Клуб "Преступление и наказание"

Труды Владимирской ученой архивной комиссии. Книга XI. 1909 г.

Поведение учащихся и исправительные меры во Владимирских гимназиях 1830-х

В журналах совета встречается много указаний на поведение учеников в
изучаемый период. Почти в каждом заседании, посвященном рассмотрению
месячных ведомостей, совет обсуждал прилежание и поведение
известного числа учеников и принимал по отношению к ним
исправительные меры. Иногда бывали и экстренные заседания совета для
обсуждения отдельных проступков учащихся или резко выраженного
дурного направления кого-либо из них.

Общее впечатление от чтения журналов совета, касающихся поведения
учеников, таково, что, в общем в изучаемый период оно было вполне
нормальным. Распространенные отрицательные черты его заключались в
детских шалостях, лени, пропусков уроков; весьма редко встречались
крупные проступки.

Можно заметить, что в 30-ых годах начальство гимназии и совет вели
борьбу, главным образом, с леностью учеников и "нехождением" их в
классе, а в 40-х - с леностью и шалостями. Крупные проступки были
одинаково редки в обеих половинах изучаемого периода.

Принимаемые начальством и советом в отношении учеников
исправительные меры были в строгом согласии с уставом. В параграфе
203, 204 и 205 устава перечислены исправительные меры в следующем
порядке: 1) выговор, 2) пристыжение, 3) лишение высшего места в
классе, 4) выставление имени виновного ученика на черной доске, 5)
заключение в запертом классе (карцер), 6) наказание розгами (для 3-х
младших классов) или исключение из гимназии (для 4-х старших
классов). Устав поясняет, что три низшие меры исправления могут быть
приняты учителем или инспектором, 4 и 5 - только директорами, а 6-я - только
советом гимназии. Надзор за исполнением наказаний поручен инспектору.

Мы не имеем точных сведений об исправительных мерах, которые
принимались самостоятельно учителями, директором и инспектором; в
журналах совета относительно их встречаются только неясные общие
указания в роде такого: "N N, несмотря ни на какие меры, не подает
надежды к исправлению". Что же касается мер, о принятии которых
делались постановления совета, то они были следующих разрядов: 1)
выговор совета, 2) заключение в карцере, 3) наказание розгами и 4)
исключение из гимназии.

Выговор совета был очень распространенной мерой по отношению к
ленивым и неаккуратным ученикам в 30-х годах; позднее его вытесняют
другие виды изысканий. Выговоры бывали простые и "строжайшие" - с
предупреждением, что в случае повторения проступков (по ж. совету 25
января 1834 года - после троекратного выговора, "при четвертом
подобного замечании") "будет с таковыми поступлено на основании
параграфа 205 устава", т.е. виновные подвергнутся наказанию розгами
или исключению.

Заключение в карцере - по нынешней терминологии - в изучаемый период
именовался "заключением в запертом классе", если было
непродолжительно = 3-4 часа, и "задержанием в гимназии на хлебе и
воде", если оно длилось сутки и более. Столь употребительных ныне
часовых арестов тогда, по-видимому, не применяли. Карцерное
заключение налагалось по преимуществу за упорную леность и притом
обыкновенно на учеников старших классов, тогда как маленьких за то
же самое наказывали розгами. По мере того, как выходят из
употребления выговоры совета (по-видимому - вследствие разочарования
педагогов в их действительности) учащаются карцер и розги. Прямых
постановлений совета о наложении карцерного заключения встречается
немного, но, после рассмотрения месячных ведомостей, совет нередко
поручает инспектору наказать ленивых учеников "сообразно с
возрастом" или "сообразно с уставом", что, надо думать, означало:
для младших розги, для старших - карцер.

Наказание розгами рассматривается в уставе, как высшая мера
взыскания - перед исключением из гимназии - для учеников трех
младших классов; для учеников старших классов соответственно мерой
являлось прямо исключение. По-видимому, мысль устава такова, что
учеников младших классов можно исключать из заведения только в самых
крайних случаях, когда утрачена всякая надежда на их исправление, а
за крупные проступки достаточно наказывать их телесно. Таким
образом, по духу устава, розги являются крайней, исключительной
мерой исправления. В первые годы по введении устава наша гимназия
так и смотрела на розги, применяя их только как наказание за грубое
озорство, дерзкие шалость и воровство. Например, в 1834 г. 27
октября совет постановил наказать розгами учеников I класса Глебова
и Григорова, замеченных и прежде в шалостях, за учиненную ими 26
октября, по выходе из класса, драку, причем Григоров, "бросивши
камень в обидевшего его Глебова, попал в голову ученику того же
класса Арбузову и до крови просек кожу"; такому же наказанию
подвергся ученик III класса Степурин за то, что 20 ноября 1834 г.
"бросил из-за двери свергнутой в ком бумагой в законоучителя
гимназии прот. Смирнова"; 18 января 1835 года наказан розгами II
класса Кривченко за похищение у товарищей "некоторых к классу
принадлежащих вещей и книг". Постепенно, однако, взгляд совета
гимназии на применение розгов меняется. В 1836 году 17 ноября
советом определено: "учеников II класса Эверса и Михайлова, ленивых
и резвых, но подающих еще некоторую надежду к исправлению, наказать
розгами без особых замечаний". В этом постановлении уже заметен
взгляд на розги, как на обычную меру исправления; с течением времени
такой взгляд укреплялся в совете все более и более, что ясно
выражается в постановлениях, поручающих инспектору наказать учеников
"сообразно с возрастом".

Современному читателю может показаться странным, что столь старинная в
Европе исправительная мера, как розги, в гимназиях 30-х годов только
постепенно получала частое применение, тогда как скорее можно было
ожидать, что, обратно, она постепенно выходила из употребления.
Такое странное на первый взгляд явление, однако, не трудно
объяснить. Дело в том, что взгляд на положение гимназии, как
представительницы известной ступени образования, в течении 3 первых
десятилетий XIX в. постепенно изменился в обществе и педагогической
корпорации в дух понижения. В 1804 году на гимназию смотрели, как на
заведение с высоким образовательным курсом, в 1828 году она уже
стала представляться простым среднеучебным заведением. В начале века
гимназисты считались чем-то вроде нынешних студентов, чему
способствовал и их солидный возраст: в 30-х годах их стали считать
простыми учениками, детьми. Наказывать розгами студентов - неловко,
даже дико, наказывать мальчишек, по тогдашним воззрениям, - почти
необходимо. По мере того, как взгляды педагогов испытывали указанное
превращение, розги начинали казаться все более и более подходящим
средством для исправления младших учеников гимназии.

Плохо стыкуется с Помяловским "Очерка бурсы" и "Записками" Ростиславома И.Д. Наверное они писали о духовных училищах, чей статус мог быть ниже, чем у Гимназии. По крайней мере мне не попадалось воспоминаний, где бы говорилось, что учителя гимназии приходили на уроки в поддатии.

Бурса - это вообще особая среда, там все были из семей клира, отсюда и нравы соответствующие.