Клуб "Преступление и наказание"

Отольем ее в бронзе:

Я вам почти сочувствую, come-about: как же тяжело быть литературоведом, того и гляди, отгоняя читателей от писателей, уподобишься бабушкам, обороняющим храмы от того, кто не так стоит и не так молится

Признаться, у меня нередко с тем, что вы пишете, ситуация складывается ровно противоположная. Термины, вы может, употребляете точнее, а сравнения - красивее. А вот какая мысль за этим всем кроется, мне невдомек. Для меня золотой век трагедии - это античность, а золотой век драмы - XVIII-XIX, золотой век приключенческой литературы - XIX-XX. И что мне с того, что драма - это выродившаяся трагедия по происхождению, если я говорю о писательских и читательских предпочтениях, о том, что есть любители драмы, подлинных социальных и внутриличностных конфликтов и есть любители увлекательных, загадочных интриг и коллизий? И, если уж на то пошло, то как драма наследует что-то от трагедии, так и приключенческая литература наследует что-то от комедии (а если точнее - от всяческой буффонады, плутовских и рыцарских романов).

А за Экспата, с которым я дискутировала, и автора "Выкупа", стоит ли беспокоиться? Неужто они сами за себя не могут ответить, пусть даже в личку?

Как же здорово не писать рецензий!

Я в курсе, что вы меня любите). Меня это ничуть не смущает. Можете ни в чем себе не отказывать, это будет взаимно, ведь я тоже не собираюсь поступать так, как почему-то кому-то хочется, что думаю, то и пишу).

_________________
Фельдфебеля в Вольтеры дам. (с)
https://vk.com/id595229493

Не приписывайте мне свои фантазии, ЖК.
Меня это утомляет.

КОНКУРСНАЯ РАБОТА - Номинирующий отзыв на рассказ «Выкуп»

Номинация – самый тематический рассказ-конструктор

Прикладные значение и прелесть литературы вообще, а тематической особенно – это возможность ненадолго, иногда уйти от реальности, нырнуть в придуманную кем-то игру и прожить кусочек этой чужой жизни без ограничений и моральных стеснений.
Казалось бы, можно и самостоятельно придумать сюжет «под себя», но ведь виртуальность тем и привлекательна, что в ней есть то, что невозможно или недопустимо в жизни, а собственноручно придуманный мир, который можно изменять и переделывать, мало чем тогда будет отличаться от обычной реальной игры. Поэтому нет, контур и условия обязательно должны быть извне, экзогенными, навязанными, жесткими и четкими, чтобы фантазии читателя «распускались» бы только до определенных пределов, не уходя в аморфность и расфокусировку.
Если рассматривать тексты «на тему …..» с подобной позиции, то очевидно, что достоверность, понятийно-логическая «правильность» не всегда уместны, они могут быть избыточными и тяжеловесными настолько, что сломают художественную условность, легкость, интуитивность и недосказанность, необходимые такому жанру.
В «Выкупе» все сбалансировано, ничего лишнего, всего достаточно. Язык повествования, стилистические особенности и приемы, напряженная динамичность сюжета, его насыщенность событиями делают текст прекрасным «проводником» читателя в тематический мир, увлекая его, сегодняшнего, современного в иные декорации и обстоятельства.
Выбранная автором локация рассказа универсальна по всем реперным тематическим точкам. Историческое время, место действия, социальные страты условны ровно в той мере, чтобы волшебным фонарем реминисценций подсветить, обозначить, что это «не сейчас и не здесь», а когда-то, давно, и это тоже важно, потому что даже в фантазиях, если они на «местном» материале, контроль сознания и запретов все равно действует и мешает.

Рассказ, конечно, прежде всего «для девочек», но для очень разных девочек. Он, в плане персонажей, пластичен и функционален как конструктор-трансформер, такой Барби-трансформер.
В «Выкупе» нити судьбы, жизни его действующих лиц стянуты в один узел центрального действия – сверхчувственно и экспрессивно написанной порки – и наполняют его необыкновенной смысловой и событийной емкостью. Потому что в нем есть «модули» для обыгрывания всех женских тематических статусов, позиционирований и ролей, со всех сторон, и верхних, и нижних, для всех есть «конфетка».
«Лила» - это такой базовый стандарт для начинающих пользователей. Абсолютный, самодостаточный, исчерпывающий. В него можно начинать погружаться без остатка с первого же упоминания имени Лилы.
Интересный и для данного случая очень удачный прием: автор наделил героиню не только идеальной для этой роли нежной, трогательной и беззащитной красотой, но и соответствующими неотделимыми «племенными» чертами характера, закрепив единство формы и содержания.
Вот как только дочитали до «….покрасневшую от смущения белокурую девушку» так все, отключаем реальность и просто следуем за автором, за его каждым-каждым словом, там ничего лишнего и случайного, словно собираем перевернутую пирамидку, нанизывая на стержень сюжета колечки эмоций и переживаний, так, чтобы ни одной детали не пропустить. Потому что это - классика, чистая, беспримесная классика жанра. Абсолютное подчинение и невозможность влиять на ситуацию.
«Латона» - это уровень для продвинутых, тех, кто и сам может генерировать сюжеты и ситуации. Этот блок опционален и вариативен. Потому что и персонаж сложнее, и его прорисовке и детализации уделено больше внимания, и он не так, как Лила, однозначен в тематических вариациях. Персонаж - царевна, находится на вершине социальной пирамиды, то есть властность, доминантность прилагаются автоматически, по статусу.
На шкале тематических фантазий-погружений прямо противоположный, полярный вариант Лилы, и, наверное, своей «крайностью» привлекателен и популярен не меньше.
Интересен не явно выраженный, но зачем-то же нанесенный автором легкий мазок на портрет Латоны – ее возраст. Автор обозначает героиню девушкой, но, в отличие от Лилы и Эбиты, вернее называть ее молодой женщиной, а если по меркам предложенного времени, так и не очень уже и молодой, на грани, и это, возможно, не совсем случайная деталь в рассказе.
Органично, красиво и в меру слегка, вскользь упомянуты особые отношения с Эбитой, более чем убедительно рассказывающие, что чувственность, эротизм, женственность и сексуальность совершенно не чужды Латоне.
Красота, уверенность, власть …. все доступно, ни в чем нет отказа, все у твоих ног. А мужчина смотрит на тебя, обнаженную, раздраженно-равнодушным взглядом и ничего с этим не поделать. Такой простор для воображения, если представить себя на месте Латоны …
В той точке, в которой оставляет ее автор рассказа, равновозможно развитие сюжета в обе стороны, с разными стратегиями и тактиками.
Возможно царевна, в глубине души, мечтает оказаться на месте Лилы, во власти того, за чьими размеренными движениями она тайком наблюдает.
Или видит себя с хлыстом в занесенной для удара руке, а у ног он, и взгляд у него уже не раздраженный, и не равнодушный. И не потому, что ты дочь владыки этого царства, а просто ты - единственная царевна только для него, и не по долгу, не по службе.
Но в любой из этих ролей хозяйка положения – Латона, и это совсем другая ипостась в игре, чем в роли Лилы.

Но самый интересный, для воображаемого «практического» применения, в этом рассказе образ Бомани, просто уникальный по универсальности. Он находится в точке Лагранжа этого маленького космоса рассказа, в его гармоническом центре. И он разный в разных мирах женских персонажей.
Для мира Лилы он властитель и вершитель, который может стать спасителем, защитником, а может и погубить. Сама порка, как действие, для роли «Лила» со слов « … шагнул внутрь и поманил к себе» самодостаточна, в ней больше никого нет, она только для двоих, это как сюжет в сюжете, словно матрешка. Не случайно с мольбами Лила обращается именно к Бомани.

В системе координат Латоны Бомани представляется уже как кто-то вроде топ-менеджера на фоне дочки главы какой-нибудь роснефти (потому что нарисованные автором реалии в паре Латона-Бомани напоминают скорее корпоративные отношения, нежели жесткую детерминацию рабовладения).
То, что Бомани представлен автором довольно поверхностно-дозированно и скупо, какими штрихами, диалогами, реакциями на происходящее раскрывается персонаж, позволяет без легко, без напряжения и сопротивления героя поместить его мысленно в эти разные миры и уже там «доразвить» до той или иной роли. Его образ отзывчив на вариативное изменение ситуаций, для каждой возможны и предусмотрены трансформации характера.

Ну и уж для совсем искушенных создателей тематических миров есть персонаж Эбита. Возможность посмотреть на эту героиню рассказа именно тематическим взглядом дана всего лишь одной короткой фразой, но она емкая, словно спрессованная, в ней есть скрытая история: «Ее секли всего несколько раз в жизни, один из них короткой плетью, но она отлично помнила, насколько это мучительно больно и ужасающе стыдно — быть обнаженной перед мужчиной…». Один раз что – плетью или один раз мужчиной? А остальные разы - кем? Может, Латоной? По тексту вообще-то достаточно разбросано якоречков, за которые можно зацепиться «фантазией». Вот о каких их отношениях говорит, к примеру, это: «…позвать ее в спальню и услышать, как нежен люэйский стон в экстазе»? Это точно о госпоже и рабыне? В буквальном если смысле, в историческом, логичней было бы «наоборот». И почему рабыня позволяет себе просить прекратить порку, а царевна тут же соглашается? Безграничный же простор для домысливаний и тасования ролей!
Эбита вообще единственный в рассказе персонаж с историей и потенциалом развития этой истории. Интересным в тематически-событийном плане, потому что получение свободы совершенно не исключает прекращение отношений, чувства, они ведь могут быть и сильнее формального рабства.

Рассказ, на самом деле, очень современный, подвижный и живой, потому что он про нас, какими мы бы хотели иногда увидеть себя в зазеркалье. Он как остов, каркас, базовый комплект тематического Лего, который можно достраивать и дополнять новыми детальками бесконечно. А игрушка и должна быть яркой, манящей, броской. Что может быть печальней и бессмысленней Барби на столе патологоанатома в морге?

КОНКУРСНАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ к рассказу "Выкуп"