Клуб "Преступление и наказание"

Arthur, не переживай! Вот вспомнилось из книги Сергея Георгиевича Кара-Мурзы "Манипуляция сознанием". Типа на Западе ученики в школе для элиты пишут сочинения (дальше начало цитаты) которые оцениваются в зависимости от глубины мысли юноши, поэтики его субъективного восприятия, способности к диалектическому мышлению. Здесь не обращают внимания на грамматические ошибки. (конец цитаты). Выделено наклонным шрифтом, как в самой книге.
В школах для остальных (дальше начало цитаты) ученики пишут диктанты и изложения. Они оцениваются по точности передачи текста и числу ошибок (конец цитаты)
Так что, Arthur, пиши и не переживай! Написанное тобой и на этом Форуме оценивается не по отклонениям от тонкостей русского языка, а совсем по другим качествам. По тем качествам, по которым оцениваются сочинения учеников в школе для элиты

И ещё кафешечка:

Как здорово прочитать несколько частей сразу.
Очень атмосферно и сказочно получается, Артур!

Спасибо, Артур. Прочитала уже 7, кажется. Много интересного в самом деле.

Рождественский Шортенбирг:

17.

Кэтрин с расширенными от ужаса глазами смотрела на Иву. Маленькая рабыня лежала на полу своей каморки, съежившись и сгорбившись, словно от сильной боли, подтянув худые коленки к белому острому подбородку. На бедрах девушки темнели ровные, багровые полосы от розог. Пальцы левой руки были сжаты в кулак и замерли возле посиневших губ. На правой руке сидел маленький Шамси и словно слепой новорожденный тыкался в холодную ладошку. Ива была мертва.

У Кэтрин дрожали губы, она не могла сомкнуть челюсти, язык заплетался.
— Зачем было так? Тетя Иста, зачем?
Девочке хотелось броситься на колени перед распростертым телом, схватить на руки Шамси, но она не знала, как это сделать, чтобы не пришлось прикасаться к умершей.
— Тихо-тихо, моя девочка, не надо плакать, неужели ты не понимаешь? — тихо прошипела Леди Иста.
Кэтрин отрицательно покачала головой. Она не сводила глаз с умершей, все еще надеясь, что это ошибка и девушка оживет.
Леди Иста поджала губы.
— Я люблю тебя, моя девочка, и хочу тебе помочь!
Иста переступила через тело своей рабыни, лежащее между низким топчаном и темной стеной, чтобы быть ближе к Кэтрин, но та отшатнулась.
— Нет, нет, я не хотела! Не так, не так! — Кэтрин заплакала и сделав шаг назад уперлась спиной в стену. Ноги девочки подкосились, и она присела, прикусив в палец. Плечи ее ритмично вздрагивали и по характерным булькающим звукам Иста поняла, что племянницу тошнит.
— Возьми себя в руки! Ты должна быть сильной. Ради любимых, ради Шамси.
Хомячок, услышав свое имя, сполз с трупа девушки и неловко заковылял к ногам леди Исты, следуя за голосом. Иста наклонилась, подняла Шамси с пола.
— Все хорошо. Мы тебе поможем. Просто не рассчитали. Но у тебя есть энергия на несколько часов, правда? Мы выиграли время, это сейчас главное.

Кэтрин сидела на полу маленькой душной комнатки, где в полушаге от нее лежало тело молодой, очень красивой девушки, отдавшей свою жизнь по ее просьбе. Ничего страшнее смерти Кэтрин еще не видела. Слова тети Исты о том, что Шамси это было нужно не долетали до нее. Звуки были такими слабыми, что вязли, словно в тумане и серой тенью падали на тело Ивы.

Кэтрин закрыла глаза и память вихрем отмотала последние часы…

***

В комнате Элси убирали дважды в день. Постельное меняли каждую неделю. Цветы на ночь уносили, утром ставили свежие. Пахло апельсинами и горьким шоколадом. В комнате, по случаю празднеств, горели нарядные свечи, исписанные тонкими изящными знаками Свобода—Равенство—Гармония.
Но, несмотря на всю торжественность, после отъезда отца, Кэтрин хотелось плакать. Она еще никогда не ощущала себя такой одинокой. Даже в тот день, когда, он ушел на работу (как обычно, ничего не сказав ей на прощание) и слуги сообщили, что она переезжает жить в Интернат для Одаренных Детей. Кэтрин тогда немного обрадовалась, подумав, что так они будут чаще видеться, ведь он Магистр, преподает в Высшей Ступени! Но нет. Отец никогда не посещал ее Школу.

Сплетничала прислуга, когда не знала, что Кэтрин давно научилась прятаться между шкафами, за гобеленами и креслом. Вздыхали о ее ситуации учителя, впрочем, не забывавшие отметить, что девочка способная и очень много времени проводит в библиотеке. Ну да, где бы она еще изучила подслушивающие заклинания. Но самым надежным, хотя и болезненным источником информации, конечно же, были девочки из других семей. Из снисходительных полуусмешек и тонких, как жало осы, витиеватых намеков, день за днем, год за годом, Кэтрин складывала для себя свою историю…

Сладко замирая от запретности и романтичности произносимого, шепотом, сбиваясь со слов от недопонимания того, о чем шла речь, девочки рассказывали о веселой юности мадам Стю. Говорят, что ни одна девушка из приличной семьи не смела признаваться, что лично знакома с молодой хозяйкой самой известной кафешечки Шортенбирга. Но Стю, так или иначе, знали все. Только она могла испечь печенье так, что самые капризные и озорные дети вели себя очень хорошо целую неделю, в обмен на обещание позавтракать в субботу у Стю. А многоярусные свадебные торты с предсказанием долгой и счастливой семейной жизни, которые неизменно сбывались, если, конечно, не увлечься, и хранить такой кусочек дома, в заветном местечке? Пригласить девушку на первое свидание именно в это заведение, много лет, неизменно, считалось хорошим тоном среди молодых людей. И даже суровые матроны, поджимая губы, выказывая тем свое благонравие, признавали, что мужья с особым пылом благодарят их за вкусный ужин, если пирог с яблоками и корицей был куплен в кафешечке.
А какие там были балы! Не то что сейчас, конечно.
Правда, поговаривают, что балами тогда заправляла, как раз Леди Иста, единственная из высшего общества, не стеснявшаяся называть Стю лучшей подругой. Но кто ж поверит в такое…
На одном из таких балов и познакомились ее папа с мамой.

Кэтрин всегда знала, что папа ее ненавидит. Это она виновата, что мама умерла при родах. При ее родах. Все так говорят. А если не говорят, то думают.
Кэтрин вздохнула, поставила клетку с хомячком на стол и села на кровать.
— Говорят, что папа был очень беден, когда познакомился с мамой и поэтому был несчастным. И что, Шамси? Теперь он богат, но все равно несчастен. Я слышала, что должность Магистра ему дали не за заслуги, а из уважения к маминой семье.
Шамси встал на задние лапки и немигающим взглядом уставился на свою хозяйку.
Кэтрин покраснела.
— Ну да, еще говорят, что он умолял департамент, объясняя, что у него маленький ребенок. Но… мало ли что говорят злые языки! Правда, Шамси?
Хомячок ничего не ответил. Он засунул лапки в рот и сосредоточенно грыз свои когти.
Кэтрин всхлипнула.
— Я знаю, что мы не нужны ему. Он мечтает только о повышении уровня своего волшебства, карьере и деньгах. Останемся у тети Исты, да, мой маленький?
Голос зазвенел и на глазах навернулись слезы. Упав на подушку, девочка расплакалась.
Кэтрин никогда не была плаксой. Это, если бы захотел, конечно, и у вас хватило бы смелости спросить, мог бы подтвердить сам директор Интерната. Уж у него-то в кабинете голосили даже самые стойкие из провинившихся, когда дело доходило до расплаты за проступки, невыученные уроки и нарушение устава. Но только не Кэтрин!
А сейчас, она рыдала, как маленькая девочка. Так же горько и жалобно, как в первую ночь, когда слуги привезли ее в интернат…
Шамси тревожно засвистел. Потом закряхтел. Но любимая хозяйка ничего не замечала и продолжала плакать в подушку. Хомячок захрипел, упал на бок и закатил глаза.

***

Ива не смела плакать громко, так как хозяйка этого не любила. Она старалась дышать глубоко и ровно, чтобы как можно быстрее успокоиться. Работа немного отвлекала от жгучих ссадин на теле. Ива уже подмела все обломки от розог, оставалось только переставить в дальний угол зала скамейку.
— Ива? — голос леди Исты был мягок и нежен, но девушка вздрогнула. Впрочем, безошибочно повернувшись в сторону своей госпожи и почтительно склонив голову.
— Да, Леди Иста?
— Ты же понимаешь, что я наказала тебя исключительно, потому что люблю тебя и забочусь о твоем таланте?
— Да, Леди Иста.
Две слезы скользнули по щекам, когда девушка сделал книксен.
— Никогда, чтобы не сучилось, не прерывай игру! Ты усвоила этот урок, моя девочка?
— Да, Леди Иста, — девушка замерла, низко опустив голову и все еще краснея после наказания.
— Я позабочусь о твоем будущем, Ива. Ты так талантлива! Я помогу тебе развить твои навыки и подарить этому миру много прекрасных мелодий. Ты ведь хочешь этого, правда?
— Да, Леди Иста, — прошептала девушка смущенно.
— Хорошо. Сходи в комнату Кэтрин и убедись, что она ни в чем не нуждается, а скамейку уберет Бэрт.
Девушка легко и безошибочно повернулась строну выхода и отправилась выполнять поручение.

Легкий стук в дверь не сразу привел Кэтрин в чувство. Какое-то время она еще плакала, не слыша посторонних звуков. Но стук становился громче и настойчивей.
Наконец, Кэтрин подняла голову. Крик полный ужаса и отчаянья наполнил комнату. Да что там, комнату! Вопль Кэтрин ураганом пронесся по всему дому. Ива распахнула дверь и вошла в спальню. Бэрт, закончивший возиться в зале, вздрогнул и воззвал к защите Роники Чернобурой. Леди Иста недоуменно приподняла бровь, а потом, слегка поморщившись, бросилась в комнату племянницы.
Кэтрин металась вокруг стола, на которой стояла клетка с отходящим Шамси.
— Что происходит, что? — тихо спрашивала Ива, замерев посреди комнаты и пытаясь по звукам понять ситуацию.
— Шамси, мой хомячок, он умирает! Ива, ты же можешь помочь, можешь, да?
— Я… не знаю, — растерянно ответила девушка.
— Ива! Ты же волшебнорожденная, у тебя природная магия, помоги! — закричала Кэтрин.
Леди Иста вошла в комнату и мгновенно оценила ситуацию.
— Кэтрин! Не плачь, мы спасем Шамси. Бери клетку и следуй за мной. Ива, мы идем в твою комнату, живо!
Больше никто не произнес ни слова, пока все трое шли в каморку Ивы. Шамси лежал на дне клетки, которую бережно несла Кэтрин, и не подавал никаких признаков жизни.

В комнате Ивы почти не было мебели.
Девушка стояла посреди своей собственной каморки, но выглядела такой безучастной и одинокой, словно ее первый раз вывели на Три Площади и оставили одну посреди громадного пустого пространства.
— Ива! Ты должна поделиться энергией с Шамси. Начинай, — тон Леди Исты был нервным и раздраженным!
— Но… я не умею. Мой дар…
— Если Шамси умрет — ты пожалеешь и о дне своего рождения, и о бесполезности своего дара!
Кэтрин с удивлением посмотрела на свою тетю. Она никогда не видела ее такой злой. Но леди Иста лишь ласково ей улыбнулась:
— Девочка моя, подай Иве Шамси. Сейчас она все сделает.
Кэтрин открыла клетку, достала хомячка и вложила его в дрожащие руки Ивы.
Та вздохнула, сосредоточилась и стала что-то тихо напевать, глядя слепыми глазами на безжизненное тельце в своих руках.
Сначала ничего не происходило. Потом по телу хомячка прошли судороги, и он чихнул.
— Еще! — хищно ощерилась Иста.
Из глаз Ивы брызнули слезы. Песнь зазвучала чуть громче, но ни Леди Иста, ни Кэтрин не могли разобрать слов. Магией звука никто из них не владел. А Ива пела и пела, не видя ничего, что происходит вокруг, только чувствуя, как что-то теплое шевелится в ее руках.
— Получается, у нее получается! — восторженно прошептала Кэтрин.
— Этого мало! Еще! — губы Леди Исты кривились, а глаза впились в белеющее лицо рабыни.
У Ивы из носа потекла кровь. Песня снова утихла и теперь была лишь еле слышным шепотом. Но Шамси уже сидел на ладонях своей спасительницы, внимательно смотрел на ее губы и кажется пытался посвистывать ей в тон.
— Она… ей же плохо! — вдруг всполошилась Кэтрин. — Тетя, ты же можешь ей помочь, правда? Вы же можете вдвоем!
Леди Иста медленно перевела взгляд с рабыни на племянницу.
— Помочь? Кому? Иве?! Зачем?
Леди Иста нахмурилась и обняла себя за плечи, словно по комнате прошелся ледяной ветер. Она попыталась отвернуться от девочки, которая не понимала, что происходит и почему тетя отказывается от помощи.
— Но… она же источится себя, если ее не остановить!
— Это ее выбор, Кэтрин. И правильный выбор. Ведь мы хотим, чтобы Шамси выжил, правильно?
— Но тетя, если ты поможешь ей…
— Нет! — нервно выкрикнула леди Иста.
Руки Ивы дрогнули, девушка пошатнулась и медленно опустилась на колени.
Одной рукой она еще удерживала Шамси, а другой оперлась об пол. Потом медленно легла и закрыла неподвижные глаза.

как же я, оказывается, соскучилась по жителям Шортенбирга .... Спасибаспасибаспасиба, что не бросили эту историю!
Сначала опасалась, что подзабыла героев, но не, все как родня уже, за любимых переживаю, нелюбимых прибить хочется.
Главное, что не пропадает какое-то детское ощущение от чтения, когда хотелось скорее заглянуть в конец, чтоб узнать, чем все кончилось.

А про "веселую юность мадам Стю" будет?

- Спасибаспасибаспасиба, что не бросили эту историю!
- Пожалуйста, Низа) Я же вам сто раз обещал, что закончу. Не переживайте даже на этот счет. Меня самого раздражают любые неоконченные и дела, незакрытые вопросы.

- Главное, что не пропадает какое-то детское ощущение от чтения, когда хотелось скорее заглянуть в конец, чтоб узнать, чем все кончилось.
- Я вам предлагал: давайте приватно, коротко расскажу, если сильно любопытно. Нет, так нет. Просто обещаю, что все закончится хорошо.

- А про "веселую юность мадам Стю" будет?
- Вы меня смущаете такими запросами, Низа. Я сделаю пометку, подумаю и постараюсь удовлетворить ваш интерес.

[quote="Arthur"] .... Я вам предлагал: давайте приватно, коротко расскажу .....[/quote]

ну здесь же ключевое слово - коротко .....
так вот не, коротко не хочется, хочется в подробностях, с деталями и нюансами иначе это не литература, а полицейский протокол

- так вот не, коротко не хочется...
- Низа, я сделал все что мог, для вашего комфорта и удовольствия)

- хочется в подробностях, с деталями и нюансами :)
- хорошо, я постараюсь вас не разочаровать.

- иначе это не литература, а полицейский протокол
- вот тут ничего не обещаю) Я и литература - это, как Октябрь и Апрель.

все хочу спросить, а Вам не жалко (не могу подобрать более адекватное слово) публиковать это здесь? При практически физическом отсутствии читателей?