Клуб "Преступление и наказание"

– Все равно я буду делать то, что хочу.

Эта фраза вырывается сама по себе, не имея ни причин, ни повода, ни хоть какой-то актуальности в данную минуту и потому звучит революционным манифестом.

– Разумеется, – Пенелопа стаскивает безупречно черную майку и ложится рядом со мной.

Я не слышу в ее интонациях ни насмешки, ни иронии, ни готовности вступить в очередную игру, где она насытившийся снисходительный зверь и пусть пока некоторые несговорчивые мыши в пляс.

– Другое бы меня и не устроило, – вручает она мне свое информированное согласие.

Ее не устраивает многое. Например, собственное имя, которым она обычно подписывает важные бумаги с грифом повышенной секретности.

– Выбери любое на свой вкус.

Неосмотрительность стоит ей дорого. Офелию сменяет Беата, Прозерпину Мариана – с самого начала я скрупулезно иду по прерафаэлитам, только сегодня отвлекаюсь на мифы древней Греции.

– Надо уже дать тебе поспать, – ее рука скользит с моего плеча вниз по позвоночнику до первых на ее пути, все еще вспухших полос, и замирает в воздухе.

Я жду прикосновения.

– Сон для слабаков, – говорю я, хотя глаза мои слипаются.

Все давно перепуталось: времена года, времена суток. Свет отделился от тьмы, и было утро, и был вечер, и раскрывались белые розы, и прыгал черный дрозд, и Пенелопа шептала на ухо слова, от которых пылало лицо и перехватывало горло, а я не могла вспомнить вчера это было, позавчера или уже год назад.

– Всыпать тебе еще, может?

Скакалка где-то тут на кровати, стек так и остался забыт в кабинете – жесткий, слишком фетишный для нас обеих. Мух им только отгонять, постановила тогда Пенелопа и сразу же пресекла звонким шлепком мою попытку пошутить дальше.

А сейчас к тянется к лежащему на полу ремню.

Смотрит так, будто на бедрах моих переплелись амарилисы и лилии. Расцвели розовым, фиолетовым и алым.

– Совсем чуть-чуть, – в голосе не вопрос, не просьба, не предложение. Просто планы на вечер, на ближайший час, на несколько минут.

– Вот тут, например? – кончик ремня пока просто гладит, движется, повторяя рельеф, вниз и вверх, ныряет между слегка раздвинутых ног.

– Ляг поудобнее.

Удобно не для меня, для нее. Я замираю.

– Пожалуйста, – первый удар точен, как самонаводящаяся крылатая ракета.

Я шиплю в подушку.

– Больно? – второй и третий убеждают меня подчиниться.

Я знаю, что она не ждет ответа, слишком занята целеполаганием – ей не хочется промахнуться.

После пятого, я чувствую ее пальцы. Дотрагиваются до горячего, пульсирующего, погружаются.

Шесть, и семь, и восемь. Я раскрываюсь на встречу каждому, не в надежде, в требовании, чтобы вместо ремня вернулась ее рука и продолжила ласку.

– Нет, – девятый и десятый, – Пока нет.

Голос ее так же мягок, как жестки удары.

Я перестаю считать.

– Дурацкое какое-то имя – Пенелопа, – говорю я часом позже, – Хотя бы Деметра или Рея. Или вообще вернусь к прерафаэлитам.

Она кивает. В саду темно. Из одежды на мне только одеяло. Пенелопа пришлепывает себе на плечо никотиновый пластырь.

– Никогда так не делай, – говорит она, и закуривает сигарету.

_________________
Фельдфебеля в Вольтеры дам. (с)
https://vk.com/id595229493

Ох-ох, Крапива. Вы же понимаете, что все, что вы не улавливаете, это ваша проблема?

Вообще, не первый раз отмечаю, что у вас очень скудный словарный запас. Вы не знаете многих выражений, в том числе устойчивых. Это усугубляет «неулавливание», что для литературного критика, конечно, непозволительно. Нужно больше читать.

Отличная миниатюра. Вам, видимо, пошли на пользу воспитательные беседы. Сразу руки тянутся к перу, перо — к бумаге. Продолжайте, пожалуйста, в том же духе. Я буду ждать.

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

пока только на 3000 знаков хватило.

_________________
Обычный ежедневный деспотизм, никаких особых репрессий

А гарем куда дели?

Дочитал с легкостью и огромным удовольтвием.
Поздравляю автора! Даже если она "маханула пером" чисто между делом. Главное, удачно.
Незнание античной мифологии и упомянутых в рассказе имен, за исключением Пенелопы, не является помехой к восприятию.
Особенно понравились первые фразы, вводящие в повествование красиво и достаточно интеллегентно.
Тематические отношения F-F тоже, в общем то, в фокусе моего внимания, особенно когда автор - женщина.
И уже не важно, свой жизненный опыт она воспроизводит, или мир тут полностью выдуманный.
Спасибо!

спасибо, Format C!