Клуб "Преступление и наказание"

- Сказка - это же не набор каких-то действий и телодвижений персонажей, их личность, характер же главное.
- Да? Ну откуда мне знать такие вещи. Я думал, что в сказке главное мораль))

- есть у некоторых Ваших героев, ну или это я туповатый читатель, что до меня не доходит, некая неувязочка - вначале они у Вас "обещают" одно, а потом вдруг выныривают по сюжету с совершенно иным психотипом, и непонятно, чем и какими событиями в их жизни эти метаморфозы вызваны.
- Предлагаю списать на непроходимую тупость и абсолютную бездарность автора. Говорят, что читатель всегда прав)) Низа, я не знаю, что вызывает у вас смущение, но примите извинения за моих героев. Так как еще пока не все рассказано, а я уже знаю чем сказка заканчивается, мне сложно понять, как вы определяете, кто тут хороший, кто плохой и почему. Помню в самом начале вы были уверены, что Кукла Эливэйн будет задавать жару)) Почему у вас Бестиар отрицательный герой для меня тоже загадка.
Но тем приятнее ваши комментарии. Это очень интересно, что у меня одни симпатии, а у читателя другие. Мне вот Эливэйн вообще не нравится. Я до последнего тянул ее главы. А Бестиара писал на одним дыхании, от начала до конца и почти ничего не правлю. Только если вижу опечатки или окончания неправильные.
Сейчас мысль в голову пришла: может действительно есть какие-то нестыковки из-за того, что главы и некоторые эпизоды писались не подряд, а в разбивку. Если я правильно понимаю различие между сюжетом и фабулой, то я некоторые сюжетные линии написал по фабуле, от начала до конца. Потом разбил на отрывки (главы) не нумеруя, и потом только все это скидал в один сюжет. Не знаю, можно так или нет, но мне так удобнее было. Извините, если что не так))
Замечания все учту, особенно, когда найду время и смелость все это перечитать от начала до конца и переписать.

- А последняя глава да, очень понравилась. Она и без остального текста хороша, сама по себе.
- Спасибо, мне вдвойне приятно, так как я болею за команду Бестиара))

Низа, спасибо большое за замечания. Я не сомневаюсь, что в этом тексте куча ошибок и неровностей. К критике вообще спокойно отношусь. Скорее досаждает это нервное расшаркивание "автор, а можно я вас покритикую, а вы не обидитесь?" И сидишь, не знаешь, что сказать, потому что я очень не люблю делегирование ответственности)) И уже я себя чувствую неловко, словно человек не очень-то и хотел, а я напрашиваюсь))
С другой стороны... я львиную долю отзывов приватом получаю. Это не изменить, проще смириться))
Вам я уже много раз отвечал: хотите критиковать - критикуйте. Нет желания - не общайтесь с человеком. Вы производите впечатление ну очень активного человека. И поэтому, когда вы раз за разом спрашиваете можно ли что-то сказать - для меня как нестыковка в вашем характере))))))))) Низа, пишите что хотите и не переживайте. В моих ветках так уже точно, за других авторов отвечать не буду))
Еще раз спасибо за ценное мнение и интересные замечания.

30.

Свен спал на свежем душистом сене. Маленькая белокрылая ромашка, на тонком зеленом стебельке, с ярко-солнечной улыбкой - дразнилась и тыкалась в нос. Свен, не желая просыпаться, тер кулаком лицо, жмурился, но не открывал глаза. Было тепло, дышалось вольно. Сквозь сон Свен слышал тихо ржание и методичное жжжссссшшшсс- жжжссссшшшсс- жжжссссшшшсс. Так о стенки подойника бились тугие струи кобыльего молока.

Переворачиваясь с живота на бок, мальчик почувствовал покалывание. Словно тысячи маленьких тонких иголочек впились в его тело сквозь рубашку. Он открыл глаза. Внезапно стало холодно, небо затянулось темными грозовыми тучами. Блеснула молния, и гром прогрохотал: «Явись!»

В лавке пахло нафталином и ванилью. Свен стоял напротив окна, яркое солнце заставило его вскрикнуть и зажмуриться.
— Вот. Это Бестиар. На вид ему лет пятнадцать, так он и будет всегда выглядеть.
Свен помнил этот голос. Он принадлежал сыну владельца Волшебной Лавки, в которой его били прежде чем… прежде чем что? Сердце вскинулось, как молодой олень, услышавший трубный звук охоты. Неужели они сделали его Куклой?
— Мне тринадцать! — громко возразил Свен и осмотрелся.
Перед ним стояла высокая, грузная женщина. Ее седые волосы были тщательно уложены под капор, а от подола неприятно шуршащей юбки несло нафталином. Женщина держала за руку курносенькую девочку, которая обнимала пушистого дымчатого котенка. Девочка смеялась как это делают лягушки — растягивая улыбку и прикрывая глаза. Котенок, даже скорее молодой котик, урчал и теребил бантик на платье.
— Какая невоспитанность! — женщина чопорно поджала губы и посмотрела на Свена круглыми совиными глазами.
Курносенькая снова расхохоталась.
— Ой, ах, перестань, ты порвешь мне платье! Бабушка, а он мне нравится, — выпалила девочка.
Она не удержала резвого котенка на руках и тот кувыркнулся на пол. Дымчатое тельце ловко приземлилось на все четыре лапки, быстро оказалось возле Свена и ласково потерлось мордой об белую ткань его штанов.
— Бабушка, он и Кайзеру нравится. Давай его купим!
Кайзер опрокинулся на пол, выставил пушистый живот и громкой замурчал.
Молодой Ойстрах откашлялся.
— Этот волшебник идеально подходит для ваших нужд. Он хорошо понимает домашних животных, умеет за ними ухаживать и решит все проблемы с воспитанием малыша Кайзера.
Свен присел, погладил доверчивый животик, потеребил кота за шею. Тот немедленно впал в транс и жмурился в блаженной улыбке.
— Зачем его воспитывать? — удивился Свен. — Это молодое, здоровое животное. Просто ему скучно. Он хочет играть. Им мало занимаются и плохо кормят. Вот и все.
Грузная женщина зашипела и засвистела, как паровой двигатель.
— Что это? Как это? Что он такое говорит? В нашем доме плохо кормят? Господин Ойстрах, это неслыханное унижение! Я… я буду жаловаться!
Девочка в очередной раз громко рассмеялась. Легкое облачко щекочущего ванильного аромата качнулось от ее волос и поплыло в сторону Свена. Кайзер громко чихнул. Курносенькая присела возле котенка и почесала ему носик. Дымчатые, в тон Кайзера глаза встретились с голубизной глаз Бестиара. Девочка открыла рот и по-кошачьи мягко спросила:
— А что ему не нравится из нашей еды?
Бестиар как раз щекотал ребра котенка и тот дрыгал лапкой, прибрав коготки.
— Вы даете ему тефтели с соусом, жареную рыбу и бульон из ягненка с гренками.
— Совершенно верно! — пропыхтела грузная женщина.
— А он хочет съесть крысу, что живет в вашей конюшне. Бурая такая, жирная, молодая крыса, что таскает гусят у….
— Ах ты ж свет распрекрасный, — охнула женщина. А мы-то думали, что это Марта ворует. И ведь дали ей тридцать розог за каждого гусенка и еще двадцать за упрямство.
Бестиар и курносенькая склонились над котенком. Их головы почти касались друг дуга, они гладили и ласкали Кайзера в четыре руки и тот довольно рокотал на весь торговый зал.
— Почему ваш повар выкидывает хвосты окуней? Вы же все равно их не едите! А Кайзер их очень любит.
— Какой ты умный! — восхищенно прошептала девочка. — А что еще хочет Кайзер?
— Растрепать ту метлу, которой Марта била его, когда он пометил свою территорию.
Дымчатые глаза девочки превратились в две сизоватые грозовые тучи.
— Марта била Кайзера?! Бабушка, ты слышала?
Женщина метнула в сторону Бестиара молнию и проскрипела, как заржавевшая лодочная цепь:
— Наверное, это когда он обмочил портьеры, Люси.
Девочка затараторила синицей в весеннем лесу:
— Я не хочу, чтобы кто-то бил Кайзера. Купи этого мальчика. И я всегда буду знать, чего хочет мой кот!
— Волшебник нужен не для этого, Люси. Он должен приучить кота спать на своей подушке, не рвать мебель и не гадить где попало. Зачем нам знать, о чем думают кошки?
Свен понял, что ему напоминает эта женщина — лосиную кучу. Такая же громадная, дымящаяся, источающая свою терпкую вонь на локоть выше травы.
— Он не хочет спать на подушке, вы полили ее какой-то дрянью. Мебель можно купить и новую, ваша все равно побита молью. А метить территорию – это естественно. Так и нужно, иначе его никто не будет уважать!
Свен разволновался и встал. Он немного покраснел, так как не привык разговаривать с чужими людьми. Женщина подошла очень близко. Посмотрела круглыми, немигающими глазами на счастливого Кайзера и веселую Люси, а потом больно ударила смущенного Бестиара по щеке.
Кровь была теплой, соленой и очень обидной на вкус. Свен прижал руку к лицу и непонимающе посмотрел на разъяренную женщину.
— Редкий и очень дорогой аромат, стоящий двадцати таких мальчишек, ты назвал гадостью? Люси, подымайся, забирай кота, мы уходим.
— Но бабушка!
— А все твоя мать! Я же говорила, что это мерзкое животное нужно просто натыкать носом в его же гадости, подстричь когти и кастрировать. Бери Кайзера, мы идем к ветеринару. Твой отец еще скажет мне спасибо, что я сэкономила столько денег.
— Но бабушка, я хочу этого волшебника.
Нафталиновые юбки грозно зашипели.
— Люси! Ты обещала слушаться!
— Да, бабушка.
Искры ребячьего смеха погасли, глаза стали тускло-серыми.
— Ты же знаешь, что бывает с непослушными девочками, да, Люси?
Девочка сжалась, молча кивнула и спрятала грустное лицо между ушек Кайзера.
— Воспитанные девочки отвечают вслух! — бабушка Люси словно помолодела. Она выпрямилась, приосанились и звучала как возбужденный предстоящим спариванием вепрь.
— Непослушных и плохо воспитанных девочек секут розгами. По десять лозин за каждое дерзкое слово, а потом ставят на колени в угол, вместо ужина, — выпалила Люси, не поднимая лица от меха.
— Вот так вот, господин Ойстрах! — гордо усмехнулась грузная женщина. — Я, конечно, понимаю, что волшебники не люди, но и они нуждаются в приличном воспитании. Берите пример!
Рысь, живущая внутри Свена, бесшумно оттолкнулась от пола и бросилась к шершавому, складчатому горлу. Раздался щелчок. Свен упал в пустоту.

Снова ваш нерв..
Восхищаюсь, Артур Эдуардович.

Спасибо. Мне приятно))

31.

Часы только что пробили ночным боем без четверти три. Свен сидел на полу Волшебной Лавки и смотрел в окно. Луна рассказывала ему как разросся шортенбиргский лес и нежные лилии нарядили водную гладь под тонкий комариный звон. Медведица наконец-то задрала старую лосиху и на лесной опушке гремел пир горой. Звезды шушукаясь и хихикая поведали, что по весне, молодая волчица Резвая отдалась грозному Серолапу и теперь у них аж восемь щенков. А задавалась-то прошлым летом, когда в пестуньях бегала, что семейная жизнь это не про нее.
Свен слушал и по его щекам текли слезы. Он давно перестал биться об окна и пытаться выломать дверь. Проклятая формула крепко и надежно держала его, словно капкан, по щелчку пальцев укладывая в слабую и хлипкую коробку.
Молодой Ойстрах пытался поговорить с ним, объяснить законы мира, но Свен не понимал ничего. То, что волшебная формула и красивая кукла делали с неразумными младенцами - на него подействовало не полностью. Он не признавал людских законов и отказывался повиноваться. Покупатели выбирали его редко, а после явления сразу же отказывались покупать дерзкого и хмурого мальчишку. Несколько раз от Ойстраха потребовали высечь наглеца, но он предпочел сделать покупателю скидку и несколько раз уплатил штраф. И перестал предлагать Бестиара покупателям. Почему-то Таль испытывал надрывное чувство вины перед мальчиком за то, в каком возрасте его заточили в куклу и каким способом заставили принять свою участь. Ему хотелось поговорить с Бестиаром, объясниться. Но найти время было так сложно! Отец давно слег и переложил все заботы на своего наследника. И Ойстрах-младший каждый вечер откладывал разговор…
Так прошло два года. Через месяц после похорон отца, в Лавку привели Ниту. Ее родители были близкими друзьями Ойстраха-старшего и из уважения к его памяти, Таль принял девочку на работу. Нита не умела сама призывать волшебников и ни разу не общалась с Бестиаром. Всего несколько раз она видела его, когда мальчика вызывали к покупателям. Он казался ей таким прекрасным! И Нита стала частенько доставать его из коробки и тайком играть с Куклой.
Иногда Таль вспоминал про мальчишку. Вызывал его и разрешал просидеть ночь у окна. Утром Таль неизменно отмечал, что хоть Бестиар и выглядел заплаканным, но вел себя гораздо спокойнее, чем вечером накануне и светился, как первая утренняя звездочка.
Однажды, глубокой синей ночью, Нита неожиданно вынырнула из своего уютного тихого сна. Было душно, луна светила в глаза. Девочка потянулась и собралась уже засыпать, повернувшись спиной к окну, как услышала очень странный смех. Он был красивым, мелодичным, словно сотни маленьких хрустальных колокольчиков рассыпались хрупким звоном по высокому куполу глубокой пещеры. Казалось бы, что звуки были беспорядочными, но между ними все равно угадывалась некая музыка. Дивная, странная, манящая. Нита поспешила спуститься в зал, чтобы посмотреть, кто же это так смеется.
Ближе к выходу, за стеллажами, стоял высокий, стройный мальчик. Он был одет в белую, как у ангелов из книжки про чью-то религию, одежду. Мальчик стоял спиной к Ните, лицом к окну, размахивал руками и смеялся.
Как только ее босая нога неслышно коснулась пола торгового зала, мальчик тут же умолк, опустил руки и быстро обернулся.
Нита ахнула. Это была ее ожившая Кукла.
- С-саймон? - не поверила она глазам.
Свен удивленно приподнял брови, немного побледнел и наклонил голову, будто прислушался.
- Сай-мон, - повтори он. - Я слышал это имя.
- Правда? - обрадовалась Нита и смело подошла к нему. - А где?
- Во сне. Да, кажется во сне.
- Что же тебе снилось?
- Мне снилась дальняя лесная опушка и оленье стадо. Весна, когда горячая кровь пульсом бьется у них в короне, вынуждая чесать рога о высокие дубы и биться, истекая сердцем от нежности к юным, игривым ланям. Солнце тогда качалось в ветках деревьев и смеялось. Я думал, что оно так дразнит меня: Сай-мон, Сай-мон.
- Это была я, - покраснела Нита.
Он коснулся пальцами ее щеки. Погладил ресницы. Обошел кругом, а потом, встав на носочки, понюхал макушку. Нита рассмеялась.
- Ты пахнешь летом, - удовлетворенно заключил он.
- Это хорошо? - ее сердечко замерло, как перед прыжком в холодную озерную воду.
- Да. Это очень хорошо, - успокоил ее Саймон.
И она снова смогла дышать.
- А что ты тут делал, Саймон?
- Мы учили новую песню.
- Кто… мы?
- Я, звезды и сверчок.
- Сверчок?
- Да, только он очень нервный и ревнивый. Удрал почти сразу, как ты вошла в зал.
- Ревнивый?
Саймон покраснел. Когда его уши стали такими же горячими и пульсирующими, как панты молодого оленя, он наконец-то, победив смущение, ответил:
- Ты очень красивая.
Нита не отвернулась. Не ахнула. Не стала мучить его долгой паузой. Она ответила сразу и просто:
- И ты очень красивый. Самый красивый. Ты - Красавчик Саймон. Вот.
И его сердце превратилось в большой, солнечный кусок лесного меда. Они проговорили до утра. И расстались за пять минут до того, как Ойстрах вышел из своей спальни. Саймон слышал, как тот просыпался, шлепал домашними туфлями в ванную комнату. Бубнил и гудел там, бреясь. Шумно одевался. Саймон тянул до последнего. И только когда Ойстрах задержался перед зеркалом, чтобы убедиться в том, что выглядит прилично, Саймон вздохнул: «Пора!»

Наводя порядок в торговом зале Нита старалась дважды в неделю напоминать своему работодателю, что возможно стоит выпустить Саймона. Мальчику идут на пользу ночные бдения и возможно, что это принесет пользу и делу господина Ойстраха. Тот кивал, благодарил за напоминание и почти никогда не забывал вызвать мальчика перед сном.
- Что ты делаешь ночью, Бестиар? - спрашивал Куклу продавец.
- Узнаю новости из дома.
- Скучаешь?
- Да. Очень.
Ойстрах вздыхал. Неловко топтался, а потом, щелкнув с досады языком, не зная, что сказать, разворачивался и шел спать. Он всегда останавливался у порога торгового зала и уже почти из темноты спрашивал у ожидающего появления звезд мальчика:
- Я могу тебе доверять, Бестиар?
- Конечно, господин Ойстрах.
Владелец Волшебной Лавки отходил ко сну, и желтая луна сразу же появлялась в окошке.
- Привет! - говорила она веселым голосом маленькой Ниты.
Мальчик, улыбаясь, краснел.

Это очень красиво, как жаль, что вы не хотите публиковаться как автор. Вашу магию видит слишком мало людей. И что же ещё, может отвязать волшебника от куклы, кроме любви.

Впрочем, и обычных людей, освобождает та же история.

- Это очень красиво
- Спасибо))

- И что же ещё, может отвязать волшебника от куклы, кроме любви.
- Нууу... мало ли... )) Хотя, думаю что в ситуации Нита-Бестиар всему виной именно любовь. А так это или нет, точно знает только Анита.

- Впрочем, и обычных людей, освобождает та же история.
- Древние греки поспорили бы))

Не спорьте, Артур Эдуардович, и просто пишите ещё.

32.

Лесная ночь пахла болотной сыростью, грозой и немножко кровью. Кровь капала с разодранного плеча, но Свен не помнил, где и каким образом содрал себе кожу. Он бежал по лесной тропинке на запах Ниты и злился. Она дразнила его, манила, но не позволяла к себе приблизиться. Он не видел ее, только чувствовал, что это она, там, в темноте ночи, убегает от него и требует догнать. Свен бежал, зная, что должен ее настигнуть. Нужно напрячься, ускорить бег, еще чуть-чуть, и ее запах станет горячее, и на тропинке, возможно, вот за этим поворотам, мелькнет ее силуэт.
Становилось все холоднее. Бестиар уставал, силы покидали его, пот ручьем катился по всему телу, но он не мог догнать Ниту. Небо грохнуло и вылило на землю, словно из лохани, воду. Дождь был холодным, грубым и гасил ее запах.
- Нииитааа! - не выдержал Свен и закричал на весь лес.

Мокрый, дрожащий он лежал на полу Волшебной Лавки и не мог понять, что произошло. Что-то случилось с ним там, в темном лесу, под дождем, но Саймон не понимал, что. Нита бегала вокруг него, задавала пустые, глупые вопросы, плакала. Саймон вглядывался внутрь себя. Там, где раньше искрился волшебный мир, было темно. Он метался в этой темноте и искал, искал, искал.
Потом он вскочил на ноги и бросился к окну. Тонкий желтый месяц, словно изогнутое лезвие ножа, равнодушно поблескивал в окружении беззвучных звезд.
- Скажи, скажи мне! - заклинал Саймон.
Но луна молчала.
- Ответь! - умолял мальчик, опускаясь на колени и протягивая руки к окну.
Нита плакала и монотонно повторяла:
- Что с тобой, что с тобой?
Но Саймон не замечая ее, как полоумный метался у окна.
Наконец, устав, он опустился на пол, спиной к луне и спросил:
- Что ты сделала со мной?
Нита оправдывалась, лепетала про спасение и смысл жизни, а он, в один какой-то миг, разучился ее понимать. Разучился слышать ее запах, волноваться свету в ее глазах, разучился отзываться сердцем на звуки ее голоса. Он лишь понял, что она отняла у него то немногое, что оставили ему солдаты, убившие его семью. Что сохранил судья в городской ратуше, где его оценивали словно скот. Нита отняла у него то, ради чего он смирял себя каждую лунную ночь у этого окна.
- Верни. Верни это на место, сделай, как было раньше!
Его гнев был таким же холодным и хлестким как лесная буря.
- Я не знаю, как. Я не умею, - беспомощно, словно листья при сильном ветре, шептала она.
Он резко вскочил и начал кричать. Топал ногами, скрипел зубами и рвал на себе волосы.
- Верни, верни, дай мне, отдай!
- Нет, у меня этого нет, - плакала она в ночной пустоте Волшебной Лавки.
Саймон вглядывался внутрь себя и не находил там ничего. Только тьма и пустошь. Капкана тоже не было. Тогда он бросился к двери, распахнул ее и выбежал на улицу.
- Саймон, вернись!
Крик только подстегнул его, словно бичом.
Он бежал по ночным улицам почти незнакомого ему города. Его мутило от запаха сточной канавы, дохлой псины. И от кожевенной лавки тянуло тошнотворной вонью. Саймон бежал навстречу месяцу и звездам, умоляя их не смеяться над ним, отозваться, поговорить.
У городской стены Саймон отдышался.
- Поговори со мной, поговори! - надрывался он, сдирая с кулаков кожу, лупцуя кирпичную стену.
Но лунный свет не отзывался. А без его разрешения звезды не смели заговорить с ним.
Саймон дождался утра и выскользнул за шортенбиргские ворота. Лес встретил его равнодушно. Никто не пришел потереться об его руки, обнюхать ворот рубашки, попросить вытащить занозу. Саймон пробегал по лесу почти месяц. Его безуспешно искали по всем окрестностям, а он спал в старой медвежьей берлоге, руками ловил рыбу в холодной ручье, ел дикую малину и кислый щавель. Каждую ночь Саймон взывал к природе и умолял, умолял, почти уже не понимая, о чем. Его глаза поблекли от слез, кожа потемнела и высохла от ветра, а волосы выгорели на солнце. Он повзрослел, похудел, вытянулся и даже Нита с Ойстрахом не узнали бы в нем того мальчика, что смеялся и плакал по ночам, обучая сверчка пению и слушая рассказы луны.
Он стал человеком.

Саймон сам вернулся в Шортенбирг, пройдя через городские ворота на закате солнца. Перед этим он выкупался в ручье, как смог зачесал пальцами с обломанными ногтями, отросшую шевелюру. Саймон переночевал на сеновале, а утром, украв с веревки чистые рубашку и брюки, явился в приют. Он сказал, что не помнит своих родителей, вырос в цыганском таборе, а на днях его потеряли.
- Очередной краденыш, - вздохнул директор приюта.
Саймон стоял, смиренно опустив голову и кротко вытянув руки по швам.
- Сколько тебе лет, знаешь?
- Тринадцать, - тут же ответил он.
Над ним засмеялись. Саймон затравленно оглядывался, не понимаю, что он сказал не так.
- Для тринадцати ты выглядишь очень взрослым, - наконец пояснили ему.
Он промолчал.
- Ладно, оформляйте, - приказал директор. - Не забудьте проверить на волшебство. Сюрпризов нам еще не хватало.

Прижился Саймон легко. У него были тяжелые, крепкие кулаки, которыми он молотил своих обидчиков умело и беспощадно. Гордый норов помогал ему с достоинством вытерпеть самую жестокую порку, которую только можно было получить от директора в его кабинете. Трость свистела так, что сердце ухало, как филин темной ночью. Боль была горячей, острой, соленой. Она мелькала ослепительными вспышками, как молнии в летнюю грозу. Но Саймон не плакал. Он прикусывал щеку изнутри, чтобы никто в приюте не видел искусанных губ и глотал противную теплую кровь, сосредоточившись на том, чтобы его не стошнило.
После порки он с деланно-равнодушным видом приводил одежду в порядок и куда в сторону, в бок, громко произносил:
- Благодарю за науку, обязуюсь впредь не нарушать устав, господин директор!
- Красавчик! - расплывался тот в садистской плотоядной улыбке и нежно поглаживал трость, которой только что полосовал мальчишку.
Саймон выжидал несколько минут, когда его отпустят, и после разрешения, с прямой спиной и на негнущихся ногах покидал место экзекуции. Со временем, пороть его стали реже, и назначили старостой. Красавчик держал в узде весь приют, облегчая администрации ее работу. Дети боялись его, как огня - больше розог наставников и директорской трости. Дисциплина при Саймоне была, как никогда. Уроки учились мгновенно и накрепко. В комнатах был идеальный порядок. В столовой дежурили самым добросовестным образом. Он шутя обламывал самых дерзких новичков. А из сопливых мамчиков за несколько месяцев делал подтянутых учеников.
Им восхищались и ненавидели его.
Саймон почти не помнил Кристофера. Это был обыкновенный малыш, которого система Красавчика довольно быстро привела в чувство. Крис просыпался со всеми, почти не жуя проглатывал свой завтрак, твердо отвечал урок, прилежно выполнял отмеренную работу. Когда малыш вписался в общий быт приюта, Саймон почти забыл о нем. И уж точно никогда не вспоминал после побега.

33.

Саймону было шестнадцать. Выглядел он намного старше. Был выше, сильнее и умнее любого воспитанника в приюте. Школьные занятия и розги учителя быстро объяснили ему, как устроен мир. Красавчик понял, что родился волшебником и то, по чему так тонко и жалобно скулит ночами его душа - это волшебный дар, украденный у него маленькой девочкой из Волшебной Лавки.
Саймон долго не решался узнать, что там случилось после его исчезновения. Но постепенно, подслушивая то там, то тут, осторожно задавая вопросы учителям и наставникам, он выяснил, что Ойстрах так и торгует волшебными куклами, а ту девочку отдали вместо него Баро. То, что ее пытали и били кнутом, Саймона не взволновало. Его злило, что он не знает, где она находится и никто даже не предполагает, как она отняла его дар.
Нита все чаще терзала и мучила по ночам. Он почти забыл, как она выглядит, чем пахнет, как звучит его голос. Но она снилась ему душными ночами, по-прежнему дразня и ускользая, оставляя мокрым, потным, сжавшимся в комок на жестком матрасе, с тупой, ноющей болью в паху. Иногда ему хотелось плакать, но он не мог. Саймон все чаще стал нарываться на наказания, пытаясь забыться болью, отвлечься другими переживания, но у него не получалось. Он срывался на воспитанниках, поколачивая даже своих приспешников.
Последний раз он превзошел сам себя, сломав челюсть кому-то из старшей ступени и замахнувшись на воспитателя. В кабинет директора его волокли четыре взрослых человека. Там Саймон сразу пришел в себя, ослаб, взмок и спокойно выслушал приговор. Вечером, перед ужином, его выволокли из школьного карцера за цепь, словно преступника, и спустив штаны привязали к широкой лавке.
- Что, волчонок, зубки решил показать? - процедил сквозь зубы оскорбленный воспитатель, поигрывая бичом.
Саймон равнодушно отвернулся и привычно закусил изнутри щеку. Его драли до тех, пока тело не перестало вздрагивать после каждого свистяще-жалящего удара и директор не остановил наказание. Потерявшего сознание воспитанника оттащили в лазарет и оставили на попечение приютского медика. Саймон долго не приходил в себя. Он провалился в знакомую, но очень далекую тьму, которая пахла свежим грозовым ветром и шуршала цикадами.

Ночью его разбудил яркий лунный свет. Стараясь не стонать и не охать Саймон поднялся с койки и подошел к окну.
- Поговори со мной, - тускло, без надежды в голосе попросил он.
Луна смотрела на него с любопытством, словно не узнавая, и молча.
Красавчик печально покачал головой, осмотрел комнату. Возле окна он обнаружил тумбочку и кувшин с водой. Парень пил долго, жадно, вылив остатки воды себе на голову, не заботясь о том, что у его ног расплылась большая лужа. Потом он отворил окно, примерился и спрыгнул на землю.
Каждый уважающий себя приютский мальчишка знал, как подняться на городскую стену, используя трещины и выступы, которых было много в той части, где стояла старая кузня. Саймон проделывал это играючи десятки раз. Сейчас он перелез через ограду не так бодро (мешала боль и тяжесть в висках), но все же Красавчик благополучно спрыгнул в высокую траву и без сожалений покинул Шортенбирг.

***
Свечи горели ровным светом, не нарушая волшебной, льющей монотонным, воркующим потоком речи Бестиара. Лекс очнулся, словно от сна, когда рассказчик умолк и потянулся к кувшину, чтобы напиться. Хромой завороженно смотрел перед собой и не шевелился.
- Крис, эй, Крис, - тихо позвал его Лекс, но тот не откликнулся. - Свен, ты заколдовал его?
Саймон поперхнулся и облился водой.
- Ты дурак, Лекс? - искренне поинтересовался он. - Я не умею колдовать, сколько раз вам объяснять? - Эй, мамчик, о чем взгрустнулось?
Саймон окатил Хромого водой из кувшина и тот тут же пришел в себя.
Лекс потянулся. Тело затекло. Все они потеряли счет времени.
- Дальше что было? - буркнул Лекс.
- Да ничего интересного, - уклончиво ответил Бестиар. - Кому я нужен был особо? Пришлось проситься в армию, там не задавали особых вопросов. Жалованье мне тратить было не на что. Выпивка сущие копейки, шлюхи и того дешевле. Дослужился до приличного чина и хорошего оклада. Лет пять назад наткнулся на тот самый табор, где и узнал, что Низу вернули в Шортенбирг. Она плохо переносила дорогу, часто болела и неумело пользовалась волшебством. Не могла сжиться с ним. Баро отпустил ее, раз в год присылая кого-то из своих - забрать долю с предсказаний. Я предложил ему денег, чтобы он от стал от нее. Мол, девчонка свое отстрадала. Тот согласился. Так что ее спокойная жизнь в последние годы - моя заслуга.
- Благодетель, - буркнул Хромой. - Заливай, да не забывайся. Ты ж убить ее хотел.
- Хотел, - спокойно согласился Бестиар. - Тихо и незаметно. Зачем мне было нужно, чтобы кто-то заинтересовался ее смертью? Для города - умерла и умерла. Для Баро она была источником дохода. Я не хотел рисковать.
Лекс покрутил головой.
- Темнишь. Где ты был последние пять лет?
- Так служил же, - терпеливо объяснял Бестиар. - Вышел срок, и я вернулся в Шортенбирг. Снял дом, начал искать Гадалку. Обнаружил, кстати, совершенно случайно. У нее кот был, рыжий такой, сумасшедший. Вцепился как-то ни с того, ни с сего мне в ногу. Она выскочила из шатра, отогнала.
- Не узнала? - в один голос спросили Лекс и Хромой.
- Нет.
Бестиар еще раз приложился к кувшину. Не спеша опустошил его. Потом продолжил.
- Я жил. Искал удобный момент. Меня так и не покидала надежда вернуть свой дар. А когда понял, что это невозможно - сорвался.
В пыточной снова повисла тишина. Каждый думал о своем.
- Отпустите меня, - тихо и вкрадчиво попросил Бестиар. - Я не виноват в том, каким родился. Не виноват, что мне превратили… сделали таким. Нет сладости и блаженства выше, чем владение магией. Однажды попробовав ты уже не откажешься от этого наслаждения. Без волшебства ты обречен каждый день сходить с ума и мечтать только об одном - вновь почувствовать, как по твоим венам бежит тепло и свет. Услышать все секреты летнего вечера. Прикоснуться к аромату цветов, увидеть пение соловья на фоне розовеющего рассвета…
- И это стоит чьей-то жизни? - едва слышно спросил Лекс.
- Это стоит тысячу жизней, - не задумываясь ответил Бестиар. - Отпусти меня, Лекс! Клянусь, ты больше никогда обо мне не услышишь. Деньги зашиты в пуф, он стоит в моей комнате. Тебе не составит труда их найти, только скомандуй Гарду «Домой!» и он покажет где это.
Лекс рассеянно кивнул, погруженный в свои думы.
- Так это твой пес? - удивился Крис. - Не очень-то он тебя жалует!
- Когда рыжий кот Гадалки бросился на меня, Гард просто убежал. Не знаю почему. Ну, я рассердился и сурово его отчитал. Пес и ушел после этого, - спокойно ответил Бестиар. - Отпустите?
- И много у тебя зашито денег, Красавчик? - стараясь не выдать волнения спросил Крис.
- Очень! - коротко ответил Бестиар и широко улыбнулся.
- Оставим его тут и сходим за деньгами, если не соврал - отпустим! - быстро решил Хромой.
- Нет, подожди! - тут же возразил Лекс.

Свечи нервно вздрогнули и пламя затанцевало от резкого порыва воздуха. Дверь подвала распахнулась и на пороге возник стройный, высокий силуэт Леди Исты.

34.

— Что тут происходит? — Леди Иста посмотрела на Лекса широко распахнутыми глазами и сделал шаг назад. Потом перевела взгляд на Криса и нахмурилась. Заметив полуобнаженного Бестиара — плотно поджала губы.
Все трое молчали.
— Крис?
— Я осмелился воспользоваться этим подвалом, Леди Иста, чтобы…
Крис замялся. Лекс вздохнул. Бестиар коротко рассмеялся. Он первый справился с растерянностью. Встал, поклонился, насколько ему позволяла двигаться выпоротая спина, и вежливо улыбнулся.
— Нам нужно было обсудить несколько важных вопросов, и Кристофер любезно пригласил нас в это прекрасное место. Простите, что побеспокоили, леди. Извините за вторжение. Мы уже уходим.
Взгляд Леди Исты был подобен тонкому клинку, который тут же стер с лица Бестиара улыбку.
— Кто вы, двое, и что вы делаете в моем доме? И тебя я где-то видела! — обратилась она ко второму мужчине.
— Меня зовут Лекс, я работаю охранником в заведении Мадам Стю. Кристофер там же работает управляющим. А Бес…, то есть Свен, он…
— Достаточно! — поморщилась Иста. — Ты! — подбородком она указала на Бестиара, — Кто ты такой и почему я чувствую от тебя магию?
— Меня зовут Свен. Офицер в отставке. Друг детства Криса. Я не обладаю магией, леди.
— Ты лжешь. И ты волшебнорожденный! Что за странный дар у тебя? Никогда не видела таких.
— Клянусь вам! Во мне нет ни капли магии!
Бестиар сделал шаг навстречу Леди Исте, и клятвенно прижал руки к груди.
Леди Иста щелкнула пальцами и Бестиар замер, словно одинокое дерево на лесной поляне в безветренную погоду.
— Итак, — голос Леди Исты был холоден и неприветлив, подобно глубокой луже темной осенней ночью. — Как тебя зовут?
— Свен, — безжизненно ответил Бестиар.
— Каков твой дар?
— Я — Бестиар.
— Неплохо! Такие встречаются крайне редко. Как посмел солгать, что ты не маг?
— Я не маг.
— Волшебник обманывает человека? В Шортенбирге казнят и за меньшее!
— Я родился магом, но утратил свой дар. Во мне нет волшебной силы. Клянусь!
Леди Иста задумчиво обошла Бестиара кругом. Не спеша растерла виски.
— Волшбенорожденный, утративший силу, но оставшийся в живых. Ты умеешь пользоваться Силой, но не понимаешь природы Источника Силы. Типично для волшебнорожденного! Если бы у тебя отняли магию, Бестиар, ты бы умер. Или я не почувствовала бы в тебе волшебнорожденного. Но ты искренно веришь, что утратил магию. Как это возможно?
— Меня лишили волшебства много лет назад.
Леди Иста покачала головой, недоверчиво усмехнулась.
— В Волшебной Лавке Ойстраха? Маленькая девочка, что смогла отвязать волшебника от куклы? Это был ты, Бестиар?
— Да.
— Формула была разрушена. Этот факт признали все. Но ты остался магом!
— Нет. После той ночи я утратил свой дар.
— Чушь! В тебе полно магии, я это чувствую. Что с девчонкой, освободившей тебя от куклы?
— Ее наказали.
— Это я знаю и без тебя. Она освободила тебя. Разве ты не пытался ее найти?
— Пытался.
Бестиар трясся, как от лихорадки. Глаза смотрели то в пол, то на дверь подвала, словно он ждал от кого-то помощи. Леди Иста обняла себя за плечи и серьезно посмотрела на Бестиара.
— Удивительно. Ты сопротивляешься магии! Не хочешь отвечать на мои вопросы?
— Не хочу!
— А я хочу знать, кого Крис притащил в мой дом! Так ты нашел ту девочку, Бестиар? Отвечай, как положено, иначе пожалеешь!
Ее пальцы дрогнули в каком-то неуловимом жесте.
Бестиар вздрогнул, глаза его расширились. Словно через боль он поднял голову к потолку и завыл.
— Прекрати паясничать и отвечай мне! Что с той девочкой? Или мне применить к тебе более суровые меры?
— Нееееет! Я убил ее, убил! Я ударил ее ножом. Хвааааатит!
Лекс откашлялся.
— Что с ним?
Леди Иста даже не повернула головы в его сторону.
— Волшебнорожденный должен отвечать быстро, четко и почтительно. В противном случае к нему будут применены пытки, а потом казнь. Как это существо смеет мне сопротивляться?
— Леди, его привели сюда я и Кристофер. Свен добровольно рассказал нам свою историю. Мы оба видели, как он ударил Аниту ножом. Я не прошу для него пощады, но может не стоит его так мучить?
— Что ты знаешь о муках, охранник Кафешечки? Крис, для чего вы притащили сюда это животное?
Крис молча смотрел на то, как по лицу Бестиара текли слезы.
— Крис?
— Отомстить хотел.
— Безумие какое-то. Ладно, потом разберемся. Ты, — она снова посмотрела на Бестиара. — И много людей ты убил в своей жизни?
— Да.
— Вот урод! — выругался Крис.
— Так он воевал, — тихо подсказал Лекс.
— Не знаю, что ты рассказал этим двум, но я чувствую, как ты сопротивляешься. Значит магическая сила в тебе есть, и ты ее используешь. Но я сломаю тебя, как сухую ветку, маг. Так что облегчи свои последние часы. Военные действия можешь опустить. Только мирные жители. Кто твои жертвы?
Бестиар дышал, как загнанный в жару конь. Пот катился по его телу, а он даже не мог вытереться, руки его не слушались.
— Я дезертир. Собрал шайку бандитов. Мы мародерствовали. Потом я встретил табор Баро. Узнал, где искать Ниту и вырезал их всех.
С минуту в подвале стояла такая тишина, что было слышно, как падают капли воска с обгоревших свечей.
— Зачем? — прорычал Лекс.
— Это он виноват. Баро. Нита из-за него боялась меня потерять. Если бы он не пришел в Волшебную Лавку — ничего бы не было!
— Ты врал нам, — Лекс опустился на скамью.
— Ублюдок! — взвыл Крис. — Еще деньги за свободу предлагал.
— Что за деньги? — спросила Леди Иста.
— Награбленное, — скрипнул зубами Бестиар. Глаза его горели злобой и ненавистью.
— И много там? — усмехнулась Леди Иста.
— Много.
— Вы двое, на углу улицы стоит полицейский. Скажите, что в моем доме обнаружен преступник. Маг. Пусть возьмут поддержку и заберут его. Живо!
Крис и Лекс переглянулись, но без вопросов покинули подвал.
— Убей меня. Убей сама! — прохрипел Бестиар.
— Для этого есть палач.
— Чего ты хочешь? Денег?
Леди Иста рассмеялась.
— Ты стоишь в прекрасной пыточной моего роскошного дома. Зачем мне деньги? Нет. Я хочу иного.
— Чего?
Ее улыбка была очень мягкой, почти нежной. Опустив ресницы, Леди Иста спросила:
— Смотрю тебя пороли? Крис?
Бестиар кивнул.
— Считай, что разогрел. Кнут!
Кнут взвился в воздух и замер у ее правой руки.
— Ты глуп, Бестиар. Не знаю, что произошло той ночью на самом деле. Но сила из волшебнорожденного уходит только с его жизнью. Та девочка всего лишь отвязала тебя от куклы и дала свободу. Твоя магия осталась при тебе.
— Тогда почему я ее не чувствую?!
— У тебя есть немного времени. Подумай. Я запрещаю тебе кричать.
Едва заметный пасс и язык Бестиара онемел. Леди Иста взяла в руки кнут, и он послушно развернулся во всю длину.

Классно, Арти! Как всегда, очень классно.

Привет, моя нежная Красавица. Спасибо, мне приятно. Когда Контракт допишешь?))

Привет, обожаемый Медведь!

Ну я же теперь публицист, заходи в новое сообщество, я там пишу всякие заметки о жизни. А тебя не хватает))

35.

Когда полиция спустилась в подвал Леди Исты, Бестиар лежал на полу с изодранной в кровь спиной.
— Данный волшебнорожденный признался в страшных преступлениях. Подробности выясните у себя в участке. Освободите, пожалуйста, мой дом от этого животного!
Приказ был немедленно выполнен. Лекс проводил полицейских до выхода, вернулся в подвал и молча подпер стену.
Леди Иста внимательно посмотрела на Хромого.
— Ты мне за это ответишь, Крис! Тебе больше нечем заняться в рабочее время?
Крис вжал голову в плечи. На его шее проступили жилы, и он неловким движением расстегнул верхнюю пуговицу своей рубахи.
— Я выполнял распоряжение мадам Стю. Мне было приказано разыскать Лекса и разузнать, куда он отвел Стишку.
Кнут неподвижно висел в воздухе за спиной Леди Исты и Крис не сводил с него напряженного взгляда. Леди Иста плавным, полным достоинства жестом поправила прическу, порозовела и слегка улыбнулась.
— Я думаю, что тебе лучше задержаться, Крис, и более подробно рассказать мне, как эти два посторонних человека оказались в моем доме.
Лекс задумчиво потер подбородок.
— Леди Иста, я прошу прощения, что вмешиваюсь…
— Вот и не вмешивайтесь! Предлагаю вам вернуться в Кафешечку и самому рассказать Мадам Стю, что там приключилось со Стишкой. Покиньте мой дом, пожалуйста!
Лекс вопросительно посмотрела на Криса. Тот кивнул. Щелчок, двери пыточной распахнулись и когда Лекс переступил порог, с грохотом захлопнулись. Поднявшись по ступенькам вверх, Лекс на минутку задержался на самой верхней ступеньке. Яркое послеполуденное солнце опалило ему щеки, Лекс зажмурился и попытался осмыслить все, что произошло. Рассказ Бестиара его тронул. Ни на минуту Лекс не сомневался, что он был правдивым. Пока не появилась Леди Иста. То, что рассказал Бестиар потом — вызывало тошноту и омерзение. «И я чуть не согласился взять те деньги!» — краснея подумал Лекс, — «Отличное начало семейной жизни, ничего не скажешь!» Он судорожно вздохнул и поспешил в Кафешечку. Нужно было как можно скорее сообщить Стю, что Стишка в безопасности.
***
Крис лежал на лавке и старался побороть свой страх. Веревки, как быстрые, послушные змеи, обхватили его запястья и лодыжки, затянув тугие узлы. Леди Иста стояла совсем рядом и выбирала из большой желтой бадьи длинные, темные розги.
— Ты огорчил меня, Крис!
Каждый понравившейся ей прут она внимательно осматривала, а потом упруго рассекала им воздух. От режущего свиста и холодных капель, слетавших с прутьев, Крис вздрагивал и крепче стискивал зубы. Ему уже сейчас хотелось умолять о пощаде, но он по опыту знал, что так будет только хуже.
— Хочешь кляп? — заботливо спросила Леди Иста.
На душе у Криса чуть потеплело. Он благодарно кивнул. Скулить и просить о милости всегда было унизительно. Крис много раз клялся себе, что уж в следующий раз он точно выдержит. Но ни разу не сдержал своей клятвы.
— Спасибо! — прошептал он.
— Это было не предложение, а вопрос! Ты же так боишься розог. Правда?
— Не надо! — попросил Хромой багровея от стыда.
— Ты поступил очень глупо и опрометчиво, Крис. Как мальчишка! И поэтому это будут именно розги. Я собственноручно высеку тебя. Ничто так не успокаивает нервы, как плачь виновного и просьбы о прощении.
Крис задрожал. Она ласково провела рукой по спине, погладила плечи. Трогательно улыбнулась.
— Я живого места на тебе не оставлю, Крис. И это только за историю с Бестиаром. А потом мы поговорим о том, зачем ты работаешь у Стю. Крис, я люблю, когда ты плачешь. Доставь мне удовольствие!
Прут свистнул. На теле заалела первая полоса. Хромой дернулся, но веревки держали крепко. Очень крепко. Свечей стало раза в три больше. Их свет заливал даже самый дальний угол. Взгляд Криса метался по пыточной, выхватывал то тут, то там какие-то фрагменты. Он всегда паниковал под розгами и так и не научился себя контролировать. Каждый раз Крис неумолимо проваливался в свои детские кошмары и превращался в малыша Кристофера, которого жестоко секли за малейшую провинность в ненавистном приюте.

Время текло отвратительно медленно, мучительно отмеряя каждую минуту. Иногда Хромому казалось, что он теряет рассудок. Иста несколько раз сменила сторону. Крис прикусил кожу на плече, стараясь отвлечься на другую боль, но очередной сильный удар заставил его выгнуться и громко застонать.
— Да, мой хороший, да, — тут же отозвалась Иста, — И дальше будет только больнее.
Он всхлипнул, забыв все свои клятвы, забыв про стыд и гордость. Звук его плача растворялся в мерном свете свечей.
— Вот и молодец. Плачь, Крис. Тебе же больно. Плачь.
Полосы перекрестились, местами выступила кровь. Крис рвался и как мог крутился на лавке. Но она была тяжелой, широкой и даже не раскачивалась под ним.
— Не нужно было никого сюда приводить. Не нужно. Это только наше место. Ты же знал.
Крис скулил и с трудом сдерживался, чтобы не начать просить прощения. Розог в бадье заметно поубавилось. Иста передохнула несколько раз. После каждого такого перерывал боль становилась более яркой, жгучей и нестерпимой.
— Хватит, пожалуйста, я больше не буду! — не выдержал Хромой и разрыдался в полный голос.
Свист розги тут же стих. Послышалось легкое шуршание платья, когда Иста опустилась рядом со скамьей.
Хромой лежал и плакал, а она гладила его по голове и утешала.
— Крис, тебе очень больно, да? Но ты же знаешь, что виноват и так нужно было, правда?
— Да. Только, пожалуйста, не нужно больше! Я не выдержу.
— Конечно выдержишь. Ты же очень сильный и смелый, Крис!
— Неееееет.
Леди Иста взмахнула рукой и несколько свечей сорвавшись с места зависли над распластанным на скамье телом.
— Не надо! Ну, пожалуйста, не надо! Я больше никогда, обещаююююууууу
По ссадинам потек расплавленный воск, и Крис заорал во все горло.
Иста крепко обняла его за голову и зашептала:
— Тихо, Крис, тихо! Все прошло. Все, успокойся. Ты молодец.
— Я люблю тебя! — неожиданно произнес он.
Ее пальцы вцепились в рыжую шевелюру и собрались в кулак.
— Люблю! — со стоном повторил он.
Веревки ослабли. Крис пошевелился, зашипел от боли и скинул петли со своих рук.
Иста осторожно погладила влажную от слез, щетинистую щеку. Ее пальцы ласково перебирали рыжие жесткие волосы, голос был полон нежности и заботы.
— Лежи, лежи, пожалуйста, Крис!
Потом, когда она омыла раны и он с трудом натянул рубашку, Иста заглянула в его глаза и чуть поколебавшись тихо спросила:
— А ты любил, когда-нибудь, Крис? По-настоящему?
Хромой кивнул. Иста улыбнулась. Она облизнула влажные губы и быстро зашептала:
— Кто она? Твоя мать? Твоя первая девушка? Расскажи мне! Расскажи мне все!
— Я никого и никогда не любил больше, чем тебя, Иста.
Иста звонко рассмеялась.
— Обними меня!
Хромой крепко прижал ее к своей груди.
— Расскажи мне про себя. Про свое детство, про все что захочешь, — попросила она.
— Там нет ничего интересного, Иста, поверь.
— Там есть ты, Крис!
Она усадила Хромого на скамью, удобно устроилась на его коленях и уткнулась носом в шею.
— Рассказывай! Это приказ.