Клуб "Преступление и наказание"

Дмитрий Сергеевич отправил очередную подборку статей для сайта заказчику на проверку и утверждение, откинулся в кресле и уставился в потолок. «Наконец-то», - подумал он. - «Как надоело: сайдинг, профиль, пластмасса, ламинат… зачем, вот зачем? Кому оно надо?». Он щёлкнул мышкой по значку планировщика. «Так, пару дней менеджер будет читать, потом согласовывать, там выходные, следующее техзадание будет во вторник… в лучшем случае. Значит, можно расслабиться… и переключиться!». Дмитрий Сергеевич хищно навис над клавиатурой, зашёл в заветную папку с рассказами, открыл последний по дате файл и… замер. В его голове всё так же крутились стройматериалы, отделка и ремонтные работы, а вместе с ними бесконечные чужие тексты, которые он обрабатывал, переставляя слова то так, то сяк. А вот всё то личное, наболевшее, то, что он хотел вложить в тот брошенный неделю назад на середине рассказ, куда-то ушло и никак не хотело возвращаться.
Он убрал внезапно задрожавшие пальцы с клавиатуры, прикрыл глаза и ощутил, что рядом с креслом из воздуха соткалась знакомая фигура. Снова пришла та, кому он когда-то давно всегда был рад, та, кто с каждым годом приходила всё реже и реже, и каждое такое посещение оставляло по себе больше горести, нежели радости.
- Что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок?
Голос её звучал скрипуче, блёкло и раздражающе, как медленно рвущийся картон. А ведь когда-то она говорила радостно, мелодично и звонко, и каждое её слово резонировало в его душе, от каждого звука в нём вспыхивало и усиливалось желание творить.
- Нет, не выходит, - с горечью ответил Дмитрий Сергеевич. – Ничего не выходит. Я, дурак, думал, что моего таланта хватит на всё. И на халтуру, и на что-то стоящее. И ведь поначалу-то хватало. Ты же помнишь… помнишь, ведь?
- Помню, - бессильно прошелестел голос.
- Продающие тексты! Нам нужны продающие тексты! Если ваш текст не продающий, выбросьте его в корзину! Так они говорят! Все! Всегда! Продажи, продажи, продажи, ничего кроме продаж… А если хочешь что-то написать для себя, для души, не для продаж… пфф… да кому это надо.
- Но всё равно ты стал таким же как они.
- Да… брыкался, переживал… негодовал… а в конце концов стал продажником… до чего ж всё-таки гнусное слово. А писателем быть перестал.
Он наконец-то осмелился открыть глаза и взглянуть на Музу. Истощённая, ссутулившаяся, бледная до синевы, похожая на модель Твигги. Только вот даже у Твигги не было такого усталого, безразличного выражения лица, таких ввалившихся потухших глаз. А когда-то раньше, когда-то давно… она была крепкой и пышнотелой, всегда радостной и беззаботной, с неиссякаемой энергией, готовой поддержать его в любых делах… Впрочем, и он тогда был совсем другим.
- Вот жизнь как она есть. Тебе кажется, что у тебя впереди много лет, что у тебя ещё много сил. А потом ты однажды смотришь в зеркало и понимаешь – всё, заряд кончился. Ничего не осталось…
- Хватит ныть, - прервала его Муза. – Ты с кем-нибудь из своего списка связывался?
- Да, переписываемся тут с одной… даже договорились встретиться. В кафе.
- Фотку присылала?
- Да.
- Молодая?
- По сравнению со мной – да. Если, конечно, фотография свежая.
- Симпатичная?
- Ну как сказать… Кому и кобыла невеста.
- Фу, как грубо.
- Да, извини. Я и сам-то уж давно не жеребец…
- Что пишет?
Дмитрий Сергеевич зашёл на форум в раздел «Знакомства» и вывел на экран объявление: «Молодая девушка хочет познакомиться с Господином, который мог бы научить её уму-разуму».
_- Как-то банально, - пренебрежительно заметила Муза.
- А что такое наша жизнь, как не скопище банальностей? Нет ничего нового под солнцем. И не будет… Посмотрю на неё в реале, может, всё не так уж и плохо.

Дмитрий Сергеевич вошёл в кафе за пять минут до назначенного времени, но она уже ждала там за одним из столиков. Вопреки его опасениям, девушка оказалась точно такой же как на фотографии, с той же причёской и с тем же напряжённо-задумчивым выражением на лице. Он присел за столик и улыбнулся как можно радушнее.
- Татьяна?
- Да… А вы – Дмитрий?
- Он самый. Заказать вам кофе?
- Я уже заказала. Сейчас должны принести.
И действительно, почти тут же к столику подошёл официант, поставил чашку кофе и тарелочку с пирожным. Дмитрий Сергеевич заказал себе эспрессо и блинчик с творогом. Татьяна аккуратно подцепила пирожное пальчиками и откусила с краешка. Выглядела она при этом так мило, что Дмитрий Сергеевич ею залюбовался. Но она неправильно поняла его внимание и смущённо сказала:
- Здесь пирожные очень вкусные. Я их редко ем, только когда здесь бываю.
«Судя по твоим пухлым щёчкам, бываешь ты тут часто», - подумал Дмитрий Сергеевич, но вслух сказал совсем другое:
- Я так понимаю, Татьяна, у вас никогда не было реального тематического опыта.
- Да… то есть почти...
- Почти?
- Я своего… молодого человека просила несколько раз. Ну, пошлёпать. И он шлёпал. Но так как-то… неохотно… без старания… ему как будто неинтересно.
- Понятно. Что же, такое случается в отношениях между тематиком и ванилью. Впрочем, подобную тенденцию можно перенести и на другие аспекты человеческой жизни. Удивительно, как то, что для одной личности служит важнейшей, чуть ли не стержневой частью самости, для другой оказывается лишь причудой, неважным капризом…
Он остановился, заметив, что Татьяна слушает его, слегка приоткрыв рот, и что глаза её потихоньку соловеют.
- Но постойте, вы сказали «молодой человек». Значит, вы сейчас состоите в отношениях?
- Не-а. Он свинтил от меня. Гад! Нашёл себе такую… как сейчас модно… с губами уточкой! И сисяндры у неё силиконовые! А сама худющая – кожа да кости.
- Печально слышать. Но уверен, ваш бывший молодой человек ещё пожалеет, что оставил столь прелестную даму, как вы.
- А то! Бросит она его! Найдёт себе папика и бросит! А он ко мне приползёт. А ему скажу: «нетушки, вали теперь куда хочешь, козёл». Вот!
Её экспрессивную речь прервал официант, принесший кофе и блинчики. Дмитрий Сергеевич отпил кофе и спросил:
- Позвольте уточнить у Вас, Татьяна, когда вы обнаружили свой интерес к Теме? В детстве или позже?
- В институте. Прочитала одну книжку, а там такое… ух…
- Неужели «Пятьдесят оттенков серого»? – спросил Дмитрий Сергеевич, не скрывая брезгливости.
- Нет, нет, оттенки – тупое фуфло. Анна Мар. «Женщина на кресте».
- О, ничего себе. Не самая известная книга. Как же вы на неё наткнулись?
- Да как-то на лекции. Препод говорил про скандальные книги Серебряного века. Сологуб там, Арцыбашев… А потом упомянул об Анне Мар. С такой ещё ядовитой улыбочкой. Типа вот, Сологуб развращённый тип. Такую порнографию графоманскую хвалил. А я как раз читала «Мелкого беса». Мне очень нравилось, прям очень-очень. И я подумала – не стал бы Сологуб совсем уж дрянь хвалить. И прочитала. И так мне понравилось… такая прям страсть, такое всё ух… А потом стала в Интернете смотреть, по всяким сайтам. Рассказы, видео. Хотя Мар всё равно самая лучшая! И я подумала, хорошо бы самой попробовать. Только всё никак не получилось. Просила этого козла, а от него толку… А потом, когда он свалил, я и решила – надо попробовать.
Во время её рассказа Дмитрий Сергеевич благожелательно кивал, стараясь изобразить понимание и сочувствие. «Надо же, Серебряный век она изучала, Сологуб нравится, не такая уж и простушка», - думал он, и чувствовал, как всё больше разгорается в нём интерес к сидящей напротив девушке. «Эх, ещё бы на личико поинтереснее была бы… и не такая, гм, корпулентная. Впрочем, в нашем тематическом деле лицо не главное, главное совсем другое место. Жаль только когда она сидит, то самое место совсем не видно, а хотелось бы оценить».
Они немного помолчали, а потом Татьяна спросила робко:
- Простите, а вы сами?
- Что?
- Ну… это… как стали… ну…
- А, тематиком. Что же, у меня интерес к теме телесных наказаний пробудился ещё в детстве. Не могу вспомнить, что послужило непосредственным триггером. Может, какая-то книга, может, фильм. Но помню, что рано начал выискивать и наслаждаться подобными сценами, хотя ещё и не осознавая их эротического смысла. И только в пору полового созревания я убедился в том, что мои сексуальные интересы склоняются к области игр в доминирование и подчинение, а также в причинении партнёрше болевых ощущений… посредством порки.
- Ух ты, - с уважением прокомментировала Татьяна.
- К тому времени уже наступила новая эпоха. Информации о разных аспектах сексуальных проявлений стала куда доступнее. Мои сверстницы раскрепостились и с удовольствием участвовали в радикальных экспериментах, хотя и не позволяли себе слишком уж увлекаться. Одно время у нас в городе существовал полуподпольный клуб для людей свободного образа мышления, подобных французским либертенам XVIII века. В этом клубе помимо прочего практиковались и различные направления BDSM… кстати, кое-что снимали на плёнку. Сейчас в Интернете порой можно наткнуться на те старые записи… в ужасающем качестве, увы… Я случайно узнал об этом клубе от одной из своих знакомых, она посещала его в целях, так сказать, саморазвития. И я вместе с ней отправился туда, познакомился с местными гуру, увлёкся, а затем некоторое время совершенствовал свою технику…
- А что стало с этим клубом? – жадно спросила Татьяна с блеском в глазах.
- Как и всё в этом мире, он прошёл свой цикл развития от зарождения до умирания. Кто-то уехал, кто-то рассорился и ушёл, кто-то остепенился и бросил Тему. Впрочем, насколько я знаю, несколько человек, покинувших тот старый клуб, организовали новый, но я давно потерял с ними все контакты и не знаю, существуют ли они до сих пор. Я и сам со временем потерял интерес к общим собраниям. Тем более что я встретил там же, в клубе, одну девушку… настоящую мазохистку. И нам стало как-то не до остальных… на какое-то время…
- И что потом с ней стало?
- Уехала. Она работала в крупной сети медицинских клиник. Её отправили на учёбу и стажировку в Австрию, на год. И она там осталась. Нашла работу, а потом и замуж вышла.
- А вы?
- А что я… У меня ни образования, ни стажировки, ни работы… что мне там делать?
- Ой, как-то это обидно.
- Да уж.
Дмитрий Сергеевич набросился на блинчики, покромсал их ножом на части и быстро доел. Татьяна смотрела на него с задумчивым выражением на лице, как будто что-то продумывала и просчитывала.
- Послушайте, Татьяна, - сказал Дмитрий Сергеевич после того, как окончательно расправился с блинчиками, - у нас с вами первая встреча. Просто знакомство, ничего более… Контакты у нас есть, можем ещё телефонами обменяться…
- Нет.
- Что, простите?
- Ой, я хотела сказать, что телефонами обменяемся, да. Но сегодня будет не просто знакомство, -
Татьяна выпрямилась и решительно заявила. - Я готова!
- Ээээ… в смысле?
- Готова… как вы там говорили… к причинению болевых ощущений. Едем ко мне!
- Что ж, раз так, то едем. Только вот счёт…
Он обернулся в поисках официанта, но тот особым чутьём уловил намерение гостей и уже спешил к столику. Дмитрий Сергеевич забрал у него счёт и сказал:
- Я заплачу.
- Эм… может, лучше пополам?
- А давайте лучше так – я плачу по счёту, а вы заказываете и оплачиваете такси.
- Договорились.

Квартира Татьяны оказалась типовой однушкой, с крохотной прихожей, в которой Дмитрий Сергеевич переобулся в заботливо предложенные ему тапочки. В комнате в одном углу стоял большой икеевский шкаф, напротив – сложенный диван, тоже, кажется, икеевский, а рядом со шкафом узенький компьютерный стол с ноутбуком на нём. Выглядело всё очень и очень скромно.
- Я эту квартиру снимаю, - неловко заметила Татьяна. – Вы проходите, проходите, вон на диван садитесь.
Дмитрий Сергеевич сел на диван и поморщился, услышав под собой скрип.
- Значит так, - сказал он строгим голосом. – Прежде чем мы начнём наше… ммм… мероприятие, договоримся о двух вещах. Во-первых, – стоп-слово. Что это такое, полагаю, знаете.
- Да. Моё стоп-слово будет: Анна Мар.
- Ладно…, - протянул Дмитрий Сергеевич и подумал про себя: «По крайне мере, не банально», а вслух сказал:
- Второй вопрос – нужен ли нам какой-нибудь сценарий?
- Что?
- Ну, сценарий… игра… например, вы школьница. Принесли домой двойку, я вас отругал, а потом наказал ремнём.
- Нет, - Татьяна сморщила носик, - школьница – это как-то глупо. Видала я такие ролики. Тётка за сорок в школьной форме… нет, я такого не хочу. Отстойный это сценарий.
- Да, есть такое дело. Но хочу предупредить, практически все подобные игры выглядят немного нелепо. Мы же не профессиональные актёры, чтобы вживаться в роль, отыгрывать. Изображаем как можем. Есть ли у вас фантазия… не знаю… я босс, вы… секретарша, например.
- Это ещё хуже… мне и на работе такого трэша хватает.
- Хм, - и тут Дмитрия Сергеевича осенило, - а как насчёт Музы.
- Кого?
- Смотрите. Вот история. Художник. В творческом кризисе. Пытается нарисовать новую картину, но у него ничего не получается. Он огорчается, но тут появляется Муза, утешает его и предлагает для вдохновения разрисовать красным её… эм… задний холст.
- Ой, вот это класс. - Татьяна даже слегка подпрыгнула от восторга. – Хочу, хочу быть Музой! У меня даже платье где-то было подходящее. Типа туники.
Она резво кинулась к шкафу, открыла дверцу, нагнулась и начала самозабвенно копаться в вещах, открыв Дмитрию Сергеевичу интригующий вид на свою заднюю часть. Он ещё когда они шли от кафе к такси, обратил внимание, что фигуру Татьяны лучше всего описать как «кубышечка» - невысокого роста, плотная и крепко сбитая, со слабым намёком на талию, зато шикарными широкими бёдрами; сейчас же, когда юбка натянулась и плотнее облекла тело, увиденное подтвердило первоначальное впечатление.
- Вот, нашла, - торжествующе выкликнула Таня, распрямилась и потрясла в воздухе какой-то лёгкой светлой тканью. – Сейчас быстренько переоденусь и вернусь.
Она выскочила из комнаты и заперлась в ванной. Дмитрий Сергеевич откинулся на спинку дивана и задумался:
«Жалко девайсов никаких с собой не захватил… Хотя бы кожаную лопатку надо было взять. Придётся обходится тем, что есть. А что есть? Ладонь да ремень, ремень да ладонь. Негусто. Розочек бы ей, конечно, хорошо всыпать, с такой кормой она добрую сотню отлежит – не вздрогнет. Хотя кто его знает… Бывает, вроде бы девица вся такая тонкотелая… воздушная… невесомая, а любую порку выдержит, не вздрогнет, хоть ты её скакалкой лупась, хоть ротангом. А бывает здоровая такая, задница как барабан, а вмажешь ей чутка ремешком, сразу вопить начинает, как будто режут. Чудной всё-таки народ эти бабы… А берёзовой кашей надо будет её накормить, ох надо, что за любительница Анны Мар, да без розог, это ж непорядок…»
Его ленивые мысли прервало возвращение Татьяны. Она встала в дверном проёме и попыталась изобразить модельное позирование - выставила вперёд ножку, вскинула голову, подняла руки и оперлась ими о косяк. Новое платье весьма отдалённо напоминало тунику, скорее оно походило на нечто среднее между сарафаном и ночнушкой, белого цвета и с мелкими розочками, вольно разбросанными по ткани. Снизу одеяние доходило до середины бёдер, а сверху обладало довольно пошлым вырезом, и, как подумалось Дмитрию Сергеевичу, очень напоминало те балахоны, которые любит носить Алла Пугачёва.
- Что, мой мастер, я вижу ты пребываешь в печали от того, что утратил вдохновение? – патетически воскликнула она.
Дмитрий Сергеевич попытался подстроиться в её тон:
- О да, прометеев огонь творчества гаснет в моих венах. Увы, мой талант безвозвратно утерян.
- Не печалься, мастер, твоя Муза всегда готова прийти на выручку. – с этими словами Татьяна шагнула вперёд и присела на краешек дивана. – Что я могу сделать для тебя, мастер?
- Ничего, ничего мне уже не поможет! А впрочем… есть одно средство. Мой учитель перед смертью поведал мне: если художник не может больше рисовать так, как прежде, он должен позвать свою музу и использовать её тело как холст.
- О, ты хочешь разрисовать меня кисточкой и красками, мастер? – кокетливо спросила Татьяна.
- Отнюдь! Не кисточкой, а ремнём. Но сначала попробуй моей руки!
Дмитрий Сергеевич схватил Татьяну за плечо, притянул к себе, а затем разместил у себя на коленях и почувствовал, как просел диван под их совместным весом. «Крупная какая муза попалась», - подумал он, поднял руку и отвесил первый шлепок по обильно раскинувшийся перед ним цели. Потом ещё один, и ещё. Поражаемая поверхность на поверку оказалась приятно упругой, и ладонь словно сама отскакивала от неё, чтобы тут же вернуться обратно. Татьяна на воздействия не реагировала почти никак, разве что слегка вздрагивала от особо сильных ударов.
После нескольких минут усилий Дмитрий Сергеевич остановился, чтобы перевести дух, а потом решительно произнёс:
- Что ж, пора нам переходить ближе к делу и ближе к телу.
Он сдвинул подол одеяния на спину своей жертвы и обнаружил под ним обычные белые трусики, по которым врезал ладонью с искренним наслаждением. Затем он начал обрабатывать открывшуюся поверхность, варьируя силу и скорость ударов. Вот только Татьяна лежала на его коленях всё так же спокойно и расслабленно, и Дмитрий Сергеевич начал чувствовать некоторое разочарование. Не то чтобы ему нравились жалобно пищащие и дёргающиеся от самого лёгкого прикосновения девушки, но всё же такое явное безразличие к прилагаемым усилиям выглядело как-то вызывающе и даже оскорбительно. Он снова на некоторое время остановился и как бы машинально погладил обтянутые белой тканью ягодицы, в ответ на что Татьяна вытянулась в струнку и издала звук, напоминающий мурлыканье.
- Ну что ж… гм, - смущённо сказал Дмитрий Сергеевич. – Пришло время, так сказать, вынести холст на свет и хорошенько его отгрунтовать. Терпи, моя Муза, всё это ради искусства!
- Да, мастер, я готова, - отозвалась Татьяна с лёгким придыханием в голосе и слегка приподняла бёдра. Дмитрий Сергеевич взялся за резинку трусиков и медленно потянул их вниз. Открывшийся ему ландшафт производил впечатление как своими габаритами, так и приятной глазу округлостью. Поверхность пока лишь слегка порозовела от предыдущего воздействия и откровенно напрашивалась на дальнейшее разукрашивание. Он повращал немного правым плечом, чтобы снять напряжение, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, а потом слегка нагнулся вперёд и обрушил на ягодицы град мощных ударов. Татьяна охнула и выгнулась.
Впрочем, энергии ему хватило ненадолго, так что пришлось сбавить темп. Дмитрий Сергеевич с печалью констатировал, что из-за длительного отсутствия практики его выносливость и сила изрядно поубавились. Похоже, и его жертва тоже почувствовала, как спадает накал, а потому расслабилась и даже, кажется, негромко пренебрежительно фыркнула. «Посмотрим, как ты запоёшь, когда дело дойдёт до ремня», - с ожесточением подумал Дмитрий Сергеевич, но шлёпать не перестал. Когда он наконец остановился, ладонь гудела, на лбу выступил пот, а дыхание сбилось, в то время как Татьяна лежала спокойно и непоколебимо. Впрочем, он с некоторым удовлетворением отметил, что следы на обрабатываемых ягодицах стали куда заметнее, краснота усилилась, хотя и не так, как ему хотелось бы. Он попытался себя утешить тем, что у Татьяны просто крепкая кожа, на которой с трудом возникают следы, но в глубине души понимал, что ладонью работает далеко не так эффективно, как раньше.
Дмитрий Сергеевич как бы рассеянно помял упругую попу, расположившуюся у него на коленях, ощущая ладонью приятную теплоту.
- Что ж, дорогая Муза, с аперитивом мы закончили, пора переходит к основному блюду. Вставай.
Татьяна неторопливо поднялась и встала возле дивана, скромно прикрывшись подолом балахона. Дмитрий Сергеевич поднялся следом за нею, расстегнул пряжку, вытянул ремень из петель и сложил его пополам. К счастью, он сегодня на всякий случай экипировался не какой-нибудь лёгкой пластиковой поделкой, а старомодным толстым, тяжёлым и основательным кожаным ремнём с грубой шершавой поверхностью. Судя по расширившимся от страха глазам Татьяны, инструмент будущего наказания произвёл на неё изрядное впечатление.
- Ложись на живот, буду рисовать натюрморт по живому.
Татьяна молча кивнула и улеглась на диване, немного повозилась, принимая удобную позу, сложила перед собой руки и застыла. Дмитрий Сергеевич стал над ней, полюбовался розовыми округлостями, а затем занёс ремень и вытянул по ягодицам, вполсилы, для разминки. Татьяна ойкнула. Он после короткой паузы стегнул ещё раз. И ещё. После десяти стежков Дмитрий Сергеевич усилил воздействие и начал слегка подёргивать рукой на себя, проволакивая ремень по телу. Татьяна оценила изменение глухим стоном сквозь зубы и лёгким подпрыгиванием. «Что ж, голубушка, значит, и тебя пробрать можно», - со злорадством подумал Дмитрий Сергеевич и продолжил отвешивать удары с той же силой и в том же темпе.
На четвёртом десятке Татьяна уже вовсю визжала и вертела истязаемой частью тела, всё заметнее багровевшей под ударами. Дмитрий Сергеевич вошёл в раж и хлестал от души, с оттяжечкой, не жалея сил. На сороковом ударе он остановился и перевёл дыхание.
- Ну, Муза, терпи, последний десяток. Завершающие штрихи. Расслабь попу, легче будет держаться.
Татьяна всхлипнула, вытянула руки и уцепилась за край дивана.
- Ну что, готова?
- Д-да.
Дмитрий Сергеевич отступил на полшага назад, развернулся всем корпусом, занёс руку с ремнём, застыл в такой позе на мгновение, а потом с утробным хекеньем полоснул по телу, вложив в удар весь вес. Татьяна охнула, а её ноги рефлекторно приподнялись и согнулись в коленях.
- Ноги опустила! Опустила! Ну же!
Татьяна, всхлипывая, опустила ноги и вытянулась стрункой, а Дмитрий Сергеевич тут же повторил удар с той же энергией.
- Ох, больно! – выкрикнула Татьяна и забила ладонями по дивану.
- Значит, хороший натюрморт будет! Ноу пэйн, ноу гейн, слыхала про такое? – и снова хлестнул ремнём.
Отсчитав до конца остававшийся десяток, он положил ремень на диван и немного отошёл, чтобы полюбоваться получившимся результатом. Татьяна продолжала всхлипывать, уткнувшись лицом в ткань.
- Что же, работа завершена. Пора отправить картину на выставку. Вставай и иди в угол.
Татьяна медленно приподнялась, встала на четвереньки, затем вдруг подхватила лежащий перед ней ремень, поднесла к лицу и почтительно его поцеловала. Затем она слезла с дивана, распрямилась и оправила балахон. Сквозь распущенные волосы виднелось покрасневшее лицо, залитое слезами пополам с растёкшейся тушью. Она шагнула в сторону от дивана и едва не споткнулась о повисшие на щиколотках трусики. Татьяна потянулась за ними и попыталась натянуть обратно.
- Нет-нет-нет, не надо, - остановил её Дмитрий Сергеевич. – Не для того я старался, чтобы ты потом картину занавесила.
Татьяна сняла трусики и бросила их на пол, глухо спросила:
- Куда мне встать?
- А вот туда, рядом с компьютерным столиком. И задери свой сарафан… тунику! Тунику задери и держи подол руками. А я любоваться буду.
Татьяна встала лицом к стенке и задрала подол. Дмитрий Сергеевич сел на диван, устремил взор на открывшийся вид и от избытка чувств начал фальшиво напевать себе под нос:
- Водил меня Серёга на выставку Ван Гога… На выставке Ван Гога я красный натюрморт…
Татьяна пошевелилась и робко спросила:
- Мастер… а можно мне…
- Что?
- Попу потереть.
- Хм, почему бы и нет? Разрешаю.
Со вздохом облегчения она отпустила подол и начала ожесточённо массировать избитые ягодицы, переминаясь с ноги на ногу. Дмитрий Сергеевич не мог не отметить, что выглядит это весьма эротично.
- Как ощущения?
- Попа вся такая тёплая. И жжётся. Как будто кожа содрана!
- Не преувеличивай. Всё там нормально. Разве что небольшое покраснение. Сейчас смажу кремом… да, а крем есть какой-нибудь?
- Есть.
- Отлично. Смажу кремом, краснота пройдёт, синяков не будет… наверное.
- Ага. Скажите, мастер…
- Что ещё?
- У меня есть расчёска для волос.
- И что? Причесать тебя?
- Я думала… ею тоже можно… по попе…
- Ого, тебе, значит, ремня мало?
- Нет, нормально, но… я читала… и ролики смотрела… мне хотелось расчёской… только немного…
- Ладно, пусть будет расчёска. Дуй за ней.
Татьяна оторвалась от стены и пошла в ванную, откуда раздался шум включившейся воды. Дмитрий Сергеевич сложил руки на колени и приготовился ждать; по опыту он знал, что женщина и в нормальном состоянии может провести в ванной немало времени, а уж наказанная – тем более. Впрочем, Татьяна задержалась не так уж и надолго. Минут через пять она вошла в комнату – причёсанная, без макияжа и заметно успокоившаяся, разве что лёгкая краснота в глазах намекала на пережитые ею только что страдания. Татьяна двумя руками протянула Дмитрию Сергеевичу круглую деревянную щётку для волос. Он взял щётку и взвесил её в руке – что же, в ней чувствовалась приятная тяжесть, сразу видно – старое доброе дерево, а не ломкая пластмасса, такой можно врезать как следует, да и рукоять сразу легла в ладонь как влитая.
- Что же, Муза, укладывайся, позицию ты уже знаешь.
- Да, мастер, - Татьяна покорно распростёрлась у него на коленях, а Дмитрий Сергеевич немедля задрал подол и отвесил ей шлепок щёткой. Раньше ему не доводилось пользоваться таким инструментом, но он здраво рассудил, что дело-то нехитрое и уж как-нибудь разберётся на практике. Действительно, щётка в «работе» оказалась на удивление удобной. Не нужно сильного замаха, достаточно небольшого напряжения в локте, а дальше тяжёлое дерево само летит вниз, обрушивается на тело с приятным хлопком, за которым звучит лёгкое взвизгивание наказуемой. И, что характерно, никакой тебе боли в отбитой ладони. «Чего ж я раньше никогда не пользовался… да как-то не принято было… по старинке – ремень да розги… вот что значит – отстал от жизни… эх, до чего ж удобно, так можно целый час лупить, и никакого устатку… а если вот так попробовать?». Он стал бить реже, но увеличил амплитуду и силу удара, с экспериментаторским интересом отметив, что теперь каждое соприкосновение щётки с кожей оставляет на ней белёсую отметину, которая тут же на глазах обратно наливается краснотой.
Татьяна на его коленях тяжело дышала, но лежала смирно. Но после того, как он перешёл на редкие и более сильные удары, начала постанывать и подёргиваться в такт. Спустя некоторое время Дмитрий Сергеевич остановился, чтобы изучить состояние истязуемой. Он осторожно провёл пальцами по коже, поближе осмотрел небольшие кровоподтёки, которые начали формироваться там, где щётка прикладывалась особенно часто, и с сожалением решил, что, пожалуй, надо завершать наказание. Но напоследок он не смог отказать себе в удовольствии выдать серию быстрых и прицельных ударов щёткой в одну точку – в самом низу ягодиц, на границе с бёдрами, сначала по правой стороне, потом по левой. Татьяна отреагировала приглушённым воплем; её ноги напряглись так, что под кожей проступили мускулы, а когда удары прекратились, она забилась в рыданиях. Дмитрий Сергеевич подождал немного, а затем начал снова наносить ритмичные несильные удары по всей поверхности ягодиц. Cломленная духом Татьяна уже не могла успокоиться и откровенно, без стеснения рыдала, сотрясаясь всем телом.
Ещё через пару минут Дмитрий Сергеевич отложил щётку в сторону и сказал:
- Ладно, хватит с тебя. Вставай туда же, в угол. И подол задрать не забудь.
Татьяна изогнулась, встала на четвереньки, а потом схватила щётку, дрожащими руками поднесла её к лицу и поцеловала. Дмитрий Сергеевич хмыкнул от растерянности; такое повторное своеволие без команды сверху ему не понравилось, но и возразить он ничего не мог. Тем временем всё ещё всхлипывающая носом Татьяна привычно устроилась в углу, с обнажёнными ягодицами, радовавшими взор всеми возможными оттенками красного цветам, местами переходящего в фиолетовый.
- Ма… мастер… а можно мне…
- Потрогать? Можно.
Она опустила руки и начала массировать ягодицы, издавая при этом лёгкие стоны, в которых звучало скорее наслаждение, нежели страдание.
- Что, больно?
- Ох, больно, мастер, словами не передать как больно.
- Эт хорошо. Ты, Муза, молодчина. Умеешь поспособствовать пробуждению творческих способностей.
- Спасибо, мастер.
- А теперь подними подол и стой смирно.
- Да, мастер.
Татьяна застыла, уткнувшись носом в стену, держа руками подол и слегка всхлипывая.
- В следующий раз на колени тебя поставлю. На горох.
- Да, мастер.
Дмитрий Сергеевич продержал её в такой позиции добрых десять минут, за которые Татьяна полностью успокоилась.
- Что ж, на этом вернисаж сегодня будем считать законченным. Так, а где крем, про который ты говорила?
- В ванной. Принести?
- Ага. Давай.
Татьяна проследовала в ванную, а Дмитрий Сергеевич поднялся с дивана, взял ремень и начал заправлять его в петли. Когда Татьяна вернулась, он забрал у неё крем и сказал:
- Ещё небольшой штришок остался. Нагнись над диваном и положи руки на спинку. Прогнись и попу выставь.
- Да, мастер.
Татьяна выполнила распоряжение, а Дмитрий Сергеевич задрал на ней балахон и отвесил пару десятков крепких шлепков ладонью. Татьяна мужественно их вытерпела, хотя удары по уже изрядно повреждённой коже явно причиняли ей немалую боль.
- Будем считать, что это я свою подпись поставил. Ложись, помажу тебя, страдалица.
Татьяна вновь растянулась на диване всё в той же, уже ставшей привычной для неё позе. Дмитрий Сергеевич выдавил две трубочки крема из тюбика, по одной на каждое полупопие, и начал неторопливо, вдумчиво растирать его по всей поверхности. Он старался не давить слишком уж сильно, но и такого небольшого воздействия хватало, чтобы Татьяна тихо шипела и напрягалась, особенно когда пальцы проходились по наиболее пострадавшим местам.
Спустя несколько очень приятных минут Дмитрий Сергеевич решил, что целебных процедур на сегодня достаточно, распрямился и строго произнёс:
- А теперь о нашей следующей встрече.
- Да, мастер, слушаю, - глухо ответила Татьяна, не поднимая головы.
- Я пришлю тебе инструкцию по заготовке розог. К моему прибытию у тебя должно быть достаточно крепко, длинных, как следует замоченных и засоленных прутьев, чтобы я смог создать новую, столь же красочную картину. Понятно?
- Да, мастер.
- Хорошо.
- Эмм… мастер… а можно мне… к следующему разу…
- Что ещё?
- Я хотела заказать по интернету такую штуку… деревянную. Типа щётки, только больше. Такая как бы доска… с отверстиями. Я присмотрела на одном сайте. Очень прочная… тяжёлая…
- Хм, ты, я смотрю, любишь деревянные девайсы.
- Да, мастер.
- А я больше люблю кожаные. Ремни, стеки… плётки… Понимаешь, что это значит?
- Нет, мастер.
- Это значит, что в следующий раз, после того, как с твоей попы сойдут следы, будут кожаные девайсы… потом деревянные… потом опять кожаные. А потом, поверх всего, будут солёные, жгучие розги.
Татьяна приподнялась на локтях и подняла к нему лицо с широко распахнутыми глазами, в которых явно читалась сладострастная смесь вожделения и страха.
- Да, мастер. Я буду ждать. С нетерпением.

Дмитрий Сергеевич вернулся домой в наилучшем расположении духа. Он сел в кресло перед компьютером, включил питание и в ожидании загрузки запел себе под нос, пафосно грассируя:
- Устал я греться у чужого огня. Но где то сердце, что полюбит меня?
- Смотрю, твой настроение сильно изменилось. Похоже, встреча прошла успешно.
Он повернулся и посмотрел на музу. Выглядела она уже не столь истощённой и усталой. На щеках проступил румянец, на губах играла улыбка, которой он уже давно не видел. А из голоса ушла скрипучесть, и он зазвучал непринуждённо и даже немного истомно. Дмитрий Сергеевич улыбнулся ей и ответил.
- Успешно – не то слово. Идеально!
Он вернулся к компьютеру, запустил заветный файл и с блаженным вздохом опустил пальцы на клавиатуру.

Раскрытие темы конкурса: Исцеление от творческого (писательского) ступора, надо полагать.

Порка: да

Литература: хороший язык, свободный. Диалоги только немного однообразные, как пластмасса. Но в целом - зачет!

Общее впечатление: тематически не мое (игры), литературно… мне не хватило ярких, достоверных эмоций. Любой юмор и стеб — люблю, но его преподносить нужно тонко. А тут как-то очень неуклюже, мне показалось. Сюжет богатый (на воздействия), продуманный, выверенный. Поклонники у рассказа точно найдутся.

Предполагаемый автор: у меня несколько вариантов, но я не читал другие. Пока поставим ответственной Niza.

Творческий кризис...

Чья-то задница должна за него ответить!

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Замечательный рассказ. В угол с задранным подолом! Как я люблю))

_________________
Инфантилка, эгоистка и просто плохая девочка.

Анна Мар? Где-то это уже было ... надеюсь, что просто совпадение

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Ну такое.

Написано очень уверенно, гладко, с хорошим пониманием всех нюансов, с юмором. Этот рассказ можно использовать как инструкцию по проведению экшена для начинающих тематиков - как верхних, так и нижних . Конкурсные условия тоже соблюдены безупречно. Единственное, мне как уже не начинающему не хватило чего-то большего - истории, интриги, смыслов, неожиданных поворотов. То есть, все вопросы не к тому, что есть, а чего нет .

Как интересно этот рассказ перекликается с предыдущим!
Только во "Вдохновении" взгляд снизу, а тут — наоборот. Из напрашивающихся выводов: порка помогает вдохновиться, только если порешь ты, а не тебя

Этот рассказ получает от меня главный приз в номинации "Верхний взгляд" за то, что позволяет читателям проследить за всем экшеном сверху. Правда, сам по себе образ героя как-то не вызывает вдохновения у моей нижнемазохистической части: копирайтер без образования, псевдоинтеллектуал, да еще и немного нытик... В общем, если автор задумывал показать именно такого, далекого от идеала персонажа, автору удалось очень хорошо.

Мне не хватило именно мейнстримных литературных составляющих, наверно, дает о себе знать некая пресыщенность: хочется и сюжет с фабулой, или конфликт, и идею, ну и Тему впридачу, аки пару коньков ко всему миру.
А тут приходится выбирать что-то одно.

_________________
Memento doloris

Содержание, конечно, жизненно, реалистично, и написано умело, искусно даже, но абсолютно невдохновенно, без внутреннего огня. Ни интриги, ни конфликта, ни хотя бы чего-то цепляющего в героях или сюжете. Повествование тонет во множестве бытовых деталей: туника какая да какого цвета трусики. В преображение Музы главного героя тоже не очень-то верится: неужели такие скучные встречи могут по-настоящему вдохновлять?