Клуб "Преступление и наказание"

Третье пришествие
(Крестовая дама)
Часть вторая
Глава 1

Витькин мир снова сместился в сторону размеренности и скуки. Татьяна изредка мелькала на горизонте, достаточно скоро перешла в разряд молодых мамаш и целиком сосредоточилась на этой роли. Аллочка оказалась девочкой неглупой, постепенно вошла в ритм. Да и с выбором темы не ошиблась. И хотя раз в неделю исправно продолжала приходить с отчетами, Витька прекрасно понимал, что больше ей совершенно не нужен. Запущенный им механизм сработал прекрасно. На работе девчонкой были довольны, с институтскими проблемами она тоже управлялась без срывов. В изучении тайных сообществ продвинулась настолько, что и задания ей давать не имело смысла. Так что визиты сводились к обсуждениям того, что она раскопала сама, а новые записи в дневнике давным давно не появлялись. К тому же избыточная поначалу занятость превратила Аллочку в интересного для окружающих человека, а регулярные беседы с магистром отточили ее собственное умение излагать мысли. Вокруг нее сформировался собственный мир, в котором обитали друзья и подруги, единомышленники и почитатели. Но в него Витька не вмешивался: это был другой мир, отличный от его собственного.
Потому, когда в очередную «присутственную» среду, ее свободный от занятий в институте вечер, Аллочка не объявилась, не очень удивился. К тому и шло. Похоже, на тайном обществе «Крестовая дама» пора было ставить жирный крест. Но после среды прошел четверг, настала пятница, и стало ясно, что торопиться с такими выводами не следовало.

Едва она объявилась, Витька понял, что стандартной беседы не будет. Собственно, если следовать букве «крестодамских» законов, неявка на отчет без уважительной причины безнаказанной оставаться не должна. Аллочке это было известно. Так что понять ее смущение было несложно. С тех пор, как она в последний раз на диван для порки укладывалась, почти год прошел. Отвыкла, однако. Но сначала следовало разобраться с причинами. Имелся среди предположений Витьки один сомнительный вариант. Не исключено ведь, она тоже пришла к выводу, что «дама» ей больше без надобности. Просто взять и исчезнуть? Некрасиво. Реальная, воображаемая ли организация ей и в самом деле помогла. Попрощаться, во всяком случае, следует. Даже если это не совсем удобно.
Насчет неудобств, кстати, сомневаться не приходилось. Сам в свое время растолковывал, что выйти из организации можно. Но только получив причитающиеся наказания в полном объеме. Интересно, что же в таком случае помешало ей прийти по тому же поводу два дня назад, когда ровным счетом ничего не причиталось…
Решив для себя, что назначит ей в этом случае чисто символическое наказание, например, неделю без мороженого, Витька срочно перевоплотился в магистра.
- Так что у нас случилось? Не приболела, ненароком?
- Ой, мне так неудобно. Совсем счет дням потеряла. Вспомнила, что среда, когда идти уже поздно было…
- А я уж подумал, что решила вообще не приходить. В сущности, ты давно уже в опеке не нуждаешься.
- Я так не думаю.
- Интересно. Может, поделишься своими соображениями? Что тебя беспокоит?
- Можно не про все сразу?
- Что ж, согласен выслушать частями, - улыбнулся Витька. В появление каких-то новых проблем верилось плохо. Разве что в личном плане. – С чего начнем?
- С извинений. За среду…
- Причину ты привела не очень уважительную. Правила еще не забыла?
Вот уж в чем Аллочка не сомневалась, это в неизбежности наказания. И даже не единственного. Неожиданностью для нее стало то, что от наказаний отвыкла. Собираясь к магистру, она хоть и без восторга, но достаточно спокойно сознавала: сегодня ее будут пороть. И даже пыталась отнестись к этому философски. Намеревалась даже отрапортовать с долей юмора: «Проштрафившаяся подопечная для получения порки прибыла!» Одного вида знакомого дивана хватило, чтобы от показной бодрости не осталось и следа. Что касается правила, оно гласило: «В случае неявки на очередной отчет без уважительных причин провинившаяся должна быть наказана незамедлительно, и отчитывается только после получения наказания». Запомнилось прекрасно, поскольку как-то раз уже была за это порота. И записала потом в своем дневнике в качестве комментария: «Больше такое никогда не повторится». Выходит, ошиблась. Но тогда все-таки было легче. За отчет сомневаться не приходилось. Собственно, не приходилось и сейчас. Только с другим знаком. Хорошо было бы признаться в этом магистру сразу. По принципу: «Семь бед – один ответ». Однако это стало бы еще одним нарушением…
Что девчонка пришла для порки, Витька понял и без рапорта. Поразмыслив, пришел к выводу, что обманывать такие ожидания не следует. Даже если эта порка станет последней в их взаимоотношениях. С нее начиналось, ею и закончится. Без дальнейших разговоров принес ремень и дневник, скомандовал, стараясь подавить внутреннее волнение:
- Ну, что ж, тогда спускай штаны.
По зимним временам в юбке не разгуляешься. Спускать пришлось и брюки, и колготки, и трусики – одеть что-нибудь потеплее Аллочка не решилась. Знала же, что демонстрировать придется. Строго говоря, предполагала, что раздеться придется совсем. Не сейчас, так потом. Про «потом» лучше не думать, конечно. Но все равно не получается. Пока же магистр уже и ремень сложил, надо укладываться…
Улеглась. И очень скоро мысли про предстоящий отчет перестали иметь значение. Поднялась как обычно в слезах. Отучилась уже их стесняться. Привела не без смущения (а надолго ли?) в порядок одежду – посещения ванной до отчета не полагалось. Оставила в качестве комментария в дневнике (50 ударов ремнем со спущенными штанами) приписку: «То ли еще будет». И ошарашила магистра сообщением, что за минувший год организация «Крестовая дама» выросла на четыре человека.
Первой ее подопечной стала библиотекарша Лариса. С постоянной читательницей, которой требовалось подбирать довольно редкие издания, она нашла общий язык довольно быстро. Сама тянулась к чему-то необычному. Чисто служебные отношения скоро переросли в дружеские. Которые время от времени омрачались маленькими скандалами. Стоило Ларисе немножко перебрать, и наружу буквально вырывались потоки язвительных высказываний. Окружающим это, само собой, не нравилось. Кто-то отвечал тем же, но большинство просто приходило к выводу, что от едкой девицы спокойнее держаться подальше. Больше всех от этого проигрывала она сама. Не раз прибегала на следующий день к Аллочке с извинениями. Жаловалась на собственный скверный характер. Прибавляя иной раз традиционную фразу: «Бить меня некому».
Аллочка, в отличие от всех остальных, отношения разорвать не могла: знакомство было полезное. Взамен проговорилась как-то, что есть в городе такая организация, которая вполне может заняться воспитанием подружки. И теперь каждый ее «занос» заканчивался поркой.
Вторым стал однокурсник Димка. На том, почему именно он подался в ее подопечные, Аллочка сосредотачиваться не стала. Его приятель Саша имел желание подтянуться по некоторым предметам. А кроме того жил в собственном доме, родительском, разумеется, во дворе которого имелась очаровательная пристройка, ставшая штаб-квартирой нового «дамского» филиала. В общаге заниматься воспитательной работой было не очень удобно. Привел его к Аллочке Димка. Он же и был первым наказан в новом месте – за нарушеие режима секретности. Что касается Зины – та недавно стала сослуживицей Аллочки. Взяли ее на место ушедшей в декрет Татьяны. И как-то так вышло, что Аллочка взяла над ней шефство.
А недавно Лариса привела Тамару. Та, вообще-то, в воспитанницы не годилась: замужняя, и годков ей за тридцать. Хотя тетка, конечно, интересная: художница, стихи пишет. Она-то и стала настаивать: «Хочу познакомиться с магистром!» Мало того, других на такое же желание настроила. Мол, неизвестно еще, есть ли он на самом деле, или Аллочка его просто придумала с «Крестовой дамой» вместе. Ларка, вредина, когда ей было сказано, что за разглашение тайны общества порка полагается, вообще заявила: «Пусть меня за это твой магистр порет!» Сплошной бунт на корабле. И что ей было делать? Попробовала отговориться тем, что магистр может ими заняться только в том случае, если они в чем-то с куратором не согласны. Они тут же затребовали свои дневники, написали туда всякую ерунду. Ждут теперь, что из этого получится…
- Так их четверо, или все-таки пятеро? – поинтересовался Витька, пытающийся осмыслить тот факт, что эта девчонка, по сути, умудрилась превратить мифическую организацию в реальную. И что теперь у него даже права выбора не осталось: придется обязанности магистра исполнять.
- Четверо. Тамара не вступала…
- И когда же твой бунт начался?
- В среду. Из-за этого я прийти не смогла.
- А чего же раньше ничего меня в известность не поставила?
- Я хотела вчера прийти. Но в институте семинар был.
- Сегодня что, занятий нет?
- Есть.
- Прогуливаешь, значит?
- Прогуливаю…
- Тогда спускай штаны обратно. За прогул пороть буду.
- А за все остальное?
- С остальным потом разбираться будем.
На фоне прочих новостей прогул, разумеется, выглядел мелочью. Но Витьке и в самом деле требовалась пауза. Для ответа на классический вопрос: что делать? Впрочем, за него и в самом деле наказание полагалось. Пару раз в прошлые времена порол он ее по этому поводу. И был уверен, что больше Аллочка лекций не пропускала. Теперь засомневался: где ей было время брать, чтобы со своей «ячейкой» заниматься? Проверить истинность ее утверждений относительно собственной дисциплинированности все равно возможности не было. Сейчас тоже ведь проговорилась случайно. Не так вопрос поняла. Да, разбираться придется со многим…

(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 2.

Повторную порку Аллочка приняла безропотно, хотя и ожидала наказания совсем за другие прегрешения. Привела себя в порядок на сей раз уже в ванной, из чего заключила, что третья сегодня ей не грозит. И отправилась к магистру для продолжения разговора.
Витька к тому времени тоже в какой-то степени определился. Во всяком случае, предпочел начать с той его части, которая срочно требовала практических действий.
- Как я понимаю, завтра ты должна своим подопечным сказать что-то конкретное. Так?
- Так…
- Дневники с собой принесла?
- Да.
- Давай. Потом просмотрю, кто там чего написал. А пока расскажи, каким образом встречу со мной организовать собиралась.
- Я думала, вы это сами решите. Мы завтра у Сашки собираемся. Может, там?
- Туда я, возможно, приду. Но не завтра. Сначала мне надо с каждым из них пообщаться индивидуально. Так им и скажешь. Начнем, думаю, с Ларисы и пойдем в порядке приобщения. То есть, Дмитрий, Александр, Зинаида. Последней – Тамара. Возражения есть?
- Как скажете…
- Что делать с тобой, решим после этих разговоров.
Неизвестность устраивала Аллочку меньше всего. Хотя из чего выбирать-то? Либо гнать, либо пороть. Или и то, и другое – в качестве альтернативы. Изгнание вело к крушению всего. Друзья от нее отвернутся, это ясно. И молчать не станут. Ни в институт, ни на работу, ни в библиотеку после этого не покажешься. Когда Витька согласился встретиться с ее компанией, показалось, что пронесло. В том, что магистр способен привести все в порядок, она не сомневалась. Как и в том, что достанется ей крепко. И вдруг – решим после. Что они ему дадут, эти разговоры? Она же не спорит – виновата. О чем он будет с ними разговаривать?
- Я хочу понять, кого ты объявила членами организации, это раз, - как будто подслушав ее мысли, продолжил магистр. – Я должен знать, что им на самом деле надо, это два. Мне надо разобраться, что там у вас произошло, а на этот счет могут существовать мнения, отличающиеся от твоего. Но, самое главное, мне надо знать, могу ли я тебе доверять дальше. Мне ты, как я понял, не доверяешь.
- Почему?
- Тебе виднее.
- Но это же неправда!
- Правда не в словах, она в делах. И что из них следует? Я, согласись, никак не вмешивался в твою личную жизнь – она за пределами нашего договора. Но есть вещи, о которых ты обязана была поставить меня в известность. Между тем, о наличии у тебя целой группы подопечных я узнаю только потому, что они этого захотели. Достаточно глянуть на даты в дневнике, а я, как ты сама видела, только в один из них и заглянул, чтобы убедиться, что далеко не все твои отчеты соответствуют действительности. На словах ты старательно учишься, не пропуская занятий. Но при этом умудряешься быть совершенно в другом месте. Какое же это доверие? Молчишь… Правильно – сказать-то нечего.
Что сказать, Аллочка нашла бы – нечего было возразить. Ну, не хотелось лишний раз под ремень ложиться. Обстоятельства имелись. На учебе же пропущенные лекции не отражались! И не сам ли магистр от нее требовал, чтобы она решала за себя сама? Вот она и решала, когда ее выпороть следует. Но разве это недоверие? Просто она теперь стала другой…
- Вы хотите меня прогнать?
- До сих пор я никого не прогонял. Люди взрослые, сами решают, нужен я им или не очень. Тебе, похоже, не очень. В сущности, ты уже добилась того, чего хотела. Жить – не скучно, в делах – порядок. Решения сама принимаешь.
- Разве это плохо?
- Этого я не говорил. Про то рассуждаю, что тебе самой в рамках нашего старого договора тесно стало. Или ты теперь хочешь чего-то другого?
- Я хочу остаться… Понимаю – кругом виновата. Хотите, прямо сейчас снова лягу. Только не прогоняйте!
- Хочешь за все разом ответить? Многовато получится. Придется – частями. Ты ведь теперь у нас тоже куратор. Вот и прикинь, за что и сколько раз тебя пороть следует.
- Сколько скажете…
- А я уже сказал. Бери свой дневник и составляй полный список.

Составление списка своих грехов – занятие не из приятных. Особенно когда знаешь, что за каждый из них тебе полагается. Но не гонит – уже хорошо. Что куратором назвал, еще лучше. Магистр, как известно, от своих слов не отказывается. Теперь главное – чего-нибудь не пропустить. Чтобы не думал, будто она обмануть его хочет. Начало сомнений не вызывало. Сколько человек от нее про организацию узнали? Поставив единицу, Аллочка вывела:
1. Нарушение режима секретности.
И тут же оказалась в затруднительном положении. Знают, конечно, пятеро. Но не все же от нее. Сашку Димка привел, Тамару – Лариса. Димку она выпорола сразу. Ларка уперлась, захотела, чтобы ее лично магистр наказал – и на здоровье. Значит, быть мне поротой трижды. Интересно, Таньку он тоже порол, когда та ее привела? А трижды – это правильно? Скажет ведь, что никаких Димки с Ларисой не знает: она же про них не рассказала сразу. Самой и отвечать. С другой стороны, получится, из-за Тамары он их сразу двоих выпорет. Э, да что мелочиться, пишем: пять раз.
2. Скрытие приема в организацию новых членов.
Ну, тут все ясно: еще пять. Нет, не пять. Тамару она не принимала. И рассказала про нее сразу. Почти сразу. Четыре. Или и тут не мелочиться? Попа все-таки не казенная. Решено – четыре. Итого уже девять. Десятая за другое будет.
3. Самовольное присвоение звания куратора.
Только десятая? Или тоже за каждый случай в отдельности? Присвоила-то я его один раз. Или все-таки не один? Раз Димка Сашку привел, он и должен был его куратором стать. Конечно, Сашка сам его не захотел бы, но все-таки. А как магистр меня в подопечные взял? Нет, не годится. Я сама напросилась. Ладно, снова пишем четыре. Если каждую среду пороть будет, уже три месяца набирается. Кошмар…
4. Пропущенные в институте лекции.
Господи, сколько же их было? В голову даже не приходило их считать. Пару раз в месяц точно, иногда и больше. Если за год, умножаем 12 на 2… Ой, что это я? А каникулы? А сессии? Приблизительно пятнадцать остается. Все равно много. Нет, я бы за это одну порку назначила. Не меньше сотни, конечно, но одну. И так ведь еще не все…
5. Обман куратора на отчетах.
Ну, если за пропущенные лекции один раз пороть, за это – столько же. Тоже не меньше сотни. Можно подумать, другие будут меньше. Это уже пятнадцатая получается. А еще один пункт обязательно включить придется.
6. За фактическое выражение недоверия к магистру.
Сюда хотелось приписать – неумышленное. Но Аллочка представила Витькину реакцию, и предпочла воздержаться. Глянула на сложенные стопкой дневники своих подопечных, которые магистр сегодня прочтет. После чего все шестнадцать предстоящих порок перестали иметь значение.
Когда делались те записи, она не сомневалась, что их никто никогда не увидит. И – забыла. Распсиховалась на свою голову. Этот, единственный, нести сюда было нельзя. Сжечь, сказать, что он потерялся. Что сам Димка куда-то его засунул. Хоть бы магистр вышел хоть на минуту! Потом она скажет, что их было только три. Нет, она честно признается, что не смогла его показать. И пусть потом порет ее сколько угодно.
Магистр и в самом деле вышел. Но вместе с дневниками. Посчитал: нечего им на столе делать. Мало ли кого еще в гости принесет…
(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 3.

При всей своей ограниченности дневники все-таки позволили Витьке приблизительно представить, с кем ему предстоит разговаривать. Письменная информация о Ларисе вполне соответствовала устной. За исключением последней записи поводов для ее наказаний служили исключительно высказывания в адрес окружающих. Похоже, язык у девицы и в самом деле едкий. Вот только незаметно, чтобы порка ей хоть в какой-то степени помогала. Во всяком случае, раз, иногда даже дважды в месяц она все равно оказывалась в состоянии конфликта с окружающими. Над этим имело смысл подумать. Что касается отказа получить наказание за разглашение тайны существования организации, его можно было толковать двояко. То ли действительно приспичило ей на магистра глянуть, то ли виновной она себя не считала.
С Сашкиным портретом и вовсе ломать голову не пришлось. Просто нравилось парню, что девка его наказывает. А он озабочен только тем, чтобы изобрести повод для этого наказания.
Зина… Складывается такое впечатление, что Аллочка для нее нечто вроде кумира. Который волен казнить и миловать по собственному усмотрению. И которому все дозволено в обмен на единственную привилегию: время от времени быть с ним рядом. Удивительно даже, что и ей захотелось с магистром встретиться. Не иначе, она из тех, кто всегда и во всем старается быть как все.
Что касается Димы, дневник которого Аллочке так хотелось изъять, записи тут действительно были любопытные. Первую же порку он схлопотал от Аллочки с формулировкой: «Чтобы не лез куратору под юбку». И приписал в качестве комментария: «Все равно буду». Причем, если судить по дальнейшим записям, слово сдержал, и только юбкой не ограничился. Насколько далеко в этих играх парочка зашла, сказать трудно. Но удовольствие явно доставалось обоим. Впрочем, магистра «Крестовой дамы» это касаться не должно. В конце концов, следить за благопристойностью своего поведения Аллочка его не уполномачивала. Сам бы с удовольствием поиграл в такую игру с одной известной ему девчонкой. Жаль, что ей это не требовалось. Да и требовалось ли что-нибудь вообще…

Провожая на следующий день к магистру Ларису, Аллочка в первую очередь ждала реакции на Димкин дневник. Но тот вел себя так, словно ничего необычного в нем не обнаружил. Познакомился с новой гостьей, которой досталось место на стуле, проводил Аллочку до дверей: знакомство присутствия третьих лиц не предполагало. И осталась она при своих терзаниях до ближайшей среды.
Лариса оказалась из тех девчонок, вслед которым не оборачиваются. Строго говоря, об ее принадлежности к женской половине рода человеческого говорили только прическа и косметика, да еще миленькое личико под пепельными волосами. Как-то плохо оно вязалось со способностью изрекать разные гадости. За взглядом настороженных серых глаз угадывалась способность мыслить. Но готовности к откровенности пока не было. Обратиться к ней с лобовыми вопросами – наткнешься на глухую стену. Требовался обход.
- Как кого из нас зовут, мы теперь знаем. Как вы понимаете, этого маловато. Может, расскажете немного о себе? – начал Витька, отказавшись от образа магистра.
- Маловато для чего? – отреагировала она вопросом на вопрос.
- Ну, я вообще человек любопытный. Да еще и сомневающийся.
- В чем?
- В том, например, что окажусь для вас интересным.
- Для вас это так важно?
- Каждому человеку свойственно стремиться быть привлекательным для окружающих.
- То есть изображать из себя совсем не то, что есть на самом деле?
- Ту же мысль можно сформулировать несколько иначе: продемонстрировать лучшие стороны своей натуры. Вообще, формулировки играют в нашей жизни весьма важную роль.
- Сути они не меняют. Разве плохо честно говорить, что ты на самом деле думаешь?
- Смотря для кого.
- Для вас, например.
- А вы обо мне думаете? Уже приятно. Давайте попробуем. Вы выскажетесь на мой счет, а потом мы разберемся, хорошо это или плохо.
- Я, например, думаю, что вы – никакой не магистр.
- Справедливо. Но только отчасти. Официально такой должности у нас в стране вообще не существует, - улыбнулся Витька. – Потому я магистр только для тех, кто в это верит. Однако пока такие люди есть, я имею полное право с вами не согласиться. И кто из нас прав?
- Каждый. Со своей точки зрения.
- Ловушки не заметили?
- Какой?
- Сколько людей, столько и точек. Можно ли только свою считать истиной в последней инстанции? И в ней ли правда?
Разговор постепенно увлек и Ларису, и самого Витьку. Тот, хоть и не был библиотекарем, читал беспорядочно, но много. Лариса быстро оценила, что он действительно знаком со многими книгами, имеет на их счет собственное мнение, иногда – неожиданное. В рамки самодовольных невежд никак не укладывается. К тому же ее иголки раз за разом тонули в многообразии мнений, когда ее точка зрения не отбрасывалась, а только дополнялась с предоставлением права самой выбрать устраивающую, и, в конце концов, вообще перестали показываться. Мостик от литературы к действительности – и вовсе вещь естественная. Почему бы и не поделиться с приятным человеком некоторыми подробностями своей биографии? Официальное «вы» скоро отбросилось за ненадобностью. Цель визита забылась совершенно. Время летело незаметно, а хотелось, чтобы оно остановилось вовсе. Даже представить было трудно, что, вот сейчас, скоро, она уйдет, и неизвестно, когда появится возможность сюда вернуться. Жалко. Давно ей не было так интересно и спокойно. Вопреки растворившемуся чувству собственного интеллектуального превосходства, а, может, как раз наоборот – благодаря этому. В голову закралась крамольная мысль: «А ведь как раз таким и должен быть настоящий магистр». Медлить с вопросами она не привыкла:
- Так ты все-таки магистр или не магистр?
- Смотря для кого. Для себя решай сама.
- Меня бы такой магистр устроил.
- Значит, магистр.
- И «Крестовая дама» действительно существует?
- Сколько я понимаю, ты сама знаешь некоторых ее членов.
- Есть и другие?
- Только не проси меня про них рассказывать.
- Ты действительно считаешь, что такими методами можно улучшить человечество?
- Даже не пытаюсь. Отдельно взятого человека иногда удается.
- Все равно он будет думать точно так же, как и раньше.
- Это одна из точек зрения. Но если даже он научится меньшей категоричности или умению выбирать время и место для высказывания своих соображений, от этого выиграет и он сам, и окружающие. Не согласна?
- Меня они ничему не научили.
- Может, потому, что задача неверно сформулирована?
- Не понимаю.
- Какого результата ты хотела добиться, когда договаривалась с куратором?
- Лично я с этими людьми не хотела ссориться.
- Ты с ними в ссоре? Значит, результат все-таки есть. Другой вопрос, что тебе хотелось бы иного. Можешь сформулировать, чего именно?
- Разве не ясно? Чтобы таких конфликтов не было.
- А какова их причина?
- Мой язык, наверное.
- Язык, как язык. Работает отменно, хозяйку слушается…
- Пока хозяйка не выпьет…
- Пить, конечно, тоже надо уметь. Но не думаю, что даже в этом случае он сам по себе, а ты сама по себе. Язык – следствие, не причина. Как по-твоему, в каких случаях конфликтных ситуаций возникать не будет?
- Если я буду вообще помалкивать в тряпочку.
- Уверена? А я думаю, что в этом случае всем остальным с тобой будет скучно. Знаешь ты порядочно, мыслишь самостоятельно. Тем и интересна, что от тебя можно услышать нечто новое, неожиданное.
- Почему тогда не принять меня такой, какая я есть?
- А сама ты это умеешь? Анекдот слыхала? «Есть две точки зрения: моя и неправильная!»
- Так и про тебя сказать можно.
- Сказать можно все. Разницы между нашими позициями не чувствуешь? Я – убеждаю. Ты предпочитаешь выдавать готовый результат. По-генеральски. И получается: если собеседник с тобой соглашается, значит – дурак. Сам думать не умеет. Не соглашается – снова дурак. Не мир – сплошные Иванушки сказочные. Вот ты им глаза на это и открываешь. А потом удивляешься, что им это не нравится.
- По твоему врать лучше?
- Врать? Половина правды, это правда или ложь? Круглый дурак – явление уникальное. Каждый из нас в чем-то слаб, в чем-то силен. По твоей логике любой сантехник имеет полное право считать тебя глупой на том основании, что ты не можешь прокладку в кране сменить.
- Хорошо, я тоже дура. Но говорю я про то, что знаю.
- Или считаешь, что знаешь. А это не одно и то же. Плохо то, что ты изначально на свое превосходство настроена.
- И если меня за это лупить, я стану думать иначе?
- Сомневаюсь. Чтобы от этого прок был, ты для начала должна внутренне признать, что подобное отношение к людям тебя не украшает. И захотела от этого недостатка избавиться. Не от следствия – от причины.
- А в чем разница? Действие-то одно и то же.
- Основания для него разные. Не за слова ответ держать за нежелание или неумение к чужому мнению прислушаться.
- Тогда и наказывать меня должен человек, который в этих мнениях разбирается.
- Резонно. При условии, что у тебя хватит храбрости честно ему свое мнение изложить и терпения выслушать его возражения.
- Я всегда говорю честно.
- Это одна половина.
- И даже с тобой согласилась.
- Но куратор у тебя вовсе не я.
- Разве нельзя его поменять?
- В принципе можно. Но процедура не самая приятная. И потом, нельзя же все на магистра взваливать. Представь, приходишь ты, а тут очередь. Интересуется народ: «Кто на порку крайний? Я за вами».
Лариса фыркнула:
- Не было никакой очереди.
- Потому и не было, что кураторы имеются.
- А что за процедура?
- Во-первых, желательно согласие своего куратора получить.
- Алла, думаю, спорить не станет…
- Во-вторых, надо закрыть все долги. А за тобой в дневнике один должок числится.
- Ладно…
- В третьих, за смену куратора полагается отдельное наказание. Как-никак, ты человеку недоверие выражаешь. Она в отношении тебя правил не нарушала.
- Это тоже от нее?
- А ты предпочитаешь иначе? Я, между прочим, не только магистр, но и мужик.
- Меня всегда папа бил, - покраснела Лариса.
- Потому, - игнорируя ее смущение, продолжил Витька, - рекомендую хорошенько подумать. Тем более, что за отказ подчиниться решению куратора тебе еще одна порка полагается.
Краски на лице стало еще больше. Но и в этом случае Лариса предпочла от истины не уклоняться:
- Мне Алла про это говорила. Прямо сейчас?
- Не вижу смысла откладывать. Опять же, размышлять предметнее станешь.
- Я уже все решила.
- Да? Ну, тогда устраивайся на диване поудобнее.
Лариса уткнулась носом в подушку. Чуть приподнявшись, расстегнула брюки и приспустила их вместе с колготками ровно настолько, чтобы оставался прикрытым самый низ трусиков, и на том остановилась. Витьку эти предосторожности только позабавили: прятать-то, в сущности, было нечего. Но и соглашаться с такой формой одежды он не собирался.
- Трусы тоже спускай.
- Они же тонкие, - огрызнулась Лариса. – Дома меня в трусиках били.
Но при этом послушно потянула вниз резинку.
В том, что ей и в самом деле общаться с ремнем далеко не впервой, Витька убедился очень скоро. Как ни наращивал он силу ударов, тощая попа стоически их переносила. Не то, чтобы совсем неподвижно, но и никак порке не препятствуя. Даже руки ни разу не позволили себе прикрыть ягодицы от очередного удара. Потому их получилось ровно полста, как и было назначено. После чего девчонка, по прежнему не переворачиваясь, подтянула штанишки, чуть завалившись на бок, чтобы оказаться к магистру спиной, справилась с молнией, поднялась и, опустив глаза, неожиданно выдала:
- Спасибо за науку. Пори меня почаще.
Не потому, что ей и в самом деле этого хотелось. Так отец приучил. Но надо признать, что Аллочка ни разу от нее этой формулы не слышала.
(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 4.

Маленький Ромка немного подрос, внимания со стороны мамы стал требовать поменьше, а времени у Татьяны стало чуть больше. И вдруг оказалось, что чего-то в жизни ей не хватает. Бежала, торопилась, добилась: есть муж, есть сын, даже относительное материальное благополучие. Хотя разок-другой конфликты по этому поводу со Славкой уже возникали. Не понравились ему, видите ли, некоторые ее приобретения. То есть, не сами приобретения – связанные с ними расходы. На своем она настояла, но покупки ожидаемой радости не принесли. Строго как в мультике про дядю Федора: платья есть – а надеть их некуда. Сплошная проза. Не такой семейная жизнь издалека виделась.
В сущности, ничего особенного не произошло. Про кризисные периоды семейной жизни Татьяна читала и была уверена, что сможет с ними справиться. Только на бумаге они выглядели иначе. Новизна отношений, конечно, прошла. Добиваться ее благосклонности муж не торопился: и так получал все, что ему хотелось. Тем более, что хотелось не только ему. Однако востребованное тело не отменяло других потребностей. Пустота нарастала со стороны души, в тех ее уголках, которые не касались исполнения семейных обязанностей. Никакими новыми нарядами заполнить ее не получалось. Неудовлетворенность трансформировалась в стандартную формулу: «Он меня не понимает». При этом, что именно не понимает, Татьяна сама не могла сформулировать. Зато все чаще вспоминался старинный приятель, Витька. Похоже, он один мог во всем этом разобраться, выслушать, что-то подсказать. Но заставить себя одолеть те четверть часа пешком, которые отделяли ее квартиру от его хорошо знакомого дома, оказалось совсем не просто.
Были на то объективные причины. Сначала – нехватка времени. Потом – внешние приличия: идти следовало в одиночестве, иначе какой разговор? Но больше всего – воспоминание о том единственном сумасшедшем вечере, когда она уговорила его забыть о приличиях. Оно действительно осталось, как она и хотела. А вместе с ним осталось опасение, что теперь ее приход он воспримет, как приглашение к продолжению. Что сам такого продолжения захочет. Тогда как ей этого совсем не хочется. Постели с нее и так хватает. Интересно, чего сейчас не хватает ему…
Решимость выяснить это пришла в воскресенье, когда Славка отправился с приятелями на стадион. Сначала она просто обиделась: ее на какой-то футбол променяли. Потом подбросила внука бабушке, не забыв при этом пожаловаться на недостаток внимания со стороны законной половины. Сама не заметила, как донесли ее ноги знакомого двора, укрывшись за забором которого можно не опасаться ничьих осуждающих взглядов. Преодолела последнее секундное замешательство перед кнопкой звонка перед тем, как сделать шаг в прошлое. И вошла.
Особых перемен в Витькиной комнате не ощущалось. Все тот же диван, стол перед окном, единственный стул, негромко звучащий магнитофон, намертво соединенный с приемником на случай, если по радио зазвучит что-то стоящее записи. Если что-то и стало не так, в глаза это не бросалось. Даже дежурные стартовые фразы изменений не претерпели. Разве что сам он смотрелся постарше. Да еще в глазах не видно знакомой игривой искорки. Или это только кажется? Просто давно здесь не была. Он сейчас, наверно, голову ломает, что с ней такого стряслось. Настроился на очередные неприятности.
А неприятности, между прочим, куда-то отступили. Стали совершенно несущественными. Великое дело – муж на футбол отправился. Витька над таким горем только посмеется. И правильно сделает. Нельзя же, в самом деле, чтобы он без перерыва около твоей юбки вертелся. Да и в остальном все нормально. Куда интереснее узнать, что нового у него. Не женился – это известно. Но девчонку нормальную мог бы себе завести. Кстати, вот что здесь изменилось! Нет на столе той проклятой фотографии. Неужели?..
Вообще-то разговоры относительно изображенной на снимке персоны были категорически запрещены. Этот запрет установила для себя сама Татьяна – во избежание неприятностей. Сама же ради такого случая и отменила.
- А нет ее больше, - нехотя отозвался Витька.
- В каком смысле?
- В природе не существует.
- Объясни толком!
- Ничего страшного. Еще полгода назад замуж вышла…
Вот это была новость! В прежние времена она могла бы доставить ей удовольствие. Сейчас подумалось о другом: пусть Витька для себя ее придумал, не стоила она его на самом деле. Но как же он ее любил! Как завидовала ей сама Татьяна! Потому что сегодня так не любят. И неизвестно, любили ли когда-нибудь. Только в романах, которым она давно не верила. С таким чистым отношением к себе женщина сталкивается так редко. Как же, наверно, больно, когда оказывается, что ей это не нужно. Когда никого не оказывается рядом, чтобы хотя бы эту боль разделить. А что скажешь сейчас? Разве что правду.
- Она об этом долго жалеть будет. Всю жизнь. Может быть, уже жалеет…
- Какое это имеет значение? Проехали…
- Как же ты теперь?
- Да все так же. Что, собственно, изменилось?
На самом деле изменилось многое. Но разговаривать на эту тему Витька настроен не был. Не хватало только возвращения той пустоты, когда и одиночество страшно, и видеть никого сил нет, а жизнь представляется совершенно напрасной. Один раз пережито, и хватит. И без того в памяти остается слишком много. До сих пор он так и не смог ощутить себя полностью свободным. Разве что усвоил долю здорового цинизма, помогающего понять: женщины испытывают те же желания, что и мужчины. И нет никакого смысла им в этих желаниях отказывать. Оставалось поискать ту женщину, которой он действительно нужен. Или дождаться, пока она отыщет его сама.
(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 5.

Доставив к магистру Димку, Аллочка снова собралась удалиться, но получила распоряжение остаться. И сразу сообразила, что ожидаются сюрпризы. Первый из них не заставил себя долго ждать: дневник был у магистра в руках, а разбираться с ним она предпочла бы без свидетеля. К тому же, обычно заходящий издалека, магистр на этот раз обошелся без предисловий:
- Я познакомился с вашими документами, и не совсем понимаю, нужна ли вам наша организация. Во всяком случае, не вижу проблем, с решением которых вам требуется помощь. Но и оснований для вашего исключения тоже не вижу. Потому для начала попрошу определиться, хотите вы остаться или нет.
Димка, который оказался тощим очкариком (по репликам в дневнике он почему-то представлялся Витьке более крупным и энергичным), от такой постановки вопроса опешил. Но раздумывать не стал:
- Хочу. Меня же не силком сюда затащили.
- Ну, силы бывают разные. Однако это детали. Если вы хотите остаться, означает ли это, что вы готовы подчиняться всем нашим правилам?
- Готов, - удивился еще больше парень, не помнящий за собой ни одного отступления от требований Аллочки.
- В таком случае попрошу мне объяснить, в чем именно заключаются ваши претензии к куратору.
- Нет у меня к ней никаких претензий.
- Тогда для чего вы настаивали на встрече со мной? По правилам это допустимо только в том случае, если вы с чем-то в действиях куратора не согласны.
- Интересно было познакомиться. И потом, не только я этого хотел…
- Должен заметить, что вы все немного поторопили события. Во избежание недоразумений повторю свой вопрос: Претензии к куратору есть? И пусть вас не смущает ее присутствие. Если что-то есть, разберемся совместными усилиями.
- Да какие у меня могут быть к ней претензии?
- В таком случае, надеюсь, вы без претензий воспримете и мое решение. Готовы?
- Да…
- Оно состоит из трех пунктов. Первый. Я заношу в дневник указание куратору наказать вас за необоснованное требование встречи с магистром. Второй. В отличие от вас, у меня претензии к куратору имеются. По моим понятиям, действия, за которые она вас наказывала, требуют наказания не одного, а обоих их участников. В дальнейшем так и должно быть – это я тоже вписываю в дневник. Предварительно попрошу определиться, решите вы эту задачу своими силами, или требуется кто-то третий.
Такого хода ни Димка, ни, тем более, Аллочка, не ожидали. Но пока первый переваривал информацию, девчонка мгновенно сообразила, что на самом деле никакого выбора нет. Не бегать же докладываться после каждого свидания, чем они на нем занимались! Потому поспешила ответить за двоих:
- Мы сами…
- Возражения есть? – обратился магистр к Димке.
Тот, прямо скажем, не имел ничего против возможности видеть свою девчонку со спущенными штанишками. Еще лучше – и вовсе раздетой. Что он при этом пороть ее будет, в голове укладывалось плохо. Но если она соглашается…
- Нет возражений.
- Прекрасно. Тогда переходим к пункту третьему. Ради восстановления справедливости и во избежание соблазна воспользоваться сложившимися между вами отношениями Дмитрию предписывается выпороть Аллу незамедлительно под моим личным контролем.

Фразу насчет соблазна Аллочка поняла правильно. У нее и в самом деле мелькнула мысль, что даже при взаимных наказаниях она сможет выговорить для себя более выгодные условия. Тем более что трусики до сих пор обороняла успешно. Но вступать по этому поводу в пререкания с магистром не рискнула. И без того список прегрешений, погашение которого даже не началось, внушал опасения. Да и подопечному демонстрировать собственное непослушание – непедагогично.
На самом деле (хоть Аллочка не рисковала в этом признаться даже себе), если магистр рассчитывал ее таким образом смутить или наказать дополнительно, то промахнулся. Скорее помогал перешагнуть еще одну границу относительно безгрешно. Так сказать, не по своей воле и исключительно с целью наказания, которое одновременно является искуплением.
Кто был смущен по-настоящему, это Димка. До сих пор ему никогда и никого пороть не доводилось: перешагнуть такой рубеж непросто. Еще сложней, что речь идет именно об Аллочке, стегать которую ремнем представлялось ему делом совершенно невозможным. Не говоря уже о том, что она на него может обидеться смертельно. Тот факт, что она регулярно порола его самого, ничуть не облегчал положение. В конце концов, это вполне окупалось удовольствием от общения с ней. И никакой несправедливости он в этом не видел. Конечно, если следовать общепринятой морали, наказания она, наверно, заслуживает. Но не от него же! И вовсе не хочется, чтобы она, наказанная, стала вести себя иначе. А тогда зачем вообще наказывать?
Эта цепочка рассуждений вылилась в короткую фразу:
- Я не смогу…
- Предпочитаешь, чтобы это сделал я? – срезал попытку сопротивления магистр. – Напоминаю, ты только что согласился на исполнение пункта два. Научишься. А она тебе поможет. Так? – повернулся он к Аллочке.
Та только кивнула согласно. Быть выпоротой при Димке магистром устраивало ее куда меньше.
- Вот и проинструктируй его в качестве куратора. А я пока за ремнем схожу…
Как инструктировать, Аллочка понятия не имела. Но глянув на растерянного Димку, едва не рассмеялась. Нашел, из чего проблему делать. Похоже, ему и в самом деле объяснять придется. И времени почти нет. Правда, Витька, похоже, не торопится, дает ей такую возможность. Еще бы слова найти подходящие…
- Ну, вот что. Слушай и запоминай. Первое: не трусь и не вздумай больше отказываться. Никому от этого лучше не будет.
- А что будет?
- Не перебивай, потом объясню. Второе: не стесняйся. Не воображай, что меня никогда не пороли.
- Здесь?
- Говорю: не отвлекайся! Для начала потребуй, чтобы я спустила штаны и легла на диван. Стегай так, чтобы ревела. И внимания на это не обращай. Обижаться не стану, обещаю.
- Но…
- И никаких «но»! Когда остановиться, думаю, он сам скажет.
- Я, правда, не смогу…
- Дурак! Неужели не понимаешь, мне лучше от тебя это вытерпеть! Ну, разозлись на что-нибудь!
- На что?
- Это я тоже должна тебе говорить? Да хоть на то, что дневник этот в руки ему отдала! За такую глупость меня точно выпороть следует.
- Ладно, попробую, - вздохнул Димка.
- Не попробую, а сделаю! Ты что, не мужик, что ли?
На этом инструктаж пришлось закончить. Магистр вернулся.

Вручив Димке офицерский ремень, Витька отодвинул стул вглубь комнаты и устроился на нем, изображая зрительный зал. Глянул на смущенную парочку (весь разговор он, естественно, слышал) и распорядился:
- Приступайте!
Что надо сказать, Димка помнил. Только слова никак не соглашались выйти наружу. Почувствовав это, Аллочка принялась расстегивать брюки, не дожидаясь команды. Повернувшись к магистру спиной, а к Димке боком, взялась за резинку трусиков и постаралась спустить ее ровно настолько, чтобы оголилось пространство для порки. Неловко присела на диван, завалилась набок, перевернулась попой кверху и замерла в ожидании. Больше помочь ему она ничем не могла. Только подглядывала, как тот неловко пытается приладить в руке ремень, избегая открыто смотреть на ее обнаженное тело. Пауза явно затягивалась, и это рождало раздражение. «Ну, начинай же!» – мысленно просила она, не рискуя повторить приказание вслух. А Димка никак не решался.
Наконец ремень поднялся, пошел вниз. Однако получился не столько удар, сколько легкий шлепок. Магистр пока не вмешивался: сойдет для начала. Второй получился таким же. И третий, и четвертый. Попка Аллочки почти на них не реагировала. Даже сжиматься испуганно перестала. После пятого сзади раздалась команда:
- А теперь посильнее.
Димка попробовал подчиниться, но не слишком уверенно.
- Еще сильнее, - скомандовал магистр. – И должен заметить, что порка пока что не началась. Или предпочитаешь весь вечер эдак ремнем помахивать? Засчитываю только настоящие удары.
- Да бей же! – подала голос с дивана Аллочка.
На этот раз рука не без опаски все-таки придала ремню некоторое ускорение.
- Опять слабовато, - прокомментировал магистр.
Скорости добавилось немножко еще, но и это наблюдателя не удовлетворило. Потребовалось еще с десяток попыток, прежде чем со стула прозвучало:
- Раз!
Порозовевшая после последующих ударов попа начала немного подергиваться. Но Аллочка продолжала помалкивать. Постепенно к Димке приходила уверенность, что на самом деле все это не так страшно. В том числе и для нее.
- Последний десяток еще сильнее, - предупредил Витька.
Димка попробовал. Попа стала вертеться чуть активнее. Но до обещанного рева так и не дошло. Аллочка быстро подтянула штаны и оказалась сидящей на диване.
- Занеси все в дневник, - подсказал магистр. И видя ее растерянность: ее дневника на столе не было – добавил:
- Полагаю, вам одного дневника хватит.
Вот с этим она была согласна полностью: демонстрировать Димке свой было бы слишком. Игривых комментариев там не водилось, но признаваться, что ей доводилось быть выпоротой вовсе голой, не хотелось. А кроме того, там, в самом конце, был список допущенных ею нарушений…
- Причину какую указывать?
- Пиши: «За неверное определение числа провинившихся в предыдущих случаях».
Форма одежды и орудие наказания сомнений не вызывали. Но дойдя до количества ударов, снова задумалась, сколько же их было. Назначены-то было стандартные 50. И никаких штрафных. Так и написала, прибавив: «За исключением незасчитанных». Что касается графы замечаний, в нее магистр внес собственноручно: «Рекомендуется потренировать подопечного на предмет более эффективного исполнения наказаний». Пришлось вписать в свою строку вместо комментария: «Будет исполнено».
(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 6.

Сашка оказался с виду покрепче своего приятеля, но какой-то невыразительный: что внешне, что внутренне. Витька, правда, не исключал, что ему просто не удалось парня разговорить. Складывалось впечатление, что его в «Крестовой даме» все устраивает, а беседовать о своих предпочтениях с новым человеком он вообще не расположен. Не иначе, по причине глубокой уверенности, что у представителя мужской половины рода человеческого они все равно не найдут ни понимания, ни, тем более, одобрения, будь он хоть сотню раз магистр тайного общества, практикующего телесные наказания. Но остался вполне доволен вписанным в дневник указанием, что куратору следует его выпороть за необоснованное требование встречи с магистром. Не иначе, устал уже выдумывать новые основания для наказаний собственной персоны.
Однако собой Витька остался недоволен. Конечно, никто не обязан открывать ему душу по первому требованию. Разобраться самому, наоборот, интереснее. Не удалось. То есть, чего он хочет сейчас, не тайна. Ясно и то, что в концепцию их воображаемого сообщества он не укладывается. Для него цель – что для других средство. Почему так, вроде бы значения не имеет. Но без понимания причин невозможно влиять на следствия. А надо ли это? В конце концов, совершенно не исключено, отыщет он для себя девчонку, которой будет приятно регулярно его пороть: когда провинится или когда ей этого захочется – и оба будут счастливы. А что? Вполне возможный вариант. Особенно если Аллочка продолжит расширять свою группу такими же темпами. Правда, устав ей потребуется совершенно другой. Но это-то как раз не проблема…
Встреча с Зиной только укрепила Витьку в этом мнении. Увидишь такую на улице – школьница. Волосы – два хвостика. Косметики – ноль. Наряд напоминает чем-то форму. Школу кончила. В институт не попала. Единственное реальное желание – в еще одну Аллочку превратиться. Случаются такие люди, для которых главное – своего кумира обнаружить. Потом – подчиниться ему во всем. Слепо копируя внешнее. И не понимая при этом, что суть его привлекательности как раз в содержании.
Разговор с ней Витька тоже начал с выяснения претензий в адрес куратора. В ответ выслушал, что никаких претензий нет и ни у одного нормального человека быть не может. Что все остальные просто ей завидуют, обвиняют неизвестно в чем. Что сама она к желающим встретиться с магистром присоединилась только для того, чтобы сказать ему об этом. После чего четко представил себе, насколько она Аллочке докучает своим обожанием. Во всяком случае, этим неплохо объяснялись многочисленные записи в ее дневнике, вместо обоснования которых следовало бы ввести единую формулировку – за занудство. Что нисколько не помогало, потому что каждую порку она воспринимала исключительно в качестве знака проявления внимания к себе.
Намеревался он, как и в двух предыдущих случаях, вписать в дневник распоряжение об очередной порке. Но решился на это не сразу: складывалось впечатление, что значительно большим наказанием это станет для самого куратора. И решил продолжить разговор.
- Ты хоть понимаешь, что обвиняешь магистра в глупости? Мне по должности положено разбираться, где правда, а где не очень.
- Я не обвиняю.
- И другого не понимаешь. Вы все вместе, и ты в том числе, по сути обвинили Аллу, что она неправильно себя ведет по отношению к вам.
- Неправда!
- Требование встречи с магистром расценивается только так. Тем более, единогласное.
- Я не хотела…
- Но судят-то не по намерениям – по делам.
- А что теперь делать? – расстроено поинтересовалась Зина.
- Что тебе делать, секрет невелик. Пойдешь и доложишь, что магистр тебя выпороть велел. Мне что делать, вот в чем вопрос.
Оказалось, что для нее это вовсе не вопрос:
- Алла сказала, что вы тоже меня накажете.
- Опять на куратора стучишь? – напустил на себя грозный вид Витька. И, не дожидаясь очередного возражения, пояснил: Кураторам за магистра решать не положено.
Зину это замечание окончательно сбило с толку. Аллочка и в самом деле предупредила, что ей полагается. А ее утверждение было для Зины обязательным к исполнению. Она и старалась. Но как теперь это объяснить, чтобы еще хуже не получилось? Лучше вообще помалкивать.
- Наказание тебе определяю такое. Порку от куратора получишь. А после нее тебе запрещается в течение двух недель показываться Алле на глаза.
- А на работе? – только и смогла отозваться Зина. Две недели казались ей сейчас вечностью.
- На работе надо работать, - отрезал раздосадованный Витька. Как же это он забыл, что они из одной конторы? – Здороваетесь, исполняете свои обязанности. И никаких посторонних разговоров. А теперь можешь идти, если других вопросов нет.
Вопрос был. Точнее – напоминание.
- Вы же еще должны меня выпороть…
Тут уж настала очередь Витьки оторопеть.
- Когда это, интересно, я успел задолжать?
- Сами говорили, что я виновата.
- Ты с этим не согласна?
- Согласна.
- Вот я тебе наказание и определил. За споры с магистром могу еще пару недель без контактов назначить. Хочешь?
Зина явно не хотела. И ответила совершенно искренне:
- Лучше бы вы меня выпороли…
(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 7.

Обе недели, пока ее команда общалась с магистром, Аллочка пребывала в состоянии ожидания. В том, что будет наказана, не сомневалась. Волновали детали. Но пока приходилось решать другие вопросы. Первый из них принесла с собой Лариса, главная, пожалуй, виновница развернувшихся событий. Мало того, что привела Тамару, которой приспичило обязательно с магистром встретиться, еще и всех остальных завела своими сомнениями в его существовании. Теперь убедилась. И что?
Дневник свидетельствовал: довелось-таки этой вредине полежать на диване с голой задницей. Надо же, без единого штрафного обошлась. Всего-то полсотни, конечно. Сейчас и она запросто такое вытерпит.
Но возникшее было чувство враждебности ушло, уступив место сочувствию подруге по несчастью. Которую к тому же ей было предписано выпороть еще раз. Не из этих ли соображений Виктор назначил ей так мало? Только сейчас это был не самый интересный вопрос.
- Как тебе магистр?
- Знаешь, я представляла его себе не таким. Солиднее, старше. Мы же почти ровесники…
- Не понравился?
- Зато интеллектуал. Первый раз такого начитанного парня встречаю. Логика у него – ничем не собьешь.
- А что он тебе доказывал?
- Разные вещи, - уклонилась от прямого ответа Лариса. – Мы о многом говорили.
- Интересно было?
- Можно подумать, тебе самой с ним неинтересно. Странно даже, что после него ты в Димке нашла.
Поворот был на грани фола.
- Димка тоже не дурак. Попроще, зато поближе, – огрызнулась Аллочка. – По крайней мере, мы друг друга понимаем. А с Витькой понимание одностороннее. Никогда точно не знаешь, что у него в голове.
- Мне так не показалось. Он все четко излагает.
- Я не про то, что он говорит. Про то, что думает.
- Нравишься ты ему или не очень? – уточнила Лариса. И вздохнула: в Аллочке было чему нравиться. Одна фигурка чего стоит. Личико тоже ничего. А то, что у девушки в голове, разве это парням интересно…
- Понятия не имею, кто ему нравится. Говорила одна знакомая – была у него девочка. Хотелось бы на нее посмотреть. Но это давно было…
- Так ни разу и не встречала?
- Было бы всерьез – знала бы.
- Так он и стал бы вас знакомить!
- Не стал бы, конечно. Но это все равно заметно.
- Интересно, он ее тоже порет?
- А может как раз поэтому у них ничего не получилось.
- Потому что порет?
- Потому что ей это не нравится.
- А тебе что, нравится?
- Нет, конечно.
- Но все равно к нему бегаешь.
- Ну и что? Да, бегаю! Если хочешь знать, он мне и в самом деле помог жизнь наладить. Сама же говоришь – умный.
- Хотела бы я, чтобы он и мне ее наладил…
- Попробуй, попросись к нему на воспитание.
- Уже попросилась.
- И что?
- Сказал, чтобы у тебя спросила.
- Только это?
- Еще, что сначала надо долги заплатить. Ну, чтобы ты меня за Тамару побила… И что за смену куратора тоже порка полагается. Только я не поняла, от кого.
- А ты?
- Согласилась…
Особой обиды Аллочка не испытала. Скорее была довольна. Но не демонстрировать же радость по тому поводу, что избавляешься от человека. Хоть и чувствуешь, что в воспитатели ему все равно не годишься.
- Значит, решила с нами расстаться?
- Зачем? Мы же в одной организации остаемся. Кто нам мешает и дальше встречаться?
- Тебе же магистр нужнее. Ладно. Долги когда платить собираешься?
- Лучше сразу.
- Не горит. Одну порку сегодня ты уже получила.
- Я ждать не люблю.

В подвале Сашкиной пристройки еще со школьных времен была оборудована фотолаборатория. Прямо над ней располагалась комната, которую он превратил сначала в свою, а теперь в общую штаб-квартиру, куда свободными вечерами не сговариваясь собиралась вся компания. Поговорить, музыку послушать, и вообще… Что касается подвала, его Аллочка облюбовала для индивидуальной работы. По пятницам, в «отчетный день» сначала хозяин, потом по очереди все остальные спускались туда к ней, чтобы покаяться в своих грехах. Которые либо отпускались сразу, либо после экзекуции. Для проведения которой служил отгороженный от входа ширмой топчан.
Считалось, что все остальные о происходящем внизу не осведомлены: никто ничего не видит, любые звуки магнитофон забивает. Но изначальная неловкость в их отношениях давно прошла. Остававшиеся наверху участники действа добродушно посмеивались друг над другом, предсказывали себе самые грозные кары и в прогнозах ошибались редко. По крайней мере для троих из них редкая пятница проходила без очередной порки. Исключение составляла Лариса, которая обычно признавала за собой только одну провинность – свои ядовитые высказывания в адрес окружающих. Выслушивать их, даже ради удовольствия подвести ее под ремень, желающих не было. Потому вино в штаб-квартиру проникало редко, только по праздникам. Более крепкие напитки и вовсе не допускались. Да им и не требовалось подстегивать свои эмоции алкоголем, его прекрасно заменяла сама атмосфера вечеров, отчасти утратившая таинственность внутри компании, но глубоко законспирированная от всего остального мира.
Посвящение магистра вносило в этот устоявшийся мирок элемент неожиданности. И хотя на дворе была вовсе не пятница, возвращения Ларисы дожидались все четверо. Она бы сейчас предпочла аудиторию поменьше. Но, в конце концов, визиты к магистру предстояли каждому из них. Потому мини-отчет состоялся еще до беседы с Аллочкой. И собравшиеся усвоили, что магистр все-таки есть. Что разговаривать с ним интересно. Что лично она о встрече нисколько не жалеет. О записи в дневнике ни слова сказано не было. С ней и так все было ясно. Сказано же им было, что полагается за требование подобных встреч. Раздеваясь, Лариса тоже нисколько не сомневалась, что наверху про предстоящую ей порку прекрасно осведомлены. Как и в том, что им тоже того не миновать…
(Продолжение следует)

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 8.

Уходя от магистра вместе с Димкой, Аллочка не могла не испытывать беспокойства. Не потому, разумеется, что по Витькиной воле они поменялись ролями. Волновало то, что теперь Димке точно известно: пока ему доставалось просто за попытку проникнуть ей под юбку, магистр имел возможность созерцать ее голой. Конечно, только с целью наказания. Но в это ему остается только верить. А если он подумает иначе? Такая вероятность пугала и раздражала одновременно: в этом тандеме она привыкла быть первым номером.
Испуг пришлось отложить на потом. До того момента, когда Димкина позиция прояснится. Что касается раздражения, оно буквально рвалось наружу. И прорвалось-таки.
- Что за спектакль ты устроил? Мужик называется! Я что тебе говорила? Чтобы порол по-настоящему!
- А я что сделал? – удивился Димка, считавший, что вполне справился со своей ролью.
- Что ты сделал? Это и мне интересно. Приказать раздеться – и то не сумел. Или, может, тебе этого не хотелось? Другой бы только обрадовался! И нечего глазеть было. Не для того штаны спускала, чтобы ты меня разглядывал.
- Ну, вот. А обещала не обижаться – попытался защищаться Димка.
- Обещала. На то, что ты меня выпорешь. И не обиделась бы. Его вдвоем уговаривают: сильнее, еще сильнее. И все без толку.
- Как это вдвоем?
- А ты хотел, чтобы я тебе вслух это говорила? Да и говорила, пока магистр выходил.
- Скажи уж честно, что теперь тебя меня выпороть хочется…
- Можешь не сомневаться. Тебя и так пороть предписано.
- Имел ввиду – за твои спущенные штанишки.
- Никак не пойму, кстати, в честь чего это магистр решил тебе такой подарок сделать.
- Не иначе, ради восстановления справедливости.
- Справедливости – в чем?
- Ты же меня без штанов воспитываешь, - рискнул поддразнить куратора Димка.
И тут до Аллочки смысл решения магистра дошел. Она была действительно виновата. Не перед «Крестовой дамой», не перед собой – именно перед Димкой. Потому что наказывала его за то, чего ей самой хотелось. Конечно, подобные желания не принято афишировать. Признаваться в них тоже не обязательно. Но объявлять их преступлением против нравственности, когда этой нравственности (себя-то чего обманывать) – видимость одна: какая уж тут справедливость. Прав магистр, или обоих пороть следовало, или никого.
Хуже, однако, было другое. Получалось, что куратор из нее никакой. Ларисе ничем не помогла. С Димкой просто играла. Сашка и Зина… Да она же понятия не имеет, чего им вообще нужно! Вот почему магистр сказал, что с ней потом разбираться будет. Но сейчас ей куда важнее было разобраться с Димкой. По той самой справедливости.
Компанию из пристройки и в этот раз с деталями визита к магистру знакомить не стали, а в подвал Аллочка с Димкой перебрались только после того, как все разошлись. Для начала – поговорить. Уж если кто мог ее понять – только он. По крайней мере, она очень на это надеялась.
- Понимаешь, я все делала не так. Думала: раз куратор, значит, мне ваше поведение оценивать и решения принимать. Это, вообще-то, правильно, мне. Но не такие, как мне хочется, а чтобы от них вам польза была. Признайся честно, чем я тебе помогла? Молчишь… Потому что сказать нечего. И никому не помогла. Даже Ларке. У нас какая-то игра получается.
- И чего, ты из-за этого расстраиваешься? Лично мне такая игра нравится. И не только мне. Никого же силком сюда не притаскивают.
- Знаю я, что тебе нравится. Только какое это имеет отношение к организации?
- А зачем она тебе? Мы и без нее неплохо живем.
- Между прочим, это вам с магистром встретиться захотелось. Значит, и вам она понадобилась.
- Нам просто на живого магистра взглянуть захотелось.
- Теперь взглянул. И что?
- И ничего. Мне он точно не нужен.
- А вот Ларисе понадобился.
- Вот пусть он ее и порет.
- Меня, если честно, иногда тоже выпороть хорошенько следует.
- А мне, если честно, совершенно не нравится, что это делает он.
- Предлагаешь свою кандидатуру? Другие, как я понимаю, тебя не устраивают.
- Да, не устраивают. Тебя это удивляет?
- Нет. Удивилась, если устроило бы. Чего же тогда не выпорол?
- Я при нем не хочу.
- А сейчас хочешь?
- Ну…
- Не нукай! Прямо говори: хочешь?
- Думаешь, мне приятно, что ты перед ним раздеваешься?
- Дурак. В отличие от тебя он никогда себе ничего лишнего не позволял. Только это не ответ.
- Да, хочу. Причем именно так, как ты там говорила.
- Хорошо. Вот я, вот ремень – приступай!
- Чтобы ты потом со мной разговаривать перестала?
- Я там говорила еще и о том, что обижаться не стану.
- Тогда – раздевайся!
Спорить Аллочка не стала. В сущности, сама чувствовала себя виноватой в том, что чужому мужику, будь он хоть трижды магистр, голой показывалась. Точнее, не виноватой даже – заслуживающей наказания с Димкиной точки зрения. А в том, что ему это и в самом деле небезразлично, лучше всяких слов убедил ремень. На этот раз уговаривать парня пороть всерьез не пришлось. Молчать и рада бы была – не получалось. Больно было настолько, что Аллочка успела неоднократно нарушить почти все привитые ей магистром правила. Ради коротких передышек она не раз переворачивалась на спину, но по требованию Димки возвращалась в исходную позицию. Сантиметр за сантиметром сползала к краю топчана, готовая позорно броситься наутек. Заливалась слезами. А потом, когда порка кончилась, еще долго лежала голая носом вниз, уже ощущая на своем теле Димкины руки, но не воспринимая его слов. И никогда еще новая ячейка «Крестовой дамы» не была так близка к самоликвидации.
Надо признать, что Димка содеянного испугался. Порка в его исполнении шла не столько от разума, сколько от чувства. Количество ударов? Да кто их считал! Вертящаяся багровая попа воспринималась отдельно от ее обладательницы и вызывала только одно желание – стегать еще сильнее. Сейчас он и вспомнить не мог, что же его остановило, почему отпустило комком стоявшее в горле раздражение, а на смену ему пришла жалость. Спокойствие не вернулось даже после того, как зареванная Аллочка повернулась на бок, притянула его к себе и зашептала на ухо между поцелуями: «Ты больше на меня не сердишься?»
Он не сердился. Чувствовал себя виноватым. Шептал в ответ: «Ты тоже меня выпори». А когда она попробовала отрицательно помотать головой, остановил ее возражения: «Не спорь! Честно – мне от этого легче будет». Потом с чувством некоторого вполне понятного разочарования наблюдал за тем, как она одевается, понятия не имея о том, как не хватает ей сейчас ванной магистра. Раздевался сам, безуспешно пытаясь скрыть собственное возбужденное состояние. И они уже совместно ломали головы над тем, что именно занести в общий дневник, пока не вспомнили со смехом: оказывается они дисциплинированно исполнили оба предписания магистра. Так что Аллочка на законном основании вывела: «Теперь пороть меня обучен». А Димка добавил: «И намерен заниматься этим в дальнейшем».
Опасение относительно того, что, если не пересмотреть приоритеты, без взаимной порки теперь не обойдется ни одна их встреча, было высказано устно. В результате проникновение под юбку из списка преступлений оказалось исключено и заменено на «попытку перейти последнюю границу». А чтобы не возникало вообще никаких недоразумений, была сформулирована и утверждена «Конституция для двоих», первый же пункт которой гласил: «Каждый имеет право пороть и быть выпоротым».
Второй пункт устанавливал основания для наказаний:
А). «В случае наличия провинности, наказания заслуживающей».
B). «В случае, если у одного из двоих будет желание выпороть другого».
С). «В случае, если у одного из двоих возникнет желание получить порку».
Третий гласил безоговорочно: «Уклонение от порки не допускается. Попытка уклонения является основанием для обязательного дополнительного наказания по пункту «А».
Четвертый вводил некоторые ограничения прав и свобод: «Порка, произведенная в соответствии с пунктами «А» и «С», не может служить основанием для обид и встречного наказания. Нарушитель данного пункта подлежит обязательному повторному наказанию».
Пятый, напротив, некоторые права защищал: «Порка, произведенная в соответствии с пунктом «В», создает основания для встречного наказания, которое может быть осуществлено в том же объеме как незамедлительно, так и в любое другое время без сроков давности».
Шестой уточнял технические детали: «Форму, продолжительность и орудие наказания определяет наказующий».
А чтобы не пропадал седьмой пункт, считающийся счастливым, в него внесли: «Конституция принята единогласно и пересмотру не подлежит».
Расписавшись под этим документом, обе договаривающиеся стороны пришли к выводу, что день закончился куда лучше, чем начинался.
(Продолжение следует).

Очень понравилась "Конституция для двоих".

_________________
Делюсь позитивной энергией разновсяко.

Второе пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 9.

Зина после встречи с магистром придерживалась прямо противоположного мнения: ожидала, что ее всего лишь выпорют, а схлопотала «штрафной срок». И, вопреки своему имиджу, взбунтовалась. Для начала, предложила распоряжение проигнорировать, совершенно при этом не понимая, что больше всего оно устраивает Аллочку, которой в тот момент точно было не до верной обожательницы. А когда предложение не прошло, повела себя так, словно магистр ни о чем и не распоряжался. Сначала на работе, что еще как-то можно было не заметить. Потом заявилась, как ни в чем не бывало, на очередной вечерний сбор и на замечание куратора отреагировала просто:
- Ну, и нарушила. А ты побей меня за это.
- А магистр за это побьет меня. Ты этого хочешь?
- За что?
- Его распоряжение и меня касается: две недели тебя нет.
- Я так не хочу…
- Тогда ступай и расскажи это магистру. Пусть он решает.
- А если он скажет, чтобы меня еще дольше к вам не пускали?
- Две недели – не так уж много. Неужели потерпеть не можешь?
- Много. Почему другим только порка, а со мной вот так?
- Магистру виднее.
- Несправедливо!
- Ты и в самом деле так считаешь?
- Считаю.
- Тогда впиши свое мнение в дневник и все-таки иди к нему. Пойми, я его решения отменять не имею права.
- Но что мне ему сказать? Ты же его лучше знаешь.
- Я его распоряжения никогда не оспаривала. Нарушала – это случалось. И получала за это. Считаю – правильно. Потому что он всегда старался, чтобы у меня все хорошо было. Думаю, он уверен, что и тебе эти две недели на пользу пойдут. Сейчас ты этого не понимаешь. Я тоже не понимаю. Но вдруг за это время что-нибудь изменится? Я бы из одного интереса потерпела.
- Даже если бы он запретил тебе с Димкой встречаться?
- Говорю же, он просто так ничего не запрещает, - уклонилась от прямого ответа Аллочка. Подумав про себя, что этот запрет нарушила бы обязательно.

Магистр, похоже, был настроен поговорить. Зина ожидала выговора, нового наказания. Он же совершенно спокойно просмотрел записи в дневнике и просто поинтересовался:
- Так почему же ты считаешь, что мое решение несправедливо?
- У других нарушение такое же. Но им вы встреч не запретили, - обиженно протянула Зина.
- Полагаешь, одинаковые действия должны иметь одинаковые же последствия?
- Конечно!
- Всегда?
- Да… - уже не так уверенно отозвалась гостья, догадываясь, что ее загоняют в ловушку.
- А может все-таки бывают причины оценить их по-разному? – оставил магистр щелку для отступления.
- Наверно, бывают, - двинулась в ее направлении Зина.
- Вот я и оценил их по-разному.
- Почему? Мы же все одно и то же написали тогда.
- Это и есть одинаковые действия. А различия между ними ты не видишь?
- Нет никаких различий.
- Я так не считаю. Понять хочешь?
- Да…
- Тогда ответь совершенно честно, была ли у тебя в тот раз причина для встречи с магистром?
- Какая причина?
- Вот это я и хочу от тебя услышать.
Зина замялась. До того вечера, когда Тамара, а за ней Лариса заговорили про эту встречу и принялись настаивать, чтобы Аллочка ее устроила, ее вообще не интересовало, существует ли магистр на самом деле. Оставалось ответить просто:
- Не знаю…
- То есть, ее не было. Иначе знала бы. Так?
- Так…
- И запись в свой дневник ты сделала только потому, что это сделали все остальные. Так?
- Так…
- В этом и различие. У остальных оснований для такой встречи не было, но причины ее хотеть имелись. Разные. Однако разбирать мы их не станем – это личное дело каждого. У тебя же не было ни причин, ни желания. По мне, самое страшное – когда человек не думает, а просто повторяет за другими. Это бараны отарой ходят. Но ты-то на овечку не похожа. Или я ошибаюсь?
- Нет, - неуверенно отозвалась Зина.
- А если различие мы обнаружили, где ты теперь видишь несправедливость?
- Разве нельзя было наказать меня по-другому?
- Могу ответить просто: по нашему уставу, под которым ты тоже подписалась, наказание тебе определяет куратор, в роли которого тот раз я оказался по твоему же настоянию, между прочим. И объяснять, почему именно такое – не обязан. Значит, считает, что так полезнее. В порядке исключения поясню: тому, кто что-то сделал не подумавши, время на размышления не помешает. Тебя и теперь это не устраивает?
Зина отрицательно помотала головой.
- Тогда готов выслушать твои предложения.
- И сделаете так, как я скажу?
- Это смотря что ты скажешь.
- Я не знаю. Вы сами скажите. Только запрет отмените. На все остальное я согласна.
- Храброе заявление. А вдруг окажется, что потом две недели дома предпочтешь посидеть? – слегка надавил на психику магистр.
Зина попробовала представить, что бы это могло быть. Но ничего страшнее порки все равно не обнаружила. А ее так и так не миновать. Может быть, прямо сейчас. Согласиться, что ли, на двухнедельную ссылку? Только разве теперь этим отделаешься? Она же магистра обвинила: обязательно за это выпорет. Ну и пусть! Остальное все равно значения не имеет. Не надо ей никаких двух недель…
Мысль о неизбежной сейчас порке стремительно оттеснила все остальные. Не столько даже о порке, сколько о том, что для нее раздеться придется. Дома ей раньше тоже иногда попадало, но только от матери. Ну, и Аллочка порола. Но это же совсем другое дело! Для нее не было секретом, что самой Аллочке от магистра тоже доставалось. Издалека в этом было даже что-то привлекательное. Во всяком случае, если она это позволяла, значит, и Зине можно.
Витька, отнюдь не в качестве магистра, предполагал, что его психическая атака принесет иные плоды. Неинтересна была ему эта девчонка. Надеялся – испугается, отступит. И будет вполне достаточно всыпать ей за недисциплинированность, не отменяя того, что уже назначено. Но занятая ею позиция требовала другой реакции. Не должен магистр позволять, чтобы его решения не выполнялись, да еще сознательно и демонстративно. Не говоря уже об обвинениях в его, магистра, адрес. Требовалось придумать нечто такое, чтобы кратковременная ссылка ей медом показалась.
- Предупреждаю, как только я сделаю запись в твой дневник, она станет обязательной к исполнению. Если надумаешь снова отказаться, придется признать, что в организации тебе делать нечего, - попробовал Витька потянуть время.
- А что там будет написано?
- Вот сейчас и решим. Но можешь быть уверена – ничего приятного.
- Понимаю, - вздохнула Зина. – Но хоть с ребятами встречаться можно будет?
- Если тебе этого захочется.
Идея в голове магистра наконец-то появилась и теперь обрастала деталями.
- Тогда согласна.
Витька потянулся к дневнику и вписал четкие инструкции для куратора. Расписался под ними и протянул тетрадку Зине. Та пробежалась глазами по свежим строчкам и густо покраснела. Но дороги назад уже не было.
(Продолжение следует).

Я чрезвычайно заинтригован! Исходя из стиля мышления магистра, личности девицы и обстоятельств пытался предугадать форму наказания - увы, не очень удалось...

Тематическая бюрократия все глубже проникает своими липкими щупальцами в тело и душу текста .

Боюсь, что в чем-то разочарую обоих отозвавшихся. С одной стороны, какая настоящая организация без бюрократии? С другой: когда это она у нас порядку способствовала?
А впрочем, просто выложу-ка я следующую главу. И судите сами...

Третье пришествие
(Крестовая дама-2)

Глава 10.

Лариса пропустила уже несколько традиционных встреч в Сашкиной пристройке. Куда больше хотелось отправиться напрямую к магистру. Не хватало для этого только подходящего повода. Встречи ей никто не назначал. Напоминать о себе воспитание не позволяло. Явишься, и что скажешь? «Здравствуйте! Мне уже ждать надоело!» А чего, собственно, ждать? Себе на этот вопрос ответить просто: встретиться охота. О чем-то поспорить, поговорить, договориться о том, когда можно встретиться еще. И лучше безо всяких организаций.
«Крестовую даму», благодаря которой она встретилась с Витей, Лариса вообще готова была возненавидеть. Не за эту встречу, разумеется. Достаточно было представить, как он порет на диване Алку, голую, разумеется. Как та переворачивается на бок, а то и вовсе на спину, демонстрируя ему свои прелести, и внутри стремительно нарастает ком раздражения. Теперь наверняка Зинку тоже выпорол. И пусть она смотрится хуже Алки – ее бог тоже не обидел, что сзади, что спереди. Ну почему этот мир так ужасающе несправедлив! Почему всем безразлично, что у тебя внутри, а важно только то, что бросается в глаза? И они еще жалуются, что у нее плохой характер! Разве они в состоянии ее понять?
Занятая своими мрачными мыслями сотрудница библиотеки только за этот день не менее десятка раз проигнорировала наставления магистра по части уважительного отношения к окружающим, искренне полагая, что посетители к окружающим не относятся. Совсем уже собралась отделаться от очередной девицы, которая все равно наверняка сам толком не знает, чего она хочет. Но эта – знала.
Лекций и семинаров по поводу развернувшихся в группе Аллочки событий никто, естественно, не отменял. Однако отыскала она Ларису не только по поводу учебников, и забирая книги, успела ей шепнуть: «В субботу приходи обязательно!»
Библиотека, как ни странно, не самое подходящее место для секретных переговоров. Среди сограждан, работающих глазами, обязательно найдутся настороженные уши. И не в единственном экземпляре. Особенно если читаешь в силу необходимости, а подслушиваешь для души. Потому весь разговор свелся к двум коротким фразам: «А в чем дело?» и «На месте узнаешь». Остальное, раз уж не терпится, приходилось домысливать.
Мысли Ларисы, само собой, продолжили ранее начатую тему. Раз зовут, да еще обязательно, значит, нечто касается непосредственно нее. А что это может быть, если не новое указание магистра? Суббота послезавтра. Но что же это все-таки может быть? И стоит ли заранее радоваться? Если бы Витька пожелал ее видеть, достаточно было бы сообщить день и час. Дорогу она и сама знает. А если он в этом не уверен, и решил, что Алла ее приведет? Но Алка вроде как раз по четвергам к нему ходит, чего тогда субботы ждать? Да и зачем ей кто-то третий? Хотя… Он же говорил о наказании за смену куратора. Это что же получается? Витька ее при Алке пороть станет? Или наоборот, Алка – при нем.
Казалось бы, ну, какая разница? И тот, и другая ее уже ремнем потчевали. А вот поди ж ты, не хочется…Нет, что-то не так. У Сашки же собираемся. Там магистра не будет. Но что-то про него обязательно станет известно…
Для Димки программа предстоящей субботы секрета не составляла. Под устную подписку о неразглашении. Сашка в качестве хозяина территории присутствовал всегда. Что касается Зины, той и вовсе предстояло стать главной героиней. Вот только не всегда эта роль самая приятная.
Необычности начались с того, что собрание в полном составе перенесли в подвал. Зину усадили на топчан, который у всех собравшихся прочно ассоциировался с экзекуциями. Остальные взяли ее в кольцо, перегородив путь отступления к лестнице. Аллочка достала побывавший у магистра дневник. И вообще, как и положено куратору, взяла на себя председательские функции.
- Я собрала вас, чтобы сообщить: у нас случилось ЧП. После посещения магистра Зине в качестве наказания было предложено в течение двух недель на наших сборах не появляться. Считаю, что наказание очень мягкое. Не будем скрывать: все остальные уже выпороты…
- Так уж и все! – съязвила со своего табурета Лариса.
- На меня намекаешь? – огрызнулась Аллочка. – Так я, во-первых, на встрече с магистром не настаивала…
- Ты с ним и так встречаешься. А что, есть и «во-вторых»?
- Не будем отвлекаться. Мы сейчас про Зину разговариваем, - слегка покраснела Аллочка. Из чего все присутствующие справедливо заключили, что «во-вторых» все-таки было.
- Зина решению магистра не подчинилась. Это вы сами видели. Посчитала его несправедливым…
- Я бы на ее месте тоже так посчитал, - засмеялся Сашка.
- Ну, дайте же закончить! Не то я наказания назначать стану! Итак, посчитала несправедливым и обратилась к магистру с просьбой назначить ей другое наказание.
- Зинуль, так ты ремень предпочитаешь? – не пожелал вернуться на серьезные рельсы Сашка.
Зина на это никак не отреагировала. В конце концов, ее предпочтения сейчас точно значения не имели. Но от самого Сашкиного тона все-таки становилось легче.
- Получилось, - удержалась на уровне официоза Аллочка, - что Зина так и не получила назначенного наказания. Это раз. Она же нарушила наш устав. Это два…
- Погоди, - снова вмешался Сашка, - по-моему, это одно и то же…
- Вовсе не одно. Разве я тебя после похода к магистру за нарушение устава порола? А в третьих, обвинение в несправедливости, как выяснилось, тоже неправда.
- И что, повесить ее теперь, что ли?
- В связи с этим магистр поручил нам самим еще раз определить, подчиняемся ли мы уставу и считаем ли себя членами организации. Пусть каждый за себя говорит…
- А что будет, если не считаем? – поинтересовался Сашка.
- Тогда и он нас ими считать не станет.
- Как-то не страшно. Мы, вроде, и без него, неплохо обходились.
- То есть, ты готов из нее выйти?
- Мне все это обсуждение не нравится. Ну, виновата Зина. Так ведь не спорит.
- Ты прямо на вопрос ответить можешь?
- Понимаешь, я не против организации.
- Про остальное потом поговорим. Твое мнение, Дима?
Димка мог бы и упереться: ему вполне хватало Аллочки. Но какой требуется ответ, она ему уже объяснила. Так он и ответил:
- Я остаюсь.
- Лариса, твое мнение?
Ларисе вполне хватило бы магистра. Но для того, чтобы к нему попасть, организация была жизненно необходима. И она, конечно же, осталась.
- Зина, что ты думаешь?
Зина на этот счет не думала. Она думала о том, что будет потом. Но все равно спорить с остальными не собиралась.
- Значит, мы решили единогласно, что в организации остаемся и требованиям устава подчиняемся. Никто не передумал?
Все дружно промолчали.
- Тогда объявляю, какое наказание назначается Зине. За три нарушения она должна быть выпорота трижды. По очереди, каждым из членов нашей группы. И в присутствии всех остальных. Как именно он будет пороть, каждый решает сам. А Зина обязана подчиниться. Ты готова?
- Да, - опустив глаза, чуть не шепотом отозвалась Зина.
- Это что, все три порки подряд? – удивился Сашка. – Многовато будет.
- Не обязательно, – откликнулась Аллочка. – Пускай сама решает. Не сейчас, после порки.
- Но нас здесь четверо, - напомнила Лариса.
- Я не в счет. Речь идет о тебе, Диме и Саше.
- И когда?
- Первый раз прямо сейчас.
- А кто первый? - поинтересовался Сашка.
- Это вы сами решайте. Или договаривайтесь, или жребий бросьте.
Троица потенциальных экзекуторов нерешительно переглянулась. Отмалчивавшийся Димка, с которым этот момент обговорен не был, предпочел внести встречное предложение:
- Ты же у нас главная. Вот и назначай.
Аллочка глянула на остальных. Они, похоже, придерживались того же мнения. Пришлось решать. Начинать с Димки ей не хотелось. Поручить первую порку Сашке? Он слишком явно Зине сочувствует. Устроит тут очередной цирк, после которого наказывать всерьез остальным неудобно станет. Остается Лариса. С ее характерцем вполне может выпороть по настоящему. Или все-таки Димка? Он-то точно теперь пороть обучен. Нет, все-таки Лариса…
- Что ж, надеюсь, джентльмены не станут возражать, если первой будет дама?
Джентльмены возражений не высказали.
Лариса недовольно вздернула носик. Не потому, что что-то имела против. Однако открытие, что магистр Зину вовсе не порол, скорее, примиряло ее с этой девчонкой. Не так уж, оказывается, она Витьку заинтересовала.
- А сколько ударов ей полагается?
- Я же сказала: каждый решает это сам. И все остальное – тоже.
- Остальное, это что? – уточнила на всякий случай Лариса.
- Неужели непонятно? Что снять, как лечь…
Зина выслушивала это обсуждение с нарастающим ужасом. Они там спорят, а снимать и ложиться – ей. На глазах у мальчишек…
Лариса между тем взяла ремень и скомандовала:
- Раздевайся!
- Совсем? – ахнула Зина.
Вообще-то Лариса имела ввиду всего лишь спущенные штанишки. Но присутствие тех же мальчишек смущало ее не меньше. Объявлять вслух предметы женского туалета, которые требовалось снять, тоже оказалось неловко. Куда проще оказалось коротко подтвердить:
- Совсем!
Зина принялась неловко расстегивать пуговицы на жакете, под которым еще не было ничего особенного: обыкновенная блузка. Однако сознание подсказывало, что это только начало. Стыдно было заранее. Тем не менее девчонка аккуратно повесила оба предмета на спинку единственного стула, прикрытая сверху тонкой тканью сорочки. Повернулась спиной к присутствующим, расстегнула брючки и неловко стянула их, доставив мужской половине аудитории немалое удовольствие, когда наклонялась, чтобы их перешагнуть. Потом проделала ту же операцию с трусиками, стараясь при этом как можно меньше задирать нижний край сорочки. Попыталась дотянуться до застежки лифчика за спиной и даже управилась с ней через тонкую ткань. Однако снять лифчик совсем мешали бретельки. Пришлось сначала стянуть сорочку через голову – не валять же ее по полу. И только после этого появилась возможность улечься на застеленную серым одеялом тахту, прижав к ней и спрятав таким образом хотя бы часть своих секретов.
Отчасти посодействовала режиму секретности и Лариса, устроившаяся с ремнем точно между нею и зрителями. Но оценить этот жест смогли только зрители. Быстро краснеющая попа была хорошо видна только Аллочке, занявшей позицию поближе к ногам провинившейся. Димке с Сашкой эта часть тела попадалась на глаза лишь в тех случаях, когда ее обладательница виляла ею слишком энергично. А случалось такое нечасто. Хоть Лариса и порола, но особого рвения в процесс не вкладывала. К тому же предпочла ограничиться двумя с половиной десятками ударов, после чего аккуратно положила ремень на край тахты и отступила к своей табуретке.
В наступившей паузе все внимание сосредоточилось на красной Зининой попе, что не слишком понравилось Аллочке. Ее и так не очень устраивало, что Димка во время порки на эту попу глазеть станет. Сейчас – тем более. Срочно требовалось это безобразие прекратить.
- Так и собираешься весь вечер лежать? – поинтересовалась она, стараясь, чтобы это прозвучало иронично.
Зина испуганно приподнялась и неуверенно спросила:
- Так ведь другие, наверно, тоже бить будут…
Аллочка повернулась к Сашке:
- Ты тоже предпочитаешь ее голую выпороть?
Тот замялся. Понятно, что ничего против он не имел. Но на всякий случай предпочел сказать:
- Не совсем.
Хотел, конечно, как лучше. Но вышло иначе. Аллочка скомандовала:
- Слышала? Значит, одевайся.
Зина послушно натянула трусики, помучалась с лифчиком, управилась со всем остальным. Но только для того, что выполнить следом Сашкину команду – спустить штаны и подобрать сзади подол сорочки. Правда, уже в лежачем положении. Но была вознаграждена за это тем, что Сашка ограничился десятком формальных ударов. После чего откладывать третью порку «на потом» и вовсе смысла не было.
Подтянув без напоминания трусы и брюки, Зина даже немного успокоилась. Смеяться над ней явно никто не собирался. Не смутила даже адресованная Димке Аллочкина фраза:
- Хоть ты выпори ее по-настоящему. Ерунда ведь получается.
И уже самой Зине:
- Ты, надеюсь, не возражаешь? Или предпочитаешь, чтобы магистр распорядился наказать тебя повторно? По дневнику видно будет, что от двоих в сумме тебе меньше одной порки досталось.
И разве могла Зина отказаться? Снова были спущены штаны, а Димкин ремень заставил-таки ее хорошенько повертеться и расплакаться. Но зато когда все уже расходились, отправившийся ее проводить Сашка неожиданно предложил:
- Хочешь, ты меня тоже выпори. Прямо завтра. Чтобы не так обидно было.
- А мне не обидно, - отозвалась Зина. – Вы все и так хорошие.
Прийти тем не менее согласилась.
(Продолжение следует).