Клуб "Преступление и наказание"

КОГДА ЖИЗНЬ ПОВЕРНУЛАСЬ СПИНОЙ
часть вторая
ПРОБЛЕСКИ НАДЕЖДЫ
глава пятая


РАСПЛАТА(5)

От автора : при создании этой главы ни одна нижняя не пострадала


В санблоке находились в это время только Лиза и Даша, которые только что приняли душ и совсем не спешили возвращаться в класс. Лиза, высокая фигуристая девушка с нежной белой кожей, лениво вытиралась широким голубым махровым полотенцем. Повернувшись спиной к большому зеркалу и оглядываясь, Лиза внимательно и с неудовольствием рассмотрела в нём свои ягодицы. Ничего утешительного воспитанница не увидела. После сегодняшней суровой порки резиновым ремнём на попе буквально не осталось живого места. Синие широкие гематомы пересекались и наслаивались друг на друга, составляя резкий контраст с белой кожей нетронутых участков. Случайно коснувшись полотенцем одного из рубцов, Лиза охнула и поморщилась.
Даша уже вытерлась и заканчивала одеваться. Она застегнула молнию форменного платья, с трудом, так как наклоняться было ещё больно, натянула носки.
Увидев вошедшую Соню, одноклассницы мельком взглянули на неё и тут же отвернулись. Отвечать за нарушение бойкота никому из них не хотелось. Особенно Даше, над которой и так висела уже порка на станке за подобный вчерашний поступок. Однако обе девушки отметили про себя, что Соня выглядит плачевно.
- Вот блин! - сокрушалась Лиза. – Опять задницу разукрасили! Теперь пока ещё следы исчезнут.
Девушка понизила голос.
- Конечно! Единственное предназначение здесь наших задниц – чтобы ремень по ним хлестал.
- Да расслабься ты, Лизка, - махнула рукой Даша. – Перед кем нам красоваться?
- Да мы с тобой уже и докрасовались, - усмехнулась она. – Я тут три года мучаюсь. Ты – больше двух. А кто здесь увидит наши задницы, кроме воспитателей?
- А меня это бесит!
Лиза сердито отшвырнула полотенце на скамейку, куда воспитанницы, принимая душ, обычно складывали одежду.
- Пусть бы только били! Но я не хочу, чтобы уродовали моё красивое тело! Не для этого оно предназначено!
- Вот как? – прищурилась Даша. – А ты не забыла, что именно из-за своих красивых тел мы сюда и попали! Да ещё из-за отсутствия мозгов! И нам с тобой ещё два с половиной года здесь…
Слова застряли у Даши в горле. В этот момент Соня с трудом добрела до своего умывальника и теперь стояла спиной к подругам. Лиза не удивилась внезапно наступившей паузе: ей в зеркало было отлично видно, в каком состоянии находятся ягодицы и бёдра Сони. Свои проблемы тут же ушли у девушки на второй план.
«С ума сойти! Да я бы повесилась!»
Лиза испытала настоящий шок.
«Бедная Сонька! Нет, ну должен быть какой-то предел! Это уж слишком!»
Соня открыла кран, набрала полную пригоршню холодной воды и с наслаждением охладила разгорячённое лицо. Эту процедуру она повторила несколько раз.
Даша немного пришла в себя и изумлённо выдохнула, обращаясь к Лизе:
- Лиз! Она её опять розгами! Ещё и по бёдрам! За что же? Ведь она ни в чём новом не провинилась! Наоборот, на истории только к ней претензий не было!
- За что? – Лиза сердито нахмурилась. – Ты же слышала на отчёте? Просто очередная «безлимитка». Вот вздумалось Елене Сергеевне её розгами провести – и всё! Что Сонька могла сделать? Ничего! Только терпеть! Мы же абсолютно бесправны! Чего от воспитателей ещё можно ожидать? Да ничего, кроме порки.
- А тебе бы чего хотелось? – подколола Даша.
Лиза бросила на подругу озорной взгляд.
- Чего? – она подошла к скамейке и взяла с неё свои трусики. – Дашка, мы сейчас находимся в самом расцвете своей молодости и красоты, понимаешь?
- Кому объясняешь? – вздохнула Даша.
- Ну так вот, хочется ведь какой-то ласки! Скажи, что нет? Пусть хоть и от воспитателей. А тут…только ремень…
Лиза улыбнулась, подошла поближе к подруге и шепнула ей на ухо:
- Разве что попу иногда кремом помажут. Да и то всегда или в перчатках, или шпателем! Весь кайф теряется.
Даша вздрогнула и бросила испуганный взгляд под потолок, на камеру.
- С ума сошла? – тихо возмутилась она. – Что болтаешь?
- А достало всё!
Лиза бросила трусики обратно на скамейку и снова подошла к зеркалу.
- Пусть наказывают! Перетерплю! И так задница вся в синяках, теперь уже всё равно.
В голосе девушки сквозило отчаяние напополам с бравадой.
Соня, которая всё прекрасно слышала, напряглась, но не посмела даже обернуться к одноклассницам.
«Лизку понесло! Но я ничем не могу помочь. Хоть бы Даша её приструнила!»
- Сбавь тон! – как будто прочитав Сонины мысли, решительно приказала Даша. – А то сейчас схлопочем за крамольные речи и за то, что в душевой задержались!
Одевайся давай! Скоро ужин.
Даша словно « в воду глядела». Как только Лиза вняла разумным речам и начала, наконец, натягивать трусики, дверь в санблок распахнулась. Вошедшая Мария Александровна строго оглядела воспитанниц. Все три девушки, у которых «Правила» уже въелись в мозги, моментально вытянулись «смирно». Соня за пару секунд до появления воспитателя нанесла на лицо пенку для умывания, но, тем не менее, быстро повернулась лицом к Марии Александровне, опустив руки, не обращая внимания на то, что средство попало в глаза.
Лиза успела надеть трусы только на одно бедро и теперь стояла, прижимая их к ноге рукой. Всё по «Правилам»! Если уж положено стоять «смирно», то хоть потоп!
- Левченко, вольно! – приказала Маша. – Продолжай умываться.
- Слушаюсь.
- А вам, красавицы, сколько раз повторять, что душевая у нас существует не для доверительных разговоров! – сердито набросилась воспитатель на Лизу и Дашу. – А, судя по вашим лицам, и разговоры вы вели неподобающие для воспитанниц. Так?
Подруги испуганно переглянулись.
- Так! – произнесла Маша одновременно удовлетворённо и угрожающе.
«Вот чёрт! Могла бы и не обратить на лица внимания! – с отчаянием подумала Соня, тщательно смывая пенку с лица. – Ах да, что это я? Камеры! Проверяющие какие-нибудь наверняка скажут, что вполне можно было по физиономиям девчонок догадаться о том, что речи были неподобающие. Не будут воспитатели подставляться! «Своя рубашка к телу ближе»
- Быстрова, немедленно оденься! – голос Маши теперь был совершенно стальным.
- Слушаюсь! – Лиза постаралась выполнить распоряжение как можно быстрее, хотя руки дрожали. Ощущать на себе холодно-осуждающий взгляд воспитателя было очень неприятно.
- А теперь обе – со мной к Елене Сергеевне.
Маша распахнула дверь и жестом указала девушкам на выход. Соня огорчённо вздохнула.
«Влипли! – у Лизы душа ушла в пятки. – Сейчас Елена нас в два счёта расколет! И кто меня за язык тянул?»
Вся спесь слетела с девушки моментально.
Даша покорно шагала за воспитателем. Она почти не удивилась. По опыту знала, что, если уж началась здесь, в «Центре», чёрная полоса, то теперь чего угодно можно ожидать. А сейчас у Даши именно такая полоса имела место.

Лена уже успела принять душ, заново наложить макияж и привести кабинет в относительный порядок. Когда Маша ввела воспитанниц, Лена собиралась отнести оставшийся единственный прут в санблок и поместить обратно в трубу с рассолом. Увидев Елену Сергеевну с розгой в руке, девушки пришли в настоящий ужас, что, конечно, тут же отразилось на их лицах.
Маша, взглянув на них, едва заметно улыбнулась, но тут же придала лицу строгое выражение, соответствующее моменту, и лаконично объяснила ответственному воспитателю, в чём дело.
Выслушав Марию Александровну, Лена вернула прут на столик, окинув при этом холодно-испытующим взглядом насмерть перепуганных воспитанниц. Затем, не торопясь, подошла к компьютеру и вызвала с сервера необходимую запись.
- Мария Александровна, сколько времени они были в душевой до вашего прихода?
- Пятнадцать минут. Поэтому я и пошла за ними.
- Так. Ставим 18.15. Лена ввела нужное время, жестом пригласила Машу присоединиться, и вместе воспитатели внимательно просмотрели всё, что происходило в заданное время в душевой. Периодически Лена останавливала изображение в нужных местах. Звук при просмотре записи не выводился. Это было задумано специально, чтобы ни один более-менее серьёзный проступок воспитанниц не проходил мимо руководства. А, если требуется подобный просмотр, значит, именно таковым проступок и является. Каждый воспитатель имел доступ к записям всего, что происходило у него в группе, но не мог подглядеть, что делается, например, в соседней. А вот заведующая и ответственный дежурный воспитатель имели возможность контролировать таким образом всё отделение.
Если воспитательница хотела прослушать запись, то докладывала об этом руководству, и просмотр производился совместно, причём сделать это можно было с любого ближайшего компьютера. Заведующей или ответственному дежурному достаточно было ввести нужные пароли.
Закончив просмотр, Лена убедилась, что Маша права. Во время разговора физиономии воспитанниц были несколько странные: на лицах читалась смесь виноватого выражения и бравады.
Лиза и Даша стояли у двери, где оставила их Мария Александровна. Лена подошла к девушкам вплотную, не сводя с них пристального взгляда. Этот взгляд буквально гипнотизировал несчастных.
- Так, дорогие мои, - голос Лены даже узнать было трудно. – Смотрим мне прямо в глаза и передаём разговорчик. В деталях, слово в слово. Имейте в виду – попытаетесь что-нибудь скрыть или допустить неточность – отправитесь в карцер! Прямо сегодня!
И так уже изрядно напуганные девушки побледнели ещё сильнее.
- Давай, Быстрова!
- Слушаюсь.
Лиза с Дашей переглянулись. Они обе были далеко не новенькими и прекрасно понимали: приказ лучше выполнить сразу чётко. Елену Сергеевну они знали. Обещаний на ветер она не бросает.
Лиза, когда волновалась, всегда немного прищуривала свои большие карие глаза и непроизвольно теребила чёлку.
- Елена Сергеевна! – девушка привычным движением ухватила было себя за волосы, но стоявшая рядом Маша резко хлопнула её по руке.
- Сколько раз тебе говорить: оставь в покое волосы, когда отвечаешь воспитателю.
- Слушаюсь. Простите!
Лиза, смущаясь и холодея от страха, подробно передала Лене практически весь разговор. В карцер ей не хотелось совершенно. Саму Лизу, к счастью, эта чаша миновала, но про ужасы карцера девушка была наслышана. Кроме того, всем воспитанницам периодически показывали записи с изображением всего, что там происходило с узницами. Для острастки.
Поэтому Лиза пересказывала разговор так, как и требовала Лена. Слово в слово. Лена периодически бросала вопросительные взгляды на Дашу, и та согласно кивала, тоже замирая от страха.
Когда Лиза закончила, в кабинете наступила прямо таки гробовая тишина. Лена отошла от девушек, уселась за стол и задумчиво постукивала по нему пальцем. Мария Александровна невозмутимо стояла на прежнем месте, немного прислонившись к стенке спиной.
Через несколько минут напряжение достигло критической точки. У Лизы от страха свело живот и сильно дрожали колени. Даша была вообще близка к обмороку. А Лена не особо торопилась как-то реагировать на рассказ провинившихся. На самом деле она приняла решение практически сразу, но хотела довести воспитанниц до нужного эмоционального состояния.
Наконец, Лена неторопливо встала и опять подошла к девушкам.
- Так! – сурово начала она. – Значит, мы имеем, во-первых, осуждение действий воспитателей, правильно?
Воспитанницы обречённо кивнули.
- А ещё… тебе захотелось ласки, да, Быстрова? – в голосе Лены прозвенел металл. – Да ещё не от кого-нибудь, а от воспитательниц!
Лиза сильно покраснела. Вдобавок к страху, теперь она ещё сгорала со стыда.
- Елена Сергеевна. Я не всерьёз сказала. Простите! Это была шутка! – еле выдавила из себя девушка.
- Да уж надеюсь! – отчеканила Лена. – Но слова-то уже вылетели! Боком тебе эта шуточка выйдет!
А ты знаешь, как в «Центре» поступают с воспитанницами, которым кажется, что им не хватает ласки от подруг или воспитателей?
Лиза испуганно кивнула.
- А я ещё раз напомню! – Лена постепенно повышала голос. – Их подвергают жестокой порке розгами в актовом зале! На виду у всего отделения!
Потом в карцер на четверо суток! Следующий этап – изолятор. Там любительницу ласки обследуют врачи и психологи и решают, оставить ли эту извращенку в «Центре» или она уже требует специального «лечения». Слышала про спецгруппу для жаждущих лесбийской любви и рукоблудниц?
- Да, Елена Сергеевна, - Лизу переполнял ужас. Про эту группу знали все. Она существовала не в этом «Центре», а в специализированном, с ужесточённым режимом. В такой попадали подростки, совершившие нравственное преступление повторно, которые уже побывали ранее в «обычном» «Центре». Туда же из всех «Центров перевоспитания» данного профиля собирали в специальные группы девушек, замеченных в «розовых» наклонностях и мастурбации. Конечно, и обращение с этими воспитанницами, и их «лечение» были далеко не гуманными. Напротив, о методах воспитания в этих группах ходили самые ужасные легенды. И самое жуткое – что выбраться оттуда, хотя бы обратно в свой «Центр», являлось делом практически безнадёжным. Для этого необходимо было не только уверить воспитателей и врачей в полном «излечении», но и пройти несколько тщательных проверок на «детекторе». Довольно часто воспитанницы таких групп, которых признали «неизлечимыми», по окончании срока заключения отправлялись прямиком в поселение. Общество не желало тратить на таких своих членов деньги и усилия. Про всё это Лиза прекрасно знала. Только сейчас девушка поняла, чего может стоить ей казавшаяся совсем недавно очень остроумной шутка!
От страха и ужаса у Лизы подкосились ноги.
- А, если даже такую воспитанницу и оставят в «Центре», то срок продлят не меньше, чем на год, - неумолимо продолжала Лена. – И в «штрафную» группу отправят на несколько месяцев. Да и потом глаз с неё уже не спускают!
Лиза всхлипнула, закрыла лицо руками и начала медленно сползать по стенке.
- Встать! – резкий окрик встряхнул девушку.
- Слушаюсь! – Лиза выпрямилась, но тут же рванулась вперёд и бросилась перед Леной на колени.
- Елена Сергеевна! – отчаянно закричала она. – Я не такая! Поверьте мне, пожалуйста! Прошу вас! Это была шутка, честное слово!
Воспитанница раскраснелась, слёзы текли рекой.
- Мне было так плохо после этой порки! – уже рыдала Лиза. – Хотелось немного посмеяться, настроение улучшить! Я и пошутила так…бездарно! Простите! Умоляю!
Лена прекрасно понимала, что Лиза, действительно, только пошутила. Она знала совершенно точно, что разговор передан дословно. И Лизу знала хорошо. Собственно, у Лены и не было уже особой необходимости прослушивать эту запись. И желания предавать этот проступок своей воспитанницы на обсуждение выше тоже не было. Публичное разбирательство в подобном случае – это позор и неизбежная моральная травма для провинившейся, даже, если ей и удастся избежать чересчур сурового возмездия. А что удастся – ещё не факт.
Поскольку Лена была абсолютно уверена в полной «нормальности» Лизы, она могла себе позволить дать девушке суровый урок самостоятельно. Но этот урок должен быть запоминающимся для воспитанницы, и действительно, достаточно жёстким, чтобы сама Лена смогла оправдаться перед руководством, если вдруг возникнут вопросы.
Конечно, многие воспитатели на месте Лены даже особо бы и не задумались, что им делать. Попалась – будь добра на педсовет. Потом проверка на «детекторе», чтобы определить – шутка это всё-таки или не шутка. Если не шутка - дальше всё пойдёт по описанному выше сценарию. Но даже, если и шутка – этой воспитаннице не позавидуешь.
Лене совсем не хотелось идти этим путём.
- Шутка? – гневно закричала она на Лизу. – Пошутить захотела? А подумать головой о последствиях ума не хватило? Да лучше бы ты свой рот на замке держала! И языком поганым всякую чушь не молола! Сначала язык работает, а потом только мозги включаются?
- Простите! – Лиза просто заходилась в рыданиях. – Елена Сергеевна, не губите меня, пожалуйста! Накажите сами, прошу вас!
Даша стояла на прежнем месте белее мела. Маша, бросив на девушку внимательный взгляд, оторвалась от стенки, быстро прошла в зону отдыха и принесла оттуда стакан воды.
- Пей, - шепнула она Даше, вручая его девушке.
- Спасибо, - та глубоко вздохнула и сделала несколько глотков.
- А ты знаешь, дрянь такая, как я поступаю с теми, кто осмеливается шутить на такие темы, или даже мысли об этом допускать?
Лена подскочила к Лизе и, резко схватив девушку за плечо, вынудила ту подняться на ноги.
- Нет, Елена Сергеевна! – прорыдала провинившаяся.
Лиза и правда не знала, да и не могла знать. Такого в группе не случалось. Да и Лена, если честно, так ещё и не поступала раньше. Но метод, которым воспитатель собиралась воспользоваться, имелся у неё в запасе в арсенале крайних сильнодействующих средств.
- Сейчас узнаешь!
Лена быстро подошла к навесному шкафчику и резким движением достала оттуда настоящий медицинский языкодержатель. К инструменту была прикреплена прочная металлическая цепочка, заканчивающаяся колечком с толстым карабином. Затем так же быстро воспитательница подошла к Лизе буквально вплотную. Девушка вздрогнула, глаза от страха широко раскрылись.
- Сейчас буду отучать тебя болтать языком, не подумав! – зловеще пообещала Лена.
- Язык высовывай! – резко приказала она.
Охваченная ужасом воспитанница хотела было взмолиться о пощаде, но привычка беспрекословно выполнять приказы взяла верх.
- Слушаюсь! – девушка зажмурилась и высунула язык.
- Сильнее высовывай!
- М-м-м-м, - Лиза подчинилась.
Лена ловко зажала язык девушки между двумя плотными резиновыми валиками инструмента, причём, довольно глубоко, почти у самого корня. Затем, не выпуская языкодержатель из рук, подвела рыдающую воспитанницу к противоположной стене, где прикрепила инструмент за цепочку к металлическому кольцу, вмонтированному в стену.
- Видишь, и крепёж специальный у нас для этого имеется, - ехидно заявила она Лизе. – А цепочка на инструменте – для безопасности. Даже, если будешь головой вертеть – никаких повреждений не получишь.
Девушка оказалась практически пригвождённой к стенке за язык. Лиза оцепенела от ужаса! Ей было не просто страшно, а жутко! О таком воспитанница за два с половиной года пребывания в «Центре» даже не слышала. А ведь наказание явно будет заключаться не только в «пришпиливании» за язык!
Даша от ужаса обессилено прислонилась к стенке. Девушке казалось, что она вот-вот лишится чувств. Мария Александровна молча стояла рядом с ней. Она сама была несколько в шоке от действий своего «ответственного», но виду, естественно, не показывала.
Лена тем временем потянула вниз молнию платья Лизы и сняла его с воспитанницы. Трусы спустила по ногам на пол.
- Вылезай из трусов! Быстро!
Ответить: «Слушаюсь» Лиза, естественно, не могла, но покорно переступила попеременно ногами и избавилась от своего интимного предмета одежды.
- Вот так!
Лена расстегнула лифчик провинившейся, сняла его и небрежно, не глядя, отбросила назад, прямо на пол.
- А теперь я тебе покажу, как наказывают воспитанниц, которые сквернословят или позволяют себе шуточки насчёт «ласки». В следующий раз не захочется языком болтать лишнее!
Лиза всё ещё находилась в оцепенении и никак не могла поверить, что с ней такое происходит.
- Мария Александровна, там не столике ещё один прут остался. Передайте мне, пожалуйста, - попросила Лена.
Маша невозмутимо выполнила просьбу.
Лиза отчаянно замычала и дёрнулась, но тут же пожалела об этом. Адское устройство держало язык крепко. При попытке шевельнуться острая боль пронзила всю глотку.
Лизе раньше, ещё при Вере Борисовне, доставалось розгами, она прекрасно знала, что это такое! Терпеть сейчас подобную порку, находясь в таком положении, казалось девушке невозможным!
Лена внимательно осмотрела прут, встала справа от наказываемой и довольно сильно вытянула её розгой по ягодицам. От резкой обжигающей боли Лиза опять задёргалась и завопила, насколько это было возможно без участия языка.
- Вот так!
Розга прочертила на теле несчастной ещё одну красную полосу.
- Язык в следующий раз за зубами держать будешь!
Ещё удар – и отчаянное мычание.
- Надолго запомнишь!
Лизе казалось, что всё её тело разрывается на части. Нестерпимая боль от розги, да ещё и рот полыхает огнём! Слёзы и слюни текли потоком. После пятого удара воспитанница не выдержала. Плохо соображая от боли, Лиза закрыла ладонями ягодицы, хотя прекрасно знала, что делать это строжайше запрещено. По рукам воспитатели девушек обычно не били, но наказание в таких случаях всегда ужесточали.
- Руки убрать! – гневный окрик Лены заставил Лизу подчиниться. – За каждый такой финт выдам ещё 10 розог, поняла?
Несчастная, мыча и рыдая, кивнула.
Лена стояла уже слева от девушки и продолжала, не особо торопясь, наносить по ягодицам хлёсткие резкие удары. Прут раз за разом методично ложился прямо на сине-багровые следы, оставленные совсем недавно ремнём, вырисовывая поверх них более узкие красные линии.
Терпеть всё это стало совсем невозможно. Лиза, собрав последние силы, пыталась хотя бы не вертеться, чтобы не испытывать вдобавок раздирающую боль в глотке, но получалось плохо. Каждый удар заставлял девушку извиваться, и ей казалось, что в рот при этом заливают расплавленный металл.
Порка продолжалась. Через каждые пять ударов Лена делала перерыв секунд в тридцать и переходила на другую сторону. Но Лизу она ещё более-менее щадила. Соне сегодня удары доставались куда как более сильные, изощрённые и болезненные.
Опять свист розги, звучный удар по голому телу – и отчаянные стоны и метания приговорённой.
- А ещё гордость группы! – возмущённо приговаривала Лена, снова и снова посылая розгу по назначению. – Совсем стыд потеряла!
Лиза готова была сделать, что угодно, пообещать всё, что только можно – только бы эта пытка прекратилась! Но не могла! Изо рта вырывались лишь нечленораздельные звуки.
- Я тебя очень хорошо приласкаю! – воспитательная работа продолжалась, и конца этому, казалось, не будет.
После тридцати двух ударов Лена вынуждена была закончить порку: Лиза от боли и ужаса совершенно ослабла, ноги перестали держать девушку.
Лена отбросила прут, освободила язык наказанной и протянула ей уже приготовленный Машей стакан воды. Лиза пила, захлёбываясь и давясь слезами. Вернув воспитателю пустой стакан, воспитанница обессилено рухнула на колени. Сил у неё не осталось совсем. Лиза теперь уже даже не плакала, а только тихонько всхлипывала, держась одной рукой за рот, а второй – за ягодицы.
Лена достала платок, вытерла пот со лба и повернулась к Даше, которая всё время экзекуции простояла, вжавшись в стенку.
Встретившись с воспитателем взглядом, Даша отчаянно замотала головой.
- Нет! Не надо! Елена Сергеевна, пожалуйста!
- Да я и не собиралась, - махнула рукой Лена. – Ты, кажется, насчёт ласки не высказывалась. Наоборот, пыталась Быстрову привести в чувство. Ты виновата в осуждении действий воспитателя и в использовании душевой не по назначению. За это подобным образом я не наказываю.
У Даши потекли слёзы облегчения. А Лена уже опять стояла около Лизы.
- Имей в виду, Быстрова, это я тебя ещё не наказывала! Просто показала, как в таких случаях поступают с невоздержанными на язык. Так что, пропала охота языком чесать?
- Да, Елена Сергеевна, - с трудом выговорила Лиза. Язык чудовищно распух, рот всё ещё горел.
- А настоящее подобное наказание проводят публично. Тридцатью ударами не отделаешься! Несколько часов будешь стоять, за язык подвешенная, и порку за это время несколько раз получишь! Поняла?
- Да! – Лиза опять залилась слезами. – Елена Сергеевна, простите! Я больше не буду! Не надо! Пожалуйста!
- Окончательные выводы я сделаю позже, - пообещала Лена. – Тогда и решу, как с тобой поступить.
А сейчас – поднимайся!
Лена указала девушке на кушетку.
- Я должна тебе ещё 10 розог, если помнишь.
Воспитатель говорила сурово.
Лизу охватило отчаяние, но она прекрасно понимала, что лучше поступить по «Правилам». Девушка сделала над собой усилие, не забыла ответить: «Слушаюсь» и покорно улеглась на живот, заливаясь слезами.
Лена отлучилась на минутку в санблок за свежей розгой. Вернувшись, строго и холодно спросила у Лизы:
- Ты помнишь, за что получаешь дополнительное наказание?
- Да, Елена Сергеевна! – выкрикнула воспитанница. – Я не должна была закрываться руками! Простите!
- Вставай!
«Решила пощадить! Слава Богу»
- Слушаюсь, - Лиза поднялась так быстро, как только смогла.
- Руки вперёд ладонями вверх! Быстро!
- Слушаюсь.
Лиза ничего не понимала, но приказ исполнила, не раздумывая.
Лена, примериваясь, положила прут девушке на раскрытые ладони.
- Я отучу тебя совать руки куда не надо! Получишь три удара по ладоням. Отдёргивать или опускать руки не смей! Иначе начну счёт сначала. Поняла?
- Да.
От страха сердце девушки сильно застучало.
«Скорее бы всё кончилось!»
- А-а-а-а, - первый безжалостный удар оставил чёткий красный след поперёк ладоней.
Лиза дёрнула руками, но всё же не опустила их. Боль была пронзительной, как будто к ладоням приложили раскалённую проволоку.
Через мгновение прут впился в нежную сочную мякоть правой ладони у основания большого пальца. Мука адская!
Лиза закричала в голос, благо язык ничто сейчас не держало, и, не вытерпев боли, отдёрнула руку, приложив ладонь ко рту и дуя на больное место.
- Пока только один удар! Руку вперёд! – воспитатель была неумолима.
- Слушаюсь! – прорыдала девушка, выполняя приказ. – Елена Сергеевна! Пожалуйста! Прости-те-е! А-а-а-а-а! Не на-а-а-д-о-о!
Розга, свистнув, опустилась практически на то же место, что и несколько секунд назад. На этот раз наказываемая собрала все силы и руки остались на месте.
- Два!
Лена зашла справа, опять взмахнула прутом, и он с силой лёг точно в это же место на левой ладони.
- О-о-ой! Хва-а-атит!
- Вот теперь хватит, - согласилась Лена. – А сейчас – ложись.
- Слушаюсь!
Потряхивая израненными кистями и плача, Лиза опять улеглась на кушетку.
- Что, Быстрова, жалеешь теперь о своей шутке?
Лена подошла к девушке, по-прежнему держа в руках страшную розгу.
- Да! Елена Сергеевна, простите.
- Сейчас получишь оставшиеся семь ударов.
Лена протянула прут Маше.
- Мария Александровна, выполните, пожалуйста.
- Что-то я сегодня уже упарилась, - шепнула она подруге.
Маша с подозрением рассмотрела прут, только что побывавший в деле.
Лиза тихонько подвывала от страха и крутилась на кушетке.

- Подойдёт ещё, - заверила Лена.
Опять наклонилась к Маше и прошептала:
- Особо не усердствуй. Всыпь ей по «третьему», без оттяжек. Хватит с неё. Больше испугом отделается. Потом пусть оденется, и ждите меня.
Оставив Машу разбираться с провинившейся, Лена вышла в спальню. Соня, выполняя её распоряжение, уже лежала в кровати, накрывшись одеялом. Девушку сильно знобило. Остальные воспитанницы занимались в классе.
Когда Лена подошла к Соне, воспитанница испуганно вздрогнула и попыталась приподняться.
- Лежи, - велела Лена. – На ужин пойдёшь?
У Сони сильно саднили избитые места, особенно бёдра изнутри. Вставать и враскорячку тащиться в столовую не хотелось ужасно, к тому же и аппетита никакого не было.
- Елена Сергеевна, а можно не ходить? – голос прозвучал умоляюще.
- Запросто. Лежи.
Лена сняла с Сони одеяло и внимательно осмотрела уже подсыхающие раны.
«Кажется, всё в порядке. Ладно, после ужина подстрахуюсь немного. Дополнительную обработочку сделаю»
Водворив одеяло на место, Лена вернулась в кабинет.
Лиза уже получила всё, что ей причиталось, и даже успела одеться и умыться, воспользовавшись по разрешению Маши раковиной у входа.
- А теперь, красавицы, послушайте меня.
Лена взяла Лизу за плечо и подтолкнула к Даше. Девушки встали «смирно».
- Надеюсь, вы сделали выводы.
- Да, Елена Сергеевна, простите.
- Конечно! Честное слово!
Воспитанницы проговорили это одновременно и очень горячо.
- Моё окончательное решение будет таким.
Воспитанницы замерли. Лиза широко распахнула глаза. Она уже представляла себе, как стоит голая, подвешенная за язык посреди столовой, полной народу, и извивается под нещадно хлещущими её тело розгами.
- За осуждение действий воспитателей получите по «безлимитному» наказанию на глазах у всей группы. Не сегодня. За задержку в душевой – ещё по тридцать ремней.
А что касается твоей шутки, Быстрова…
Лиза испуганно смотрела на воспитателя.
- Будем считать, что урок ты получила, и больше такого не допустишь. Ведь так?
- Да! Конечно! – взволновалась девушка.
- На педсовете я обязана буду об этом доложить, но попрошу не накладывать дополнительных взысканий. Пообещаю взять тебя под особый контроль и свою ответственность. Возможно, это получится. Ну, а, если нет – значит, нет. Тогда будешь отвечать по всей строгости.
- Спасибо, Елена Сергеевна.
У Лизы вновь потекли слёзы.
- Дальше, - продолжала Лена. – В группе мы, конечно, всё это обсудим, и запись твоего наказания просмотрим завтра на отчёте. В назидание остальным. И ты ещё раз всё это прочувствуешь. Поняла?
- Да, - побледнела девушка.
- Тогда всё. Можете идти готовиться к ужину.
Воспитанницы без промедления вышли.
Как только за ними закрылась дверь, Маша изумлённо воскликнула:
- Ну, ты даёшь! Это надо же было такое придумать! Где ты откопала этот ужас?
Она взяла со стола языкодержатель и передёрнулась, вспоминая, каким образом он только что использовался.
Лена устало опустилась в кресло.
- Знакомый реаниматолог подарил, - улыбнулась она. – А расправу эту я не сама придумала. Ещё в школе стажёров…была свидетелем, в общем. А самой не было повода применить.
- А ты думаешь, на педсовете всё гладко сойдёт? - озабоченно спросила Маша, водворяя инструмент обратно на стол. – Дело-то серьёзное.
- А пусть скажут, что наказание несерьёзное, - усмехнулась Лена.
- Но, Лена, в таких случаях воспитанниц на детектор отправляют, выясняют – такая уж ли это шутка?
- А я поручусь, - спокойно заявила Лена. – Не нужен тут детектор. Зачем девчонке из-за глупости жизнь или репутацию портить?
Она встала и потянулась.
- Ох, устала сегодня! Маш. Я чувствую, всё это обойдётся. Не зря же я такую жуть Лизке устроила! Наши проникнутся, не беспокойся.
- Хорошо бы! Ну, ты и…
- Что? – вскинулась Лена.
- Ничего!
Маша шутливо стукнула Лену по плечу.
- Пятьдесят очков в твою пользу. Такое хладнокровно провернуть! Да я сама чуть со страху не умерла!
- Ой! Время-то! – спохватилась она. – Двинули на ужин.
(продолжение следует)

А чего же это они людей с нестандартной ориентацией всего только в Центры и на поселения отправляют? Побивали бы уж камнями публично, как в Иране... Что за нелепая гуманность?

Неудивительно, что Лена так взъелась. Она, видите ли, вынуждена подавлять в себе сексуальность - а эти не хотят? Да как они смеют?!..

Новопок очень напоминает государство, где инвалиды вдруг взяли верх над здоровыми и безжалостно перекраивают их по своей мерке. Например, считается аморальным иметь обе руки. Это нравственное преступление. Те, у кого две руки, должны срочно отрезать себе одну, а если не хотят, то отправляться в Центр или на поселение.
Это нелепость, конечно.
Но подавление сексуальности и запрет любить, которые есть в Новопоке, куда хуже. Добропорядочные новопокцы вроде Лены не просто нелепы - они отвратительны.

Helena, Вам удалось придумать на редкость омерзительное государство. Браво - без шуток. Но утешьте же читателей, пожалуйста. Скажите, что в конце романа режим Новопока рухнет, а Елена Сергеевна отправится под трибунал.
Иначе я начну думать, что автор симпатизирует ей и Новопоку...
А это было бы грустно от такого талантливого человека.

_________________
Ром, мужеложство, порка и другие полезные лекарства...

Пожалуй, от Автора такого финала мы не дождемся, разве что самим дописать. Каково было бы название обвинения международного трибунала "Преступление против сексуальности", а ?
А в целом, конечно полностью разделяю Вашу позицию, Эстель. Садизм у Елены конкретно развивается на почве подавленной сексуальности.

_________________
Патологоанатом все знает, все умеет, но уже поздно.

Esteel, снова не могу не согласиться с Вами. Конечно, люди развиваются по-разному у кого-то в 19 лет еще нет потребности в сексуальной жизни, кто-то уже без этого не может. В обычном обществе молодые люди сами могут решить, как им поступать - воздерживаться или позволить себе те или иные вольности. Здесь же имеет место принудительная нравственность, плюс спецтранквилизаторы. Учитывая, что на этот аспект еще и постоянно обращается внимание, такой запретный плод еще слаще. Естественно, что у таких "примерных" девочек, как Лена, нарушившие этот запрет вызывают "праведный гнев" - я терплю, а они..., ремнем их, ремнем.
А девочкам можно только посочувствовать. В их 19 лет они ведь еще дети, им действительно хочется, ласки, причем не в сексуальном смысле этого слова, поэтому видеть лесбийский подтекст в словах Лизы может действительно озабоченный человек. Не говоря уже о том, что такое воздействие только акцентирует внимание на этой проблеме. Такие вот горе-воспитатели.
Прошу Автора не принимать это на свой счет, вы очень талантливо изобразили этот мир, так, что персонажи живут своей жизнью и вызывают наши живые эмоции. За это я очень благодарен Вам и жду продолжения.

_________________
Патологоанатом все знает, все умеет, но уже поздно.

_________________
Ром, мужеложство, порка и другие полезные лекарства...

А вообще у меня в черновиках есть глава, как одну из сотрудниц "Центра" посылают в упомянутый "Спеццентр" на стажировку, и как раз вот в такую группу, о которой Е.С. Лизе рассказывала.

Если честно...я не хотела её вставлять в окончательный роман...но, если читателям вдруг это будет интересно...то вставлю

2helena

Необходимо переработать и таки вставить (ближе к концу) главу о "заслании" ЕС на стажировку в Спеццентр для особо "ударенных" девиц. Где она и скопытится благополучно через пару недель. Под всеобщие фанфары.
А тут как раз и из армии привет пришлют - Кирюшу танком переехало. И их похоронят вместе...

Металлический предмет во рту во время экстремальных болевых воздействий. У меня нет слов.
С целостностью зубной эмали можно прощаться, а с заедами, напротив, здороваться. Кстати, что там у девушки с уздечкой языка, все нормально? Если да, то девушка инопланетянка, наверное, и ей не грозят глосситы, стоматиты и прочие посттравматические прелести. Заодно интересно, как можно контролировать оправданное возникновение рвотных позывав (и, как следствие, заброс рвотных масс в гортань и трахею) при раздражении прикорневой области языка.

_________________
нормальная женщина