|
Очень красивое начало. Горы, снег, шале в затерянной в горах деревне, оторванность от всего и от всех – идеальные условия и атмосфера, чтобы провести прекрасное время двум влюбленным. Читая такое, хочется сварить какао, налить его в круглую керамическю кружку с толстыми стенками, добавить туда маленьких зефиринок-маршмелоу и, закутаться в уютный плед, чтобы попасть в манящий консонас с героями.
- В последнее время я никак не могу отвязаться от этой мелодии, песня про шаманов — я смотрю мимо тебя на огонь, играющий в камине и вижу, как ты вздрагиваешь от звука моего голоса
Моя рука дергается, зефиринки рассыпаются по полу. Шаман, играющий огонь. Возможно, героиня достанет сейчас бубен или случится что-то еще не менее пугающее, ведь герой вздрагивает от ее голоса и умоляет о чем-то.
«И можно бесконечно
смотреть на воду
смотреть на пламя,
как враг страдает..»
Все проясняется.
“Не надо, пожалуйста”, – слышится искренне отчаяние, – “В этом мире творили Рильке, Чосер, Шелли, Оксимирон и Гнойный, а ты мучаешь меня низкопробным рэпом”. Последние слова он произносит мысленно, ведь его положение и так незавидно – стоя на коленях он ждет грядущих жестокостей.
- Нет, правда, оцени эту игру слов - «бесконечно смотреть, как враг страдает»
Герой леденеет, проблемы русской поэтической словесности отходят на второй план. Его поза покорности подразумевает, что страдать сейчас придется ему, означает ли это, что он враг? Если да, то почему его возлюбленная видит в нем врага? Если нет, то о ком она думает в предверие их утех? Неужели о… Нет, не может быть! Герой стонет, теперь уже от злости и ярости.
“Давай, переходи уже к делу”, требует он.
Героиня никуда не спешит.
“А? Что? Не понимаю, говорите громче!”, – распаляет она его желание, занавешивая обзор кружевом дымчато-серой сорочки.
Стыд и тоска переполняют героя – хочется думать, что не от формулировок героини, но расчитывать мы на это не можем. Он извиняется – то ли за свои чувства, то ли в качестве известного приема, когда надо заставить замолчать надоевшую женщину. Отвешенная пощечина хоть как-то разннобразит происходящее.
Русский рэп сменяет американский джаз. От облегчения у героя текут слезы благодарности. Героиня думает, что он плачет от пощечины и невовремя проваливается в болото самоуничижения и бьющей мимо эмпатии – ей больно от того, что ей кажется, что ему больно, и она пытается спустить все на тормозах, в надежде, что герой тоже не захочет продолжения. Но он тут не за тем.
Короткие торги в виде невнятного диалога добавляют к стыду и отчаянию злость. Голодный герой готов обещать уже что угодно: и что он больше не будет, и луну с неба, лишь бы безумно желаемое наказание уже свершилось.
Скакалка — простая и эффективная вещь, способная причинить сильную и унизительную боль, если это конечно не десять жалких ударов, которые достаются герою. Чувство стыда душит его – за свой неутоленный голод, за то, что он вообще испытывает его, за собственную глупость и наивность.
“Убеди меня, что ты наказан достаточно”, – вишенкой на торте приказывает ему героиня.
“Может быть, тебе стоит порыдать сегодня?” – издевается над ним она, бросив скакалку.
Молчаливый вой сотрясает заснеженные верхушки гор.
“По-настоящему”, – уточняет героиня.
Герой берет ее на руки и несет к камину, там он укладывает ее на пол в опасной близости от дров, кочерги и набора для чистки дымохода.
Впрочем, предстоящий кунилингус дает надежду, что камерный психологический триллер сценаристы все же выведут в фильм для взрослых под названием Нежность.
Какао придется вылить, конечно.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
.
.
