Сорок градусов по Митричу
В самом начале декабря в Подмосковье ударили аномальные морозы. Синоптики искали подобные случаи в истории метеорологических наблюдений, экологи пытались, как обычно, объяснить все происходящее глобальным потеплением. Сотрудники одного из подразделений машиностроительного завода, расположенного в небольшом подмосковном городке, имели свое, особое, мнение на этот счет.
– Французы под Москвой, вот и морозы нагрянули, – переговаривались они между собой.
Шутка звучала не очень дипломатично, и не соответствовала исторической действительности, но была некоторое время популярна среди инженеров отдела, куда прибыла группа коллег из Франции.
Зарубежных специалистов встретили радушно, разместили в лучшей гостинице города, а когда деловая часть поездки завершилась, завод выделил современнейший автобус, цветом и размерами больше напоминающий маленький морской лайнер, и гости отправились в «кругосветку» по Золотому Кольцу России.
Предложение сопровождать небольшую группу иностранных специалистов в туристической поездке, для меня, привыкшего к многочисленным и малоуправляемым школьным группам, показалось чудом. Всего восемь взрослых, интеллигентных человек. Не работа, а курортная поездка. Но… В общем, не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
Отели, храмы, музеи, галереи старинных русских городов гостеприимно распахивали свои двери перед французскими гостями. Организаторы старались изо всех сил. Французы были в восторге.
Оставалось всего два дня до вылета в Париж. Наше зимнее путешествие должно было завершиться экскурсией по предновогодней Москве, где сердца французских инженеров планировалось покорить сказочно-красивой праздничной иллюминацией и грандиозным архитектурным проектом Москва-Сити.
Автобус, вырулил на трассу Владимир-Москва и направился в столицу. Вот в этот момент на борту нашего «авто лайнера» среди пассажиров случился бунт. Просьба прозвучала сначала робко, потом более настойчиво и, наконец, почти ультимативно:
– Покажите нам обыкновенную жизнь современных русских людей.
Мы с переводчицей и сопровождающим товарищем были в полном замешательстве: отказать – значит обидеть, согласиться – нарушить протокол посещения.
Кажется, впору было вспомнить про исторические параллели.
Французы яростно атаковали:
– Хотим увидеть настоящих русских, а не экскурсионно-выставочных!
В отличие от наших доблестных пра-пра-прадедов, мы всерьез стали подумывать о сдаче позиций и готовить плацдарм для ретирады.
Французы тем временем продолжали идти в наступление на водителя:
– Остановите автобус! Вот прямо здесь и остановите. Вон, деревня какая-то видна.
Французы пёрли напролом, как когда-то их предки, та самая пехтура, что шла в штыки на батарею Раевского. В результате сегодняшней моральной атаки мы отступили на заранее подготовленные и согласованные позиции. В том смысле, что к моменту времени, когда наш экскурсионный автобус, притормозив, съехал на обочину, близ безымянной деревни, добро на остановку у вышестоящего начальства было уже получено. Все-таки, мобильный телефон великая вещь!
Остановить-то автобус остановили. Да что дальше-то делать? Куда идти? Да и кто такую ораву незнакомых людей к себе в избу пустит?
В растерянности вышли мы с сопровождающим из автобуса и прошли вглубь деревни. В такой мороз никто носа на улицу не кажет, все по избам у печек сидят.
Впрочем, нам повезло. Бог знает, по каким делам местная старушка к соседке направилась. Нам на радость, да в помощь по делу нашему, неотложному. Однако, в ответ на такую просьбу, она заявила твердо:
– Не могу, милые, не серчайте. Дед мой ругаться будет, не любит он чужих.
Впрочем, узрев ту самую грусть-печаль, что видна была в наших глазах, как белый флаг грядущей капитуляции, она сжалилась и предложила:
- А вы к Митричу постучитесь. Он гостей завсегда принимает. Правда, старуха его в город к внучке погостить уехала, а он один на хозяйстве остался. Да окромя Митрича и некому вас тут приютить. Вон его изба, там, недалеко.
Мы отправились в указанном старушкой направлении и постучались в избу.
Митрич оказался мужик сговорчивый и понятливый. Выслушав нас, рассудил вполне трезво, хоть и не очень-то на трезвую голову.
– Отчего ж не пустить, ежели в такую даль приехали, да по такому морозу. А коли водочки поставят, так и вовсе славно будет.
Плата за постой нам показалась весьма сходной. Сопровождающий, ради такого случая, выделил несколько бутылочек из сувенирных запасов. Французские инженеры, как и желали, очутились в простой русской избе.
Митрич сразу самовар поставил, баньку протапливать стал, а уж стол не хуже любой хозяйки накрыл. Блюда не изысканные, да вкусные, свойские: картошечка отварная деревенская, огурчики соленые, капуста квашеная, да с яблочками антоновскими, да сало соленое-копченое, варенье разное – все на стол.
И про водочку не забыл. Надо сказать, что сей алкогольный напиток на этот раз не был обойден вниманием французов. Дело в том, что мы, во время всего нашего путешествия в каждом ресторане корпели над винной картой, выбирая для дорогих гостей изысканные вина тончайшего букета. Все-таки французы, то бишь, люди из страны гурмэ и кулинарии. Да кто же мог предположить, что все это гурманство в итоге завершится отчаянной дегустацией сорокаградусного волшебного напитка, в народе попросту именуемого водкой!
Митрич не знал французского, французы, за малым исключением, не очень уверенно говорили по-русски, но, для того, чтобы с удовольствием есть и пить, владеть в совершенстве языком совсем не обязательно. И пусть французские гости не все понимали, что говорил Митрич, но они чувствовали главное: интерес он проявляет к гостям искренний.
Угощение было очень вкусным, водочка – крепкой, взаимопонимание – полным. А уж когда в исполнении этого своеобразного международного хора гурманов зазвучал французско-русский вариант «Марсельезы», стало понятно, что посмотреть праздничную Москву французы уж никак не успевают.
Но того, что случилось дальше, не ожидал никто.
То ли в Митриче патриотические чувства взыграли, то ли сорок градусов сыграли с ним злую шутку, да только Митрич, ни с того, ни с сего, громко заявил:
– Русскую водку пить это что... Это каждый дурак сможет! А вот слабо вам, французишкам, настоящей русской порки отведать?
За столом стало тихо. Французы в недоумении обратили вопросительно-испуганные взгляды на переводчицу, ожидая помощи. Пока милая девушка, краснея от смущения, хмурила лобик, соображая, как точнее перевести слово «порка», чтобы уважаемые гости не перепутали его с «порно», Митрич уже успел принести нехилую хворостину и, делая, этим атрибутом истинно русской деревенской жизни взмахи в воздухе, стал пробовать ее на гибкость и звук.
Как это в пословице говорится? Розга ум вострит? Правы наши предки были. Ох, как правы!
Как только раздался свист розги, французы вмиг протрезвели и без помощи переводчицы все правильно поняли.
А Митрич разошелся не на шутку.
- Быть в России да не отведать настоящей порки?! Ну, хоть один смелый найдется среди вас? Даром что ли я розги замачивал с самого лета. Вот как чуял, что пригодятся.
Сообразили, французы, чем дело оборачивается, а осознав свистящие перспективы, утратили, так сказать, все свои джентльменские качества.
Хотя, о чем это я, какие из них джентльмены?! Они же французы! У них всякие там: месье, мадам, мадемуазель.
Вот эти месье, сейчас дружно и откровенно устремили свои взоры на единственную в группе даму.
Мадам, кстати, оказалась смелее всех месье, вместе взятых. И ответила вызовом на вызов:
– Порка так порка. От чего ж не отведать? Попробую, если предлагаете!
Я напрягся: порка в экскурсионную программу точно не входила.
На счастье Митрич вспомнил про чай с душистыми, целебными полевыми травами да из самого настоящего самовара.
До баньки дело не дошло: уставших от путешествий по морозной России французов сморил сон. И лишь Марго, та самая, смелая мадам, отказалась идти спать и была непреклонна:
– Хочу попробовать порку!
Тут струхнул Митрич
– Как быть? – шепотом у меня спрашивает. – На попятную идти не могу, да как бы скандалу потом не вышло!
– Да уж сказал ты, дед, - вздохнул я. - Придется тебя выручать.
Отправились мы с Митричем на переговоры. И случились те переговоры в протопленной Митричем баньке, куда из избы временно перекочевала настоящая русская лавка, и где смешался истинно русский дух с тонким ароматом настоящих французских духов. И где сошлись в своеобразном поединке твердый мужской характер с женским упрямством.
Марго была отчаянно смела, и столь же взволнована, а Митрич – по-мужски строг и прост.
– Ну, что ж, напросилась, так терпи. Порка у меня, как и водка, крепкая. Сорок градусов по Митричу, так сказать.
То была сущая правда. Порол Митрич с размахом – «от локтя», да от всей русской души. Марго принимала эту порку с достоинством и неким особым изяществом. А тонкое шелковое нижнее белье, сброшенное Марго в последнем решительном шаге прямо там, рядом с лавкой, смотрелось как лепестки чайной розы, упавшие на деревянный пол.
Пожалуй, излишне говорить, что столь специфичные международные переговоры прошли в теплой дружественной обстановке. А завершились – парной поркой. Да, мы с Митричем дружно пороли Марго. Стойкая и отважная Марго не заплакала, но немного покричать ей все же пришлось.
К завтраку лавка из баньки была возвращена в избу, и о ночном ее перемещении знали только трое.
Французы, конечно, не увидели Москва-Сити. Хорошо, хоть на самолет успели. Перед вылетом, прощаясь, долго благодарили. И говорили, что теперь то, точно знают, что такое настоящее русское гостеприимство.
– Морозы, водка, порка, - беззаботно шутили и смеялись они, видимо, вспоминая слова Митрича.
Марго сдержанно улыбалась, а когда провожающие традиционно стали желать летной погоды и мягкой посадки, встретившись со мной взглядом, кивнула и беспричинно рассмеялась, как могло показаться со стороны.
Наверняка, Марго сейчас слегка поерзывает в кресле авиалайнера, который через несколько часов приземлится в Париже, а мы возвращаемся в подмосковный городок, вернее, пока стоим в пробках.
В опустевшем автобусе тихо звучит радио:
«Наполнит праздничный Париж вино французское.
А ей привидится Москва белым-бела.
Она пьет водку так, как подданная русская…
Она такая ж мазохистка, как была...»
Кажется, последнюю строчку я дополняю-проговариваю сам...
Да, Марго... Она все такая же. Ни слезинки не проронит от самых хлестких и жгучих ударов розги, зато легко может расплакаться от того, что больно ветке, когда ее срезают...
Марго, Марго… в этот раз ты меня совершенно не стеснялась.
Двадцать пять лет прошло... Да, ровно столько. А кажется, что только вчера мы, с компанией, провожали нашу озорную Ритку, которая вышла замуж и уезжала на ПМЖ в маленький и никому из нас неизвестный французский городок. Тогда мы думали, что прощаемся навсегда.
И как же хорошо, что так неожиданно встретились...
Наш автобус, наконец, выбирается из пробок и набирает скорость.
По радио передают погоду:
– Завтра в Риме +17, в Париже +13, в Москве – минус 30 градусов по Цельсию…
– И все сорок по Митричу, - добавляю я про себя. Улыбаюсь, вспомнив все произошедшее в поездке, и укачиваемый мягким ходом автобуса, начинаю дремать. Завтра мне встречать новую большую экскурсионную группу.
|
Веселый и легкий рассказ. 
.
