Клуб "Преступление и наказание"

Звонки, письма, снова звонки, снова письма, бесконечные сообщения и вычисления в уме - умножить, вычесть, рассчитать оптимальный вариант. Чарльз был завален работой с того самого времени, как принял безапелляционное предложение Принцессы. Он помнил их странную сделку так ясно, словно с того момента прошла какая-то пара минут, а не долгие осенне зимние месяцы.

- Твои страдания утомительны, ты же понимаешь это, да, Чарльз? - спросила Принцесса, болтая ногами в серебряных туфельках

Чарльз разломал надвое тонкую сухую ветку и они поделили ее пополам. Где еще можно было провести исход этого мучительного для них двоих августа, кроме как у реки? Чертова Территория.

- На раз, два? - спросил он в ответ и Принцесса согласно кивнула

- Бросаем!

Они бросили части ветки с моста в воду и какое-то время молча смотрели, как те уносит течением.

- Твоя, конечно - констатировал Чарльз, когда ветка Принцессы стремительно обогнала его ветку, и отхлебнул из стакана остывший кофе

- Ты мне не ответил - Принцесса смотрела на прозрачную воду и со стороны казалась абсолютно безучастной к происходящему

- Кофе отвратителен, а я постоянно проигрываю - Чарльза тошнило от самого себя и он из последних сил держался за то, что у него оставалось - за кофе и за манеры

- Кофе остыл, а ты постоянно жалеешь себя - парировала Принцесса и в ее голосе появилось отчаяние - Это надолго?

- Что? - Чарльз прикидывал в уме доступные способы самоубийства

- Твое нытье - отрезала Принцесса и на мгновение внутри Чарльза проснулась ярость

- Осторожнее.

- А то что? - спросила она его - Накажешь меня?

- I wish I could - процедил он на принцессином языке и вместо ярости вновь ощутил внутри себя пустоту

- Ну конечно, ведь ты для этого слишком горд, да, Чарльз?

- Hollow talk - он встал и подал ей руку - Поехали домой, возьмем вина, просто проведем время вдвоем?

- Я улечу завтра - отрезала она и встала, игнорируя его руку

- Тебе так необходимо унизить меня? - устало спросил он

- Мне кажется, что с этой задачей ты блестяще справляешься сам - гневно парировала Принцесса и аккуратно расправила складки своего сиротского платья, расшитого драгоценностями - Но это твой выбор.

Принцесса всегда держала свое слово и ушла от него на следующий же день. Самолет из города на болоте к туманному Альбиону. Шах и мат - даже если бы он захотел, шансов увидеть ее по своей воле у него, естественно, не было.

Чарльз помнил, что сразу оказался в клетке с довольно плохим обзором - кусок неба перманентно серого цвета и край обрыва, с которого можешь кричать сколько влезет, но вселенная не дает ответов, когда вопрос сформирован в риторике.

Вопросов у Чарльза не было, у него был ворох счетов, которые никто и никогда не оплатит. Несколько недель, где годы идут за день, он упрямо сражался с отчаянием, а потом проиграл - и стал писать Принцессе письма.

Вначале - о своей клетке. Потом о своей тоске, о вопросах, остающихся без ответа и о своей памяти о свободе, которую он ощущал рядом с ней. С ней контраст между раем и адом становился очень отчетливым.

На четвертое из его писем Принцесса ответила деловым предложением.

- «Половина царства, сила, власть, деньги, коня и Принцессу - что там тебе еще было нужно?» - буквы были выведены аккуратным английским вензелем - «Или принимай это предложение и начни уже наконец работать, или … » - Чарльз снова ощутил ярость, когда прочел ее изящный мат - и согласился.

И с тем, кем бы он стал, претворись ее «или» в реальность, и с самим предложением.

Так он стал работать на Принцессу и уже через несколько недель получил то, что ему было так нужно.

Силу, власть, деньги и свободу - отсюда и до горизонта.

Последние его встречи с Принцессой сложно было описать словами в рамках цензуры. Можно только сказать, что ощущая свою свободу, он снова делал со своей Принцессой все, что хотел. А у нее - никогда не было права сказать ему «нет» и из всей этой истории вышла бы отличная сказка, если бы не та тревога, которую испытывал он сегодня, стоя перед дверью ее рабочего кабинета.

Звонки, письма, снова звонки, снова письма, бесконечные сообщения и вычисления в уме - умножить, вычесть, рассчитать оптимальный вариант. Когда среди вороха этой работы ему пришло короткое сообщение с требованием прийти в ее кабинет, Чарльз сразу понял, что у него будут проблемы.

- Это так срочно? - спросил он ее нервно, не понимая почему же так нервничает и что ему со всем этим делать

- Да. - пришел ее короткий ответ и в этот момент ему действительно стало страшно

Чарльз не боялся потерять Принцессу, в их сделке между собой - заключенной при Особых свидетелях - такого произойти попросту не могло. Но страх сделать ей по-настоящему больно, держал его на прицеле как в винтовке у снайпера. Страх нарушить баланс, страх превратиться в Зверя, страх перейти черту - Чарльз боялся этого как сумасшедший, но каждый раз заходил в своей власти все дальше, а права сказать «нет» у Принцессы по-прежнему не было.

- Что не так? - спросил он ее сразу, когда закрыл за спиной массивные двери ее кабинета

От мысли, что он увидит сейчас ее слезы, ему становилось дурно. От мысли, что она соберет свои слова в ядерное оружие - было нелегче.

- И все ты понимаешь, да, Чарльз? - глаза цвета северного ледовитого до краев были наполнены болью

В такие моменты он всегда лишался своего дара речи, что в целом ничего не решало, ведь в этом мастерстве он ей проигрывал полностью.

- Ну почему полностью? - прочитала его мысли Принцесса - У тебя тоже неплохой арсенал

- Пожалуйста, не надо - мысленно просил он ее

- Альтернатива? - спросила она грустно

Чарльз задумался.

Еще один счет к Вселенной, который никто не оплатит. Еще один вопрос к Создателю, на который никто не ответит. Что делать с чертовым вшитым в них кодом? Что делать с постоянной тягой к насилию? Как жить без насилия, если в ней и состоит центр силы? Отрекаться - он отрекался много раз. И за себя и парочку раз за нее - исход этого отречения всегда был наполнен одинаковой безысходностью.

- Только не смей лишать меня сил - прочла его мысли Принцесса, снова поставив ему шах и мат в этой бесконечной шахматной партии

- Окей, Принцесса - сказал он спустя минуту, и в камине ее кабинета занялось пламя - Пусть будет альтернатива

Он взял ее за руку и подвел к камину

- Держи покрепче и скажи, когда будешь готова

Принцесса с недоумением смотрела на железную кочергу, врученную Чарльзом

- Ну пусть будет кочерга - прочел он ее мысли и стал расстегивать рубашку - Засунь ее ради бога уже в этот чертов камин

В глазах цвета северного ледовитого появился эскиз оправдательного приговора.

- Вот как? - спросила она с интересом

- Альтернатива, хули - ответил Чарльз и швырнул рубашку на пол - Где ты хочешь?

- Выбери сам - пожала плечами Принцесса

- Ну да, действительно - рявкнул Чарльз и пододвинул к камину стул

Принцесса держала в руках железную палку с печатью на конце, опущенную в странное, яркое пламя

- Мне нравится эта идея - медленно произнесла она, любуясь огнем

- А мне то как - сьязвил Чарльз и встав на колени, положил левую руку на стул

- Ладонью вверх, пожалуйста - холодно произнесла Принцесса, и он молча перевернув руку внутренней стороной вверх

- Твою ж мать - он бросил последний взгляд на камин и отвернувшись, закрыл глаза - Нажми и держи, справишься?

Он сжал руку в кулак и стиснул зубы

- Справлюсь - ответила Принцесса, и прежде чем Чарльз заорал от боли, добавила - Кстати, это действительно отличная альтернатива

Клеймо.

Дорогая Butterfly

Вспоминая ваши руки, с нетерпением жду, когда Чарльз сможет наконец снять дурацкую повязку, и я вживую полюбуюсь его клеймом.

Искренне ваша, 13

Послушания - ноль.
Да, Принцесса?

Отойду, а то ярость мешает соображать.

- Мне очень хочется, чтобы вы поняли, милая моя Принцесса - говорил Чарльз, закатывая рукава своей темной синей джинсовой рубашки - Что существует такая вещь, как границы

Абсолютно голая Принцесса стояла на коленях возле кушетки, обитой темно-синим бархатом и держала в вытянутых руках круглый поднос из темного, покрытого патиной золота.

- Границы, Принцесса - Чарльз поморщился от боли, задев рукой повязку на левой руке - Это такие черты, линии, если вам угодно. Полосы, нарисованные в ментальном поле.

Принцесса молчала и смотрела на пол, покрытый старинным ковром с восточным узором.

- Мой вопрос вам кажется риторическим? - спросил он жестко

- Хм, нет - ответила она со смесью смущения и злости

- Крайне рад был бы услышать ваш ответ в развернутой форме - Чарльз выключил верхний свет в их спальне, оставив лишь мягкое мерцание свечей и камина

- Спасибо - прошептала Принцесса, комментируя его действия - Вы безусловно правы про границы, мой Господин

- Блестяще! - на этот раз Чарльз поморщился от ненавистного ему слова и подойдя к стоящей на коленях Принцессе, мягко приподнял ее голову за подборок, заставляя взглянуть себе в глаза

- Не знаю, почему все принимают мои манеры за слабость, моя хорошая - медленно проговорил Чарльз, с трудом сдерживая внутреннюю ярость - Но я порядком устал от этой истории

- Я не не принимаю! - упрямо сказала Принцесса дрожащим голосом

- Я обещал вам - сказал он в ответ, помедлив - Что никогда не стану наказывать вас в гневе, вы помните это?

- Да - ответила та тихо

- Поэтому сегодня я не стану наказывать вас и мы обойдемся всего одним уроком смирения

- Не надо - прошептала ему в ответ Принцесса, смотря на предметы, лежащие на подносе в ее руках

- Вы можете уже поставить его - Чарльз кивнул на низкий столик из темного дерева, стоящий рядом с кушеткой.

- Чарльз, пожалуйста, лучше высеки меня - взмолилась Принцесса, заливаясь краской стыда

- Располагайтесь - показал Чарльз на темно-синий бархат - Позу вы знаете

- Нет! - воскликнула Принцесса - Это нечестно!

- Да какая уж тут честность - парировал Чарльз - И потрудитесь не менять положение тела, как вы помните, левая рука у меня пока не особо рабочая

- Ну Чарльз! - Принцесса всхлипнула от обиды и ее глаза наполнились слезами

- В позу, живо! - приказал он, и взяв с подноса презерватив, надорвал его блестящую обертку зубами - Мы будем учить с вами, что такое границы и к чему приводит их нарушение

Принцесса поднялась с колен и встала на кушетку в хорошо знакомую ей позу.

- Грудь ниже - прокомментировал Чарльз - разведите ноги пошире и прогнитесь в спине как следует

- Я тебя ненавижу - сказала ему Принцесса со слезами в голосе - Просто ненавижу и все

- От ненависти до любви - парировал он и приступил к простому, но очень доходчивому для Принцессы уроку смирения.

О границах, конечно же.

- Прости меня пожалуйста, это больше не повторится - самая частая фраза, звучащая в наших с ней отношениях, но сегодня в ней больше смысла, чем нужно. К моему сожалению.

Пока она стоит передо мной, нервно сжимая свои изящные руки, фантазии в моей голове сражаются за право наказать ее по-своему - жестко, максимально унизительно, очень больно. Более ста вариантов локаций, спусковых крючков, фраз, от которых она гарантированно запылает как известное опиумное растение ярко-красного цвета. Максимально неприятная боль, жгучая и острая от хлестких ударов плети, отстраненно высокомерная от минимум ста влажных, свежесрезанных прутьев, обидная, тупая боль от ударов моего черного кожаного ремня, с которым она все еще не знакома. Стеки, трости, известный ей паддл, даже рука - я настоящий специалист в боли, ведь это мое любимое ремесло, и я могу сыграть целую симфонию мучительного страдания на этом прекрасном органе, даже не открывая собственных глаз. Но выбираю другое. 

Я прохожу мимо нее и останавливаюсь возле панорамного окна своего рабочего кабинета. Я стою к ней спиной, но все ее эмоции вижу как на экране уличного билборда. Где-то внутри, в области солнечного сплетения она сейчас чувствует страх. Он переливается всеми гранями острого кристалла размером с ладонь и мерцая, распространяет импульсы томительного ужаса по всем частям ее красивого тела. Я знаю, какой приказ она сейчас ждет, одно архетипичное слово, произнесенное с нужной интонацией и она сразу же почувствует необходимое унижение и - надежду.

- Раздевайся - вот что мне следовало бы произнести, захоти я наказать ее известным нам способом, но сегодня я говорю ей совершенно иное

- Почему?

В моем голосе нет мягкости, предшествующей ее унижению. В нем нет строгости, в нем нет гнева, в нем нет раздражения, в нем нет ничего. Спокойное равнодушие, уничтожающее ее моментально.

- Что почему..? - дрожит ее нежный голос, моментально сдаваясь перед слезами. Молниеносное понимание - плата за ее восхитительный интеллект. Она понимает все сразу.

Я молчу и засовываю руки в карманы своих синих джинсов. Прямо передо мной, как на ладони, виден наш удивительно прекрасный мир. Я вижу зеленые кроны деревьев, шумящие от сильного ветра. Я не слышу шелеста листьев, но чувствую внутри себя ритм их движения и этого более чем достаточно, чтобы расслабиться и одновременно собраться. Я молча любуюсь бесконечностью лазурного горизонта, васильковыми полями светло-зеленых растений и, извивающейся посреди них серой пылью длиной дороги. Я растворяюсь в исцеляющей, совершенной красоте нашего мира, а потом, не двигаясь, долго смотрю на рябь воды едва заметного озера. Вода - это моя слабость и я представляю как плыву в прохладных волнах этого озера, а они и полностью скрывают меня от ее влияния. Моя мертвая зона. Я захожу туда сознательно и теперь мою защиту не сможет пробить ни что. У нее точно нет ни одного шанса, не смотря на то, что именно сейчас ее самое сильное оружие идет в ход - она плачет молча. 

Мне нет нужны поворачиваться, чтобы убедиться - я отлично знаю, как это выглядит прямо сейчас. Поникшие плечи, опустошенный взгляд, сердце, сжатое мертвой хваткой страха, и океан ненависти к себе. Она стоит, опустив голову, и по ее нежным щекам текут молчаливые слезы отчаяния. Я поглубже засовываю руки в карманы и продолжаю молчать. Я наказываю свою беззащитную девочку самым жестоким способом, а это значит что мы подошли к черте, за которой должна последовать ее абсолютная капитуляция. И что право на «прости меня, я больше не буду» отныне тоже придется заслуживать. 

Меня всегда удивляло то, что ванильные люди видят в наказании поркой насилие и жестокость. Это полная ерунда, потому что все, конечно же, ровно наоборот. Наказание - это освобождение. Наказание - это любовь. Наказание - это принятие, и в конечном счете, прощение. Весь смысл даже самого болезненного наказания именно в этом - разделить непосильную тяжесть ответственности пополам. Каждый раз, когда я беру в руки ремень, я беру на себя минимум половину - усталости, ответственности, чувства вины. Я заключаю контракт - я наказываю ради освобождения. В конце концов, разве не все христианство построено на этом спасительном механизме необходимого искупления? 

Однако, сегодня я вынуждена сделать все по-другому. Ровно наоборот.

Самая нежная, беззащитная и невероятно любимая девочка сейчас плачет за моей спиной, искренне веря в то, что не заслуживает больше моего наказания. Я оставляю ее один на один с ее ужасом, с ее демонами, с ее непомерной ношей ответственности, чтобы научить по-настоящему подчиняться. 

Я могла бы найти для этого тысячу слов. Не так талантливо как она, что может балалайка против органа? Но доходчиво, я объяснила бы ей это очень доходчиво. Я могла бы высечь ее до крика и слез, и даже могла сделать то, что делали все другие испуганные люди до этого - могла быть дать ей пощечину, схватить ее за чудесные рыжие волосы и швырнуть на пол, чтобы обрушить на нее весь свой отчаянный гнев и расписаться в собственном абсолютном бессилии, но какой смысл?

Задача сегодняшнего урока смирения совершенно в другом.

Я закрываюсь от нее на долгие, бесконечно долгие двадцать минут, и когда они, наконец проходят - разворачиваюсь к ней, расстегивая черный кожаный ремень на своих синих джинсах.

Я знаю, что теперь она меня поняла.
И перехожу к милосердию.

На этом наш сеанс связи окончен, Хьюстон.
Спасибо, что были в сети.