Клуб "Преступление и наказание"

Уважаемые форумчане, для тех, кому это интересно, хочу сообщить, что роман "Когда жизнь повернулась спиной" завершён, но приключения главных героев, похоже ещё только начинаются. Уже стартовало продолжение, это книга с другим названием: "Качели судьбы". Сейчас всё собрано вместе, здесь:
https://libst.ru/Detail/UserProfile/Ele ... ?ref=86123
Если что-то изменится, при желании, можно найти поиском по псевдониму Елена Серебрякова и названию книг.
Три первые части романа по прежнему есть и на форуме, всё остальное - там.

Здесь я планирую постепенно выкладывать эпизоды из этих произведений, исключительно тематического содержания, которые могут быть интересны посетителям форума. Особенно тем, кто любит порку не "лайт" вариантов.

Первые эпизоды будут повторяться, они уже есть в соседней ветке про роман. Но так будет лучше для отображения последовательности происходящего.

Когда жизнь повернулась спиной
часть четвертая
Пропасть или взлет?


Глава первая
Опять изолятор

Процедура приёма в новом «Центре» оставила Соню безучастной. Девушка была ещё внутренне заторможена – сказались и потрясения последних дней, и утомительный перелёт, и страх неизвестности, в итоге чего чувства притупились, и стало как-то всё равно. Однако инстинкт самосохранения работал чётко: Соня механически, не волнуясь и не задумываясь, выполняла всё, что от неё требовали, и ни единого замечания не допустила. В изоляторе девушка оказалась почти в одиннадцать вечера. Новенькую заставили принять душ, выдали халат жуткого розового цвета, после чего, несмотря на позднее время, Соню подробно расспросила и внимательно осмотрела врач. Только после этого воспитанницу отправили спать.
Утром её приняла под свое попечение воспитатель изолятора – немолодая женщина с короткой стрижкой и серыми строгими глазами. Она представилась Натальей Павловной и велела тщательно повторить «Правила поведения в Центре».
- Придёт твой ответственный воспитатель, и сдашь нам зачёт по «Правилам», раз тебе их учить уже не надо. Так положено, - пояснила она. – А пока врачи в группу не выпустят, будешь здесь, в изоляторе, учиться самостоятельно, по заданиям преподавателей. Так что скучать не придется.
Новая ответственная появилась после обеда. Решительно вошла в палату, властным движением руки приказала вскочившей новенькой подойти поближе. Соня немедленно выполнила приказ и почтительно поздоровалась.
- Здравствуй, - кивнула вошедшая. – Меня зовут София Александровна. Приказом заведующей ты назначена в мою двести шестую группу.
- С чем тебя и поздравляю, - усмехнулась она.
- Слушаюсь. Спасибо, - без задержки ответила Соня (она прекрасно помнила свои ошибки при первом общении с Еленой в изоляторе предыдущего «Центра», и совсем не хотела повторять их здесь)
Воспитательница одобрительно хмыкнула и взяла Соню за подбородок, вынуждая посмотреть в глаза. Девушка невольно отметила, что глаза новой ответственной такие же серые и строгие, как и у воспитательницы изолятора. Да и вообще, они чем-то неуловимо похожи, хотя София Александровна гораздо моложе – лет тридцати на вид, и стрижки у неё нет: светлые волосы свободно падают на плечи.
«По типажу, что ли, здесь воспитателей подбирают?»
- Начнём знакомство вот с чего, - воспитатель отпустила Сонин подбородок, продолжая пристально смотреть новенькой в глаза.
- Сейчас ты разденешься, ляжешь сюда, - она кивнула в сторону кушетки, - и получишь первое хорошее внушение.
- Слушаюсь.
Соня и не подумала спрашивать, с какой это стати. Слишком хорошую школу уже прошла.
Просто молча и быстро выполнила приказ, однако заметила, что София Александровна явно разочарована.
- И не хочешь узнать, за что я собираюсь тебя выпороть? – насмешливо спросила она.
- Только если позволите, - скромно ответила уже распластанная на кушетке Соня.
- Тогда вставай. Всё равно легла неправильно.
- Слушаюсь, - Соня немедленно встала. Страха не было. Стало даже интересно – какие же особенности укладывания на кушетку перед поркой существуют в этом «Центре».
- Традиция у меня такая, - доверительно сказала воспитательница. – Всех новеньких считаю нужным первым делом хорошенько выпороть. Чтобы знали, что их ожидает, если вдруг вздумают борзеть.
«Потрясающе! - подумала Соня. – И словечко «борзеть» из уст воспитателя - просто прелесть!»
В глазах ответственной появилось удовлетворённо-насмешливое выражение.
- Ты же не настоящая новенькая, Левченко. Некоторый опыт уже имеешь. Должна бы знать, что мысленное осуждение воспитателей тоже карается. И очень строго!
- Я знаю, София Александровна, - не смутилась Соня. – Но у меня и в мыслях не было вас осуждать. Наоборот! Я подумала - «потрясающе!».
«После уроков Елены на неподобающих мыслях меня не поймаете», - усмехнулась она про себя.
- И что это означает?
София спрашивала строго, но Соня уловила в её голосе заинтересованность.
Девушка вздохнула.
- Я, когда была лидером, тоже поступала так с поднадзорными. Всегда. Строго выпороть для знакомства было одной из моих рабочих традиций. И вот теперь я встречаюсь с воспитателем, у которого, оказывается, такие же принципы! Вот только я здесь - воспитанница! Разве это не потрясающая ирония судьбы? Отсюда и мои мысли.
- Что же, - ответственная слегка улыбнулась. – Молодец, выкрутилась. А теперь – ложись на спину, а ноги спускай на пол по обе стороны кушетки. Вот здесь, около ножек.
- Слушаюсь, - выполняя приказ, Соня ощутила внутренний холодок.
София Александровна невозмутимо подложила девушке под ягодицы резиновую надутую подушку, затем тщательно специальными ремнями на липучках прикрепила её щиколотки к ножкам кушетки.
«Что за черт?»
Оказавшись в такой уязвимо-постыдной позе, Соня растерялась. А её ответственная тем временем по телефону пригласила в палату воспитательницу изолятора. Соня вспомнила, что инструкции «Центра» требуют присутствия второго воспитателя во всех случаях, когда воспитанница вынуждена лежать с раздвинутыми ногами. Когда Наталья Павловна вошла, София неторопливо достала из поясной сумочки черную плеть - многохвостку.
- Сейчас, дорогая, ты узнаешь, как я в своей группе поступаю с нахалками, которые осмеливаются грубо нарушать «Правила».
- Например, не выполнять приказы, допускать неподобающие мысли, непочтительно отвечать воспитателю…, - хладнокровно перечисляла она. – И так далее. Смотри мне в глаза, поняла? Закрывать не смей!
- Слушаюсь, – голос воспитанницы слегка дрогнул, и это явно понравилось ответственной. Секунду спустя она сильно размахнулась и хлёстко вытянула Соню плёткой по правому бедру. Прямо по внутренней части, совсем рядом с промежностью. Взрыв боли оказался ошеломляющим! Соня невольно выгнулась дугой, мысленно завопив, но, следуя полученному приказу, всё же смогла не отвести взгляда от лица воспитательницы. Да и смотреть на пострадавшее место было страшно: ощущение было такое, что нежная кожа пробита до крови.
- Попу опусти обратно на подушечку, - почти ласково приказала София.
- Слу-шаюсь, - выдохнула Соня.
- Вот и умница.
Воспитательница опять размахнулась, и такой же ослепительной силы удар обрушился на второе бедро девушки. Опять мысленный вопль и дрыганье попой! На этот раз Соня слегка всхлипнула (всё же было невыносимо больно), однако вернулась в исходное положение без приказа и глаз опять не отвела, поэтому смогла разглядеть во взгляде мучительницы разочарование пополам с недовольством.
«Понятно. Ожидала воплей. А вот не буду я тут я в партизанку играть! Ирины Викторовны хватило!» - успела подумать девушка, прежде чем плеть снова впилась в беззащитное тело.
В этот раз Соня выгнулась ещё больше и громко застонала. Увидев, что София опять размахивается, воспитанница взвизгнула, а, получив следующий безжалостный удар, расплакалась навзрыд.
- София Александровна, прошу вас, не надо, - с трудом проговорила она вперемешку с рыданиями. – Это невозможно терпеть! Я не буду нарушать «Правила», вот увидите! Я всё уже поняла!
Однако София, смахнув прядь со лба, насмешливо заметила:
- Переигрываешь, дорогая. Со мной не пройдут такие штучки.
И продолжала порку, расписывая бёдра девушки ровными красными полосами, постепенно спускаясь вниз, к коленям. Разумеется, никакой крови на коже не выступило, следы ограничивались широкими участками покраснения, но… внутренняя часть бёдер – такое чувствительное место! К тому же в такой позе – с раздвинутыми ногами, Соня чувствовала себя уязвимой, и ей было не только нестерпимо больно, но и стыдно, и страшно! Про всё это ответственная прекрасно знала, да и методика наказания явно была чётко отработана.
- Заканчивай вопить и дрыгаться, - спокойно посоветовала воспитательница. – Вполне можешь терпеть стойко.
- Могу! – громко выкрикнула Соня. – Но не хочу! Пожалуйста, хватит! Хотя бы маленький перерыв, умоляю!
София опустила плеть, несмотря на то, что уже размахнулась.
- Перерыв, говоришь? Хорошо. Передохни немного. Заодно расскажешь, зачем устроила представление.
От досады у Сони перехватило дыхание. Она явно недооценила проницательность ответственной. Похоже, придётся говорить правду. Но не всю…
- София Александровна, - голос девушки дрожал. – Я видела, вам не понравилось, что я первые удары перенесла молча. А я… я хочу жить здесь так, чтобы вы были мной довольны! Я буду делать всё, что вы скажете! Постараюсь вас не сердить и вести себя так, чтобы вам угодить во всём! Если вы хотите, чтобы я кричала во время наказаний, я не буду сдерживаться.
- В наблюдательности тебе не откажешь, - покачала головой воспитательница. – Ты права, я удивилась. Обычно после первого же такого удара вопли начинаются, а ведь в мою группу исключительно бывшие лидеры попадают. Видимо, ты у нас особо стойкая. Вот только с чего бы такое стремление угодить? Я изучила твоё досье: в прошлом «Центре» ты держалась совсем не так.
- София Александровна, - взмолилась Соня. – У меня срок – четыре года! И всё это время я буду в вашей власти. А в том «Центре» у меня не было никаких, даже самых малюсеньких шансов заслужить расположение своей ответственной! Как бы я ни старалась!
София понимающе кивнула.
- После того, что ты натворила – пожалуй, что да.
- Но я полностью раскаялась, а вам… вам же я ничего плохого не сделала! Я буду очень стараться, я хочу начать всё сначала! Пожалуйста, дайте мне шанс!
- Да кто ж тебе его не даёт-то? – пожала плечами ответственная. – Но переигрывать не надо. Если можешь терпеть – терпи молча, мои чувства это не заденет. Ещё мне не хватало фальшивые вопли слушать!
- Да не такие уж и фальшивые, - всхлипнула Соня. – Правда, очень больно.
Даже не знаю, как такое вообще можно выдержать!
- Не переживай, в группе я не так уж часто и не всех воспитанниц именно так наказываю, - отозвалась София. – Но уж кому повезло – терпеть приходится! Значит так.
Голос воспитательницы стал более строгим.
- Получишь ещё пять ударов. Для закрепления. Хорошо?
- Хорошо, - обречённо кивнула Соня. И до конца порки молчала, закусив губу чуть ли не до крови.
- Достаточно на первый раз, – ответственная энергично обработала плётку специальной влажной салфеткой и убрала в сумку.
- Наталья Павловна, - обратилась она к воспитательнице изолятора, которая в течение всего наказания молча простояла рядом. – Можно нам всем переместиться в ваш кабинет? Примем у Левченко зачёт по «Правилам», потом я по английскому её протестирую и…
Она улыбнулась.
- Кофейку бы заодно выпить, очень хочется.

***

- Вижу, приглянулась тебе эта новенькая?
Услышав из-за приоткрытой перегородки голос воспитательницы изолятора, Соня вздрогнула. Ну, конечно! Вряд ли Елена предупредила сотрудников этого «Центра» о Сонином уникальном слухе. Не до этого ей сейчас…да и знает ли она вообще о переводе? А директор и заведующая этой информацией могли и не владеть. Хотя… Соня подумала, что будь она воспитателем и обнаружив у воспитанницы такое свойство – написала бы об этом большими красными буквами в её личном деле. Потому как такое вот подслушивание разговоров воспитателей надо пресекать на корню!
«Однако я-то ещё не сотрудник, - мелькнула упрямая мысль. – А эта моя особенность вполне может увеличить шансы им стать. Так что буду молчать. Я вынуждена бороться за свою судьбу!»
- С чего ты взяла? – возмутилась София Александровна.
- Дочка, ну я ли тебя не знаю, - усмехнулась Наталья Павловна.
«Ничего себе! Они мать и дочь! Вот почему так похожи!»
Соне стоило большого труда не показать удивления. Её карандаш по-прежнему быстро скользил по бумаге, отмечая галочкой нужные ответы в тесте по английскому.
- Да…есть немного, - неохотно признала София. – Мам, согласись, если это всё правда, то с девчонкой с самого начала поступили жестоко! Как Галина Алексеевна могла отдать её в группу лучшей подруги пострадавшей? Разве такое допустимо?
- Считаешь, она этого не заслужила? – серьёзно спросила Наталья. – Соня же не к нам попала! А в том «Центре», у Элины, лидерам ничего не грозит. У директрисы по этому поводу жёсткая позиция – относиться к ним, как и ко всем. И какое наказание эту Соню там ожидало? Две недели, ну месяц адаптации, а потом бы как сыр в масле каталась весь срок.
«Покатаешься как сыр в масле в ваших заведениях, как же!» - мысленно возмутилась Соня. Но тут же встревожилась:
«А…здесь…в этом «Центре», что грозит лидерам?»
- Для неё было бы лучше сразу к нам угодить, – махнула рукой София. – Да, лидерам у нас трудно, но всем! Мы, воспитатели, с ними хоть и жестоки, но беспристрастно относимся, ну…ты знаешь… за исключением распутниц, но это общая установка «Центра»!
- Ответственные не должны иметь власть над воспитанницами, с которыми у них личные счёты! – кипятилась она. – Это неэтично, в конце концов! И для самого воспитателя опасно. Крышу может в два счёта снести, таких дров наломаешь! Я с делом Левченко внимательно ознакомилась. Да эта Елена Сергеевна уже по острию ножа ходила! Ей гнев и жажда мести глаза застилали.
София постепенно успокаивалась.
- Хорошо, хоть после смерти Марины девчонку оттуда убрали, на это у начальства ума хватило, - проворчала она.
- Так, София, – строго сказала Наталья. – Прекращай осуждать руководство, это уж точно неэтично! Ты не знаешь всей подоплёки, и начальство подобные решения принимает не просто так.
- Вот именно! – молодая воспитательница подалась вперёд. – Я подозреваю, что всё в этой истории не просто так. Заведующая явно к Елене Сергеевне по-особому относится. Вот смотри – на своё отделение она Левченко приняла, хотя по всем этическим нормам не должна была, ведь одна из её воспитателей – заинтересованное лицо. А она ещё именно к ней Соню и определила! И поощряла все над ней издевательства. Я уж не говорю о том, что Елена ещё первокурсницей колледжа ответственной на отделении стала! Да мест ответственных воспитатели с «вышкой» часто годами ждут! Это всё случайно, думаешь?
Наталья Павловна задумчиво пожала плечами.
- А теперь? – взволнованно продолжала София. – Почему Соню переводят не куда-нибудь, а именно в наш «Центр», прицельно ко мне в группу? Хотя как минимум два «Центра» нашего профиля к ним территориально ближе, а у меня в группе и так уже двенадцать воспитанниц. Да потому что руководство заинтересовано выдать ей по полной! Чтобы девчонке и тут не вздохнуть было! Потому что та их фаворитку обидела? Несправедливо это, мама.
- София, это ведь только один из возможных вариантов, - возразила мать. - А, как думаешь, не может всё это быть легендой? Вдруг Соня – сотрудница, которая в чём-то провинилась?
- Исключено, – покачала головой дочь. – Ты же знаешь, сотрудниц всегда открыто присылают. Вот сейчас у меня в группе три наказанные таким образом воспитательницы из разных «Центров».
- Одна, кстати, как раз с Сонькиного отделения, - усмехнулась она. – Да, для воспитанниц они имеют легенду, а мы, воспитатели, правду знаем. И все индивидуальные условия их наказаний выполняем.
«Ничего ж себе!» - поразилась Соня, которая уже давно от этого разговора внутренне похолодела.
- Да и история эта с гибелью Марины во время операции - реальная, -
продолжала София. - Я справки навела, моя подруга в том колледже преподаёт. И в местных новостях об этом репортаж был, помнишь?
- Да, верно, - согласилась Наталья Павловна. – И стажёром Соня быть не может, не посылают к нам стажёров, такие условия для них чрезмерны. – И что думаешь делать, дочь?
- Ничего, - пожала плечами София. – Мои симпатии-антипатии ни на что влиять не могут, ты ж понимаешь.
- Надеюсь на твоё благоразумие, - вздохнула мать.

Небольшие пояснения к этой главе. После того, как я выложила этот эпизод здесь, в соседней ветке, в этот "Центр перевоспитания" нагрянула Комиссия по правам воспитанниц))
и конфисковала у воспитателей все кнуты.
Поэтому им пришлось заменить инструмент наказания.


Глава вторая
Из огня да в полымя

Из изолятора Соню выписали тридцать первого декабря. Вечером она под присмотром ответственной дежурной второго отделения получила в кладовой все полагающиеся воспитаннице вещи. Дежурная воспитательница выглядела хмурой, торопила кладовщицу и сердито покрикивала на Соню, хотя та изо всех сил старалась делать всё быстро. Затем они поднялись на лифте на четвертый этаж, прошли пост охраны и по длинному коридору проследовали к спальне двести шестой группы. Соня отметила, что устройство отделения точь-в- точь соответствует таковому в бывшем «Центре». Дежурная так же, как и там, приложив палец к сканеру, заставила раздвинуться двери и грубовато велела Соне:
- Вперёд!
На девушку внезапно накатил какой-то страх, и она медлила зайти внутрь. Тогда воспитательница схватила её за плечо и втолкнула в спальню вместе с тележкой, на которую были погружены Сонины вещи. Сама тоже вошла следом.
«Хоть пощёчину не влепила за медлительность»
Соня немного перевела дух и тут же вздрогнула от раздавшегося пронзительного крика.
- Нет! Не надо! Пожалуйста! Я не смогу больше!
Быстро оглядев помещение, новенькая оторопела. Прямо в центре спальни отчаянно извивалась и громко кричала какая-то девушка, руки которой были зафиксированы за запястья и на уровне груди прикреплены к железному кольцу, свисающему с потолка на прочной цепи. Несчастная была раздета и буквально вся исполосована следами от ударов. Действительно, вся. Соня с ужасом отметила, что синюшно-багровые рубцы покрывают не только спину и ягодицы, но и плечи, живот и ноги воспитанницы.
Воспитатели группы сидели за столом вместе с воспитанницами, очевидно, было время отчёта; при виде ответственной дежурной по отделению все они поднялись с мест. В данный момент девушку никто не наказывал. Однако она продолжала метаться и громко вопить, умоляя о пощаде.
- Так, Дергачёва, рот закрой быстро!
Воспитательница, которая привела Соню, сказала это таким тоном, что воспитанница вздрогнула и ощутила, как по всему телу побежали холодные мурашки. Ей казалось, что невозможно не испытывать к несчастной хотя бы минимального сочувствия – та вся исполосована, полна отчаяния и едва держится на ногах! Однако голос дежурной был холоден и равнодушен. Она подошла к наказанной и продолжала отчитывать измученную девушку.
- Чего орёшь, новенькую мне тут пугаешь? Заслужила позорный столб – так и получай всё, что причитается. «Правил» не знаешь?
«Ничего же не было в «Правилах» про позорный столб!», - ошеломленно подумала Соня. Как будто прочитав мысли новенькой, дежурная повернулась к ней и вполне доброжелательно объяснила:
- Это особое наказание. Применяется исключительно в вашей лидерской группе, поэтому в «Правилах» про него не упоминается. Инструкцию потом изучишь. А вкратце - провинившаяся, которая заслужила это наказание, стоит вот так на всеобщем обозрении целый день. Или сколько выдержит. И каждый раз, когда в группу входит любой воспитатель, свой или чужой, он обязан выдать ей пять ударов однохвосткой. Без всякой пощады! Хочет он этого или нет. При каждом входе, сколько бы их не было. Понятно?
Соня, быстро произведя в уме необходимые подсчеты, смогла только изумленно кивнуть.
«Куда я попала?»
- По «Правилам» отвечать разучилась? – загремела воспитательница. – Тоже туда захотела?
Она махнула рукой в сторону наказанной.
- Нет! – без всякого притворства взволнованно вскрикнула Соня. - Простите, пожалуйста! Мне всё понятно!
- Я просто…очень испугалась, - срывающимся голосом добавила она.
И это было правдой.
- Ладно уж, прощу на первый раз. А ты привыкай. Не на курорт прибыла!
Воспитатель подошла к столу и неторопливо потянула с него угрожающе выглядевшую плеть-однохвостку – длиной около метра, показавшуюся Соне очень толстой, с прочной удобной рукояткой и длинным тонким кончиком.
Увидев это, наказанная девушка заметалась в своих привязях, судорожно всхлипывая. После строгого внушения дежурной по отделению громко кричать она явно не решалась.
- Можно подумать, мне очень хочется с тобой возиться, - проворчала воспитательница, подходя поближе к приговоренной. – Новый Год на носу, дел и так невпроворот. Совещание у директора вот-вот начнется. Но щадить тебя я не имею никакого права, иначе твоя ответственная будет заведующей жаловаться.
София Александровна уже стояла рядом.
- Конечно, буду, - подтвердила она, и воспитательницы обменялись насмешливыми взглядами. – Никакой пощады, Дергачёва. Расскажи лучше новенькой, за что наказана. Быстро!
- Слушаюсь, - всхлипнула воспитанница. – Я…не выполнила приказ воспитателя. Вернее…не сразу выполнила.
Голос девушки сорвался.
- Я больше не буду. Пожалуйста, простите! Не надо больше! - жалобно умоляла она, ещё на что-то надеясь.
Дежурная возвела глаза к потолку.
- Бестолковая! Зачем зря воздух сотрясать, спрашивается? Из-за пяти ударов столько шума? Так вот теперь за свое безобразное поведение получишь десять! – сердито выкрикнула она и внезапно сделала резкое движение рукой, в которой держала плеть.
От отчаянного крика Дергачёвой у Сони заложило уши. И неудивительно! Однохвостка с силой прошлась по спине девушки, тонким концом захлестнув на живот. Казалось бы, не так сильно, уже на излёте. Но Соне было отлично видно, каким мучительным это оказалось для несчастной. Лицо девушки исказила гримаса боли, она визжала тонким голосом, извивалась, но не имела возможности даже потереть больное место! Между тем, удары продолжались. Экзекуторша наносила их расчётливо, неторопливо, каждый раз выбирая новое место приложения захлестов, спускаясь всё ниже и ниже. Обезумевшая от невыносимой боли воспитанница из последних сил пыталась по очереди поднимать согнутые в коленях ноги, чтобы закрыть наиболее уязвимые места – иногда получалось, и тогда удары приходились по икрам и голеням.
Соня с ужасом смотрела на жестокую экзекуцию. Она не понимала, как такое возможно? Страшно было даже подумать о том, сколько беспощадных ударов несчастная уже перенесла сегодня! А стоять вот так - в этой жуткой позе, перед всеми, в постоянном напряжении, со страхом ожидая, что вот-вот войдет кто-то из воспитателей, и снова придется терпеть невыносимую боль - это же просто изощренная пытка! И за какую провинность? Не сразу выполнила приказ?
«Кажется, я влипла!» «Вот так здесь относятся к лидерам?» - проносились беспорядочные мысли, на лице от страха выступил холодный пот. София Александровна ещё в изоляторе рассказала Соне о том, что в двести шестую группу специально собирают только бывших лидеров и относятся к ним жёстко. Но ведь всему должен быть предел! Бросив быстрый взгляд на остальных воспитанниц, Соня увидела, что девушки все как одна тоже наблюдают за поркой, лица их серьёзны и сосредоточены. К десятому удару наказываемая уже не кричала и даже не всхлипывала, почти не подавая признаков жизни. Однако это почему-то не смущало воспитателей. Отсчитав последний удар, дежурная вернула плётку на место и спокойно сказала Софии Александровне:
- Пожалуй, на сегодня ей достаточно.
Как будто в этом ещё оставались какие-то сомнения.
- Дальше разбирайтесь сами. А я на совещание.
Уже выходя, дежурная обернулась:
- Вы только новенькую-то принять не забудьте.
- Да уж как-нибудь, - с усмешкой кивнула София.
Вторая воспитательница группы в это время уже хлопотала возле наказанной – прыснула той в лицо водой из баллончика, поднесла нашатырь к носу. Девушка застонала и немного приподняла голову.
- Ирена Марковна, звоните в медблок, вызывайте врача с каталкой, пусть её забирают, - распорядилась ответственная.
То, что произошло дальше, потрясло Соню не меньше, чем созерцание жестокой расправы. Внезапно все воспитанницы дружно выскочили из-за стола, выбежали на середину спальни и бросились на колени. Девушка, оказавшаяся при этом рядом с Соней, сильно дернула её за руку, вынуждая тоже опуститься на колени. Поскольку ошарашенная новенькая медлила, воспитанница сердито прошипела:
- Делай как все, не выпендривайся. Мы тут выживаем, поняла?

Глава четвертая
Субботняя расплата
эпизод


- Тихонова, хватит стоять столбом! – напустилась дежурная на Олесю, которая уже разделась и смирно стояла около кровати. – На кушетку! Быстро! Всем остальным – сесть за стол и смотреть. Кто посмеет опустить глаза, получит пятьдесят розог! Сегодня же!
Атмосфера в группе после этих слов заметно накалилась.
То, что произошло дальше, Соня потом долго ещё вспоминала как страшный сон.
Две воспитательницы быстро растянули Олесю на кушетке, подложив под живот валик, тщательно закрепили её за вытянутые вверх руки, ноги у щиколоток и поясницу. Ирена Марковна тем временем принесла из кабинета даже не пучок, а целую охапку длинных мокрых прутьев и водрузила на свой стол дежурного воспитателя. Увидев розги, Олеся сильно побледнела, но изо всех сил старалась держаться. Даже когда София и Елена Дмитриевна, встав с разных сторон кушетки, начали поочередно хлестать девушку толстыми гибкими прутьями, она некоторое время не издавала ни звука, только подергивалась, насколько позволяли привязи. Наказываемая лежала лицом к остальным воспитанницам, и Соне было отлично видно, как Олеся сначала просто морщилась, но уже к пятнадцатому удару на её лице появилось беззащитно-обреченное выражение. Наверное, терпение воспитанницы было на исходе. Воспитатели продолжали пороть её хлестко, размашисто, в быстром темпе, по ягодицам и бедрам, то поперечно, то наискосок. Несчастная не успевала опомниться после одного удара, как почти сразу очередная розга со свистом впивалась в тело с другой стороны. К двадцать пятому удару воспитанница, не в силах больше терпеть, начала прерывисто вскрикивать. Дальше всё стало ещё хуже. Экзекуторы удвоили усилия. Теперь каждый удар сопровождался оттяжкой, а вопли Олеси уже не прекращались, она кричала громко, отчаянно, с жалобным «ах» на выдохе. Иногда кто-то из воспитателей сердито приказывал: «Делай вдох!», воспитанница поначалу слушалась, но скоро потеряла контроль над собой и вопила уже на одной ноте; было непонятно, когда она вообще успевает дышать. Соня видела, что наказывают провинившуюся беспощадно. Сильные звучные удары сыпались на беспомощно подергивающееся тело сплошным потоком. Воспитатели не обращали внимания на крики несчастной и совсем не давали ей передохнуть. Они остановились, только когда у Олеси застучали зубы, и она не в силах была больше кричать, а только судорожно всхлипывала.
- Перерыв! – с явной неохотой объявила София, отбрасывая в сторону использованный прут.
Девушка, наконец, смогла вдохнуть полной грудью. Ягодицы и бедра наказанной были сплошь исполосованы, яркие пунцовые следы с капельками крови в местах пересечений выглядели устрашающе.
Марика Докучаева, сидящая рядом с Соней, прерывисто вздохнула, в глазах девушки плескался ужас.
Олеся слегка приподняла голову и хрипло, с трудом проговорила:
- Я...очень сожалею, что так себя вела. Не сердитесь на меня...пожалуйста. Я исправлюсь...
"Ничего себе! - поразилась Соня. - Да я бы уже умоляла о пощаде! Молодец, девчонка. Видно, что сильный лидер"
- Выводы правильные, - одобрила София. - Однако нуждаются в закреплении.
Она невозмутимо прыснула девушке в лицо водой из баллончика, вытерла салфеткой, затем обернулась к воспитанницам и нашла взглядом Катю Осинскую.
- Раздевайся. Тебя выпорем, пока Тихонова будет приходить в себя после первой сотни, так что будь готова, уже скоро.
- Слушаюсь, - Катя беспрекословно отправилась выполнять приказание, а ответственная подошла к столу дежурного воспитателя, где Ирена Марковна и Яна Павловна выбирали себе свежие розги.
«Понятно. Будут меняться. Чтоб со свежими силами», - мелькнуло у Сони.
Олеся лежала молча и глубоко дышала, пытаясь собраться перед очередной пыткой.
Воспитатели немного посовещались, затем двое из них подошли к кушетке, отвязали ноги наказываемой, развели их и закрепили уже в таком положении. Эти действия подкосили мужество Олеси. Догадавшись, что ее ожидают еще более изощренные мучения, воспитанница расплакалась навзрыд.
- Пореви, пореви, - равнодушно разрешила дежурная по отделению. – Поплачешь, покричишь, попой подрыгаешь…в следующий раз не захочется проявлять непочтительность к воспитателю.
- Я не буду больше! Простите! – прорыдала Олеся.
- В прошлый раз то же самое говорила, - заметила София Александровна. – Однако даже сто розог не помогли. Так что теперь терпи, сама виновата. Коллеги, думаю, пора продолжить.
Яна Павловна кивнула и со свежей толстой розгой в руках подошла к кушетке. Ирена Марковна уже находилась там в полной готовности.
- Придется терпеть, - подтвердила она.
- Во всех страданиях вы только сами виноваты, помните об этом! - обернулась дежурная к воспитанницам. - Мы, воспитатели, строгими мерами лишь вынуждаем вас не забывать о дисциплине и скромности. Из-за чего все вы, лидеры, здесь оказались, вспомните! Одни нарушили инструкции, значит, дисциплина хромала. Другие позволили себе спорить с руководством. Скромности не хватило! Вот за это и расплачиваетесь.
Ирена внимательно осмотрела свою розгу, они с Яной Павловной кивнули друг другу и, синхронно размахнувшись, резко хлестнули Олесю по удобно подставленным ягодицам. Одновременно.
От жуткого вопля несчастной воспитанницы вздрогнули. Соня буквально закаменела и, не смея нарушить приказ и опустить глаза, с ужасом смотрела на жестокое истязание. Безжалостные двойные удары раз за разом неотвратимо продолжали настигать провинившуюся, причем по одному и тому же месту воспитатели били дважды, а то и трижды. Они не торопились, пороли теперь медленнее, постепенно спускаясь вниз по ягодицам, затем перешли еще ниже. Поскольку ноги девушки были разведены, розги одновременно стегали по обоим бедрам, захлестывая кончиками по их внутренней поверхности. Соня, которая совсем недавно перенесла подобное, отлично знала, какая это мука!
От отчаянного крика Олеси закладывало уши. Она была так надежно зафиксирована, что вертеть могла только головой, а попа и ноги лишь конвульсивно подергивались под градом беспощадных ударов. У Сони пересохли от волнения губы, сердце готово было выскочить из груди, так сильно билось. Она не ожидала, что так трудно будет смотреть на эти мучения, которые и у самой врезались в память скорее всего, навсегда. Соседка Сони, Марика, судя по ее виду, была близка к обмороку. И неудивительно - ведь совсем скоро и ей предстоит такое же испытание!
Тем временем, розги экзекуторов спустились совсем низко, к самым подколенным ямкам несчастной. Соня надеялась, что воспитатели остановятся и дадут девушке передохнуть. Но не тут - то было! Олесе лишь позволили пару раз вздохнуть, а затем прутья продолжили хлестать уже и так сильно иссеченное тело, теперь поднимаясь снизу вверх, все так же размеренно и безжалостно. Теперь у воспитанницы наряду с воплями из горла прорывались какие - то бульканья, она не могла даже поднять голову и обессиленно елозила лицом по кушетке.
- Передохни немного, - смилостивилась, наконец, Яна Павловна, опуская прут. Ирена тоже отбросила свой и вытерла пот со лба.
Олеся судорожно вздохнула, перестала дергаться и вопить, но продолжала стонать от боли и ужаса.
- Осталась еще сотня, - констатировала София.
Несчастная встрепенулась и хрипло пробормотала:
- Пощадите...пожалуйста...я не смогу больше...
- Прекрасно сможешь, - возразила ответственная. Она снова оросила Олесе лицо водой и поднесла к губам девушки поильник.
Сделав пару глотков, наказанная повторила попытку смягчить воспитательницу.
- Простите.. умоляю...я не прошу совсем отменить...но можно не сегодня....Пожалуйста!
- Нельзя! - София была непреклонна. - Мы это уже обсуждали, дорогая. Сто розог в прошлую субботу не научили тебя скромности. Значит, сейчас получишь двести. А если опять не поможет, в следующий раз - триста. Так и будем подбирать дозу.
- Слушаюсь, - убедившись, что мольбы бесполезны, упавшим голосом произнесла воспитанница, сделала глубокий вдох, опять опустила голову на кушетку и постаралась расслабиться.
Воспитатели переглянулись. Ответственная одобрительно качнула головой. Соня видела, что такое поведение провинившейся пришлось ей по вкусу.
"Неужели не сжалится?"
- Хорошо держится, - прошептала Люба. - Может, и выдержит все двести.
- Не выдержит, - недовольно пробурчала Ира Михеева, в волнении постукивая ногтем указательного пальца по столу. - Ты ж видишь, как они ее.. Придется Софии как-то выкручиваться. Или нам. И предчувствия у меня нехорошие.
- Оксана, - тихонько позвала она. - Из нас шестерых, кого сейчас не наказывают, кто следующий в нашем списке?
В глазах старосты промелькнуло понимание. Беззвучно пошевелив губами, она склонилась к Ире.
- Сожалею...но это ты. А потом я, если вдруг одной будет мало.
- Черт! - Михеева гневно сжала губы. - А, может...
- Не знаю! - отрезала Оксана. - Если что, посмотри на меня, подам знак. Хотя...ты и сама догадаешься.
Соня не поняла этот разговор, но предчувствия у нее тоже были нехорошие.
Тем временем воспитатели вызвали на середину уже раздетую Катю Осинскую. Ей было велено нагнуться и упереться ладонями в сиденье стула, недалеко от сидящих воспитанниц. В руках Софии и ночной воспитательницы уже материализовались трости. Толстые, не менее двенадцати миллиметров диаметром.
- Не так!
София легонько хлопнула девушку тростью по бедру.
- Задом к подругам развернись, чтобы им лучше видно было. И держи позу во время порки. Из-за пятнадцати ударов на станок тебя не будем укладывать, так потерпишь.
Эти пятнадцать ударов Кате выдали основательно. Соня убедилась, что староста говорила правду: за чужую вину здесь наказывают без всяких поблажек. Воспитанницу пороли с двух сторон, поочередно, с сильным размахом, не быстро, но очень больно. Слышать звук смачно врезающейся в тело трости было жутковато. Действительно маленькая и худенькая, Осинская под жесткими ударами вертела попой, иногда немного сгибала колени, и негромко, не разжимая губ, стонала. Однако не кричала и позу не нарушила. По окончании порки на ягодицах и бедрах девушки вздулись сочные синюшно - багровые полосы, а сама она от сильной неотпускающей боли начала тихонько всхлипывать.
- Встать прямо! - резко приказала София.
- Слушаюсь.
Наказанная с усилием распрямилась.
- Теперь оденься, стой у стенки и смотри. Программа еще не закончена. А обезболивание получишь только перед сном.
"Спасибо, хоть вообще получит," - мысленно проворчала Соня.
Пока она испытывала двойственное отношение к своей новой ответственной. Да, София, несомненно, жесткая, безжалостная и непреклонная. Но...ведь она заступилась за Соню в изоляторе, потом поддержала просьбу об амнистии. Не отправила Дергачеву в изолятор - вряд ли дело только в жертве Осинской. И вот сейчас, при групповом наказании, не заставила сразу всех пятерых приговоренных раздеться и ждать своей очереди, стоя смирно голыми у всех на виду. Кате после порки сразу разрешила одеться и даже обезболивание пообещала. А так жестоко относиться к лидерам она же наверняка не сама придумала? Скорее всего, это просто установка данного заведения, и воспитателей в лидерскую группу назначают поочередно, как в прошлом " Центре" - в штрафную.
"Что это я? - спохватилась Соня. - Стокгольмский синдром? Или просто...она мне нравится, потому что и я была такой беспощадной и уверенной? Ладно, подумаю об этом позже, нашла время философию разводить, в самом - то деле"
Она забеспокоилась, увидев, что Яна Павловна и Ирена вновь подходят к Олесе со свежими прутьями в руках. Не сказав провинившейся ни слова, они встали поудобнее, дружно взмахнули розгами, и порка продолжилась. Теперь воспитатели пороли то вместе, то по очереди, с силой опуская прутья на разные участки тела беспомощно распластанной жертвы: ягодицы, ноги, спину...Если раньше в наказании
присутствовала какая - то система, то сейчас бедная девушка не могла предугадать, по какому месту получит очередной безжалостный удар. Соня вообще не представляла, как такое можно выдержать! К тому же, она надеялась, что, выдавая вторую сотню, экзекуторши не будут так жестоки, как вначале. Хотя бы для того, чтобы Олеся смогла перенести наказание до конца. Однако реальность оказалась печальнее. Девушку хлестали без всякой жалости, менялись не только места приложения розог, но и темп порки. Удары следовали то быстро, один за другим, то более размеренно. Правда, сейчас воспитатели все же иногда делали перерывы, но небольшие, секунд на тридцать. Олеся пока еще держалась, но постепенно теряла силы. После третьего десятка розог она уже почти не шевелилась и не кричала, а только в бессилии подвывала.
София стояла рядом с кушеткой, сосредоточенно нахмурив брови, и внимательно наблюдала за наказанием, однако периодически бросала пристальные взгляды и на остальных девушек. Ночная воспитательница сидела за рабочим столом, вот она вообще не спускала с воспитанниц глаз. Соня заметила, что такого порядка сотрудницы придерживались с самого начала: двое наказывают, третья наблюдает, а четвертая контролирует остальных. Без сомнения, если бы кто-то из девушек осмелился нарушить приказ и отвести глаза от экзекуции, это не осталось бы незамеченным, и виновная не избежала бы обещанного возмездия.
Во время очередной паузы София слегка тронула Яну Павловну за рукав, они отошли от кушетки и заговорили. В группе стояла тишина, только Олеся тихонько подскуливала, поэтому Соне с ее уникальным слухом не составило труда расслышать разговор.
- Достаточно ей на сегодня, согласна? - спросила София. - Позволь мне разрулить.
- Да всего-то сорок осталось, - удивилась дежурная по отделению. - Выдержит. Допорем - и в изолятор.
- Яна, пожалуйста, - ответственная просительно улыбнулась. - Ты главная сегодня, решение за тобой. Но уступи мне, ладно?
- Решила пойти на попятную? С чего вдруг? Соня, ты же знаешь, я не привыкла с ними миндальничать, и тебе не советую. Пусть до конца терпит, раз напросилась.
- Да понимаешь, - мягко настаивала София. - Хотелось бы без изолятора обойтись. Сейчас это еще возможно.
- Ах вот в чем дело, - дежурная понимающе кивнула. - Опять в свои игры хочешь поиграть? Так и сказала бы сразу. Хорошо, действуй.
София кивнула, вышла на середину спальни и громко объявила:
- Всем внимание! Вашей подруге Тихоновой осталось вытерпеть сорок розог. Ситуация такая: если она их сейчас получит, то по своему состоянию однозначно отправится в изолятор не менее, чем на пять дней. Вы помните, в таких случаях воспитаннице прибавляют срок заключения из расчета неделя за день изолятора. Простить ей эти удары или перенести на завтра я не могу идеологически. Однако... Тихонова раскаялась и во время наказания очень старалась вести себя мужественно, что мне импонирует. Поэтому дам ей шанс. Если кто-нибудь из вас пожелает принять эти сорок розог на себя - так тому и быть. Я засчитаю Тихоновой все двести, и она просто отлежится завтра в кровати, без изолятора. Решение за вами. Но предупреждаю - для добровольца никаких поблажек не будет. Жесткая порка. Вопли и сопли гарантированы. На размышление минута. Время пошло!
Закончив речь, София отошла к коллегам и заняла их разговором. На воспитанниц сейчас никто не смотрел.
"Вот уж дудки! Нет, нет и нет! Только не розги. Ни за что не соглашусь!"
Соню ошеломило предложение Софии. Какой изощренный садизм! Так вот почему она Яну Павловну уговаривала! Не Олесю пожалела, а просто решила над группой поиздеваться в своей манере. А Яна тоже хороша. Миндальничать она не привыкла, видите - ли. В какой группе она ответственная, интересно? Уж не в двести ли третьей, которая тоже штрафная?
- Здорово выкрутилась, ничего не скажешь. Твоя была правда, Ирка, - зло прошептала Люба.
Ира Михеева со старостой переглянулись. Оксана сочувственно развела руками. У Сони как будто щелкнуло в мозгу, и сразу стал понятен смысл их недавнего разговора. Она догадалась, что в группе существует некий список, следуя очередности в котором воспитанницы и берут на себя чужие наказания. Ну конечно! Это же так логично! Очень трудно добровольно согласиться на подобное, а, если девушка на данный момент - первая в списке, то выбора у нее нет.
"На розги я все равно никогда не соглашусь. Пусть хоть бойкот объявляют," - упрямо подумала Соня. Но в глубине души понимала, что не так все просто. И не в бойкоте дело. Вот и Ира сейчас, если и пребывала в сомнениях и страхе, то виду не показала. Назначенная Софией минута еще не прошла, а девушка уже встала и громко произнесла:
- София Александровна, пожалуйста, позвольте мне получить наказание за Тихонову.
- Хорошо, Михеева, - спокойно отозвалась ответственная. - Иди подготовься: туалет, душ и всякое такое. Чтобы была готова, когда вызовем.
- Слушаюсь.
Ира быстро встала и направилась в санблок.
Олеся шевельнулась на кушетке, всхлипнула и расплакалась. Ирена Марковна быстро освободила ее от привязей, тщательно обработала следы от ударов спреем "Классик" с обезболиванием, после чего строго приказала:
- А теперь освобождай нам место. Дорыдать и в кровати сможешь. Или на мате сначала передохнешь?
Девушка, продолжая обливаться слезами, энергично замотала головой.
- Нет! Я дойду.
Она с трудом встала и, поддерживаемая дежурной воспитательницей, смогла благополучно добраться до своей кровати.

Замечательно!
helena+, я верный поклонник Вашего творчества.
Созданный Вами мир садизма просто прекрасен, а уж порки каждая - шедевр.

Сурово, чо уж там!

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Так проходит мирская слава....

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Последняя картинка - вообще инферно.
Нет, я понимаю, что тексты Хелены это выкристаллизованный садизм и где им быть, если не на извращенческом форуме. Но близко к сердцу, как Арбитрари - не надо, не надо.

По высочайшему соизволению Автора книги я тут буду выкладывать фрагменты из ненаписанной поэмы "Феникс или Valar Dohaeris".
Поэма была ненаписана после того, как Автор кулуарно опубликовала картинку-заставку второй книги цикла "Качели судьбы" (теперь доступна публично на сайте libst.ru, ссылка оттуда).


Можно воспринимать как фанфик того, чего никогда не было.
Если Автор книги передумает, баньте на здоровье...

================== "Феникс" ====================

Я видела сон очень странный, поверьте.
Мне птица шептала на ухо: "Доверься!"
Но страх, тело скованно призраков песней:
- Придут и повесят. - За руки подвесят.

Я в зеркале вижу пейзаж городской,
Там красные крыши и мост над рекой.
Там девушка платье примерила бальное,
Решила принцессой стать Зазеркалья?

Там башня из стали - символ уныния,
Какие принцессы во Франции ныне.
Вот мне бы родиться простой парижанкой!
Найдется и тот, кто увидит дворянку.

Я знаю французский. Ну, знала когда-то.
В "той" жизни в меня его вбили изрядно.
Смогу ли вот так просто пройтись для души
По улице. Выйти к заставе Клиши?

Ведь каждый встречный и поперечный
Поднимет же на смех мой образ увечный.
Одетая в платье модели "Для Центра",
Как белая мышь из эксперимента.

Мой сон потревожил конверт "... для агента ..."
Печати и грифы, и красная лента.
Все строго, я просто безумно боюсь:
"Перед прочтением сжечь или плюс".

Где нож? Надо вскрыть. Я за ним потянулась.
Тут что-то мне руку кольнуло, проснулась.
Опять я в подвале. И платье всё тоже.
И жёлтый конверт на полу. Дай сил, боже...


================================