимум – полчаса. Потом приводишь себя в порядок и идёшь в класс. Понятно?
- Да.
Воспитатель ушла в учебную комнату.
Соню знобило. Боль после ударов была ещё сильной и буквально изматывала девушку. Хотелось плакать от жалости к себе. В кабинете Соня держалась достойно, но сейчас, вспоминая минуты боли и унижения, которые ей пришлось пережить, просто задыхалась от бессильной ярости.
«Со всех сторон она меня обложила, - мелькали мысли. – Конечно, все козыри у неё, вся власть! Она меня в покое не оставит».
На самом деле Соня очень переживала из-за того, что случилось с Мариной. Она полностью признавала свою вину и сочувствовала девушке. Кроме того, теперь она ясно видела, что была тактически неправа с самого начала. Соня понимала, что Лене было нелегко приезжать к ней и просить об одолжении. Но она дважды сделала это ради Марины. И Соня могла бы не делать назло, а, наоборот, проявить благородство и этим сделать шаг к примирению. Этого требовали элементарные этические нормы, и это было бы дальновиднее во всех случаях.
Однако Соня, так же, как и Инна Владимировна, считала, что четыре года заключения – это строгое наказание. Она и так с трудом смирилась с ним. Но с тем, что она оказалась в полной зависимости у Елены, Соня смириться не могла. Это казалось ей ужасным и несправедливым.
Постепенно воспитанница согрелась и немного успокоилась.
«Ладно. Выбора у меня всё равно нет. Единственное, что я могу, это вести себя достойно»
Остальные девушки всё ещё находились в учебной комнате.
- Как там у Юльки всё сложится? – вспомнила Соня.
Юля и Зоя с тревогой ожидали сегодняшнего вечернего отчёта. После обеда на работе Соне пришлось поддерживать Юлю – она волновалась и стала рассеянной.
На отчёте, узнав об утреннем инциденте, Елена Сергеевна заявила провинившимся:
- После ужина я выслушаю ваши объяснения. Если они меня не удовлетворят – обе получите порку на «станке».
Соня видела, как после этих слов Юля резко побледнела.
Наказание на «станке» Соня сама испытала вчера - за несвоевременный подъём с постели. Этой экзекуции все девчонки боялись панически! Мало того, что полностью раздетую воспитанницу наказывали при всей группе, предварительно как следует растянув на этом устройстве с помощью специальных приспособлений и крепко зафиксировав! Приговорённые знали, что порка будет однозначно очень строгой, но вот какой именно – это было известно только воспитателю. Воспитательница могла выпороть провинившуюся как угодно, в любой позе, и даже меняя положение воспитанницы во время экзекуции. Это было совсем не трудно: достаточно нажать на соответствующую кнопку пульта управления. Наказывая «на станке», воспитатели обычно применяли самые строгие методики, ударов провинившиеся получали гораздо больше, чем при обычной порке.
Часто экзекуторы не ограничивались применением ремня. В ход могли пойти розги, трость, специальная резиновая скакалка. Если обычно девушек пороли только по ягодицам, то «на станке» им могло достаться и по бёдрам, и по спине.
В дополнение ко всему, после наказания обессиленную воспитанницу оставляли на «станке» без обезболивания ещё на полчаса, в таком же растянутом положении, что само по себе было крайне мучительно! Эти 30 минут наказанной девушке зачастую вытерпеть было не легче, чем саму порку, но никакие мольбы о пощаде не учитывались. Наоборот, за «недостойное поведение» могли наказать дополнительно.
Такое испытание было гораздо труднее перенести и психологически. Соня испытала настоящий ужас уже тогда, когда ей стянули руки ремнями – было очень страшно!
Поэтому реакция Юли её не удивила – можно было понять страх подруги перед таким наказанием.
После отчёта воспитатели на некоторое время уединились в своём кабинете, и у девушек появилась возможность поговорить. В обсуждении проблемы приняли участие почти все девчонки группы.
- Зоя, ты должна взять большую часть вины на себя, - сердито говорила Галя. - Почему Юлька должна из-за тебя на “станок” идти?
- Я уже говорила – она сама виновата! Если бы она не заорала - ничего бы не было, - возразила Зоя. Она тоже сильно трусила.
- Да у меня рука подвернулась! - со слезами на глазах воскликнула Юля. - Что у тебя вообще за шутки?
- Ладно, - нахмурилась Наташа Леонова. - Говорите каждая за себя. Будем надеяться, что вам повезёт.
- Нет! - твёрдо и достаточно громко заявила Соня. - Если вы будете объясняться так – то “станок” вам гарантирован!
Одноклассницы изумлённо посмотрели на неё.
- А как надо? – голос Юли звучал неуверенно.
- Ни в коем случае нельзя сваливать вину друг на друга и выгораживать себя. Надо сделать наоборот. Вы даёте понять, что обе виноваты, так как нарушили порядок в группе. Каждая из вас должна сказать что-то в защиту другой, и только в конце скромно упомянуть о том, что вас оправдывает. Например, Юля говорит:
- Елена Сергеевна, простите нас, пожалуйста, мы с Зоей виноваты, из-за нас нарушился распорядок. Но Зоя просто была в хорошем настроении с утра и хотела пошутить. Я должна была на это по-другому отреагировать – посмеяться вместе или, если уж и возмутиться, то, сдерживая себя, вполголоса. Просто получилось неудачно: я упала на руку, и было больно, ну я и не сдержалась. Простите, я очень виновата и в следующий раз буду лучше владеть собой.
А Зоя должна сказать… - и Соня произнесла подобный монолог за Зою.
Воспитанницы были ошарашены.
- Соня, а ты уверена? - недоверчиво спросила Наташа.
- Да! Так у них появится хоть какой-то шанс. Я, конечно, не могу ручаться за Елену Сергеевну, но, по-моему, шансы примерно пятьдесят на пятьдесят, что она придумает им что-нибудь помягче.
- Звучит всё это очень убедительно. Но необычно, - заметила Юля.
Соня вздохнула:
- Девчонки! У меня несколько лет почти постоянно находились воспитанницы “под надзором”. Я рассматриваю ситуацию с точки зрения воспитателя. Поверьте, так будет правильнее! Если даже Елена Сергеевна отправит вас на “станок”, всё равно какую-то поблажку она вам сделает. На “станке” ведь тоже можно по-разному наказать!
- Зоя, сделаем так! – Юля вскочила. – Пойдём, прорепетируем. Соня, поможешь?
- Конечно.
- Соня, а ты с нами не поделишься, за что ты здесь оказалась? - спросила Лиза Быстрова, высокая стройная брюнетка.
Соня обвела девушек глазами. Все внимательно смотрели на неё.
- Если не хочешь, не рассказывай, - предупредила Наташа. - У тебя статья: “Нарушение должностной инструкции, повлекшее тяжкие последствия”. Елена Сергеевна говорила, что ты не обязана ничего объяснять.
Соня решилась:
– Девчонки, мне с вами жить до окончания колледжа. Не буду я ничего скрывать. Я наказывала воспитанницу, и ей стало плохо с сердцем. Она мне об этом сказала. Я, нарушив инструкцию, продолжила наказание. Теперь она в больнице. К счастью, её тяжёлое состояние вызвали не столько мои удары, сколько сама болезнь. Но нарушение серьёзное, и меня осудили.
– Как, и всё? - Юля выглядела удивлённой.
– Ну да.
– Тебя осудили за воспитанницу? И больше ты ничего не сделала?
Девушки недоверчиво смотрели на Соню.
– Девочки, а что вы так удивляетесь?
– Ну, понимаешь, тебе дали четыре года, это очень много! – начала объяснять Наташа. - И потом, Елена Сергеевна с тобой очень уж жёстко обращается. Мы думали, ты совершила какой-то проступок по отношению к руководству, и поэтому Елене Сергеевне могли дать инструкции держать тебя на особом режиме.
– Нет! - горячо воскликнула Соня. - Больше ничего не было! С руководством у меня никогда никаких проблем не возникало, честное слово!
– Но Елена Сергеевна нам сказала перед твоим приходом, чтобы мы не удивлялись, она к тебе будет применять особую воспитательную линию.
Соня смутилась:
– Девочки! У Елены Сергеевны есть причины. Но вот об этом я никак не могу говорить. Просто поверьте!
– Да ладно. И так спасибо за откровенность. И ты не думай, в нашей группе мы лидерам бойкота не устраиваем, чувствуй себя свободно, - заверила Наташа.
Наташа Леонова, староста группы, сама тоже когда-то была лидером. Но она, в отличие от Сони, попала в “Центр” за нравственное преступление – половую связь, что законами страны было категорически запрещено до совершеннолетия. Случилось это, когда девушке было 17 лет, в выпускном классе школы. Теперь ей предстояло находиться в “Центре” до того самого совершеннолетия – 21-го года, то есть практически до окончания колледжа.
Вскоре после этого разговора в спальню из кабинета вышли воспитатели, и группа отправились на ужин. После ужина наступило время самоподготовки. А Соню почти сразу затребовала к себе Елена Сергеевна.
Сейчас, лёжа в кровати, Соня беспокоилась за Юлю. Как раз в это время воспитатели должны были беседовать с ней и Зоей. Соня надеялась, что если девушки последуют её совету, то на “станок” их не отправят.
«Но достанется им всё равно здорово», - вздохнула про себя воспитанница.
Истекли 15 минут. Соня могла лежать ещё столько же, но решила не принимать подачек. С большим трудом, превозмогая боль, девушка встала с кровати, накинула халат и направилась в санитарный блок. Ей казалось, что тело от ударов здорово распухло. Не только сесть, но даже прикоснуться к больному месту не представлялось возможным.
«А, если сегодня ещё и Ирина Викторовна своей тростью добавит?» Соня прекрасно помнила, что ей ещё предстоит стоять на коленях.
Она привела себя в порядок: умылась, тщательно расчесала волосы. Под глазами залегли лёгкие тени, пришлось воспользоваться тональным кремом.
Внезапно дверь в санитарный блок открылась, и появилась Инна Владимировна.
– С тобой всё в порядке? - спросила она, внимательно оглядев Соню.
– Можно сказать, что да.
– Инна Владимировна подошла к Соне, отвела рукой полы её халата и осмотрела раны на теле. На её лице появилась недовольная гримаса.
– Трусы пока не одевай. Платье тоже. Иди в класс прямо в халате, - приказала она.
– Слушаюсь, - проговорила девушка.
– Кстати, Соня, - Инна Владимировна улыбнулась. - Это не ты посоветовала Юле и Зое, как лучше объяснить свои поступки?
Соня с тревогой подняла глаза на воспитателя.
«Неужели опять нарушение?»
- Да, я. Я не должна была?
– Почему не должна? Ты имеешь полное право давать советы своим подругам. Мы были приятно удивлены их ответами. Елена Сергеевна назначила им вместо “станка” по 30 ремней. Однако мы так и думали, что без тебя тут вряд ли обошлось.
Облегчённо вздохнув, Соня улыбнулась:
– Я очень рада. “Станок” - жуткое наказание.
– Согласна, - кивнула Инна Владимировна, но тут же строго добавила:
– Если готова – идём в класс. У тебя на сегодня ещё большая программа.
В классе, как и в столовой, вдоль стен тянулась стойка. Сонины учебник французского и неоконченный перевод лежали на ней недалеко от парты.
Когда воспитатель и Соня вошли в класс, воспитанницы быстро вскочили с мест и встали около парт. Это было одно из правил - вставать при входе любого сотрудника “Центра”. Инна Владимировна разрешила им сесть, а Соне велела заканчивать перевод на черновике. Девушка принялась за работу. Французский она знала отлично, задание сложности не вызывало, но текст был большой – быстро не справиться.
Воспитательница распорядилась:
– Девочки, кто закончил, сдавайте мне работы и пока можете отдыхать. Елена Сергеевна, когда освободится, проверит.
Постепенно девушки одна за другой покинули учебную комнату. Соня осталась одна. Инна Владимировна просматривала переводы, не забывая контролировать по монитору, что происходит в спальне и санблоке.
В пятнадцать минут десятого в класс вошла Елена Сергеевна. Соня, согласно «Правилам», быстро развернулась к ней лицом и замерла в положении “смирно”. Елена Сергеевна жестом приказала воспитаннице вернуться к работе и подсела за стол к коллеге.
- Вот, - дежурная воспитатательница протянула ей три перевода. - Тут много недоработок. У остальных, по-моему, более или менее.
– Левченко, покажи, что ты сделала, - распорядилась Елена Сергеевна.
Соня, не забыв про “Слушаюсь”, подошла и вручила воспитателю свою работу. Хотя она знала, что там всё в порядке, в животе неприятно засосало.
«Хорошо, что у меня нет проблем с французским!»
Елена Сергеевна бегло просмотрела перевод и одобрительно кивнула:
– Хорошо. Закончишь завтра. Вообще, будем с тобой заниматься по особой программе. Уровень у тебя намного выше, чем у остальных. А сейчас раздевайся.
Это было неожиданно. На Соне был одет только халат на голое тело.
Инна Владимировна быстро взглянула на неё. Соня не позволила себе ни секунды промедления. Чётко ответив: “Слушаюсь”, она молниеносно скинула халат.
«Сегодня как будто в стриптизе работаю!»
Все эти раздевания ужасно её напрягали, но поделать ничего было нельзя.
Елена Сергеевна развернула Соню спиной к себе и осмотрела.
- Пойдёшь стоять на коленях в халате. Больше ничего не одевать. И очень тебе советую – не попадай там сегодня на порку. Будет, мягко говоря, очень неприятно.
«А то я без тебя не знаю!», - разозлилась Соня.
Елена Сергеевна достала из сумочки бланк пропуска, заполнила его, поставила личную печать и протянула Соне вместе с учётной карточкой.
- Быстро расстели постель, возьми ночную одежду и ступай прямо сейчас. Инна Владимировна, проводите, пожалуйста.
Выйти из группы самостоятельно воспитанницы не могли. Инна Владимировна довела Соню до дверей, открыла их и кивнула девушке на выход.
- Иди. Дорогу знаешь.


Выйдя из спальни, Соня подошла к столу ночного воспитателя и предъявила свой пропуск.
Ночные воспитатели заступали на своё дежурство в пять часов вечера, как раз в это время у девушек обычно заканчивались занятия или работа. Во всех отделениях в это время на работу выходили по 4 сотрудника, каждый из которых контролировал 2-3 группы. Вечером, до отбоя, ночные воспитатели отслеживали перемещение воспитанниц по отделению. Девушки самостоятельно, с разрешения своих воспитателей, ходили в библиотеку, кладовую, в музыкальные классы, лингафонные кабинеты, а также, по требованию преподавателей – на индивидуальные занятия к ним.
Ночные воспитатели проверяли у девушек пропуска, выписанные им в группе, ставили на пропуске время, после чего воспитанница могла идти по своему делу. Возвращаясь обратно, девушка опять предъявляла ночному воспитателю свой пропуск, где соответствующий сотрудник проставлял время её выхода из своего ведомства. Воспитанницы должны были чётко следовать по своим маршрутам, никуда больше не заходя и нигде не задерживаясь.
К семи часам вечера приходили на работу ещё двое ночных воспитателей. Их основной обязанностью вечером было надзирать за воспитанницами, которым в наказание предстояло стоять на коленях. Как раз после ужина воспитатели групп начинали отправлять девушек «на колени» - это было очень ходовое наказание в «Центре». Для него в отделении имелось два зала – по одному для 1-5-ой и с шестой по одиннадцатую групп.
Обычно воспитанницы отбывали наказание в залах, соответствующих своим группам, но если в них наблюдались значительные перекосы по количеству наказанных, то некоторых могли направить и в другой зал.
После полуночи ночные дежурные воспитатели, которые проводили наказание, отправляли воспитанниц по спальням и присоединялись к основной бригаде своих коллег. Оставшуюся часть ночи они работали вшестером: внимательно наблюдали за подопечными по мониторам, а также заносили все данные на каждую девушку с её дневной учётной карточки в единый компьютер.
По очереди ночные сотрудники отпускали друг друга для небольшого отдыха.
Если воспитанницы после отбоя пытались разговаривать или ещё как-то нарушать дисциплину – их выводили из спальни и строго наказывали тростью. Впрочем, такое случалось редко. Все знали, что от ночных воспитателей ничего не скроешь, и предпочитали не нарываться.
У Сони, когда она протянула свой пропуск ночному воспитателю, промелькнула слабая надежда: а вдруг у Ирины Викторовны сегодня уже много наказанных воспитанниц, и её направят в другой зал? Теоретически это было возможно.
Но не повезло! Воспитатель Татьяна Николаевна хмуро посмотрела на девушку, сделала отметку в пропуске и коротко велела:
- Ступай, - указав Соне в сторону зала её группы.
Подходя к залу, Соня услышала доносившиеся оттуда крики. Остановившись у открытых дверей, она увидела, что одна из воспитанниц распластана на «станке», и Ирина Викторовна хлещет её тростью.
Соне было отлично видно, как на теле наказываемой один за другим вспухают красные рубцы, характерные для трости – в виде двойных полосок. Несчастная отчаянно кричала, извивалась всем телом, но, так же, как вчера Соня, явно старалась прижиматься плотнее к панелям «станка», чтобы не заработать штрафных ударов. А Соня знала, как это трудно!
Сердце сжалось от сочувствия и жалости к девушке.
«Становлюсь сентиментальной», - с удивлением поняла воспитанница.
Раньше, сама проводя наказания, Соня таких чувств не испытывала. Сейчас она никак не могла решить, войти ли ей сразу в зал, или переждать, когда Ирина Викторовна закончит наказание. Соня лихорадочно пыталась вспомнить, не было ли на этот счёт каких-нибудь правил, но в голове ничего не всплывало.
Тем временем, воспитатель велела рыдающей девушке вернуться на своё место и повернулась к Соне.
- Здравствуйте. Можно войти? – поспешно проговорила та.
Но Ирина Викторовна смотрела на неё сердито и с оттенком злорадства.
- Здравствуй! – тон воспитательницы не предвещал ничего хорошего. – Ты не имела никакого права стоять у дверей! Тебе нужно было пройти к моему столу и ждать там. Это нарушение инструкции. Немедленно раздевайся! Сейчас получишь порку!
- Простите, пожалуйста, но я этого не знала, - растерянно проговорила Соня.
Ирина Викторовна довольно улыбнулась, и девушка поняла, что совершила ошибку.
- Вместо того чтобы сказать: «Слушаюсь» и выполнить распоряжение, ты смеешь оправдываться! – воспитательница не повысила голос, но от ледяного тона Соню как будто овеяло холодом. – Одну порку получишь сейчас, и ещё одну – через 15 минут. А Елене Сергеевне я лично сообщу, что ты позволяешь себе спорить с воспитателем вместо того, чтобы признать свою вину.
- Слушаюсь! Простите! – Соня послушно начала раздеваться. Она была в полном смятении.
«Может специально спровоцировать», «…теперь на тебя зуб будет иметь», - пронеслись у неё в голове предупреждения Юльки и Иры.
Пока воспитатель беспощадно хлестала её тростью, Соня твёрдо решила, что объявляет Ирине Викторовне войну. Девушка была так зла, что ей даже не пришлось прилагать особых усилий, чтобы не кричать и лежать спокойно. Сейчас она не показала бы никакой слабости даже под страхом смерти!
Окончив наказание, Ирина Викторовна спросила с сарказмом:
- Теперь ты запомнила инструкцию?
- Да! – громко и с вызовом почти выкрикнула Соня. Боль не давала ей вздохнуть.
Воспитатель покачала головой и приказала холодно и твёрдо:
- Скажи мне, Левченко, как надо по «Правилам» отвечать воспитателю?
- Слушаюсь. Отвечать надо немедленно, чётко на поставленный вопрос, скромно и почтительно, - тут же процитировала Соня.
- А ты разве ответила мне скромно и почтительно? Почему нарушаешь «Правила»?
- Простите! Мне очень больно! Я не сдержалась!
От досады у Сони выступили на глазах слёзы.
«Ну и ладно! Порадуйся моей слабости!»
- Значит, придётся учить тебя ещё и сдержанности, - Ирина Викторовна посмотрела на часы. – Через полчаса получишь ещё одну порку, третью.
- Слушаюсь.
- А теперь – на колени.
Соня стояла на коленях, постепенно приходя в себя от боли, и ругала себя:
«Вот дура! Поддалась на явную провокацию. Ирина же видела, что я не знаю инструкции. Она так и рассчитывала, что я начну оправдываться! Если бы я сразу выполнила её приказ, она ограничилась бы одной поркой. А так мне придётся терпеть этот ужас ещё два раза! Да ещё и Елене она доложит, что я спорила с воспитателем!»
Соне даже подумать было страшно, как на такое обвинение отреагирует её ответственный воспитатель. Страх и отчаяние сжимали сердце девушки. Только сейчас она поняла, какой ужас на самом деле испытывает перед Еленой! Впору было падать перед Ириной Викторовной на колени и умолять о пощаде.
«Хотя падать-то уже и некуда. Я и так на коленях», - усмехнулась про себя воспитанница.
Соня решила, что вытерпит всё, и никаких нарушений Ирина Викторовна от неё сегодня больше не дождётся.
«Костьми лягу», как Елена советовала», - Соня гордо выпрямила спину, в глазах зажглись огоньки.
«Я им не поддамся!» – она овладела собой и решила бороться до конца.

*

Отправив Соню, Инна постояла немного в спальне, наблюдая за воспитанницами. До отбоя оставался час, у них оставалось ещё немного времени для каких-то личных дел и отдыха. К Инне подошли с просьбой включить телевизор, она разрешила. Сегодня можно было успеть посмотреть только информационную программу, но девушки, запертые в четырёх стенах, смотрели и её с удовольствием.
Инна устала за сегодняшний день. Ведь она приступила к работе в шесть утра, а встала ещё раньше. Сейчас же было уже почти десять вечера. Дежурные воспитатели работали в очень напряжённом ритме. Она п

Дамы и господа, а найдется художник, способный Соню к такому станку дорисовать?

_________________
С наилучшими пожеланиями

Уважаемый г-н Новиков, обратите внимание на мой пост в соседней ветке, непосредственно касающийся Вас и выполните то, о чем там говорится.
http://clubpn.org/forum/viewtopic.php?t=236

_________________
С наилучшими пожеланиями

- Сиденья мягкие. Попробуй сесть. Если не получится, вставай на колени лицом к спинке сиденья. Соня не стала пробовать, знала, что бесполезно. Ехать на коленях было очень стыдно, несмотря на то, что она оказалась такая в автобусе не одна.


Я фигею,чего уж тут стыдного? Слишком уж Сонька стыдливая

А если так...
ненавижу Соньку! всеми фибрами своей души ненавижу! - Лена сидела в своей комнате и пила чай, заедая его антидепрессантами. - в считанные недели я лишилась лучших подруг, отношения с воспитателями портятся, а Сонечка набирает очки и сертификаты.
Мобильный телефон Лены молчал.
Она осталась совершенно одна своей шикарной квартире. С ней никто не хотел общаться. Телеведущая рассказывала о новостях Новопока. Теперь ящик был единственным и очень ненадежным другом.
И тут после очередной передачи начался рекламный блок. Власти Новопока щапрещали прерывать рекламой передачи и фильмы, но меду ними реклама была позволена.
Рекламировали Капсикам - крем с красным перцем.
Это то что надо! решила Лена!

_________________
С наилучшими пожеланиями

Прикольный роман. А еще есть?