| Клуб "Преступление и наказание" http://clubpn.org/forum/ |
|
| Легенды о леди Эвелине (софт) главы 1-4 http://clubpn.org/forum/viewtopic.php?f=2&t=495 |
Страница 1 из 1 |
| Автор: | новиков [ 11 июл 2007, 01:04 ] |
| Заголовок сообщения: | Легенды о леди Эвелине (софт) главы 1-4 |
* Часть вторая. Легенды о леди Эвелине 1. «Lady Leonora» – Matthew Silk * 2. «Happy» berth day – Тom Justin ** 3. «Записки о древнем рыцарстве» – Лакюрн де Сент-Палей ** Глава первая. Счастливый день рождения «Народ мой будет жить в обители мира, и в селениях безопасных, и в побоищах блаженных» [Исаия 32:18]. – Ваши предки построили этот замечательный замок в соответствии с этой библейской заповедью! – Объяснял юной Эвелине ученый клирик. – Смотрите, какой вид открывается с главной башни: среди зеленых вересковых холмов, протекала речушка, с многочисленными ивами по берегам. Замок стоит на горе, над самой рекой, окруженный крепкими стенами, заложенными еще во времена саксов. [Племена англов поселились здесь в пятом веке нашей эры. – Прим. переводчика.] Этот старый замок – родовое гнездо Стоуксов, своими подвигами во славу церкви и Англии прославившие свой род во веки веков! Предки Стоуксов заложили этот замок еще при Вильгельме Рыжем [Вильгельм Рыжий – король Англии 1087-1100г.] Наружные крепостные стены, были построенные еще норманнами, а главное здание носило следы глубокой древности, и помнило времена римских колонистов. Стены, широкие в основании, постепенно суживались вверху и были приспособлены для ведения оборонительных сражений. В углах они образовывали небольшие башенки, сообщающиеся с внутренней частью строения. Узкие бойницы защищали стрелков из лука и метателей камней. Тяжелая громада, сложенная из диких камней видна издалека. В этом замке прошла вся жизнь юной леди Эвелины Стоукс. В 1505 году девушка готовилась отпраздновать шестнадцатилетние. Папа из экономии средств решил не отдавать единственную дочь в монастырь, и воспитывал ее так, как считал нужным. Не удивительно, что юная леди предпочитала соколиную охоту и скачки вышиванию и чтению молитв. Неплохая наездница, юная леди неплохо стреляла из лука и даже управлялась с легким мечом, типичным оружием лучника того времени. Девочка, сгусток энергии и озорства, невысокого роста, и небольшой грудью, представила то, что вскоре произойдет, и ее темно-карие глаза наполнились слезами. Природа наградила именинницу ангельской внешностью и несносным характером! Она даже воровала всякую мелочь. Проще говоря, юная леди была одержима тем, что сейчас современные врачи называют клептоманией, но в те далекие времена никаких оправданий для проступков такого рода не существовало: украла, – только украла, и делу конец! Как, почему, зачем – такие вопросы для графа Стоукса не существовали, а вырастить наследницу-воровку никак не входило в его честолюбивые планы. Впрочем, доставалось девушке не только в дни рождения. Юная Леди была нелегкой ученицей. Учителю, кастрированному в Святой земле канонику, не раз и не два приходилось браться за хорошо вымоченные ореховые розги: виной тому изменчивость настроений, мгновенное возмущение всем принудительным. Если предмет был интересен, если в нем открывался простор для фантазии воображения, она стремительно овладевала им своим деятельным гибким умом. Но если нужны были унылое терпение, упорная работа и усилия памяти, никакими способами, кроме розог, не удавалось закрепить в хорошенькой голове ни одной крупицы мудрости. – «Конечно, всякое наказание не радует, а огорчает, но только на время, а потом те, кого оно исправило, пожнут плоды мирной и праведной жизни» [Евр.12:11]. – Любил цитировать ученый клирик. Если я буду лгать, Бога гневить, воровать, Если буду ругаться, Дразниться и издеваться, Нужно строго меня наказать. Наставница добрая мать, Если нарушу запрет, Мне не давайте обед, Орешник возьмите тогда, Розгой исправьте меня. Этот назидательный стишок перед сном, как молитву, должны были повторять Леди Эвелина, впрочем, как и все дети в доброй старой Англии. Не удивительно, что при таком отношении к учебе и воспитанию орешник, разросшийся в полумиле от замка, регулярно опустошался не только для поддержания дисциплины и порядка среди замковых слуг, но и для юной леди. Впрочем, эффект был не очень длительным. Как то раз, накануне дня всех святых, Клирик выпил слишком много пива и был от этого в самом веселом настроении. – Скажи, а гадать, это большой грех? – Юная леди подлила еще пива в кружку учителю. – Ну, очень ужо большого греха в этом нет, а если и есть какой грех, я его могу и отпустить! – Ну, тогда я пошла в амбар! Надо как водится, зерно провеять три раза подряд. Ты покараулишь, чтобы никто не вошел? – Ну ладно, только чтобы завтра села за каллиграфию как положено! День выдался холодным и неспокойным. Ветер метался над замком, хлестая леденящими порывами, но девушка была с характером и не привыкла отступать от задуманного. – Ну вот, девушка по обычаю разделась до гола и взялась за работу, – а у самой сердце замирало от одной мысли, что узнай отец об этой выходке, – розог не миновать! Воспитательной дюжиной точно не отделаюсь! Клирик-кастрат, нанятый отцом для воспитания дочери, стоял у дверей амбара часто вздыхал и молился Богу о ниспослании терпения и смирения. «И почему я ей потакаю? Как шалить, охотиться или вон, гадать о женихе, так она первая! – а стоит мне начать говорить об астролябии, цифрах и латыни, мысли моей юной воспитанницы устремляются к лошадям и собакам! Впрочем, таким как я закрыт путь в царствие небесное, грехом больше – грехом меньше не так уж важно!» Он сидел у дверей овина, читал молитвы и рассуждал о тяжком своем труде: не раз и не два рассеянный взгляд и равнодушное лицо показывали учителю, что власть над ученицей потеряна и урок не усвоен. Честное слово, если завтра она не сядет за книги, я напомню ей стих из двенадцатой главы послания к Евреям: «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности» – Поэтому, моя девочка, дисциплина – это необходимая мера в жизни каждого человека; она нужна для правильного воспитания богобоязненной девушки! Добавлял клирик вспомнил, что служанка уже замочила в бочке свежий орешник, чтобы этим надежным методом вернуть отсутствующий ум на стезю учения. Пока клирик рассуждал, девушка начала веять третий вес, – а луна-то светила вовсю, и лучи ее стелились по полу, – как вдруг мимо нее прошел образ дорогого сэра Оливера Хаксли, гостившего у них в замке в прошлом году. – Свят! Свят! – Девушка я вскочила в испуге, и забыв, что на ней нет ни клочка одежды, бросилась к дверям амбара. Клирик долго возился, чтобы привести девушку в чувство, а потом, сгорая от телесных и душевных мук, помог одеться. – Да ладно тебе. – Эвелина хоть и была смущена, но не очень сильно, – как будто ты меня голой не видел! Сколько раз ты угощал меня розгой? Девушка случайно узнала о том, что учитель кастрирован, и иногда нарочно поддразнивала его своим телом, за что не раз и не два была порота. – Грешница! Да, но ты этого заслуживала! – Вздохнул несчастный клирик, отворачиваясь. Порой бывало и так, что на девушку находило буйное настроение, она начинала дерзить и бунтовать. Несчастному клирику оставалось лишь спокойно продолжать урок, не обращая внимания на мятеж. Тогда, помолившись перед распятием, он докладывал отцу о поведении дочери. Граф в таких случаях собственноручно брал пучок прутьев и приступал к делу. Молодая леди сидела в напряженном ожидании на краешке смятой постели и смотрела на новый серебряный «пояс верности», подарок отца на день рождения. – Как там писал Иероним [богослов и мыслитель 340-350 — 420– прим. переводчика.], что не может быть стыда и вины на женском поле, к которому принадлежит Дева. Значит, нет на мне стыда за то, что придумал отец! При этом, как писал Иероним, через девственность женщина может возвыситься над своим природным положением и стать такой же совершенной, как мужчина. Правда, о том, что голых девственниц надо сечь и надевать на них такие оковы, он не писал ничего! К сожалению Иероним и его книга не принесла девушке никакого утешения. Время, казалось, замедлило свой бег. Юная леди собрая свои роскошные волосы в кусу и закрутила ее в узел на затылке, вспомнила, как впервые в жизни, шесть лет назад она познакомилась с отцовскими розгами. – Я за меньшее вешал воров! – сэр Чарльз Стоукс строго смотрел на пойманную с поличным дочку. – Ты, наследница нашего рода, ведешь себя неподобающим образом! Ну что ж, юная леди Эвелина Хаксли, с этого момента наказание будет соответствующим! Ты знаешь, как по английским законам наказывают мелких воришек? – Их бьют розгами, папа! – тихо ответила девочка, но я же не простолюдинка какая-нибудь… – Вот именно, что не простолюдинка! С тебя, в чьих жилах течет голубая кровь Вильгельма Завоевателя, спрос двойной! Сегодня же ты познакомишься с розгами! Сказано в писании: кто жалеет розги, тот ненавидит детей; а кто любит, тот с детства наказывает! Этот стих говорит о том, что не наказывать своих детей – это ненавидеть их, но если вы любите их, тогда будете это делать обязательно! Вот тогда ей впервые пришлось собрать волосы в такой узел, раздеться перед отцом и лечь голой на скамью. – Если будешь вести себя неподобающим образом, позову слуг! – пообещал отец, стряхивая воду с длинного ивового прута. – Не надо слуг, папа! – девочка обхватила скамейку руками и зажмурилась. С той поры в замке для воспитания юной леди всегда существовал запас ореховых прутьев, но только в день рождения папа подвергал дочь публичному наказанию: заранее заготавливались ровные ветви орешника, равные по длине росту девушки. – Наказывай и не возмущайся криком его! [Пр.19:18]. – Граф Стоукс, большой знаток священного писания, лично отбирал среди срезанных веток те, что пройдут в качестве главного подарка. Остальные ветки тоже не пропадали: их оставляли для замковой челяди и воспитания леди Эвелины в менее торжественной обстановке! Понятно, что юная девушка была в курсе праздничных приготовлений, и единственную наследницу графа Стоукса не ожидало на сегодня ничего приятного, несмотря на то, что этот день был днем Рождения. – Господь да поможет мне! – шептала Эвелина слова молитвы. Одежда девушки в честь торжественного случая состояла из подбитого мехом плаща и «пояса верности», который по тогдашней дикой моде выглядел следующим образом: тонкие узкие трусики из полоски серебра с отверстиями для отправления естественных потребностей, по бокам были пришиты кожаные прокладки, чтобы не стереть кожу до крови. Кроме него на юной леди ничего больше не было. «Зачем одеваться, – думала Эвелина, защелкивая пояс ключиком, – если ровно в три часа пополудни, в тот самый час, когда она родилась, меня приведут в пиршественный зал, разденут как рабыню на рынке, а потом отец при всех нанесет шестнадцать ударов розгой! Бедная моя попа! По одному удару за каждый прожитый год!» Девушка знала, что дочери рыцаря необходимо вынести отцовский подарок с должным послушанием и смирением: при малейшем сопротивлении или неподобающем поведении наказание могло увеличиться вдвое! Пояс верности, хоть и служил залогом девичьей чести, не спасал нежное тело от ударов. «Если не вынесу порки, как полодено, отец обещал ключ от пояса отобрать!» – при этой мысли по спине девушки пробежал неприятный холодок. Кому хочется носить эту жуть постоянно? Из старого пояса верности девушка уже выросла, и скупому отцу пришлось купить новый. Пока леди примеряла отцовский подарок и молилась в своей комнате, в просторном, пиршественном зале, уже начали собираться члены семьи, слуги, домочадцы и знатные гости. Помещение, где собирались на праздничный пир, было построено в стародавние времена. Крыша, покрытая тесом, и поддерживалась крепкими стропилами и перекладинами. В противоположных концах зала находились огромные очаги. Там, на вертелах слуги подрумянивали поросят. Залу было не одна сотня лет, и он еще помнил те времена, когда очаги топились без труб. Не удивительно, что от многолетней копоти бревенчатые стропила и перекладины под крышей густо покрылись толстой коркой сажи, и блестели, как покрытые черным лаком. – Наш господин руководствуется пятнадцатой главой из Книги Притчей! [15– 24]: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его»! – Судачили слуги, многие из которых сейчас с нетерпением ждали начала пира, преданно служили семейству Стоуксов поколение за поколением. Превращение леди Эвелины из маленькой девочки в прекрасную молодую женщину произошло на их глазах. По стенам зала висели различные принадлежности охоты и охотничьи трофеи хозяина. Пол помещения по старому обычаю был сделан из глины с известью, сбитой в плотную массу. Посередине комнаты, в честь праздника, слуги расстелили старый квадратный фламандский ковер в красную и черную клетку. В одном конце зала пол был немного приподнят. На этом месте, называвшемся хозяйским помостом, могли сидеть только граф Стоукс и наиболее уважаемые гости, среди которых был лорд Оливер Хаксли барон Джон Хаунтен. Его длинные и густые брови подернулись первой сединой. Вся Англия знала его как грозного воина, и суровые черты его широкого лица сохраняли выражение воинственной свирепости. Среди всех пороков Джона Хаунтена, человека грубого и алчного, корыстолюбие было наиболее сильным. Прощение своей душе, погрязшей в многочисленных грехах, он покупал в соседнем монастыре золотом или другим награбленным добром, но молитвы монаршей братии не делали его чище или благочестивее. Поперек помоста стоял огромный стол, из дубовых плах, покрытый дорогой красной скатертью. Вокруг главного стола стояли крепкие стулья и кресла из резного дуба, привезенные хозяином после удачной междоусобной войны. В углах зала были тяжелые дубовые двери, ведущие в другие комнаты. Для простолюдинов и домашней челяди был приготовлен стол попроще, и без скатерти, вместо стульев – деревянные скамьи. «Вот сейчас мы на них сидим, а приходилось и лежать под розгами! – Думали слуги, ожидая начала пира. – То, что хозяин держит и дочь в строгости есть доля божественной справедливости!» В те времена никому в голову не приходило, чтобы хозяева дома должны есть или жить отдельно от своих слуг, а розги гуляли по спинам и другим местам не зависимо от социального статуса. Все различие отмечалось лишь более почетным местом за столом или у очага. Середина зала, застеленная ковром, была пустой и предназначенной для виновницы сегодняшнего торжества. Начиная с двенадцатого дня рождения, молодая леди должна была ежегодно переносить болезненную унизительную процедуру, задуманную графом не только как профилактика и лечение клептомании, но и воспитание стойкости и покорности, как необходимого качества будущей рыцарской жены. – Не надейся, смягчить мое сердце! Розги будут сопровождать тебя до тех пор, пока не подойдет срок выдачи тебя замуж! – заявил граф, выпоров юную леди впервые. – И это минимальное наказание для воровок! На одном из кресел, военном трофее хозяина, сидел молодой лорд Оливер Хаксли, гостивший в замке. Он нетерпеливо ожидал праздничного обеда. Утренняя охота пробудила в желудке гостя зверский аппетит, и вообще лорд любил покушать, и всякая задержка приводила его в бешенство. Кроме того, накануне дочь графа очень холодно встретила лорда Хаксли, а тут хозяин замка преподнес сюрприз, объяснив, что перед обедом дочь должна получить праздничный ореховый «подарок». По лицу лорда было видно, что это человек прямодушный, нетерпеливый и вспыльчивый. «Клянусь святой Женевьевой, юная леди, прекрасна как майская роза! – Высокого роста, широкоплечий, с длинными руками, широкое лицо с большими черными глазами дышало смелостью и прямотой. – Папа научит ее быть любезнее с гостями!» Длинные черные волосы лорда были схвачены золотым обручем, украшенным рубинами. «Эх, до чего же Эвелина хороша!» – Лорду было всего двадцать пять лет, но он успел повоевать и заслужить славу смелого воина. – Ну, так, где же виновница торжества? – Он выражал свое неудовольствие отрывистыми замечаниями, то, бормоча их про себя, то, обращаясь кравчему, поднесшему для аппетита серебряный стаканчик с вином. – Честно, так проголодался, что готов съесть быка! – Рядом сидел, изнывая от нетерпения, рыжебородый барон Джон Хаунтен. – Стоит задерживать пир из-за порки девчонки! Эка невидаль! Кому как не мне знать, что не только мелкие дворяне, но даже принцы крови не раз и не два пробовали на себе крепость березовых, ивовых или ореховых прутьев! Рыцарь не лукавил: законы доброй старой Англии, одобренные матерью церковью, были суровы, а порка вошла в систему исполнения наказаний со времен Римского владычества. Черты его лица вполне соответствовали характеру: казалось, он распространяет вокруг себя жестокость и злобу. Многочисленные шрамы от ран, которые на лице другого человека могли бы возбудить сочувствие и почтение, как доказательства мужества и благородной отваги, придавали высокому гостю еще более свирепое выражение и увеличивали ужас, который оно внушало. – Я в бытность своем при дворе нашего короля Генриха VII, – Лорд Хаксли сидел рядом с бароном и тоже с нетерпением ждал начала пира, так там двух придворным дам публично накормили «березовой кашей» за то, что стащили во дворце две суповые вазы. Сам король не побрезговал присутствовать при порке! Так, папа решил наказать дочку по королевскому примеру. [Исторический факт. Прим. переводчика] – Хочу жрать! – Джон Хаунтен сердился, – у нас есть обыкновение наказывать публично преступников на улицах. Я как-то раз видел расправу в Суксессе! Посмотреть на порку не считали зазорным присутствовать не только простолюдины, радующиеся веселому развлечению, но и «сливки общества», являющиеся на подобные зрелища целыми компаниями. Леди Леонора, жена лорда Болинброка была публично выпорота за супружескую измену! Тогда ни леди Эвелина, ни Лорд Оливер Хаксли, ни гости, еще не знали, что этот день перевернет всю их жизнь. – Час мучений близок! – Эвелина услышала приближающийся звук шагов. – Господи, помоги мне перенести испытание! «Приговоренная» красавица встала с кровати тотчас, как только в дверь спальни деликатно постучали. – Войдите! Двум служанкам было поручено доставить в зал именинницу. – Неужели хозяин будет пороть свою дочь? – Мод первый год служила в замке и была явно смущена необычным поручением. – Конечно! – подтвердила Хлоя, старшая служанка. – Я сама в ореховую рощу ходила! Лорд накануне собственноручно выбрал лучшие прутья! Кстати, Мод, если будешь много болтать, вполне можешь отведать орешника! Там его еще много осталось! – Наше дело маленькое, – Мод тяжело вздохнула, и вспомнила, что уже три раза ей пришлось отведать ореховых прутьев, – но она госпожа…. – Вот именно! – Хлое надоел этот разговор, – хватит болтать! Пошли! Дверь скрипнула, служанки вошли в комнату юной леди. – Вы готовы, Леди? – Мягко спросила старшая горничная, осматривая Эвелину с головы до ног. – Вас уже ждут! – Да! – Девушка кивнула, развела полы плаща и улыбнувшись, но не без усилия воли. Молодая служанка, как тюремщица, последовала следом к выходу. «И как можно ходить в таком пояске? – Думала она. – Я бы и десяти шагов не выдержала!» Старшая держась на шаг впереди, почтительно распахивала дверь. Надо сказать, что отец девушки был достаточно благоразумен для того, чтобы не заставлять носить металлические «трусы» постоянно. Девушка к нему так и не привыкла: теперь пояс мешал при каждом шаге. Миновав темный узкий коридор, троица оказалась в пиршественном зале. Все гости встали при появлении Эвелины. Голова именинницы гордо сидела на стройной шее, только шаг короткий, как у козочки, раньше срока уводимой пастухом с поля. Ответив безмолвным поклоном на любезность гостей, она грациозно проследовала к своему месту в центре ковра. Тело именинницы было необъяснимо прекрасно, казалось, античная богиня залетела каким-то образом в дикий край с варварскими обычаями. Впрочем, как известно, античным богиням тоже доставалось: Венера порола розгами возлюбленную своего сына, Психею ветвями мирты, что куда более жестоко, чем английский орешник. – Despardieux! [Черт возьми! – франц.] – Лорд Оливер Хаксли увидел, как служанки, проводив Эвелину к центру зала, унесли плащ. – До чего же она хороша! Теперь все собравшиеся зрители могли видеть девушку во всей красе: по обычаю, заведенному лордом Чарльзом, никакой одежды, если не считать пояса верности, во время порки не полагалось. Отец с гордостью заявил гостям, что Эвелина с 12 лет днем и ночью носит «венецианскую решетку». – Ключ от приспособления жених получит в день свадьбы из моих рук и станет единственным его обладателем. – Отец, конечно, врет, такой доспех невозможно носить постоянно! Эта юная дьяволица, – прошептал Джон Хаунтен и опрокинул в себя стаканчик красного вина, – эта белая голубка будет ворковать в моей клетке! Глаза барона сверкали огнем, в этот момент Хаунтен забыл, что женат. Для закаленного воина жена не препятствие, если в голову приходим мысль полакомиться нежным телом. «Это же лорд Оливер Хаксли! Это он привиделся мне тогда в амбаре! – Чувствуя приближение Голгофы, молодая аристократка выпрямила голову и скрестила руки на груди. – И он станет свидетелями моего позора! Вряд ли после этого он возьмет меня в жены. Кому нужна поротая публично девчонка? Зря я мерзла тогда в овине! Ну, значит, такова воля Господа и мне нужно вынести наказание с покорностью и достоинством! А этот Джон Хаунтен смотрит на меня так, как будто я свиной окорок!» Впрочем, скрещивание рук не было жестом скромности, в таком положении груди, уже налившиеся соком не так сильно подпрыгивали в под свист орешника и адскую боль. «Однако, кроткое выражение больше всего идет к ее лицу! Так монашки принимают от приора порку за грехи! Руками острые, так призывно торчащие сосцы прикрыла, ну ничего, розги великолепное лекарство для лечения девичьей скромности! У меня еще будет возможность рассмотреть все укромные уголки извивающегося под ударами тела, – подумал лорд Оливер Хаксли. – Голубая кровь придает девушке особую величавость! Видимо, от матери ей досталась красота и грация, а отцовская воля выставила всем напоказ!» И тут взгляды Эвелины и Хаксли встретились. «Напрасно я нагадала, что молодой лорд сделает отцу предложение и возьмет меня в жены!» – подумала она. – Так пусть посмотрит, какую красивую невесту он потерял!» Бледное лицо красавицы, ожидающей наказания, демонстрировало гостям и слугам полное смирение, а душа хотела покинуть тело. По заведенному обычаю девушка без напоминаний стала босыми ногами на середину злополучного ковра. Теперь она чем-то напоминала белого ферзя, на шахматном поле, которой ремесленник придал сходство с греческой богиней красоты. У нее еще не было грубых форм развитой женщины, воспетой греками, зато каждый изгиб нагого тела источал звонкую чувственность юности. Серебро пояса верности только подчеркивало белизну чистой девичьей кожи. – Похоже, с розгами здесь не шутят! – Лорд Оливер Хаксли увидел, как граф выбрал в корыте мокрый ровный прут с мизинец толщиной и приблизился к соблазнительной цели. – Только так надо воспитывать непослушных девиц! – Джон Хаунтен выпил еще один стаканчик вина. Он нахмурился, его щеки вспыхнули, в глазах сверкнуло бешенство, выдававшее натуру буйную и неукротимую. – Строптивой девчонке просто необходимо подрезать крылышки, Ma foi! Обнаженная юность потрясала, закаленного воина, влекла, лишала разума. Казалось, еще немного и он нарушит все рыцарские законы, но получит девушку! «Не только общий счет нанесенных ударов увеличивался из года в год, моральные страдания, по мере того как она становилась все более женственной, всякий раз усиливались. Сейчас, когда девушка увидела среди гостей лорда Хаксли и Джона Хаунтена, ей захотелось провалиться сквозь землю. К дворне, она относилась с философским равнодушием, но присутствие знатных гостей выбило ее из колеи. Повернув голову, юная аристократка увидела приближающегося отца. Шаг и на клетчатом ковре появилась вторая фигура, придав больше сходства происходящему с шахматной партией. «Король и ферзь! – подумал лорд. – Вот только правила игры были очень далеки от мира шахмат!» Напрасно девушка пыталась найти на строгом лице отца Чарльза хоть каплю сочувствия. Глаза Хаксли оставались темными и холодными. «Он не простил мне холодности!» – поняла она. – Ну-с. Юная леди, начнем! – Отец, сконцентрировав взгляд на прекрасных округлых ягодицах, примериваясь, и медленно отвел руку с розгой назад. Гости, отложив кубки и закуски, ждали, что будет дальше, не спуская глаз с хозяина и его дочери. По воцарившейся тишине девушка поняла, что «карающая десница» уже занесена, и вскоре она почувствует первый «поцелуй». – Mon Dieu! [Боже мой! – лат.] Лорд Оливер Хаксли увидит, как меня бьют! – Прекрасная жертва слегка склонила голову и стиснула зубы, нагое тело трепетало в ожидании. – На балу я была такой ледяной, такой недоступной, а сейчас… Тут лорд Оливер Хаксли увидел, что леди Эвелина не только сумела сохранить благородство, стоя голой на потеху зрителям: она словно пыталась послать отцу взглядом тихий протест: «Ты приговорил меня к этому, так приводи же в исполнение свой дьявольский замысел!» Впрочем, вскоре она забыла об их существовании. «Украсть ее по дороге в церковь, – в голове Джона зарождались крамольные мысли, далекие от мыслей, что посещают головы порядочных джентльменов – подумать только, сколько в этой голой девчонке и застенчивости и чувства собственного достоинства! Истинная дочь рыцаря! Такую бы птичку, да в сарай на солому!» Впрочем, удивительная красота именинницы вызвала общее изумление, и те из зрителей что помоложе, молча переглянулись между собой. «Смотришь на женщину только для того, – думал лорд Хаксли, – чтобы усладить свое зрение и полюбоваться тем, что называется ее красотой, а извечный враг, лев рыкающий, и овладевает нами в это время!» – Аминь! – произнес строгий, а за ним повторили все присутствующие. Только девушка ничего не сказала, но, сложив руки, устремила глаза к потолку. Отчетливый свист предшествовал тому, как розга с характерным щелчком врезалась крутые полушария, вызвав мгновенный прилив крови к коже и оставив быстро вспухающий темный рубец. Лорд Оливер увидел, как «половинки» девушки вздрогнули от удара, а тело встрепенулось от жгучей боли. Бедра Эвелины выгнулись вперед, голова взлетела кверху, лицо исказилось, но только свистящий звук втягиваемого в легкие воздуха выдал страдание. «Один!» – бесцветным голосом отсчитал сэр Чарльз Брисбен. Первый удар «праздничной» трепки пришелся на верхнюю часть белых ягодиц, перпендикулярно ягодичной складке, разделив белую луну на четыре одинаковые половинки. Зрители тем временем, осушили кубки и наблюдали, как вспухший на нежном теле рубец быстро спал и потемнел. Граф выбрал новый прут, стряхнул с него воду и, примерившись, чуть отступил назад, выброав место для нового удара. Зловещий свист вновь рассек воздух, и розга вновь легла поперек ягодиц, оставив новый пылающий рубец на нежной коже. Тут леди могла оценить достоинство пояса: самая нежная часть, потаенная ложбинка осталась для порки недоступной! – Tete Dieu! – [Черт побери! – франц.] Лорд Хаксли смотрел, как гибкое тело красавицы встрепенулось под жалящим ударом, ягодицы бесстыдно заколыхались, а бедра и поясница дернулись вперед. – Ее мужество достойно святой Инессы, выставленной на позор перед язычниками! Девушка переступила по ковру босыми ногами, и покорно вытянулась, ожидая нового удара. «Надо же, всего за какой-то год эта маленькая девчонка превратилась в прекрасную женщину, – думал Лорд, наблюдая за наказанием, – вот уж не думал, что она может вести себя в такой ситуации с достоинством истиной аристократки!» Вторая полоса легла на дюйм ниже первого. Именинница стиснула зубы, подавив рвущийся наружу крик. Однако движение бедер и сжавшиеся ягодицы вновь дали знать зрителям, что девушка не осталась безучастной к отцовской расправе. «Три!» – Чарльз сделал паузу. Ореховый прут, хоть и был как следует вымочен, обломился о металлическую пластинку «Пояса верности», поэтому папа взял новый, а за одно и обдумал план нанесения следующего удара. Каждое вздрагивание жертвы вызывали в Джоне дикую похоть: тело напрягалось под ударами, но Эвелина сносила наказание с поистине рыцарским достоинством. Лишь один раз она не стерпев боли, оторвала ладонь от своей груби, продемонстрировав собравшимся крупный розовый сосок. «Я не я буду, а ключ от этого пояса будет в моих руках!» – думал он. Не упуская из виду силу, ритм и безжалостность ударов в попытках сломить дух девушки, основное внимание строгий отец уделял демонстрации воспитательного искусства в правильном расположении рубцов на привлекательных округлостях, а также придании им надлежащего цвета и яркости, что само по себе доставляло ему, да и многим из зрителей, немалое удовольствие. Раздался свист и звонкий щелчок. Прут обвившись вокруг бедных ягодиц несчастной жертвы, переломился о серебряную пластину. – Ах! – Глаза девушки широко открылись и, а все тело пронзила судорога. Третья горизонтальная полоса пересекла нежную бедлую кожу, и отец аристократки отсчитал третий удар. Отец посмотрел в сторону служанки, отвественной за приготовление прутьев, нахмурил брови но ничего не сказал, а молча бросил прут в камин. «У меня, слава Богу, прутьев достаточно заготовлено!» – Подумал лорд. «Леди Годива, наш далекий предок, могла бы гордиться ею, – думал строгий папа, – ей пришлось проехать через весь город на белой лошади в голом виде, чтобы спасти обывателей от чрезмерных налогов!» [10 июля 1040 года леди Годива проехала по английскому городу Ковентри голой, чтобы убедить своего мужа снизить налоги для горожан. Обложивший жителей Ковентри непомерными налогами граф, издеваясь, то ли над горожанами, то ли над женой, пообещал снизить их, если леди Годива проедет по городу обнаженной. Да видно плохо он знал свою жену! Гордая леди проехала по центральной площади города, заставив мужа выполнить свое обещание и заслужив любовь всех жителей города, которые во время шествия закрыли все окна. – Прим. переводчика] Эвелина заметила, как испорченный прут, попав в олчаг, зашипел, словно ругаясь, согнулся и вспыхнул в очаге пламенем. Совсем, позабыв о скромности, она пыталась сжимать исполосованные ягодицы, насколько позволял пояс верности. Впрочем, сейчас только он не позволял зрителям рассмотреть самые потаенные местечки в ложбинке между трепещущими очаровательными булочками. О силе нового удара публику оповестил короткий стон вырвавшейся из глотки мужественной красавицы. Силы девушки были уже на исходе. Слезы брызнули из уголков плотно зажмуренных глаз Эвелины, и она изо всех оставшихся сил сжала ладонями груди, силясь таким образом поддержать себя. «Как великолепно она сложена, – подумал Джон Хаунтен, – прямо породистая кобылка! И ей место в моей конюшне! А все-таки хорошо, что я не Том, а Эвелина – не леди Годива!» [По легенде Том был единственным жителем Ковентри, посмотревший на леди Годиву, за что понес наказание слепотой [Прим. переводчика] Краем глаза бравый рыцарь увидел, что лорд, сидевший рядом с ним, сжал руки в кулаки так, что костяшки на пальцах побелели. Огненно-красные, налившиеся кровью полосы пересекали соблазнительный зад мученицы, резко контрастируя с белизной прекрасного тела. «Четыре!» – объявил отец и швырнул изломанный орешник на ковер. Эвелина несколько раз переступила ногами, но нашла в себе сила занять прежнее положение. «Только не отдавать ключа! – Подумала она, покорно вздернула к потолку подбородок с плотно сомкнутыми губами. – Осталось немного!» Расположение рубцов сделало бы честь любому профессиональному экзекутору: первый на самом верху, на том уровне, где спина переходила в ягодицы, а остальные книзу от первого на одинаковом расстоянии. В то время как гости в очередной раз наполнили кубки за здоровье именинницы, отец поменял прут, выпил кубок вина и приготовился к пятому, удару. «Господи, дай мне сил! – Эвелина склонила прекрасную головку, закрыла глаза. – Видела бы покойная мама, как я страдаю!» – Эта красотка, что с таким мужеством и кротостью принимает наказание, будет греть мою постель! – прорычал Джон Хаунтен, грохнув о стол свой кубок с такой силой, что серебряная тарелка запрыгала. – Ах, чума меня забери, если я отступлю! «Пять» Гул одобрения раздался из толпы, увидевшей результат нового удара. Темный след зажегся чуть ниже ягодиц расположившись, параллельно верхним полосам. – Барон, – лорд посмотрел на своего соседа, такие речи не достойны славного рыцаря! Лучше выпей за ее здоровье! «Клянусь тремя царями! Если она выдержит всю порку с таким достоинством и с таким христианским смирением, – красота девушки, чьи достоинства скрывал лишь узкий серебряный поясок, достоинство, с которым она переносила отцовские подарки, очаровали лорда Оливер Хаксли, – я на ней женюсь!» Возможно, размолвка двух почтенных джентльменов могла бы привести к ссоре и поединку, но их внимание было отвлечено новым актом разыгрывающейся на ковре трагедии. «Шесть!» – торжественно произнес сэр Чарльз Брисбен. Темный конец ужасного рубца лег на ягодицы девушки, не обвивая бедра, но сократив расстояние между ранее нанесенными полосками, сумел причинить дикую боль. Она на мгновение забылась и прикрыла попку руками. Одновременно обвела глазами вокруг себя, как бы ища у лорда или у барона помощи, потом подняла глаза к потолку, и зрители увидели крупные слезы в глазах юной леди. Нельзя было видеть горе этого прелестного создания и не тронуться таким зрелищем. Зрителям досталось красивое зрелище: груди юной девушки вздрагивали. Конечно, ссора была забыта. Впрочем слабость была секундная Эвелина вновь скрестила руки и выпрямилась в прежнем положении. Лорд Оливер Хаксли был тронут, открывшейся картинкой, хотя ощущал гораздо больше смущения, чем сочувствия. «Я заставлю тебя кричать! – Стоукс терпеливо выждал, пока дочка успокоится, и затем, отведя правую руку назад, стремительно нанес удар. – Запоет соловьем!» Тело несчастной, от которого веяло свежестью, чистотой и невинностью, теперь пахло совсем по другому: вместе с запахом острого пота в зале появился аромат ужаса загнанного в ловушку олененка. Эвелина вздрагивала под «поцелуем» прута, а искаженное гримасой боли, покрытое слезами, лицо взлетело вверх на запрокинутой шее. «Семь!» – провозгласил отец девушки. В то время как прекрасные половинки леди еще подпрыгивали в стремительном танце, она бросила быстрый взгляд через плечо, на экзекутора. Папа увидел искаженное болью и лицо. Теперь в ее глазах не было ангельского смирения. Была боль презрение! Эвелина быстро повернула голову назад, собирая все свое мужество в кулак перед следующим ударом. Следы от орешника располагались на коже в идеальном порядке. «Похоже, – подумал Лорд Оливер Хаксли, – что отец не только наказывает дочь, но и стремится показать всем зрителям идеальное по точности искусство нанесения ударов! Интересно, удастся ли ему сломить волю такой стойкой и прекрасной жертвы!» Экзекутор методично нанес следующие три удара крест на крест по прекрасным, извивающимся полусферам. Граф не торопился. Вот уже четвертая розга переломилась о серебряные ремешки и полетела в камин. Минутная передышка во время выбора нового орудия наказания давала время сотрясающимся исполосованным ягодицам восстановиться, а девушка могла отдышаться, прежде чем розга вновь заставила корчиться ее тело. Зрители успевали осушать кубки за здоровье именинницы между ударами, так что леди Эвелина могла прочитать короткую молитву перед новой порцией мучений. Зрители видели, что молодая аристократка приняла на ягодицы косой «Андреевский крест» с поразительной стойкостью. – Такому мужеству позавидовали бы христианские мученики! – шептались замковые слуги. – Именно так первые христиане мужественно и покорно терпели плети диких язычников. Внешне страдания измученной души выдавали беззвучные слезы и редкие приглушенные вздохи. Из последних сил Эвелина старалась удерживать ноги прямыми, а бедра сжатыми, на сколько позволял «пояс верности», она все же не могла не вращать бедрами и не выгибать тела, казавшееся молодым зрителям очень соблазнительным. В момент, когда ягодицы еще продолжали сотрясаться после очередного жестокого удара, все тело хотело лишь одного: «бежать!» Однако Эвелина продолжала стоять в центре ковра. «Теперь ее попа похожа на английские ворота! Я-то знаю, как тяжело терпеть удары крест на крест! А она ни разу не крикнула! – Лорд видел, как слезы струились по бледным щекам юной девушки, а выражение лица свидетельствовало о тяжести переносимых страданий. – Она истинная аристократка! Я сам не раз пробовал розги в детстве и знаю, что это ох как не просто!» На некогда молочно белой коже роскошно вылепленных ягодиц красовался рисунок из огненных рубцов. Ярко расчерченные «холмы» слегка трепетали и подергивались. – Как было сказано в двадцать пятой главе книги Притчей, – граф критически оценил свою работу, – не оставляй девушки без наказания; если накажешь розгою, она не умрет! Возможно, она будет плакать, как будто бы уже умирает, но она не умрет. Когда пользуешься розгой и обращаешься с правильно и последовательно, следующий стих говорит, что таким образом ты “спасешь душу ее от преисподней. – Еще шесть, и тогда мы закончим! [цитата из библии не точная – прим. переводчика]. Дайте новый прут! И налейте вина! «Господи, прости меня, грешную! – Эвелина, повернув заплаканное лицо, наблюдала за приготовлениями к продолжению экзекуции – дай мне сил!» – Боже! – Когда она повернула голову назад, губы несчастной тряслись, по нежным плечам заходили желваки, дыхание участилось и стало прерывистым. Граф полюбовался своей работой. В некоторых местах розга просекла кожу. Кровавые пробоины от кончиков прутьев, безусловно, усилили и без того суровое испытание. Напряженная тишина повисла в пиршественном зале в тот момент, когда отец медленно занес руку. «Ш-ша!» Безжалостная розга легла на округлости Эвелины, отпечатав еще один косой след. Под стремительным ударом нагое тело девушки инстинктивно выгнулось вперед, голова взметнулась вверх, едва слышный вздох – Ааахх! – вырвалось из прокушенных до крови губ, девушка не удержалась и несколько раз присела, не сходя со своего места. «Одиннадцать!» – объявил Сэр Чарльз Брисбен. Эвелина, справившись с минутной слабостью, выпрямила ноги, подготавливаясь к следующему удару. Готовясь к двенадцатому удару, граф сделал шаг вперед. И вновь лишь приглушенный стон вырвался из уст мученицы, в то время как обжигающая боль атаковала беззащитную попку. Девушка подпрыгнула на ковре, чтобы унять боль от страшного удара, и иссеченные ягодицы вновь забились в непристойной пляске. «Двенадцать!» – объявил мучитель. Шепоток в толпе «зрителей» нарастал, по мере того как они чувствовали, что душевные силы именинницы на исходе. Из волос Эвелины авыпала заколка, позволив косе распуститься и упасть вдоль спины. – Gloria in excelsis Deo et in terra pax hominibus bonae voluntatis! [Славься в вышних Богу и на земле мир людям доброй воли.] – Тихонько молился за свою ученицу ученый клирик. – Laudamus te, benedicimus te, [Хвалим тебя, благословляем тебя – лат.] О… Слова привычной молитвы застряли в горле у клирика. Реки слез стекали по лицу искаженному страданием, зубы постукивали от стыда и страха, побелевшие пальцы впивались в нежные груди, и все же она пыталась подготовить себя к достойному принятию новой порции боли. Ужасного вида рубцы уже покрывали большую часть белоснежных полушарий. Под свирепым ударом ноги несчастной девушки согнулись в коленях, а руки на мгновение покинули сжимаемые груди. Еще один косой рубец вспыхнул на нежном теле, наглядно показывая, как постарался любящий папочка. Эвелина бросила умоляющий взгляд на беспощадного экзекутора. С трудом сдерживаемое рыдание сорвалось с трепещущих губ красавицы, в то время как отец произнес: «Тринадцать!» Поза античной статуи изменилась. Теперь уже не было сил прикрывать груди руками: Эвелина, мотала головой, не обращая внимания на растрепавшиеся волосы, уже не стесняясь «танца грудей» вытирала слезы, размазывая их по лицу. Измученные груди сотрясались, на потеху гостям. Казалось, именинница уже не может переносить боль с прежней стойкостью и мужеством. Зато опьяневшие зрители вдоволь любовались зрелищем и с нетерпением ждали, когда граф примерится и нанесет следующий удар. «Свиишшш!» «Рыцарский дух отличает доблестного воителя от простолюдина и дикаря, – думал лорд, осушив кубок, – учит нас ценить свою жизнь несравненно ниже чести, торжествовать над всякими лишениями, заботами и страданиями, не страшиться ничего, кроме бесславия. Ясно, что на ковре стоит истинная дочь знаменитого рыцаря, и ее поведение никак не погрешит против чести!» Четырнадцатый удар пересек тело страдалицы там, где начинаются бедра, вырвав из уст несчастной сдавленный стон, левая нога оторвалась от ковра, девушка преступила ногами как норовистое пони в перед крутым холмом. Во время этого вынужденного вращения изогнутого болью стройного тела, красавица еще раз оценила отцовский подарок, защищающий нежные местечки и участок кожи между ягодицами, от ударов розги и нескромных взглядов. «Эта птичка ведет себя, как истинная леди! – Суровые черты барона Хаунтена как будто смягчились, пока он смотрел на стоявшую перед ним прекрасную девушку, одинокую, беспомощную, но державшуюся во время наказания с удивительным присутствием духа и рыцарской отвагой. Он дважды осенил себя крестным знамением, как бы недоумевая, откуда явилась такая необычайная мягкость в душе, в таких случаях всегда сохранявшей твердость несокрушимой стали. – Интересно, как она будет вести себя в постели? Думаю, я смогу многому ее научить» – Pasques Dieu! [Боже ты мой! – франц.], как она прекрасна, – шептал лорд Оливер Хаксли. «Пятнадцать» Граф нанес пятнадцатый звучный удар со всем искусством, на которое только был способен, с использованием полной силы мужской руки: полоса еще раз перечеркнула наискось параллельные следы, и в местах пересечения выступили капельки крови. Из последних сил девушка пыталась подавить стон, но он все же вырвался из запрокинутого рта, а руки устремились к пылающим половинкам, пальцы, и впились в упругие, измученные болью холмы. – И вы заметите, что когда Бог прибегает к наказанию за непослушание, это всегда является выражением любви. «Ибо Господь, кого любит, того наказывает» – Захмелевший клирик шептал новую молитву, перебирая четки. Аристократка судорожно дышала. Казалось, она уже сполна испила чашу мучений. Зретели видели, как жертва бесстыдно мяла руками исполосованную попу, волосы рассыпались по всему телу, придавая больше сходство со святой Инессой. Наблюдавшие видели, как прекрасное тело «приговоренной» судорожно извивается в тщетных попытках избежать безжалостных ударов. Граф Ковентри закончил экзекуцию дочери страшной силы ударом, пришедшимся на границу между ягодицами и бедрами девушки, в самом начале нежной складочки разделяющей дрожащие полушария. «Шестнадцать!» – последний удар был нанесен так, чтобы завершит рисунок «Андреевского креста». Получились классические английские «ворота», методика нанесения ударов, когда два последних крестом перекрывают предыдущие. [Этот метод официально использовался в Английских школах при наказании тростью до середины двадцатого века. – Прим. переводчика] – Все! – граф Стоукс швырнул прут в камин. – А теперь, buvons [выпьем – франц.] за здоровье именинницы! – Виват, юная леди! – Виват! – гости встали и осушили кубки. До сознания девушки не сразу дошло, что все мучения позади. Она не сразу смогла выпрямить измученное болью тело. Служанки помогли Эвелине накинуть на тело плащ и вывели под руки из комнаты. После каждого шага заплаканное лицо молодой аристократки искажала гримаса боли: каждое прикосновение тяжелого плаща к израненным ягодицам ярко напоминало о только что перенесенной порке. – Разве юная леди не сядет рядом с отцом? – Джон Хаунтен был очень недоволен, что аппетитное зрелище так быстро закончилось, и не разделит с нами трапезу! – У нее сегодня нет аппетита! – Холодно отрезал граф Стоукс. Не раз и не два лорд Оливер Хаксли снова и снова вспоминал эту сцену. И все-таки был удивлен и потрясен, когда понял, насколько глубоко эта девушка вошла в его жизнь. – Вам помочь одеться? – Старшая служанка склонилась в почтительном поклоне. – Нет, можете идти, я сама справлюсь! Поклонившись, служанки ушли к гостям, оставив девушку одну. – О горе мне! – Эвелина молилась перед распятием, даже не пытаясь одеться. – Благодарю тебя, Господь, что ты укрепил мой дух и помог перенести тяжкое испытание. Прелестное лицо Эвелины было грустно, но в глазах светились вновь пробудившиеся надежды на будущее и признательность за избавление от минувших зол. Суровая «праздничная трепка» превратила молочно – белые ягодицы леди Эвелины в сплошную сине – багровую массу, истерзанная плоть все еще продолжала непроизвольно судорожно пульсировать. Боль постепенно уходила, превращаясь в зуд. Еще немного, и юная леди успокоилась настолько, что смогла одеться и открыть заветную шкатулку. С юношеских лет она подробно описывала каждую порку в тайном дневнике, который прятала у себя в шкатулке, назвав его «Летописью наказаний». Все записи были пронумерованы, каждая начиналась с даты и заканчивалась последним из ударов. «Я выдержала наказание со стойкостью и смирением, как и положено наследнице славного рода Бибернов. Отец все-таки смог выбить из меня крик. Видно Богу было так угодно, чтобы родитель выставил меня на позор! Лежу на животе и молюсь. Боль все еще не покидает меня. В душе пустота, все, что раньше занимало меня, сэр Гилфорд, сэр Бриам и все остальное теперь потеряло всякий интерес. Они видели меня голой, видели мое унижение, мой позор! Для чего я выдержала такие муки? Теперь осталась только боль, заменила все остальные чувства. Теперь я не знаю, к чему приведет торжественная папина порка. Замуж точно никто не возьмет! Видимо, собираться в монастырь, где старые монашки будут учить меня всю оставшуюся жизнь христианским благодетелям. Я осознаю свое ничтожество, и не надеюсь, лишь на то, что Господь в милости своей простит мне грехи. Боже, спаси мою душу. Эвелина Стоукс 20 мая 1505 года». Эта запись одна из самых коротких дневнике девушки. Обычно Эвелина записывала все, до мельчайших деталей: свое настроение, вид толпы, погоду и боль от ударов. Зато на этот раз там нашлось место и для лорда Оливера Хаксли и Джона Хаунтена. – Пока девушка приходила в чувство, веселье в зале продолжалось: из подвала выкатили бочку старого вина, простолюдины дождались крепкого эля, и шипучего яблочного сидра. Все пили за здоровье именинницы и ее строгого родителя. На закуску подали вареную свинину, а также множество кушаний из домашней птицы, оленины, зайцев и рыбы, не говоря уже о больших караваях хлеба, печенье и всевозможных сластях, варенных из ягод и меда. Только юная леди осталась голодной на своем собственном дне рождения. Казалось, никакие силы не могут заставить выйти ее к праздничному столу. Вечером того дня отец приказал девушке явиться к ужину. «Там снова будет лорд Оливер Хаксли барон Хаунтен! – Думала она, позволяя служанкам причесать себя. – Какой позор!» На этот раз девушка была одета в соответствии с высоким дворянским званием. Длинное, зеленое шелковое платье с легкой белой кружевной оторочкой у ворота и у кистей рук, было застегнуто золотыми запонками. На шее красовалось фамильное ожерелье, добытое еще прадедом в Святой Земле. Если девушка и тогда, во время порки показалась гостям прекрасной, то стройная прелесть фигуры и свободная, гордая грация движений теперь еще подчеркивались богатой простотой туалета. Только необычайная бледность именинницы напоминала о перенесенных страданиях. На стуле, предназначенном для юной леди, лежала расшитая шелком подушечка. – А я, – Лорд наполнил свой бокал, – пью за здоровье прекрасной леди Эвелины. – Дорогая, – начал отец, – тебе уже шестнадцать лет, и по нашим английским законам ты считаешься взрослой девушкой. Надо всерьез подумать о твоей судьбе! «Неужели в монастырь? – Душа девушки провалилась в пятки. – После публичной порки рассчитывать на замужество не приходится! Лорд наверняка ославит меня при дворе!» – Лорд Оливер Хаксли попросил твоей руки, – продолжал отец, – и я не вижу причины ему отказывать! Ты станешь ему женой перед Богом и людьми? – Да! Девушка почувствовала, как глинобитный пол уходит у нее из-под ног. – Это самый лучший день в моей жизни! – Лорд подошел к невесте. – Через месяц играем свадьбу! Барон, услышав такие слова, молча выпил полный кубок вина. «Все равно эта женщина рано или поздно будет моей, – думал он, наполняя кубок еще раз! Гореть мне в геенне огненной, если я отступлюсь!» Примечание 1. «Lady Leonora» – Matthew Silk * http://hobbybdsm.alfamoon.com/find/lady_len.htm http://www.sokoly.ru/forum/showflat.php ... sb=5&part= 2. «Happy» berth day – Тom Justin ** http://www.sokoly.ru/forum/showflat.php ... b=5&part=1 Переводы этих рассказов уже были выставлены на старом форуме. У меня свой, оригинальный вариант перевода, вплененный в стилизованную компиляцию, но я прошу у переводчиков извинения за невольное сходство. А продолжение последует, если, конечно, ВЫ не против. |
|
| Автор: | новиков [ 24 июл 2007, 01:04 ] |
| Заголовок сообщения: | Продолжение |
** Глава вторая. Узы Гименея Замок готовился к свадебным торжествам. Многие из замковых слуг помнили леди Эвелину не только девочкой, для которой они заготавливали прутья и мучающейся в дни своего рождения, радовались счастью своей госпожи. Теперь, но прелестной невестой их господина, лорда Оливер Хаксли. – Как очаровательна юная невеста! – шептались слуги. – Только мало отец ее драл! Сразу после венчания, посреди ликующей толпы, Эвелина стояла рука об руку со своим супругом, с венком в длинных шелковистых волосах и букетиком в руке. – Всякому мужу глава Христос, жене глава — муж» [I Кор. 11:3], – кроме приданного, граф подарил зятю ключик от пояса невинности, хлыст для воспитания супруги, а дочери молитвенник, – «А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» [I Тим. 2:12]; «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены» [Ефес. 5:22—23]; В те времена случалось так, что порка мужем молодой жены была частым обычаем, призванным показать женщинам их место, и объяснить, кто в семье главный [Юридическое право мужа сечь жену сохранялось в британском законодательстве до начала 20 века! Прим. переводчика] В Англии в прежние времена к подобного рода к подобного рода наказаниям прибегали в самых знатных и уважаемых домах, но влюбленный Лорд Оливер Хаксли не захотел пользоваться этим правом. – Клянусь ключами святого Петра, – объявил супруг юной жене свою первую клятву, – пусть бы лучше рука моя отсохнет и язык отнимется, чем я тебя ударю! – Теперь нашу хозяйку перестанут пороть розгами, – шептались служанки, в тайне жалевшую юную госпожу, которой слишком часто доставалось гибкого распаренного орешника. Многочисленные гости сидели за столом, ломившимся под бременем вкусных яств, впрочем, они не радовали барона Джона Хаунтена. «Не успел я птичкой полакомиться, – думал он, осушая кубок за кубком, – ну да ничего, все равно она будет моей!» Орешки, собранные в соседей роще, барон ломал пальцами. Многочисленные повара, нанятые по случаю свадьбы, стремились, как можно больше разнообразить стол. Один, пленный француз, так и не дождавшийся выкупа с родины и прижившийся в замке лорда, ухитрялся так приготовить жирный паштет и другие обычные кушанья, что те приобретали необычайный вид и оригинальный вкус. Помимо блюд домашнего изготовления, тут было немало вин, привезенных из чужих краев, сладких пирогов. Даже простолюдины поели крупитчатого хлеба, который подавался только за столом у знатнейших особ. – Conclamatum est, poculatum est, – Рыцарь Мартин, верный друг и соратник жениха встал из-за стола, – как говорили древние, выпили мы довольно, покричали вдоволь – пора оставить наши кубки в покое, а молодоженам остаться вдвоем! «Долгий пир наконец, кончился, и настало время брачной ночи! – Эвелина шла под руку с мужем. – Теперь надо немножко. Совсем немножко потерпеть!» В спальне было холодно и немного страшно: камин уже прогорел, и угли перемигивались красными глазами перед тем, как погаснуть и превратиться в золу. «Лорд уже видел меня совершенно голой во время порки! – Девушка никак не могла решиться и снять с себя всю одежду, а теперь он законный владелец моего тела! Почему же мне так стыдно?» – Иди ко мне! – приказал лорд и бросил в камин несколько новых поленьев. - Вот ключик! Пора отпереть заслонку! «Как трогательно она стесняется! – Гордый и мужественный жених, подумал, что никогда еще не обладал такой прекрасной и желанной женщиной. – Ну, ничего, привыкнет!» – Я здесь! – Прижавшись к теплой мужской груди, Эвелина почувствовала, как становится тепло и уютно. – Ты поцелуешь свою жену и снимешь, наконец этот пояс? Она раскрыла рот, подставляя губы для поцелуя. «Помоги мне Пресвятая Дева! – Девушка привыкала к новому, до селе незнакомому ощущению крепкого мужского тела. – Неужели я теперь замужняя женщина и лорд будет со мной ласков?» Лорд Оливер Хаксли не торопился: по хозяйски посмотрел на жену и провел рукой по длинным распущенным волосам. «Ладони у него шершавые! – Эвелина почувствовала, что пальцы мужа ласкают нетронутое сокровенное местечко между ног, в ней сразу вспыхнул ураган непонятного желания. – Что он такое делает!» Казалось, что там, в горячей глубине находится то место, которое давно жаждало ласки и, наконец, этот момент наступил. «Неужели мужчина может быть нежным? – Эвелина воспринимала происходящие, как во сне. – Мой отец ни разу не приласкал меня! Только на розги ни разу не поскупился! « Сейчас девушке не хотелось вспоминать обстоятельства последнего дня рождения в отчем доме. Покоряясь суженому, она раздвинула ноги в стороны и закрыла глаза. «Сейчас будет больно! – вспомнила она рассказы опытных женщин. – Один раз! Потерпим!» – Не бойся, – шептал муж, – все будет хорошо! Как завещано нам в Писании: «Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да убоится мужа своего» [Ефес. 5:33].. От резкой неожиданной боли Эвелину передернуло. Она, стиснув зубы, тихо завыла. Только в этот момент она полностью осознала, что произошло. Еще немного и все было кончено. Сдавленный стон жены возвестил о победе. «Теперь я женщина, законная жена, – мысленно она удивилась, что эта перемена в жизни не так уж и ужасна, – все кончилось так быстро и буднично, что даже обидно! Лорд Оливер Хаксли, не замечая состояние Эвелины, пробивался через девственный заслон, испытывая сильное наслаждение и законную мужскую гордость. «Нет смысла винить лорда и себя, – Эвелина понимала, что уже ничего не исправить, ни вернуть назад не получится, – что же он сейчас со мной делает?» – Ты моя жена! – Лорд Оливер Хаксли громко засопел и сильней заработал бедрами, придавив жену всем телом. – Моя женщина! Сильная жгучая не утихающая боль между ног заглушили у Эвелины остатки прежней робости. – Да! Я твоя! – Эвелина, вспомнив, что слышала об этом на замковой кухне, раскинула как можно шире ноги. Оливер Хаксли надавил еще сильнее, проламываясь внутрь. – Ух! – В этот момент Лорд Оливер Хаксли громко застонал и придавил Эвелину всем своим телом к смятой простыне. Когда Лорд Оливер Хаксли слез с тела Эвелины, он обнаружил, все признаки, что супруга сохранила для него девственность. После первой брачной ночи лорд по праву гордился своей нареченной. Причем свадьба проходила в доме невесты, а после «таинственного момента» а молодой муж торжественно объявлял ожидающим под дверью отцу и друзьям, что «замок и ворота рая оказались невредимыми». Освоившись с ролью жены, леди Эвелина поняла, что муж щедр сердцем и богобоязненен, как истинный христианин. Молодую жену не пугала строгость лорда к своим к своим людям. Как и граф Стоукс, лорд воздавал каждому по заслугам, щедро вознаграждал за верную службу и жестоко карал за лень и нерадивость. Жалуя и наказывая, он всегда был тверд в вере и любви к Господу. Свадебные торжества продолжались целую неделю. И каждый день столы ломились под тяжестью яств, привезенных со всех концов обширных владений счастливого жениха. С друзьями он каждый день выезжал в лес травить дичь, а утром она уже оказывалась на свадебном столе. Впрочем, один раз леди Эвелина чуть не стала вдовой: кабан, озверев от ран, бросился в атаку и если бы не помощь рыцаря Мартина, старого соратника лорда Оливера Хаксли, все могло кончиться очень печально. Зато радость и любовь царили на свадьбе. Шутил и веселился супруг, и светилась от счастья юная жена. Только барон Джон Хаунтен был невесел и току сердца глушил вином, а тоску тела утолял с доступными служанками. Впрочем, он не торопился домой: негодяй, мечтающий о чужой молодой жене, любил покушать, а пустой кошелек лишал его этого удовольствия. Ночи были длинные и каждая не похожа одна на другую. – Я много способов знаю, – лорд, повредивший на охоте ногу, заставил жену усесться сверху, – никакие раны не смогут заставить меня забыть о супружеском долге! – Я твоя! – Эвелина оказалась хорошей ученицей. – Да простят нас все святые угодники! Так прошел первый год брака, настоящая идиллия! – Наши господа послана друг другу самим Богом, – шептались люди, чтобы показать остальным, какой должна быть любовь. А потом господин объявил вдруг, что намерен отправиться в поход. Напрасно Эвелина умоляла мужа остаться. – Сидеть дома, когда трубы зовут на войну – для меня стыд и позор, который также позор и для тебя, ибо моя слава – твоя слава. Я не могу отказаться от настоящего мужского дела. – Но что мне сказать? – Женщина, привыкшая мужественно переносить суровое родительское воспитание, не могла удержаться от слез. – Война всегда кровь, смерть и несправедливость! – Вот именно поэтому женщинам надо сидеть дома! – Рыцарю важно выполнить свой долг и завоевать славу. Долг и вера Христова – зовут меня в дорогу. – Сэр, – Эвелина, упав на колени, залилась слезами, – не покидай свою беременную жену! Но он был так уверен и в своей любви, и в своей вере, что только выбранил несчастную женщину. – Сегодня в церкви ты будешь молиться рядом со мной, прося для себя высшей любви – любви к Господу! – "Afflictae Sponsae ne obliviscaris" [Не забудь опечаленной супруги (лат.)]. – Женщина плакала, глядя вслед шагающего воинства. Рано утром муж отбыл на войну вместе с преданными вассалами и лучшими солдатами, оставив в замке небольшой гарнизон, под командованием сэра Гилфорда Уэста. Времена стояли тревожные, в окрестных лесах было множество бродяг. Мало того, вполне какой-нибудь сосед, уверенный в своей силе, мог пренебречь правом чужой собственности и присвоить себе замок, со всеми обитателями, включая госпожу. – Боже, храни сэра Оливера Хаксли! – Эвелина, оставшись одна, стояла на коленях перед распятием, заливаясь слезами и почти обезумев от горя. – Да охранят его святые угодники и да будут успешны все начинания. Некоторые мужчины перед отъездом запирали своих жен в пояса верности, но лорд не питал сомнений в любви, том более, что вскоре она должна была родить наследника! Господи, сохрани дитя в утробе моей! Сохрани моего мужа! Красота Эвелины, забеременевшей незадолго до отъезда мужа, только расцвела. Не удивительно, что в замок съезжались рыцари со всей округи. «Худой мир с соседями лучше доброй ссоры, – думала леди Эвелина, принимая гостей, – будет хуже, если они воспользовавшись отсутствием хозяина, захватят и разграбят замок! Рассуждая, таким образом, леди Эвелина ловила на себе восхищенные взгляды доблестных рыцарей, менестрели сочиняли баллады в ее честь. Среди гостей бывал и барон Джон Хаунтен, собравшийся как лисица в курятник, в замок леди Эвелины. На войну он не пошел, сославшись на старые раны, а сам решил, что наконец-то настало время выполнить данный самому себе обед и получить Эвелину. Получив отпор со стороны хозяйки замка, он решил больше не церемониться. Собрав отряд наемников, он решил захватить замок силой. Внезапного нападения не получилось: старый подъемный мост так и остался лежать перекинутым через ров, но решетка опустилась, и ворота закрылись, преграждая наступающим путь. – А сам жаловался на старые раны! – сэр Гилфорд смотрел на противника. – Барон был высок ростом, статен и великолепно держался в седле. Люди, которых барон привел с собой, были вооружены, чем попало. Только тридцать лучников, которых содержал барон на последние деньги, представляли для обороняющихся серьезную угрозу. – Георгий Победоносец! – крикнул барон. – Святой Георгий за нас! В замке вино, припасы и хорошенькие служанки! Вперед, смелые воины! Во внешности этого изувера было нечто величественное и внушающее окружающим ужас. – Эвелина, милая Эвелина! – сэр Гилфорд, узнав от крестьян о приближении воинства барона, готовил замок к обороне. – Война – не женское дело. Не подвергай себя опасности! В бою тебя могут ранить или убить, и я всю жизнь буду мучиться сознанием, что не спас жену своего сюзерена. – Я не бужу отсиживаться в своей комнате, пока замок в опасности! – Эвелина надела кожаную куртку с металлическими бляшками, защищающую от стрел, – я дочь рыцаря и сумею постоять и за свой замок и за свою честь! – Высечь бы вас за непослушание! – В сердцах заметил сэр Гилфорд, – только сейчас мне не до этого! Возьми щит, прикройся им и постарайся, как можно меньше высовываться из-за бойницы. «Давненько меня не пороли! – Эвелина сейчас же последовала его указаниям и стала готовить к бою лук. – Да простят меня святые угодники, сейчас мне даже обидно, что сэр Гилфорд не был свидетелем моей последней порки!» Ребенок в животе Эвелины зашевелился, и стукнул маму изнутри пяткой. Привранная башня, где Эвелина собиралась принять бой, была ключом к обороне всего замка, и подлый барон, не раз бывавший тут в гостях прекрасно знал это. – Нас очень немного, – сэр Гилфорд расставлял стрелков по метам, – но храбростью и быстротой мы возместим этот недостаток! В колчанах должно быть много стрел! Поднять на башне знамя лорда Хаксли! Эти мерзавцы отправятся в Ад до захода солнца. Жаль, что в замке нет монаха, и некому за нас помолиться. Впрочем, я и так знаю, что с нами Бог! Крестьянам, укрывшимся в замке, от мародеров барона тоже нашлось дело: они кипятили смолу и масло, чтобы вылить ее на головы нападающих. Точно не известно, довольна ли была бы прекрасная Эвелина своим защитником, и не в этот ли злосчастный день родилось в ее душе запретное чувство, перевернувшее всю жизнь. Сэр Гилфорд был давно влюблен в Эвелину, но хранил заветное чувство глубоко в тайниках своей души. "Интересно, каков он с розгами в руках" - закралась в голову женещины странная мысль. Лишь один взгляд подарила ему Эвелина перед началом сражения, но, по мнению Гилфорда, он стоил того, чтобы за него умереть. Сэра Гилфорда Уэста поражала красота лица беременной Эвелины, смеющиеся карие глаза, ямочки на слегка одутловатых щечках, полные чувствительные губки-бантики, точеный подбородок и непослушные густые длинные волосы, огромные глаза, слегка курносый носик. Сейчас, разгоряченная схваткой, она была прекрасна, как Хельга, легендарная женщина викинг, водившая соплеменников грабить поселения на берегу туманного Альбиона триста лет назад и не считавшая беременность поводом отложить набег. «Глаза, затененные густой бахромой шелковистых ресниц, – думал сэр Гилфорд, – так прекрасен, что будь я не воином, а менестрелем, сочинил бы балладу, сравнив их с вечерней звездой, сверкающей из-за переплетающихся ветвей жасмина... Впрочем, сейчас не время для баллад! Я отстою замок, клянусь пречистой девой!» Осаждающие пронзительно затрубили в рог, а со стен ответили трубы, давая понять барону и его людям, что леди Эвелина и ее люди не собираются сдаваться. Шум усиливался яростными криками осаждающих и осажденных. – Я отдам тебя своим солдатам! – кричал Джон Хаунтен, увидев на башне Эвелину. Первая яростная атака встретила отчаянный отпор со стороны осажденных. Стрелы в целый ярд искали свою добычу. Стрелкам на стенах было легче: их прикрывали бойница, однако враги не были новичками, и в самом скором времени трое защитников были убиты и несколько человек ранены. Но стрелки из гарнизона доказали, что не зря получают жалованье и пьют крепкий эль. Упорство обороняющихся солдат сравнялось по силе с яростью нападавших. Вот уже шестеро негодяев валялись на мосту, корчась в предсмертной агонии. Один, прикрываясь щитом, отползал назад. – Не уйдет! – Эвелина натянула тетиву арбалета и пустила стрелу. – У тебя твердая рука, – улыбнулся сэр Гилфорд, оценивая выстрел, – попала прямо в голову! Ишь, гад дернулся и затих! Да примет апостол Петр его грешную душу! На беспрерывно сыпавшиеся стрелы защитники отвечали выстрелами из арбалетов. Осаждающие, не ожидавшие такого яростного сопротивления несли потери большие, чем осажденные. Свист метательных снарядов сопровождался громкими возгласами, отмечавшими всякую значительную потерю или удачу с той или другой стороны. Барон повел передовой отряд к воротам замка. Прикрываясь деревянными щитами, нападающие принялись рубить решетку топорами. – Помоги нам, святой Георгий! – воскликнул Гилфорд.– Отпусти нам, боже, горе кровопролития! Сэр негодяй, не достоин того, чтобы с ним драться по правилам. Напасть на замок женщины, воспользовавшись отсутствием законного хозяина! Это ставит его вне законов рыцарства! Где мой верный самострел? – Сейчас я его! – Эвелина натянула арбалет, но выстрел оказался неудачным: стрела отскочила от шлема, не причинив барону никакого вреда. – Крепкие испанские доспехи! – Леди по-мужски выругалась. – Однако! – Доблестный рыцарь, натягивающий тетиву, преобразился. – Леди, вам надо меньше общаться с грубыми лучниками! Казалось, он слился в одно целое со страшным метательным инструментом. Короткая стрела с трехгранным наконечником казалась птицей, ждущей свою жертву! Щелчок, свист, и вопли в стане нападающих показали: выстрел достиг цели. Предводитель нападающих упал с лошади. Стрела угодила ему точно в щель забрала. – Упокой Господь его душу, – рыцарь перекрестился. – Аминь! Тут же стрела, пущенная ловким лучником задела рыцаря по лицу. – Ты спас наш замок и меня! – Перевязывая страшную рану, Эвелина подарила верному рыцарю еще один взгляд, на этот раз в нем было нечто большее, чем благодарность. – Простите, госпожа, – Гилфорд не считал, что вместе с гибелью вожака битва выиграна, – сейчас не время! Только знайте, старая цыганка нагадала, что всякому, кто будет питать привязанность ко мне, ждет несчастье. Я велел повесить старуху, но заклятие действует. [В те времена начались гонения на цыган: их клеймили, подвергали публичной порке за бродяжничество и вешали – прим. переводчика] Смолу, лейте им на голову смолу! Приказ Гилфорда был тут же исполнен: чаны опрокинулись, и адская смесь потекла на осаждавших. Тут же двое крестьян, упали, пронзенные стрелами. Последняя атака захлебнулась. Замок был спасен. Минуты серьезной опасности нередко совпадают с минутами сердечной откровенности. Душевное волнение заставило хозяйку замка забыть об осторожности, и она, против воли обнаруживала такие чувства, которые старалась скрывать, если не в силах вовсе их подавить. – Нет, – Эвелина поцеловала верного рыцаря, не считая свой поступок грехом и изменой, – цыганка была неправа! Твоя слабость и печаль, сэр рыцарь, заставляют тебя неправильно толковать волю провидения. – Ты будешь счастлив! «Какое же мне счастье без тебя? – думал сер Гилфорд. – Да, я постоял за свою рыцарскую честь и показал, что достоин славы, а получил по большому счету один поцелуй, но этот поцелуй стоит всех сокровищ мира! К сожалению, потрясение не прошло просто так: первые роды были очень тяжелыми, и новорожденный умер, не прожив и недели. Месяц леди Эвелина не вставала с постели, а потом постепенно пришла в себя. Почта в те времена работала очень плохо, и послание от жены муж получил с опозданием на полгода. «Да будет с тобою господь, почтеннейший лорд, и да охранит тебя его святая сила. Как только ты покинул нас, сэр Джон Хаунтен собрал вокруг себя разбойников и всякий сброд, чтобы захватить замок и все что в нем находится! Врагов было великое множество: многие наши фермеры-арендаторы погибли или полностью разорены. Потом, разграбив деревни, они окружили твой замок и целых два дня держали нас в осаде, стреляя по замку. Однако сэр Гилфорд Уэст мужественно защищал замок, и убил метким выстрелом сэра Джона Хаунтена и освободил нас от шайки негодяев, за что и возносим хвалу всем святым, в особенности же преподобному Мартину, в чей праздник это произошло. Да хранят тебя все святые угодники! Леди Эвелина, твоя верная жена, пребывает в добром здравии». Письмо о том, как леди Эвелина обороняла замок, попало в руки мужа накануне кровавой битвы. «Мой лучший друг предал меня, и заплатил за это жизнью!» – рыцарь махал мечом, разя врага направо и налево до тех пор, пока не подучил удар копьем в бедро. Слава богу, старый верный друг рыцарь Мартин не дал врагам добить его. – Хватит! – Лорд Оливер Хаксли вполне резонно рассудил, что долг его выполнен, и настала пора возвращаться домой. (продолжение следует) |
|
| Автор: | новиков [ 31 июл 2007, 11:13 ] |
| Заголовок сообщения: | ** Глава третья. Предсказание цыганки |
** Глава третья. Предсказание цыганки Это софт версия главы. Хард я выставлял ранее. Сэр Гилфорд человек, отличавшийся прямотой характера, беззаветной храбростью и великодушием – качествами, свойственными англичанам, мучился так, как мог мучиться лишь молодой рыцарь, совершивший в честь прекрасной дамы подвиг и не получивший за это никакой награды. «Сказано в писании: «Не прелюбодействуй». И апостол Матфей говорил, что всякий кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». [Матфей 5, 27-28] Ну так что же, тогда я согрешил достаточно, чтобы навсегда потерять возможность попасть в рай. Она меня не любит! – думал рыцарь, топя тоску в крепком эле, – меня колотит дрожь, как только я представлю возвращение лорда Хаксли! Он поведет ее на постель, а я…» Грустные размышления были прерваны отчаянным женским воплем. – Нет! Нет! Не надо! – Голос сорвался на визг. – Нет! – Что там такое? – Гилфорд вышел из харчевни и увидел, как трое мужчин собираются повесить молоденькую цыганочку. – Что здесь происходит, и какое преступление совершила эта женщина? Цыганка, в разорванном платье была очаровательна: черные курчавые волосы выбивались из-под платка, грудь, увенчанная темным соском, выглядывала из разорванного платья, стройные ножки, выглядывающие из задранных юбок, довершали картинку. – Эта египтянка [тогда ошибочное причисление цыган к народу египетскому было настолько распространено, что даже в королевских указах того времени цыган приравнивали к египтянам – прим. переводчика] один из стражников держал прокушенную руку, уже имен клеймо и по закону о бродяжничестве должна быть повешена немедленно! – Эта девушка находится под покровительством лорда Хаксли! – Рыцарь не хотел расправы, а выпитый эль добавил мужчине добродушия. – Идите, выпейте за здоровье нашего лорда и можете быть свободны! – Ура Лорду Хаксли! – Стражники отправились в харчевню, поверив на слово доблестному рыцарю, в доброй старой Англии слово рыцаря стоило дорого. – Спасибо, сэр рыцарь, – цыганка попыталась привести в порядок одежду. – Чем может отблагодарить настоящего джентльмена цыганка Меллюзина? – Погадай мне девица! – Гилфорд протянул девушке руку. – Говорят, твой народ по руке предсказывает судьбу? «Интересно, неужели я спас легендарную Меллюзину? – Гилфорд знал легенду о красивейшей женщине, превращающейся в дракона и съедающей любовников. – Нет, скорее всего, родители просто дали ей такое имя!» – Ждет тебя дорога дальняя, любовь страстная, разлука многолетняя, слава военная и… Ох, будет много горя на твоем пути! Тут девушка лукаво посмотрела на Гилфорда, не упусти свое счастье, сэр рыцарь! Твой соперник скоро уже вернется! Секрет один скажу: соберешься на свидание с любимой, не забудь розгу! Меллюзина улыбнулась, и тут рыцарь увидел, что язык спасенной им девушки раздвоен на конце. – Что, языка испугался? Эту операцию старые бабки некоторым новорожденным девочкам делают! Говорят, только для тех, кто судьбу наперед видит! – Это как? – Не понял сэр Гилфорд. – Счастье твое близко, но и горе недалеко! В голосе цыганки появились озорные нотки, не упусти красотку! – Я много лет служу моей госпоже, – сэр Гилфорд решил рассказать Меллюзине о неприступной Эвелине, но заслужил всего лишь один ласковый взгляд и одно прикосновение ее рук и то, когда она перевязывала мне рану. – Понятно, – цыганка еще раз посмотрела на руку рыцаря, – похоже, на тебя наложила заклятие одна девушка, с которой ты слишком грубо обошелся! – Была такая, – честно признался рыцарь, – на войне как на войне! – Проклятие на девственной крови, что ты пролил, очень сильное, но я могу его снять! Доставая свой меч из ножен [игра слов – прим. переводчика] – Любая цыганка такое заклятие снимет! Сэр Гилфорд снял штаны, а цыганка встала перед ним на колени. Больше цыганка ничего не говорила, а сэр Гилфорд получил редкое по тем времена удовольствие, строго караемое церковью. – И будет мой доблестный рыцарь совершить подвиги не только но ратном поле, но и наложе страсти, – шептала цыганка, – заклятие сильное, но моя рука сильнее! Женщина как-то странно смотрела на рыцаря, и в ее улыбки проскользнуло что-то людоедское. Так смотрят голодные собаки на оленью кость с кусками мяса! – Ну, вот и все! – Цыганка встала на ноги. – Теперь я знаю, ты справишься! Прощай, доблестный рыцарь! – Интересное предсказание, – Гилфорд вернулся, чтобы допить эль и только тут обнаружил исчезновение кошелька. – Чертово племя! Прав был наш король – все египтяне мошенники и воры! Впрочем, уже вечером он понял: цыганка сказала правду! «Лорд Хаксли возвращается!» – гонец принес радостную весть, взбудоражившую весь замок! Повара провели бессонную ночь, чтобы встретить хозяина должным образом. Из замковых подвалов достали лучшее вино, мелкие сорта дичи подавались на деревянных вертелах, а сэр Гилфорд Уэст завалил огромного кабана и теперь он на огромном блюде лежал и служил главным украшением стола. Празднества, устроенные в честь возвращения, превзошли торжества по поводу их свадьбы. – Вот я и дома! – После долгих лет, проведенных на полях сражений, и жизни на скудном солдатском пайке, он не обрадовался пышному приему, и вел себя довольно скованно. «Наверное, его угрюмость усталость – результат долгого путешествия, – подумала она, – я клянусь сделать все, что в моих силах – я верну наше счастье!» К сожалению, усилия женщины не увенчались успехом: проходили дни и недели, а настроение лорда не улучшалось. За пять лет разлуки оба изменились: она больше не была той невинной юной невестой, жадно впитывающей каждое его слово и жест. Лорд понял, что жена повзрослела, приобрела уверенность в себе, стала настоящей женщиной. Война заставила лорда расстаться с наивностью и ясностью юности, а несправедливость при дележе добычи и предательство самых близких друзей сделали злым. Услуги проституток, сопровождавших войско, привели к разочарованию в женщинах. Кончилось тем, что разум воина, словно искривился и неудержимо толкал не к жене в постель, а к вину и элю. Не удивительно, что огонек любви, как огарок церковной свечки, начал мерцать, грозя полностью погаснуть. Слухи о том, что между супругами пробежала черная кошка, мигом разнеслись по окрестностям. И вскоре, заметив одиночество, вновь слетелись юные рыцари. Назойливое внимание, оказываемое гостями, крайне раздражало господина. Молодая женщина была отчаянии: она не могла придумать, чем заполнить тоскливые дни. Выручал верный сокол и пес Фанге, с которыми она выезжала поохотиться. Сэр Гилфорд Уэст, доказавший свою преданность, остался служить в замке. Был он крепок телом, любезен и хорош собой, и после той встречи с цыганкой уже не мог скрыть своих чувств к госпоже. «Не забудь розгу!» Эти слова постоянно звучали в его голове. Пожалуй, он был даже более откровенным, чем это было бы нужно для его собственной пользы. Но и пьяный загул господина до поры до времени спасали рыцаря от неприятностей. Как-то раз, охотясь в лесу, он встретил свою знакомую цыганку. – Ну вот, а я уж думала, что не придешь, – цыганка с невинным видом мыла в ручье ноги. – – – Ах ты воровка! – Гилфорд поймал цыганку за волосы, поставил перед собой на колени, а голову просунул между своих бедер. – Сейчас я тебя проучу! – Что, сладенький, денег бедной девушке пожалел? – Меллюзина попыталась вырваться, но рыцарь сдавил бедрами шею так, что девушка поняла: придется покориться! – Не забудь, значит, розгу? – Рыцарь задрал юбку под мышки несчастной цыганки и на секунду остановился: дочь чужеземного народа была чудо как хороша. Лишь королевское клеймо на смуглой спине портило девичью красоту. – Розги у меня нет, но кое-что есть! – рыцарь вынул меч из кожаных ножен. Отбросил его в кусты, а ножнами воспользовался как инструментом для воспитания воровок. – Кто знает, может и стоит тебя вздернуть, но я дал слово рыцаря, что тут ты под защитой и обойдусь, так сказать домашним внушением! – Ай! – Девушка вскрикнула, получив первый удар ножнами по круглой попочке. – Это езе не ай! – рыцарь ударил ее еще раз, по второй половинке. Цыганка взвизгнула, рванулась, но рыцарь и не подумал ослаблять хватку. Удары посыпались один за другим. Теперь цыганка отвечала нечленораздельными вскриками. Пару раз она пыталась прикрыть попу руками, но получив ножнами по пальцам, убрала руки и окончательно покорилась. – Пожалей! – Плакала она, пока рыцарь вытирал со лба пот. – Неужели тебе совеем не жалко бедную Меллюзину? Сэр Гилфорд не понял, куда ушла вся его злоба. Фанге, верный пес, с которым можно было ходить на крупную дичь, вдруг лег на живот и подполз к цыганке, тихо поскуливая. Рыцарь разжал бедра. – Неужели надо было пороть так сильно? – Девушка встала, дернула за веревочку, и пышные юбки упали к ее ногам. – Раз ты сумел меня взять в плен и выпороть, получи награду! «Да она ведьма! – рыцарь понял, что больше всего на свете он хочет не Эвелину, а вот эту цыганочку, причем именно здесь и сейчас! – Но, я ее возьму!» Слезы на лице Меллюзины подозрительно быстро высохли. – Не понял ты нечего, сэр рыцарь, – цыганка легким толчком свалила его на землю, - до сих пор птичку свою не поймал? Я же говорила, не забудь розгу! «Меня насилует женщина, – сэр Гилфорд не понимал, как такое могло произойти, – и если честно признаться, делает это она уж очень приятно!» – Исстрадался, мой золотенький, шептала цыганочка, – близка птичка, а не укусишь! Погоди, не успеешь в замок воротиться, как муж в очередной раз с твоей нареченной поссорится, а ты не упускай своего счастья! Шепча эти слов, а цыганка выпивала всю его мужскую силу, всю неразделенную страсть. Погоди, мой вкусненький, самое интересное тебя ждет впереди! Сейчас ты на перепутье между дорогой к счастью и дорогой к смерти! Впрочем, я знаю, смерть не пугает рыцарей! Обессиленный рацарь делал на трове и смотрел, как по небу плывут обюлака. вставать совсем не хотелось. – А теперь, мой верный рыцарь, отвернись! – приказала цыганка. – Позволь девушке одеться! «Интересно, думал рыцарь, почему раздеваться не стеснялась, а как одеваться, так надо отворачиваться?» Не выдержав искушения, он обернулся и увидел на месте цыганки страшного дракона. – Я же предупреждала, что оборачиваться тебе нельзя! – Голос дракона был все тем же. – Ну что сэр рыцарь, а не съесть ли мне тебя за ослушание? Хвост дракона изогнулся и шлепнул рыцаря пониже спины да так, что у несчастного искры посыпались из глаз. Верный Фанге увидев такое превращение, жалобно скулил, не решаясь прийти на помощь хозяину. Впрочем, собаку можно понять: никто никогда не учил его охотиться на драконов. Сэр Гилфорд понял, что попался в ловко расставленную ловушку. Верный меч, служивший ему в походах сиротливо лежал в кустах, а что сделать можно с драконом, стоя со спущенными штанами и имея в качестве оружия всего лишь ножны? Бежать некуда! – Ты знаешь, почему я тебя не съела? – Дракон улыбнулся, показав раздвоенный язык. – Просто мне с тобой как с мужчиной понравилось! Честно, я даже завидую твоей избраннице! Живи, мой сладенький, и борись за свою любовь! И не забудь розгу! Дракон шлепнул его хвостом еще раз, расправил крылья и легко взлетел. – Теперь я знаю, не сробеешь! А то вы, рыцари того и гляди, усохнете от неразделенных чувств! Прощай мой сладенький! «Рассказать, так никому не поверят! А еще хуже – засмеют! – рыцарь встал на колени и прочитал все молитвы, какие только знал. – Так сробеть перед драконом! Где моя храбрость и доблесть?» Впрочем, угрызения совести мучили его не долго. Теперь он знал, что точно добьется любви прекрасной Эвелины. Продолжение следует |
|
| Автор: | новиков [ 02 окт 2007, 23:56 ] |
| Заголовок сообщения: | Глава четвертая. Сэр Гилфорд Уэст |
** Глава четвертая. Сэр Гилфорд Уэст «Самый ничтожный мужчина, если только он не потерял разума, выше любой женщины, даже если бы та была самой выдающейся женщиной своего времени» [Боккаччо, 1975, с. 481]. Цыганка и тут оказалась права. Впрочем, вся округа знала, что приступы ревности хмурого супруга становились все яростнее, а ссоры – более частыми. – Кого безмерное томит сладострастье, тот не умеет любить! [Лорд цитирует один из постулатов «О любви» принадлежащем перу Андрея Капеллана [ок. 1184—1186], духовника французского короля.– Прим. переводчика] Вот в странах пустыни заведен прекрасный обычай, – выкрикнул он в сердцах, – мужчины обзаводятся несколькими женами! И не считают зазорным выпороть ту из них, которая ослушается мужа! – Ну, так за чем же дело стало? – Услышав такое, леди Эвелина взяла ремень и протянула ему. – Кажется, Капеллан писал и другое: супружество не причина к отказу от любви! Накажите меня! Выпорите прямо здесь, в нашей спальне! Клянусь святой Мартой, я предпочту порку тому безразличию, которое Вы проявляете ко мне сейчас! Ну, я освобождаю Вас от клятвы данной мне во время венчания! В спальне воцарилось молчание. Даже толстая муха перестала жужжать. «Ну, что же он медлит?» – леди Эвелина смотрела на мужа и не верила своим глазам: впервые в жизни лорд выглядел ошеломленным. Судьба в очередной раз кинула кости на кон, и выигрыш оказался не у юной леди. - Порождение Сатаны! – он выронил ремень и выбежал вон! Уже на следующее утро Эвелина не только приняла предложение сэра сэр Гилфорда Уэста прогуляться по лесу, но и пожаловалась на свою судьбу. «Цыганка не соврала! – рыцарь искал глазами дерево с длинными и гибкими ветвями, – значит надо ловить судьбу за хвост!» – Моя прекрасная леди, – сердце рыцаря отчаянно билось, – мы вместе дрались на стенах замка. Тогда мне хотелось взять в руки розгу, чтобы прогнать ею тебя в безопасное место, и я этого не сделал. Так знай, смелая женщина, что если когда-нибудь я выпорю тебя, я сделаю это из любви, а не для того, чтобы наказать! – Из любви? – поддразнила его женщина. – Это как же? Верный рыцарь, ты говорил о горячих чувствах, а теперь утверждаешь, что вполне можешь так меня наказать? – Уверяю тебя, с моей стороны это не было бы жестокостью! – рассмеялся он, прикасаясь губами к нежной шейке. – Своим поведением вы давно заслужили трепку, а крик Ваших уст был бы лучшей музыкой! На берегу росла старая плакучая ива. Длинные ветви дерева клонились к воде, и казалось, плакали о несчастной судьбе: на этих гибких ветвях вешали из экономии веревок взбунтовавшихся крестьян и бродяг. – Музыкой, говоришь? – Эвелина, глянув в ту сторону, вдруг высвободилась из его объятий, немного помедлив, наклонилась и сорвала с дерева толстую ветку. «Не забудь розгу! – в ушах рыцаря раздался смех цыганки. – Смелее!» – Ну, сэр рыцарь, докажи, что ты мужчина! – Раскрасневшись, она сорвала с ветки листики, и протянула импровизированную розгу наподобие той, что пользовался отец. – Ты серьезно? – в последний раз сэр Гилфорд Уэст видел неприступную леди столь возбужденной только во время штурма замка. – Если ты действительно любишь меня – докажи! Кровь ты за меня уже пролил, так теперь пролей мою! Немедленно, здесь и сейчас. Сколько лет я вас мучила неприступностью, и вполне такое отношение заслужила! Выпори меня! – выпалила она. Глаза Эвелины яростно сверкали. «Отступать нельзя!» – думал он, спокойно выдержав взгляд любимой женщины. – Раздевайся, – приказал он. «Ну вот, напросилась! – голая и дрожащая женщина стояла она, обхватив руками толстый ивовый ствол, накренившийся к воде. – Сейчас будет больно!» Нежные половинки пышных ягодиц нервно сжимались и разжимались. – Залезай верхом на ствол! – последовал новый приказ. – Свесь руки и ноги! Леди подчинилась. – Ну, начнем! Удар за ударом покрывали гладкую кожу красными полосами, но мужественно молчала, не приказывая остановиться. Плечи красавицы порозовели и сотрясались от учащенного дыхания, тонкие ноздри пугливо раздувались в предчувствии следующего удара. Красные полосы пересекли ягодицы цвета слоновой кости и, все нежное тело девушки трепетало в ожидании продолжения наказания. – Может, хватит? – Спросил он, понимая, что чистой, не тронутой кожи на попе уже не осталось ни одного нетронутого участка. Вместе с тем, по движению желваков на скулах женщины было заметно, что она изо всех сил пытается настроить себя на дальнейшую порку. Очередной удар с отчетливым звуком врезался в расслабленные ягодицы. При этом кончик прута безжалостно рассек податливую плоть левой «половинки». – Нет! – Коротко ответила она, продолжай! Так длилось еще долго, до тех пор, пока женщина не осознала, что больше вытерпеть не в силах. Решив напоследок оставить о себе наилучшее впечатление, ободренный этой мыслью, экзекутор полоснул одновременно оба полушария беспомощной жертвы со всей силой, на которую только был способен. – Хватит, ты победил! – леди попыталась слезть с дерева, сохраняя достоинство, но это оказалось не так просто. – Пришлось воспользоваться помощью Гилфорда, проявившего себя в этот момент истинным джентльменом. «Вот я, стою перед ним голая, высеченная, – думала леди Эвелина, – он может по рыцарски повалить меня на траву и взять силой! По глазам вижу, что он меня хочет, однако придется мне самой сделать первый шаг! Сэр Гилфорд погладил женщину крепкой ладонью по лохматой лощине и почувствовал, как влажно и горячо. И тут произошло маленькое чудо: тело молодой леди сотрясла судорога, она схватилась за рукав рыцаря руками, закрыв глаза и запрокинув голову, глубокий стон вырывался изо рта. – Иди ко мне, – Эвелина сама стала расстегивать гульфик на штанах сэра Гилфорда Уэста. Он сбросил зеленую куртку, и теперь торс прикрывала лишь красная шелковая рубашка с широким вырезом вокруг шеи и без рукавов. Впрочем, вскоре вся одежда валялась на траве. Фанге, верный пес, сторожил влюбленную парочку, иногда с интересом поглядывая в их сторону. Шею пса украшал железный ошейник, с острыми шипами, которые защищали горло в схватке с волками, медведями и кабанами, купленный за три пенса Эвелиной у заезжего торговца. Казалось, он понимал больше, чем могла понимать любая собака, но Эвелине было не до любимого пса: настал звездный час, который стоит всей жизни. Старая Ива прикрыла ветвями любовников. Людские души – потемки, иногда сами люди едва способны разобраться в глубоких причинах, побуждающих встать на путь греха. «Нельзя!» – говорил разум, но, сильнее всего, что могло сдержать парочку, оказался древний-древний бог любви. Пара слилась в греховном соитии. До конца своих дней помнила она, как жесткая ивовая кора царапала спину, как открылась она себя для его вожделения, как впустила в свое тело, и как волна бешеной дикой страсти смыла обеты и клятвы. – Впрочем, кроме ивы и собаки был еще один свидетель – инкуб, верный слуга сатаны и охотник за человеческими душами. Потирая руки, он видел, как два человека, предаваясь греху, стали его подопечными. Любовь, которой они не могли противостоять, сделала их слепыми и беспечными, не думающими о возможной опасности. «Ласкайтесь грешники, ласкайтесь, – думал Инкуб, воспользовавшись на этот раз телом филина – ваши души считай уже в Аду!» – Мы расстаемся ненадолго, – шептала совращенная красавица, – ибо Господь отдал нас друг другу! – Совсем не Господь, – подумал Инкуб, расправляя крылья, – очень скоро ты в этом убедишься! Теперь жизнь леди обрела новый смысл. Она считала минуты от свидания до свидания с любимым рыцарем. «Дневник наказаний» был, вынут из тайника. Только ему леди могла доверить все чувства, что она испытала в объятиях доблестного рыцаря. |
|
| Страница 1 из 1 | Часовой пояс: UTC + 4 часа |
| Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group https://www.phpbb.com/ |
|