Клуб "Преступление и наказание"

КОГДА ЖИЗНЬ ПОВЕРНУЛАСЬ СПИНОЙ
часть вторая
ТЕРПЕТЬ И НЕ СДАВАТЬСЯ
глава вторая
ПЯТНИЦА
продолжение2


- Лен, ты знаешь, просто сил у меня уже нет здесь валяться! За всю жизнь никогда столько не лежала на одном месте! Ни читать уже не хочется, ни телевизор смотреть, ни музыку слушать. Ничего не радует!
А вставать теперь даже в туалет не разрешают. И умываюсь в постели! Врач категорично заявил: «Лежи! После твоих походов каждый раз кардиограмма ухудшается!»
А ты знаешь, как было страшно во время последнего приступа? Сердце колотилось сильно-сильно, прямо из груди выскакивало! Вдохнуть было трудно, пот холодный выступил, - голос Марины прервался, девушка едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
- Знаешь, Лен... - глубоко вздохнув, продолжала она с отчаянием. - Мне кажется, я не поправлюсь. Ещё один такой приступ – и всё!
- Мариша. Не говори глупостей, ладно? – ласково уговаривала подругу Лена. – Потерпи ещё немного. У тебя же в понедельник целый консилиум соберётся! Найдут выход! Обязательно!
- Ладно, зайка, - Марина уже почти овладела собой. - Не обращай внимания. Это... минутная слабость. А вообще-то я сильная.
- Не сомневаюсь, - улыбнулась Лена.
- Леночка, ты приедешь ко мне в воскресенье?
- У меня день свиданий. Я должна быть на работе, - виновато проговорила Лена.
- А ты так мне нужна, – прошептала Марина, чувствуя, что слёзы опять наворачиваются на глаза. – Ко мне, кроме мамы, никого не пускают! С Толиком только по телефону могу разговаривать, и то редко, когда ему разрешают. Я храбрюсь, но не могу больше! Не могу! Я боюсь умереть тут, прямо в этой постели! Одна! И даже рядом никого не будет!
Девушка не выдержала и разрыдалась. Горько, отчаянно, безнадёжно.
Лена и сама едва сдерживалась. Такое от подруги она слышала впервые! Всё это время Марина держалась стойко. Значит, совсем дело плохо!
- Мариша! – твёрдо сказала Лена. – Сейчас я пойду к заведующей и выпрошу отгул на завтра. Я добьюсь! Да она и сама мне не откажет.
- Спасибо!
- Держись. Я перезвоню.
Закончив разговор, Лена с отчаянием швырнула трубку в кресло и расплакалась.
"Совсем нервы расшатались! Впору к психологу обращаться! Второй раз за день слёзы проливаю! А скоро на отчёт идти."
Она опять лежала на своей тахте, орошая слезами тёмно-бордовое шёлковое покрывало.
С Мариной Лена разговаривала после последнего приступа по нескольку раз в день: телефонные разговоры врачи своей пациентке, к счастью, не запрещали.
Беспокойство за подругу отдавалось в сердце Лены постоянной тупой болью, и она была бессильна что-нибудь с этим сделать.
Выплакавшись, молодая воспитательница решительно встала, быстро привела себя в порядок, позвонила Галине Алексеевне и договорилась о немедленной встрече.
Через 15 минут вопрос был улажен. Заведующая попросила Лену всё же провести в субботу первые два урока, а затем сотрудница могла быть свободна до воскресного утра.


За 10 минут до начала отчёта Лена вошла в кабинет и, удивлённо пожав плечами, остановилась у порога. Инна склонилась над рыдающей в кресле Наташей Пономарёвой и что-то ей втолковывала. Воспитанница всхлипывала, размазывала по лицу слёзы и никак не могла успокоиться, однако, увидев "ответственную" , моментально вскочила и вытянулась "смирно".
- В чём дело? – строго спросила Лена.
Её воспитанницы редко вели себя подобным образом. Инна молча взяла со стола конверт и протянула Лене.
- Письмо от её мамы.
В голосе дежурной воспитательницы отчётливо звучало неодобрение.
Девочки имели право получать письма от родителей и друзей, но выдавались они им не сразу, а только перед рабочими днями и в субботу, перед выходным. Причём, не с утра, а когда заканчивались уроки или работа.
В 204-ой группе такими днями получения писем, кроме субботы, были понедельник и пятница. Сегодня, после окончания последнего занятия, Инна выдала четверым девушкам ожидавшие их письма.
Прочитав Наташино письмо, Лена нахмурилась. Мама Наташи, Ольга Викторовна, работала учителем математики в старшей школе, в обычной учебной организации. Она, единственная из всех родителей воспитанниц 204-ой группы, до сих пор не могла простить Наташе её проступка, за который девушка попала в «Центр», и относилась к своей дочери очень строго.
На свиданиях она досконально выспрашивала у воспитателей всё о поведении дочери и совершённых ею нарушениях «Правил», а затем сама сурово отчитывала девушку. Сотрудников Ольга Викторовна просила относиться к Наташе построже и не делать ей никаких поблажек.
Практически, Наташа не получала от мамы никакой поддержки, но, тем не менее, всегда с нетерпением ждала свиданий. Она очень любила маму, считала себя страшно виноватой перед ней, и очень надеялась, что мама всё-таки со временем смягчится и простит её.
А времени было ещё много! Наташа попала в «Центр» за половую связь, и ей предстояло провести здесь ещё более трёх лет.
В этот раз мама Наташи, когда регистрировалась в справочной для свидания, узнала, что не может привезти своей дочери никаких передач, так как Наташе в наказание назначена «штрафная диета». Ольга Викторовна пришла в негодование, тут же попросила дежурную сотрудницу снять свою регистрацию, и написала дочери гневное письмо.
В письме она, не стесняясь в выражениях, отчитывала Наташу, и заявила, что вообще в ближайшее время не будет приезжать на свидания и писать дочери писем, до тех пор, пока она не исправится и не научится вести себя в «Центре» с минимумом замечаний.
«Даю тебе 2 месяца! - писала Ольга Викторовна. – За это время ты даже письма от меня ни одного не получишь! А если кто-нибудь другой к тебе будет приезжать, для меня писем не передавай! Даже читать не буду!
А через 2 месяца во время свидания позвоню Елене Сергеевне и узнаю о тебе все подробности. Если исправишься – тогда на следующее свидание приеду! А нет – пеняй на себя!»
Прочитав письмо, Лена ужасно разозлилась. Она категорически не одобряла действия Ольги Викторовны, считала, что такое поведение только вредит её дочери . Да, Наташа – довольно слабохарактерная девушка, но добрая, мягкая и очень ранимая!
Как раз ей любовь и поддержка мамы необходимы, как воздух!
Тем более, что никого из родных больше у Наташи в Новопоке нет.
Папа девушки трагически погиб три года назад. Друзья к Наташе приезжают редко, потому что из её родного города добираться до «Центра» долго.
Лена и дежурные воспитатели беседовали с Ольгой Викторовной во время каждого свидания, раз за разом пытались убедить её изменить отношение к дочери, и какие-то сдвиги уже наметились! Но вот теперь такое письмо...
Конечно, Наташа в отчаянии! Лене было нестерпимо жалко девушку. Она подошла к ней и мягко сказала:
- Не плачь. Успокаивайся. Я позвоню твоей маме и с ней поговорю. Прямо сейчас!
Воспитанница вытерла слёзы и благодарно кивнула.
- Я не выдержу 2 месяца, - прошептала она.
"Не два, а три", - мрачно подумала Лена.
Через два месяца Ольга Викторовна собиралась только узнать, как дела у дочери. Это можно было сделать только во время очередного свидания. Если родители не могли приехать, они в этот день имели право поговорить с воспитателем по телефону.
А уже на свидание Наташина мама приедет только через месяц после этого разговора, если посчитает нужным.
- Инна Владимировна, уведите, пожалуйста, Наташу в спальню, - попросила Лена. – И предупредите девочек, что отчёт, возможно, немного задержится.
Оставшись в кабинете одна, Лена подошла к окну и немного постояла, глядя на заснеженные кусты и дорожки парка, обдумывая предстоящий разговор.
"Уговаривать я её уже пыталась, - вспоминала она. – Надо с Ольгой Викторовной более радикально разговаривать!
Тряхнув головой, Лена решительно набрала номер.
- Здравствуйте, Ольга Викторовна! Это Елена Сергеевна, воспитатель Наташи.
- Здравствуйте, - голос Наташиной мамы звучал глухо.
- Сегодня Наташа получила ваше письмо, - жёстко продолжала Лена. – Так вот, Ольга Викторовна, я заявляю, что категорически не согласна с вашим решением!
- Но я его приняла. И имею на это право.
- Нет, не имеете! – воскликнула Лена. – Вы не можете так поступать с Наташей! Это не просто жестоко с вашей стороны! Это непереносимо, неоправданно жестоко! Наташа сильно расстроена, и не имеет никаких шансов справиться с таким горем! Никаких! Несмотря на то, что мы, воспитатели, и девочки, её одноклассницы, по сути, посторонние для Наташи люди, будем прилагать к этому все усилия!
А вы, самый близкий, единственный родной Наташе человек, как вы с ней поступаете? Вы всё это время причиняете девочке только страдания!
Сейчас Лена говорила уже не жёстко, а с отчаянием, взволнованно и горячо.
- Это бессердечно! – почти кричала она. – Вы приезжаете к Наташе раз в месяц, проводите с ней не больше часа, используете этот час только для того, чтобы её отругать и показать своё негативное отношение! А она даже и этого часа знаете, как ждёт? С каким нетерпением?
Лене уже трудно было справиться с собой, она продолжала звенящим голосом:
- Разве вы не знаете, как она вас любит? Как надеется на ваше прощение? Мы-то Наташу каждый день видим, и наблюдаем, как она расстраивается, как плачет по ночам, как ваших писем, в которых только упрёки, ждёт!
Вы бы видели её глаза в то время, когда мы письма раздаём! Я вас уверяю: ни одна другая моя воспитанница с такой надеждой не смотрит! А вы ведь и письмами её не балуете!
- Елена Сергеевна, вы преувеличиваете, - без особой уверенности в голосе, немного растерянно произнесла Ольга Викторовна.
- Нисколько! – воскликнула Лена. – А теперь – что вы придумали? Да как у вас на такой шаг хватило решимости? Где ваши материнские чувства? Даже у меня, когда я письмо ваше прочитала, просто сердце зашлось! А на Наташу вообще смотреть невозможно без слёз! Понимаете?
В голосе Лены действительно уже ощущались слёзы.
- Я, её воспитатель, за неё расстраиваюсь и плачу! Буквально! А уж ей тем более такого не выдержать, она же девочка ещё, поймите, беззащитная, ранимая девочка! Да, она совершила ошибку! Но я же уже пыталась вас убедить, что 4 года в «Центре» - это и так очень суровое наказание! Это с лихвой перекроет Наташин проступок! И за все нарушения здесь она тоже по полной программе получает! Нет необходимости ещё и вам её наказывать своим холодным отношением и отчитывать. Ольга Викторовна, вспомните, что она ваша дочь!
Вы знаете, как другие родители своих девчонок поддерживают? Ну, сами подумайте, кто, кроме мамы, хоть немного может их утешить?
- Елена Сергеевна! – Наташина мама, наконец, заговорила эмоционально. – Я люблю Наташу! Но я не понимаю, как она могла так поступить? Почему она это сделала? Я совсем не так её воспитывала! Этого не должно было случиться! Мне так трудно...
- А вы думаете, Наташе здесь легко? Ей во много раз труднее, чем вам! Да она своё пребывание в «Центре» до конца жизни не забудет!
Ольга Викторовна, нельзя бросить здесь Наташу наедине с её трагедией, это её сломит! Вы хотите, чтобы у неё был нервный срыв? А то и тяжёлое нервное расстройство? Вам от этого будет легче?
- Я не знаю, что делать, Елена Сергеевна...
- А я знаю! – решительно заявила Лена. – Мы за эти 9 месяцев уже многого добились. Наташа стала совсем другая, она изменилась, и в лучшую сторону! А вот, если вы в воскресенье не приедете, этот удар она не перенесёт! Это сведёт на нет все наши затраченные усилия, отбросит Наташу на прежний уровень. И этого нельзя допустить!
Не дожидаясь ответа, Лена твёрдо продолжала:
- Ольга Викторовна, мы ждём вас в воскресенье! Без вариантов! Мы с вами поговорим более подробно. А с Наташей… будьте, пожалуйста, помягче. Она так мечтает о вашем прощении!
После небольшой паузы Ольга Викторовна ответила:
- Хорошо, Елена Сергеевна. Передайте Наташе, что я приеду! И что… обязательно приеду, – повторила она.
- Ольга Викторовна, а что-нибудь ещё передать? – настаивала Лена.
- Да, - решилась Наташина мама.
Она продолжала совсем другим, тихим и проникновенным голосом:
- Передайте, что я очень её люблю, и очень соскучилась. Я страшно хочу её, наконец, обнять! И, на самом деле, уже давно на неё не сержусь. Мне просто казалось, что так для Наташи будет лучше.
- Передам, - тихо проговорила Лена. – Прямо сейчас. Вы не представляете, как она будет рада! И мы все тоже.
- Спасибо вам, Елена Сергеевна. До свидания.

Закончив разговор, Лена глубоко вздохнула и ещё немного постояла у окна, пытаясь прийти в себя. Эта беседа потребовала от молодой воспитательницы большого нервного напряжения, а ведь перед этим состоялся тоже очень нелёгкий разговор с Мариной.
Лена чувствовала, что у неё нет сил проводить отчёт. Однако деваться некуда! Никто за неё это не сделает. А отчёт сегодня будет не из лёгких...
Лена включила диктофон, ещё раз прослушала свой разговор с Ольгой Викторовной и, остановив запись в нужном месте, вышла в спальню.
Девочки вместе с Инной Владимировной уже сидели за столом. При появлении Елены Сергеевны воспитанницы дружно вскочили и смотрели на воспитателя выжидающе и напряжённо.
- А что это вы за столом собрались раньше времени? – удивилась Лена.
В группе не было принято заранее усаживаться за стол в ожидании отчёта. Обычно девушки до прихода ответственной воспитательницы занимались своими делами.
Ответила Инна:
– Елена Сергеевна, девочки знают про письмо. Я им сказала, что сейчас вы разговаривали с мамой Наташи. Все переживают!
– Понятно, - протянула Лена.
Наташа была бледна, на глазах воспитанницы ещё не высохли слёзы, на Лену девушка взглянула с надеждой.
– Садитесь, - разрешила Лена.
Соню Инна Владимировна сегодня поставила не на её обычное место, а за спинами воспитанниц, практически рядом с собой. Но Лена села рядом с Инной и приказала:
– Левченко! Встань напротив меня!
– Слушаюсь.
Соне пришлось обойти стол и встать за спиной у Насти, прямо напротив Лены.
"Не хочет выпускать меня из виду", - недовольно подумала она.
Лена поставила на стол диктофон.
– Слушай, - обратилась она к Наташе и включила аппарат.
"Передайте Наташе, что я приеду..." - раздался голос Ольги Викторовны.
С этого момента разговор прослушали до конца. Когда он закончился, Наташа в волнении вскочила с места.
– Елена Сергеевна! Спасибо вам большое!
И непроизвольно добавила:
– Но что же вы ей сказали?
Лена усмехнулась.
– Извини, Наташа, профессиональные секреты я разглашать не буду. Скажу только, что за такой разговор вполне могу получить нагоняй от заведующей!
– Победителей не судят, - вступила Инна. - Ведь уже полгода подобного добиваемся! Главное – результат!
Лена с сомнением покачала головой.
– Не знаю, Инна Владимировна. Смотря какой ценой он достигнут. Но, в любом случае, дело сделано.
Инна посмотрела на Лену с тревогой. Она знала ситуацию с Наташиной мамой досконально и догадывалась, что разговор состоялся непростой.
Все разговоры с родителями воспитанниц воспитатели были обязаны в тот же день предоставить для прослушивания заведующей. Лена в разговоре не допустила серьёзных отступлений от инструкций, но некоторые сомнительные моменты в нём присутствовали. Которые, в принципе, можно было бы поставить ей в вину.
Но результат, действительно, достигнут! Лена надеялась, что Галина Алексеевна поймёт – по-другому было нельзя.
Девочки тоже не скрывали своей радости. Отношение Ольги Викторовны к своей дочери волновало и расстраивало всех.
В “Центре” не разрешалось бурно выражать свои эмоции, тем более, в присутствии воспитателей. Поэтому девушки ограничились улыбками, а Юля, которая сидела рядом с Наташей, просто молча крепко её обняла.
– Всё, девочки, - проговорила Лена. - Этот вопрос решён, и я очень рада. А сейчас приступаем к отчёту. Инна Владимировна, начинайте, пожалуйста.
Инна улыбнулась. Соня отметила, что для человека, который подряд перенёс два таких потрясения, да ещё ожидает вечером строгого наказания, Инна держится отлично.
Впрочем, Инна вполне может быть вдохновлена счастливым избавлением от гнева руководства.
– Елена Сергеевна, - заявила она. - А у нас сегодня всё в порядке!
Вчера Левченко отстояла два часа на коленях, без замечаний. Осталось – двадцать с половиной часов. Ночь, по отчёту ночных воспитателей, прошла спокойно.
А с сегодняшнего утра – никаких нарушений! И посмотрите – какие отметки!
Инна с гордостью выложила перед Леной распечатку.
– Даже четвёрки всего две!
Лена просмотрела и тоже улыбнулась.
– Молодцы! Мне очень приятно, честное слово!
Инна вздохнула.
– Если бы не вчерашние проступки Левченко и Соколовой, было бы и вовсе всё отлично.
Про вечерние нарушения, произошедшие накануне в период с отчёта до отбоя, дежурные воспитатели не должны были докладывать. Ответственные и так про них знали.
– Это точно, - согласилась Лена. - Но сначала давайте поговорим о приятном.
– Лиза! - улыбнулась она Лизе Быстровой.
– Да, Елена Сергеевна.
Воспитанница выглядела удивлённой.
– Я тебя поздравляю! Сегодня ровно 30 дней, как ты не получала телесных наказаний. Такого у нас ещё не было. И, в целом, для “Центра” - это хороший показатель.
Лиза смущённо улыбнулась:
– Спасибо, Елена Сергеевна!
Лена, как только начала работать в группе, с первого дня внушала воспитанницам, что в “Центре” вполне возможно свести телесные наказания к минимуму.
Чтобы простимулировать к этому своих подопечных, она обещала, что будет награждать тех воспитанниц, которым удастся установить очередной такой рекорд. За полгода подобные поощрения получали только Юля, Наташа Леонова и Даша. Но порог, установленный Наташей – 29 дней, уже 2 месяца никто не мог перешагнуть.
И вот, наконец, Лизе это удалось!
– Ты, вообще, молодец! - продолжала Лена. - И с учёбой после замечания быстро привела всё в порядок. Я предоставляю тебе возможность пять раз в любое свободное время, когда пожелаешь, посетить бассейн, и ещё награждаю тебя сертификатом на 20 единиц.
По группе пронёсся удивлённый вздох. Сертификатами Елена Сергеевна девушек обычно не очень-то баловала.
– Спасибо, Елена Сергеевна! - обрадованно произнесла Лиза.
Лена передала ей уже заполненный документ и обратилась ко всем:
– Кто из вас побьёт этот рекорд – тоже получит сертификат, и ещё что-нибудь приятное. Так что старайтесь!
"Наверное, это буду я" - иронически подумала Соня.
Пока даже мечтать о таком было смешно!
– Так что, девочки, берите с Лизы пример, - улыбнулась Лена. - Совсем не получать в “Центре” телесных наказаний – трудно, практически невозможно, лукавить не буду. Но свести к минимуму – всем по силам!
А теперь, к сожалению, переходим к более грустным вещам.
Голос Лены стал более строгим.
– Соколова вчера допустила серьёзное нарушение, по поводу которого объяснялась на педсовете. В итоге я решила снять своё предложение насчёт карцера и применить к Юле другую меру взыскания.
Лена внимательно посмотрела на Юлю. Девушка побледнела и встала “смирно”.
– После свидания, Юля, я перевожу тебя в штрафную группу. На месяц. До 13-го января.
Это заявление прозвучало, как гром среди ясного неба. Воспитанницы были шокированы. Соня бросила быстрый взгляд на Инну и убедилась, что та тоже не знала о решении Лены. На миг в глазах Инны промелькнуло удивление, но она тут же взяла себя в руки и осталась невозмутимой.
А вот Юля, похоже, не особо удивилась. Она быстро ответила: “Слушаюсь” и стояла молча, не поднимая глаз.
– Елена Сергеевна! - не выдержала Галя. Она тоже побледнела и едва сдерживала слёзы.
– Галя, лучше помолчи! - строго предупредила её Инна. - Тебе нужны неприятности?
– Слушаюсь! - Галя достала носовой платок и уткнулась в него, пытаясь успокоиться.
– Рената Львовна заберёт тебя в воскресенье после ужина, - спокойно разъясняла Лена. - Ты должна быть готова. Заранее уложи свои вещи, чтобы ей не пришлось тебя ждать. Вот, собственно, и всё!
– Слушаюсь, - повторила Юля. Она, наконец, подняла на Лену глаза и тихо спросила:
– Елена Сергеевна, можно мне к вам обратиться?
– Можно. Только без глупостей.
Юля кивнула.
– Елена Сергеевна, я хотела поговорить с вами уже после того, как вы назначите мне наказание. Я очень перед вами виновата и...очень благодарна, что вы не отправили меня в карцер! Ведь я видела вчера на педсовете: окончательное решение зависело только от вас...
И...я понимаю, почему вы избрали именно такое наказание. Вы не хотите видеть меня в своей группе, после того, что я сделала.
Но я очень вас прошу! Не могли бы вы меня простить, после того, как я вернусь обратно? Пожалуйста! Я не хотела вас обидеть, честное слово, не сердитесь на меня!
– Сядь, Юля, - Лена смотрела на девушку спокойно, с оттенком лёгкой грусти. - Мне жаль, что приходится с тобой так поступать. Кстати, ты ошибаешься, причина совсем другая. Тебе просто не повезло!
Вчера утром такое же нарушение совершила Левченко. Вечером – ты. Причём, на отчёте поступок Сони мы разобрали, и ты имела возможность убедиться, что подобного лучше не допускать.
Я рассудила, что два одинаковых серьёзных нарушения в один день для группы – это недопустимо, поэтому и применяю к тебе такое строгое, практически жестокое наказание. Я хочу, чтобы и вся группа получила урок!
Имейте в виду, девочки! Следующая, кто попадётся на неуважительных мыслях в адрес воспитателя, тоже получит либо карцер, либо направление в штрафную группу. Я вам это обещаю!
А извинения, твои, Юля, я принимаю. Когда вернёшься, всё будет по-прежнему.
Лена оглядела притихших девушек и добавила с улыбкой:
– Не в моём характере сердиться долго. Тем более, что вину свою ты искупишь полностью.
– Спасибо, - прошептала Юля. - Вы и так меня пожалели. Ведь вы могли отправить туда до конца периода, на все три месяца!
Лена кивнула.
– Могла бы. Ты права. Действительно, я тебя пожалела.
Всё, эта тема закрыта. Переходим к другим вопросам.

Соня глубоко вздохнула. Она очень расстроилась за Юлю и была в полном недоумении. Девушка никак не ожидала от Лены такого шага.
"Тут мне не удалось её просчитать! - с досадой думала Соня. - И надо же было такое выкинуть! А, может быть, она мне таким образом хочет досадить? Мою лучшую подругу из группы удаляет? Я с её подругой жестоко обошлась, а она с моей?
Да нет, глупости! Это я могла так поступить... раньше. Собственно, так и поступила. А Елена ни за что такого себе не позволит. Что для неё, что для Елизаветы это совершенно невозможно! Я перед ней виновата – вот мне она и выдаёт. И презрение, и бесконечный “восьмой разряд”. А Юльку Елена не будет орудием мести делать. Или... а вдруг она хочет таким образом не мне, а ей отомстить? Потому что Юлька моя подруга, она за меня вступилась, сертификаты уговорила девчонок на меня переписать? И остальным Елена хочет таким образом показать, что будет с теми, кто ко мне какое-то расположение проявит? Ведь штрафная группа на месяц - это очень серьёзно, и ещё неизвестно, лучше ли это, чем карцер! По мне, так лучше бы было два дня промучиться в карцере..."
Соня не понимала мотивов Лены, и это приводило её в смятение, вселяло в сердце смутную тревогу.
"Неужели она может так низко поступать? Если это так, значит, она меняется...и далеко не в лучшую сторону! И что это для меня будет означать? Да ничего хорошего! Ненависть ко мне и жажда мести её ослепляет! Да, она может и себе навредить, но...перед этим вполне успеет меня уничтожить...стоит ей только захотеть этого по-настоящему, и шансов у меня не будет!"
Соня внешне оставалась спокойной, но мысли лихорадочно мелькали, ощущение надвигающейся опасности не проходило.
"А, может, зря я себя накручиваю? Вдруг совпадение? Вдруг она, действительно, рассудила, что это наказание в данном случае себя оправдывает? Ох нет, вряд ли! Да за такой проступок и вообще хватило бы пары "безлимиток"!"
Как бы то ни было, Юльку Соне было жалко до слёз! Про штрафную группу она была наслышана, и знала, что подругу ждёт невероятно тяжёлый месяц.

Штрафной группой на втором отделении считалась 211-ая, которую вела сейчас преподаватель литературы Рената Львовна.
Состав воспитанниц в ней периодически изменялся. Все девушки попадали сюда только в наказание, и, по окончании назначенного срока, возвращались в свою основную группу.
На отделении в конце каждого трёхмесячного отчётного периода подводились итоги не только по групповому, но и по индивидуальному соревнованию всех воспитанниц, после чего отбирались пятеро "худших" девушек, набравших самое большое количество штрафных баллов. Они, в наказание за плохое поведение и успеваемость, направлялись в штрафную группу на последующие три месяца. Исключение делали только для новеньких – в первые три месяца пребывания в “Центре” нельзя было применить к девушкам такую меру.
Если через три месяца, при очередном подведении итогов воспитанницам удавалось выбраться из пятёрки “худших”, они возвращались в свою группу. А если нет – то могли оставаться в штрафной сколько угодно долго.
Однако такое случалось редко. Чаще через 3 месяца все пятеро бывших "хулиганок" штрафную группу покидали.
Остальные места в этой группе предназначались для воспитанниц, которых воспитатели отправляли сюда в наказание за какие-либо проступки, на срок от одного до трёх месяцев, с одобрения педсовета. Впрочем, в отличие от направления в карцер, в данном случае одобрение педсовета являлось формальностью. Воспитателям не отказывали никогда. По сути, они просто ставили педсовет в известность, что решили применить такое наказание.
В штрафной группе провинившимся девушкам приходилось нелегко.
Группа жила изолированно, девочки не имели права общаться с остальными воспитанницами. Одновременно в группе работали две дежурные воспитательницы вместо одной, и наблюдали за воспитанницами очень строго, практически неусыпно, не оставляя их одних ни на минуту.
Провинившиеся были лишены всех развлечений, в группе вообще не было ни телевизора, ни музыкального центра. Диски для плееров девочкам выдавались только с учебными заданиями. Художественное чтение тоже запрещалось.
В свободное время, если оно появлялось, воспитанницы выполняли дополнительные учебные задания, занимались уходом за собой или какой-нибудь уборкой.
Изрядная часть времени отводилась воспитательной работе: воспитатели часто беседовали со всей группой или с каждой девушкой наедине. Отчёт продолжался в группе долго: все проступки тщательно разбирались, нарушительницы тут же, на глазах у всех, получали очень строгие телесные наказания, причём, довольно часто применялись розги. В штрафную группу эти наводящие на воспитанниц ужас инструменты воспитания доставлялись централизованно и регулярно.
Кроме того, один раз в неделю, всех воспитанниц "штрафной" подвергали обязательной строгой порке, просто за то, что они позволили себе сюда попасть. Такие наказания проводились по субботам после самоподготовки. К их исполнению, кроме основного состава воспитателей, привлекали ночных сотрудников, а контролировала весь процесс ответственная дежурная по отделению воспитательница.
Наказание было строгим, "безлимитка" по шестому-седьмому разряду; обычно воспитанниц пороли резиновым ремнём, предварительно тщательно зафиксировав на станке или специальной кушетке. Но инструмент наказания для каждой воспитанницы имела право выбирать сама "ответственная", Рената Львовна, а она прекрасно знала, чего та или иная девушка боится больше всего. Это давало ей прекрасную возможность добиваться от своих подопечных полного послушания и смирения в течение недели. Рената Львовна была очень жёсткой воспитательницей, славилась крутым нравом и любила, когда все её требования и установки (даже не имеющие отношения к "Правилам") выполнялись безоговорочно. Таких своих "неписаных" законов у Ренаты было много, и чисто теоретически воспитанница могла бы кое-какие из них попробовать проигнорировать или не выполнять...и у неё даже были бы шансы оправдаться на педсовете, или возможность пожаловаться вышестоящему руководству.
Однако в случае малейших колебаний воспитуемой Рената Львовна заявляла девушке, например: "Хорошо, дорогая, ты можешь, разговаривая со мной, смотреть мне в глаза, а не в пол, как я требую... Кстати, у тебя на этой неделе достаточно нарушений, поэтому субботнюю "безлимитку" ты получишь не ремнём, а скакалкой. По седьмому разряду. Это поможет тебе собраться и быть в последующем более дисциплинированной"
Девушка, которая могла худо-бедно перенести порку ремнём, но панически боялась скакалки, тут же покрывалась холодным потом от страха и немедленно выполняла все требования воспитательницы. Однако в этот раз это ей уже не помогало. В ближайшую субботу несчастная срывала всё горло от крика под жгучими безжалостными ударами, не имея возможности даже пошевелиться из-за надёжной фиксации. "Безлимитка" скакалкой - это не 20-30 ударов, как при обычной порке, а не менее сотни, а чаще всего - больше. Причём, седьмой разряд позволял пороть провинившуюся не только по попе, а и по спине, и по бёдрам, и удары могли наноситься часто, что доставляло наказываемой невообразимые мучения.
Неудивительно, что впоследствии и эта воспитанница, и другие свидетельницы экзекуции подчинялись своей "ответственной" без сомнений и промедлений.

В любом случае, обязательная "субботняя" строгая порка была самым страшным для воспитанниц из всех других "неудобств" штрафной группы. Её никак нельзя было избежать, что психологически давило на девушек всю неделю; субботы несчастные ожидали с ужасом, хотя многим и в другие дни хорошенько доставалось. Однако сказывался эффект неизбежности, что усугубляло мучения.
Кроме того, весь последующий выходной день наказанные воспитанницы страдали от боли и не могли полноценно отдыхать. Обезболивания после "субботней" порки не применялось.
В воскресенье их тоже не ждало ничего особо интересного. Те же уроки, наведение порядка в группе и личных вещах, беседы с воспитателями. Правда, в выходной день девушек два раза выводили на прогулку, но эта прогулка была для воспитанниц скорее мучением, чем отдыхом. Они гуляли строем, курсировали по заданному маршруту под строгим наблюдением воспитателей, разговаривать могли только со своей “парой”.
Утро в группе обычно начиналось с проведения так называемого “тихого времени”.
Воспитанниц будили на час раньше всего отделения, прямо в ночных рубашках выстраивали посреди спальни по стойке “смирно”. В течение получаса они слушали записанные на магнитофон “Правила поведения в “Центре”, либо дополнительные инструкции к ним.
Последующие полчаса девушек обязывали так же стоять “смирно” и обдумывать, как они будут проводить предстоящий день. Только когда звенел общий звонок на подъём, воспитанницы могли заняться гигиеническими процедурами.
Это “тихое время” отменялось только в воскресенье и праздники.
Когда девушка поступала в штрафную группу, ей автоматически назначалась и специальная штрафная диета. Если же воспитанница не покидала группу через 2 месяца – диета немного смягчалась, но всё вкусное всё равно из неё исключалось.
Воспитатели в этой группе работали с гораздо большей физической и психологической нагрузкой, чем в обычных.
Одна “команда” - ответственный воспитатель и четверо дежурных – назначались на группу на 6 месяцев. Затем им предоставлялся двухмесячный отпуск, после которого эти сотрудники работали уже в других группах.
Считалось, что все воспитатели отделения должны пройти через работу в штрафной группе. Они направлялись туда поочерёдно, по специальному графику.

Вот в таком жутком месте Юле теперь предстояло провести месяц. Девушка была права – ей действительно повезло, что не все три.
Раньше Лена ещё никого из своих воспитанниц не отправляла в штрафную группу, и даже никогда не грозилась этим. Она считала, что это слишком суровое наказание, и, вообще, по её мнению, в штрафной группе явно необходимо смягчить условия.
Недавно Лена вынесла на педсовете предложение освобождать от обязательных субботних наказаний трёх воспитанниц, получивших за неделю меньше всех замечаний и плохих отметок. Такая небольшая поблажка могла дать девушкам дополнительный стимул стараться, ну, и хоть в чём-то им могло бы быть полегче.
Однако эту идею большинством голосов не одобрили.
Пребывание в штрафной группе давало воспитанницам один-единственный плюс. Им быстро начинало казаться, что в “Центре” вообще-то до попадания сюда им жилось совсем неплохо! Надо просто как можно скорее вернуться в свою группу. Обычно так и происходило: повторные направления в штрафную группу случались редко.

Отчёт продолжался.
(продолжение следует)

Наконец-то продолжение!
Верно подмечено по поводу штрафной группы, что всё познается в сравнении.
А для Сони, наверное, хорошо, что Юлю убрали из группы, будет меньше шансов нарушить бойкот. Интересно, права ли Соня, когда думает, что Лена меняется к худшему?

Жду дальнейшего развития событий.

Спасибо!

_________________
С наилучшими пожеланиями

Наконец дождались продолжения! Ура!
Всех форумчан и Автора с Новым годом. Автору больше творческого вдохновения и свободного времени, чтобы мы быстрее могли ознакомиться со всем текстом.
Признаться, я уже начал сам писать продолжение , утомившись ожиданием, но пока прекращаю, на фоне авторского текста оно будет выглядеть бледновато.
А Лена, похоже, действительно меняется в худшую сторону и довольно стремительно. Соне, я думаю, предстоит "веселенький вечер" - станок со штрафным ужином, потом опять на колени. Как бы она там не грохнулась в обморок, все же давление слабенькое, недосып, опять же организм ослаблен после месячных, плюс наказания. Неужели Лену не одернут вышестоящие, та же заведующая? Похоже Сонины мама и папа должна была поставить на уши всех знакомых незнакомых. Новопок ведь должен быть бюрократической страной, если грамотно написать куда следует, глядишь и сработает в нужном направлении. Представьте себе, вызывает заведующая Лену и показывает письмо с резолюцией "Доложить об обоснованности примененных к Левченко С.Л. наказаний". Интересно, сможет ли она отписаться, или сама на кушетку уляжется?

_________________
Патологоанатом все знает, все умеет, но уже поздно.

А Лена, похоже, действительно меняется в худшую сторону и довольно стремительно.
Жа ей подругу жалко, что чуть не умерла, а виновник вот тут, под рукой! Ну и сикушение большое оторваться, благо поводы есть!
Соне, я думаю, предстоит "веселенький вечер" - станок со штрафным ужином, потом опять на колени.
Я тоже так думаю! Однако, Лена мастер педагогических "сюрпризов"!"
Как бы она там не грохнулась в обморок, все же давление слабенькое, недосып, опять же организм ослаблен после месячных, плюс наказания.
А лена почитает учебник физиологии и будет ороть с приподнятыми ввуех ногами, для профилактики обморока.
Неужели Лену не одернут вышестоящие, та же заведующая? Похоже Сонины мама и папа должна была поставить на уши всех знакомых незнакомых.
Не одернут! Также как не одергивали Соню и других лидеров. Кто заюыл, проворовавшихся коммунистов вначале исключали из партии, а толко потом судили и бо партия НЕПОРГРЕШИМА!
Представьте себе, вызывает заведующая Лену и показывает письмо с резолюцией "Доложить об обоснованности примененных к Левченко С.Л. наказаний".
Доложит и обоснует! Без труда. С точки зрения правил Центра, Лену не в чем упрекнуть!

Автору больше творческого вдохновения и свободного времени, чтобы мы быстрее могли ознакомиться со всем текстом.
Присоединяюсь!
Признаться, я уже начал сам писать продолжение...
А я вот преодолел искеушение! Пока!

_________________
С наилучшими пожеланиями

Спасибо за продолжение!
Но, имхо, главка слабенькая. Ничего принципиально нового ни о Центре, ни о характерах персонажей мы не узнаем (разве что автору обязательно нужно ввести в повествование штрафную группу, чтобы она потом когда-нибудь "выстрелила"), динамика теряется полностью. Имхо, пора уже переходить к более насыщенным событиям, иначе читателям обидно - ждешь-ждешь продолжения, и получаешь пшик...
А сколько всего будет глав? Или автор собирается описывать все четыре года, проведенных Соней в Центре, посвящая по главе каждому дню?

Не хочется обижать автора, но и не согласиться с EsteeL не могу. Роману совершенно не идет на пользу то, что его представляют читателям микроскопическими кусочками через длительные промежутки времени. Создается впечатление затянутости и отсутствия сюжета. Хотя если все опубликованные отрывки собрать воедино, становится понятно, что ощущение ложное. Но тем не менее...
И потом, просто обидно ждать по нескольку месяцев, чтобы прочитать страничку текста Появляются, простите меня, нехорошие подозрения, что над нами издеваются специально...А я хоть и нижняя, но не люблю, когда меня мучают без моего на то согласия!

Роману совершенно не идет на пользу то, что его представляют читателям микроскопическими кусочками через длительные промежутки времени. Создается впечатление затянутости и отсутствия сюжета. Хотя если все опубликованные отрывки собрать воедино, становится понятно, что ощущение ложное. Но тем не менее...

В этом и кроется замысел автора. Она, хоть и прикидывается нижней, на самом деле свитч и любит помучить ожиданием нас, грешниокв! Мне тоже, как и Вам, вкусно, но мало!

_________________
С наилучшими пожеланиями

Чем дальше , тем больше Центр напоминает мне замок Руасси.
При добавлении небольшой порции социального реализма должны появиться визитёры и инспекторы из номенклатуры Новопока, лично наказующие воспитанниц, особенно в карцере.

Не знаю, как у вас, господа, а у меня есть желание не заходить на форум где-то с полгода, чтобы прочитать потом весь выложенный текст. Уж больно микроскопическими кусочками автор его выдает. С другой стороны, кроме самого текста не менее интересны комментарии и живое общение в форуме.
В этой связи у меня пожелание к Автору - выкладывать более-менее сюжетно завершенные фрагменты или главы целиком.

_________________
Патологоанатом все знает, все умеет, но уже поздно.

to const
Не уходите на полгода! Во-первых, по возвращении хорошо если прочитаете "Субботу", да и то не целиком , а во-вторых, без вас будет скучно!
И потом, если все перестанут заходить на форум, автор обидится, и точно не напишет продолжение...

А как же принцип добровольности? [/quote]

А вы ДОБРОВОЛЬНО открываете эту страницу и никто вас за мышь не тянет!
Так что с добровольностью все в порядке.
Ничего, подождем. Может, Лена для Сони что-нибудь этакое придумает...

_________________
С наилучшими пожеланиями