Клуб "Преступление и наказание"

КОГДА ЖИЗНЬ ПОВЕРНУЛАСЬ СПИНОЙ
часть вторая
ПРОБЛЕСКИ НАДЕЖДЫ
глава первая
ЧЕТВЕРГ(продолжение)
Неприятности продолжаются


Соня только-только успела выложить на стойку тетради и учебник и шепнуть: «Всё нормально!» подскочившей Юле, когда в класс стремительно влетела преподаватель немецкого Елизавета Вадимовна. На уроках немецкого языка воспитанницы всегда находились в напряжении: у Елизаветы Вадимовны легко менялось настроение, она обладала бурным темпераментом и была малопредсказуемой.
Преподаватель сразу приступила к проверке слов, которые студентки должны были выучить к сегодняшнему уроку. Делала она это энергично, по отработанной методике. Каждой ученице приходилось отвечать в быстром темпе все заданные на сегодня 10 слов и ещё 5-6, пройденных ранее. Обычно словарная проверка всей группы занимала 5-7 минут.
Соня чувствовала себя ужасно! Только что перенесённая жестокая порка и нервное потрясение выбили её из колеи, как и предупреждала Инна Владимировна.
Когда до неё дошла очередь, девушка благополучно ответила 5 слов, а перед шестым ответом, вспоминая, глубоко вздохнула - и не уложилась во время. Отвечать предписывалось незамедлительно! Пока Соня вздыхала, Елизавета Вадимовна назвала уже седьмое слово.
Соня заторопилась, ответила сначала неверно, но тут же исправилась.
- Стоп! – крикнула Елизавета Вадимовна. – Зачёт не принят! Лентяйка! Быстро раздевайся! Снимай с себя всё!
- Слушаюсь! – упавшим голосом произнесла Соня. Терпеть сейчас ещё одну порку не представлялось ей возможным!
Елизавета Вадимовна взяла Сонину карточку, прочитала, затем хмыкнула.
- 50 ударов по восьмому разряду перед уроком – это, конечно, впечатляет! Но! Если бы ты твёрдо вчера выучила слова, а утром - ещё повторила, ты бы их всё равно не забыла. Согласна?
- Да, - тихо ответила Соня.
Услышав про 50 ударов, воспитанницы переглянулись. Юля побледнела и закусила губу. Она очень переживала за подругу! Конечно, Сониному «всё нормально» девушка не поверила.
Соня тем временем уже разделась.
- Иди на место! – приказала воспитатель. – Одеться сможешь после обеда!
- Слушаюсь.
Соня вернулась к своей парте, положила форму на стул и встала у стойки. Несмотря на применение обезболивания, после такого сурового наказания сесть всё равно было невозможно.
Соня знала, что существует такое наказание – отобрать у воспитанницы одежду на какое-то время. Лена его не применяла, но другие воспитатели не так уж и редко использовали.
Девушка, конечно, была рада, что сейчас ей не придётся выносить новую порку. Но до обеда у студенток 204-ой группы, кроме уроков, была по плану ещё одна лекция. Значит, и на лекцию, и на сам обед Соне придётся идти в таком виде!
«Ужас! Сговорились они с Еленой, что ли?»
Воспитанница постаралась собраться и внимательно слушать. Елизавета Вадимовна до конца урока не оставляла Соню в покое: постоянно спрашивала её и один раз вызвала к доске вместе с Лизой Быстровой – отработать диалог.
Однако Соня к уроку вчера готовилась, и ошибок больше не допускала. Почему произошла осечка с этими словами – она и сама не понимала!
Но стыдно Соне было ужасно! Она не ожидала, что морально это так тяжело – находиться голой в присутствии всей группы и воспитателей, да ещё и демонстрировать всем следы от порки.
- Кстати, Левченко, - обратилась к ней в конце урока Елизавета Вадимовна. – Ты мне должна слова и задание за вчерашний день. Готова ответить сегодня?
- Да! – Соня постаралась ответить твёрдо. Вчера она пропустила немецкий – урок был утром, когда воспитанница ещё не вернулась из изолятора. Однако это не освобождало её от необходимости всё выучить и сдать преподавателю лично, так же, как и по другим пропущенным предметам. Долг по немецкому Соня вчера подготовила.
- Тогда сегодня в шесть часов жду тебя на индивидуальное занятие. Ответишь вчерашнее задание и сегодняшние слова заодно.
- Слушаюсь, - кивнула Соня.
Елизавета Вадимовна внимательно на неё посмотрела, без всякой насмешки, каким-то изучающим взглядом – и отошла.
К концу утренних уроков девушка измучилась совершенно. Преподаватели, заходя в класс, естественно, сразу обращали на Соню внимание, заставляли рассказывать, за что она наказана, строго спрашивали и вызывали к доске. Некоторые читали провинившейся нотации. К счастью, больше память Соню не подводила.
Исключением оказалась только Светлана Петровна. Она во время урока не придиралась к Соне, наоборот, похвалила за чёткие и правильные ответы, и ни о чём, кроме своего предмета, не спрашивала. Однако Соня заметила, что в её учётную карточку воспитатель все-таки заглянула.
После урока Светлана Петровна приказала:
- Всем выйти из класса! Левченко остаётся.
Мария Александровна тут же добавила:
- Девочки, сразу берите конспекты по французской истории.
Сейчас группа должна была идти на лекцию по французской истории и культуре.
Когда они с Соней остались в классе одни, Светлана Петровна подошла поближе к воспитаннице и доброжелательно спросила:
- Наверное, не можешь понять, в чём дело? Почему Елена Сергеевна так вчера на тебя ополчилась?
- Я думаю, времени ещё мало прошло, - Соня не решалась посмотреть на Светлану Петровну, стесняясь своего вида. – Вы же мне советовали подождать – а я вылезла.
- Не только, - покачала головой воспитатель. – У Марины в понедельник вечером был очередной тяжёлый приступ в реанимации. Елена Сергеевна об этом узнала уже после педсовета. Это её потрясло. А тут с утра во вторник ты подвернулась…
- Понятно, - потрясённо пробормотала Соня. – А сейчас Марине лучше?
- Ненамного. Поэтому хочу предупредить – Елена к тебе настроена сейчас крайне негативно! Она только тебя во всём обвиняет. Я тебе даже больше скажу.
Светлана Петровна немного помолчала. Соня видела, что она колеблется.
- Вчера она советовалась со мной и Галиной Алексеевной, не перевести ли тебя в другую группу.
- Как? – ахнула Соня.
- А вот так! Дословно Лена сказала:
«Наверное, будет лучше, если вы Левченко переведёте в одну из тех групп, где я не преподаю. Я видеть её больше не могу! Она меня из душевного равновесия выводит. Боюсь, что скоро не смогу к ней относиться объективно»
Но ничего не вышло! Заведующая против категорически! А Елене сказала… - Светлана усмехнулась. – Впрочем, это неважно.
Теперь ты понимаешь её состояние? Она переживает ужасно! Представь, как она себя чувствует, если даже тебя согласна отдать в другую группу!
- Да… - протянула Соня. – Но я не хочу этого! – воскликнула она, вспомнив всё, что произошло вчера в группе. – Девчонки у нас отличные! У меня тут уже подруги. И дежурные воспитатели неплохо ко мне относятся.
Светлана покачала головой.
- Я знаю, что у Лены отличная группа! Но ваш с ней конфликт все преимущества сводит на нет.
- Но ведь не будет же так всегда, Светлана Петровна! – возбуждённо заговорила Соня. – Что же такое с Мариной происходит? Почему врачи ничего сделать не могут? И неужели действительно я во всём виновата, как Елена Сергеевна считает?
Светлана Петровна, но ведь когда-нибудь она всё-таки сможет меня простить? Особенно, если с Мариной всё будет в порядке!
- Надеюсь, - с сомнением протянула Светлана. – Но вот сейчас тебе в другой группе было бы лучше. Подруги – это хорошо, но основное – отношение ответственного воспитателя. Он – Царь и Бог в группе. А дежурные воспитатели особенно ничем не помогут, только морально могут немного поддержать.
Елена тебя как будто гипнотизирует: ты её боишься и продолжаешь допускать нарушения! Надо как-то разорвать этот порочный круг! Раз другая группа тебе не светит, старайся выжить в этой! Не допускай ошибок!
- Я их уже столько допустила, что долго не рассчитаться, - в глазах воспитанницы блеснули слёзы.
- Соня, - воспитательница положила руку девушке на плечо и вынудила ту посмотреть ей в глаза. – Понимаешь… у тебя в мозгу что-то должно щёлкнуть!
- Светлана Петровна! Я же очень стараюсь! Только и думаю, как не допускать нарушений! Но не получается! Мне не собраться! Елена Сергеевна тоже от меня этого требует! А я… Она… - Соня запнулась и всхлипнула.
Светлана задумчиво смотрела на воспитанницу.
- Неужели у тебя мотивации не хватает? – она недоумённо пожала плечами. – Ведь Елена сейчас настроена выполнить данное тебе обещание! Тебе очень хочется по нескольку раз в день выносить наказания, подобные сегодняшнему? И, насколько я знаю, вы решили за первое место бороться! Да ты должна держаться так, чтобы к тебе в принципе невозможно было придраться! Ни в чём! Соня, я знаю точно, это вполне возможно!
Светлана посмотрела на часы.
- Всё! Бери конспект – и выходи. Скоро лекция начнётся! Кстати, - она усмехнулась. – Насчёт своего «костюма» особо не переживай! Это наказание для лидера твоего уровня несущественно! Просто правильно отнесись: выше голову – и не обращай ни на кого внимания.
- Спасибо. Постараюсь, - Соня была благодарна воспитательнице за поддержку.
Вместе они вышли в спальню, где девушки уже строились, чтобы идти на лекцию.
Соня сразу воспользовалась советом Светланы Петровны, почувствовала себя увереннее, и лекция прошла более-менее благополучно. Но позже, когда группа шла на обед, ей опять не повезло! Около дверей столовой своих воспитанниц ожидала Елена Сергеевна.
«Ну, как назло! – отчаяние и нехорошие предчувствия накрыли Соню с головой. – И что ей здесь надо? Раньше никогда не встречала нас у дверей. Может быть, уже знает про меня?»
Однако, перехватив взгляд Елены, Соня поняла, что та ничего не знала! Внешне Лена осталась совершенно спокойной и невозмутимой, но Соня чётко почувствовала её удивление и негодование, причём почувствовала так явно, что даже встревожилась.
«Что же за ментальная связь у нас с ней образовалась?»
Соня инстинктивно сжалась и опустила глаза, как будто это могло сделать её более незаметной.
Мария Александровна остановила группу. Они с Еленой быстро о чём-то переговорили, и Лена передала Маше небольшой пакет. Затем сказала Марии Александровне:
- Идите обедайте! А Левченко я задержу ненадолго.
Они с Соней остались одни в холле перед столовой. Елена гневно посмотрела на девушку и практически прошипела:
- Это что ещё за позорище!
Соня совсем не к месту подумала, что Лена опять изменила причёску. Она делала это часто, иногда – несколько раз за день. У воспитательницы были великолепные густые волосы тёмно-каштанового оттенка длиной немного ниже плеч. Сейчас они свободно распущены и перехвачены сверху оригинальным обручем, очень изящным и блестящим. А на урок с утра Лена приходила с высокой причёской.
- Простите! Меня наказала Елизавета Вадимовна! Я не ответила два слова на проверке, - виновато ответила Соня.
У Лены появилось такое выражение на лице, что Соня всерьёз испугалась.
- Ах, вот как! – голос воспитательницы звенел. – Теперь ты позволяешь себе ещё и к домашним заданиям безответственно относиться! Хотя вчера у тебя был полностью свободный вечер! Тебя никто не наказывал! И на коленях ты не стояла! Могла заниматься, сколько хочешь!
Какое же следующее нарушение будет в твоём списке?
- Простите, - ещё раз повторила Соня, так и не решившись поднять глаза.
- И когда же тебе разрешено одеться? – гневно спросила Лена.
- После обеда.
- Ничего подобного! Скажи Марии Александровне, что я запретила тебе одеваться до семи часов! А сейчас после обеда, весь перерыв вместо прогулки будешь стоять на коленях в кабинете воспитателей! Понятно?
- Да!
- Тогда иди, питайся! Поговорим вечером, на отчёте!
Лена распахнула дверь столовой. Соня произнесла: «Слушаюсь», подошла к дверям и нерешительно остановилась. Все группы уже обедали. Соне предстояло пройти к столу своей группы почти через всё помещение под взглядами всего отделения – и девушек, и воспитателей! Из одежды на Соне присутствовали только почти незаметные трусики-стринги телесного цвета: их позволялось оставлять при подобных наказаниях и во время порки только на период «критических дней».
«Это наказание несущественно!» - вспомнила Соня слова Светланы Петровны. – Может быть – и так, но всё равно ужасно!»
Лена смотрела на Соню с явной насмешкой. Это здорово взбесило девушку. Она распрямила плечи, подняла голову, решительно вошла в столовую и спокойно, не изменившись в лице, проследовала к своему месту.
Лена проследила, как Соня невозмутимо поговорила с Марией Александровной, не торопясь, налила себе суп и встала к стойке.
- Отпад! – пробормотала она. – Десять очков в её пользу!


Лена вернулась в столовую для воспитателей, откуда выходила, прервав свой обед, чтобы встретиться с Марией Александровной. Там за сервированным столиком её ждали Светлана, Инна и Елизавета.
Днём, с 13.30-ти до 15-ти часов, у воспитанниц по режиму был перерыв для обеда и прогулки. Соответственно, преподаватели тоже могли отдохнуть. У них являлось традицией собираться в это время в своей столовой, вместе обедать и общаться. В это же время старались приходить на обед и свободные дежурные воспитатели, если они не уезжали в свой выходной из «Центра».
Сейчас, войдя в столовую, Лена увидела, что коллеги, отставив тарелки с супом, дружно хохочут, причём, делают это от всей души, просто покатываются со смеху! Инна достала платок и вытирала выступившие от смеха на глазах слёзы.
Лена подошла к ним и строго выговорила:
- Безобразие! Нарушаете дисциплину в столовой! Немедленно говорите, что у нас смешного!
- А вот не скажем! Почему опаздываешь? Сказала – на минутку отойдёшь, а у нас уже суп остыл! – воскликнула Светлана.
- Да я хотела только Маше диск передать! – улыбнувшись, Лена уселась на своё место. – Он ей сейчас, в перерыве нужен. А когда мои подошли, вижу – Левченко в костюме Евы вышагивает! Я и не сдержалась, сказала ей пару «ласковых»!
- Да ну! – изумилась Инна. – И кто же это её так?
- Да вот, Лиза, оказывается! – усмехнулась Лена, кивая на Елизавету. – Левченко умудрилась ей зачёт по словам завалить, представляешь?
Елизавета, улыбаясь, невозмутимо доедала суп.
- Ничего себе! – протянула Инна. – Да я как раз вчера у них у каждой все слова проверила! По всем трём языкам! Никого из класса не выпускала, пока не ответят!
- А они все остальные были прекрасно готовы, - сообщила Лиза.
- Значит, Арбелина ответила, а Левченко – завалила! – недоумевала Инна. – Чудеса какие-то!
- Значит, не повторила утром, - без особой уверенности в голосе предположила Лена.
Елизавета отставила пустую тарелку, энергично тряхнула головой, отчего её тёмные сильно вьющиеся волосы разлетелись в разные стороны, и шутливо щёлкнула Лену по макушке.
- Ладно, не прибедняйся!
– «Утром не повторила!» - насмешливо передразнила она.
- А кто ей 20 спецремней и 30 скакалок перед самым моим уроком всыпал? И не просто по строгому, да ещё и по восьмому разряду! До кровавых рубцов! Ты хоть обезболивание-то применила? Она стояла совсем обалдевшая! Удивительно, что остальные слова в голове остались!
Инна изумлённо посмотрела на Лену.
- Это её проблемы! – жёстко произнесла Лена. – Обезболивание я как раз ей сделала! Пусть привыкает, и выкручивается, как хочет! Теперь будет регулярно и по утрам получать порку, пока за ум не возьмётся!
Всё это Лена выпалила на едином дыхании. Закончив свою тираду, она немного расслабилась и улыбнулась:
- Прости, Лиза, я не буду это делать всё время перед твоими уроками. Придётся чередовать!
Инна, всё ещё изумлённая, толкнула подругу локтем под бок:
- Лен, про спецремень и скакалку – это что, правда?
- Нет, это мы шуточки тут шутим! – фыркнула Елизавета.
Лена молча кивнула. Инна присвистнула.
Некоторое время подруги молчали.
- Лен, а как Соня держалась, входя в столовую? – Светлана смотрела с интересом.
Лена с досадой махнула рукой:
- Да ну её! Прошла голая через столовую, полную народу, как английская королева!
- Как это? – не унималась Света.
- Гордой походкой! С поднятой головой! Да ещё и после моего строгого внушения!
Света улыбнулась и уткнулась в свою тарелку.
Лена подозрительно посмотрела на неё.
- Опять твоя работа?
- А я здесь при чём? Её Лиза наказала! – смеясь, ответила та.
- У них сегодня был и твой урок! Наверняка опять какую-нибудь беседу провела!
- Между прочим, имею право! Ты забыла, что я ещё штатный психолог? Я ей просто сказала, что подобное наказание для лидера такого уровня несущественно, и посоветовала, как лучше держаться.
- Свет, что-то я не понимаю, - вступила в разговор Елизавета. – Я ведь Соню специально так наказала! Лена через все кары практически её уже провела, а вот раздеть эту красавицу догола до сих пор не решается. Носится со своими принципами! А ей через это надо пройти, чтобы ощущения запомнить!
Соня же на 100% стажёр! Так зачем ты ей помогаешь? Она сама должна знать, как себя вести, и как во время наказаний держаться!
За столом повисло неловкое молчание.
Елизавета недоумённо оглядела подруг.
- Что это с вами? - удивилась она.
Лена от изумления, похоже, потеряла дар речи.
- Лиза! Да она вовсе не стажёр! – возмущённо воскликнула, наконец, она. – Вот ещё придумала!
- Лена, - Елизавета снисходительно качнула головой. – Я понимаю, что точно мы узнаем только через три месяца! Но в данном случае это и ежу понятно! Да ты ведь и сама так думаешь! Иначе, почему так строго к ней относишься? Понятно, что проверяешь на стойкость! Мы же всегда так делаем, когда в лидере - “ненравственнике” стажёра подозреваем!
Держится она как? Сами видите! А как с девчонками работает? Да она сама как штатный психолог! Вы знаете, что она с моей Елистратовой сделала? Причём, за одну беседу?
- Что? – заинтересовалась Светлана.
- Соня с ней в воскресенье полтора часа беседовала в гостиной. О чём – не знаю! Очень жаль, что эта их гостиная не прослушивается! – эмоционально начала Елизавета. – Так вот. Мою Ирину сейчас не узнать! Она повеселела, ходит, распрямив плечи, стала увереннее и решительнее. Вся меланхолия и комплексы куда-то делись! Наказания старается терпеть мужественно! Ещё не очень получается, но она не сдаётся! Не кричит теперь вообще, только стонет, стиснув зубы. Но для неё это уже большой прогресс!
Света, да я её уже год пытаюсь в чувство привести! И не только я! И психолог, и врачи! А тут после одного разговора – потрясающий эффект!
- Я очень рада за Иру, - вздохнула Лена. – Но три месяца ждать не придётся! Лиза! Она не стажёр! Я точно знаю!
Лена ещё раз вздохнула и достаточно подробно объяснила Елизавете, в чём дело.
На лице Лизы появилось жёсткое выражение.
- А вы знали? – обратилась она к Светлане и Инне.
Коллеги молча кивнули.
- Тогда я вообще ничего не понимаю! – Лиза гневно стукнула кулаком по столу. – Ни тебя, Лена, ни вас, девочки!
Лена! Она сознательно жестоко, даже с садизмом, отнеслась к твоей подруге! Просто из мести! А ты с ней либеральничаешь! Да с ней с самого первого дня надо было обращаться совсем не так, а раза в три суровее!
- А вы, девочки! – почти кричала Лиза на Светлану и Инну. – Вы – лучшие подруги Лены! И как вы себя ведёте?
– Лиза! – попыталась вставить слово Лена.
– Подожди! - отмахнулась Елизавета. - Лена пытается эту Левченко проучить, а вы ей сочувствуете! Утешаете, советы даёте! Девчонки, вы что, обалдели совсем?
Да мы должны все быть заодно! Если бы Левченко поступила так с посторонним человеком – это одно дело! Но она-то причинила боль нашей коллеге, нашей подруге! Мы должны окружить её всеобщим презрением, не давать ей даже вздохнуть, сделать так, чтобы она не вылезла вообще из наказаний!
А то, что получается? Вы, наоборот, лазейки ей открываете! Жизнь этой мерзавке облегчаете!
Елизавета была вне себя от гнева.
– Лиза, - тихо сказала Лена. - Спасибо тебе. Но если мы все на неё ополчимся – это будет уже слишком! Я ведь с ней очень строго поступаю! Она и так вздохнуть не может! А с сегодняшнего дня - так и выдыхать будет через раз!
А на девчонок я ворчу больше для порядка.
– Лена права, - твёрдо сказала Светлана. - Лиза, у нас не гестапо! Соня – такая же воспитанница, как и все! Мы обязаны думать об её психологическом здоровье. Всеобщим презрением и жестокостью мы Соню просто сломаем, а мы не имеем на это права!
Да, она поступила подло, ужасно! Но она живой человек, и мы за неё отвечаем! Тем более, Лиза, Соня и сама старается. Раскаивается полностью, за Марину очень переживает. Этого даже Лена не отрицает!
Ты знаешь, что она сладкого не ест и фильмы не смотрит? Сама себя наказала! Лиза, она меняется на глазах!
Да, мы с Инной взяли Соню под свою опёку. Лене трудно индивидуально с ней работать, особенно поддерживать, и мы пока делаем это вместо неё.
Елизавета помолчала.
– Да, вы, наверное, всё-таки правы! - неохотно признала она. - Но я просто потрясена! Очень расстроилась за Лену! И девочку эту, твою, Лена, подругу, ужасно жалко! Нет, какая эта Соня всё-таки зараза! А ведь так мне понравилась сначала!
Елизавета, действительно, очень расстроилась. Она была довольно темпераментной и воспринимала всё близко к сердцу.
– Лиза, - мягко сказала ей Инна. - Ты пойми, даже то, что уже произошло, это для Сони ужасное наказание! Теперь ты знаешь, что она не стажёр! Попробуй поставить себя на её место!
Внезапно оказаться в “Центре”! Увидеть в качестве своего воспитателя Елену! Да только от осознания того, что она у Лены в полной власти, можно уже рехнуться!
Соня в постоянном страхе и напряжении находится! На Лену глаз поднять не смеет! А Лена ведь её вовсе не щадит! Посмотри в компьютере её карту, убедишься! Да одни розги чего стоят!
– Да, розги – это серьёзно! - согласилась Елизавета. - Я-то думала, что Лена стажёра готовит! Лен, всё равно, хотя бы для неё – отступи ты от своей методики! Пощёчину залепи, хотя бы уж! Эту красавицу одной поркой не проймёшь, раз она такое сделала!
– Сегодня две залепила, - мрачно сообщила Лена.
– Да ты что? А я-то думала, с чего это вдруг град пошёл? - рассмеялась Лиза.
– Хорошо. Вы меня убедили, - уже серьёзно продолжала она. - Но предупреждаю – я её утешать не собираюсь! Даже наоборот! Защитников этой Левченко и так уже хватает, как я понимаю. Лена, а почему ты это скрываешь от других воспитателей?
Лена развела руками.
– Да именно поэтому! Защитников Соне хватает, а новых угнетателей ей тоже не надо! Лиза, ты тоже, пожалуйста, не распространяйся!
– Хорошо!
Елизавета отошла приготовить себе кофе. Она была страстной кофеманкой и, когда позволяло время, делала кофе такой, как любила: из только что смолотых зёрен, сваренный в турке по специальной методике. Кроме неё, за обедом кофе обычно никто не пил.
Елизавету поразил поступок Сони. Она не понимала, как в принципе можно было совершить такое!
Конечно, в больнице Марина могла оказаться и не по вине Сони. То, что Соня не заметила плохого самочувствия поднадзорной и не сразу остановила наказание, это просто ошибка, которую, в принципе, мог совершить каждый. Елизавету возмутило другое.
Отнестись так жестоко к беззащитной девушке, находящейся в полной её власти, только для того, чтобы отомстить Лене – это казалось Лизе подлостью! Она представила, что кто-нибудь подобным образом поступил бы с Вероникой – и просто задохнулась от возмущения!
«Если Марина Лене так же дорога, как мне Вероника – я представляю, как она себя сейчас чувствует! - думала Лиза. - С другой стороны, чтобы совершить такое, Соня должна быть жестокой, мстительной и безжалостной! Но это никак не вяжется с её поведением в “Центре”! Это её раскаяние, о котором говорили девчонки, скромность, покорность, готовность помочь своим подругам – Соня должна была вести себя совсем не так!»
Лиза подошла обратно к столику с чашкой свежесваренного кофе. Подруги пили чай, негромко беседуя. Елизавета устроилась на своём месте, дождалась паузы и спросила у Светы:
– Я хочу вернуться к Левченко. Послушай, штатный психолог, а ты не интересовалась у Сони, почему она так поступила с Мариной? О чём она думала? Ведь она не выглядит такой законченной мерзавкой!
– Интересовалась, - кивнула Светлана. - Она говорит одно: “Не знаю! Тогда мне казалось, что это правильно! А теперь я в ужасе от того, что смогла такое допустить!”
– Наверное, наша система перевоспитания срабатывает, - улыбнулась Света.
– Что-то я сомневаюсь, что такое поддаётся перевоспитанию, - пробормотала Лиза.
– Да прекрасно поддаётся! - решительно возразила Инна. - Метод “шоковой терапии”! Строгие наказания, плюс осознание того, что она всё это заслужила! Да ещё беседы, которые мы с ней проводим! Будет совсем другой человек, вот увидишь! Может быть, даже Лена сможет её простить, когда Марина поправится!
Лена пожала плечами.
– Не знаю! Пока я даже минимальное сочувствие перестала к ней испытывать! Мне это и самой не нравится. Просто видеть её не хочется, правда, девчонки!
Елизавета взглянула на часы и довольным голосом с ехидной улыбочкой сказала:
– Так, дорогие студентки! Отставили чашки, и, будьте добры, следуйте за мной!
– Подумаешь, - проворчала Лена, поднимаясь с места.
Инна молча улыбалась. Сейчас им вместе с другими воспитателями, которые одновременно с работой обучались на втором курсе колледжа, предстояло сдавать сложный срезовый тест-зачёт по немецкому языку.
Принимать его должны были Елизавета и старший преподаватель по этой дисциплине – Маргарита Евдокимовна, воспитатель с третьего курса.
Всего на втором отделении работали, кроме Лены и Инны, ещё шесть таких сотрудников, все они выполняли обязанности дежурных воспитателей. Их всегда ставили работать в одну смену, чтобы в выходные дни девушки могли посещать групповые занятия и сдавать подобные зачёты.
Светлана шутливо помахала Лене с Инной рукой.
– Удачи! Вечером обмоем! За ужином!


Соне предстояло почти час отстоять на коленях в кабинете воспитателей под наблюдением Марии Александровны. По сравнению с перенесённой утром жестокой поркой, это, конечно, казалось не таким страшным. Но вот лишиться прогулки было обидно!
Прогулку воспитанницы очень любили и воспринимали как полноценную передышку среди трудного напряжённого дня.
В будние дни девушки гуляли после обеда обычно около сорока минут либо в парке “Центра”, либо на территории овощебазы, если в этот день работали.
В отличие от воскресений, у них не было по будням полной свободы передвижений. В пределах “Центра” дозволялось гулять на определённой чётко отграниченной для каждого отделения территории. С девушками выходили те дежурные воспитатели, у которых шли на прогулку все воспитанницы (иногда некоторые оставались в группе по разным причинам – например, после болезни или в наказание). Воспитателей, вынужденных остаться в группе, замещали сотрудницы охраны.
Но, всё равно, воспитанницы могли передвигаться по довольно большой территории, беспрепятственно общаться со своими подругами, в том числе, и из других групп, а в тёплое время – играть в спортивные игры.
На прогулку разрешалось брать плееры и книги, и это являлось отдушиной для страстных любителей чтения и музыки.
На прогулках девочки могли свободно разговаривать друг с другом на разные темы, не опасаясь того, что их беседа будет услышана воспитателями, или записана на плёнку, и прослушана позже. От воспитанниц не скрывали, что всё происходящее почти во всех помещениях “Центра” записывается и выборочно просматривается.
Сегодня днём Мария Александровна осталась в группе не только из-за Сони. Карпова Даша недавно перенесла лакунарную ангину, 10 дней находилась в изоляторе (кстати, одновременно с Соней), и пока ей были ещё запрещены прогулки, и, более того, назначен обязательный дневной сон.
После обеда Даша приходила в спальню, ложилась в кровать и спала до окончания перерыва. Девушка была этим очень довольна – лишний час сна её действительно поддерживал.
На работу Даша тоже пока ещё не ходила. На то время, когда группа уезжала в овощехранилище, воспитанницу отводили в изолятор, и она посвящала день самостоятельным занятиям.
Несмотря на некоторые возникающие преимущества и послабления в режиме – девушки обычно не хотели попадать в изолятор, и даже панически боялись этого. Дело в том, что после пребывания в изоляторе (по любой причине), воспитанницам практически всегда продляли срок пребывания в “Центре”. Считалось, что в изоляторе они не отбывают наказание должным образом, и, так оно, собственно, и было.
Кроме того, такой мерой руководство предупреждало возможные попытки довести себя до болезни специально.
Никто из воспитанниц, естественно, не хотел продления срока заключения даже на несколько дней, поэтому периодически случались другие нарушения. Уже почувствовав себя заболевшими, девушки скрывали это в надежде на то, что всё пройдёт, и в изолятор идти не придётся.
На этот счёт существовали очень строгие правила. Воспитанницы обязаны были немедленно доложить воспитателям о своём плохом самочувствии, даже о самых незначительных симптомах. Если девушки этого не делали (а это чаще всего всё равно обнаруживалось), то после выздоровления с ними поступали очень строго.
Болели воспитанницы в “Центре” редко. Это достигалось и чёткой работой врачей, и в результате психологического настроя девчонок – они категорически не хотели болеть!
В изоляторе они часто со слезами умоляли врачей отпустить их в группу пораньше, утверждали, что у них уже всё хорошо. Естественно, доктора руководствовались не подобными просьбами, а состоянием здоровья и соображениями безопасности для других воспитанниц.
После выписки выздоровевшей из изолятора всегда проводилось основательное расследование, где уточнялись причины болезни, выяснялось, не могла ли воспитанница прямо или косвенно (в том числе, безответственным отношением к своему здоровью) сама спровоцировать заболевание; сразу ли заявила о плохом самочувствии. Имело значение и поведение больной в изоляторе.
Решение о сроке продления наказания принималось по каждому случаю индивидуально.
Самым благоприятным для воспитанницы вариантом считался тот, когда срок продляли один на один, то есть, точно на количество проведённых в изоляторе дней. Меньший срок назначался крайне редко, а вот больший – сколько угодно!
Иногда, в очень редких случаях, с одобрения директора “Центра”, девушкам не назначался дополнительный срок наказания. Это происходило в тех случаях, когда воспитанница даже теоретически не могла предотвратить своё заболевание, например, если у неё случался приступ аппендицита.
Соня, когда выписывалась из изолятора, спросила у Натальи Александровны, как этот вопрос будет решаться в отношении неё, и получила неутешительный ответ – продления срока не избежать!
Врач объяснила, что в её заболевании присутствуют психологические моменты. Теоретически, у Сони, при наличии серьёзной мотивации, возникает шанс смягчить течение болезни и не попадать в изолятор. Ну, а если не получится, то за 4 года набежит почти два месяца штрафного срока! А ведь за это время можно ещё чем-то заболеть, хотя бы гриппом! Перспектива невесёлая!


Мария Александровна сегодня была сдержанной и немногословной.
Утром, после подъёма, она ещё раз заявила девушкам, которые смотрели на неё смущённо и виновато, что инцидент исчерпан, и никаких претензий она к своим воспитанницам не имеет.
– Соколова, ты тоже можешь расслабиться, - сказала она Юле. - Инна Владимировна, оказывается, тебя вчера уже достаточно строго наказала. Меня это вполне устроит! Дополнительной порки с моей стороны не будет!
Ни Юля, ни остальные девушки, и даже Соня – никто такого не ожидал!
Юля вспыхнула и горячо воскликнула:
– Спасибо! Но я этого не заслужила!
– Ладно. Пусть великодушие будет полным, - махнула рукой воспитательница.
День пошёл своим чередом, и, в принципе, в сдержанности Марии Александровны ничего сверхординарного не было. Она и раньше, в отличие от Лены и Инны, не в каждое дежурство вела себя одинаково, а иногда настроение Марии Александровны менялось и в течение дня.
Сейчас, после обеда, отправив Дашу в кровать, воспитатель указала Соне, куда встать на колени – около кушетки для наказаний, и предупредила, что за каждое нарушение режима “смирно” запишет ей в карточку 10 ремней.
– Постараюсь этого не допустить, - тихо сказала Соня.
– А ты вообще могла этого наказания не допустить, - ровным голосом произнесла Мария Александровна. Она пристально посмотрела на Соню и продолжила:
– С тем, что Елена Сергеевна выпорола тебя перед уроком, ты действительно ничего не могла поделать. Но! Когда ты вошла в класс, до прихода Елизаветы Вадимовны оставалось ещё около минуты.
Тебе нужно было быстро повторить слова, несмотря на боль и угнетённое состояние! Ты должна была предвидеть, что так может получиться!
А ты – я специально посмотрела – перебирала какие-то бумажки и с Юлей успела поболтать! Непрофессионально! Ты же лидер!
Вполне естественно, что Елена Сергеевна рассердилась! Она не терпит, когда наши воспитанницы зачёт по словам не сдают, да ещё и голые по коридорам разгуливают!
Соня покраснела. Мария Александровна была права.
Больше воспитательница не сказала девушке ни слова. Сидела за компьютером, работала с какой-то программой, но за Соней внимательно наблюдала, и на Дашу периодически поглядывала.
За 15 минут до начала вечерних занятий Мария Александровна освободила Соню.
Девушка помчалась в санитарный блок, успела быстро принять душ (Соне совсем не хотелось, чтобы Елена поймала её сегодня ещё и на неаккуратности), затем занялась лицом: протёрла его косметическим молочком, наложила тональный крем.
Одноклассницы уже вернулись с прогулки, многие занимались тем же.
– Соня, а к семинару ты готова? - поинтересовалась Наташа Леонова.
Сейчас 204-й группе предстоял двухчасовой семинар по литературе.
Соня изумлённо посмотрела на Наташу.
– Конечно!
– Не обижайся, - улыбнулась староста. - Просто Рената Львовна спрашивает очень строго и... ну как бы тебе это сказать, легка на расправу. А ты ещё в таком виде! Обязательно прикопается!
Вот я и переживаю! Не хочется для тебя новых неприятностей.
– Спасибо, что предупредила, - обречённо вздохнула Соня.
Ренату Львовну она ещё не знала. Литература была вчера утром, когда Соня ещё не вернулась из изолятора, но все задания девушка тщательно подготовила. Литературы она не боялась, чувствовала себя уверенно, и до предупреждения Наташи ничего плохого от семинара не ждала.

Рената Львовна, ответственный воспитатель 211-ой группы, оказалась яркой решительной высокой брюнеткой в возрасте “немного за 30”. Она, действительно, сразу вызвала Соню к доске и велела ей начать освещать одну из заданных тем.
Но по мере выступления студентки на лице преподавателя появилось одобрительное выражение.
Соня отвечала свободно, раскованно, смело и толково. Литературу она очень любила, рассуждать умела. По мере ответа она и сама увлеклась, даже забыла, что стоит у доски практически голая.
– Молодец! - похвалила Рената Львовна, отправила Соню на место, и затем организовала общую дискуссию по предмету.
Семинар пролетел незаметно, ни у кого из учениц неприятностей не возникло.
В итоге этого трудного учебного дня у Сони, кроме несданного зачёта по словам, по всем предметам оказались пятёрки. Однако Соню это мало радовало. Она предполагала, что для Елены это вряд ли будет оправданием, и опять, как и в понедельник, ждала отчёта с замирающим сердцем.

У меня вопрос к автору. Вы ведь своих героев знаете. Лена сама считает как, чем ее отношение к Соне отличается от отношения Сони к Марине?

_________________
Потому что Я так сказал.

Уважаемый автор, чем дальше - тем интереснее!
Понравилась фраза "у нас не гестапо". Неужели у них там такой же истроический опыт, как и у нас? Интересно, что Лена уже понимает, что себя не контролирует. Это похоже на психологическую победу Сони.
С нетерпением жду продолжения.

Всем доброе время на этом форуме.
Я зарегистрировался исключительно с целью участвовать в обсуждении книги Хелены.

А точнее, меня спровоцировал один момент: упоминание государственной тайной полиции Германии в период 1934-1945 годов.
Был в ее истории один момент, когда одного следователя уволили с позором (1940 год, если не ошибаюсь) за "жестокое обращение с подследственными".
Так что фраза "у нас тут не гестапо" может иметь глубоко скрытый смысл.

Вы сами сказали: "один момент". Осталось вспомнить, сколько было других моментов.

_________________
"все пчелы пpилетали с медом, а одна - такая маленькая и вpедная - с дёгтем"

Был бы человек, а статья найдется!
Л.П. Берия
Печально знаменитая 58-я статья Уголовного кодекса РСФСР… По ней как враги народа в годы сталинских репрессий были осуждены миллионы советских граждан. Появилась эта статья ровно 80 лет назад,6 июня 1927 года, и именно по ней были осуждены подавляющее большинство «политических».

Любое государство должно уметь себя защищать. Однако данная статья предполагала «высшую меру» наказания не только за взрывы, поджоги, за терроризм и шпионаж, но и за пропаганду и агитацию, содержащую призывы «к ослаблению советской власти», а также за изготовление или хранение литературы подобного содержания. Так советская власть, которой в области пропаганды и агитации не было равных в мире, чутко реагировала на каждое недоброе слово именно слово, не говоря уж о действии — в ее сторону. Именно благодаря статье 58-10 выяснилось, что можно осудить человека даже не за проступок, а за мысль, не на основании фактов, а по анонимке, по доносу.

Введение в УК РСФСР статьи 58 спровоцировало повсеместное сведение личных счетов с соседями, сослуживцами, просто неприятными по какой­то причине людьми…

Любой человек, обронивший неосторожное слово в неподходящей обстановке, рисковал пополнить ряды «врагов». А поскольку немых граждан у нас всегда был крайне небольшой процент, то выходило, что врагом народа автоматически становился… фактически весь народ. Среди осужденных по статье 58-10 в разные годы интеллигенция — инженеры, врачи, учителя, творческая интеллигенция, преподаватели вузов, научные работники — составляют около 20%. Их главная вина часто заключалась лишь в том, что они осмеливались сравнивать жизнь при буржуазных правительствах и при Советах.

С Мариной обязательно разберутся... Потом! Я так думаю.

_________________
С наилучшими пожеланиями