Клуб "Преступление и наказание"

ОСКОЛКИ ОБЩЕСТВА
(Крестовая дама-3)

Глава 1.

Такое иногда случается. Редко, но все же. Стоило им глянуть друг на друга, и уже возникло ощущение: поладим. Несколько дежурных фраз, совершенно ничего путного не содержащих, и ощущение переросло в потребность продолжения не состоявшегося толком знакомства. И если интерес Витьки был вполне объясним: перед ним сидела натуральная зеленоглазая блондинка, достоинства фигуры которой не было никакой возможности не заметить, то ее внимание представлялось совершенно необоснованным. По крайней мере, с его точки зрения. Таких женщин господь или природа создает в наказание мужчинам исключительно для того, чтобы повелевать ими. Награждать единственным взглядом. Карать равнодушием. Позволять время от времени возносить себя на пьедестал и покидать его без малейшего сожаления. Без тени сомнения в том, что вокруг незамедлительно выстроится очередь из желающих вознести ее снова: лишь бы только позволила. Теперь оставалось только сожалеть, что он оттягивал эту встречу, напрасно теряя те из немногих (а что их будет немного, Витька уже не сомневался) минут, которые Тамара в силу каких-то своих прихотей надумала уделить ему.
Здравый смысл еще пытался пищать из уголков сознания: «Осторожно! Она не для тебя!» Но кто же станет его слушать, если такая женщина чего-то от тебя хочет? Главное – чтобы не передумала. И чтобы он хоть в какой-то степени смог оправдать ее ожидания. Единственное, на что хватило магистра – стремительно спрятаться за маской привычной вежливости с чуть ироническим прищуром. Хотя магистром он себя никак не ощущал. Да и вообще понятия не имел, о чем они сейчас будут разговаривать. Сам он вполне был готов ограничиться молчаливым созерцанием явившегося перед ним чуда.
Чудо, впрочем, помалкивать не собиралось.
- Это и есть знаменитая штаб-квартира «Крестовой дамы»?
С таким вопросом Витька управиться смог.
- Вообще-то, это моя квартира. Но иногда она исполняет и другие обязанности. По совместительству.
- Можно, мы сразу перейдем на «ты»? Или по отношению к магистру это неуважительно?
- Можно, конечно. Тем более, что я для вас отнюдь не магистр.
- Какая жалость! А я так мечтала с настоящим магистром познакомиться.
- Неужто намереваетесь мой портрет нарисовать? – еще больше прищурился Витька, припомнив, что имеет дело с художницей.
- Портрет? Нет, об этом я как-то не думала. Хотя попробовать можно. – С этими словами она на какое-то мгновение сосредоточилась на Витькином облике, прикидывая, что из него может получиться. И Витьке сразу стало ясно, что до сих пор его внешность не имела для нее ровно никакого значения. Не самое приятное открытие, даже в том случае, если сам от этой внешности не в восторге.
- Не самая привлекательная натура, не так ли? – отреагировал он, стараясь скрыть разочарование.
- Почему? Разрез глаз мне нравится. И еще руки. Вы неплохо владеете лицом, а они – говорящие.
- Интересно, что они такого сказали?
- Они все время спрашивают, чего, собственно, от вас хочет эта женщина.
- Это мне действительно любопытно.
- А еще вы их постоянно держите вместе, словно опасаетесь дать им волю…
- Надо же, какие они болтливые, оказывается, - усмехнулся Витька. – Хотя, надо признать, вопросы задают вполне логичные. Не думаю, кстати, что вам по вкусу, когда руки распускают…
- Мы, вроде, договорились на «ты» перейти.
- Договорились. Но пока не перешли.
- Перебираемся?
- Попробуем.
- Тогда спроси: «Скажешь ты, наконец, что тебе от меня надо?»
- Я и так не сомневаюсь, что скажешь. Зачем спешить?
- Боюсь без вопроса показаться бесцеремонной.
- Это вам… То есть, это тебе не грозит.
- Извини. Вообще-то я себя в обществе вести умею. Исправиться?
- Общество, это я? Тогда не стоит.
- Знаешь, что меня удивляет? Ты умудряешься вести себя так, словно я тебя совершенно не интересую.
- Собственный перевод опровергаешь.
- Перевод?
- Ну, да. С ручного на русский.
- Ах, это. Там совсем другой интерес. Не лично ко мне…
- Считаешь, это ненормально? – На самом деле ее ошибка Витьку позабавила. Задетое самолюбие, оказывается, тоже чего-то стоит…
- Ладно, не хочешь спрашивать сам, придется мне, - срочно сменила тему Тамара. – Скажи, это правда, что ты можешь побить женщину?
Магистр внутри Витьки к тому моменту исчез окончательно. Так что вопрос застал его врасплох. Гостья никак не годилась на роль воспитанницы. Скорее от нее можно было ожидать осуждения подобного образа действий. Потому ответ последовал осторожный.
- Если ты имеешь ввиду использование кулаков, это не про меня.
- Но ты же магистр…
- Что из того? – искренне удивился Витька. – Ну, я могу женщину наказать, если она того заслуживает. И то только в том случае, если она сама признает за мной такое право…
- Я хочу попробовать, - не опуская глаз, выдала Тамара.
Витька глянул на нее с явным сомнением. Соблазн, конечно, был велик. Но рядом с ним громоздилось опасение, что после первого же исполнения своего желания Тамара исчезнет из его жизни навсегда. Вторая мысль оказалась не менее отчетливой: неисполнение ведет к тому же результату. И какая из двух перспектив приятнее?
- Уверена? – на всякий случай переспросил он. – Приятных ощущений обещать не могу.
- Не знаю, - честно ответила она. – Хочу проверить…
- Хорошо. – Витька взял ее за руку, подтянул к себе поближе, уложил поперек колен, не совсем уверенно обхватил левой рукой ее спину и с удовольствием шлепнул несколько раз по оттопырившейся попе.
- Фи, - сморщилась разочарованно Тамара. – Обыкновенный массаж…
- А ты что же, всерьез хотела? Мне, вроде, наказывать тебя не за что.
- Накажи, ну, хотя бы, за бесцеремонность. Или к тебе каждый день такие нахалки приходят?
- Такие – не каждый, - правдиво отозвался Витька. – Но должен тебе заметить, что настоящее наказание не останавливается, как только ты этого захочешь. Скорее, именно тогда оно начинается. Не страшно?
- Страшно, - отозвалась Тамара, и не думая подниматься с его колен. – Но все равно хочется.
- Тогда подожди. За ремнем схожу. – Была мысль, что это вынудит ее передумать. Однако Тамара послушно присела на диван. Только молча проводила его глазами. И, сложилось у него впечатление, не отрывала взгляда от дверей, чтобы сразу разглядеть орудие предстоящего наказания.
Потом, позже, она признавалась: лишь тогда ей стало страшно по-настоящему. Захотелось немедленно отказаться от своих слов, сказать: я пошутила, передумала. И пусть он думает о ней что угодно. Пусть назовет трусихой. Ведь так оно и есть. Но вместо этого взяла ремень в руки, попыталась представить, как тот станет ее стегать – не Витька, а именно ремень, такой широкий и жесткий. Не смогла подавить вздох, однако сама вернулась к нему на колени, вытянула ноги и замерла в ожидании, прислушиваясь к своим ощущениям.
Первое ремня не касалось совершенно. Зато заставило ее выдать вопрос:
- Эй, что это ты делаешь?
Ни осуждения, ни возмущения в голосе слышно не было – только любопытство.
- Задираю тебе юбку, - в тон ей невозмутимо отозвался Витька.
- Зачем?
- А как я иначе до штанов доберусь?
- Снимать будешь?
- Спущу естественно. Тем более, вон их тут сколько: рейтузы, колготки, трусики…
- Но это же неприлично!
- Разве? Неприлично пороть взрослую женщину и не спустить с нее штанишки.
- Почему?
- Так ей же обидно будет: имеет мужик такую возможность и не пользуется.
- Об этом я как-то не подумала. А если совсем раздеть, это еще приличнее?
- Можно и совсем. Но тогда не сразу сообразишь, для чего именно. А так сразу видно: раз лежит женщина попой кверху с задранной юбкой и спущенными штанами, значит – для порки.
- Других способов подчеркнуть это не существует?
Эта дискуссия, конечно, оттягивала начало наказания. Но поскольку Тамара затеяла уже со спущенными штанами, Витька охотно ее поддерживал, поглядывая на белые пока еще половинки.
- При желании найдутся. Хотя к некоторым из них заранее готовиться надо.
- Как это?
- В зависимости от фантазии. Всего сразу не перечислишь.
- А например?
- Например, велеть провинившейся надеть специальные панталоны для порки. Так сказать, для соблюдения приличий.
- Что за панталоны?
- Обыкновенные. Только сзади на них два отверстия вырезано. Чтобы между ягодицами тонкая полоска ткани оставалась. И спереди все прикрыто.
- Кошмар! Обязательно себе такие заведу. Края надо обметывать?
- Аккуратность и тут неплохо смотрится, - слегка посмеивался Витька, пользуясь тем, что она не может видеть его лица. Очень, правда, сомневаясь, что и в самом деле заведет.
- Потом и про другие способы расскажешь, ладно?
- Могу даже продемонстрировать, если будет такое желание.
Теоретически перспектива Тамаре понравилась. Но связывать себя обещаниями она все же поостереглась. Возникшую паузу Витька воспринял, как сигнал к тому, что пора переходить от слов к делу и взялся за ремень.
Пользоваться им в такой позе оказалось не очень удобно: попа располагалась слишком близко, да еще сбоку. Чтобы стегнуть в очередной раз, приходилось отводить плечо вправо, но даже при этом конец сложенного привычно вдвое ремня чаще приходился на собравшиеся вместе резинки спущенных штанов. А у средней его части скорость, известное дело, не та. Тем не менее, попа постепенно изменяла окраску на розовую. Руки Тамары, поначалу вытянутые вперед, потянулись поближе к наказуемому месту. Правая почти до него добралась. Левая коварно попыталась протиснуться впритирку к Витькиному животу, но нахально задержалась у него между ног, заставив его приостановиться.
- А он меня хочет, - констатировала Тамара. Дождалась очередного удара и добавила: Я тоже хочу…
Совпадение двух желаний без последствий не осталось. Когда напряжение уже спало, она, прижавшись сбоку к Витьке грудью, снова отправила руку на разведку. А добравшись до места, зашептала ему на ухо: «Отдохнем, и ты обязательно выпорешь меня по-настоящему. Я, правда, хочу. И он тоже хочет. Ишь, затрепыхался. Лежи, лежи… Какой неугомонный! Ну, тогда иди ко мне…» В итоге повторную порку пришлось отложить еще на некоторое время.
(Продолжение следует)

Гут! Ждем продолжения.
Вот форум раскочегарился! Малограмотный красноармеец читающий с трудом уже не успевает знакомиться с новыми поступлениями.

_________________
Бисер есть? А если найду?

Глава 2.

ОСКОЛКИ ОБЩЕСТВА
(Крестовая дама-3)

Глава 2.
В следующий раз Тамара появилась в Витькином доме несколько дней спустя. Пристроила по соседству с диваном внушительного объема спортивную сумку. И сообщила:
- Я недельку у тебя поживу. Не возражаешь?
С одного боку Витька не возражал. С другого имелись некоторые сомнения. Столь бесцеремонно женщины в его жизнь до сих пор не вторгались. И в холостяцкий быт не совсем вписывались. Но не отказываться же, в самом деле!
- Дома не хватятся?
- Не. Я на курсы повышения квалификации уехала.
- У художников тоже такие случаются?
- У преподавателей они случаются. Я же в школе работаю. В художественной…
- В чем именно совершенствоваться собираешься? – засмеялся Витька.
- Собираюсь прослушать курс лекций по видам порки своенравных женщин.
- Так и мужу сказала?
- Почти. Заменив порку на воспитательную работу.
- А он?
- Посочувствовал, естественно.
- Чему?
- Так для начала меня же воспитывать будут!
- Имеешь представление, по какому именно поводу?
- Прикидывала.
- И что получилось?
- За нахальное вторжение без предварительного согласования – это раз. За неприличное поведение – это два…
- С «разом» понятно. Со вторым пунктом сложнее.
- Ты что, считаешь приличным, когда к тебе является женщина и предлагает себя выпороть? – удивилась Тамара.
- А почему бы и нет, если у нее имеются на это причины?
- А у меня их как раз не имеется.
- Так не бывает. Что-то же тебя ко мне привело.
- Мне так захотелось, вот и все. И не надо доказывать, что это прилично!
- А что же надо?
- Драть меня надо, как сидорову козу.
- То есть, мне предлагается исполнить желание, которое ты сама считаешь неприличным – в качестве наказания за такое желание. Не усматриваешь противоречия? – подколол Витька. Но оказалось, что как раз к такой постановке вопроса Тамара подготовилась.
- Если отстегаешь так, чтобы больше не хотелось, никакого противоречия не получится.
- Думаешь, на это целая неделя требуется?
- Не знаю. Прошлый раз мне уже следующим вечером к тебе снова прибежать хотелось. И прибежала бы – времени не было. Следующим вечером опять хотелось. Сколько вечеров, столько и желаний. Если за каждое наказать, недели не хватит.
- Не кажется ли тебе, что это одно и то же желание? И потом, всего-то пять дней минуло…
- С математикой у меня всегда неважно было. Сам подсчитай.
- Зачем? Если я отстегаю тебя так, чтобы больше не хотелось, одного раза вполне достаточно. Вот и вся математика.
- Похоже, с ней плохо не только у меня. Кто ты по специальности? Уж точно, не инженер…
- Гадай дальше.
- Не хочу. Что за секретность такая?
- Скорее, игра.
- Предпочитаю другие игры.
- Ну, психолог…
- Вот откуда столько разговоров…
- Раздражает?
- Внушает надежду, что поймешь правильно.
- Я постараюсь.
- Я не хочу быть просто выпоротой. Хочу быть наказанной. Когда не хочется, но деваться некуда. Это ты можешь?
- Но звучало в ответ: И не то, чтобы «да», и не то, чтобы «нет»…
- Почему?
- Так тебе же есть, куда деваться.
- Домой раньше времени я вернуться не могу.
- Подозреваю, что без крыши над головой ты в любом случае не останешься.
- Вообще-то, да…
- Мало того, примусь я тебя для порки раздевать, а ты в ответ из меня маньяка-насильника изобразишь.
- Я же сама тебя об этом просила!
- И сама же будешь настаивать, чтобы я этого больше не делал.
- А ты не слушай.
- Кто я такой, чтобы тебя принуждать?
- Но наказываешь же ты девчонок из этой вашей организации.
- Конечно. Только они дают мне такие права.
- И я даю!
- Письменно.
- Перестраховщик. Что надо написать?
- Мы не настолько хорошо знакомы.
- Ага. Всего-то пару раз переспали.
- Согласись, это вещи разные. Ты же от меня заведомо насильственных действий требуешь.
- Ладно. Диктуй.
- Зачем? Пиши, как думается. Свободным стилем.
Тамара перебралась с дивана к столу, придвинула к себе тетрадь. И задумалась. К письменной речи на Руси издревле особое отношение сложилось. Казалось бы, те же слова. Но положенные на бумагу, они мгновенно обретают силу документа. Как будто в написанном истины больше. Напишешь – и останется в вечности напоминанием: ты сама этого хотела. Прав Витька: такая бумага способна заставить ее подчиняться, даже если и в самом деле передумает. Хотя в последнем Тамара сомневалась: слишком давно и долго хотелось ей оказаться именно в той роли, про которую говорила. А бумагу потом и сжечь можно. Через неделю, когда все будет исполнено. Вот только как все-таки это сформулировать?
«Я, Тамара, даю Виктору право наказывать меня в течение недели без моего согласия так, как он считает нужным…»
Нет, не так. Так он может вообще ничего не делать. Скажет, что нужды такой не видел.
«Я, Тамара, согласна на то, чтобы Виктор наказывал меня каждый день в течение недели…»
А если он в качестве наказания возьмет и в угол меня поставит? С него станется.
«Я, Тамара, даю Виктору право пороть меня каждый день в течение недели…»
Ну, и будет у него такое право. Что с того? Правом же пользоваться не обязательно.
Один лист исчезал из тетради вслед за другим на глазах у посмеивающегося Витьки, а дело с мертвой точки никак не сдвигалось. Пришлось плюнуть на официальную форму.
«Хочу, чтобы ты порол меня по-настоящему каждый день всю эту неделю. Обещаю слушаться и претензий к тебе не иметь. А если нарушу обещание, можешь заставить меня подчиниться любым способом. Только потом мне эту бумагу верни! Тамара».
Витька хмыкнул, выдернул из тетради и этот лист, свернул и отправил в карман.
- Что-то не так? – настороженно поинтересовалась Тамара.
- Сойдет. Только дневника не получится.
- Какого дневника?
- Ты же на учебу отправилась. А какая учеба без дневника?
- Двойки ставить некуда будет, да? Чтобы потом за них тоже наказывать? А что – идея!
- Не рассказывали, значит, девчонки про порядки в организации? Ладно, потом разберемся. Подозреваю, что сначала имеет смысл заняться ужином. Проголодалась, небось?
- Я обычно не ужинаю.
- Диета? – прищурился Витька.
- Думаешь, фигуру просто держать?
- Думаю, что на эту неделю диета отменяется.
- Еще чего! Представляешь, что со мной будет!
- Представляю. Килограммов поубавится.
- В самом деле?
- Сама убедишься.
Диету Тамара и в самом деле соблюдала. Но отсутствия аппетита это вовсе не означает. Немудреные Витькины блюда, один из предметов его опасений по части длительного Тамариного пребывания, пошли на ура. Даже добавка потребовалась. После чего гостью откровенно потянуло ко сну. Она честно сопротивлялась, полагая, что сначала следует получить первое из оговоренных наказаний. Однако Витька быстренько превратил одноместный диван в двуспальное место, а протесты погасил парой звонких шлепков по тонким трусикам и обещанием, что завтра выпорет ее по полной программе. После чего Тамара мгновенно уснула праведным сном, приткнувшись к его плечу. И если он рассчитывал на большее, приходится признать, что на этот раз ожидания его обманули.
(Продолжение следует).

ОСКОЛКИ ОБЩЕСТВА
(Крестовая дама-3)

Глава 3.

Когда Тамара проснулась, Витьки дома уже не было. На кухне ее дожидался завтрак, не особенно, надо признать, калорийный. И записка.
«Когда позавтракаешь и осмотришься, рекомендую немножко заняться теорией. Ты же уровень своих знаний повышать отправилась? Вот и попробуй изложить на бумаге, что такое порка и что ты про нее знаешь. Потом самой интересно сравнить будет. Приду около 17-ти. Если соорудишь что-нибудь к ужину – возражать не буду.
PS. Не вздумай голодать – вечером тебе калории понадобятся».
Намерение не торопиться с завтраком и в самом деле было. Но ведь обещала же слушаться – пришлось подчиниться. Осмотр? А то бы она сама до этого не додумалась. Без разрешения даже интереснее. Хотя при дневном свете таинственности у дома поубавилось. Комната, которую вечерами приходилось проходить в темноте, содержала старинный немецкий диван с резной спинкой. Но резьба ей оригинальной не показалась. Комплект ему составляла пара кресел, которые явно использовались при просмотре телевизионных программ. По центру расположился куда более современный стол, окруженный набором стульев. Не иначе, именно за ним отмечались семейные торжества. И накрывался он посудой из пристроившегося у стены серванта. Окна в сад прикрыты тюлевыми занавесками, которые, похоже, давно уже никто не трогал. Все это явно было из какой-то другой жизни. То ли дело та комната, где Витька действительно обитал. Там каждая вещь была функциональна: книги, музыка, стол, шкаф, диван. Но она Тамаре уже была знакома. Зато ванная ей понравилась. Большая колонка, кафельный участок стены рядом с собственно ванной, крупное зеркало на стене: всем этим имело смысл воспользоваться до возвращения хозяина. Но – попозже.
На кухне привлекла внимание чугунная плита. Когда-то дровяная, а теперь скрывающая в своих недрах газовую горелку: вот почему в этом доме всегда тепло. Хотя есть и обычная газовая плита. Готовит Витька, скорее всего, именно на ней – удобнее. Кстати, раз уж речь про ужин, что в холодильнике имеется? С мясом хозяин не возится, довольствуется консервами. Масло, яйца и кефир в наличии. Из круп – одна вермишель. Но ее лучше не трогать. Картошка, видимо, где-то в другом месте, попрохладнее. А вобщем, типичный холостяцкий набор.
Ящик с картошкой обнаружился в раздевалке. Там же обнаружилось еще нечто, свидетельствующее, что далеко не всегда он обитал здесь в одиночестве. Старая женская шуба, офицерская шинель с большими звездами на погонах. А около нее притаился широкий офицерский ремень. Уже немного ей знакомый. Хотя настоящее знакомство, в этом Тамара не сомневалась, еще только предстоит сегодня вечером. Интересно, как он стегает, если бить по-настоящему? Попробовать, что ли? Широковат для ее ладони. И слишком длинный. Вот, значит, почему его складывают. Даже заметно, в каком именно месте. Трещинки по коричневому фону.
Воровато оглянувшись – чистый рефлекс, она же одна в доме – Тамара попыталась повернуться сама к себе боком. Естественно, с нулевым эффектом. Не очень ловко изогнулась и стегнула себя по попе. Оказалось, почти не больно. Неудобно здесь, развернуться негде. А почему обязательно здесь? В доме полно места, а она в раздевалке толчется. Марш к знакомому дивану!
Та-ак. Поднялась, позавтракала, с обстановкой знакомишься. А постель за тебя кто убирать будет? Ждешь, когда хозяин вернется? Одеяло и простыни свернуть. Теперь вместе с подушками вон в тот ящик. Минутное дело. Почему сразу этим не занялась, неряха чертова? Не, неряха, это все-таки слишком. Место новое, незнакомое, отвлеклась, забыла… Ах, ты еще и препираться?! Живо спускай трусы! От склероза сейчас лечиться будешь.
Подобрав подол халатика, Тамара послушно спустила трусики, попыталась устроиться поудобнее. Но оказалось, что отыскать подходящую позу совсем не просто. Уляжешься носом вниз – рука совершенно беспомощна. Спустишь ноги на пол – почти та же история. Ляжешь на левый бок – ремень за диван цепляется. На правый – и вовсе не размахнешься. Встанешь, хоть столбом, хоть наклонишься – не получается настоящей порки. Баловство одно. Ладно, вечер уже недалеко. Какие там еще в мой адрес пожелания были?
С ужином проблем не предвиделось. Но было еще и письменное задание. Для чего – непонятно. Однако раз он считает, что потом самой будет интересно… Кстати, а что я в самом деле на этот счет знаю?
«Порка – это телесное наказание, когда провинившегося раздевают и бьют по попе, чтобы он запомнил, что поступать плохо нельзя. Обычно применяется в качестве воспитательной меры к детям, пока те не подрастут. Считается, что это неправильный метод воспитания, потому что ребенок должен понимать слово. Но законом он не запрещен, потому что бывают случаи, когда ребенок слова не понимает. Или понимает, но все равно поступает по-своему, так, как ему хочется. А другие наказания на него не действуют.
Говорят, что порка, это насилие над личностью и что она вредна для организма. Но если подумать, насилием над личностью является любое наказание. Даже обыкновенное стояние в углу унизительно, потому что всем сразу видно, что ребенок наказан. Вокруг него возникает атмосфера осуждения и насмешки, что вызывает в нем только обиду и злость, а вовсе не раскаяние. То же относится и к другим моральным наказаниям, когда с ребенком перестают демонстративно разговаривать, не пускают его гулять на улицу, не разрешают играть или читать, оставляют без сладкого. Что касается вреда, то стояние в углу без движения, да еще в нервном состоянии, тоже вредно для организма. Не говоря уже про запрет на гуляние и игры. Запрет на чтение не поможет ему стать умнее. И сладкое организму тоже требуется. Молчание нарушает нормальный процесс общения, который ребенку необходим постоянно. Многие мои подруги, когда я еще училась в школе, когда их наказывали морально, говорили: «Лучше бы меня побили».
Когда речь идет о взрослом человеке, считается, что его пороть нельзя. Телесное наказание по отношению к нему называется или хулиганством, или извращением. Хотя взрослые поступают плохо не реже, чем дети. Причем, прекрасно понимают это, но все равно делают. Взять хотя бы алкоголиков, от которых семьям одно горе. У них организмы отнюдь не растущие. Вот и пороть их по голой заднице при всей семье, чтобы дети тоже видели, что за пьянство полагается. Глядишь, у всей страны меньше проблем было бы.
Другие ситуации тоже бывают. У меня вон соседка есть. Симпатичная баба, но неряха была страшная. Посуду ей мыть лень было, так попробовала порядки завести, чтобы каждый чай из своей чашки пил – тогда ее и споласкивать не надо. Стирки месяцами не устраивала. А уборка вообще событием становилась, про которое потом полгода разговаривать можно. Муж ее терпел, терпел, но сколько можно? Ведь даже в гости никого не пригласишь! Потом альтернативу выдвинул: или развод, или пороть ее за беспорядок будет. Развода она не захотела. Зато теперь к ним в дом без опасения заходить можно: привыкла следить за порядком.
Да по себе знаю. Привыкла любое дело на самый последний момент откладывать. Понимаю, что неправильно: сколько уже неприятностей от этого было! То придет кто-нибудь в этот последний момент, то до того дооткладываешься, что вообще забудешь. Потом народ обижается. Могла бы уже завучем быть, если бы отчет вовремя подготовила. Но кто же назначит необязательного человека? Жалко, что у меня муж не такой, как у Светки. Прямым текстом ему после того случая сказала: «Бить меня некому». Не понял. Попробовала еще прямее: «Выпорол бы ты меня, что ли…». Чтобы услышать в ответ: «Чему это теперь поможет?» Про то, что на одном случае жизнь не кончается, он как-то не подумал.
А я думаю, что мне в жизни порка только помогла бы. И не понимаю, почему эта совершенно здравая мысль обязательно должна называться извращением. Да, я хочу мужика, который за все мои глупости и сумасбродства не нотации мне читал, а лупил бы так, чтобы для них в голове места не осталось.
Если честно, мне очень страшно. Меня никогда не били по-настоящему. Подозреваю, что стану кричать. Или умолять, чтобы ты остановился. Но все равно хочу, чтобы все было именно так. И чтобы ты моих криков не слушался.
Наверно это не совсем то, про что мне следовало написать. Не знаю даже, сохраню ли я этот листок до твоего возвращения. Или сожгу, а пепел развею по ветру. Сейчас мне кажется, что ты все сможешь понять правильно. А если нет, то хотя бы выпорешь эту ненормальную бабу так, чтобы она не приставала к тебе со своими глупыми желаниями.
PS. Извини за вчерашний вечер. Не пойму, откуда взялась такая сонливость. Обещаю, что сегодня это не повторится. Считай, что вчерашнюю порку я тебе должна. Даже две. Вторую за то, что обманула другие твои ожидания. И спасибо за то, что не стал меня будить. Я так хорошо выспалась…»
(Продолжение следует)

Дык... Уже пороть пора!
А он ее сочинения писать заставляет...
Как говорил Морихей Уэсиба: "не говорите об айки, не спрашивайте об айки - идите в зал и познайте айки" (цитирую по памяти)

_________________
Бисер есть? А если найду?

Вот-вот! В кои-то веки попалась этому зануде настоящая мазохистка, радоваться надо, а он опять со своими бумажками .
И что это за "настоящая порка", чтобы в течение недели каждый день пороть? Если порка действительно настоящая (чего явно желает героиня), то раз выпороть - и залечивать раны остаток недели . А чтоб каждый день - это если только а-та-та ремешком, не сильно усердствуя .

ОСКОЛКИ ОБЩЕСТВА
(Крестовая дама-3)

Глава 4.

Этот раз после ужина Тамаре спать совсем не хотелось. И в самом деле выспалась. А теперь напряженно ожидала развития событий. Витька же их не торопил. Две вещи ему были ясны. Что она действительно хочет. И что совершенно не представляет того, чего хочет. Неясно было, как теперь поступить: попытаться объяснить заранее, что ее планы, как бы это выразиться, нереалистичны. Или подождать, пока она сама придет к тому же выводу. Существовал, впрочем, и третий путь. Безусловно, выпороть. Но не настолько основательно, чтобы нельзя было через сутки сеанс повторить. Однако в любом случае делать что-то было надо. Для начала, нарушить наметившуюся паузу.
- Ну, и как, сегодня тебе тоже хотелось поближе с ремнем познакомиться? – улыбаясь, поинтересовался он.
Тамара только кивнула утвердительно. Именно сейчас, когда расстояние до этого знакомства свелось к минутам, уверенности у нее поубавилось. Но показывать возникшие сомнения не хотелось. Зачем? Уклонишься сегодня – завтра захочется снова. С какими глазами тогда напрашиваться?
- Ремень в ходе осмотра обнаружила? – продолжил Витька.
Тамара снова кивнула.
- Что ж, женщина, которая хочет, чтобы ее выпороли, заслуживает порки уже за то, что этого хочет. Пошли.
Вопреки ее ожиданиям они отправились в затемненную вечерами комнату, окна которой к ночи были прикрыты плотными ставнями. Витька включил свет и кивнул на тот самый немецкий диван.
- Первый раз меня пороли именно здесь. Сколько лет прошло. А он все равно ассоциируется у меня с наказанием. Надеюсь, у тебя возникнет такая же ассоциация.
И опять Тамара отмолчалась. Ассоциации ее как-то не волновали. Живое обычно воображение куда-то спряталось, остались в голове даже не мысли, а только короткие: «Здесь. Сейчас». Очередная Витькина фраза и вовсе не сразу добралась до ее сознания.
- Ремень принести духу хватит?
Вот уж этого ей никак не хотелось. Однако, настроившись подчиняться, Тамара безропотно направилась к раздевалке. Вернулась оттуда, сжимая в руке орудие предстоящего наказания. Остановилась перед рассевшимся на диване Витькой. И замерла, не зная, что делать дальше.
- Раздевайся! – скомандовал Витька.
Тамара, так и не выпустив ремень из рук, неловко принялась расстегивать пуговицы халата. На уровне инстинкта повернулась к Витьке боком, но того это не устроило.
- Лицом ко мне!
- Для чего? – впервые за последние несколько минут отреагировала она вслух.
- Чтобы стыднее было, - усмехнулся Витька.
- Мне своего тела стыдиться нечего! – огрызнулась она. И вдруг ощутила, что напряжение в какой-то степени ее отпустило. Даже успела удивиться сама себе: чего, собственно, испугалась? Порол же он ее уже – и ничего страшного. Ну, этот раз будет побольнее – не смертельно. Перетерпится. И пусть смотрит на здоровье!
Бросив ремень на диван рядом с Витькой, Тамара демонстративно встала почти в упор к нему, сбросила на спинку стула халат, чуть изогнувшись (и весьма соблазнительно) дотянулась до застежки лифчика и отправила его вслед за халатом. Нарочито неторопливо спустила трусики. Оперлась одной рукой об его колено, пока вторая окончательно избавляла ее от последнего предмета туалета. И демонстративно встала перед ним по стойке «смирно». Не удержавшись при этом от язвительного замечания:
- Так сойдет? Или какую-нибудь иную позу принять? Тебя какая больше возбуждает? Я, между прочим, художник. Обязанности натурщицы тоже исполнять доводилось.
Витьку выпад задел. Как не признаться самому себе, что смотреть на обнаженную женщину приятно? Тем более – на такую. Но справедливо ли ему на это указывать? Не рассчитывала же она, что он ее одетую пороть будет. Впрочем, воздать за такую дерзость было сейчас вполне в его власти. Даже если именно этого она и добивается.
- Поза, конечно, требуется другая. Устраивайся поудобнее на диване попой кверху. И запомни: вставать с него без моего разрешения. Сбегать – тоже. Иначе буду считать порку несостоявшейся.
- И что будет?
- Начну пороть снова. Чтобы не бегала.
Уже потом Тамара сообразила, что на самом деле эта угроза ровным счетом ничего не стоила. Сильнее, чем «как можно сильнее», на которые она напросилась, это уже нечто запредельное. Но в тот момент было не до логических построений. А вдруг и в самом деле сбежит? Сразу стало как-то неуютнее. Хотя о каком уюте речь, если тебя пороть собираются? Оставалось только принять сказанное к сведению и надеяться на лучшее.
Устроиться поудобнее тоже не очень получилось. Этот диван в качестве спального места явно не использовался – только для сидения. Его рабочая поверхность была выгнута дугой, и стоило чуть пошевелиться, как тело норовило либо прижаться к спинке, либо соскользнуть по подстилке на пол. И кто его знает, не будет ли второй вариант рассматриваться в качестве попытки к бегству. А тут еще руки никак не удавалось пристроить. Разве что под голову вместо подушки…
Витька терпеливо дождался конца этих ерзаний: куда торопиться-то? Приготовил ремень и сомневался только относительно вступительной речи. С реально провинившимися это проще – им есть про что напомнить. Разве что поинтересоваться:
- Ну, как, тебе и теперь хочется настоящей порки?
Тамара попробовала честно прислушаться к своим ощущениям. И обнаружила, что самое страшное сейчас – если он передумает. Однако объяснять этого не стала, просто выдохнула:
- Да…
За последующие минуты она нарушила практически все правила, установленные Витькой для своих подопечных. Впрочем, по вполне уважительной причине. Начав с ударов почти символических, Витька постепенно наращивал их силу до тех пор, пока не стало очевидно, что вытерпеть их смирно Тамара просто не в состоянии. Но отнюдь на этом не остановился. Еще какое-то время пунцовая попа выписывала кренделя в ожидании каждого удара и сразу после него, пытаясь подставить под ремень успевший хоть немного передохнуть участок. Хотя искать таковые было совершенно бессмысленно. На спасение отстегиваемых ягодиц рванулись руки. Однако Витька «приветствовал» их появление такими ударами, что ладони немедленно отдергивались. А спрятавшиеся было за ними кусочки поверхности тут же получали «компенсацию», заставлявшую Тамару взвизгивать. Вся она как будто уменьшилась до размеров избиваемой попы, стала ее частью, пробовала спастись от ремня, прижимаясь горящими половинками к спинке дивана. И возвращалась в исходное положение, потому что ремень безжалостно обрушивался на ту же попу сбоку. Попытки перевернуться на противоположный бок кончались еще хуже: она соскальзывала с дивана. После чего следовал грозный окрик: «Куда!? А ну на место!» - сопровождавший еще более сильными ударами, под которые все равно приходилось ложиться.
Она пыталась довести до сведения ремня (Именно ремня. Про то, что ремень у Витьки в руках Тамара в этот момент не помнила), что терпеть не осталось никаких сил. Но после вымученного «Не…» на попу обрушивался очередной удар, и вместо второго слова получалось протяжное «уууууууууууууу!» В микропаузе до нее доносилось издалека:
- Ты настоящей порки хотела? Получай!
Отреагировать никакой возможности не было. Потому что она и в самом деле получала. Да так, что снова срывалась в крик. А потом вдруг случилась пауза. Замершая Тамара и радовалась ей, и ждала в то же время, что, вот сейчас, порка продолжится. Однако ремень бездействовал. Зато возвращалась способность воспринимать все остальное. Глаза снова стали нормально видеть, уши – слышать. Обнаружился даже присевший на стул Витька, все еще держащий ремень в руке и терпеливо дожидающийся, пока она окажется в состоянии разговаривать.
- Ну, что, художница, чувствуешь себя выпоротой по-настоящему? Или добавить?
В возможность добавки Тамара не поверила: и без того попа продолжала гореть, настаивая на том, чтобы ее оставили в покое, позволили отлежаться. Но пока отстеганная поверхность слегка отходила, в душе начало нарастать иное напряжение: Он! Ее! Так! И еще разговаривать с ним после этого!
- Молчишь? Значит, маловато, - правильно понял ее состояние Витька. Попу тут же обжег удар, второй, третий… Взыгравшее было самолюбие тут же юркнуло в потайной уголок, уступив место уверенности, что ее будут пороть до тех пор, пока не запросит пощады. Что-то из глубины ее сознания попыталось пискнуть: «Ни за что!» Но тут же было вытеснено непроизвольно сложившимися словами: «Ой, Витенька! А-ааааааааа! Не надо! Ой, не буууууууудуууууу!»
Чего именно она не будет, Тамара сформулировать не смогла бы, но Витька ее понял. Продолжая стегать, как ей казалось, совершенно непереносимо, еще и напомнил: «Кто просил, чтобы ее выпороли?»
- Яаааааааааа! – только и смогла отозваться Тамара.
- Будешь дуться?! – и снова удар.
- Не буууууууду!
- Что должна воспитанная девочка сказать, когда ее просьбу выполнили? – новый удар.
- Оууууууууу!
- Не понял. – попа снова дернулась в поисках спасения.
- Спасиииииибо! – сообразила Тамара.
На этот раз удара не последовало. Зато Витька присел рядом и потребовал:
- А теперь то же самое, только с поцелуем!
Дух бунтарства попытался было снова поднять голову: «Еще и целовать его!» В ответ беззвучно завопила попа: «Да! Целовать!» Тамара предпочла прислушаться ко второму мнению. Извернувшись, обхватила руками Витькину шею, прижалась губами к его губам. Оторвалась, только когда кончился запас воздуха, дотянулась до его уха, шепнула: «Спасибо». И вдруг поняла, что в самом деле ему благодарна.

Спалось ей и в этот раз неплохо. Хотя уснуть удалось не сразу. Опять же по целому ряду уважительных причин. Которые состояли в неотложной необходимости обменяться открытиями, впечатлениями и воспоминаниями.
- Мне никогда так хорошо с мужчиной не было, - признавалась в приступе откровенности Тамара, пока уже Витька восстанавливал дыхание. – Я замуж девушкой выходила. В первую ночь лежала, глаза выпучив и думала: «Вот это и есть любовь? Про это – романы? Стихи? Песни?» А я ничего, кроме боли, не почувствовала. Никакого восторга. Потом боли не было. Даже вроде понравилось. Но все равно казалось, что меня обманули. А сегодня… Как будто прорвалось что-то. Не знаю, как сказать. Сегодня – полет. Настоящий.
- Подозреваю, что боли и сегодня хватало, - слегка приземлил ее Витька.
- У-у, злодей! Надо же было так меня отлупить!
- Строго в соответствии с пожеланиями почтеннейшей публики: чтобы больше не хотелось.
- Разбежался! Мне уже хочется. И чтобы снова попу отстеганную одеколоном из пульверизатора…
- Помнится, кто-то вопил по этому поводу…
- Ну и вопила. Знаешь, как кусалось! Да еще между ног попало! Кошмар! А он меня в ванную поволок. Думала – помыться, не в зеркало глядеть…
- Не по вкусу картинка?
- Сначала страшновато. И вообще, я бы предпочла одна оглядеться.
- Полагаешь, я тебя с закрытыми глазами порол?
- Пори с открытыми, не возражаю. Но надо же мне посмотреть, что из этого получилось.
- Что получилось, завтра рассмотришь.
- Хочу сегодня!
- Кто тебя не пускает? Иди, смотри.
- Так неинтересно. Я поротую попу видеть хотела.
- И в чем проблема? Другой у тебя просто нет.
- Как это?
- Хочешь сказать, что у тебя их две? Интересная аномалия.
- Одна. Но уже не поротая.
- Не может этого быть.
- С чего ты взял, что не может?
- С того, что ты у нас теперь поротая женщина. И попа у тебя имеется только поротая.
- Вредничаешь, да? Понимаешь ведь, что я имею ввиду.
- Хочешь, скажу тебе одну умную вещь?
- Не-а. Я другого хочу!
- Кто-то, между прочим, обещал меня слушаться.
- Вот такая я непослушная!
- Завтра тебе это зачтется.
- А сегодня?
- А сегодня твоя попа свое уже получила.
- Жадина!
- Конечно. Предпочитаю, чтобы ты подождала. Настроилась морально. Представляла, что тебя ждет, когда штанишки спускать станешь…
- Это имеет значение?
- Половина эффекта. Если не больше. Сама припомни, сравнимы ли твои ощущения с тем, что прошлый раз было.
- Проверим?
- Мне, значит, уже не доверяют?
- Надо же мне квалификацию повышать.
Витька просто перекатился на нее и шепнул на ухо:
- Не напрашивайся. Соблазнишь ненароком. Для меня же это одно удовольствие. Завтра вечером выпорю обязательно, вне зависимости от наличия у тебя такого желания. А его, скорее всего, не будет.
На том дискуссия и прекратилась: было другое дело.
(Продолжение следует)

ОСКОЛКИ ОБЩЕСТВА
(Крестовая дама-3)

Глава 5.

Утром Тамара опять проснулась в одиночестве. И в процессе подъема не ощутила привычной легкости. Каждое неосторожное движение отзывалось непривычным ощущением в отпоротых ягодицах. Не болью даже, скорее, угрозой, что боль обязательно состоится, если не соблюдать осторожности. Детальный осмотр в ванной установил наличие ярко выраженных темных пятен в основном сбоку на правой половинке. Ей явно досталось сильнее всего. На левой, и тоже сбоку синяков было немногим меньше. И Тамаре припомилось, как заваливалась она на правый бок, когда боль справа становилась невыносимой. Имелись отметки и по центру, но не такие заметные. Но больше всего заинтересовало то обстоятельство, что нижняя часть попы оказалась чистой.
Тамара готова была поклясться, что ремень на ней места живого не оставил. В сущности, собственно порку она помнила плохо. Разделась, легла – это в памяти. Сколько-то первых ударов, пока в ней еще жило стремление лежать и терпеть. А дальше помнилась только боль, заставлявшая ее вертеться и постоянное ожидание очередного обжигающего удара. Для всего остального в голове не хватало места. Даже для желания, чтобы порка поскорее кончилась, не говоря уже про какой-то там стыд или стремление не нарушить установленные Витькой требования. Единственным реальным желанием в тот момент было стремление защитить те места, к которым ремень только что приложился. Да и его никак нельзя было назвать сознательным. Практически попа думала и спасалась сама – по способности. И, следовало это признать, сама заботилась о том, чтобы оказаться выпоротой повсеместно. Получается, что самые сидячие места оказались и самыми стойкими?
Подумать, впрочем, следовало как раз не над ними. При попытке сесть или просто наклониться попа нахально напоминала, что вчера ей пришлось несладко. Не то, чтобы не сиделось вовсе. Однако некоторую осторожность соблюдать требовалось. Пришлось пожертвовать частью содержимого крема для лица, утешая себя тем, что одна поверхность другой по значимости не уступает.
Некоторое смятение вызвала оставленная Витькой на кухне короткая записка: «Вечером выпорю». Оказалось, что поротую попу подставлять под ремень и в самом деле не хочется. Но до вечера было еще далеко. К тому же следовало самокритично признать, что за свои ночные приставания к нему она наказания заслуживала. Чуть не обиделась всерьез, что он к ее мнению не прислушался. Хотя в тот момент ей и в самом деле очень хотелось снова ощутить удары ремня, заставляющие забыть про все остальное. Помнится, попа тогда тоже не возражала. Интересно, как бы она сегодня себя чувствовала.
Тамара попробовала вызвать в себе такое же желание, но воображение упорно соскальзывало на ноющие ягодицы. Оставалось успокаивать себя тем, что Витька, похоже, знает, что делает. Может, тоже придет к выводу, что хотя бы денек передышки ей нужен. Или он, как она просила, намерен довести ее до того состояния, когда порки не захочется больше никогда? Подумаешь, человек слова! Нет, не может быть. Кто ему вчера мешал? Если не в первый раз, то хотя бы ночью. Наоборот, он этого не хочет. И она не хочет. Надо бы разобраться, почему. Ведь и в самом деле больно. Да не все ли равно! Хочется даже большего: чтобы не дожидался ее согласия, а раздевал и порол, когда она провинится. Или когда ему этого захочется. Пусть ругает ее последними словами и лупит так, как стегал в самый последний момент. Когда вспыхнувшая было обида вдруг погасла, а в душе сохранилась только готовность к подчинению. Подчинению не ремню, а ему, Витьке. Господи, как ей надоели мужики, готовые подчиниться каждому ее слову! Ну, хороша, чего скромничать. Однако разве это лишает права на самую обычную женскую слабость? На такое естественное желание: чтобы решение принимал Мужчина.
Тут Тамара покосилась на Витькину записку: этот мужчина, похоже, решение уже принял. Ох, что-то не хочется сегодня на этот антикварный диван. Даже ремень не убрал. Чем не натюрморт? «В ожидании провинившейся». Набросать, что ли?
Для начала карандаш изобразил то, что есть. Но итог Тамаре не понравился. Не передавала сдвоенная полоска ремня атмосферы предстоящей порки. Попробовала поместить на диван контуры своей обнаженной фигуры: оказалось, что теперь не хватает места орудию предстоящего наказания. На спинке он как-то не к месту, естественности не хватает. Совсем без ремня обойтись? Снова не то. Просто разлеглась на диване голая баба непонятно, с какой целью. Попробовать ей задницу приподнять? Неужели я и в самом деле так вульгарно смотрелась? Вроде на самом деле я ее таким образом не выставляла. Наоборот, старалась поплотнее к дивану прижаться. Как это со стороны смотрится? Вот, немножко испуганная, но вполне целомудренно сжатая попка. Динамики не хватает. Отвернем ее слегка к спинке дивана: получается еще целомудреннее. Попробуем немного подштриховать ягодицы. Ремня не видно, зато следы его работы появятся. Вроде так в зеркале попа гляделась. Лучше штриховку на предыдущий рисунок. А глаза-то в честь чего улыбаются? Прикроем лицо волосами, голову немного вздернем. Может, ступни тоже приподнять? А ремня все-таки не хватает. Только не брошенного – в руке замахнувшейся. Тогда придется и его хотя бы наметить. Иначе, что за рука из ниоткуда?
К первому варианту – ремень вверху. Ко второму – опустить его на ягодицы. Жалко, лица его в тот момент не помню. Что-нибудь свирепое. Или лучше – полная невозмутимость? Улыбочка ехидная. Не, достаточно просто брови сдвинуть: сердито, сосредоточенно и целеустремленно.
Ну, и какой это натюрморт? Комикс… А что? Добавим еще несколько рисунков. Вот Тамара, опустив глазки, ремень ему подает. Вешает на стул халат. Стоит перед ним голая по стойке «смирно». Чем же историю закончить? Есть! Зеркало. В котором отстеганная попа отражается, А Тамара старается ее рассмотреть. Недурно вышло. Даже жалко, что показать никому нельзя. Сохранить, и то негде. Обязательно кто-нибудь нос сунет. Витьке, что ли, презентовать? Ха! Еще лучше предложить ему изготовить «Иллюстрированные правила проведения порки для начинающих». Уникальное издание в единственном экземпляре…
(Продолжение следует)

ОСКОЛКИ ОБЩЕСТВА
(Крестовая дама-3)

Глава 6.

Творческий процесс хорош уже тем, что позволяет отвлечься от ненужных мыслей. К тому же идея Витьке понравилась. Готовые рисунки он тоже одобрил. И пообещал позаботиться, чтобы в процессе работы у нее оказалось как можно больше личных впечатлений.
- Надеюсь, не прямо сейчас? – на всякий случай поинтересовалась Тамара.
- Куда спешить? Работа долгая. Сначала поужинаем.
- Может, сегодня теоретической подготовкой обойдемся?
- Скорее всего, - неожиданно легко согласился Витька. И тут же пояснил: Подозреваю, что после порки у тебя на практику настроения не будет.
- Все-таки собираешься меня выпороть?
- Естественно. Откуда сомнения взялись? Договаривались же: каждый день. Не говоря уже про то, что ночью кто-то на второй порке настаивал, жмотом меня обзывал…
- Не жмотом, а жадиной, - машинально поправила Тамара.
- Вот видишь, жадиной. Надо же на критику реагировать.
- Извини, виновата. Я же не знала, что так будет.
- Раз сама признаешь, что виновата, тем более наказать следует. Чтобы прислушивалась в следующий раз к знающему человеку.
- Следует, - вздохнув, согласилась Тамара. – Но не обязательно же прямо сейчас. У меня, честно, попа побаливает после вчерашнего.
- Думаешь, у провинившихся спрашивают, как их попа себя чувствует? И вообще, если человек после порки на новую напрашивается, что это означает? Не иначе, плохо его выпороли.
- Хорошо выпороли! Настолько, что страшно: не вытерплю ведь…
- И что будет?
- Кричать стану.
- Великое дело: кричать. Тебя порют – ты кричишь. Нормальное дело. Слушать все равно некому.
- А вдруг…
- А услышат, и что с того? Наказывают, значит заслужила.
- Ну, давай на денек отложим!
- А потом еще на денек. И еще, и еще. По моим правилам, между прочим, за попытку уклонения от порки еще одна порка полагается.
- Да хоть две!
- И все – на этой неделе?
Про завтрашний день Тамара пока не думала: важно было сейчас попу от побоев спасти. Теперь пришлось заняться арифметикой. Если сегодня отложить две порки, завтра они превратятся в шесть. И седьмая за ней числится. Одну она получит, а отложит уже шесть, которые превратятся в восемнадцать плюс назначенная на послезавтра. А послезавтра она опять будет откладывать все… Дальше считать не имело смысла. Все равно получалось: потом хоть каждый день под ремень ложись, задолженность будет расти с невероятной скоростью. Попробовала на всякий случай прибавлять не две порки за каждую отложенную, как у нее вырвалось, а только одну: в конце концов, это же его правило. Но результат получался тот же. Ничего не откладывать? Тогда сегодня быть ей поротой дважды. Но это же невозможно! Она и один раз сейчас лечь на тот диван не в состоянии. Вот влипла! Неужели придется сбежать? Не хотелось бы… Когда не так много и не так часто, совсем не хотелось бы. Может, все-таки договоримся?
- Вить, извини. У меня и в самом деле концы с концами не сходятся. Я же не знала, что так получится…
- Ясное дело, не знала. Но диктовать, не знаючи, взялась. Вредная привычка, между прочим.
- За привычку тоже можешь наказать. Согласна – вредная. Только чтобы это было… Ну, чтобы я вытерпеть могла. Вобщем, диктуй теперь ты. А я слушаться буду.
- Тогда – пошли!
Тамара обреченно двинулась с кухни в направлении знакомого дивана. Однако Витька всего лишь подобрал оставленные там с предыдущего вечера вещи. Включая ремень, разумеется. И привел ее в более привычную комнату. Но вместо того, чтобы уложить ее на диван, уселся на него сам и усадил ее рядом с собой. Похоже, предстояло продолжение разговора. Так оно и получилось.
- Для начала хочу отдать тебе должное. Далеко не каждая женщина способна перешагнуть через условности и позволить себе реализовать свои, скажем так, не вполне традиционные фантазии.
- Ты уверен, что так хорошо знаешь женщин? Вынуждена тебя огорчить: для нас условности имеют куда меньшее значение, чем для мужчин. Была бы только возможность, а уж мы своего не упустим. Не мы придумали мораль. Это ваше изобретение. А соблюдение ваших требований – только средство, с помощью которого мы получаем то, чего желаем.
- Соседка, про которую ты писала, тоже получила то, чего желала?
- Разумеется.
- Ей доставляет удовольствие получать от мужа порку?
- Не так. Она желает сохранить мужа, и потому подчиняется его требованиям.
- Тогда ответь: что желаешь сохранить ты?
- Почему обязательно сохранить? Желать можно и другого.
- И ты честно изложила, чего ты желаешь конкретно от меня?
- Конечно!
- То есть, чтобы я порол тебя ежедневно, даже против твоей воли, с тем, чтобы навсегда избавить тебя от фантазий, связанных с поркой.
- Ну, я так думала. Но я же признала, что была неправа.
- В чем именно?
- Каждый день, это все-таки чересчур…
- Только?
- Я же от всего остального не отказываюсь.
- И это тоже честно?
- Что-то не так?
- А как насчет фантазий, от которых ты намеревалась избавиться?
- От них я уже избавилась.
- Сомневаюсь, однако.
- Напрасно. Они же теперь уже не фантазии.
- Красиво. Неточность отнесем на счет очередного незнания. На самом деле ты еще очень многого не знаешь.
- Но ведь узнаю же!
- Разумеется. Кое-что прямо сейчас. – И, обхватив Тамару за талию, Витька уверенно уложил ее поперек левого колена. Правая нога зажала в замок обе ее ноги, левая рука легла поперек спины, исключая возможность эффективного сопротивления. Правая же задрала подол халата, стащила пониже трусы, не оставляя ни малейших сомнений в его намерениях. Тамаре и хотелось бы возразить, но подходящих слов не находилось. Оставалось подчиниться.
И она действительно узнала. Что ее попа даже в нынешнем состоянии вполне способна получить порку. А куда ей, собственно, было деваться? Что можно действительно совершенно утратить контроль над собой и абсолютно ничего не стесняться. Что самый лучший способ справиться с болью – подчиниться ей безоговорочно. И что любая порка все равно когда-нибудь кончается.
(Продолжение следует)

Занудство главного героя просто зашкаливает. На редкость душный парниша .

_________________
Кошки не похожи на людей

Срочно встаю и церемонно раскланиваюсь.
Хотя в авторстве мужчин абсолютно на все как-то не убежден