Клуб "Преступление и наказание"

Продолжение "Кредитной истории" - viewtopic.php?f=2&t=1490


ЧАС РЕЛАКСАЦИИ


Нине Ковядиной надлежало явиться к девятнадцати. Вообще-то, она хотела ещё вчера, но вчера не получилось, так как всё уже было занято. Ближайшая возможность имелась лишь на следующий день, то есть на сегодня, в девятнадцать, и Нина поспешила застолбить вакансию.

Поспешила, потому что буквально за минуту до этого получила по корпоративной электронной почте заявку от Юрия Юрьевича, с просьбой записать его asap, то есть, в переводе с английского канцелярита, «так скоро, как возможно». Так что Нина, можно сказать, воспользовалась служебным положением, обошла нервного Юрия Юрьевича на крутом вираже. Придётся Ю-Ю потерпеть ещё денёк!

Нина почему-то волновалась сегодня больше обычного, забылась и появилась перед красной дверью за целых пятнадцать минут до назначенного ею же самой срока. И потому стала невольной свидетельницей следующей сцены.

Красная дверь отворилась, и оттуда на карачках выполз Вадим Иосифович, начальник отдела кредитной реструктуризации, коротышка-крепыш с седым «ёжиком» на голове и усами щёточкой, навязчивый доморощенный философ и фанат борща. Нине подумалось, что в застёгнутом на все пуговицы тесном костюме-тройке ползать на карачках не очень удобно.

- Жопу! – последовала команда из-за двери.

Вадим Иосифович презабавно отклячил указанную часть тела. Тут же из-за двери высунулась нога в стоптанном коричневом полуботинке и дала ему отменного пинка, от которого Вадим Иосифович аж прихрюкнул и прошустрил на всех четырёх так, что едва не впечатался своим низким неандертальским лбом в противоположную стену.

Красная дверь захлопнулась.

Вадим Иосифович, кряхтя, поднялся с колен, и только принялся их отряхивать, как заметил Нину.

Нина жутко смутилась, покраснела и отвернулась, сосредоточенно уставившись в картину на стене. Картина была аллегорическая: на ней семейство розовощёких толстомясых амурчиков, явно спёртых у Франсуа Буше, азартно потрошило свинью-копилку. Такие картины, с амурами при различных валютно-финансовых операциях, попадались в банке «Инвест Гарант» чуть не на каждом шагу. Все они были нарисованы за каких-то две недели в одной известной художественной мастерской.

Вадим Иосифович возмущённо засопел, очевидно расстроенный столь бесцеремонным вуайеризмом, но не стал ничего говорить и с деланно-безразличным видом направился в другую сторону, благо коридор был сквозной.

Нина и правда чувствовала себя очень неловко. Ей не следовало торопиться, нужно было прийти никак не раньше, чем за пять минут до своего срока. Таково негласное этическое правило!

Над красной дверью замигала большая белая лампа. Нина сняла очки, сунула их в карман жакета, в порядке аутотренинга несколько раз хищно наморщила носик и, наконец, глубоко вдохнув, вошла.

- Заходи, Нинка, заходи! – в своих владениях Аркадий Ильич всегда вёл себя несколько, скажем так, фамильярно. – Что-то ты зачастила в последнее время!

- Да, Аркадий Ильич, - покорно согласилась Нина, - зачастила!

Аркадий Ильич сидел за своим компьютером и старательно возил «мышкой» по коврику. Может, пасьянс раскладывал? Он любит «косынку».

Нина стояла, опустив нос и нервно похрустывая пальцами рук. Этот момент напряжённого ожидания всегда был для неё самым мучительным.

- Ну что ж, - оторвался, наконец, от электронной игрушки Аркадий Ильич, - А поди-ка ты постой в углу! Соберёшься с мыслями, расскажешь что да как!

- Ой, не надо в угол! Пожалуйста! Аркадий Ильич, миленький! – взмолилась Нина. Она ненавидела угол с этим мерзким горохом.

- Надо, Нинка, надо! – веско сказал Аркадий Ильич, слегка пародируя героя известного фильма. – А ну-ка, марш в угол!

Нина горько вздохнула и обречённо поплелась туда, где стоял этот гадкий широкий поддон из красной пластмассы, наполненный горохом.

- Живее! – прикрикнул Аркадий Ильич. – И голыми коленями!

Нина уныло сунулась под юбку, медленно стянула колготки до щиколоток.

Аркадию Ильичу надоело ждать. Он подошёл сзади, двумя руками по-хозяйски задрал на ней строгую прямую юбку, для надёжности подоткнул в трусы подъюбник и пришлёпнул по заднице.

Захныкав, Нина обречённо бухнулась коленями в мерзкий горох, в эту поносного вида жёлтую жижу. Уж лучше бы нормальный горох был, а не варёный!

Поначалу ведь и правда использовали обычный горох, круглый и твёрдый, и стоять на нём голыми коленками было очень неприятно, но, по крайней мере, не так противно. А потом как всегда встряла эта вездесущая докучливая девица, менеджер по формированию комфортной среды для персонала, и добилась, чтобы сотрудников не ставили коленями на травмирующую поверхность. Аркадий Ильич тогда прямо взбесился, но ничего поделать не смог, тем более что девица-менеджер сама к нему не ходила, не требовалась ей, самодовольной чучундре, никакая релаксация. Однако в дальнейшем они всё-таки договорились и сообща придумали эту вдвойне позорную гороховую кашу.

- Носом в угол, руки по швам! – напористо корректировал Аркадий Ильич. – Вот так, порядок! А теперь давай, выкладывай всё начистоту!

Глотая слёзы обиды и унижения, с задранной юбкой стоя голыми коленями в мерзком варёном горохе, Нина принялась сбивчиво каяться.

Устала она от этой работы, всего полгода, а уже совсем выбилась из сил! Нужно просить о переводе в другой отдел, она переоценила свою психологическую устойчивость! Умом, конечно, понимает, что всё справедливо, и зазря тут никого, но жалко ведь, жалко некоторых! Вот вчера, например, один так просил, так умолял её отложить наказание после того, как его бывшая знакомая прямо перед очередью других ожидающих публично опозорила его, уничтожила ему весь настрой и гордость! Но нет! Она как старший администратор была вынуждена остаться непреклонной стервой и отказала этому симпатичному мужчине в снисхождении!

- А-а-а, этот сруль! – припомнил Аркадий Ильич. – Не люблю срулей!

Нина ещё больше расстроилась, плюхнулась ягодицами на пятки и разревелась в три ручья: вот оказывается, до чего довела хорошего человека!

- А ну-ка выпрямиться обратно! – не потерпел нарушения дисциплины Аркадий Ильич. – Носом в угол! Плечи опустить! Грудь вперёд! Ишь разнюнилась из-за какого-то пачкуна!

Но Нина была уже невосприимчива к увещеваниям: рыдала и, запинаясь и захлёбываясь, невнятно рассказывала, кого ещё, по её мнению, сильно обидела в последние дни.

Аркадий Ильич понял, что пора прекращать этот истеричный балаган.

- Хорош мне тут сопли жевать! Вот дурища бестолковая! Жалко ей, понимаешь, раздолбаев всяких, которые привыкли сладко жить, да не научились платить! Щас будем жопу тебе драть!

Для ускорения процесса Аркадий Ильич ухватил Нину за воротник жакета, выволок из поддона и, не особенно церемонясь, протащил примерно на середину помещения, где было много свободного места.

Нина неловко путалась в спущенных колготках и продолжала, по образному выражению Аркадия Ильича, «жевать сопли». Замолкла она только когда очутилась в популярной народной позе, почему-то именуемой «раком», со стянутыми вниз трусами и зажатой между коленями экзекутора головой.

Аркадий Ильич не спеша вытянул из брюк свой широкий ремень.

- Рано, Нинка, припёрлась! Ещё синяки от прошлой порки до конца не отцвели! Ну не обессудь – сама захотела! Жопу кверху!!

Нина привычно выгнулась, оттопырив голую задницу кверху насколько смогла, и обхватила руками лодыжки Аркадия Ильича. Она уже наполовину успокоилась. Самое страшное осталось позади!

Ремень звонко зачавкал по пухлым, быстро розовеющим ягодицам. Аркадий Ильич порол сильно, но размеренно, позволяя сполна продышаться. Было очень больно, однако с каждым ударом Нину отпускало всё больше и больше. Слёзы давно высохли, и она будто слилась с Аркадием Ильичом в единый симбиотический организм, функционирующий в ритме «замах – удар». Через крепкие колени, зажавшие ей уши, словно передавалось спокойствие Аркадия Ильича и его всегдашняя основательная уверенность в своей правоте, а горячие поцелуи ремня методично вбивали в Нину бодрость духа и жажду новых побед.

Наконец, Аркадий Ильич остановился, и посвежевшая и воспрявшая Нина рефлекторно рыпнулась к свободе.

Но не тут-то было!

- А напоследок, Нинка, получишь десяток пряжкой!

- А-я-яй! Миленький Аркадий Ильич! Пожалейте! Не надо пряжкой! – жалобно заблеяла Нина.

- Надо, Нинка, надо! Нечего тебя жалеть! Не то опять через неделю припрёшься!

Аркадий Ильич намотал дырявленный конец ремня на правую руку, цепко прихватил Нину левой за крашеные в цвет воронова крыла волосы и от всей широкой души лупанул пряжкой.

Нина завопила так, что едва не порвала рот. Однако привычный ко всему Аркадий Ильич только стиснул её ещё крепче. Пряжка раз за разом настигала жопу, безуспешно пытающуюся увильнуть от плотоядных укусов. И всё же, в конце концов, жопа одержала свою маленькую викторию: с последним ударом в пряжке вдруг что-то лопнуло, и она улетела с ремня - прямиком в поддон с гороховой кашей.

Тихо матерясь по поводу этих жоп, об которые вечно всё ломается, Аркадий Ильич отпустил Нину.

Она быстренько натянула трусы и колготки, расправила юбку и дала дёру, пока Аркадию Ильичу не пришло в голову устроить ей ещё какой-нибудь релакс. В этот раз Нине Ковядиной было более чем достаточно!

Аркадий Ильич задумчиво покачал головой ей вслед, подтянул сползающие без понапрасну испорченного ремня брюки, затем подошёл к заветному шкафчику и набулькал полный гранёный стакан перцовки. Залпом выпил. Нелёгкая трудовая неделя подошла к концу, теперь можно и расслабиться.

Утомили, засранцы! Повадились на релаксацию, понимаешь! Уже чуть не половина сотрудников регулярно сюда шастает! Эдак скоро придётся наоборот переиграть: сделать основное время для своих, а проштрафившихся заёмщиков пороть уже после, по вечерам.

Ведь знает же каждый: за всё надо платить! Хочешь денюжков побольше, будь готов к этим, как их. . . издержкам! И вся закавыка в том, что чем больше денюжков возжелаешь, тем больше и издержек на тебя навалится! Нелегко других-то людишек прессинговать, драть с них по три шкуры и при этом уверять, что они ещё по гроб жизни нашему дорогому банку обязаны! Тут особый склад характера требуется, более смелый! А ежели его, этого смелого склада, не дано, то тяжко порой приходится! И приползёшь сюда, под красную дверь, чтобы хоть жопой накопившуюся вину искупить, раз по-другому не умеешь!

И ведь что интересно! Одним хватает, чтобы им просто по заднице нахреначили. Как, например, мосластой Эммочке из юротдела. Придёт каждый раз, понимаешь, фифа выпендрючая, со своим аккуратненьким таким пучком розог. Ни слова не говоря заголит мослы и получит по ним сполна, до окончательного износу прутиков! А потом всё так же молча встанет, оправится и уцокает на каблучках трудиться дальше в хитросплетениях своих казуистических буковок!

А другим, значится, этого маловато будет! Обормотам вроде Вадика и Нинки нужно, чтобы их, понимаешь, обязательно ещё и мордой по полу повозюкали! И лучше не просто повозюкали, а как-нибудь похитрей! Чтобы, так сказать, испить чашу до дна!

Эх, широка пол-литра человечья! Аркадий Ильич набулькал второй стакан перцовки и теперь уже никуда не торопясь, с чувством и расстановкой выкушал его.

Эта часть уже пожестче, чем предыдущая. Меньше фирменного юмора. Можно в разряд хорошей такой тематической сказки записать.
Но фраза "жалобно заблеяла Нина" тянет на Оскара.

_________________
Страшно добрый пупс

не... на Оскара тянет другая:
".....Тихо матерясь по поводу этих жоп, об которые вечно всё ломается..."

Рыдающий от щасья, тонущий в соплях Викингенок