Клуб "Преступление и наказание"

Беатрис Хоскин стояла, оглядывая открывшееся ей величественное зрелище.
- Джейк! – взревела она не своим голосом.
Только тогда парень почувствовал неладное и обернулся. Вот от чего притихли другие ковбои! Глаза хозяйки ранчо метали молнии, поджарые ноги в мужских штанах были широко расставлены, а руки сжаты в кулаки.
Смущенный Джейк спешился. Правда, «спешился» - громко сказано. Разгоряченное животное чуть было не сбросило его в грязь, вызвав одиночные смешки ковбоев. В другое время они бы подбадривали объездчика гиканьем, выкриками и громко заключали бы пари, удастся ли ему слезть с быка, не пропахав задницей грязь. Так или иначе, ковбой ступил на землю и поспешил за хозяйкой. Товарищи молча расступились, пропуская его. Никто не осмелился открыть рот. Горячий нрав Беатрис знали все, и незадачливый шутник мог запросто разделить судьбу Джейка.
А она была незавидной.

Беатрис прошла в дом, ни разу не оглянувшись. Джейк послушно шел сзади, чувствуя, как становятся влажными ладони и спина, а в животе разливается предательский холод. Они вошли в комнату, которую Беатрис называла «офисом».
Не говоря ни слова, хозяйка ранчо кончиком сапога отпихнула от стены одну из скамей. Джейк молча наблюдал, чувствуя непонятное оцепенение в ногах и руках. Ненароком подняв глаза, он поймал выразительный взгляд и поспешил помочь выдвинуть скамью на середину комнаты. Еще оставалась слабая надежда. Всякое ведь бывает! Прошлый раз, к примеру, ему удалось убедить Беатрис заменить порку на мытье полов во всем доме.
- А ты ловок! – усмехнулась тогда Беатрис, выслушав безупречные, с точки зрения Джейка, аргументы относительно пользы от наказания.
Кто знает, может быть, и в этот раз...
Джейк и Беатрис стояли друг напротив друга по разные стороны скамьи. Хозяйка оглядела старшего объездчика с головы до ног, и равнодушным тоном произнесла, доставая из-за узорчатого ремня хлыст:
- Снимай штаны.
Джейк весь похолодел. Случалось ему получать и по голому заду, но не безжалостно жалящим хлыстом, а хозяйкиным же узорчатым ремнем. Случилось (один раз!) и хлыстом, но в тот раз Джейк получал наказание, не снимая штанов. Вообще же Беатрис старалсь не перебарщивать. Все это означало, что бывшего старшего объездчика ждет особенное наказание.
Залившись краской так, что на глазах выступили слезы, Джейк взялся за ремень своих видавших виды рабочих штанов. Когда он начал расстегивать пуговицы, совсем близко на улице послышались голоса. Джейк вроде бы различил среди них Тони. Но, к его огромному облегчению, никто не вошел.
Джейк расстегнул джинсы, спустил их до колен и лег на скамью. Лучше бы она начала поскорее! Невыносимо вот так лежать и ждать. Тем более, что в любой момент может кто-нибудь войти. Правда, с горьким юмором подумал Джейк, очень быстро этот вопрос перестанет его волновать.
- Джейк, - произнесла Беатрис и в голосе ее звучало глубокое огорчение, - ты помнишь, о чем мы договаривались?
Джейк вздохнул. Ну вот, началось! Неужели нельзя просто выпороть и отпустить, раз уж он попался?
- Помню, - ответил он и удивился, каким чужим прозвучал его собственный голос.
- Я хотела бы, - продолжала Беатрис тем же огорченным тоном, - чтобы в дальнейшем ты помнил наши договоренности несколько лучше.
- Беатрис! – заскулил молодой человек, хватаясь за последнюю соломинку.
- Ну? – буркнула хозяйка.
- А нельзя ... заменить наказание?
- М-м-м, - задумалась Беатрис, поглаживая хлыст. Джейк с колотящимся сердцем разглядывал тисненый узор на ее широком ремне. Хотя он знал его хорошо, весь, до последнего листика. Пожалуй, слишком хорошо.
«Ах ты, пройдоха!» – весело изумилась Беатрис в мыслях. В прошлый раз она позволила парню заменить наказание и Джейк отделался мытьем полов. Надо было видеть, с каким торжеством он появился перед товарищами с ведром воды и шваброй! Надо было видеть, с каким молчаливым (еще бы!) одобрением и заговорщицкой искоркой в глазах смотрели на товарища ковбои! Беатрис в тот раз почувствовала, что ее провели. Правда, надо отдать Джейку должное, полы были вымыты безупречно.
- Хорошо, - промурлыкала хозяйка ранчо, стараясь не смеяться, - уборную чистить будешь?
Повисла пауза.
- Нет, - мрачно ответил Джейк наконец. – Уборную – не буду.
- О кей, - равнодушно произнесла Беатрис, - как скажешь.
И взмахнула хлыстом.
Вжжик!
Джейк дергался на скамье то вправо, то влево, стараясь не издать ни звука. После каждого удара он давал себе слово лежать спокойно, но после очередного обжигающего взмаха хлыста не мог удержаться от того, чтобы вильнуть задом, желая смягчить удар.
Скрипнула дверь. Кто-то вошел. Краем сознания Джейку было ужасно стыдно, что его (хоть и не в первый раз) видят в таком унизительном положении. Но только самым краем. Все остальные его силы были направлены на то, чтобы не начать постыдно орать и просить прекратить наказание.
- Старый Джеймисон просит сорок голов в следующем месяце.
Это был голос Тони. Последовала пауза.
- Я сейчас подпишу, Тони.
Беатрис отложила хлыст. Когда она отошла к столу и склонилась над бумагами, Джейк украдкой протянул руку и потер полыхающий огнем зад. Он скорее почувствовал, чем увидел, что Тони смотрит на него. Джейк оперся локтями и приподнялся на скамье. Бывшие враги встретились взглядами. Тони украдкой подмигнул: «Держись, приятель!» Джейк криво улыбнулся.
- Мистер Маркони, - послышался голос Беатрис, - ты хочешь составить Джейку компанию?
- Нет, - хрипло отозвался Тони.
Он прокашлялся и повторил:
- Нет, миссис...мэм.
- Тогда проваливай, - пробурчала Беатрис.
Снова хлопнула, скрипнув, дверь и Джейк вновь ощутил прилив отчаяния: Это же надо, чтобы в такой прекрасный день человека постигла такая позорная судьба!
Вжжжик!
- Ай! – не выдержав, взвыл молодой человек, извиваясь ужом на скамье, - Ай! Мама!
- Твоя мама на моем месте еще не так тебе всыпала, - усмехнулась Беатрис. – Сумел нашкодить, сумей и ответить!
- А-а! – снова не сдержался бывший старший объездчик, - М-м-м-м! У-у-у! Ай! Ай! Ой!
Джейку было очень стыдно, но поделать он ничего не мог. Хлыст жалил слишком безжалостно. Он закусил губу, надеясь как-то избавиться от накипающих слез. Он чувствовал, что сгорает от боли и унижения.
Беатрис любовно сложила хлыст, сунула его на место и полюбовалась результатами своей работы. Выросшая в южных краях с патриархальными устоями, она умела пороть и гордилась этим. Ее ужасала сама мысль о том, чтобы нанести человеку сколько-нибудь серьезную травму. Нет, нет, ни капли крови, никаких шрамов, вообще ничего дурацкого. Только боль и стыд. Этого совершенно достаточно.
- Можешь встать.
Джейк поднялся, натягивая штаны и стараясь как-нибудь незаметно вытереть выступившие слезы.
Беатрис достала небольшую фляжку (узор на ней был тот же, то и на ремне), открутила пробку, протянула Джейку.
Тот посмотрел исподлобья, но фляжку взял и как следует к ней приложился.
- Спасибо.
- На здоровье.
Хлопнула дверь. Беатрис осталась одна.


Солнце уже садилось. Рабочий день на ранчо подходил к концу. Проходя мимо загона объездчика, Беатрис увидела одинокую фигуру Джейка. Он наблюдал за работой нового объездчика. Беатрис тоже подошла посмотреть. Да, она явно не прогадала. Новенький лошадей любил, и, похоже они отвечали ему взаимностью. Движения его были уверенны, голос, которым он обращался к своим подопечным, ласковым, негромким, взгляд небольших серых глаз смышлен – словом, новенький был не хуже Джейка. Жаль парня, но это для его же пользы. Беатрис не могла позволить, чтобы по ее вине молодой, здоровый работник превратился в инвалида. Ну, а о случаях непослушания вообще говорить не приходится. За это нужно наказывать и наказывать примерно. Чтобы другим неповадно было.
Какая, однако, морока с этим Джейком! Обычно ковбои-объездчики, выслушав вердикт врача, беспрекословно (ну или не совсем беспрекословно, но послушно) переходили к другой работе. А этот попался упрямый. Ишь ты!
- Так тебе и надо! – негромко сказала хозяйка ранчо, заметив краем глаза, как Джейк то и дело переминается с ноги на ногу. Выпустив гнев и проведя процедуру наказания, она была настроена дружелюбно. Наказанный должен быть прощен. Иначе все это не имеет никакого смысла.
Бывший объездчик не удостоил ее взглядом. Беатрис внутренне огорчилась, но быстро вспомнила, что после порки Джейк всегда по нескольку дней глядит волком и молчит. Ничего, будет ему наука.

Крео - ЗачОт. Обожаю когда написано хорошо. А когда букаф мало - еще лучше. Если бы я был культурный и любил четать, то мне бы вспомнился "Санаторий на Ранчо" О'Генри.
Аффтар, пешы исчо!

_________________
Бисер есть? А если найду?

Хыхы, заметил, откуда ноги растут! У аффтапа многа, он роман пишет. Запустила кусочек посмотреть, чо люди скажут:)

К чему ваять из букаф крупную форму? Пусть уж Церетели на этом специализируется
Один могущественный и просвященный восточный правитель велел своему визирю собрать лучших мудрецов и поручить им написать историю всех народов когда-либо живших на земле. И дал на это три года. Через три года под окнами дворца стоял караван из 50 верблюдов груженых свитками пергамента.
"Да, но мне не хватит жизни, чтобы прочитать все это!" - воскликнул владыка. И повелел снова собрать мудрецов и сократить историю всех племен, оставив лишь самое главное. И дал на это год. Через год под окнами дворца стоял караван из 20 верблюдов груженых свитками пергамента,
"Я уже стар!" - воскликнул владыка - "я не прочитаю и этого!". И тогда он повелел снова собрать лишь самых-самых лучших мудрецов и оставить лишь самое-самое главное из истории всех народов, когда-либо живших на земле. И дал на это месяц.
Через месяц визирь подал своему господину шкатулку. На дне ее лежал кусочек пергамента и надпись на нем гласила: "Они рождались и умирали"...

Этот правитель был первым, открывшим знаменитый падонкаффский комментарий: "букаф многа - ниасилил". Хотя на одном из сайтов я встретил еще лучшую версию. Просто жемчужина олбанскава по-моему:
"Крео - дерьмо. Не четал, кстате..."

_________________
Бисер есть? А если найду?

Да-да, и тугие и хорошо округлённые

С этой сцены начался когда-то мой текст "Пять долларов для доктора Брауна". Вчера - уже в который раз - вынула его из верстки. От сцены осталось четыре строчки. От остальных трех тематических сцен - тоже немного. Меньше всего пострадала четвертая часть, но и ей досталось. Зато оттянулась по полной доктор Бэнкс

Дорогой Хрюкинд, вы были правы. Оставим крупные формы Церетели. Элегантность, как говорила моя преподаватель визуальной культуры, это умение отказываться от лишнего.

Вот теперь моя душенька довольна.