Клуб "Преступление и наказание"

КОГДА ЖИЗНЬ ПОВЕРНУЛАСЬ СПИНОЙ
часть вторая
ПРОБЛЕСКИ НАДЕЖДЫ
глава вторая "Пятница" (продолжение 3)


Отчёт продолжался.
– Инна Владимировна, - Лена положила на стол просмотренные распечатки с отметками воспитанниц за день. - Насколько я поняла, наказания у нас имеют только Соколова и Левченко.
– Да, - подтвердила Инна и приготовилась доложить.
– Не надо, - остановила её Лена. - Там у них всего много, они об этом знают, я тоже. Обозначим только то, что им придётся перенести сегодня.
Сейчас, сразу после отчёта, обе получат строгую порку на “станке”.
Левченко, помнишь, за что?
– За недопустимые мысли в адрес воспитателя, - быстро ответила Соня.
– Соколова?
– Я не выполнила ваше распоряжение, не ответила на вопрос, - тихо проговорила Юля.
Лена кивнула.
– К девяти вечера обе идёте “на колени”, - продолжала она. - А “штрафной ужин” для Соколовой я переношу на завтра, а для Левченко – на следующую неделю. Всё ясно?
– Да, - синхронно ответили девушки.
Лена махнула рукой в сторону расположенных вдоль стены двух “станков”.
– Готовьтесь! Не будем с этим тянуть.
По инструкции, воспитанницы, которым предстояла подобная экзекуция, обязаны были сами подготовить для себя "станок" - снять с него чехол и выкатить на середину спальни. Под пристальными взглядами воспитателей и сочувственными - воспитанниц, Соня и Юля довольно быстро проделали это: сначала вместе выкатили и расчехлили один "станок", потом - другой.
- Раздевайтесь. Обе! - приказала Лена.
Соня, выполняя приказ, с тревогой поглядывала на Юлю. Она знала, что “станка” Юлька боится панически, после того, как всего один раз побывала на нём ещё в прошлом году.
У Юли, действительно, уже дрожали губы, но она покорно раздевалась.
Соне в какой-то мере было легче. Она полагала, что на “станке” или не на “станке”, но она всё равно получит свой восьмой разряд, как и обещала ей Елена. И хуже уже вряд ли будет!
А этот антураж: двигающиеся панели, особо жёсткая фиксация, присутствие во время наказания других воспитанниц... Соню всем этим сейчас уже особо не испугаешь! После всего, что ей пришлось пережить – это мелочи.
Да, публичная порка, перед всей группой - это неприятно... Но стыдно и некомфортно обычно только поначалу...вот как сейчас, например, когда приходится стоять раздетой перед всеми и ожидать. А потом очень быстро становится всё равно.
"Рыдать и вопить всё равно не буду, - думала Соня. - Если уж вчерашнюю "безлимитку" выдержала, то и сегодня как-нибудь..."
Тут она посмотрела на угрожающе возвышающийся прямо перед ней "станок", перевела взгляд на Елену, которая возвращалась из кабинета, держа в руке воспитательную скакалку - сложенную вдвое, удобной длины, снабжённую прочной рукояткой... и уверенности в своих силах у приговорённой чуть поубавилось.
"Постараюсь," - машинально закончила Соня свою мысль, а противный липкий страх уже расползался по телу и, несмотря на все усилия воспитанницы, неуклонно делал своё "чёрное дело". Соня вся покрылась мурашками, колени предательски задрожали. Порки на "станке" скакалкой девушка никак не ожидала!
Лена уже порола её один раз скакалкой, это было ужасно! Соня вытерпела наказание достойно только потому, что ударов было не так много...
"Соберись и возьми себя в руки, - скомандовала себе Соня. - Быстро! Не показывай слабости. Придётся терпеть...Ой, а она и Юльку собирается скакалкой?"
Девушка осторожно скосила глаза на подругу. Юля при виде скакалки совсем упала духом - стояла сильно побледневшая и растерянная. Елена Сергеевна применяла этот инструмент наказания крайне редко, в особых случаях. Юле скакалкой не доставалось ни разу, но она присутствовала на подобных экзекуциях, и воспоминания у воспитанницы остались очень даже яркие.
Лена водворила скакалку на стол дежурного воспитателя, подошла к Инне, и воспитательницы негромко заговорили. Впрочем, говорила практически одна Лена, Инна слушала и периодически кивала головой, не забывая при этом поглядывать на воспитанниц - как на провинившихся, ожидающих наказания, так и на остальных девушек, замерших за столом.
"Обсуждают детали...блин! Скорее бы уже начинали," - Соня нервничала всё больше. Совсем некстати она вспомнила, что иногда, по усмотрению воспитателей, перед наказанием "на станке" во время фиксации воспитуемую сильно растягивают , и это значительно усугубляет страдания от самой порки. И после наказания оставляют торчать у всех на глазах в этом же положении, без обезболивания, не уменьшая растяжку, не меньше, чем на полчаса, а то и больше! А после "восьмого" разряда эти полчаса выдержать будет не так-то просто...
"До этого Елена обезболивание после "восьмого" мне проводила регулярно и сразу! А как сейчас будет? Ладно, как-нибудь вытерплю, - вздохнула про себя Соня. - А Юльку по “восьмому” и не накажут. По “шестому”максимум! Но ей всё равно очень трудно придётся с непривычки. Ведь к ним ни Елена, ни "дежурные" обычно и этого не применяют. Всё, что я видела, это был "третий"-"четвёртый". А тут ещё и скакалка эта!"
Наконец воспитательницы закончили разговор, подошли к провинившимся и встали прямо напротив уже полностью раздетых девушек.
- Начнём с Соколовой, - объявила Лена. - А ты, Левченко, будешь стоять "смирно" и ждать своей очереди. Поняла?
- Да, Елена Сергеевна, - Соня изо всех сил постаралась, чтобы голос не дрогнул.
- В таком случае, приступим, - Лена говорила официально и как-то...в общем, по тону воспитательницы Соня поняла, что ни ей, ни Юльке на снисхождение сегодня можно не надеяться.
В спальне стояла полная тишина, момент был напряжённый, и внезапно громко зазвучавшая мелодия польки Штрауса заставила большую часть воспитанниц вздрогнуть от неожиданности.
Лена раскрыла мобильный.
- Да, Елизавета Вадимовна.
- Елена Сергеевна, огромная просьба. Я сейчас у двери вашей спальни. Не можете выйти на минуточку? Пожалуйста!
- Через пару минут, - напряжённый голос Лизы удивил Лену. Она повернулась к Юле.
- Укладывайся на "станок". Быстро!
- Слушаюсь.
Юля незамедлительно подошла к ближайшему от неё агрегату. Лена нажатием кнопки на боковой стенке вывела "станок" в положение "кушетка", чтобы девушке было легче на него забраться. Однако, когда Юля улеглась, вытянув руки и ноги вдоль панелей, воспитательница изменила положение рабочей части "станка": панели слегка опустились вниз, и ягодицы провинившейся оказались выставлены в очень удобной для порки позе.
Юля вся похолодела от страха, ожидая, что Елена Сергеевна раздвинет ножные панели, но этого, к счастью, не произошло. Однако никаких гарантий, что воспитатели не сделают это во время экзекуции, не было.
Лена с Инной подошли к воспитаннице, и, слаженно действуя, быстро прикрепили её к панелям специальными ремнями в нескольких местах, одновременно довольно сильно растянув.
- Ой! - Юля сморщилась от неожиданной боли.
- Рано ещё "ойкать"! - сурово сказала Лена и повернулась к дежурной воспитательнице.
- Инна Владимировна, я ненадолго выйду. Начинайте без меня.
- Хорошо, - кивнула Инна и неторопливо вытащила из чехла ремень.

У дверей спальни рядом с Лизой стояла бледная и испуганная девушка – одна из воспитанниц Елизаветы.
– Елена Сергеевна, у меня к вам вопрос, - начала Лиза. - Морозова сегодня получила у вас на уроке тройку.
– Да, - подтвердила Лена.
– Так вот, она утверждает, что это случайность. Не поняла, как нужно выполнять работу. Думала, что нужно делать примерный перевод, без словаря! - насмешливо продолжала Лиза. - Я хотела узнать, так ли это?
Лена удивлённо взглянула на девушку. Даша Морозова была так бледна, что это даже вызывало некоторые опасения.
– Врёт и не краснеет, - спокойно проговорила Лена.
Елизавета тоже пристально посмотрела на свою воспитанницу, что явно не добавило той спокойствия.
– Зато бледнеет, - усмехнулась она.
– Перевод, Елизавета Вадимовна, они должны были сделать максимально точный, пользуясь словарём, и все об этом знали, - объяснила Лена. - А у Даши и со словарём получилось приблизительно. Да, времени на работу отводилось немного. Я догадываюсь, что в словарь Морозова именно поэтому заглядывала нечасто. Однако, если бы она получше подготовила домашнее задание – базовую основу для контрольного текста, то времени бы ей хватило! Другие девочки вполне справились. А она, вероятно, вчера поленилась, поэтому и тройка.
Даша, смотри мне в глаза! - уже другим, жёстким голосом приказала Лена. - Ты настаиваешь, что не поняла задания?
– Нет! - отчаянно воскликнула девушка. - Я сказала неправду! Елизавета Вадимовна, простите, я очень испугалась! Вы так грозно у меня спросили, за что тройка...
– Даша, а где логика? - удивилась Лена. - Даже, если бы ты не поняла задания, всё равно вина твоя. От наказания тебя бы это не спасло: нечего на уроке ушами хлопать! Зачем было врать и усугублять вину?
Воспитанница молчала. Под грозным взглядом Елизаветы она вся сжалась и не могла вымолвить ни слова.
– Да тут, Елена Сергеевна, такое дело, - задумчиво произнесла Лиза. - Я видела, что эта красавица врёт, но она меня смутила своим упорством! Я ей говорю: “Ты хорошо подумала? Может быть, лучше сразу признаешься, что обманула?" А она настаивает, представляете?
Лиза озадаченно покачала головой.
– Нет, ну надо же! Нагло врать своему ответственному воспитателю, на отчёте, перед всеми, да ещё и настаивать на этом! Я и подумала: "А вдруг – правда? Не настолько же она глупая, чтобы так поступать?" Вот и решила привести её сюда, чтобы она это повторила, вам в глаза глядя.
– Значит, ты всё-таки сказала мне неправду? - даже не сердито, а удивлённо спросила Елизавета у Даши. - И как ты решилась, интересно?
– Простите, пожалуйста, - еле выговорила Даша.
– Давненько в моей группе никто на такое не осмеливался, - покачала головой Лиза.
Неожиданно она повернулась к Даше и резко ударила её по щеке. Так сильно, что девушка отлетела к стене и упала на пол, но тут же поднялась и встала “смирно”, даже заплакать не посмела.
– Странно, - Лена пожала плечами. - Вполне положительная девочка. Никогда ни в чём подобном не была замечена. Что на неё нашло?
– Выясним, - протянула Лиза.
– Отойди от меня на десять шагов! - приказала она воспитаннице.
– Слушаюсь, - Даша немедленно выполнила распоряжение.
– Лена, - строго сказала Елизавета. - Теперь с тобой разберёмся. Зачем ты Алину со своего урока отослала? Она что, тебя просила?
– Нет! - воскликнула Лена. - Я сама ей предложила пойти в наш кабинет и выпить кофе: что-то она выглядела неважно. Лиза, её не было всего 10 минут! Как раз девчонки перевод писали.
– Лена, ты это брось, пожалуйста! - разволновалась Лиза. - Да, я вчера поделилась с тобой информацией, но не надо это использовать. Не имеет она права выглядеть неважно! Алина должна держать себя в руках, и не давай ей поблажек!
Если бы ты Алину не отпустила, она бы осталась в классе во время контрольного перевода и доложила бы мне, что прекрасно Морозова всё поняла, и словарём, как и все остальные, пользовалась. Да она и не решилась бы соврать тогда, понимаешь?
А так я спрашиваю Алину на отчёте, как было дело, а она глазами хлопает: “Не знаю, я выходила!”
– Хорошо, Лиза. Прости. Больше не буду, - Лена выглядела смущённой.
– Лена, я тебе не приказываю. Ты имеешь право отпускать дежурных воспитателей с урока, особенно, если с ними не всё в порядке.
Только Алине это на пользу не пойдёт! Пусть выполняет свои обязанности, как следует, несмотря ни на что.
Кстати, - Лиза улыбнулась. - Ты на завтра отгул выпросила?
– Да.
– Так вот, я тебя в группе вечером замещаю. Отчёт у вас принимаю! И навожу свои порядки, - с удовольствием проговорила Лиза.
– Только попробуй! - воскликнула Лена. - Хорошо, Лиза, вечером я тебя в курс дел введу, а сейчас мне надо вернуться. И у тебя дело есть – своей обманщицей заниматься. Что предпримешь?
– Придумаю! - грозно пообещала Елизавета.
– А, может, милость проявишь? - ехидно предложила Лена. Она прыснула и, не дожидаясь ответа, быстро скрылась в спальне.
Елизавета усмехнулась и подошла к своей воспитаннице, которая едва держалась на ногах от страха. Девушка вся сжалась, явно ожидая ещё одного удара, но воспитательница почти ласково проговорила:
– Даша, дорогая моя! Ты, наверное, просто забыла, как я с обманщицами поступаю? Что же, бывает... Ничего, вспомнишь! Пойдём в группу.

Инна Владимировна продолжала наказание, используя теперь не ремень, а скакалку. Острые, жгучие удары один за другим сыпались на ягодицы и бёдра провинившейся, уже и так изрядно исполосованные ремнём, и оставляли на коже поверх широких полос ещё и яркие петлеобразные следы. Порка продолжалась уже долго, и оказалась для Юли слишком суровой. Несчастная, не в силах больше выносить сильную боль, громко рыдала и предпринимала тщетные усилия вырваться из креплений, а на самом деле не могла даже пошевельнуться, что усугубляло мучения.
Увидев вошедшую Лену, девушка встрепенулась и попыталась усилием воли сдержать крики и рыдания. Немного получилось, к тому же Инна как раз решила сделать небольшой перерыв.
Лена спокойно села за стол дежурного воспитателя, собираясь наблюдать за наказанием.
Через минуту порка продолжилась. Инна проводила экзекуцию без лишних эмоций, но добросовестно и тщательно. Удары наносила хлёсткие, размеренные, периодически давала наказываемой несколько секунд передышки, чтобы та могла отдышаться. Острая непривычная боль, которая никак не прекращалась и усиливалась с каждым ударом, очень скоро довела Юлю до исступления. Девушка опять начала рыдать и, наконец, после трёх, нанесённых подряд, сильных ударов по бёдрам, не выдержала и громко закричала:
- Инна Владимировна, пожа-а-луйста, простите меня! Хва-а-тит! Ну не могу я больше терпеть!
- А придётся! – сурово ответила Инна и тут же хлестнула воспитанницу поперёк спины, один раз - и сразу же второй, на что Юля отреагировала отчаянным воплем:
- Не на-а-до!
- Ты что, инструкций не помнишь? - рассердилась Инна. - Воспитанница не имеет права просить прекратить наказание. Штрафных ударов захотелось? Так получай! Я не собиралась пороть тебя по спине, а теперь - терпи и думай над своим поступком! Сама виновата!
Скакалка загуляла по спине несчастной воспитанницы, терпеть это было невыносимо! Юле казалось, что с её спины срезают куски кожи. Девушка громко вопила, уже не думая о приличиях и последствиях такого поведения.
- Елена Сергеевна! - закричала она, с надеждой повернув голову в сторону ответственной воспитательницы.
- Я виновата, но, прошу вас, сделайте исключение! Я больше не выдержу!
Лена, не двигаясь с места, отрицательно покачала головой.
У Юли начиналась настоящая истерика. Под продолжающимися безжалостными ударами она кричала, хрипела, пыталась метаться, вертела головой.
Понаблюдав за этим некоторое время, Лена встала из-за стола и подошла к "станку".
- Пожалуйста! – взмолилась девушка. По её лицу потоком текли слёзы. – Я больше не буду! Прошу вас, сжальтесь!
Лена сделала Инне знак прекратить порку.
- Инна Владимировна, - строго спросила она. – Соколова с самого начала наказания так себя вела?
- Примерно так. Почти сразу начались вопли. Совсем распустилась! – неодобрительно отозвалась Инна.
- Значит, до конца не осознала.
Лена приблизилась к Юле вплотную.
- На этом можно было бы и закончить, - произнесла она, внимательно осмотрев иссечённые места наказанной.
- Однако я вынуждена продлить тебе «удовольствие»! – сердито продолжала воспитательница. – Ведёшь себя, как новенькая!
Юля всхлипнула, не решаясь возразить. Девушку переполняло отчаяние - она не могла себе представить, как вытерпит хотя бы ещё один удар! Такого жестокого наказания ей не приходилось переносить за всё время пребывания в "Центре"!
Лена взяла у Инны скакалку.
- Для начала получишь дополнительно 20 ударов, - твёрдо заявила она воспитаннице.
- Слушаюсь, - Юля ответила по "Правилам", однако ягодицы несчастной непроизвольно сжались.
- Соберись и вытерпи наказание, как положено! - приказала Лена. - А иначе буду пороть до тех пор, пока не увижу достойного поведения!
Эта угроза, к счастью, быстро привела Юлю в чувство. Да и небольшая передышка прибавила немного сил.
- Елена Сергеевна, – уже почти нормальным голосом проговорила она. - Извините! Я вытерплю...
- Вот сейчас и проверим!
Лена была рассержена и не собиралась делать Юле никакой поблажки.
- Привыкай! В штрафной группе тебе наверняка придётся на "станок" укладываться, и не раз!
Она хладнокровно выдала воспитаннице 20 обещанных ударов - сильных, почти без пауз между ними. Во время наказания девушка стонала и периодически вскрикивала, но негромко и не разжимая губ. Юле стоило огромных усилий не кричать в голос, но она ни секунды не сомневалась, что в таком случае ей придётся очень плохо...гораздо хуже, чем сейчас.
Когда порка закончилась, наказанная от слабости, пережитого ужаса и непроходящей сильной боли не могла даже поднять голову.
- Может быть, ты будешь настаивать на обезболивании? - усмехнулась Лена.
- Нет! Простите...
- Инна Владимировна, - попросила Лена. – Попрошу вас Соколову освободить не через полчаса, а через час, и обезболивание применить только тогда, не раньше. Пусть хорошенько всё обдумает!
Инна кивнула.
У Сони сжималось сердце от жалости к Юле. Она стояла прямо у «станка» и видела, что и Инна, и сейчас Елена наказывали подругу очень строго, практически безжалостно.
"Тут даже не шестой был! Седьмой, наверное! Вот ведь... и за что так?"
Соня едва сдержалась, чтобы не бросить на Елену осуждающий взгляд.
К тому же подкрался страх и за себя.
"Если Елена так с Юлькой поступила, то как же она сейчас со мной обойдётся?"

Лена обошлась с Соней жестоко. Довела всё-таки до слёз, хотя девушка изо всех сил старалась держаться мужественно. Соня ошибалась, полагая, что хуже «восьмого» разряда быть ничего не может. Видимо, даже в пределах одного разряда в «Центре» существовали ещё и различные методики наказания.
В учебных организациях такого не было, там всё просто и чётко. А здесь – куча разных нюансов!
Закончив с Юлей, Елена подошла к Соне и толчком в спину заставила воспитанницу приблизиться ко второму "станку".
- Располагайся!
- Слушаюсь.
Вытянув вдоль панелей руки и ноги, Соня почти сразу почувствовала, как её конечности и передняя часть тела опускаются вниз...всё ниже и ниже.
"Сетку" готовит?"- промелькнула мысль. Для порки по этой довольно суровой методике экзекутору требовался свободный доступ к наказываемой части тела со всех сторон.
Вскоре наверху остались только ягодицы воспитанницы: Елена опустила панели почти отвесно. Затем они с Инной зафиксировали Соню, по максимуму растянув. Соня глубоко вздохнула...дышать было можно, а вот шевельнуть она могла теперь только головой.
А выдохнула девушка уже со стоном: первый удар оказался совсем неожиданным и чрезвычайно болезненным - ремень хлестнул вдоль ягодиц, затронув непривычные к порке чувствительные участки бёдер. Лена стояла у головы своей жертвы и, не давая ей опомниться, наносила один за другим сильные продольные удары. На коже последовательно вспухали яркие полосы. Выдав Соне довольно продолжительную серию огненно-мучительных ударов, воспитательница встала сбоку от неё и без всякой паузы начала пороть поперёк ягодиц - так же сильно и безжалостно. Следы перекрещивались, образуя на попе своеобразную "сетку". Соня не ошиблась.
"Держись, лидер!" - Соня сжала зубы и молчала, стараясь глубоко дышать и расслаблять мышцы между ударами.
Лена не делала никаких, даже маленьких перерывов, продолжала пороть то продольно, то поперёк, не уменьшая темп порки, но наращивая силу ударов.
Соня закрыла глаза и пыталась терпеть...но с каждым следующим ударом это становилось всё труднее. Дикая боль вкручивалась куда-то вглубь тела и уже там взрывалась резкими вспышками. Лена по-прежнему не предоставляла несчастной даже малюсенькой передышки! Наконец, в глазах у Сони совсем потемнело, на лбу выступил холодный пот, девушка начала дрожать мелкой дрожью.
- Перерыв! - Лена, держа ремень по-прежнему в руках, отошла к рабочему столу дежурного воспитателя и села на стул.
"Конечно, она не позволит мне потерять сознание", - переводя дыхание и немного приходя в себя, думала Соня.
Через пару минут экзекуция продолжилась. Опять "сетка". Ремень как будто вгрызался в уже израненное тело, нестерпимая боль буравила насквозь.
"Молчи! Терпи! Не поддавайся!"
Соня не издавала ни звука.
Опять темнота в глазах и противная дрожь.
- Прервёмся!
Соня почувствовала, что на неё сверху накинули одеяло. Елена за волосы приподняла воспитаннице голову и прыснула в лицо водой из специального пульверизатора.
На этот раз перерыв был чуть дольше. Но вот с Сони рывком сдёрнули одеяло, и всё повторилось по новой. Затем ещё раз. Соня ощущала, что каждый раз до потери сознания оставалось совсем чуть-чуть. Елена очень точно определяла, когда нужно прерваться.
- Перерыв!
"Опять только перерыв? Я же больше не могу! Неужели этого недостаточно?"
Соня судорожно вздохнула и постаралась расслабиться.
Лена с Инной стояли около воспитанницы и внимательно разглядывали её ягодицы. На фоне красных и синих полос в двух местах - на правой и левой половинках, образовались кровоточащие ссадинки.
- Елена Сергеевна, - Инна промокнула одну из них антисептической салфеткой. - По ягодицам больше пороть нельзя. Эти ранки будут ещё сильнее кровоточить.
- Вижу.
Лена нажала кнопку на боковой поверхности станка, и передние панели поехали вверх. Ножные тоже чуть приподнялись и раздвинулись.
- Я провожу наказание по "восьмому-пятому" разряду, - напомнила Лена своей коллеге. - Эта методика позволяет вообще не трогать ягодицы. Передайте мне скакалку, пожалуйста.
Соня от страха и безысходности чуть не завыла, но справилась с собой.
- У нас есть чудесная нетронутая спинка.
На спину воспитанницы в быстром темпе посыпались пронизывающе-жгучие удары скакалки. Это было невыносимо больно! Соня застонала и завертела головой.
- Ага, голос прорезался, - удовлетворённо констатировала Лена. - Скоро и до слёз дойдёт!
"А вот фиг тебе!" - начисто забыв об осторожности, подумала Соня, и усилием воли собрала последние силы.
Однако скакалка без устали хлестала девушку по спине, расписывая кожу яркими причудливыми петлями. Соня уже не стонала, а тихонько подвывала, но глаза девушки оставались сухими.
Опять перерыв. Похоже, на этот раз воспитательнице тоже необходима была передышка: она присела на стул и вытерла со лба пот.
В группе стояла мёртвая тишина. Юля старалась справляться со своей болью молча. Девушки сидели за столом, опустив глаза, у многих недалеко были слёзы.
Наказания на «станке» в группе применялись редко, каждая такая порка надолго оставалась в памяти у всех, а не только у тех, кто её испытал.
Однако воспитанницы не могли по своей воле не присутствовать на подобных мероприятиях. Если воспитательница хотела провести порку публично, все остальные девушки должны были оставаться на местах и смотреть. Это прописано в «Правилах», и ничего не поделаешь!
Ведь такие экзекуции имели целью не только наказать провинившуюся, но и дать урок всей группе. В своём роде, профилактическая работа.
Перерыв длился минуты три. Когда Елена возобновила наказание, Соня сразу поняла, что всё! Нет, терпеть она может, и сможет ещё долго! Но вот терпеть без слёз больше сил не было.
Скакалка теперь хлестала по бёдрам. Поскольку ноги наказываемой были разведены, кусачая петля каждый раз впивалась в нежные участки внутренних сторон бёдер. Соню как будто передёргивало током, от острой боли никуда было не деться! Девушка стонала, но всё же ещё крепилась...а экзекуция всё продолжалась и продолжалась.
К сожалению, исход поединка был предрешён.
Наверное, Соня смогла бы продержаться ещё, не будь эта порка третьей за сегодняшний день!
В конце концов она судорожно всхлипнула и расплакалась. Слёзы хлынули буквально градом, Соня давилась ими, стараясь хотя бы не рыдать.
Она нисколько не надеялась, что Лена теперь решит её помиловать, поэтому была очень удивлена, когда воспитательница, выдав ещё пяток ударов, прекратила наказание.
- Достаточно, - спокойно произнесла она.
Соня не думала, что Елена поставила себе целью специально довести её до слёз, «раскрутить» на крики и вопли, как это делала Ирина Викторовна.
"Почему же она остановилась? Вполне могла бы пороть ещё и наслаждаться моим унижением! Неужели всё-таки меня пожалела?"
В любом случае, она была рада. Но слёзы продолжали стекать по лицу, и у наказанной это вызывало отчаяние. Если бы Соня находилась на кушетке, то смогла бы их хотя бы вытереть!
Но на «станке» руки прочно зажаты в ременных креплениях, ими даже не пошевелить!
Рядом на стене висел рулон бумажных полотенец. Лена оторвала одну салфетку и вытерла Соне лицо. От унижения девушка чуть не задохнулась!
Лена наклонилась к ней и тихо спросила:
- А ты рассчитывала, что наказание на «станке» не будет отличаться от обычной порки?
Соня, сдерживая слёзы, кивнула.
- Как видишь, ты ошиблась! Теперь жалеешь, что позволила себе плохо про меня подумать?
- Да, Елена Сергеевна, - быстро ответила Соня.
- Ещё и не так пожалеешь! – пообещала Лена. – Когда начну проводить наказания по субботам, которые я тебе обещала.
«Обрадовав» таким образом Соню, она отошла от девушки.
"Совсем дело плохо! – с отчаянием подумала Соня. – Она меня просто «запорет»! Каждый раз наказывает всё с большей жестокостью! А мне показалось, что вчера вечером какой-то перелом наметился..."
- Девочки, все свободны! – повернулась Лена к воспитанницам. Те быстро разошлись: кто в санблок, кто в учебную комнату. Наказанные на "станке" после порки должны были оставаться привязанными на всеобщем обозрении обычно ещё не менее получаса. Из солидарности остальные девушки всегда уходили на это время из спальни, чтобы не смущать своих пострадавших подруг.
Инна Владимировна осталась в спальне, занималась своими делами, одновременно наблюдая за Соней и Юлей, а также по монитору за остальными воспитанницами.
Соня с трудом приходила в себя после пережитых боли и унижения. Всё тело горело, беспокоила боль в растянутых конечностях. Но ещё больше угнетало сознание того, что она не смогла выдержать испытание достойно, расплакалась на радость Елене.
Через полчаса Инна Владимировна подошла к Соне, провела интенсивное обезболивание специальным спреем, освободила наказанную от креплений и помогла ей лечь в кровать.
- Отдыхаешь до ужина! – приказала она.
Наклонившись к Соне, Инна тихо проговорила:
- Ты молодец! Держалась восхитительно!
- Что вы, Инна Владимировна! - Соня в отчаянии замотала головой. - Это позор! Я совсем не могла терпеть! Теперь мне осталось только начать «вопить», как вы и предупреждали.
- Соня, - посерьёзнела Инна. – При таком наказании слёзы - это ерунда! Ты уже сейчас имела полное право «вопить»! Такого никто без слёз выдержать не сможет, даже стажёру это в вину бы не поставили.
Инна улыбнулась:
- Я в своё время на «станке» чуть крепления не сорвала, хотя со мной далеко не так сурово обходились. Не расстраивайся! Я тебя уверяю: Лена тоже так считает. И, если эту плёнку просмотрят на педсовете, тебе будет большой плюс.
В этот момент Лена вышла из кабинета вместе с Катей Вересовой, у которой закончился индивидуальный урок.
Выпустив девушку из спальни, она подошла к Сониной кровати и вручила Инне баночку с лечебным средством.
- Обработочку сделайте ей, пожалуйста, - попросила Лена. – И Соколовой потом тоже. Минут через 10 после спрея.
- Хорошо, - улыбнулась Инна.
- Соня, из-за своих слёз не переживай, - неожиданно вполне доброжелательно сказала Лена. – Всё нормально. Признаюсь, сегодня ты меня просто поразила своей выдержкой! Я доложу об этом на педсовете.
Соня повернула к Лене голову и изумлённо смотрела на неё широко раскрытыми глазами.
- И ещё, - продолжала воспитательница. - Я решила в воспитательных целях сделать тебе небольшое снисхождение. До тех пор, пока ты не совершишь нового нарушения... - она сделала небольшую паузу, - выполняя оставшиеся тебе наказания, я не буду применять «восьмой» разряд. Выберу что-нибудь помягче.
- Спасибо, Елена Сергеевна. Я не ожидала! – удивлённо проговорила Соня.
- Это только до первого нарушения или замечания, – уточнила Лена.
– Надеюсь, для тебя это будет дополнительным стимулом, – добавила она и ушла в кабинет.
Инна, склонившись над Соней с баночкой лечебной мази, обрадовано прошептала:
- Я же тебе говорила! Держись, Соня, всё налаживается! Даже Елену проняло.
- Инна Владимировна! Она, наверное, не просто так! Может быть, Марине стало лучше? Вот Елена и смягчилась? Вы не знаете?
- Про Марину я тебе ничего не скажу! – решительно заявила Инна. – Лена ещё вчера попросила нас, всех, кто в курсе, с тобой больше на эту тему не разговаривать. Придётся тебе узнавать о Марине у мамы!
- Хорошо. Извините, - расстроилась Соня.
Предусмотрительность Елены её неприятно удивила. Соня очень волновалась и переживала за Марину и втайне надеялась, что сможет получать информацию о ней от других воспитателей.
Но не вышло!
Соня за неделю своего пребывания в группе уже получила от мамы несколько писем, но про Марину мама писала немного. Сообщала, что полностью в курсе того, что происходит с девушкой, что уверена в её скором выздоровлении, а подробно всё расскажет Соне на свидании.
Однако и от Лены, и от Светланы Петровны Соня пока имела только негативную информацию. И переживала ужасно!
Инна открыла Сонин шкаф, вынула оттуда роман Лукьяненко, который Соня начала читать ещё в среду, и положила перед воспитанницей.
- Отвлекись от грустных мыслей, почитай до ужина. Соня, всё будет хорошо!
- Спасибо! – девушка благодарно кивнула.
Инна улыбнулась ей и вернулась к другим своим обязанностям.
(продолжение следует)

Дождались!
Итак, воспитательный "Центр" показал сбя во всей красе! Станок жужжит, натягивает, девочки страдают. Чудо инженерной мысли и скакалка на службе у нравственности.
Честное слово, надо видеофильм с воспитанием на станке в изоляторе вновь прибывшим показывать, чтоб шалить неповадно было!
Девчонок остается только подалеть. Соня при всем своем садизме не использовала чудо-станка для воспитания Марины и других учениц.

_________________
С наилучшими пожеланиями

Удивительно, как можно в таком центре лгать, да ешё зная, что есть свидетели? Или эта Морозова - мазохистка?

По логике и по физиологии в таком Центре у многих должны открыться садистские или мазохистские наклонности.Да ещё при запрете секса.

_________________
Делюсь позитивной энергией разновсяко.

Мазохистские наклонности ни у воспитателей, ни у воспитанниц не откроются. У них ситуация под медицинским контролем.
В современных Мак-дональдсах в булки подмешивают таурин (для хорошего настроения)
а в Новопоке, судя по всему, очень неплохие фармацевты.

_________________
С наилучшими пожеланиями

Н-да...Штирлиц упорно стоял на своём.Это была любимая пытка Мюллера...

_________________
Делюсь позитивной энергией разновсяко.