Клуб "Преступление и наказание"

От автора.

Уважаемые форумчане, у меня появились желание и возможность завершить свой роман "Когда жизнь повернулась спиной", две первые части которого уже опубликованы и на этом форуме (лучше поздно, чем никогда)). Сейчас доработана третья часть. Поскольку я получала от некоторых участников форума просьбы о продолжении, то решила выложить его здесь для тех, кому интересна судьба моих любимых героев. А у тех, кому не очень интересно, заранее прошу прощения за "многобукофф")). Выкладывать собираюсь главами, с небольшими интервалами, из-за большого объёма.

Первая часть в собранном виде находится здесь:


Вторая - здесь:



Честно предупреждаю, что, поскольку я сейчас не в Теме, сцены наказаний описаны гораздо скромнее, чем в предыдущих частях. Однако, как я не старалась, сильно смягчить порядки в режимном воспитательном учреждении тоталитарного государства у меня не получилось:cool: Видно, не от меня это зависит;)



Краткое содержание первых двух частей


Действие происходит в альтернативной реальности, в молодом государстве под названием Новопок (новое поколение), которое борется за нравственность своих граждан, особенно молодёжи, довольно жёсткими методами. Основное место событий – гражданское государственное учреждение «Центр нравственного перевоспитания для студенток гуманитарно - филологического колледжа» (девушки 17-21года)

Новопок – богатая страна, пятьдесят лет назад мирно отделившаяся от большой державы, с отличными условиями для жизни своих граждан, но вместе с тем строгими нравственными законами. В основу политики нового государства было положено сочетание усиленного экономического развития и глубокого нравственного перерождения общества.

Изначально в стране могли оставаться, работать и жить только люди, не желающие вредить своему здоровью и предаваться разврату. Предполагалось растить генетически здоровое поколение. Именно поэтому курение табака (о наркотиках речь даже не идёт – их употребление уже является уголовным преступлением), пьянство и половые связи до совершеннолетия и вне брака являются основными нравственными преступлениями в стране. Эти действия негативно влияют на здоровье людей и неблагоприятно сказываются на потомстве.

Совершеннолетние граждане, нарушающие эти законы впервые, платят крупный штраф, а при повторном таком случае – переводятся из «элитной касты» во «вспомогательную», ссылаются в специальные поселения, где, впрочем, уровень жизни вполне приемлемый, и не могут иметь детей в этой стране. Либо покидают Новопок навсегда, предварительно рассчитавшись с государством за полученное образование, а это весьма значительная сумма. Поэтому многие, у кого нет, например, богатых родственников, желающих им помочь, застревают в поселениях на годы и занимаются там неквалифицированным трудом, пока не расплатятся полностью.

В стране активно работает вездесущая нравственная полиция, кроме того, ежемесячно, начиная с подросткового возраста, каждый гражданин проходит проверку на детекторе лжи на предмет нарушения им нравственных законов, вот почему скрыть такие действия практически невозможно.

Несовершеннолетних подростков (не достигших 21 года) за впервые выявленное нарушение нравственных законов в наказание и с воспитательной целью отправляют на разные сроки в специальные гражданские учреждения - “Центры нравственного перевоспитания». Также они могут туда попасть за неумышленное причинение вреда здоровью людей либо антиобщественное поведение. В случае повторного нарушения несовершеннолетние попадают в более строгие учреждения – «Спеццентры», но это их последний шанс сохранить свою принадлежность к «элитной касте». Неисправимых так же, как и взрослых нарушителей, ожидает выдворение в спецпоселения с лишением почти всех прав.

Главная героиня романа, девятнадцатилетняя Левченко Софья, совсем недавно попала в «Центр перевоспитания» и, согласно приговору, должна провести здесь 4 года. Причём она как раз не нарушила никаких нравственных законов.
В своей учебной организации Соня была перспективным преуспевающим лидером. Таким молодым людям часто поручают “под надзор” других студентов своего курса, которые допустили серьезные нарушения дисциплины или начали пренебрегать учебными обязанностями. Лидеры имеют над своими «поднадзорными» достаточную власть и право телесных наказаний, технике проведения которых их тщательно обучают.
Подростки-лидеры тоже иногда попадают в “Центры”. Некоторые из них сами нарушают нравственные законы, для таких дальнейшая карьера закончена. Но чаще они допускают ошибки, из-за которых пострадал кто-то из людей, чаще всего - их подчинённые. Иногда лидеров заключают в “Центр” в результате конфликтов с руководством – при грубых нарушениях инструкций или некорректном, неуважительном поведении. Чем больше власти у подростков, тем строже с них спрашивают.

Случилось так, что частично по вине Сони, которая нарушила должностную инструкцию при проведении наказания, её воспитанница Марина оказалась в больнице с тяжёлым непонятным заболеванием сердца. После тщательного, но быстрого разбирательства по приговору специальной независимой нравственной комиссии Соню признали виновной и заключили в «Центр».
В один миг жизнь девушки перевернулась. Из успешного уважаемого всеми лидера она превратилась в бесправную воспитанницу!
В “Центрах перевоспитания” царят очень строгие порядки. От воспитанников требуют абсолютного подчинения сотрудникам и неукоснительного соблюдения многочисленных “Правил поведения”. За малейшие нарушения строго наказывают, причём для этой цели активно применяются порка и различные унизительные меры.
Подобными действиями воспитатели приучают оступившихся молодых членов общества к дисциплине и искореняют дурные наклонности. Воспитанники же не имеют права даже подумать плохо о своих наставниках. Им предписывается смиряться и делать выводы. Такая строгость считается вполне оправданной – ведь лучше поступить с нарушителями жестоко сейчас, но предостеречь их от повторного нарушения нравственных законов. А «Центры» для студентов колледжей и ВУЗов несут ещё одну очень важную нагрузку: они призваны не допустить потери для страны способных людей, будущих специалистов.

Воспитателей для работы в “Центрах перевоспитания” отбирают по специальной системе, включающей сложное предварительное тестирование. В стране это чуть ли не самая престижная и высокооплачиваемая работа, но попасть на обучение этой профессии трудно. В первую очередь для отбора значение имеют не возраст и наличие законченного традиционного образования, а личностные особенности и преданность своему делу. Воспитателей готовят с юного возраста, поэтому часто ими становятся ещё совсем молодые люди, бывшие лидеры учебных организаций, которые совмещают работу с получением дальнейшего образования в колледже, а потом и в институте. Обучаются они прямо на рабочем месте по специально разработанным планам, и к моменту получения высшего образования уже обычно являются опытными надежными профессионалами именно благодаря тому, что учеба и практика несколько лет были для них неразделимо связаны.

Поступив в “Центр”, Соня с изумлением обнаруживает, что ответственным воспитателем её группы оказалась Гаричева Елена (в тексте – Елена Сергеевна, или Лена), ровесница девушки, с которой они вместе учились и были лидерами в одной учебной организации. Как выясняется, еще в 16 лет Елена успешно прошла тест на профпригодность и была направлена в «Школу стажеров», по окончании которой и работает в «Системе перевоспитания».
Соня шокирована. С Еленой у них всегда были враждебные отношения. Лена открыто осуждала методы работы Сони с «поднадзорными» девушками, считая их слишком жёсткими. Но самое ужасное, что та самая Марина, из-за которой Соня и оказалась в “Центре”, была лучшей подругой Елены!
И это ещё не всё! Марина попала “под надзор” к Соне всего месяц назад, и Соня, обрадованная, что может таким образом досадить своей сопернице за все прошлые обиды, сразу стала относиться к новенькой гораздо хуже, чем поступала обычно. За это время Елена дважды приезжала к Соне и просила её обходиться с Мариной помягче. Причем, она не выпрашивала каких-то особых льгот для своей подруги, а всего-навсего просила Соню не тиранить девушку.
Оба раза Соня категорически отказала. Ей было приятно отомстить Елене, и страдания Марины продолжались. А Лена при этих встречах и словом не обмолвилась, что она сотрудник “Центра перевоспитания”! Соня думала, что она просто уже давно перевелась в другую учебную организацию.

И вот сейчас Елена Сергеевна - Сонин ответственный воспитатель и имеет над девушкой полную, практически безграничную власть. В «Системе перевоспитания» руководство, конечно, контролирует действия воспитателей, но практически никогда не вмешивается в методики работы «ответственных», если при этом не нарушаются инструкции. Елена обвиняет Соню в болезни подруги и категорически заявляет своей новой воспитаннице, что намерена сполна воздать ей по заслугам.
Для Сони начинается кошмар. Она не допускает серьёзных нарушений, но Елена к ней беспощадна и даже за мелкие проступки наказывает новенькую более чем сурово и относится к ней с холодным презрением.
Соня держится мужественно. Благодаря сильному характеру и потрясающей выносливости она старается стойко переносить строгие наказания, хотя это невероятно трудно. Елена не делает опальной воспитаннице никаких снисхождений. Соню угнетают физические страдания, зависимое и униженное положение, презрение Елены, а также муки совести. Оказавшись в «Центре», фактически на месте своих бывших подопечных, девушка быстро осознаёт свою вину и очень переживает за Марину, которой никак не становится лучше (пострадавшая до сих пор в реанимации). Несмотря на полное раскаяние и скромное поведение Сони, Елена никак не хочет её простить. Воспитаннице кажется, что выхода нет.

Неожиданно для себя Соня получает моральную поддержку от некоторых воспитателей отделения, которые в курсе её конфликта с Еленой (в тексте – Инна Владимировна и Светлана Петровна). Они призывают девушку не сдаваться, потерпеть, пока пройдёт некоторое время и «всё утрясётся», дают ей советы, как правильно себя вести. Это немного поддерживает Соню. Однако коллеги Елены не скрывают от воспитанницы, что вряд ли ей стоит рассчитывать на послабления со стороны ее ответственного воспитателя, пока Марина полностью не поправится.
С одноклассницами у Сони складываются хорошие отношения: мужественная и умная девушка быстро завоевывает в группе авторитет и несколько раз серьёзно выручает своих подруг, дельными советами помогая им избавиться от строгих наказаний или смягчить их. А со временем к Соне начинают благосклонно относиться ещё две воспитательницы, имеющие большой вес на отделении (в тексте – Елизавета Вадимовна и Мария Александровна).

Кроме того, стойкое и правильное поведение воспитанницы в столь экстремальных для нее условиях заинтересовало заведующую отделением, и она начала присматриваться к Соне, как к возможному потенциальному сотруднику. Поскольку Новопок – очень рациональное общество, иногда сильных лидеров, попавших в «Центр» не за нравственные преступления и хорошо себя проявивших, прямо на месте обучают на воспитателя, и оставшийся срок они отбывают уже в новом качестве.
Однако начальница (в тексте – Галина Алексеевна) очень хорошо относится к Елене, считая ее превосходным перспективным сотрудником. Недаром Лене было предложено место ответственного воспитателя по обычным меркам очень рано, в 18 лет, когда она еще училась на первом курсе колледжа. Чаще всего «ответственными» воспитатели начинают работать уже после окончания института, гораздо реже – на последних курсах колледжа. До этого же они занимают более скромные должности. Для Елены Галина Алексеевна сделала исключение и не жалела об этом.
Из уважения к своей любимице начальница хоть и делится с ней планами относительно Сони, но оставляет на усмотрение Лены, стоит ли предоставлять воспитаннице такой шанс.

Елена, которая всегда старается вести себя принципиально и справедливо, особенно, если дело касается работы, несмотря на продолжающуюся сильную неприязнь к Соне, все же решает поступить по совести и сообщает ей о потенциальной возможности стать сотрудником. Однако предупреждает Соню, что делает это только по «производственной необходимости», а сама ни в коей мере не собирается прощать её и менять к воспитаннице отношение. Под расписку о неразглашении Елена также рассказывает Соне о некоторых пикантных особенностях подготовки воспитателей для «Центров».
Оказывается, обычно всех прошедших основное обучение стажеров в обязательном порядке отправляют в аналогичный «Центр перевоспитания» другого региона в качестве воспитанников, с придуманной легендой. Их воспитатели ничего об этом не знают, а, если даже и догадываются, то никаких поблажек им не делают. В итоге стажер оказывается в «шкуре» своих будущих подопечных и живет такой жизнью не менее трех месяцев. Только после успешного прохождения этого последнего испытания со стажером подписывается договор, и он может стать полноценным сотрудником «Системы перевоспитания».

Именно поэтому лидеры, которые подобно Соне, по-настоящему попали в «Центр» и проявляют необходимые качества, так интересуют руководство.
Соня потрясена и обрадована открывшимися перспективами и принимает твердое решение добиться места сотрудника во что бы то ни стало.
К тому же Марине, наконец, поставлен правильный диагноз и уже назначена операция, которая должна спасти девушке жизнь. Все это происходит при активном участии родителей Сони, врачей, которые сначала организовали для Марины консультацию известного американского профессора-кардиохирурга, и теперь готовы оплатить его приезд в Новопок и саму операцию. Отец Сони, тоже талантливый хирург, планирует ассистировать на этой операции.

Узнав об этом, Елена, которая все это время не находит себе места от беспокойства за подругу, воспряла духом и пообещала матери Сони (в тексте – Олеся Игоревна) после полного выздоровления Марины начать поступать с Соней мягче, а также по мере сил помочь ей стать сотрудником.
Казалось бы, все начинает налаживаться, несмотря на то, что пока отношение Елены Сергеевны к Соне не изменилось, и в «архиве» у девушки еще много неприятных наказаний, которые ей предстоит перенести.

Однако тут Соня совершает роковую для себя ошибку. Молодая воспитательница Инна Владимировна, подруга и подчиненная Лены, в минуту слабости делится с воспитанницей возникшими у неё проблемами. Она провинилась перед Еленой, грубо нарушив субординацию, причем произошло это в рабочем кабинете, где все происходящее записывается камерами и выборочно просматривается специальными сотрудниками «Центра» - экспертами. Инне грозит официальное разбирательство, грозящее отстранением от должности или другим строгим взысканием. Вторая альтернатива - позорная расправа со стороны заведующей, которая в некоторых случаях неофициально практикует строгие телесные наказания для своих несовершеннолетних воспитателей вместо того, чтобы отдавать их «на растерзание» в вышестоящие инстанции.
Подобным образом в немилости у Галины Алексеевны сейчас находится другая дежурная воспитательница (в тексте – Алина Геннадьевна или Алина), совершившая серьёзное нарушение должностной инструкции.
Судьба Инны во многом зависит от того, какие меры предпримет Елена, как ее непосредственный начальник, а Лена очень принципиальна и, несмотря на дружеские отношения, не собирается покрывать нарушение коллеги.

Соня достаточно умна и проницательна, к тому же, обладает даром хорошо чувствовать людей и часто может предугадать их поступки. Она, из искреннего сочувствия к воспитательнице, которой очень симпатизирует, предлагает Инне план, как можно попробовать выйти из сложной ситуации с минимальными «потерями». Инна Владимировна, которой вообще-то должность и положение не позволяли делиться подобной информацией с воспитанницей, да еще принимать от нее советы, благодарит Соню и следует полученным инструкциям.
В итоге Лена, поддавшись слезным уговорам Инны и влиянию вступившейся за девушку Елизаветы Вадимовны (ответственного воспитателя другой группы и близкой подруги обеих сотрудниц), соглашается не предавать проступок Инны огласке, но наказать провинившуюся самостоятельно. Это, как выяснилось, допускается внутренними инструкциями и будет оправдано в случае возникновения вопросов у экспертов. Однако Лене такое решение далось непросто, она любит Инну и страдает оттого, что приходится так жестоко с ней поступать.
Елизавета, которая непосредственно и провела это наказание в присутствии Елены, узнав о том, что Инна советовалась с Соней, приходит в ужас, строго выговаривает подруге и советует принять все меры, чтобы это не стало известно Елене, опасаясь неприятных последствий и для Инны, и для Сони.

Однако Лена вскоре узнает обо всем этом, совершено случайно наткнувшись на запись беседы Инны Владимировны с Соней. Молодая воспитательница вне себя от гнева! Она возмущена недостойным поведением Инны, предательством подруг, скрывшим от нее такую информацию, а Соню считает наглой интриганкой, которая своим поступком сознательно решила поссорить Елену с коллегами и таким образом сделать ей ещё одну гадость.
Все попытки коллег переубедить Елену, а также хоть как-то оправдаться и извиниться не приносят плода. Возмущенная и обиженная, она полностью разрывает дружеские отношения с Инной и Елизаветой, к большому огорчению последних.

На следующий же день Елена устраивает Соне очень жестокую экзекуцию розгами. Розги - одно из самых строгих наказаний в «Центре», которого панически боятся все воспитанницы, и используют розги воспитатели только в особых случаях. А Елена вдобавок приглашает участвовать в наказании ещё одну воспитательницу (в тексте – Ирина Викторовна), у которой есть свои претензии к Соне.
Две профессионалки, прекрасно владеющие различными методиками строгой порки и поставившие себе целью отменно наказать провинившуюся, добиваются своего на все сто процентов. Впервые за все время пребывания в «Центре» Соне изменяет обычная стойкость. Под жестокими розгами девушка кричит, просит у Елены прощения и отчаянно умоляет прекратить наказание, чего, разумеется, не происходит.
Более того, даже фактически поставив Соню на колени с помощью розог, Елена не собирается прощать измученную суровым наказанием воспитанницу и обещает с этого момента создать Соне такие условия, при которых та никогда не сможет стать сотрудником. Для девушки это означает крушение последней надежды. Она отчаянно пытается донести до воспитательницы, что у нее и в мыслях не было замышлять подлость против Елены лично, что Инне она помогла исключительно из сочувствия, и что она полностью признает свою вину, очень сожалеет и никогда больше ничего подобного себе не позволит.
Лена, уверенная в своей правоте, сначала не желает даже слушать воспитанницу, однако в итоге все же позволяет Соне привести доводы в свое оправдание. Выслушав девушку, она соглашается, что частично заблуждалась насчет мотивов её поступка и обещает не приводить свой приговор в исполнение. Однако сообщает воспитаннице, что той придется в самое ближайшее время перенести еще одно подобное наказание, после чего инцидент будет считаться исчерпанным.

Но вот своего решения прервать отношения с подругами Елена Сергеевна изменять не собирается, сама страдает из-за этого и большую часть ночи проводит без сна. Этой же ночью Елизавета с Инной устраивают совещание в «узком кругу» с другими близкими и им, и Елене коллегами – Светланой Петровной и Вероникой Игоревной. Светлана и Вероника – тоже, как и Лена, ответственные воспитатели, но по второму образованию они еще и психологи. Совместно молодые сотрудницы пытаются придумать, как повлиять на Елену и не допустить развала их такой крепкой дружбы. В итоге ответственную миссию поговорить с Еленой берет на себя Вероника.


Когда жизнь повернулась спиной

Часть 3

«Sens au Coeur de la nuit l’onde d’espoir, ardeur de la vie, sentier de gloire…»
(франц. – Почувствуй в ночи волну надежды, задор жизни, стезю славы…)

Глава 1

Вторник. Трудный день.


Стоя в прихожей своей квартиры перед огромным, во весь рост, зеркалом, Лена заканчивала приводить себя в порядок. Убирая обратно в косметичку губную помаду, девушка бросила озабоченный взгляд на часы: сегодня она дежурит по всему отделению и в пять утра должна принять смену у Вероники Игоревны. И опоздать нельзя, и выглядеть необходимо безупречно. Впрочем, часы показывали без пятнадцати пять, а молодая воспитательница была уже практически готова.
Лена последний раз критически себя осмотрела.
Ответственные воспитатели, дежурившие по отделению, обязаны были носить особый элегантный костюм – двойку: бордовый пиджак с серебристыми вставками на рукавах, прямую юбку чуть ниже колен такого же цвета и, в дополнение, белую блузку. Бордовый цвет Лена не очень любила, считала, что он ей не идёт, но выбора в данном случае не было.
«Ладно. «Девушке в осьмнадцать лет – какое платье не пристанет», - невесело усмехнулась она.
Сегодня Лена спала только три часа, но постаралась приложить все усилия, чтобы выглядеть свежей и привлекательной. Специально наносила «волшебную» маску на лицо, тщательно сделала макияж, красиво уложила волосы.
Вчерашний день дался ей нелегко: ссора с подругами тяжёлым камнем лежала на сердце. «Выпустив пар» на Соню, как и предсказывала Лиза, Лена испытала некоторое облегчение, и кое-что в этой ситуации открылось ей в новом свете.
Нет, обида никуда не делась! Лена по-прежнему считала, что девчонки предали её и сами сделали всё возможное, чтобы разрушить их крепкую дружбу.
Однако она вспоминала вчерашний разговор в столовой, когда подруги пытались объясниться, и лица у них при этом были расстроенные и смущённые. Даже Лиза говорила мягко и виновато, что обычно для неё нехарактерно. А Инна и вовсе явно потрясена всем случившимся! Да что там потрясена? Это мягко сказано. Она в невероятном отчаянии! И вчера после этой сцены в столовой Инна сделала ещё одну попытку исправить ситуацию. Наверняка не сказав ничего подругам, она побежала вслед за Леной в кабинет. Ворвалась без стука, взволнованная, раскрасневшаяся, со слезами на глазах. Хорошо ещё, что по дороге никого из начальства не встретила, а то заработала бы взыскание за неподобающий для воспитателя вид.
Лена в этот момент выходила из санблока и не успела сказать ни слова, как Инна чуть не сбила её с ног.
- Лена, я виновата, мне нечем оправдываться, но, пожалуйста, ты ведь можешь меня просто простить? Я твоя подруга, ну не надо так жестоко, умоляю! Всё ещё можно исправить, пожалуйста…
Инна всхлипывала, слёзы мешали говорить, комком стояли в горле.
- Елена Сергеевна! – от своего холодного голоса у Лены и внутри всё как бы заледенело. Она невольно поёжилась.
Инна замерла, не сводя с подруги умоляющего взгляда.
- Я делаю вам последнее предупреждение. Вы должны называть меня «Елена Сергеевна». В следующий раз приму меры. Понятно?
- Да, - прошептала Инна.
- Сегодня вы не на дежурстве.
Лена бросила на подругу взгляд, такой же холодный, каким был её голос.
- Поэтому потрудитесь немедленно покинуть кабинет. Я не желаю вас видеть без особой на то необходимости.
- Но это жестоко! – воскликнула Инна.
- Ещё раз прошу вас покинуть кабинет, - жёстко настаивала Лена.
Инна постояла на месте ещё несколько секунд, затем повернулась и медленно направилась к выходу.
- Стойте! – услышав резкий голос Лены, она обернулась с надеждой.
- Сначала приведите себя в порядок, - Лена кивнула на дверь санблока. – Я не могу допустить, чтобы мои дежурные воспитатели разгуливали по коридорам в таком виде и нарывались на взыскания. И теперь уже не торопитесь. Я ухожу.
Она спокойно обошла ошеломлённую и расстроенную подругу и вышла за дверь.

Вспомнив сейчас эту сцену, Лена густо покраснела, и, увидев в зеркале свою румяную физиономию, досадливо поморщилась.
«Зря я так, конечно. Надо было помягче… Это уж слишком. Но…с другой стороны…Зачем она это сделала? Как она могла? Всё равно не могу понять!»
Вздохнув, она оторвалась, наконец, от зеркала и вышла из квартиры. Пора принимать дежурство и заступать на свой нелёгкий пост.
«Интересно, а Веронике девчонки тоже рассказали?» - думала она, шагая по пустым тихим коридорам «Центра перевоспитания».
«Маша-то вчера точно была ещё не в курсе. А вот с Никой они, скорее всего, поделились»
В сердце тоскливо кольнуло.
«Лиза. Инна. Неужели их не будет больше в моей жизни? Но ведь это ужасно! Я…я ведь их люблю обеих!»
Лена почувствовала накипающие слёзы.
«И это по моему собственному решению! Обвинять некого. Нет, я могу их обвинять, конечно, но…от этого не легче»

Ровно в пять она вошла на отделение. Вероника Игоревна, ответственный воспитатель 203-й группы и тоже близкая подруга Лены, в таком же костюме ответственной дежурной поджидала её у первого поста ночных воспитателей. Поздоровалась приветливо, глаза улыбались.
«Не знает. А впрочем…Ника такая… По её виду никогда ничего не поймёшь»
Следуя инструкциям, коллеги вместе обошли все четыре поста и приняли отчёты ночных воспитателей. Вторым постом, в ведении которого находилась 204-ая группа, заведовала Ирина Викторовна.
- Как Левченко? Спала? – сразу поинтересовалась Лена.
- В полтретьего только уснула. Спала, хоть и ворочалась, - доложила ночная дежурная.
- Елена Сергеевна, - официально-строго заявила Вероника. – Воспитаннице Левченко я лично ночью наложила мазь «антиротанг», несмотря на ваше запрещение применять для неё обезболивание. Своей властью ответственного дежурного воспитателя.
Вероника Игоревна насмешливо взглянула на подругу.
- Вы сегодня поступайте, как хотите, а в моё дежурство ни одна воспитанница без сна ворочаться в кровати от боли не будет! Я считаю это недопустимым. Совсем уж негуманно!
- Принимаю к сведению, - спокойно кивнула Лена.
«Гуманистка ты наша»
Лена и не подумала обижаться или высказывать претензии. Веронику она хорошо знала и была готова к такому повороту событий.
«Ничего, сегодня я дежурю. Никакой «антиротанг» Соньке ночью не светит. Ей полезно поворочаться: дольше помнить будет»
- Думаю, Левченко всё равно сама сегодня не встанет, - покачала головой Ирина Викторовна, с теплотой поглядывая на Веронику, которой всегда симпатизировала, несмотря на явные различия в их методах работы.
- А вот это уже не мои проблемы, - Вероника тряхнула головой, светлые пышные волосы, которые ответственные дежурные по отделению обязаны были укладывать в строгую прическу, слегка колыхнулись.
- Вы с уважаемой Еленой Сергеевной её вчера воспитывали, - Вероника шутливо-демонстративно указала на Лену, - вам с этим и разбираться.
- Ой, испугала! – рассмеялась Лена. – Поднимем! Пойдет на работу, как миленькая.
- А вообще, уважаемые коллеги… - Вероника опять говорила серьёзно-официально.
- Вы молодцы, – закончила она уже с улыбкой.
- Порка была суперпрофессиональная! Красиво работали. Я просто любовалась.
У Ирины Викторовны расширились от удивления глаза. Нет, ее не смутило, что Вероника уже просмотрела запись: она вчера дежурила по отделению и имела на это полное право. Удивительно было слышать такое именно от этой воспитательницы. Любовалась жестокой поркой? Да у неё совсем другая репутация!
- А где же ваш гуманизм, коллега? – ехидно подколола Лена.
- Для этой красавицы на твоём месте я бы устраивала подобные экзекуции регулярно. Глаза Вероники сердито сверкнули.
– Это пойдёт ей только на пользу, поможет нахалке осознать, что к чему. Прими к сведению: на неё мой гуманизм не распространяется! Мазь на ночь наложить – одно дело. Это охрана здоровья - нельзя лишать воспитанниц сна. А вот если тебе понадобится партнёр на подобную порку для Левченко, а Иры в этот день не будет, то можешь ко мне обращаться смело!
«Знает. И не только про нашу ссору с девчонками, но и про Соньку всю правду! Про Марину… Причём узнала буквально вчера» - догадалась Лена.
- И это принимаю к сведению, - опять улыбнулась она.
Ирина Викторовна недоуменно переводила взгляд с одной «ответственной» на другую. Соня Левченко часто отбывала наказание на коленях в ее «ведомстве», однако ничего нахального в поведении девушки Ирина не замечала. У ночной воспитательницы даже мелькали подозрения, уж не стажер ли эта новенькая, слишком скромно и стойко держится. И откровенно жесткое отношение к Соне обычно тоже достаточно гуманной Елены тоже вписывалось в эту версию. Если воспитатели подозревали во вновь поступившей воспитаннице стажера, с ней, по традиции, не церемонились, а устраивали такой новенькой своеобразный «курс молодого бойца» – или вообще «не нарушай», или пощады не жди.
- Коллеги, - решилась спросить она. – А… что не так с этой Левченко? Нет, я догадалась, что с Еленой Сергеевной у нее, определенно, какие-то «тёрки». Но…чтобы так рассердить вас, Вероника Игоревна… я даже не представляю, что Соня должна была вытворить.
Ирина не состояла с Еленой и Вероникой в близкой дружбе, но поддерживала с ними обеими теплые приятельские отношения, и в обычной жизни все они общались на «ты». Однако сейчас ночная дежурная поступала строго по инструкции, которая запрещала панибратствовать с ответственными дежурными по отделению, когда те находятся «при исполнении»
Вероника, даже не взглянув на Лену, твердо ответила:
- Заслужила она все, что получает, Ирина Викторовна, поверьте. Об этом в двух словах не расскажешь.
Ночная воспитательница понимающе кивнула.

После обхода постов Елена с Вероникой направились в специальный рабочий кабинет ответственного дежурного воспитателя отделения, и там дежурство было передано по всем правилам, строго официально. После этой процедуры Вероника, взглянув на часы, подошла к коллеге поближе.
- Лен, немного времени у нас еще есть. Я хочу с тобой поговорить, как подруга и…
- Раньше бы сказали «старший товарищ», - улыбнулась она. – Не возражаешь?
Лена помотала головой. Она предполагала, о чём будет разговор, и только от этого предчувствия слёзы опять подступили к глазам.
Вероника обняла расстроенную девушку за плечи и подвела к окну.
- Девочки мне вчера всё рассказали, - мягко начала она.
Лена закрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Совсем всё? И Инна…решилась это рассказать? Она же нас с Лизой упрашивала молчать, не хотела, чтобы даже вы со Светой и Машей узнали.
- Лена. После того, что произошло между вами вчера, Инна с Лизой поняли, что всё очень серьёзно. Инне теперь уже не до стеснений! Она в отчаянии, что теряет тебя, понимаешь? Если честно… вчера мы собирались по этому поводу все вместе. Специально! Обсудить ситуацию и найти какой-то выход. И вот что я тебе скажу, дорогая.
Вероника ещё крепче обняла девушку за плечи.
- Во всём, что касается Левченко, я тебя полностью поддерживаю. Абсолютно! Эта гадина другого обращения не заслуживает! Пусть она раскаялась и осознала свою вину – никакой роли это не играет. Подлая тварь!
Лена испуганно взглянула на подругу. Ничего подобного от Вероники она не слышала никогда!
- И она должна получить по заслугам, – твердо и уверенно продолжала та. - Ей и четырёх лет не хватит свою вину искупить! А этот случай с Инной…
Вероника возмущённо махнула рукой.
- Инну я тоже не оправдываю, но Сонька твоя – просто нахалка!
- Да никакая она не «моя», - вздохнула Лена.
От слов Вероники ей стало намного легче. Хоть кто-то её понимает!
- Да ладно! – сердито продолжала Вероника. – Твоя или не твоя - неважно, но с ней ты поступила совершенно заслуженно. Будет неплохо, если ты ей ещё пару таких экзекуций устроишь за наглость. Нечего было играть с огнём!
- Одну, - тихо призналась Лена. – Я ей обещала ещё одну.
- Пусть одну, - согласилась Вероника. – Она этот урок и так не забудет. Помнишь, как вопила?
«Я никогда больше не посмею лезть не в свои дела!»
Воспитательница усмехнулась.
- Думаю, и правда не посмеет! А с девочками…
Она немного помолчала, чувствуя, как напряглись под руками плечи подруги.
- Лен, прости их, - Вероника говорила очень мягко.- Ты пойми, они просто сбиты с толку твоим поведением по отношению к Левченко. Согласись, всё, что с ней связано, вызывает у тебя совершенно непредсказуемые реакции.
- Я-то тебя понимаю, – добавила Ника, так как Лена возмущённо вырвалась из-под её руки и уже приготовилась возражать. - Когда я вчера обо всём узнала, то однозначно заняла твою сторону.
- Это пока, - вздохнула Лена.- Ты с ней ещё не разговаривала. А, когда поговоришь, она тебе поплачется, расскажет, как она раскаивается…
У Лены внезапно хлынули слёзы.
- Как Лизе, - еле выговорила она, уже рыдая.
- Ну уж нет! – твёрдо заявила Ника. – Меня этими басенками не проймёшь, да и разговаривать с ней по душам я не собираюсь. Перебьётся.
А девчонки… Да, Инна оплошала, ошиблась. Но, Лен, она не такая сильная, как ты. И сколько на неё навалилось в последнее время! В личной жизни проблемы, дисциплинарная комиссия, взыскание… Да у неё же никогда никаких неприятностей по рабочим вопросам раньше не было, а тут такое… Могла она растеряться, имела право?
- Нет! – выкрикнула Лена. - Советуясь с Сонькой, она меня предала! Нет, ты представляешь, они вдвоём за моей спиной обсуждали, как лучше меня вынудить сделать то, что им хочется! Да я, когда об этом думаю… Ника, ну ты можешь представить себя или меня на её месте? Мы бы стали обращаться за помощью к воспитаннице, да ещё к Левченко?
- Я-то точно нет, - улыбнулась Вероника.- Ты, может быть, знаешь, я в своё время регулярно к Галине Алексеевне за «угощениями» ходила, и не воспринимаю это чересчур трагично. А вот ты…
- Сомневаешься? – возмутилась Лена.
- Алёна, разные бывают ситуации, - уклончиво ответила подруга. - Прости Инну всё-таки, она очень переживает. А то, что они скрыли – так твои же чувства и берегли, понимаешь?
- Да Соньку они берегли, а не меня! - крикнула Лена.
- Нет, - Ника покачала головой. – В первую очередь тебя и вашу дружбу. Ты сама их запугала своим «крестовым походом» против Левченко. Лена, не поддавайся гневу, постарайся понять их и простить.
- Не знаю, смогу ли, - Лена вытерла слёзы.
- Не знаешь? – Вероника сердито прищурилась. – Значит, ты хочешь позволить этой мерзавке Левченко испортить тебе жизнь?
Лена беззащитно смотрела на подругу.
- Чтобы она в итоге осталась в выигрыше? – напирала Вероника. - Да ты хоть кучу розог об неё обломаешь, а всё равно её черное дело будет сделано!
- А с нами что будет? - уже мягче спросила Ника. – Ты о нас со Светой подумала? Если не спрячешь свою гордость и не захочешь простить, то весь наш мир распадётся! Тебе этого хочется?
- Нет, - прошептала Лена, отошла от окна и обессиленно опустилась в кресло.
- Лена, - голос подруги опять стал твёрдым. - Этот конфликт надо разрешить быстро, буквально сегодня. Потом будет поздно! Ты заявила о разрыве дружбы, а такими словами не бросаются. Если не уладить все сейчас, потом это вообще будет невозможно. Понимаешь?
Лена смогла только кивнуть.
- Не отталкивай девочек, когда они захотят с тобой поговорить, хотя бы выслушай спокойно. Решать, конечно, тебе, но…будь великодушна, подруга. С Левченко поступай, как знаешь, а Инна с Лизой – близкие и тебе, и нам со Светой люди.
Лена, когда дружба настоящая, иногда приходится принять на себя что-то за друзей, понести их груз, чем-то пожертвовать ради них. Подумай над этим, пожалуйста. А теперь тебе пора. Удачного дежурства!
- Спасибо.
Вероника ободряюще кивнула и вышла из кабинета.

Каждое утро ответственный за отделение педагог лично контролировал, как приходят на работу дежурные воспитатели групп.
До шести часов Лена стояла у первого поста ночных дежурных и только успевала здороваться с коллегами. К счастью, сегодня все двенадцать сотрудниц появились на отделении без опоздания. С этим в «Центре» было очень строго. За немотивированное опоздание воспитательница получала серьёзное взыскание, вплоть до длительного отстранения от работы. На случай непредвиденных ситуаций в «Центре» постоянно несли круглосуточную вахту несколько «резервных» дежурных воспитателей, которые молниеносно заменяли заболевшую или опаздывающую сотрудницу. Естественно, опоздавшая на работу уже не допускалась, а попадала на «ковёр» к ответственной дежурной, а потом, находясь в своей квартире, ожидала дальнейшего разбирательства - формального либо неформального. Это уж кому уж как повезёт.
Дежурные воспитатели, отметившись у Елены Сергеевны, подходили к тому ночному посту, который отвечал за их группу, и брали у ночных сотрудников распечатанный подробный доклад о том, как их подопечные провели вчерашний день и ночь. Причём, отчёт о дневных событиях оставлялся накануне их коллегой, которая работала с группой вчера. Преемственность соблюдалась строго: необходимо, чтобы, заступая на смену, педагог имела полное «досье» на каждую воспитанницу группы и за время, оставшееся до подъема, успела со всем этим ознакомиться.

Инна появилась без десяти шесть, поздоровалась с Леной ровно, без эмоций. Выглядела как обычно, только лёгкие тени залегли под глазами.
- Я приду к подъёму, - пообещала ей «ответственная».
И, действительно, без десяти семь она появилась в спальне своей группы и сразу подошла к постели Сони. Девушка не спала уже около часа: действия обезболивающей мази, наложенной ей ночью Вероникой Игоревной, до подъёма не хватило. Увидев прямо перед собой Елену Сергеевну, воспитанница невольно вздрогнула, но тут же почтительно поздоровалась и попыталась встать с кровати.
- Правильно. Вставать лучше заранее начинай. Никаких оправданий не приму, если не уложишься вовремя, - серьёзно заявила ей Елена.
Воспитанницы, услышав звонок на подъём, обязаны были проснуться и встать у своих кроватей немедленно, пока он ещё звонил. А продолжался звонок ровно полминуты, и ни секундой больше.
Соня, впрочем, не надеялась, что ей бы сделали сегодня поблажку. Да она и привыкла уже благоразумно просыпаться раньше сигнала и осторожно слезать с кровати заранее. Сейчас девушка изо всех сил постаралась не показать своему ответственному воспитателю, каким мучительным процессом оказался для неё подъем. При малейшем движении болела, казалось, каждая клеточка израненного тела! Однако воспитаннице удалось даже не поморщиться, хотя было очень больно, стыдно и некомфортно. Терпеливо дождавшись, пока Соня, наконец, встанет и выпрямится, Лена велела ей снять ночную рубашку, внимательно осмотрела следы на теле и приказала подошедшей Инне:
- Пожалуйста, перед выходом на работу наложите ей «вторую облегченную». Здесь тоже! Она жестами указала на спину и бедра строго наказанной вчера воспитанницы.
- Повернись, - властно приказала Елена.
- Слушаюсь, - Соня немедленно выполнила распоряжение.
Елена Сергеевна смотрела на неё как-то…нехорошо.
«Что еще замышляет?» - с тревогой подумала Соня.
- Вообще-то я раздумываю, не отправить ли тебя сегодня в изолятор, подлечиться, - призналась воспитательница. – Наказание ты вчера очень строгое получила, вдруг работать не сможешь?
Елена насмешливо смотрела на побледневшую воспитанницу. Она прекрасно знала, что за такой денек отдыха в изоляторе по «Правилам» Соне прибавят не менее недели к сроку пребывания в «Центре»
- Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо! – взмолилась девушка. – Я хорошо себя чувствую, работать смогу и норму сделаю, обещаю!
Стоявшая рядом Инна с сомнением покачала головой.
- Не разбрасывалась бы ты, Левченко, такими обещаниями, - посоветовала она. – Сегодня у тебя первый день, когда ты, действительно, обязана дать норму, льготный период закончился. А ты посмотри на себя! Ведь видно, на ногах еле стоишь, какая тут норма?
- Я справлюсь, Инна Владимировна, - горячо настаивала Соня.
- Не хочешь, значит, в изолятор, - усмехнулась Елена. – Хорошо, Софья, решай сама. Но если не сделаешь норму, как обещала, Инна Владимировна строго выпорет тебя прямо на рабочем месте, перед всеми.
- Понятно? – стальным голосом поинтересовалась она, обводя грозным взглядом поочередно Соню и Инну.
Соня постаралась не показать, как предательски задрожали колени.
«Со всех сторон обложила!»
- Да, Елена Сергеевна, - скромно ответила она.
- А вам, коллега? – «ответственная» повернулась к Инне.
- Конечно, - пожала плечами та.
- Восьмой-первый, - уточнила Лена (от автора: восьмой разряд – самая строгая методика наказания, разрешённая в «Центре»)
- Как скажете, Елена Сергеевна, - подчеркнуто почтительно отвечала дежурная воспитательница.
В душе Сони всколыхнулась злость.
«Это она больше Инну хочет наказать, чем меня! А вот обломится ей этот «восьмой-первый»! Костьми лягу, а норму дам»
- Хорошо, - Лена холодно взглянула на обеих девушек и, не прибавив больше ни слова, направилась к выходу из спальни.
Тишину внезапно разорвал громогласно прозвеневший звонок на подъём. Инна едва заметно вздохнула и усилием воли заставила себя выбросить все переживания из головы, сосредоточившись на воспитанницах. Без всяких сомнений, денёк предстоял нелегкий.


Сегодня до самого вечернего отчета у Лены не наблюдалось ну просто ни единой свободной минутки – таким загруженным и напряженным оказался день. Ответственные воспитатели, когда дежурили не по всему Центру, а только по своему отделению, не освобождались от проведения обычных уроков по расписанию и от вечерней работы со своей группой.
Между тем, они в этот день отвечали за все, что происходило в отделении: контролировали все режимные моменты – подъём, завтрак-обед-ужин, отправку воспитанниц на работу и прогулку; на их попечении был также весь учебный процесс – ответственные дежурные следили за своевременным началом уроков, за их качеством, дисциплиной на них. Для контроля они могли и даже обязаны были проводить различные, в том числе и внезапные проверки.
Вечером к ответственной дежурной воспитательнице стекались результаты всех групповых отчетов, а иногда она сама присутствовала на отчете в какой-нибудь группе и принимала в нем активное участие.
Также необходимо было разбираться со всеми более-менее серьезными нарушениями дисциплины, санкционировать строгие наказания и, при необходимости, участвовать в них. Плюс ответственная дежурная контролировала работу всех сотрудников, накладывала санкции на нарушивших инструкции, разбиралась в конфликтах, если вдруг таковые возникали между коллегами (иногда приходилось вести себя при этом строго, а иногда – мирить и уговаривать).
И, конечно, приходилось поддерживать связь с заведующей отделением и ответственной дежурной по всему Центру, в том числе, посещать совещания и «летучки». После вечернего педсовета ответственная воспитательница инспектировала залы для наказаний, следила за состоянием воспитанниц, помогала ночным сотрудникам отправить девушек, отбывших наказание на коленях, в спальни. Да и потом, в течение ночи, дежурная всегда была готова явиться по первому зову ночных воспитателей при возникновении любой проблемы.

Елена очень любила свои дежурства. Власть и невероятная ответственность в эти дни приносили ей глубокое моральное удовлетворение, да и сама необходимость быстро решать массу сложных вопросов доставляла молодой сотруднице особое удовольствие. Справлялась Лена с этим превосходно, несмотря на то, что начала работать ответственным воспитателем, а, следовательно, и дежурить по отделению, всего полгода назад.
Но сегодня она на своём нелёгком посту не отмечала обычного подъема: вчерашняя ссора с подругами давала о себе знать, в душе постоянно саднило. Несмотря на это, свои обязанности ответственная дежурная выполняла четко и профессионально. С Лизой они сегодня виделись только мельком, а Инна только в полшестого привела группу с овощехранилища: у двести четвёртой был рабочий день.

В перевоспитании нарушивших нравственные законы страны студенток такой неквалифицированный труд занимал особую роль. Все воспитанницы этого «Центра» после окончания школы успешно прошли специальный сложный тест, что дало им возможность продолжать своё обучение в колледже, а многие из девушек затем смогут получить высшее образование и стать специалистами. А это в Новопоке самая уважаемая и высокооплачиваемая часть общества. К получению высшего образования в стране стремятся многие молодые люди, но далеко не всем удаётся пройти тест даже в колледж. В таком случае выпускникам приходится поступать в профессиональную школу, другого выбора у них нет.
Однако любые граждане Новопока, и специалисты в том числе, которые не желают соблюдать нравственные законы общества, в итоге переводятся во «вспомогательную» касту, отправляются жить в специальные поселения и лишаются права работать по специальности. Их уделом остаётся пожизненный неквалифицированный труд, без права на реабилитацию, если такие люди не захотят или не смогут покинуть страну.
«Центр перевоспитания» находился недалеко от крупного сельскохозяйственного предприятия, и воспитанницы во время учебного года работали там на переборке овощей два раза в неделю, а летом, когда не было учёбы – полный день трудились на полях. Девушкам предлагалось уяснить для себя: а захотят ли они заниматься подобным всю оставшуюся жизнь, если не сделают правильных выводов на будущее.

Отчет провели быстро. Соне сегодня на работе пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы выполнить норму. Однако для нее было делом чести не допустить того позорного публичного наказания, которым пригрозила Елена. Девушка собрала все свои силы и даже перевыполнила план на два ящика, хотя ей, действительно, было больно не только двигаться, но даже просто стоять.
Начиная отчет, Инна Владимировна сообщила об этом в первую очередь.
Елена Сергеевна только невозмутимо кивнула, хотя ехидное замечание про несомненную пользу для воспитанницы строгих вчерашних розог уже готово было сорваться с языка. Тем не менее, свои комментарии Лена решила оставить при себе: не то было настроение, да и надо было признать, что Соня сегодня явно очень постаралась.
- Кстати, Инна Владимировна, - поинтересовалась «ответственная». – А почему вы сначала не доложили о вчерашних вечерних событиях?
Инна слегка покраснела и быстро достала нужный документ.
- Я прошу вас на будущее соблюдать на отчете правильную последовательность, - настаивала Лена. – Сначала обсуждаем вчерашний вечер, а потом уже сегодняшний день.
– Хорошо, - кивнула Инна, ничем не показав, что очень расстроилась. Она по невнимательности допустила эту ошибку, и связано это было, несомненно, с личными переживаниями. Елена, конечно, не стала её отчитывать перед воспитанницами, но вот позже вполне может это сделать.
- Вчера в зале для наказаний возникли неприятности у Левченко. Ирина Викторовна назначила ей дополнительное взыскание за субботние нарушения – десять ударов тростью. Теперь Соня будет их получать каждый день, пока Ирина Викторовна…
Инна замешкалась, подбирая слова.
- Не посчитает, что достаточно. Или пока не закончатся Сонины часы на коленях.
- Что же, - «ответственная» пожала плечами. – Придется ей это терпеть, значит. Левченко провинилась перед Ириной Викторовной, и та вполне имеет право назначать ей любые дополнительные наказания. Я не могу вмешаться, даже если бы и захотела.
– К сожалению, в зале для наказаний вчера произошёл неприятный инцидент, и все, кто стоял на коленях, получили по 15 ударов тростью, ещё по три часа “коленей” и замечание за неаккуратность.
Инна подробно рассказала о случившемся в душевой.
– Левченко, что скажешь? - спокойно спросила Лена. - Это была твоя прокладка?
– Нет, Елена Сергеевна. Но я, конечно, виновата. Я оставалась в душевой последней и не заметила, что в стоке мусор. Мне следовало быть внимательнее.
– А Вероника Игоревна считает, что все вы этот мусор видели, но не удосужились убрать. Руки побоялись запачкать!
Соня покачала головой.
– Я, действительно, просто не заметила. Была очень расстроена, по сторонам не смотрела. Простите, пожалуйста, меня за невнимательность.
Воспитательница удовлетворенно кивнула.
- Неаккуратность и подобная невнимательность – это серьёзные нарушения. Поэтому получаешь за это в свой “архив” ещё три “безлимитных” наказания.
– Слушаюсь.
Остальные девочки явно расстроились, но возражать, конечно, и не пытались. Надежды группы на то, что Елена Сергеевна смягчится к Соне, пока не оправдывались.
- К десяти пойдешь «на колени», - строго заявила Елена воспитаннице. – А все остальные воспитательные меры продолжим с завтрашнего дня. Сделаем тебе небольшой перерыв перед вечерней тростью.
- Слушаюсь, Елена Сергеевна. Спасибо.
Соня ответила так скромно и почтительно, что воспитательницу это даже несколько покоробило.
«Всё, уже «пай-девочку» включила, интриганка!»
Мелькнула крамольная мысль прямо сейчас организовать Соне что-нибудь особенное (уж это для ответственного воспитателя группы не составило бы проблемы), но… Лена почувствовала, что не хочется ей этого сейчас.
– А сегодня, Елена Сергеевна, всё остальное у нас хорошо, - продолжала Инна. - И в группе полный порядок: шкафы я у всех проверила, трём воспитанницам углублённую проверку внешнего вида устроила, и ни к чему придраться не смогла.
– Молодцы, - улыбнулась Лена. - Видите, не так уж и трудно нарушений не допускать, если вы этого хотите. Тем не менее, девочки, вы продолжаете расплачиваться за срыв урока истории. Сегодня до десяти вечера никто не выходит из класса. Кто сделает уроки, подходит ко мне или Инне Владимировне за дополнительными заданиями. Свободна от этого только Левченко.
Когда отчёт завершился, Лене вновь пришлось вернуться к проблемам отделения.

Немного передохнуть она смогла только после ужина, когда воспитанницы обосновались в классах и приступили к выполнению домашних заданий на завтра.
Теперь Лена могла уделить внимание и своей группе. Вместе с Инной они сидели с девушками в классе и помогали им в занятиях. Студентки могли обратиться к воспитателям с непонятным вопросом по абсолютно любому предмету, а также предоставляли им на проверку письменные домашние задания, прежде чем оформить их в чистовом варианте или распечатать.
Если даже молодые воспитательницы сами, как, например, Лена с Инной, являлись ровесницами своих воспитанниц и учились на том же курсе колледжа, это не мешало им контролировать знания студенток и помогать им. Учебные планы сотрудниц составлялись со значительным опережением обычной программы.
В разгар самоподготовки Лене позвонила Елизавета.
- Елена Сергеевна, не могли бы вы подойти к нам в группу? Мне необходимо получить у вас разрешение на «безлимитку» для Морозовой. И ещё…
Елизавета немного помолчала.
- После этого я очень хочу с вами немного поговорить. Пожалуйста!
Голос Лизы в конце фразы чуть дрогнул.
- Сейчас буду, Елизавета Вадимовна.
У Лены от волнения сильно заколотилось сердце. Лиза, несомненно, по опыту знала, что только во время самоподготовки воспитанниц ответственный дежурный воспитатель может располагать хотя бы небольшим личным временем. Вот она и не преминула этим воспользоваться.
Инна взглянула на подругу с едва уловимой тревогой.
- Продолжайте пока без меня, - шепнула ей Лена и вышла из класса.

первая глава, окончание


Воспитанница Елизаветы Вадимовны Даша Морозова не так давно сильно провинилась перед своим воспитателем и сейчас находилась в группе на особом положении, в немилости у Елизаветы. Когда Лена вошла в кабинет воспитателей 202-й группы, Даша уже находилась там: стояла возле кушетки для наказаний по стойке смирно, полностью раздетая и очень бледная.
- Что тут у вас? – поздоровавшись, строго спросила Лена, холодно оглядывая смутившуюся воспитанницу.
- Морозова, тебе что, сегодня мало показалось двух строгих наказаний? Почему ты вынуждаешь воспитателя тебя ещё раз пороть на ночь глядя? Что за поведение?
По инструкциям, если воспитательница группы хотела провести воспитаннице третью «безлимитную» порку в течение одного дня, она обязана была получить на это разрешение ответственной дежурной. Дежурные редко отказывали – все воспитатели были профессионалами и сами видели, когда такую меру применять было уже нельзя. Однако формально разрешение должно было быть получено. К тому же приглашение ответственной по отделению всегда являлось дополнительным наказанием для провинившейся: девушка со страхом ожидала прихода дежурной, да и строгое внушение еще и от начальства усугубляло воспитательное воздействие порки.
- Простите меня, Елена Сергеевна, - отозвалась воспитанница, не смея поднять глаз.
- Объясняйся! – Лена была неумолима.
Даша судорожно вздохнула.
- Я…я плохо подготовила реферат по биологии, - с трудом выговорила она.
- Ага! И осмелилась мне предъявить эту халтуру! – воскликнула Елизавета. – Взяла и практически только из учебника тему перекатала. Ни дополнительной литературы, ни своих рассуждений, ни выводов! Как это называется?
Воспитательница распалялась все больше.
- Думаешь, я краснеть за тебя собираюсь завтра перед Вероникой Игоревной?
Даша стояла, опустив голову. Если она и считала, что имеет какие-то оправдания, то вполне благоразумно решила их не озвучивать.
- Простите, Елизавета Вадимовна, я виновата, - скромно произнесла девушка.
- А два строгих наказания ежедневно ей и так назначены за недавнее враньё, – мило улыбнулась Елизавета. – Вот поэтому, Елена Сергеевна, красавице и необходимо третий раз за сегодня хорошее внушение ремнём устроить.

Лена подошла к воспитаннице, бесцеремонно развернула её к себе спиной и осмотрела. Да, следов достаточно, но… куда там Даше в этом плане, к примеру, до Соньки! Вполне ещё можно наказать, да и не один раз, если понадобится.
Елизавета прекрасно об этом знала и стояла, насмешливо улыбаясь.
Кстати, сама Лена очень не любила приглашать к себе ответственных дежурных для санкционирования её действий. В том числе и поэтому она даже Соне ещё ни разу не устроила трёх «безлимиток» в день. Зачем? Ведь строгая порка в 20-30 ремней по восьмому разряду тоже очень болезненна и эффективна, да и проводить такую можно несколько раз в день без уведомления начальства. Правило «третьей безлимитки» распространялось только на те наказания, при которых воспитаннице заранее не объявлялось количество ударов, которые она получит.
Зато Елизавета очень любила именно «безлимитки» и весьма часто их использовала.
- Не нравятся мне эти ограничения, - делилась она с подругами, когда речь заходила о работе. – Скажу я воспитаннице: «Получишь тридцать ремней», а вдруг мне уже по ходу тридцать пять, а то и сорок всыпать захочется? Нет уж, люблю полную свободу действий.
Вот поэтому ответственные дежурные частенько приглашались в 202-ю группу, а Елизавету необходимость получить от них санкцию нисколько не смущала.
- Разрешаю, Елизавета Вадимовна, - вздохнула Лена. – Дарья, если не хочешь вести себя по-умному – дело твоё.
Девушка не сдержалась и всхлипнула. Очевидно, всё же надеялась на милость дежурной ответственной.
- Старайся больше, - строго внушала ей Елена. – Ты не в том сейчас положении, чтобы лишний раз сердить свою воспитательницу. И не реви, а делай выводы! Поняла?
- Да-а.
- У нас тут истерика и слезы перед наказанием? – вкрадчиво поинтересовалась Елизавета Вадимовна.
- Нет! – выкрикнула воспитанница, быстро смахивая с лица слезы. – Простите, я не собиралась плакать.
- Вот и молодец, - Елизавета продолжала смотреть на Дашу, как удав на кролика. – А теперь – отправляйся в класс и совершенствуй реферат. Порка состоится чуть позже.
- Слушаюсь! – уже через секунду Даши в классе не было.
- Хм…Елизавета Вадимовна, - заинтригованно спросила Лена. – А что бывает вашим воспитанницам за истерику или слезы перед наказанием…интересно?
- А это наш с ними маленький секрет, - улыбнулась Лиза. И тут же посерьёзнела.
- Елена Сергеевна, давайте присядем и немного поговорим. Пожалуйста!
– Нет, не сейчас, - покачала головой Лена. На неё внезапно навалилась слабость, и выглядела девушка сейчас осунувшейся и побледневшей. – Я очень устала сегодня. Трудный день. И морально мне нелегко. Вот, возьмите.
Лена достала из кармана изящный розовый диктофон и протянула подруге.
– Я записала тогда наш разговор с Инной и Соней, - устало проговорила она. - Сил на ещё одну подобную беседу у меня сейчас нет, да и времени тоже. Пожалуйста, послушай… послушайте запись, когда сможете. Тогда вы будете знать всё, что я по этому поводу думаю. А потом, если захотите, поговорим.
– Лена, - Лиза взволнованно смотрела на подругу. – Да я прямо сейчас прослушаю! Только не накручивай себя ещё больше! Всё не так страшно, как ты думаешь. Мы все вместе поговорим и найдём выход.
– Конечно! - с горечью воскликнула Лена. - Совсем не страшно. Тебе-то что? Это не тебе лучшие подруги такую «подножку» организовали. А выход я уже нашла.
– Слишком радикальный, тебе не кажется?
Елизавета внутренне порадовалась хотя бы тому, что Лена в этот раз не стала возмущаться обращению на «ты» и по имени, как это имело место вчера.
– Нет. Всё, Лиза, до встречи. У меня только одна просьба: давай обсудим всё сегодня. Если тебе будет, что мне сказать, то сделай это после педсовета, хорошо?
Лена проговорила всё ровно, но на этом “хорошо” сорвалась, голос предательски задрожал, и девушка чуть не расплакалась.
Лиза порывисто схватила её за руку, притянула к себе, обняла и ещё более взволнованно заговорила:
– Давай не будем ждать педсовета! Послушаем сейчас твою запись вместе и всё обсудим. Пожалуйста, пойдём!
Она, по-прежнему крепко удерживая Лену за руку, буквально втащила её в зону отдыха. У Лены не было сил сопротивляться и противостоять такому напору. Она, хотя слегка и упиралась, но всё же шла вместе с подругой.
Зона отдыха в кабинете Елизаветы была оформлена по-особенному. На полу – мягкий ковёр светло зелёного цвета, такой пушистый, что в нём утопали ноги, и создавалось ощущение, что пробираешься по мягкой траве. Стены голубоватого оттенка вручную расписаны под зелёный смешанный лес, с объёмным эффектом. Потолок небесно-голубой с белыми облаками различной формы, а в его центре под огромное облако замаскирован экран.
Кроме другой необходимой обстановки прямо под экраном располагалось шикарное кресло-трансформер – личное приобретение Елизаветы. Это кресло точь-в-точь принимало форму сидящего в нём человека, раскладывалось при необходимости почти до горизонтального положения, имело массажный эффект и управлялось пультом. Лиза любила отдыхать с комфортом, а ещё придавала большое значение релаксации, считая её необходимой при таком напряжённом ритме жизни, как у воспитателей “Центра”.
И сама Елизавета, и её дежурные воспитатели по заведённому порядку периодически устраивали себе в этом кресле приятные и полезные перерывы с массажем и просмотром какого-нибудь специального ролика, например: “Водопады”, “Утро в лесу”, “Морской прибой” и тому подобных. Лиза довольно часто притаскивала в кабинет и усаживала в кресло и других своих коллег, а иногда даже воспитанниц.

Сейчас Елизавета поместила Лену именно в этот трансформер, сама устроилась напротив, в кресле попроще, и набрала номер Инны.
- Инна! - строго, почти грозно приказала она. - Справляйся там сама! И, чтобы всё было в порядке, поняла?
Затем поставила на столик диктофон и включила запись, а сама откинулась на спинку кресла и внимательно слушала.
Лена сначала чувствовала себя раздосадованной и была сильно напряжена, но в таком кресле оказалось невозможным долго находиться в напряжении. Елизавета не зря отдала за него в своё время кучу денег. Очень скоро Лена расслабилась, закрыла глаза, немного успокоилась и тоже слушала.
Когда запись закончилась, Елизавета с минуту посидела неподвижно, затем вздохнула, через столик потянулась к Лене и порывисто сжала ей кисти рук.
– Прости, - взволнованно сказала она. - Я тебя понимаю. Ты вполне имеешь право на нас сердиться.
Затем вскочила с места и попросила:
– Подожди пять минут, пожалуйста.
На Лену накатило какое-то безразличие, даже апатия.
– Хорошо, - она пожала плечами. - Подожду. Я хочу покончить с этим сегодня.
Елизавета опять взяла телефон и нажала кнопку быстрого вызова.
– Алина, зайди, - отдала она короткий приказ.
Дежурный воспитатель группы Алина Геннадьевна подошла к ним буквально через минуту, улыбнулась Лене и выжидательно посмотрела на Лизу.
Алине, как и Лене, было 19 лет. Эта красивая стройная девушка с красивыми рыжеватого оттенка волнистыми волосами и зеленоватыми глазами внешне была чем-то похожа на Елизавету.
– Алина, пожалуйста, - попросила Лиза. - Иди сейчас в 204-ую группу и возьми на себя воспитанниц. Ненадолго. А Инну отправь к нам, скажи, что я просила её бегом сюда примчаться. Сделаешь?
– Хорошо, - кивнула «дежурная» и тут же вышла из кабинета.
Лена опять пожала плечами и закрыла глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся на них слёзы.
– Доверься мне, - ласково попросила Елизавета. - Я отойду буквально на минутку.
Она вышла к воспитанницам и объявила:
– Девочки, некоторое время работаете самостоятельно. Я внимательно наблюдаю за вами из кабинета.
Затем быстрым шагом подошла к Даше Морозовой, которая одна из всего класса занималась у стойки. Воспитанница явно устала, проведя весь день на ногах, и выглядела неважно. А ведь ей сегодня предстоит и ещё одна строгая порка!
– Вот что, лгунья, - обратилась к ней воспитатель. По-другому она теперь Дашу не называла, только «лгуньей» или «обманщицей». - Бери свою биологию и иди заниматься в кровать. Нечего мне тут на стойке лежать!
– Слушаюсь, - девушка быстро вышла из класса, от волнения чуть не выронив книги.

Вскоре Елизавета, Лена и Инна сидели в креслах вокруг круглого журнального столика. Инна выглядела очень расстроенной и смущённой, на Лену не смотрела. В ее душе теплилась надежда на благоприятный исход всей этой истории. Девушка понимала: если Елизавете как-то удалось убедить Лену хотя бы сесть за стол переговоров, то всё не так уж безысходно. Лизой она просто восхищалась! Инна по своему неудачному опыту знала, что добиться даже этого явно было нелегко.
- Лена, - начала Лиза. – Выслушай нас, пожалуйста. Мы с Инной сейчас не сговаривались, но я уверена, что чувствуем себя совершенно одинаково с тех пор, как ты заявила, что решила отказаться от нашей дружбы.
- Вы сами так решили, когда сделали это! Вы не оставили мне выбора, - горячо возразила Лена. – Как я ещё могу на это отреагировать? Вы сами подумайте.
Елизавета вздохнула.
- Инна, давай сначала ты поделишься.
Девушка кивнула.
- Ужасно я себя чувствую, - тихо проговорила она. – Лена, ты полностью права: я виновата во всём. Конечно, я не должна была проявлять слабость перед Соней, но, понимаешь, не хватило мне мужества! Я не оправдываюсь, но слишком меня все эти неприятности подкосили. Я очень испугалась, и за себя, а потом ещё за Соню, поэтому мы от тебя и скрыли всё, и я ни о чём больше не в состоянии была подумать! Ни о твоих чувствах, ни о последствиях!
А тогда, в воскресенье, я сразу всё поняла, как только ты завела об этом разговор. У меня от страха поджилки тряслись, но я продолжала упорствовать, хотя понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Тоже не хватило смелости и мудрости поступить по-другому! А когда ты заявила о своём решении, мне и совсем плохо стало.
- Лен, ты пойми! – отчаянно воскликнула девушка. – Ведь какая ситуация складывается! Мы с Лизой сильно обо всём сожалеем, а что мы сейчас можем сделать? Ведь ничего уже не исправишь. Мы можем только умолять тебя о прощении, понимаешь? И обещать, что никогда ничего подобного не повторится!
Лена, прошу тебя, не надо разрывать наши отношения! И я этого не переживу, и Лизе, да и тебе самой будет очень трудно. Это окажется непоправимым и бессмысленным! У нас же не просто дружба, у нас нечто большее, согласись.
Я помню, как ты переживала, когда меня хотели отстранить. Ты же почти физическую боль испытывала от того, что мы только на время могли расстаться, ты же сама рассказывала! А теперь что ты хочешь сделать? Ну не поступают так с близкими людьми!
- А со мной так можно было поступить? – не сдавалась Лена.
- Если ты не можешь меня просто простить, то придумай другие меры! – воскликнула Инна. – Но это очень жестоко: заявить мне и Лизе, что ты в нашей дружбе больше не нуждаешься!
- Да я нуждаюсь! – закричала Лена. – Даже очень! Но я возмущена и обижена, понимаешь? Я теперь не верю, что у нас действительно такие отношения, как ты описываешь, раз вы смогли их так легко поставить под угрозу, да ещё, по сути, из-за ерунды!
- Такие, Лена. Именно такие, - вмешалась, наконец, Лиза. – А мы с тобой и вообще уже больше года очень близки, правда?
- Да, - прошептала Лена.
- Я чувствую себя так же, как и Инна, - продолжала Лиза. - В том, что мы не признались тебе тогда вечером - только моя вина. Инна как раз не готова была всё это скрывать, но я её убедила, что это необходимо. Понимаешь, я немного другого склада человек. Я не считаю, что абсолютная правда во всём – это самый лучший выход. Мне кажется, иногда можно дипломатию проявить, умолчать о чём-то в интересах дела.
Прости. Видимо, я недостаточно хорошо тебя узнала за всё это время, а когда сейчас прослушала запись, поняла, что ты на самом деле чувствуешь, и как мы тебя обидели. Инна права. Мы можем только просить прощения и обещать, что в будущем будем с тобой всегда честны, и никакой, даже мелкой фальши, не допустим.
Пожалуйста, прости нас. Ведь мы просто недостаточно тебя понимали, думали, что так для всех будет лучше. А это только ошибка, согласись. Вот подлости или предательства, действительно, нельзя было бы простить. Но ведь наша вина не из этой серии, правда?
Лена глубоко вздохнула и немного помолчала.
- Да, - согласилась, наконец, она. – Девочки, вы правы. Я, когда сейчас вас слушала, поняла, что ситуация сложилась примерно такая же, как у нас с Левченко. Она передо мной виновата, но, хотя и вину свою признаёт и раскаивается, но изменить уже ничего не может. Ей остаётся только надеяться, что я когда-нибудь её прощу.
- Да, так и есть, - подтвердила Лиза. – Помнишь, я тебе говорила про милость?
Лена кивнула.
- Помню. Но с Соней у нас другие отношения. Я ей ничем не обязана и вправе поступать по своему усмотрению. А вы мои подруги. И, если я продолжу упираться, когда все слова извинения уже сказаны, это будет жестоко и эгоистично.
Лена улыбнулась.
- Ведь, на самом деле, и мне этого не хочется. Я вас люблю, и не смогу жить полноценно без вашей дружбы. Хорошо. Давайте на этом и договоримся, что между нами всё остаётся по-прежнему. Простите меня, что я была несдержанной и позволила себе разбрасываться такими обещаниями. Но вы меня больше не обманывайте ни в чём, хорошо?
- Конечно! – практически простонала Инна. Елизавета с явным облегчением кивнула.
- Лена, я тобой восхищаюсь. Ты смогла взять себя в руки, всё правильно оценить и принять великодушное решение. И это несмотря на переполнявшие тебя чувства! Спасибо!
- Я тоже очень рада, что всё так закончилось, - улыбнулась Лена.
- Но теперь я готова по отношению к Инне рассмотреть другие меры, - уже другим тоном добавила она.
Подруги удивлённо посмотрели на неё.
- Инна, ты сама только что сказала, что, если я не могу тебя просто простить, то вправе принять дополнительные меры. С вашим обманом мы разобрались. Вы мне всё объяснили, я это приняла. Но что мы будем делать с твоим личным проступком, совершенно недостойным воспитателя?
Я тебе уже высказывала, что думаю по этому поводу. Ты, как воспитатель, не имела никакого морального права проявлять слабость перед воспитанницей, рыдать у неё на глазах, да ещё и просить у неё совета! Это не только твоей репутации нанесло удар, но и повредило всему нашему коллективу в целом. Ведь ты для Левченко – представитель педагогического состава нашего отделения!
Вот как раз это я не могу оставить без внимания. Я категорически против, чтобы мои дежурные воспитатели поступали подобным образом. За это ты не должна дополнительно ответить, как ты считаешь?
Лена испытующе смотрела на Инну, но подруга молчала.
- Мне кажется, тут одного признания своей неправоты будет мало, - не дождавшись ответа, продолжала Лена. – Я хочу, чтобы ты ещё какое-то время об этом помнила, и сделала более глубокие выводы.
- А что ты предлагаешь? – растерялась Инна. – Ты же обязала меня лично проводить все наказания Соне. Ведь ты не собираешься это отменять? Я так поняла, что ты решила именно этим меня наказать. Разве не так?
- Ничего себе, - протянула Елизавета. – Лена, ты, действительно, ей это приказала?
- Да. А что тут такого? И это совсем не в наказание. Просто Инна должна понять, что Соня для неё такая же воспитанница, как и все, несмотря на то, что оказала ей услугу.
- Выскочка наглая, - не удержавшись, проворчала Лена. - Хоть вы все и прочите её в воспитатели, но до этого ещё далеко!
- Лена, - вздохнула Инна. – Если ты считаешь, что я должна понести за свой поступок наказание, то назначь мне его. Это справедливо, я с этим согласна. И ведь в этом случае всё будет проще? Формально нарушения не было, значит, и протокол никакой оформлять не нужно. Разберёмся между собой. Лиза, я права? Как там по внутренним инструкциям получается?
Елизавета задумчиво протянула:
- А получается так. Поскольку ты совершила проступок больше морального аспекта, то любые меры Лена может применить к тебе только, если ты добровольно с этим согласишься. А, если ты против, она вправе рассказать обо всём заведующей, посоветоваться и попросить на тебя повлиять. Думаю, Галина Алексеевна в этом случае сурово с тобой не поступит, но беседу проведёт основательную. Да ещё и будет иметь в виду, что ты у нас, оказывается, особа невыдержанная, склонная к истерикам и неизвестно чего от тебя можно ожидать. Тебе это надо?
- Нет, - побледнела Инна. – Я и так согласна. Лена, ты хочешь, чтобы я получила за это ещё одну порку?
Инна спросила об этом с легкой улыбкой, вроде бы как в шутку. По крайней мере, она очень на это надеялась. Чего-чего, а повторения подобной экзекуции девушке совершенно не хотелось.
- Нет.
Инна про себя облегчённо вздохнула, но радовалась она рано. Лена довольно жёстко продолжала:
- Твой поступок невероятно меня возмутил. Я уже объяснила, почему считаю такое поведение недопустимым. Одной порки будет недостаточно. Я настаиваю на серии.
Даже Елизавета внутренне ахнула:
«Ничего себе! Не одно, так другое! Совершенно непредсказуемая девица!»
А Инна, которая совершенно такого не ожидала, просто вытаращила глаза.
- На какой серии? – прошептала она непослушными губами.
- Я полагаю, десяти «безлимиток» будет достаточно, - спокойно уточнила Лена. – Через день. В дни твоих дежурств.
Инна просто потеряла дар речи.
- Лена, - вмешалась не менее удивлённая Елизавета. – Ты планируешь опять меня просить это делать???
- Нет, - девушка выглядела совершенно невозмутимой. – Ты преподала мне хороший урок, теперь я сама справлюсь.
Говоря всё это, она пристально смотрела Инне прямо в глаза.
- Мы можем даже не ходить к тебе в квартиру. Ты держишься стойко, кричать не будешь. А даже если и будешь, кабинеты у нас звуконепроницаемые. Вполне можем проводить всё это в нашем кабинете, на диване в зоне отдыха, так даже и удобнее.
Лена достала из кармана календарик и быстро произвела подсчёты.
- Начнём прямо сегодня, - заявила она. – А закончим как раз к Новому Году.
- О-о-й, - выдохнула Инна. – Лен, а это всё-таки не слишком?
- А ты как хотела? – закричала на неё Лена. – Проступки ты тоже совершаешь сериями, а отвечать за них каждый раз стремишься по минимуму! Сначала – штраф вместо отстранения. Потом – одна негласная порка вместо позора и официального разбирательства! И сейчас ты ведь никакой гласности не хочешь, правда?
Инна торопливо кивнула.
- Нет, дорогая, если уж я об этом узнала, то на этот раз так легко не отделаешься. Будешь расплачиваться!
- Лена, а в этот раз у тебя рука не дрогнет? – ехидно поинтересовалась Лиза. – Сейчас для тебя не будет иметь значения, что Инна твоя подруга? А то тогда, в пятницу, ты очень громко об этом кричала – что руки на неё поднять не сможешь.
- Не дрогнет, - так же спокойно ответила Лена. – Я с тебя буду брать пример, и, к тому же, на Инну за это я очень рассердилась.
Инна, а если ты не согласна, то я Галине Алексеевне про это расскажу. Пусть она узнает, как ты перед Соней расплакалась, проблемами своими делилась и совета просила. А раз она узнает про это, то, соответственно, будет знать и про всё! И про нарушение инструкции, и про порку, которую ты от нас получила. Ведь эти твои проступки один из другого вытекают, скрыть не получится! Так что думай! Выбор у тебя есть.
Инна сидела совершенно растерянная. Выслушав Лену, она жалобно посмотрела на Елизавету.
- Что ты на меня-то смотришь? – не выдержала Лиза. – Лена - твой непосредственный начальник. Если она так решила – я ничего для тебя сделать не смогу! Хотя … погоди, всё-таки попробую.
Лен, а, может быть, ты чуть-чуть сжалишься? Мне тоже кажется, что десять «безлимиток» - это очень много за …такую вину. Елизавета предполагала вначале сказать «сомнительную вину», но в последний момент передумала, решив не будить лиха.
- Ничего. В самый раз. Пусть у неё отложится, как следует, и в голове, и в том месте, которым она думала.
Лена встала, подошла к креслу Инны и нависла над девушкой.
- Отвечай мне прямо сейчас: ты согласна или нет? Предупреждаю: если нет – я сегодня же беседую с Галиной Алексеевной.
- Согласна, - в голосе Инны звенели слёзы.
- И ты на меня за это не обидишься? – серьёзно спросила Лена. – Может быть, потом ты, в свою очередь, скажешь, что разрываешь со мной отношения? Выдержит наша дружба и это испытание?
- Выдержит, - вздохнула Инна. – Я не обижусь. Хотя и считаю такое наказание очень жестоким, я покорно принимаю твою волю.
Елизавета шумно выдохнула и возмущенно взмахнула рукой, однако промолчала.
- Хорошо.
Лена уселась на своё место, удовлетворённо посмотрела на озадаченных подруг.
- И последнее, что я хочу вам сказать.
Она улыбнулась.
- Девчонки, сейчас я прикалывалась. Ясно?
- Что? – грозно воскликнула Лиза.
- Что слышала! – весело ответила Лена. – Ничего мне от Инны не надо, и никакой «серии» я ей проводить не собиралась. Вполне достаточно, что она будет наказывать Левченко. Я пошутила.
Она насмешливо взглянула на изумлённых коллег и ехидно добавила:
- Простите! Не смогла удержаться от мелкой мести.
Лиза с Инной всё ещё не могли прийти в себя. Лицо Елизаветы сделалось практически багровым.
- Ты сейчас сама от меня лично по заднице получишь, и не посмотрю, что ты «ответственная» сегодня! – прошипела она, медленно поднимаясь.
- Вот ещё! – возмутилась Лена. – Значит, вам меня, сговорившись, обманывать можно, а мне даже невинно пошутить нельзя? Как бы не так! Получили? Считайте, что я за себя отомстила.
Она легко вскочила, посмотрела на бледную Инну и попросила Елизавету:
- Лиза, пожалуйста, уложи её сейчас в это твоё замечательное кресло и дай посмотреть «Морской прибой» Иначе вряд ли она сможет ещё сегодня работать! А я пойду к воспитанницам и отпущу Алину. Совсем мы своих девчонок сегодня забросили! Инна, жду тебя через двадцать минут.
С этими словами Лена вышла из кабинета.
Проводив её возмущённым взглядом, Елизавета восхищённо проговорила:
- Вот ведь зараза! Это же надо – так нас развела! Я ни на секунду не усомнилась. Уже хотела тебе посоветовать передумать, уж пусть бы лучше она Галине про всё рассказала. Та бы тебя немного пожурила – и дело с концом.
- Ладно, Лиза, - улыбнулась Инна. – Лена имела на это право. А я себя чувствую, как будто меня за секунду до казни сняли с эшафота. Я ведь тоже не усомнилась и перепугалась жутко. Честно говорю, мне и одного раза хватило.
Елизавета за руку вытащила Инну из кресла, втолкнула в трансформер и щёлкнула пультом. Кресло мягко откинулось, и девушка оказалась в полугоризонтальном положении.
- Давай выполним просьбу твоей начальницы, - усмехнулась Лиза. – А то с ней, похоже, шутки плохи.


Лена бодро вошла в учебную комнату своей группы, окинула внимательным взглядом вскочивших воспитанниц и разрешила им сесть. Затем подошла к Алине и с улыбкой шепнула девушке:
- Алинка, спасибо тебе. Очень выручила! Понимаешь, поговорить надо было, и именно сейчас.
- Да не за что, - улыбнулась в ответ та.
Лена отметила про себя, что сегодня Алина выглядит гораздо лучше, чем вчера, после их откровенного разговора, да и держится увереннее. Отпустив коллегу, Лена уселась за свой стол и заявила воспитанницам:
- Кто считает, что уже готов к завтрашним урокам, подходите по очереди ко мне.
Соня подошла к воспитателю первой, других желающих пока не наблюдалось.
Пока Елена Сергеевна отсутствовала, Соня очень волновалась. Она слышала, что Лену попросила прийти Елизавета и втайне очень надеялась, что той удастся как-то разрулить эту сложную ситуацию. А когда к воспитанницам вошла Алина Геннадьевна и отослала Инну, Соня укрепилась в своих надеждах и мысленно восхитилась мастерством Елизаветы.
«Теперь вдвоём они её «дожмут», - подумала девушка. Ну, а потом Лена вошла в класс с улыбающимися глазами, и Соне стало ясно, что так всё и вышло.
Сейчас воспитатель велела студентке сесть напротив. Бегло просмотрев выполненные девушкой письменные задания по английскому, физике и химии, она одобрительно кивнула и спросила:
- А мои упражнения по грамматике сделала?
Соня тут же выложила на стол распечатанное задание по французскому, конечно, безупречное.
- А слова? – поинтересовалась Лена.
- Всё выучила, Елена Сергеевна. Ответить? – предложила Соня.
- Нет. Завтра ответишь, после «напоминания».
В голосе воспитателя опять прозвучала насмешка.
Она задала Соне несколько вопросов по другим предметам, причём, не ключевых, а довольно неожиданных, а по истории «погоняла» студентку очень даже основательно. Однако придраться было не к чему.
Когда Соня уже заканчивала отвечать, в класс вошла Инна Владимировна. Соня заметила, что они с Леной сразу обменялись какими-то насмешливо-понимающими взглядами, после чего Инна села не на своё место дежурного воспитателя, а рядом с Леной. У Сони совсем отлегло от сердца. Она видела, что Лена с приходом Инны как-то очень развеселилась. Она дала Соне листочек с тестом по истории, где требовалось вписать нужные даты.
- Выполни прямо сейчас. Даю тебе минуту, – приказала она девушке.
Соня занялась тестом, а Лена, не обращая на неё внимания, тихо насмешливо спросила у Инны:
- Скажешь, обиделась?
- А ты как думаешь? – подруга бросила на неё быстрый взгляд. – Ты хотела, чтобы у меня удар случился?
- Как раз не хотела, - сдерживая смех, возразила Лена. – Я ведь вообще не планировала сразу вам признаваться, что пошутила. Думала сказать тебе об этом сегодня вечерком, попозже, после отбоя, чтобы ты успела прочувствовать. Но у вас такие были физиономии! Я не только за тебя, но и за Лизу испугалась. Так что я вас ещё пожалела, сказала сразу.
- Не шути так больше, ладно? – попросила Инна.
- Да соображать надо лучше! – тихо возмутилась Лена. – Как ты могла поверить, что я такое тебе организую?
- Сердцем я и не поверила, - ответила Инна. – Но ты это мастерски провернула. Тебе надо было не в воспитатели, а в актрисы идти.
Она широко улыбнулась.
- Даже Лиза не усомнилась. До сих пор возмущается! Лучше ты ей сегодня на глаза не попадайся.
Инна не смогла справиться с эмоциями и прыснула.
Лена тоже довольно улыбнулась.
- Люблю заканчивать день хорошей шуткой, - сказала она и тут же примирительно добавила:
- Ладно, не обижайся. Прости, ну не смогла я удержаться.
Соня закончила и протянула Лене готовое задание.
- Всё верно, - одобрила та. – И по времени уложилась.
- Здорово, правда? – обратилась она к Инне. – Всё смогла: и тест за минуту выполнить, и нас внимательно послушать.
Соня слегка покраснела.
- Левченко, мне очень хочется покончить сегодня со всей этой историей, - произнесла Лена. – Поэтому я тебе доложу, чем у нас всё закончилось, чтобы не оставлять тебя в неведении. В общем, мы пришли к согласию. Всё хорошо. На этот раз твой план провалился.
Соня встрепенулась, недоумённо и вопросительно посмотрела на Лену, но та сделала ей знак молчать и тихо, чтобы не слышали остальные воспитанницы, продолжала:
- Да-да, я ещё раз все хорошо обдумала и пришла к выводу, что план поссорить меня с подругами все-таки ты вынашивала. Несмотря на вчерашние твои заверения, что это не так. Не поверила я тебе до конца, понимаешь? Однако можешь не переживать, все наши договорённости сохранятся.
А насчёт тебя и Инны Владимировны всё остаётся так, как я сказала. С твоей стороны – скромность, а с её – достаточная дистанция и никаких откровений. Вы поняли?
Соня и Инна кивнули.
- Тогда ты, Левченко, свободна. Без пяти десять подходи к двери, пойдешь стоять на коленях.
Сонино «Слушаюсь» прозвучало очень почтительно. Она быстро привела в порядок свой рабочий стол и вышла из класса.
- Ты не согласна с моей оценкой её действий? – Лена испытующе глядела на подругу.
- Ни слова тебе про Соню больше не скажу, - решительно заявила Инна. – Сама решай, как с ней поступать и как её действия расценивать.
- Мне дороже наша с тобой дружба, - уже мягче продолжала она. – А Соня… она всего- навсего одна из воспитанниц нашей группы, и не больше.
Лена незаметно сжала под столом руку подруги и тут же переключила внимание на подошедшую к ним Настю Логинову.

Окончание первой главы. Ночь


В спальне было тихо, воспитанницы спокойно спали. Соня лежала на животе, стараясь не шевелиться и не открывать глаз, хотя давалось ей это с трудом. Сегодня боль во всём теле была слишком сильной, чтобы её можно было просто проигнорировать. Ирина Викторовна вечером не сделала Соне никакой поблажки, опять очень строго выпорола девушку тростью, как и обещала накануне.
Да ещё вторую часть этой экзекуции Соне пришлось терпеть на глазах у Елены: та, как ответственная дежурная по отделению, явилась в зал для наказаний с проверкой, когда Соня как раз по приказу Ирины Викторовны укладывалась на «станок». И, пока ночная воспитательница добросовестно выдавала девушке положенные удары, Лена стояла рядом и наблюдала. Соня, конечно, опять все вытерпела молча, но в присутствии Елены это было так трудно! Затем они обе с Ириной Викторовной склонились над Соней, внимательно разглядывая следы на теле воспитанницы. Очевидно, не все было идеальным, потому что Ирина Викторовна вполголоса спросила:
- Может, хоть облегчённой обработаем?
- Нет уж, - решительно отозвалась «ответственная». – Этот «гуманизм» на дежурство Вероники Игоревны оставим.
И уже другим, строгим тоном, приказала Соне:
- Оставайся пока на «станке». Душ сегодня принимать не будешь, а необходимую обработку я тебе сейчас сделаю…как ты того заслуживаешь.
Вот после этой «заслуженной» обработки, без грамма обезболивания, Соня и лежала без сна в своей кровати уже не один час. От тупой выматывающей боли после трости спасения не было. Однако девушка знала, что из ночных сотрудниц за их группу сегодня отвечает сама Ирина Викторовна. Соне ужасно не хотелось, чтобы так невзлюбившая девушку воспитательница наслаждалась видом её страданий, и изо всех сил старалась лежать неподвижно. Периодически ей удавалось задремать на какое-то время, но сон был неглубоким, воспитанница всё равно ощущала выраженную ноющую боль.
Около трех часов ночи Соня обратила внимание, что Наташа Пономарёва, её соседка слева, спит очень беспокойно. Девушка начала вертеться на кровати, что-то бормотать, даже вскрикивать, хотя глаза её оставались закрытыми.
«Кошмар, наверное, приснился, как мне вчера», - предположила Соня.
Но, если это был кошмар, то он никак не заканчивался. Соне очень хотелось встать и разбудить Наташу, но она не имела права этого сделать. Воспитанницам категорически запрещалось общаться друг с другом после отбоя. А у Сони ещё и бойкот!
«Сейчас Ирина Викторовна притащится», - недовольно подумала девушка.
Внезапно Наташа, не открывая глаз, вся затряслась мелкой дрожью, лицо воспитанницы покрылось крупными каплями пота.
Соня вспомнила, что Наташа в последние несколько дней выглядела неважно, особенно по вечерам. Она несколько раз видела, как девушка вытирала пот со лба, бледнела, старалась куда-нибудь присесть, если это было возможно.
Сейчас у Сони как будто щёлкнуло в мозгу. Она связала воедино все факты: плохое самочувствие одноклассницы, её недавний перевод на спецдиету и теперешние симптомы. Соня одно время серьёзно планировала заняться медициной, да и к маминой работе всегда проявляла интерес. Часто расспрашивала маму об её интересных больных, самостоятельно изучала медицинские справочники и журналы. Один раз мама на Сониных глазах оказала помощь на улице молодой женщине, которой стало плохо: положила ей в рот кусочек сахара. У той женщины были такие же симптомы, как сейчас у Наташи, а мама тогда подробно объяснила дочери, при каких заболеваниях они встречаются.
Соня сейчас вполне могла предположить, что случилось с Наташей. Более того, она даже была в этом уверена.
Уже не колеблясь, девушка решительно нажала кнопку вызова ночного воспитателя, расположенную на стене в изголовье её кровати. Кнопка загорелась красным светом. Тем временем Наташе явно становилось всё хуже. Мелкая дрожь сменилась более заметными подёргиваниями рук и всего туловища. Соня решилась. Закусив от боли губу, она слезла с кровати, подошла к девушке и взяла её за руку.
- Наташа! Ты меня слышишь?
Девушка открыла глаза, увидела Соню и слабым голосом проговорила:
- Да. Но…. Не могу понять, что….
Она опять закрыла глаза и уронила голову на подушку.
Соня в растерянности оглянулась на дверь и облегчённо вздохнула. Ирина Викторовна уже вошла в спальню и быстрым шагом направлялась к девушкам.
- Левченко! – грозно прошептала воспитатель. – Ты позволила себе нарушить ночной режим, да ещё и бойкот! Почему ты с ней разговариваешь? Скучно стало?
- Ирина Викторовна, – так же тихо, но твёрдо проговорила Соня. – Простите, я, действительно, всё это нарушила. Но, понимаете, Наташе очень плохо, у неё спутано сознание. Ей срочно нужна помощь врача!
Ирина Викторовна недоверчиво посмотрела на Соню и, склонившись над Наташей, попыталась с ней заговорить. Но от девушки не удалось добиться и двух слов. Наташу сильно трясло, капли пота стекали с лица на подушку.
В глазах воспитателя промелькнула растерянность, она непроизвольно пробормотала:
- Что это с ней?
- Ирина Викторовна, я знаю, что с ней! – громким шёпотом воскликнула Соня. – У неё гипогликемическое состояние. В крови мало глюкозы. Это как раз вызывает такие симптомы. Наташа сейчас на штрафной диете, наверное, поэтому всё и случилось!
- Но не она одна на штрафной диете, - машинально возразила воспитатель.
- Ирина Викторовна! У неё наверняка особенности обмена глюкозы – гиперинсулинизм. Такие люди не могут обходиться без «быстрых» углеводов, например, сахара, а на «штрафной» сахара нет вообще! Надо вызвать врача, срочно, иначе она сейчас впадёт в кому!
Ирина Викторовна схватилась за карман и с досадой проговорила:
- Телефон на посту оставила! Пойду звонить. Присмотри за ней.
Они разговаривали громким шёпотом.
- Нет, это долго! – уже довольно громко воскликнула Соня. – Давайте пока примем меры. Ей нужно немедленно выпить сладкой воды, на стакан – 5 чайных ложек сахара. Вы можете это организовать? Срочно! Наташе сразу станет лучше. Иначе, пока придёт врач, она будет уже в коме!
- Да ты-то откуда знаешь? – изумлённо спросила воспитатель.
- У меня мама – врач! – нетерпеливо ответила Соня. – И я сама интересуюсь медициной. Я знаю это точно, таких больных я видела. Ирина Викторовна, пожалуйста, не теряйте времени! Наташе срочно нужно дать сахар, пока она ещё в сознании!
Ирина Викторовна пристально посмотрела Соне в глаза.
- Хорошо, сейчас принесу, - решилась она и быстро ушла в кабинет воспитателей. У ночных воспитателей имелся универсальный ключ от всех помещений отделения.
Уже через три минуты она вернулась со стаканом сладкой воды. К счастью, Наташа немного пришла в себя. Соня приподняла ей голову.
- Мне плохо. Сильная слабость, - пожаловалась девушка.
- Сейчас будет лучше. Пей.
Соня взяла у Ирины Викторовны стакан и осторожно, по глотку, заставила Наташу выпить всё.
- Теперь ложись, - ласково сказала она.
Девушке становилось лучше буквально на глазах. Судорожные подёргивания прекратились почти сразу.
- Побудь с ней пока! – отрывисто распорядилась Ирина Викторовна, взглянув на Соню с уважением, и почти бегом направилась к выходу. Однако на полпути остановилась, опять повернулась к Соне и добавила: «Пожалуйста»
- Конечно! – эмоциональным шепотом воскликнула девушка.
Воспитатель вышла из спальни. Вернулась она через пять минут, после того, как позвонила врачу и Елене Сергеевне, убедилась, что Наташе явно лучше, внимательно посмотрела на других спящих.
- Надо же, мы даже никого не разбудили, - удивилась она. – Соня, давай-ка отойдём.
Они отошли к рабочему столу дежурного воспитателя, подальше от кроватей.
- Врач скоро будет, - сказала Ирина Викторовна. - Я взяла на себя смелость сообщить ей твой предварительный диагноз. А ты молодец! Соня, скажи, пожалуйста, когда ты заметила, что Наташе стало плохо? Сколько времени прошло, пока ты меня не вызвала?
- Минут пять, Ирина Викторовна, - тихо ответила Соня. – Сначала мне показалось, что ей приснился кошмар. Но Наташе становилось всё хуже, и я вас вызвала. И сама к ней подошла, я просто хотела убедиться, что Наташа в сознании. Простите, что я нарушила режим!
- Да о чём ты говоришь? – с досадой проговорила воспитатель. – Ты всё сделала абсолютно правильно.
Ирина Викторовна помолчала.
- Я ведь тоже подумала, что ей плохой сон приснился, не подошла сразу сама. Хотя с монитора так хорошо всё не видно, да она ещё и лежала лицом вниз.
Воспитатель вздохнула.
- И так ещё неизвестно, чем все это закончится.
- Надо же, - покачала она головой. – Я работаю в «Центре» в общей сложности уже 12 лет, а ночным воспитателем – последние два года, и ни разу подобного не случалось. Бывало, конечно, что воспитанницы ночью заболевали, но не так серьёзно. А тут – такое ЧП! Девчонка едва не впала в кому прямо в спальне, находясь под пристальным наблюдением! А, если бы это случилось, я бы и вообще ничего могла не заметить. Спит человек, и спит.
Ирине Викторовне явно было не по себе.
- Я всё же не понимаю, как такое могло случиться настолько внезапно, – недоумённо продолжала она.
Соня отметила, что Ирина Викторовна сейчас совсем на себя не похожа. Её обычное хладнокровие куда-то улетучилось. Было видно, что она переживает и чувствует себя неуверенно.
- Ирина Викторовна, – мягко сказала Соня. – Но ведь вы пришли на вызов практически сразу, приняли мой совет и действовали чётко и решительно. По-моему, вам нечего опасаться! Вы всё сделали правильно. А по монитору действительно трудно было определить, что Наташе плохо. Даже я, находясь совсем рядом, не сразу это поняла. Вас совершенно не в чем обвинить! И, если меня будут расспрашивать, то я так и скажу.
Соня вспомнила, что именно так сказала ей в своё время Марина. Хотя Марина от неё не видела ничего хорошего, а вовсе даже наоборот! Так же, как и Соня от Ирины Викторовны.
Воспитатель изумлённо посмотрела на девушку.
- Ты мне сочувствуешь и собираешься помочь??? – немного растерянно спросила она. – Конечно, тебя будут расспрашивать! Да ещё как! Во всех случаях, когда страдает здоровье воспитанниц, расследование проводится самое серьёзное.
Она смотрела на Соню теперь уже с интересом.
- Признаюсь, не ожидала от тебя таких слов и…понимания. И не захочешь мне отомстить? Ведь я относилась к тебе жестоко. Тебя это не смущает?
- Ирина Викторовна, я просто хочу быть справедливой. А ещё…
У Сони прервался голос.
- Вы знаете, один раз я уже отомстила. И чем это всё закончилось? Девушка, моя бывшая поднадзорная, до сих пор в реанимации. А я здесь! На четыре года!
- Ты хочешь сказать, что это всё было на самом деле? – недоверчиво спросила ночная дежурная.
- Я не совсем понимаю…
- Это не легенда? – теперь уже прямо спросила воспитатель.
- Нет, - покачала головой Соня. – Я не стажёр, если вы это имеете в виду. – У меня всё по-настоящему.
- Но почему же тогда… - изумлённо начала Ирина Викторовна
- Эта девушка - лучшая подруга Елены Сергеевны, - от волнения Соня закусила губу. - Это ей я хотела отомстить. Мы вместе учились и были врагами.
У Сони в глазах появились слёзы.
- Представляете, какой я была жестокой дурой! Издевалась над беззащитной девушкой из мести! Ирина Викторовна, да как я могу осуждать вас? Как бы ни относились ко мне вы, Елена Сергеевна и другие воспитатели, я всё это заслужила.
Воспитатель ошеломлённо смотрела на Соню.
- Так вот в чём дело, - пробормотала она. – Теперь мне ясно. Значит, вчерашние розги тоже за это?
Она понимающе улыбнулась.
- Нет. Не совсем. Я ещё… - Соня растерялась, ей вовсе не хотелось посвящать ночную воспитательницу в тайну Инны Владимировны.
К счастью, та сама прервала девушку:
- Ладно, оставим это, не время сейчас.
Видно было, что воспитательница уже пришла в себя, к ней вернулись обычное присутствие духа и невозмутимость.
- Так вот, Соня. Расследование этого случая несомненно будет самым тщательным. И я советую тебе говорить именно так, как все и было. Здесь же камеры везде!
Ирина Викторовна выразительно обвела рукой спальню.
- Так что все наши с тобой действия и так уже «под колпаком», - признала она. – Скрывать что-либо или говорить неправду бесполезно. Но услугу ты мне уже оказала и весьма значительную. Ведь если бы Наташа прямо здесь отключилась, то меня бы непременно обвинили в невнимательности, а то и в непрофессионализме.
А ты не только умудрилась непонятно каким образом заметить, что ей плохо, но и дала мне такой ценный совет! Да и Наташе, и нам всем просто повезло, что ты оказалась рядом.
Ирина Викторовна подошла вплотную к воспитаннице.
- И ты очень скоро увидишь, что я умею быть благодарной, - едва слышно, явно в расчёте скрыть эту реплику от камер, произнесла она и тут же решительным жестом пресекла попытку Сони что-то ответить.
Они вернулись к Наташе. Девушка уже окончательно пришла в себя, но ещё ощущала слабость. Вскоре появилась Елена. Не просто появилась – а влетела в спальню, досадливо поморщилась, увидев Соню на ногах, однако не сказала ни слова, а сразу подошла к Наташе. Почти следом за ней пришла врач Наталья Александровна с медицинским чемоданчиком и немедленно взяла ситуацию под свой контроль. Она быстро расспросила Наташу, Соню и Ирину Викторовну, осмотрела заболевшую девушку и провела ей экспресс-тест крови на сахар.
- Ничего себе! – воскликнула она. – И это уже после принятия внутрь глюкозы. Представляю, какой у неё был сахар во время этого приступа!
Она обернулась к Елене и объяснила:
- Ночью, в три-четыре часа, уровень сахара в крови и так самый низкий в течение суток. Неудивительно, что ей стало плохо именно в это время. Неприятности у неё были сегодня?
- Только вчера, но очень существенные, - ответила Лена, имея в виду групповое наказание.
Врач уже поставила Наташе капельницу с глюкозой, по телефону распорядилась доставить в спальню каталку, затем строго сказала девушке:
- А ты, моя красавица, не сегодня заболела. У тебя должно было появиться плохое самочувствие почти сразу после перевода на штрафной стол. Признавайся, в последние дни ты ощущала слабость, подёргивания рук, потливость, чувство голода?
- Да, - ответила Наташа. – Каждый вечер. А сегодня – особенно сильно.
- А почему ты не сказала об этом воспитателям?
Девушка виновато молчала.
- Как же мы могли догадаться, что у тебя гиперинсулинизм, если ты молчишь, как партизанка? – сердито продолжала Наталья Александровна. – Наверняка, ты и дома от сладкого очень зависела, правда?
- Да, - признала девушка.
- А в твоей медицинской карточке про это ничего нет. Ты и раньше ничего никому не рассказывала?
Наташа кивнула.
- Мне было стыдно.
- Какой стыд? – воскликнула врач. – Это серьёзное дело! Тебе необходимо специальное лечение, и сладкого тебя ни в коем случае нельзя было лишать. Безобразие, чуть до комы дело не дошло!
- Хорошо, что тут свой специалист под боком оказался, - улыбнулась она, взглянув на Соню. – Молодец, дала очень правильный и своевременный совет. Только, Соня, такой у меня к тебе вопрос: а ты почему не спала в три часа ночи?
Соня покраснела и быстро взглянула на Елену. Ещё не хватало сейчас при ней жаловаться врачу на отсутствие обезболивания!
Доктор перехватила взгляд воспитанницы и поняла все правильно.
- От боли после наказания? – требовательно спросила она.
- Да, - вынуждена была признать Соня.
- Елена Сергеевна! – рассердилась Наталья Александровна. – Объясните мне, как вы наказываете воспитанниц, что они по ночам спать не могут? Почему не применяете обезболивание?
- Обычно применяем, - нисколько не смутилась Елена. – Но для Левченко это часть индивидуального воспитательного плана. Кстати, она прекрасно знает, что ей обезболивание запрещено. Могла бы «на коленях» на наказания и не нарываться.
«Ловко на меня стрелки переводит», - усмехнулась про себя Соня.
- Ага! Не нарываться! – возмутилась врач. – Да вы часто не даёте им такой возможности. Как будто я не знаю!
- Я поговорю с Галиной Алексеевной, - пообещала она. – Наказывать вы, конечно, имеете полное право, но лишать девушек сна недопустимо. Это принципиальный вопрос. Если понадобится – будем его решать на уровне высшего руководства.
Сейчас уже почти четыре часа! Через три часа подъём. И как она должна, по-вашему, весь день работать или учиться после такой ночи? Сколько наказаний вы завтра ей добавите просто за то, что она не имела возможности нормально выспаться по вашей же вине?
Наталья Александровна очень рассердилась, а Соня расстроилась.
«Ну вот, разнос Елене из-за меня устроила. Только этого не хватало! Отыграется-то она все равно на мне»
«Хорошо хоть Елена видела, что я не сама жаловалась», - немного перевела дух девушка.
- Значит так, Елена Сергеевна, – решительно продолжала врач. – Я настаиваю на том, чтобы освободить Левченко сегодня от учебы и других обязанностей и дать ей возможность выспаться. Сейчас привезут каталку, и она пойдёт с нами в изолятор. А завтра заберете её у меня после обеда. Не возражаете?
- Пожалуй, не буду возражать, – отозвалась Лена. - Вполне допустимо сделать Соне такую поблажку. Она же у нас отличилась.
Воспитательница бросила на девушку насмешливый взгляд.
- И обезболивание можно ей провести, сегодня я не против.
- Очень жаль, что раньше не провели, - гнула свою линию врач.
- Наталья Александровна! – взмолилась Соня. – Но я не хочу в изолятор!
- Не волнуйся, - успокоила её доктор. – Штрафные дни тебе за это не пойдут - не тот случай. Одевайся.
Соня взволнованно взглянула на Елену, но та только сдержанно кивнула.
- Наталья Александровна, только Левченко я сама приведу к вам чуть позже. Сначала необходимо опросить её по поводу инцидента и оформить показания.
- Тогда можете прямо сейчас приступать, не теряйте время. У вас же, наверное, и так много дел? – Наталья Александровна немного смягчилась. - Наташу мы с медсестрой сами в медблок доставим, не беспокойтесь.
- Спасибо, - улыбнулась Лена. – Так, граждане, пройдемте!
Она обвела взглядом Соню и Ирину Викторовну и жестом пригласила их следовать в кабинет.
Доктор, не сдержавшись, тихонько прыснула, и на прощание они с Леной обменялись теплыми взглядами. Несмотря на периодические расхождения во взглядах, их связывала давняя крепкая дружба.
В кабинете Лена сразу прошла в зону отдыха.
- Сварю-ка я пока кофе, очень хочется! Скоро ответственная дежурная по «Центру» придет, разбираться уже вместе с ней будем.
- Елена Сергеевна, так я тогда на пост пойду до её прихода? – заволновалась Ирина Викторовна.
- Ира, я тебя умоляю, - Лена устало махнула рукой. – Тебе подмена до утра обеспечена, пост прикрыт, не беспокойся.
- Отлично, тогда можно и кофе, - ночная дежурная обессиленно плюхнулась в кресло. – А Софье сделаете? Она же героиня у нас сегодня.
- Да я этому и не удивляюсь, - Лена уже держала в руках поднос с тремя чашками ароматного эспрессо и небольшой пузатой сахарницей-дозатором. – Что бы где в нашем «Центре» в последнее время не происходило, она всегда тут как тут со своим геройством.
- Разбирайте, - она поставила поднос на столик. – Эспрессо романо. Смягченный долькой лимона. Левченко, не стесняйся.
Поскольку Соня колебалась, Лена почти силой вручила ей чашку.
- Я, кажется, единственная, кто тебя ещё кофе не угощал. Надо это исправлять, - невесело пошутила она.
- Вот за это спасибо! - Ирина Викторовна с наслаждением сделала первый глоток. – Лен, а вообще ты зря так. Соня-то нам всем услугу оказала, и тебе, кстати, в первую очередь.
- А то я не понимаю! – Елену явно эта ситуация напрягала. – Прекрасно могу себе представить, сколько бы комиссий разных в «Центр» понаехало, если бы воспитанницу отсюда в коме увезли. И нарушений бы в любом случае массу накопали, даже на пустом месте. А ведь Наташа в моей группе, и именно я – ответственный воспитатель.
Соня молча стояла у двери и по глоточку отпивала кофе. Она прекрасно понимала Елену. Более того, признавала её полное право быть недовольной сложившейся ситуацией.
- А давай её поощрим за это? – предложила Ирина Викторовна.
- Не надо, - взволнованно начала Соня. – Ничего особенного я не сделала…
- И как же? – заинтересовалась Лена, перебив свою воспитанницу. – Ещё чашечку кофе ей организовать?
- Хм… маловато будет, однако.
Ночная воспитательница встала, подошла к Соне и медленно, с чувством спросила:
– Не надо, говоришь? А ты розги вчерашние хорошо помнишь?
Соня вспыхнула, в глазах заблестели слезы.
- Такое трудно забыть, - прошептала она.
- Лен, - Ирина Викторовна уже стояла около Елены. – Может, ты простишь ей оставшуюся экзекуцию? А я, в свою очередь, отменю Соне назначенные трости. Пусть девчонка немного вздохнет. - А то – кофе! – хмыкнула она.
Лена задумчиво взглянула на коллегу. Такая идея явно не приходила ей в голову. Казалось, «ответственная» колеблется и не знает, что предпринять.
- Не молчи, Соня! – повысила голос Ирина Викторовна. – Упрашивай свою воспитательницу! А то ведь уже в пятницу опять будешь все это терпеть. Так ведь, Лена?
Елена кивнула.
- Да, как договаривались. Чего с этим тянуть? Потом же у тебя выходные, на целую неделю уедешь. А команда у нас с тобой замечательная получилась! Не думаю, что с кем-нибудь другим будет лучше.
- Разве что с Вероникой Игоревной, - с улыбкой вспомнила Лена утренний разговор.
- Это да, – иронически подтвердила Ирина.
Соня замерла.
«Они уже и день назначили. Да ещё прямо на этой неделе! Как жестоко! И при чем тут Вероника Игоревна?»
- Так вот, Соня, я уже Елене Сергеевне обещала в этой порке снова участвовать, и отказаться от своего слова не смогу, - сообщила Соне ночная воспитательница. – А избавить тебя от этого только она может! Я лишь в своем «ведомстве» вправе какие-то поблажки вам делать.
- Да не будет она меня просить, Ира, - усмехнулась Лена.
- Вы обо мне слишком хорошо думаете, Елена Сергеевна, - воскликнула Соня. – За розги я буду просить. Очень. Простите мне их, пожалуйста. Очень вас прошу!
Ирина Викторовна одобрительно улыбнулась.
- Не знаю! – Лена сердито отвернулась к окну. – Мне надо подумать. Не хочу принимать импульсивных решений.
Ирина за спиной Лены подмигнула Соне и сделала успокаивающий жест рукой. Типа «не волнуйся, решим вопрос»
- Подумай, конечно, - мягко сказала она. – Имей только в виду, что я за твою воспитанницу тоже очень прошу. Вспомни, Лен, часто я так поступаю?
- Да не припомню что-то я подобного, - повернулась Лена к коллеге.
- Понимаешь…
Голос Ирины Викторовны все еще звучал необычно мягко. Соне стало понятно, что та действительно твердо решила помочь девушке, но, зная Елену, до конца не уверена, что это у неё получится.
- Лен, согласись… Чем бы там Соня перед тобой ни провинилась, она же с лихвой искупила свои грехи этой вчерашней поркой! Ведь так? Ты знаешь… даже некоторые воспитатели, которые успели уже эту запись просмотреть, мягко говоря, шокированы. Мне звонили…
«И так к ней пытается подкатить, и этак, - с признательностью думала воспитанница. – Ох, если бы Ирина Викторовна помогла избавить меня от этого ужаса, как бы я была благодарна!»
- Знаю. Мне тоже сегодня звонили, да и лично высказывали, - согласилась Елена. – Но, тем не менее, с заведующей я уже следующую такую порку согласовала, и она не возражает. Так что ничего мы не нарушили, коллега.
- Да это-то понятно, - поморщилась Ирина Викторовна. – Ещё бы мы что-то нарушили.
- А то, что услугу Соня нам оказала… Подумай, а как ещё она могла поступить? Просто выполнила свой гражданский долг, - пожала плечами Елена.
«Да и Вероника очень будет недовольна таким поощрением», - подумала она.
«Не уступит! - с тоской поняла Соня. – Она просто очень хочет ещё раз мне такое устроить. Хочет насладиться моей болью, моим унижением!»
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась строгая молодая женщина в форме ответственного дежурного воспитателя «Центра».
Соня невольно вытянулась «смирно» почти в струнку.
- Инга Павловна, - представилась вошедшая. – Доброго всем утра.
Должность свою называть Инге Павловне не было необходимости. Только ответственная воспитательница, дежурившая по всему «Центру перевоспитания», имела право носить такой костюм: белый удлиненный жакет с позолоченными вставками на рукавах и прямую черную юбку с такой же позолоченной окантовкой по низу.
Лена тоже поздоровалась и, согласно внутреннему этикету, назвалась по всем правилам, с должностью, и представила Ирину Викторовну и Соню.
По «Центру» дежурили поочередно, по специальному графику, ответственные воспитатели всех четырёх отделений, и они не всегда были знакомы с сотрудниками, с которыми им приходилось так или иначе пересекаться во время дежурства. Лена Ингу Павловну знала, да и сегодня они уже виделись на утреннем совещании. Однако сейчас это не имело значения, инструкция предписывала Елене Сергеевне представить себя и подчинённых.
Ответственная за весь «Центр» воспитательница обладала в течение своего дежурства абсолютной властью в учреждении. В дневные часы вмешаться в её работу могла только директор «Центра». А вот вечером и ночью «центральной дежурной», как негласно называли эту должность, подчинялись исключительно все сотрудники и, разумеется, воспитанницы.
Соня смотрела на Ингу Павловну во все глаза. Воспитанницам редко приходилось встречаться вот так близко с главными ответственными, а некоторые виделись с ними и вообще только в день поступления в «Центр», на процедуре приема. Чаще же все основные вопросы на отделении решали свои ответственные дежурные воспитатели.
Наблюдательная Соня заметила, что «центральная дежурная» совсем ещё молода, наверняка ненамного старше Елены. Однако ослепительный форменный костюм, высокая строгая прическа, уверенный голос и серьёзный взгляд придавали сотруднице солидный и торжественный вид.
На самом деле Инге было 20 лет, она имела «в ответственности» группу на третьем отделении и преподавала математику (один из самых трудных предметов для студенток гуманитарно-языкового колледжа). В «Систему перевоспитания» девушка пришла, как и Лена, в 16 лет, а ответственным воспитателем начала работать совсем недавно.
- Пономарева уже в изоляторе, - сообщила Инга Павловна. – Состояние стабильное. Мы переводим её в госпиталь, уже с ними созвонились, машину пришлют в течение часа. А сейчас я хочу взять у вас всех официальные показания. Коллеги, давайте присядем. А ты, Левченко, подожди в спальне, но далеко не отходи.
- Слушаюсь, - четко ответила Соня и направилась к выходу. Отходить она не стала вообще, так и простояла за дверью минут пятнадцать, пока её не вызвали опять. В кабинете все трое воспитателей сидели в креслах вокруг столика.
Инга Павловна подробно выспросила у Сони, как было дело, буквально по минутам, записывая разговор на диктофон. Спросила также, не замечала ли воспитанница и раньше плохого самочувствия у Наташи. Девушка отвечала чётко, уверенно, не путаясь. Соня заметила, что, опрашивая её, Инга Павловна периодически бросала внимательные взгляды на Елену и Ирину Викторовну, наблюдая за их реакцией на ответы воспитанницы.
В конце беседы «центральная дежурная» уверенно заявила Соне:
- Ты или не всё рассказала, или тебя что-то в этой ситуации беспокоит. Докладывай быстро!
«Профессионально работает, - вздохнула про себя Соня, на которую вдруг нахлынула зависть. – Надо же, совсем молодая девчонка…а вот…где она, и где я!»
- Слушаюсь, Инга Павловна, - смущённо ответила девушка. – Меня беспокоит то, что я нарушила ночной режим и свой бойкот, и я не знаю, как вы и Елена Сергеевна на это отреагируете.
- Не волнуйся, - улыбнулась Инга. Её серые выразительные глаза заблестели. – Ни о каком нарушении режима речь не идёт: это же была необходимость. Ты очень выручила и Наташу, и, если честно, то и всех нас. Как ответственный дежурный воспитатель «Центра» объявляю тебе благодарность.
Если даже у Елены было другое мнение по этому вопросу, она оставила его при себе. Субординация среди сотрудников «Центра» соблюдалась неукоснительно.
Инга Павловна встала, и тут же Лена с Ириной Викторовной тоже почтительно поднялись с мест.
- Всем спасибо за помощь, - лаконично поблагодарила главная. – Елена Сергеевна, Левченко я сейчас сама отведу в изолятор, все равно туда направляюсь.
- А ну-ка выйди пока, - приказала Инга Соне. Когда за воспитанницей закрылась дверь, она подошла поближе к уставшим коллегам. Обе сотрудницы смотрели на Ингу Павловну с некоторым напряжением. Бывали случаи, что после такого вот «разбора полетов» воспитатели безжалостным приказом «центральной дежурной» немедленно отстранялись от работы и отправлялись в свои квартиры ожидать официального разбирательства.
- Времени-то уже скоро пять, коллеги, - нарушила молчание Инга. – Нам всем пора готовиться к передаче дежурства. Елена Сергеевна, все записи с камер по вашей группе за прошедшую неделю и до сегодняшнего утра «заморожены», доступ к ним закрыт. Завтра с этим предстоит разбираться.
- Что я могу сказать? – уже менее официально продолжила главная. - По первому моему впечатлению, никто из сотрудников в случившемся серьезно не виноват. Но…сами понимаете. В таких случаях точно никогда не знаешь, чем все закончится. От просмотра записей много будет зависеть. Будет ли назначена независимая внешняя комиссия. От самочувствия воспитанницы в ближайшее время. От директора. От заведующей вашей.
Она вздохнула.
- И просто от везения, безусловно. На этом я с вами прощаюсь, всего доброго.
Вскоре Лена сдала дежурство по отделению Светлане Петровне, естественно, подробно рассказав подруге о произошедшем. Затем вернулась к себе группу с намерением подождать прихода Марии Александровны. Хотелось, чтобы дежурная воспитательница узнала обо всем случившемся в группе от самой «ответственной» лично, а не просто из распечатанного отчета ночных дежурных.
В итоге, когда без десяти шесть Маша вошла в кабинет, она с удивлением обнаружила Елену Сергеевну крепко спящей прямо в кресле.


.

Глава вторая. Среда. Двойное благородство


После обеда Галина Алексеевна попросила Елену подойти к ней для разговора. Девушка знала, что в связи с ночным происшествием заведующую вызвали сегодня в «Центр» прямо с утра, и она давно уже на работе. Подходя к кабинету, Лена, конечно, волновалась. Ведь не исключено, что внутреннее расследование уже завершено, и…
«Вот сейчас и проверим, как у меня обстоит дело с везением, про которое утром упоминала Инга», - пыталась воспитательница ободрить сама себя.

- Елена, я полностью в курсе ваших ночных событий, - без всяких предисловий начала заведующая. - В связи с этим у меня возникла к тебе очень большая просьба, касающаяся Сони.
- Я слушаю, Галина Алексеевна, - спокойно произнесла молодая сотрудница.
- Ты не будешь отрицать, что Соня сегодня ночью повела себя очень решительно и достойно, и здорово нас выручила? Во-первых, она фактически спасла Наташу от комы, а, во-вторых, оказала значительную услугу всему «Центру».
«Сговорились они все, что ли», - промелькнуло у Лены.
- Да, я с вами согласна, - вслух произнесла она и улыбнулась.
- Галина Алексеевна, вы хотите в качестве награды сразу назначить её воспитателем?
- Перебьётся, – рассмеялась начальница. – Для этого ей ещё очень придётся постараться! Да и то я хорошо подумаю. Однако предоставить Соне существенное поощрение мне хочется, и с этим должна согласиться ты, как ее ответственный воспитатель. Лена, возможно, тебе будет не очень легко дать согласие на эти меры, но я тебя очень об этом прошу.
«Неужели тоже будет просить отменить Соньке розги?» - насторожилась воспитательница. Лена уже успела хорошо подумать над просьбой Ирины Викторовны, взвесила все «за» и «против» и приняла решение ее не удовлетворять.
Однако заведующая озвучила другое предложение, выслушав которое, ее подчиненная удивлённо воскликнула:
- Галина Алексеевна, но это уж слишком! Такого Соня не заслужила! Вполне бы хватило того, что сегодня ей дали отдых. Ну, и сертификат можно было бы ей подарить. И достаточно!
- Лена, - терпеливо убеждала Галина Алексеевна. – Благодаря Соне не случилось серьёзного ЧП, и мы избавлены от тщательного внешнего расследования со стороны независимой комиссии. Ты у нас ещё молодой педагог, и не имела возможности убедиться, что собой представляет подобная проверка. Ни у кого из нас не было бы ни единого шанса оправдаться! В самом лучшем случае нам поставили бы в вину невнимательность и недостаточную организацию профилактики подобных случаев. Понимаешь?
Заведующая нахмурилась и продолжала уже строже.
- Как раз именно тебе и не следовало бы возражать в данном случае. Да, мы уже знаем, что никто из наших сотрудников кардинально не виноват. Наташа своё плохое самочувствие скрывала. В её медицинской карте данных про гипогликемию нет, так что врачи не имели возможности определить это заболевание раньше. Ты тоже не знала, что её нельзя было переводить на штрафную диету.
Однако именно ты и твои дежурные воспитатели могли бы быть повнимательнее и обратить внимание, что одна из ваших воспитанниц уже несколько дней чувствует себя неважно. Мало ли, что она скрывала! А вы профессионалы! И ты, как ответственный воспитатель, виновата в первую очередь. Кстати, своё внутреннее расследование мы проводим, и вскоре я ознакомлю всех, кого это касается, с его результатами.
Лена, давай это сделаем для Сони. Сертификаты я ей тоже предоставлю, но это я смогу сделать и сама, своей властью. А вот на то, о чём я прошу, твоё одобрение необходимо, причём, в форме письменного согласия.
Галина Алексеевна понимающе улыбнулась.
- Я признаю, что нарушаю твои планы в отношении этой воспитанницы, и готова предоставить за это достойную компенсацию. За моральный ущерб, - усмехнулась она. – Хочешь, я дам тебе с понедельника целую неделю внепланового оплачиваемого отпуска? Побудешь дома, отдохнёшь, отоспишься, сможешь уделять больше внимания Марине. Я это сделаю для тебя, хотя… на самом деле хватило бы и того, что я не стану применять к тебе и твоим девочкам-дежурным суровых мер за ваш недосмотр.
- Директор оставила этот вопрос исключительно на моё усмотрение, - многозначительно добавила она.
- Спасибо, Галина Алексеевна, я очень это ценю, - вздохнула Лена. – В принципе, я могу согласиться с вашим предложением, хотя это для меня нелегко.
Лена немного помолчала.
- Вот только… а могу я попросить вас о другом одолжении? – решилась она.
- Попробуй, - заинтересовалась заведующая.
Однако сотрудница никак не могла собраться с духом.
- Да, мне очень бы хотелось получить этот отпуск, чтобы поддержать Марину после операции, - начала она. – Но то, о чем я вас хочу просить, важнее отпуска.
- Давай смелее, - подбодрила её начальница.
- Галина Алексеевна, пожалуйста, простите Алину! – выпалила Лена на одном дыхании. – Я вас прошу! Вы сможете это сделать? Тогда я дам своё полное согласие на ваше предложение.
Галина Алексеевна несколько секунд выглядела совершенно потрясённой, однако быстро взяла себя в руки и жёстко спросила:
- А если нет? Тогда ты своего согласия не дашь?
- Нет, - покачала головой Лена. - Галина Алексеевна, пожалуйста, выслушайте меня. Я вчера беседовала с Алиной и поняла, что...
- Ты позволяешь себе лезть в мои дела? Да как ты смеешь? - перебила её заведующая.
Галина Алексеевна изменилась даже внешне. Лена вспомнила слова Алины: «Она даже вся позеленела! Я никогда её такой не видела!». Примерно так же заведующая выглядела и сейчас, однако Лену это не испугало. Ей было страшно сделать первый шаг, высказать свою просьбу, но теперь девушка чувствовала себя уже увереннее.
- Галина Алексеевна, - Лена в волнении прижала руки к груди. – Я бы ни за что не посмела, если бы не представился такой случай. Но он представился! И я вас просто прошу о встречной услуге. Вы же сами предложили мне компенсацию.
- Но не такую же! – возмутилась заведующая.
- Лена, ты понимаешь, что сейчас делаешь? – холодно осведомилась она. – Тебе непонятно, что моя просьба – это вовсе не просьба? Тебе даже и в голову не должно было прийти мне отказать и, уж тем более, ставить такие условия! Никто из моих воспитателей, даже старше и опытнее тебя, ни разу себе такого не позволил!
А ты ещё девчонка! Без году неделя в «Центре»! И смеешь так поступать? Ты хочешь со мной поссориться? Ты не понимаешь, что от меня очень многое зависит? Что в следующий раз уже я могу не выполнить твою просьбу? А ведь тебе ещё долго здесь работать, как минимум, пока не закончишь колледж! Недальновидно поступаешь, моя дорогая. От тебя никак не ожидала!
Лена озадаченно молчала. Никогда ещё она не видела она свою заведующую в таком гневе. Правда, и «на ковре» у нее молодой воспитательнице ещё бывать не приходилось.
Галина Алексеевна, очевидно, посчитала, что поставила на место строптивую сотрудницу. Немного успокоившись, она примирительно произнесла:
- Я надеюсь, Лена, ты сделала это, не подумав. Давай решим вопрос мирно. Я не буду на тебя обижаться и спишу этот поступок на какие-нибудь твои юношеские завихрения. Естественно, в этом я тебе отказываю. С Алиной разберусь сама и прощу её тогда, когда посчитаю нужным. Всё ясно?
- Да, Галина Алексеевна, ясно. Извините.
Лена посмотрела на часы.
- Можно, я пойду? У меня урок через 15 минут.
- Иди.
Лена молча кивнула, встала и направилась к выходу.
- Елена, - окликнула её заведующая. – На всякий случай хочу уточнить. Надеюсь, с Соней мы вопрос решили? Ты согласна?
Лена спокойно смотрела на заведующую.
- Нет, - ответила она. – Вы мне отказали, значит, и я своего согласия не даю. Извините.
- Подойди! – приказала заведующая.
Лена подчинилась.
- Это твоё окончательное решение? – холодно спросила Галина Алексеевна.
- Да.
Заведующая встала, немного походила по кабинету.
- Да ты неблагодарная нахалка! – внезапно закричала она. – Я сделала для тебя всё возможное! Моими стараниями ты стала ответственным воспитателем на первом курсе колледжа! Когда поступила Соня, я полностью вошла в твоё положение, направила её к тебе в группу, дала тебе полную свободу действий!
- Но вы всегда соглашались с моими действиями, - возразила Лена. – Я же с вами часто советовалась.
- Это ничего не значит, - отмахнулась Галина Алексеевна. – Да я могу прямо сейчас у тебя её забрать и отдать другому воспитателю! Как тебе это понравится?
- Галина Алексеевна, но это не решит проблемы, - спокойно отвечала Лена. – Я-то как раз это переживу. Соня уже раскаялась и достаточно ответила за свой поступок, так что результат практически достигнут. Я более-менее удовлетворена. Но ведь новый воспитатель не сможет сделать то, о чём вы просите! Всё равно согласие на это смогу дать только я. А я не дам, если и вы не выполните мою просьбу.
- Понятно, - ледяным голосом проговорила заведующая. – Что же, Елена Сергеевна, возвращайтесь к своим обязанностям. Я вам обещаю, что очень скоро вы пожалеете о своём поступке.
Лена молча вышла из кабинета.

Конечно, она не выдержала и позвонила Лизе.
– Ну, ты даёшь, подруга, - растерялась Елизавета. – Как это ты на такое решилась? Галина Алексеевна права: никто до тебя на подобное не осмеливался. По крайней мере, на моей памяти.
- Как решилась? – возмущённо закричала Лена. – А ты не сама не видишь, что с твоей «дежурной» происходит? Ведь ты мне не сказала, что она за месяц с небольшим уже семнадцать наказаний от заведующей вытерпела! И морально Галина на неё давит постоянно, вздохнуть девчонке не даёт! Да она по отношению к Алинке полный беспредел творит, уж не знаю, из каких соображений. Да, Алина виновата, но не настолько, чтобы так жестоко с ней поступать! Она на грани нервного срыва! Лиза, кто-то должен ей помочь. Ты один раз попробовала и отступилась. А мне просто такой удачный случай представился.
- Уж не знаю, окажется ли он для тебя удачным, - засомневалась Елизавета. – Лен. Ты ведь решила идти до конца, правда?
- Да, - подтвердила Лена.
- В таком случае, если у тебя всё получится, знай, что мы с Алиной у тебя в долгу.
- Запомню, - улыбнулась Лена. – Получиться-то может вполне. Но вот как бы мне после этого на месте Алины не оказаться? Заведующая ведь отыщет, на чём меня подловить, и буду я к ней так же ходить в кабинет после педсовета. Как ты думаешь, а меня она когда простит? Наверное, как ты своей Даше Морозовой заявила: примерно через год!
- Могу тебя успокоить, - заметила Лиза. – Тебе такое никоим образом не грозит. Галина Алексеевна ответственных воспитателей телесным наказаниям никогда не подвергает, даже если они ещё и несовершеннолетние. Категорически! Если она очень уж захочет это сделать, то ей придётся тебя сначала в «дежурные» разжаловать. А вот на это она вполне имеет право.
- Обрадовала, - протянула Лена.
- Лен, а кто тебя заставлял? Подумай! Если ты сейчас вернёшься к ней с «повинной», всё будет хорошо, я уверена.
– Хорошо будет ей и Соньке, - мрачно сказала Лена. – А Алине ходить к ней тогда ещё и ходить. Нет уж! Всё, Лиза, я на урок, вечером увидимся.


Урок Елена Сергеевна проводила в Светланиной 205-ой группе. За 15 минут до его окончания в класс вошла Галина Алексеевна, разрешила сесть вскочившим воспитанницам и устроилась рядом с дежурным воспитателем.
«Началось, - подумала Лена. - Теперь будет инспектировать меня постоянно, как Алину».
Занятие молодой педагог проводила безупречно, своё дело она знала, поэтому сейчас не волновалась. Придраться было не к чему.
Когда урок закончился, Галина Алексеевна приказала воспитанницам выйти из класса, и они немедленно ушли вместе с дежурным воспитателем. Лена стояла у своего рабочего места и спокойно смотрела на заведующую.
– Присаживайся, - предложила ей начальница, указав на стул рядом с собой.
– Что, моя дорогая, ты ведь успела с кем-нибудь из своих подруг созвониться? - начала она.
– Да, - кивнула Лена. - С Лизой.
– И что она тебе посоветовала?
– Ещё раз подумать.
– Разумно.
Галина Алексеевна помолчала.
– Я проявляю к тебе просто безграничное терпение, ты не находишь?
Девушка пожала плечами.
– Хоть теперь-то ты одумалась?
– Галина Алексеевна, мне очень жаль, но я своего решения не изменю, и моя просьба остаётся в силе.
– В таком случае я ставлю тебя в известность, что сделаю это без твоего согласия. Своей властью. Поняла?
– По инструкции вы не можете так поступить, - возразила Лена.
– Допустим. А что ты предпримешь? - с интересом спросила заведующая.
– Галина Алексеевна, я успела ещё раз просмотреть инструкции и выяснила, что имею право в таком случае подать письменный протест директору “Центра”.
– И ты это сделаешь? - заведующая пристально смотрела на девушку.
– Без колебаний. Сразу, - твёрдо ответила Лена. - Галина Алексеевна, я уже решила, что не уступлю вам в этом вопросе. Я основательно поговорила с Алиной и считаю, что ей не только уже не нужно продолжение репрессий с вашей стороны, а, наоборот, это приносит ей вред, который может оказаться непоправимым. Алина близка к тому, чтобы сломаться! А ведь она и так уже давно раскаивается. Галина Алексеевна, согласитесь, ведь Алина вполне достаточный урок получила. Зачем вы с ней так жестоко?
– Ты и правда думаешь, что я должна перед тобой отчитываться? – холодно спросила начальница.
– Но мы же можем обменяться мнениями? Разве это не в ваших интересах? Вы можете меня убедить, что так поступать необходимо? Я же могу не знать ваших каких-то особенных соображений!
Галина Алексеевна жестко ответила:
- Если очень коротко: склонность к таким импульсивным поступкам надо выбивать основательно. Именно это я и делаю.
– Галина Алексеевна, а я считаю, что уже нет необходимости ничего из неё выбивать. Простите её, пожалуйста! Пусть Алина спокойно работает.
– Ты считаешь, - горько усмехнулась начальница. - Но ведь не ты заведующая, а я! И раньше ты мне всегда доверяла. Ценила моё мнение, часто приходила ко мне советоваться. Почему же ты сейчас упёрлась, и мне никак тебя не убедить?
Лена вздохнула.
– Наступил момент, когда наши мнения разошлись. Мне жалко Алину, я не хочу, чтобы она и дальше продолжала страдать. Это угнетает её, и, кстати, Елизавету тоже. Алина не может полноценно работать, а это вредит группе. Галина Алексеевна, пожалуйста, хватит её воспитывать! Простите её, и вы не пожалеете! Я понимаю, что вы заведующая, и опыта у вас несравненно больше, но в этой ситуации я абсолютно уверена в своей правоте. Пойдите нам навстречу, прошу вас!
Галина Алексеевна помолчала.
– Что же, - сказала она, наконец. - Мне придётся это сделать. Ты меня не убедила, но другого выхода я не вижу. Я очень хочу, чтобы Соня получила это поощрение, и вынуждена принять твоё условие. Давай обговорим детали. Что ты конкретно хочешь?
Лена про себя облегчённо вздохнула.
– Галина Алексеевна, - попросила она. - Вы можете вызвать Алину и сообщить ей, что вы удовлетворены тем наказанием, которое она получила, что вы её прощаете, и теперь всё будет по-прежнему? Включая ваше отношение. И вовсе не обязательно говорить ей, что вы делаете это вынужденно.
– Вот уж нет! - воскликнула заведующая. - С этим я категорически не согласна! Алина должна знать, что в мои планы не входило прощать её так скоро. Если бы не ты, она бы ещё долго за свой проступок расплачивалась, и я ей об этом скажу. Надеюсь, ты не будешь возражать?
– Нет, - немного смущённо ответила Лена. - Для меня главное – её полная амнистия. Причём, Галина Алексеевна, давайте договоримся, что вы прощаете Алину в любом случае, даже если не получится сегодня сделать для Сони то, что вы хотите. Хорошо?
– А что это ты имеешь в виду? - нахмурилась заведующая.
– Не могу сказать точно, - покачала головой Лена. - Но, зная Соню, не гарантирую, что ваша с ней беседа пройдёт без каких-нибудь неожиданностей.
– Хорошо. Значит, решили, - произнесла Галина Алексеевна. - А теперь вот что я хочу тебе сказать.
Лена внутренне сжалась, но виду не показала.
- Ты поступила недальновидно. Сейчас ты добилась своего, но в долгосрочном плане проиграла. Я расцениваю твоё поведение как наглое и неуважительное, поэтому заявляю, что моё отношение к тебе с этой минуты изменится. Ты у нас очень принципиальная, правда?
Вот и я буду относиться к тебе очень твёрдо и принципиально. Предупреждаю, ты можешь обращаться ко мне теперь только официально, никаких доверительных отношений у нас больше не будет. Все просьбы и предложения с твоей стороны принимаю только в письменном виде, в установленном инструкциями порядке. За твоей работой я тоже буду очень внимательно наблюдать. Понятно?
- Галина Алексеевна, но вы же справедливый человек, – изумилась Лена. - Вы знаете, что я работаю хорошо: добросовестно и ответственно! Вы будете вставлять мне палки в колёса только потому, что я осмелилась высказать своё мнение и попросить вас о том, что считаю правильным? Ведь я сейчас не нарушила никаких инструкций! Я вполне имела право не согласиться с вашим предложением, правда?
- Не волнуйся, моя дорогая, - усмехнулась заведующая. – Я по отношению к тебе тоже буду предпринимать только те действия, на которые имею полное право. Всё будет по инструкциям. Знаешь, Лена, в этот раз ты зарвалась, и я считаю своим долгом поставить тебя на место. И учти, что на моём отделении ты теперь карьеры не сделаешь, хотя признаю, что определённые планы у меня на тебя были. Увы, своим поступком ты сама себе всё перечеркнула.
Лена предполагала, что Галина Алексеевна рассердится, но такого всё же не ожидала. Она сидела покрасневшая и изумлённая. В ответ на последние слова заведующей девушка воскликнула:
- Так, может быть, мне сразу обратиться в кадровый отдел с просьбой о переводе в другой «Центр»? Раз вы не хотите больше со мной работать?
- Очень испугала, – иронически улыбнулась заведующая. – Ты думаешь, у нас в стране много «Центров» нашего профиля? Их можно по пальцам пересчитать. А работать ты сможешь только на втором курсе. Здесь, у нас, я обеспечила тебе место «ответственной», а кто тебя ждёт в других «Центрах»? Все должности заняты! Постоянных вакансий ожидают многие воспитатели! Да, возможно, тебе смогут подобрать место «дежурной» или «ночной», но это ещё вопрос, захотят ли руководители брать на работу скандальную сотрудницу. Впрочем, дело твоё. Можешь попробовать.
Галина Алексеевна возмущённо покачала головой.
- Ты даже сейчас ведёшь себя вызывающе! Хотя бы для приличия могла бы сказать, что сожалеешь о своём поступке, извиниться, в конце концов. А ты «качаешь права»!
- Галина Алексеевна, я очень сожалею! Но не о своём поступке, а о том, как вы на всё это отреагировали. О том, что мы не можем решить с вами этот вопрос мирно. Простите меня, пожалуйста, если я вас обидела! Но я, действительно, не вижу за собой никакой вины!
- Что же, не видишь, так не видишь, - холодно проговорила заведующая. – Значит так, с Алиной я поговорю в течение завтрашнего дня, она как раз дежурит. А сейчас, будьте добры, Елена Сергеевна, распорядитесь, чтобы из изолятора доставили Соню, и жду вас вместе с ней в своём кабинете. И поторопитесь, пожалуйста!
- Хорошо.

В кабинете заведующей Соня по просьбе Галины Алексеевны ещё раз подробно рассказала о событиях прошедшей ночи. Лена сидела рядом с невозмутимо-ироническим видом.
– Елена Сергеевна, вас что-то смущает в изложении Сони? - поинтересовалась заведующая.
– Абсолютно ничего, всё в порядке, - ответила воспитательница.
– Хорошо, Соня. Я буду очень краткой. Ты оказала большую услугу “Центру”, и мы решили предоставить тебе поощрение. Во-первых, я награждаю тебя сертификатами на освобождение от наказаний на 60 единиц – три по двадцать.
Соня встрепенулась.
– Будешь возражать? - удивилась заведующая.
– Нет. Спасибо. Елизавета Вадимовна мне уже объяснила, что “ломаться в таких случаях неэтично”.
Галина Алексеевна кивнула.
– И второе, - продолжала она. - Сразу скажу, что это стало возможным только благодаря Елене Сергеевне. Без её согласия я не смогла бы этого сделать. Мы даём тебе прямо с этой минуты полную амнистию по всем наказаниям, которые у тебя ещё остались. Сейчас ты выйдешь из этого кабинета полностью свободной от всех взысканий, и в запасе у тебя ещё останутся сертификаты. Ты сможешь начать всё сначала. Это хороший шанс, в том числе, и для твоих далеко идущих целей. Ты меня понимаешь?
– Да. Спасибо, - растерялась Соня. - Но... это слишком великодушно... Я этого не заслужила. Ведь я просто сделала то, что и должна была, и не ожидала за это никакой награды.
– Тем не менее, я прошу тебя и в этом случае не ломаться. Или и ты мне заявишь, что хочешь вместо этой меры чего-нибудь другого?
Соня заметила, что при этих словах Галина Алексеевна метнула неодобрительный взгляд на Лену, а та слегка покраснела.
«Наверное, не так уж легко было Галине Алексеевне её уговорить, - мелькнуло у Сони. - Да это и понятно! Просто поразительно, что Елена на такое согласилась!»
Галина Алексеевна смотрела на воспитанницу с улыбкой. Свой вопрос она явно считала чисто риторическим.
Соня глубоко вздохнула и смущённо произнесла:
– А можно? Попросить другое?
У Галины Алексеевны поползли вверх брови. Лена же осталась абсолютно невозмутимой.
– Ну и денёк у меня сегодня, - выдохнула заведующая. - Соня, ты хоть представляешь, какого труда мне стоило у Елены Сергеевны это поощрение для тебя выпросить?
– Догадываюсь, - вздохнула девушка.
– Елена Сергеевна, как вы считаете, стоит нам её выслушать?
– Конечно, - кивнула Лена. – Нечто подобное я и предполагала. Левченко у нас девушка непростая.
– Хорошо, Соня. Ты оказала нам существенную услугу и можешь покапризничать, - согласилась Галина Алексеевна. - Чего ты хочешь? Говори.
Девушка взволнованно посмотрела на заведующую, затем на Лену и горячо произнесла:
– Не надо меня освобождать от наказаний! Пусть всё останется, как есть. Но я прошу вас дать вместо меня полную подобную амнистию нашей Юле. Вернуть её из штрафной группы и простить все наказания. Пожалуйста!
Некоторое время все сидели молча. Лена и Галина Алексеевна, видимо, были ошеломлены, а Соня следовала своему обычаю “тянуть паузу”.
Первой опомнилась Лена:
– А это теперь не в моей компетенции. Я даже не знаю, возможно ли такое вообще.
Галина Алексеевна тоже вышла из оцепенения и резко бросила Соне:
– Ты что, совсем дурочка? Вот, посмотри!
Она выложила на стол перед воспитанницей распечатанный список.
– Вспомни, что тебе ещё предстоит! “На коленях” - пятнадцать с половиной часов! Штрафной ужин! Бойкот ещё десять дней! Пять “безлимитных” наказаний, причем одно из них – опять «двойные» розги!
При упоминании о розгах Соня непроизвольно судорожно вздохнула, и это не осталось без внимания заведующей.
- Вот-вот, об этом я и говорю! – темпераментно воскликнула она. – Огласить тебе весь список, до конца? Четыре “напоминания” по 20 ремней! Строжайшая порка “на станке”, причём публичная, перед комиссией, уже заявка на “восьмой-пятый” подана! А ещё строгие наказания по субботам, которые стараниями Елены Сергеевны могут длиться бесконечно!
Галина Алексеевна перевела дух и, очевидно, решила сменить тактику.
- И тебе не хочется от всего этого избавиться? – уже более спокойно спросила она. - Юля-то твоя переживёт! Ничего с ней не случится, да и в следующий раз будет умнее. А вот ты…из-за этого своего благородства можешь потерять уникальный шанс стать сотрудником. Неужели ты не понимаешь? Соня, да даже малой части того, что тебе осталось…
Галина Алексеевна хлопнула рукой по списку.
- Вполне достаточно, чтобы сломать даже сильного лидера и навсегда перекрыть ему такую возможность.
- Если это меня сломит, значит, я и не заслуживаю такой возможности, - тихо, но твердо заявила Соня.
– Левченко, ты не понимаешь, о чем говоришь, - снисходительно заметила Лена. – Хотя мне как раз тебя уговаривать вовсе невыгодно, очень советую, не отказывайся! Другого шанса у тебя не будет. Предупреждаю, я тебя щадить не намерена, и благородством своим меня ты не разжалобишь.
– Это все было бы ничего, - она указала на листок. - Но ты ещё не знаешь, что я тебе в субботу устроить собираюсь. Лучше соглашайся!
Однако Соня упорно стояла на своем:
– Я постараюсь со всем этим справиться. Юле прощение нужнее, и мы все за нее очень переживаем. Пожалуйста, если можно, сделайте, как я прошу! Ведь Юля из-за меня в штрафную попала, и ей там очень плохо! Елена Сергеевна, вы же сами нам вчера вечером рассказывали, что у неё там всё очень неудачно сложилось, с первого дня!
– Да потому что вести себя надо было по-другому с Ренатой Львовной! - вспылила Лена. - А у неё ума не хватило.
– Вот видите! Поэтому я и говорю, что ей амнистия нужнее. А я сильнее Юли, и все свои наказания полностью заслужила. Елена Сергеевна, пожалуйста!
– Да я-то тут ни при чём, - пожала плечами Лена. - Юля сейчас не моя воспитанница.
– Очень даже при чём, - возразила Галина Алексеевна. - Чтобы вернуть Соколову и простить ей все наказания, необходимо согласие ваше, Елена Сергеевна, моё и Ренаты Львовны. Теперь мне ещё и её уговаривать? Соня! Ты твёрдо решила?
– Да, - кивнула девушка. – Мне безумно жалко Юлю, и я хочу, чтобы она вернулась в группу. Для меня это будет лучшей наградой.
«Мне жалко Алину, я не хочу, чтобы она и дальше продолжала страдать», - вспомнила Галина Алексеевна недавние слова Елены.
«И воспитанница её туда же. Как будто сговорились! Прямо день благородства сегодня» - недовольно подумала заведующая, однако на Соню взглянула с явным уважением.
«Ну всё! Сонька уже сотрудник! Хороший ход, - промелькнуло у Лены. – Вот ведь змея! И тут не растерялась»
Она была абсолютно уверена, что Соня поступила так с дальним прицелом. И вовсе она не “дурочка”.
Галина Алексеевна немедленно позвонила Ренате Львовне, и та буквально через пять минут быстрой походкой вошла в кабинет: подтянутая, уверенная, властная.
- Рената Львовна, извините, что сорвали вас с отчета, - дипломатично начала Галина Алексеевна, жестом приглашая сотрудницу присесть.
- Ничего. Значит, есть на это причины, - усаживаясь, спокойно ответила Рената.
Заведующая вздохнула и быстро ввела ответственного воспитателя штрафной группы в курс дела. Соня сидела ни жива ни мертва. Она понимала, что именно от Ренаты зависит теперь судьба Юли. И знала, что характер у Ренаты Львовны сложный… и уговорить её на что-то, чего ей делать не захочется, вряд ли будет проще, чем Елену.
Однако воспитательница двести одиннадцатой не стала долго раздумывать.
– Очень благородно с твоей стороны, - повернулась она к Соне. - В принципе, я не против. Забирайте свою Юлю. Но… есть одно «но».
- Какое же? - спросила Галина Алексеевна.
- Я не привыкла, чтобы мои воспитанницы покидали штрафную группу, ни разу не получив от меня лично порки розгами. А Соколовой как раз сегодня это предстоит, вот прямо сейчас, на отчете. Так что могу её вернуть только после этого.
- Нет! – внезапно громко воскликнула Елена.
Для всех присутствующих, включая Соню, это оказалось неожиданностью.
- И это ТЫ на меня кричишь? – насмешливо спросила Рената. – После того, что сама в понедельник той же Соне устроила? Юле-то твоей всего полтинник розог светит, и уж не «восьмой» ни разу.
- Кстати, - продолжила Рената Львовна. – Галина Алексеевна, а можно я запись этой их экзекуции, - она указала на Елену и Соню, - у себя в группе воспитанницам покажу? И пообещаю, что уважаемых исполнителей буду приглашать к себе на субботние наказания к особо провинившимся?
- Давайте позже это обсудим, - предложила заведующая.
«Только этого не хватало!» - расстроилась Соня.
- Не смущайся, Левченко, ничего личного, - попыталась ободрить девушку Рената Львовна. – Понимаешь, контингент-то у меня в группе особенный. Вот я и стараюсь интересный передовой опыт всегда перенимать.
– Рената Львовна, - быстро сказала Лена. - Если вы согласны отдать мне Юлю, то, пожалуйста, избавьте её от розог! Я очень прошу!
Воспитательница двести четвертой очень разволновалась, вскочила с места и стояла напротив коллеги, умоляюще глядя на неё.
«Ничего себе!» - изумилась Соня. Галина Алексеевна явно была удивлена не меньше.
– Это будет тебе очень дорого стоить, - покачала головой Рената.
– Согласна на всё! - воскликнула Лена.
– Хорошо. Тогда идём прямо сейчас и забирай её до отчёта. А то отчёт у нас длинный и очень шумный. Галина Алексеевна, где мне расписаться?
– Оформим всё после педсовета, - ответила заведующая. – Я пока подготовлю документы.
Рената Львовна взглянула на Соню, которая давно уже вскочила с места ещё вместе с Еленой (строго по инструкции, запрещающей воспитанницам сидеть, если воспитатель встал). Девушка в волнении воскликнула:
- Спасибо вам!
– Да не за что. Соня, значит, для себя ты так ничего и не получишь, - задумчиво проговорила Рената. - Сертификаты, наверняка, раздашь. Юльку своей…, - она покосилась на коллег и хмыкнула, - скажем так, своим телом прикрыла.
– Лена, а я знаю, чего у тебя потребую взамен отмены для Соколовой розог. Галина Алексеевна, можно этот список посмотреть?
Заведующая молча передала воспитательнице распечатку с оставшимися наказаниями Сони.
- Впечатляет, - ознакомившись, кивнула Рената.
- Знаете, коллеги, Соня у меня лучшая по литературе среди всех моих студенток, - заявила она. – И поступок её благородный мне импонирует. Хочется что-то и для неё самой сделать.
Она протянула список Соне.
- Поступим так. Одно наказание отсюда выбираешь ты, другое – я. И просим Елену Сергеевну их отменить. Насовсем! Лена, согласна?
- Да легко, - кивнула Елена.
- Соня, твой выбор?
- Розги, - не задумываясь и не поднимая глаз ответила девушка.
- А…что-то в списке я розог не видела. Лена, ты понимаешь, о чем она просит? – требовательно спросила Рената Львовна.
- Конечно, - насмешливо улыбнулась Лена. – Ей в пятницу предстоит такая же порка, как и в понедельник. В счет одной «безлимитки». Запись вы смотрели, как я понимаю?
- Смотрела. Потом с воспитанницами долго разбираться не могла, руки от страха дрожали, - съязвила Рената. – Что ж, пусть будет так. Розги за розги! Только… Елена Сергеевна!
Рената тоже встала, подошла к Лене вплотную и пристально смотрела ей в глаза.
- Я настаиваю, чтобы вы ей эту порку совсем отменили. А не перенесли на другой день, например. Или потом её не провели, в счет другой «безлимитки». Знаем мы эти ваши штучки!
- Мои штучки?? – возмутилась Лена.
- Ладно, ладно. Наши штучки, - примирительно согласилась Рената. – А я, со своей стороны, прошу прямо сейчас снять с Сони бойкот. Юлька-то за такое должна Соню на коленях благодарить, а с этим бойкотом даже «спасибо» сказать ей не сможет. Считаю это несправедливым! Лена?
Елена покорно пожала плечами.
– Хорошо, как скажете. Левченко, я отменяю тебе «обратный бойкот» с этой минуты. Снимай табличку.
– Не надо, - ошеломлённо проговорила Соня. – Достаточно было бы розог.
- Молчать! Как ты смеешь влезать в разговор воспитателей, когда тебя не спрашивают? – показала свой крутой нрав Рената Львовна.
- Слушаюсь. Простите, пожалуйста, - смутилась воспитанница.
- Табличку на стол! Живо! – Рената сердито стукнула кулаком по столу. – Ещё будешь тут выкаблучиваться!
– Слушаюсь.
Соня быстро сняла табличку и положила на стол.
Галина Алексеевна наблюдала за этой сценой c явным удовольствием.
– Всё, коллеги, ступайте, - обратилась она к Лене и Ренате. - А я отведу Софью в группу и поставлю в известность обо всём ваших воспитанниц, Елена Сергеевна.


Когда Галина Алексеевна с Соней вошли в спальню 204-ой группы, девушки все находились там в ожидании отчёта, который сегодня явно задерживался. Мария Александровна быстро выстроила воспитанниц посреди комнаты.
Заведующая подробно рассказала девочкам обо всех последних событиях. Она знала, что некоторые девочки всё-таки проснулись сегодня ночью, когда случилось ЧП в их группе, однако им никто ничего не объяснял – было не до этого. Воспитанницы пытались было с утра задавать вопросы Марии Александровне, но та, проинструктированная Еленой, строго приказала им не лезть не в свои дела и дожидаться отчета. Неудивительно, что девушки находились в недоумении.
- Не волнуйтесь, Наташа сейчас чувствует себя лучше, - успокоила группу Галина Алексеевна. – Но ей придётся пройти углублённое обследование в больнице. У неё впервые выявилось заболевание, и к этому нужно отнестись очень внимательно. И с Соней, как видите, все в порядке, ей просто дали возможность выспаться после тяжелой ночи.
– Удивительная у вас всё-таки группа, - добавила она в конце своего рассказа. - Просто горой друг за друга стоите, это очень приятно. Молодцы, девчонки! Значит так, ещё раз напоминаю: бойкота у Сони больше никакого нет. Сейчас мы с Марией Александровной вас оставим, и можете пообщаться.
– Галина Алексеевна! – неожиданно выпалила Галя. - А вы не можете Елену Сергеевну попросить относиться к Соне чуть-чуть помягче?
– Клименко! Что за наглость? - возмутилась Маша.
Однако заведующая жестом попросила дежурную воспитательницу помолчать и покачала головой.
– Я попыталась дать Соне шанс, но она приняла другое решение. А Елену Сергеевну я просить не могу, так же, как и диктовать ей свои условия. Да и не очень-то ей подиктуешь! Всё, Мария Александровна, пойдёмте.
Девочки почтительно дождались, пока за воспитателем и заведующей закрылись двери, и все вместе буквально набросились на Соню, тормошили её, обнимали, поздравляли и благодарили. Такого бурного выражения эмоций девушка от своих одноклассниц не ожидала. Соня и сама была очень растрогана и обрадована. Назначенный Еленой запрет на общение дался ей тяжело, несмотря на то, что длился не так уж и долго.
– Девчонки, я так рада, - взволнованно говорила она, вытирая слёзы. - Знаете, как это было ужасно? Я так без вас скучала!
– Соня, а нам-то как тебя не хватало! - воскликнула Лиза, и все были полностью с неё согласны.
– Девочки, быстро, до отчёта, давайте решим ещё один вопрос, - Соня метнулась к своему шкафу и достала оттуда конверт с сертификатами Елизаветы Вадимовны. Документы, полученные сейчас от Галины Алексеевны, она и так держала в руках.
– Я вам почти всем могу вернуть сертификаты! - возбуждённо сказала Соня. - Давайте прямо сейчас всё переоформим, ведь они в любую минуту вам могут понадобиться, может быть, даже сегодня.
Девушки озадаченно молчали.
– А сколько их у тебя? - вкрадчиво спросила Наташа.
– На сто десять единиц!
– А наказаний у тебя на сколько? - грозно продолжала староста. - Тех самых, от которых ты отказаться не пожелала, чтобы Юльку выручить! Говори!
– Не знаю, - растерялась Соня. - Да и какая разница? Я обещала вернуть вам сертификаты при первой возможности, и я это делаю с огромным удовольствием и облегчением! И очень рада, что получилось это сделать так скоро, ведь на это я не рассчитывала. Девочки, давайте не будем терять времени. Скоро отчёт!
– Ты настолько плохо о нас думаешь? - завопила вдруг обычно выдержанная Наташа. - Ты тогда нас всех выручила! Сейчас Юльку спасла! Этим ты нам всем большое одолжение сделала, ты разве не понимаешь?
У тебя самой ещё порки единиц на триста, причём, Елена Сергеевна тебя по восьмому разряду наказывает! Ты думаешь, мы слепые и этого не видим? Как ты это терпишь, я вообще не представляю! А мы сейчас заберём у тебя сертификаты и оставим тебя и дальше мучиться? Да Елену Сергеевну даже заведующая уговорить не может к тебе смягчиться, она сама призналась, ты же слышала!
– Наташа, сбавь тон, - испугалась Соня. - Сейчас Мария Александровна на шум придёт!
Староста кивнула и уже спокойнее продолжала:
– Ни о каком возврате даже и не думай! Я лично у тебя ничего не возьму, а без моего согласия ты мне их и не отдашь. И другие девчонки пусть сами скажут. Кому ты ещё была должна?
Наташа обернулась к девочкам.
Вика, Галя и Даша практически одновременно воскликнули:
– Не возьму.
– Даже и не заикайся об этом!
– Ты их полностью отработала.
– Вот что, - решительно сказала Наташа. - Ты их отдашь завтра Елене Сергеевне вместо “станка”! Поняла?
– Нет, - покачала головой Соня.
– А ты обо всей группе не думаешь? - гневно спросила староста. - Ты знаешь, сколько нам штрафных баллов прибавилось за это нарушение бойкота? По 300 тебе и Дашке! Шестьсот на группу! А ты помнишь, что Елена Сергеевна говорила? Если мы отдаём сертификаты, то и очки со счёта списываются. Нам нужно первое место или нет? Да за каждый балл нужно бороться! Соня, мы на этом настаиваем. Это не только тебе нужно.
– Сонька, ты это сделаешь! Не упирайся, - горячо уговаривала Лиза.
– Хорошо, - сдалась Соня. - Но тогда я отдам Елене Сергеевне сертификаты за себя и за Дашу. Столько, сколько она потребует. Дашка случайно бойкот нарушила и “станка” не заслужила, да и её 300 очков списать с нас лишним не будет. Скажите и ей, чтобы не отказывалась.
– Спасибо, Соня. Я и так не отказываюсь, - тихо проговорила Даша. - Я не такая сильная, мне до тебя далеко.
– Ну, вот и решили, - облегчённо вздохнула Наташа. - Скажем об этом Елене Сергеевне на завтрашнем отчёте. Дашке ведь она «станок» тоже на завтра перенесла. Я сама и скажу.

В этот момент в спальню вошли Елена Сергеевна с Юлей, катившей перед собой специальную тележку со своими вещами. Выглядела девушка озадаченной и обрадованной одновременно. Елена подвела Юлю к собравшимся кучкой воспитанницам, поздоровалась и спокойно сообщила:
– Отчёт через пятнадцать минут. Юля, вещи разложить сможешь и позже.
С этими словами она удалилась в кабинет.
«Тактично поступила», - подумала Соня.
Никто ещё не успел ничего сказать, как Юля бросилась к Соне, крепко её обняла и разрыдалась:
– Сонечка! Спасибо тебе! - еле выговорила она сквозь слёзы. - Ты меня от такого ужаса спасла! Меня сегодня Рената Львовна должна была розгами высечь, при всей группе! Прямо сейчас, на отчёте. Но, Соня, милая, зачем ты это сделала? Почему о себе не подумала?
Юля оторвалась от Сони и с тревогой заглянула подруге в глаза.
– Тебе же гораздо хуже, чем мне, - прошептала она. - Зачем?
Соня растроганно покачала головой:
- Зачем? Я должна была тут спокойной жизнью наслаждаться, зная, что ты в штрафной группе мучаешься? Тебе ведь там совсем плохо пришлось, признавайся.
– Да, - всхлипнула Юля. - С первой минуты всё пошло не так! Мы пришли в группу с Ренатой Львовной, а она мне даже вещи не дала разложить. Сразу всех девчонок выстроила, меня перед ними поставила и велела рассказывать, за что я сюда попала. А это в воскресенье, после свидания, после прощания с вами! Я и так вся была уже на нервах. Я рассказываю и запинаюсь всё время. А Рената Львовна ко мне подскочила и кричит:
– Двух слов связать не можешь? Нарушение допустила легко! Изволь рассказывать чётко!
А я от страха совсем про “Слушаюсь” забыла, только кивнула и продолжаю. А она..
У Юли прервался голос.
– Как залепит мне пощёчину! При всех! Я тут же расплакалась, так было больно и стыдно. А она опять руку поднимает. Мне надо было собраться с силами и покорно вытерпеть, а я закрыла лицо руками и кричу: “Не надо!” Тут она совсем разозлилась. “Ты смеешь указывать воспитателю и противиться наказанию! В штрафной группе пощёчины и по воскресеньям разрешены, и ты об этом знаешь. Нахалка! Теперь тебе мало не покажется!”
Я пыталась извиниться, но она уже не слушала. Вызвала ответственного дежурного воспитателя – Елизавету Вадимовну, и говорит ей: “Я запрашиваю разрешение на телесное наказание в воскресенье. Такой наглости терпеть нельзя!”
А Елизавета Вадимовна тоже на меня кричит: “Я тебя предупреждала, что в штрафной группе нельзя быть такой неженкой! На коленях она стоять не может, видите-ли. От пощёчин закрывается! Что это за поведение? Я даю разрешение, Рената Львовна, поступайте, как считаете нужным”.
Потом-то мне девчонки рассказали, что можно было попытаться Ренату Львовну поупрашивать, на колени упасть. Но мне тогда даже в голову такое не пришло, у нас-то в группе это не принято. И страшно мне было до ужаса! Слова не могла вымолвить.
Она мне и выдала. Тут же, при всех! Я даже не знаю, как она меня наказывала, но только здесь со мной так жестоко никогда не поступали! Даже “на станке” тогда. А она хлещет беспощадно и ещё ремень на себя после удара по телу тянет, а не просто поднимает! Я чувствовала, как кожа лопается, представляете? И орала на всю группу, как резаная. Такой стыд!
Юля вытерла слёзы и продолжала уже немного спокойнее:
– И потом всё было не лучше. Работали мы в овощехранилище за отдельным столом. Ни слова на работе друг другу не имеем права сказать. Дежурных воспитателей двое! Постоянно за нами следят, ни одного мелкого промаха не прощают. Тут же отлупят, да ещё как! И по лицу, и ремнём! Ни на секунду нас из виду не выпускают, даже в туалете у кабинок стоят. И чуть что – сразу пощёчины. Даже, если не нарушение, а просто… немного замешкаешься, например.
– Мне за эти три дня все щёки отбили, - Юля опять расплакалась.
Галя, которая давно уже стояла рядом с подругой, обняла её, достала платок и вытерла Юле слёзы.
– Успокойся. Всё уже позади, - проговорила она.
Юля кивнула и продолжала вспоминать:
– По утрам нас в шесть часов поднимали. В ночных рубашках заставляли стоять “смирно” и “Правила” слушать. Причём, шелохнуться или покачнуться нельзя. Тут же на кушетку укладывают – 15 ремней, и опять в строй, уже голой! И без всякого обезболивания. Разговаривают с нами, как с настоящими преступниками – холодно, жёстко, только в приказном тоне.
А отчёт вчера – вообще, ужас! Тянулся до самого ужина. Рената Львовна сидит сердитая, из провинившихся всю душу выворачивает, прежде чем выпороть. И наказывают тут же, при всех, безжалостно совершенно. Конечно, они втроём! Сменяют друг друга, и рука у них не устаёт!
Меня Рената Львовна, конечно, опять уложила. “Будешь добавку за свою воскресную наглость получать”
Девчонки, нас наши воспитатели так не наказывают, это точно! Только, если Соню Елена Сергеевна, да и то я не уверена. Я после этой порки жуткой лежу, даже шевельнуться не могу, а Рената Львовна так ехидно говорит: “Ты пришла ко мне в группу уже со своим грузом, у тебя 50 ударов в архиве. Так вот, завтра их и получишь, розгами, при всей группе. Лично тебя высеку!»
И издевается еще: «Привыкай. У нас тут не курорт”.
– Ничего себе! - ахнула Наташа. - Так тебе 50 розог предстояло вынести, да ещё публично!
Она повернулась к Соне:
– Ты об этом знала, что ли? Но откуда?
Соня быстро взглянула на дверь кабинета.
– Не знала я про розги, - ответила она. – Узнала, только когда заведующая уже Ренату Львовну пригласила, чтобы согласие у нее на Юлино возвращение получить. Вы думаете, она так легко Юльку отпустила? Сразу заявила: “Пока Соколова розги назначенные не получит, я её не верну! Не привыкла к такому ”. И тут Елена Сергеевна... Да я просто в шоке была от её поведения! Елена Сергеевна, как про эти розги услышала, с места вскочила и стала Ренату упрашивать этого не делать.
– Да ты что? Правда? - потрясённо спросила Юля.
– Правда, - вздохнула Соня. - Она даже побледнела. А Рената Львовна отвечает так ехидно: “Тебе это дорого будет стоить”. А Елена Сергеевна почти кричит: “На всё согласна!”. И тогда Рената потребовала розги и бойкот с меня снять.
– И она не спорила? - изумилась Лиза.
– Ни минуты! Сразу согласилась и табличку мне тут же велела снять. Так что, не одна я, Юля, в твоем избавлении участвовала. Елена Сергеевна тоже.
– Я поговорю с ней сегодня, - решительно проговорила воспитанница. - Прямо на коленях буду благодарить. Я ведь уже к самому худшему приготовилась. Девчонки меня, правда, утешали: “Не расстраивайся, здесь главное – первую неделю пережить. Рената Львовна на всех новеньких так набрасывается. Шоковая терапия! А потом уже легче будет”. Но меня это не очень-то успокоило. Сегодня весь день представляла, как она этими прутьями вымоченными меня хлещет! Чудом на уроках замечаний не заработала. Преподаватели, кстати, неплохо к нам относились, почти все, а некоторые – даже с сочувствием.
А перед отчётом меня просто ноги от волнения не держали. И вдруг – такое чудо! Входят они с Еленой Сергеевной, и Рената Львовна заявляет, что я могу убираться в свою группу по причине амнистии со стороны заведующей. И кричит на меня: “Быстро вещи собирай! Я согласие дала, но, если будешь копаться, то могу и передумать!” А уже Елена Сергеевна по дороге мне рассказала, что это Соня, оказывается, меня так выручила.
- Сонечка, но ведь мне за это с тобой никогда не рассчитаться! – отчаянно воскликнула Юля.
– Юль, - мягко уговаривала Соня. - Я с радостью это сделала. Не переживай. Вытри слёзы, всё в порядке, ты снова с нами. Знаешь, как мы все рады? А ты представляешь, что я пережила, когда ты в воскресенье собиралась, а я из-за бойкота даже попрощаться с тобой не могла? Ушла в класс и слезами давилась!
– Представляю, - порывисто ответила Юля. - Соня. Я для тебя сейчас ничего не могу сделать, к огромному моему сожалению. Но тебе твой этот поступок зачтётся, я уверена! И очень скоро у тебя всё изменится. Кардинально, и в лучшую сторону. Я это чувствую.
Соня только молча крепко обняла подругу.

Воспитатели в это время в кабинете наслаждались небольшой передышкой за чашкой чая.
– Лен, неужели тебя этот Сонин поступок нисколько не впечатлил? - поинтересовалась Маша.
Лена задумалась.
– Впечатлил, конечно, - призналась она. - Не ожидала такого. Но Соня сделала это неспроста. Да, Юлю ей искренне жалко было, в этом я не сомневаюсь. Но она ещё захотела продемонстрировать Галине Алексеевне, что уже изменилась и очень даже теперь способна к сочувствию. Наверняка мама рассказала ей про тот тест, который она ещё в школе сдавала, в десятом классе. Ведь тогда она не прошла именно из-за того, что в её характере мало обнаружилось склонности к состраданию. Вот Сонька и решила это исправить, раз такой случай подвернулся! Да, согласна, это мужественное и великодушное решение.
Лена покачала головой.
- Совсем не уверена, что я смогла бы сделать такое на Сонькином месте. Но этот поступок себя оправдает, вот увидишь! Соня вовсе не “дурочка”, как Галина Алексеевна её обозвала. Да, сейчас она ещё помучается ещё какое-то время. Но потом... Маш, я уже вижу, как она сидит с нами на педсовете.
– И что ты тогда будешь делать? - ехидно спросила подруга.
Лена широко улыбнулась.
– Возьму её в сентябре к нам в группу на твое место, когда ты в «Межвузовский» перейдешь.
Коллега чуть не поперхнулась чаем.
– Ну и шуточки у тебя, - пробормотала она.
– Становлюсь легкомысленной, - рассмеялась Лена. - Маш, а если серьёзно, то мне всё равно. У меня с ней отношений никаких всё равно не предвидится. Есть на нашем отделении три воспитателя, с которыми я практически не общаюсь, ну, будет четыре.
- Не будете же вы с девчонками впихивать ее в нашу компанию, надеюсь? – улыбнулась она.
- Не знаю, не знаю! - шутливо отозвалась дежурная. – Инна, Лиза и Света на нее точно глаз положили.
- Зато Ника не согласится, - возразила Лена. На самом деле неожиданная поддержка Вероники принесла девушке большое облегчение. Очень тяжело было сознавать, что все подруги сочувствуют Соне, защищают ее и явно считают «несчастной страдалицей, несправедливо изнемогающей под гнетом мстительной «ответственной».
- Маш, а если вдруг Сонька и в нашу компанию пролезет, думаю, я и это переживу.
Лена лукаво посмотрела на подругу.
- Общаетесь же вы с Лизой, например, уже полтора года полуофициально. Елизавета Вадимовна! Мария Александровна! И ничего. Кстати, никому из нас так и не удалось у вас выпытать, в чём дело. Молчите наглухо!
– Есть такое, - не стала спорить Маша, и тут же сменила тему. – Вот и тебе придётся тогда называть её Софья Леонидовна!
Лена понимающе улыбнулась и встала.
– Ладно, пойдём на отчёт. Пока эту Софью Леонидовну вместо нашей дружбы еще много испытаний ожидает.
Они вышли в спальню. Воспитанницы, взволнованные и обрадованные, все еще общались друг с другом там, где Лена их оставила. Увидев воспитателей, все как одна, тут же вытянулись «смирно».
– Давайте всё-таки проведём сегодня отчёт, - сказала им Лена. - Подходите к столу.
Все девушки, кроме Сони, после строгого группового наказания, перенесенного в понедельник, могли только стоять. Юля, конечно, тоже, в штрафной группе редко бывает по-другому. Однако и Соня, хотя сегодня и получила основательное обезболивание в изоляторе, не стала садиться, из солидарности с подругами.
– Сколько у нас разных событий произошло за одни сутки, - начала отчет Елена Сергеевна.
- Юля, я очень рада тебя видеть опять в группе, - улыбнулась она смущенной воспитаннице. - Хочу ещё раз уточнить – тебе предоставили абсолютное прощение от всех наказаний. Сейчас ты свободна полностью. И, кстати, штрафные очки за все твои последние проступки тоже списываются, а их немало, в общей сложности – больше тысячи. Так что и всей группе опять плюс. А теперь, Мария Александровна, приступайте, пожалуйста. Про ночные события можете не сообщать, об этом мы все знаем.
– Хорошо, - кивнула Маша. – Сегодня девочки отработали тот самый сорванный урок истории.

Действительно, с самого утра воспитанницы попросили Марию Александровну организовать им встречу с Екатериной Альбертовной. К счастью, та не отказалась, пришла в класс на одной из перемен.
Студентки так покаянно и проникновенно просили у преподавателя прощения, что Екатерина Альбертовна не смогла устоять, да особо и не пыталась. Екатерина в принципе не отличалась злопамятностью и мстительностью, да и к 204-ой группе всегда относилась благосклонно. Поэтому она заявила воспитанницам:
– Можете не беспокоиться, я вас прощаю. Если хотите, проведу с вами этот урок сегодня после обеда. Но тогда вы лишаетесь прогулки! Другого времени у меня нет.
Екатерина Альбертовна, как преподаватель, работала с большой нагрузкой.
– А ждать до следующей недели вам, я так понимаю, невыгодно? - продолжала она. - Ведь Елена Сергеевна обещала вам “третью-бис” только после этой отработки, правда? Вдруг в воскресенье в театре сидеть не сможете!
После такого строгого наказания, какое группа получила в понедельник, это было вполне возможным. Конечно, девушки с благодарностью согласились. Екатерина Альбертовна позвонила Елене, получила на это её официальное разрешение, и уроком в этот раз осталась довольна.
– Я надеюсь, что в понедельник у нас с вами произошла досадная случайность, и больше ничего подобного не повторится, - сказала она воспитанницам на прощание.
- Что же, я рада, что все так благополучно закончилось, - признала Елена Сергеевна. – Как я и обещала, сегодня мы с Марией Александровной наложим вам всем «третью-бис». Тебе, Соколова, тоже, раз уж у тебя полная амнистия.
Тем не менее, девочки, лишение развлечений за этот проступок остается для вас в силе до субботы включительно. Сегодня до десяти вечера никто не выходит из класса. Свободны от этого только Левченко и Соколова.
- Кстати, Левченко, - Елена постаралась посмотреть на воспитанницу не слишком недовольно. - Теперь по распоряжению врача ты после наказаний на ночь будешь всегда получать обезболивание.
– Спасибо, Елена Сергеевна, но я не жаловалась, - быстро сказала Соня.
– Знаю. Однако приказы врачей у нас не обсуждаются. Считай, что тебе повезло. И еще: Наталья Александровна очень меня попросила сегодня никакую порку тебе не проводить, чтобы… «девочка имела возможность окончательно восстановить силы» - выразительно процитировала она слова доктора.
Соня покраснела.
- У меня по этому поводу другое мнение, - продолжала Елена, - но я решила к этой просьбе прислушаться. Перенесем «безлимитки» на последующие дни. Так что из наказаний у тебя на сегодня только «колени», с десяти часов.
- Слушаюсь. Спасибо, - скромно ответила воспитанница.
- Сдается мне, и там тебе сегодня повезет, девочка, - усмехнулась Елена. - А сейчас, после отчета, пойдем с тобой за занятия во французскую усиленную.

Глава вторая, окончание


Занятие во французской объединенной усиленной группе (ФОУГ) в этот раз привело Соню в полный восторг, несмотря на то, что преподавала там сегодня сама Елена. Более того, девушка поняла, что участие в этих встречах значительно скрасит серые будни её пребывания в неволе. Двенадцать воспитанниц, из разных групп, и даже с разных курсов колледжа собрались в уютном учебном классе за большим овальным столом. Все они были так называемые «француженки» - студентки, владеющие языком гораздо лучше остальных воспитанниц «Центра».
Бойкота у Сони теперь не было, и Елена, по традиции этой группы, организовала новой участнице углублённое знакомство со всеми остальными, естественно, исключительно по - французски. Студентки имели право спрашивать у Сони обо всём, за исключением того, за что она попала в “Центр”. Они и спрашивали! Задавали самые разные вопросы, вплоть до того, любит ли Соня бегать босиком по траве и видит ли она цветные сны! Девушке было немного неловко: ведь Елена Сергеевна сидела рядом и тоже слышала все её откровения. Несмотря на это, Соня отвечала подробно и честно. Остальное время тоже прошло очень интересно, поскольку занятие больше напоминало разговорный клуб, чем классический урок. Лена преподавала ничуть не хуже, чем в прошлый раз педагог с третьего отделения Алла Константиновна: умело направляла разговор, профессионально развивала дискуссию, ненавязчиво обращалась к грамматике, когда это было необходимо, да и на произношение обращала самое пристальное внимание.

Заключительная часть занятия оказалась для девушек весьма экспансивной. Елена Сергеевна предложила студенткам вместе послушать песню из известного французского фильма «Хористы», прославившегося в том числе и незабываемой проникновенной музыкой Бруно Кулэ.
- Давайте послушаем и попробуем сделать собственный перевод, - сказала Лена. – Он там нестандартный, лично я встречала несколько разных вариантов. Интересно, что получится у вас. Сейчас слушаем песню целиком и понимаем общий смысл. Начали.
Однако как только по классу поплыли первые такты очаровательной мелодии, Соня похолодела и быстро взглянула на сидящую рядом преподавательницу. Причем, очень постаралась, чтобы взгляд не получился слишком осуждающим. Лена это заметила, но только слегка пожала плечами.
Это была самая трогательная песня из «Хористов» - «Vois sur ton chemin». Чистый ангельский голосок молодого Жака-Батиста Монье в сопровождении Лионского хора мальчиков нежно призывал слушателей «разглядеть на своем пути забытых, сбившихся с дороги подростков и протянуть им руку помощи, чтобы направить в другое будущее»
«Да она просто хулиганка! – не сдержавшись, сердито подумала Соня, однако изо всех сил стараясь думать «потише». – Разве так можно?»
Девушка знала эту красивейшую песню наизусть, но сейчас восприняла ее совершенно по-другому. По крайней мере, сердце защемило сразу. Остальные девчонки тоже такого совсем не ожидали. Вслушиваясь в слова и постепенно понимая смысл, девушки одна за другой впадали в оцепенение.
«Счастливые времена детства очень быстро забыты, стёрты» - грустно выводил хор.
Потрясающая своей красотой музыка проникала в самую глубину сердец тех самых «сбившихся с дороги подростков», которые сейчас сидели в этом классе и всего несколько минут назад ещё так гордились своим знанием французского. Да, здесь, в исправительном учреждении, о прошедшем беззаботном детстве они могли только с сожалением вспоминать, так же как и оплакивать свою проходящую вне счастливого мира юность.
«Почувствуй в ночи волну надежды, задор жизни, стезю славы», - призывала песня.
Две подруги-первокурсницы, сидящие рядом прямо напротив Сони, не выдержали и расплакались, у остальных девушек слезы тоже были недалеко. Если бы эта музыка не была такой…правдивой и проникающей, а голоса поющих детей настолько трогательно-грустными, возможно, на слова можно было бы попытаться не обращать внимание. А так…
Елена невозмутимо сидела на месте, внимательно наблюдая за воспитанницами, пока последняя нота не стихла. Затем встала, подошла к рыдающим семнадцатилеткам, обняла их обеих сзади за плечи и сказала сочувственно:
- Ничего, дорогие мои. Это хорошие слезы. А вы лучше обратите внимание на концовку песни. Наверное, из-за слез не успели понять?
- Нет, - всхлипнула одна из подруг.
- А кто успел? – поинтересовалась педагог у группы.
Девушки молчали. Ошеломленные началом песни, до конца они явно не добрались. Соня подняла руку и, дождавшись кивка Елены, громко и уверенно произнесла свой перевод:
- Золотистый свет нескончаемо лучится в самом конце пути.
- Молодец! – похвалила преподаватель. – Так, девчонки, поплакали, и хватит. А сейчас «с задором и надеждой» слушаем еще раз, частями, и каждая пишет свой перевод на бумаге. И помните – свет лучится нескончаемо только для тех, кто делает выводы из своих ошибок, прилагает усилия и не сдается до самого конца пути.

«Потрясающе она это провернула!» - восхищенно думала про Елену Соня, возвращаясь на свое отделение. Участницам ФОУГ и подобных групп по другим предметам доверяли расходиться без сопровождения, и это очень нравилось Соне. Пустяк, а приятно! Обычно воспитанницы могли передвигаться сами только в пределах отделения, да и то постоянно отмечая пропуска то на одном, то на другом посту.
Там, на занятии, сначала Соня невольно восприняла ситуацию с точки зрения воспитанницы, поэтому и рассердилась, практически поддавшись явно спланированному преподавателем воспитательному воздействию. Но теперь она оценила задумку Елены с другой стороны. Не было никаких сомнений, что та мастерски воспользовалась альтернативными средствами, а именно – очарованием французского языка, трогательно-печальной музыкой, ранящими душу словами песни, исполняемой чистыми детскими голосами, и все это для того, чтобы заставить воспитанниц еще раз задуматься о том, что с ними произошло, и почему так случилось. И уж совсем «по-робеспьеровски» напомнить им том, почему они находятся именно здесь. Ведь, что бы оступившиеся девушки по этому поводу не думали, именно «Центр перевоспитания» выполняет сейчас функцию той самой «протянутой руки», которая призвана обеспечить им «другое будущее».
И провела всю эту «кампанию» Елена тонко и бережно. Позволила воспитанницам прочувствовать, выплакаться, напомнила о том, что они вовсе не потеряны для общества, что их теперешнее положение временное, а впереди – тот самый «нескончаемый луч» света. Как и о том, что для удачного завершения этого трудного пути девушкам придется приложить значительные усилия.
В общем… практически ювелирная работа, от которой, несомненно, можно ожидать потрясающего эффекта.

Точно так же оценила старания молодой преподавательницы директор «Центра перевоспитания» Элина Владиславовна - самая главная начальница учреждения, которой подчинялись все и было подконтрольно всё. Сегодня вечером, находясь в своем кабинете и занимаясь многочисленными бумажными делами, она решила попутно посмотреть занятие ФОУГ «в прямом эфире». Когда дело дошло до песни, директор отложила все еще неподписанные приказы, над которыми работала в ту минуту и уже не отрывалась от происходящего. Затем вздохнула, уже без прежнего энтузиазма ещё немного поперебирала документы.
Елена и не догадывалась, что с некоторых пор является для Элины Владиславовны объектом пристального внимания, которое утроилось после того, как молодая воспитательница осмелилась возразить Галине Алексеевне.
Директор, ещё немного подумав, взялась за телефон.
- Галя, я всё обдумала. Хорошо, согласна. Даю добро на все твои действия. Но честно признаюсь…
Элина немного помолчала.
- Жалко мне ее. Однако все понимаю, да и не хочу своей лучшей подруге отказывать, - усмехнулась она.
- Действуй! Одно только условие – не допусти, чтобы она мне заявление об уходе на стол кинула.
Галина Алексеевна с Элиной дружили еще со школы. И со школы же работали в «Системе перевоспитания», всегда вместе, бок о бок, по-другому не соглашались. В этом «Центре» они опять же одновременно начали работать ответственными воспитателями уже более двадцати лет назад. На заведование отделениями ушли тоже практически одна за другой. Много чего произошло за это время в их жизни, но дружба между сотрудницами только крепла, так же, как и между членами их семей. И даже более того – их дети (сын Элины и дочь Галины Алексеевны) в этом году поженились, едва дождавшись совершеннолетия. Вопреки ожиданиям матерей, молодые вовсе не хотели тоже становиться воспитателями «Системы», даже и не пробовали проходить тест. Оба они - «неисправимые» технари, пока ещё студенты Политехнического колледжа. Отцовские гены взяли верх у обоих.
Шесть лет назад Элина Владиславовна была назначена директором этого «Центра» вместо отошедшей от дел предшественницы. В первую очередь новая директриса произвела кадровые перестановки, в результате которых, кроме оставшейся на своем месте Галины Алексеевны, остальными тремя отделениями стали заведовать угодные им сотрудники. Причем, начальницей первого отделения Элина назначила беспрецедентно молодую для такой должности (по нормам «Системы») сотрудницу – тридцатилетнюю Полину Антоновну, решительную и яркую воспитательницу.
Эти перестановки осуществить было не то, чтобы очень легко, но для директора – при желании вполне возможно. Теперь Элина и четверо заведующих отделениями, работая в тесной связке, составляли руководящий костяк учреждения. А точнее – уверенно управляли «Центром» практически железной рукой. Особенностью этой команды являлось то, что они категорически не желали терпеть у себя в учреждении ни одного недостаточно компетентного или равнодушного к своей работе сотрудника. А ещё не менее категорически отказывались принимать во внимание возраст. Только в «Центре» у Элины могли спокойно предоставить место ответственного воспитателя талантливой вчерашней школьнице, хладнокровно подвинув других ожидающих этой вакансии более старших, уже имеющих достаточный опыт сотрудников с законченным высшим образованием. Но такое могло произойти только при одном условии – если в этой школьнице директор и заведующая рассмотрели какую-то очень их устраивающую «изюминку».
Однако бывали и обратные ситуации, когда некогда успешный ответственный воспитатель, нередко проработавший в «Центре» не один год, внезапно оказывался уволенным, либо становился, например, «вечным дежурным». Причем, далеко не всегда извне вина этого сотрудника казалась такой уж очевидной.
- Хорошо, Эля, спасибо, - отвечала Галина Алексеевна. – А вот, что с заявлением прибежать не попробует, не гарантирую, с её-то характером!
- Грозилась же тебе на меня рапорт подать, - усмехнулась Галина. - А если вдруг прибежит, так ты сразу не подписывай, а ссылайся на указ 16/10.
- Учить меня еще будешь, - проворчала подруга. – Ты лучше не поленись, посмотри сейчас запись ее занятия с «француженками». Совсем довела девчонок сегодня!
- Ещё та она зараза, эта твоя Елена! – довольно улыбаясь, добавила она.

В зал для наказаний Соня вошла сегодня без пяти десять. Ирина Викторовна сразу велела ей встать на колени и во всеуслышание заявила:
– Левченко, претензий по субботнему нарушению я к тебе больше не имею. Я понаблюдала за тобой вчера: выводы ты явно сделала, вела себя скромно и правильно. Ты достаточно наказана, я удовлетворена.
Соня почтительно ответила:
– Спасибо, Ирина Викторовна. Больше ничего подобного не повторится, обещаю.
Когда ночная дежурная отправляла воспитанниц в душ, она опять задержала Соню и необычным для себя мягким голосом сказала ей:
– Соня, если не будешь допускать замечаний, то в мои дежурства никаких дополнительных проблем у тебя больше не возникнет.
- И поздравляю с отменой розог, - искренне улыбнулась она. – Я очень рада, что не встречаюсь с тобой в пятницу по этому поводу.
- Спасибо, - прочувствованно ответила Соня. – Ирина Викторовна, спасибо вам за поддержку и… что пытались меня защитить.
Ночная дежурная кивнула и разрешила Соне идти.
В итоге, в этот день Соня получила полную передышку хотя бы от порки.

Неужто никто не хочет сказать пару слов?

А ведь произведение незаурядное и в своё время много вызвало обсуждений и интереса.

Я лично очень рад видеть продолжение.

Я бы сказал, что в нём вполне продолжается и то, что мне в своё время понравилось в этом романе (достаточно нетривиальный сюжет, детально разработанный мир и много F/F ), и то, что не очень понравилось (схематичные характеры, бедноватый язык, напоминающий школьное сочинение- впрочем, это отчасти подходит к описываемому миру, - и какая-то уж очень беспросветная обстановка).

Темы стало поменьше, но она чувствуется - всё-таки на мой взгляд роман есть в первую очередь записанная на бумагу качественная тематическая фантазия.

Хелена, а как это у Вас получилось: взять да уйти из темы?

Глава четвёртая. Четверг
(от автора - немного напутала с нумерацией глав)


По четвергам 204-я группа училась, поэтому рано утром Соне предстояло вытерпеть унизительное “напоминание”, третье из шести, назначенных ей Еленой за несданный зачет по немецким словам. Для исполнения этого наказания воспитанницу вызывали в кабинет за сорок пять минут до подъема, где она должна была получить 20 ударов ремнем, после чего повторить слова, заданные на сегодня по всем трём языкам и ответить их воспитателю.
Соня, так же, как и в понедельник, специально проснулась рано, приняла душ, а затем дожидалась вызова Инны Владимировны, сидя на своей кровати и повторяя слова. За все время пребывания в «Центре» девушка еще ни разу не получала порку от Инны, и сейчас испытывала некоторую неловкость. Она помнила о распоряжении Елены, согласно которому теперь Инна в свою смену должна лично проводить все назначенные Соне наказания, какими бы они не были. Было понятно, что Инна оказалась в трудном положении. Хотя дежурная воспитательница сочувствует Соне и благодарна ей за помощь, после всей этой истории никакого снисхождения воспитаннице сделать не решится. А наказывать Соню со всей строгостью для Инны будет морально не так уж легко. Но все равно Соня испытывала облегчение, что не Елена Сергеевна будет сейчас её пороть.
«Лучше от Инны вытерплю – не так страшно и стыдно. Видеть уже Елену не могу!» - эмоционально думала воспитанница, раздеваясь перед наказанием по приказу дежурной воспитательницы.
Однако радовалась Соня рано. Елена Сергеевна внезапно появилась в кабинете, войдя прямо из коридора, и вежливо-официально поздоровалась. Как ни в чём ни бывало! Инна, которая в это время обрабатывала Сонин «персональный» ремень специальным маслом для усиления болевых ощущений (согласно методике восьмого-первого разряда), спокойно ответила на приветствие начальницы и даже слегка улыбнулась.
- Не ждали? - Лена с усмешкой посмотрела на явно расстроенную воспитанницу, затем повернулась к коллеге.
- Не обижайтесь, Инна Владимировна, но первое время я буду вас контролировать.
- Да пожалуйста, - пожала плечами та. - Проходите, Елена Сергеевна, устраивайтесь поудобнее. Всегда рады вас видеть.
«Особенно я», - мрачно подумала Соня.
Елена хмыкнула, оценив шутку, и несильным толчком в спину подтолкнула воспитанницу к кушетке.
«Проконтролировать и по записи бы могла, - укладываясь, думала девушка. – Хочет просто психологически надавить и на меня, и на Инну»
Елена, действительно, во время наказания даже усаживаться не стала, а стояла совсем рядом и внимательно наблюдала за тем, как Инна проводит порку. Соня же получила возможность убедиться, что всех воспитателей “Центра” явно очень хорошо обучают техникам проведения телесных наказаний. Инна Владимировна владела «восьмым разрядом» так же мастерски, как и Елена, и не сделала Соне никаких поблажек. Да и как она могла? Если воспитательнице морально это и было тяжело, то виду она никакого не показала.
И вообще, после того памятного разговора в воскресенье Инна строго следовала полученному от Лены приказу: не позволяла себе никаких посторонних разговоров с Соней, соблюдала достаточную дистанцию.

Зато отмена бойкота существенно облегчила жизнь и Соне, и всей группе. Ведь всё это время воспитанницы находились в постоянном напряжении, боялись случайно нарушить запрет на общение, что грозило повлечь за собой весьма неприятные последствия. Кроме того, они уже привыкли советоваться с Соней, и бойкот ударил по ним и с этой стороны. Сейчас же, после всего, что произошло, авторитет Сони в группе поднялся просто до небес.
Несмотря на то, что группа сейчас в наказание за недавний срыв урока истории была лишена свободного времени, девушки пытались использовать для общения каждую подходящую для этого минутку – на переменах, на прогулке. За эти два дня они невероятно сплотились, больше, чем за всё предшествующее время. Воспитанницы 204-й твёрдо решили приложить максимум усилий и добиться первого места уже в этом периоде.
– Девчонки, вы поймите, - убеждала подруг Соня. - Это нам необходимо не только потому, что престижно и почётно. Инна Владимировна права, помните, о чём она нам в воскресенье говорила? Нам всем здесь станет жить намного легче. Одни сертификаты – это такая невероятная поддержка! А театры, экскурсии? Вот сами в воскресенье увидите. Это только на первый взгляд кажется, что ничего особенного, а вот посмотрите, какой вы заряд оптимизма после этой поездки получите. А если это будет каждый месяц? Ведь мы это первое место, когда возьмём, уже не упустим! Будем всегда первыми, как сейчас двести пятая.
Девочки, я, пока была на бойкоте, много думала о том, как мы должны действовать. Вот смотрите: у нас одна Настя совсем скоро уходит. Вика – через год. Галя – через год и восемь месяцев. А нам, всем остальным, до окончания колледжа, ещё два с половиной года здесь находиться, правда? Все мы здесь надолго! Я так поняла, что группы в “Центре” без особой необходимости не расформировывают, значит, мы останемся вместе. Нам надо стать очень слаженным, сильным коллективом. Давайте не будем жить в постоянном страхе перед наказаниями, а сведём их к минимуму! Елена Сергеевна права – это возможно, и нам по силам. И новеньких будем так настраивать, помогать им.
Девочки, мы не можем жить каждая за себя, понимаете? Мы должны всегда поступать так, как лучше всей группе. Вот, например, как вы меня пристыдили, когда я сертификаты использовать не хотела. Напомнили мне про эти 300 очков! А я предлагаю с сегодняшнего дня использовать сертификаты только с одобрения группы! Не разменивать их на мелочи, не отдавать за те наказания, за отмену которых нам ничего со счета не спишут или спишут мало. Надо более умно поступать. Оставлять сертификаты, а вдруг будут более серьёзные проступки! Хотя Вероника Игоревна тоже права: у лидеров не должно быть случайностей.
Внезапно Соня смутилась.
– Я понимаю, не мне сейчас об этом говорить. Наказаний-то у меня больше всех. Но я уже начала чувствовать, как не совершать нарушений! И готова с вами поделиться.
А ещё давайте с учёбой разберёмся. У многих у нас есть проблемы с некоторыми предметами, из-за которых случайно вылезают тройки, а то и двойки. Я знаю, что в “Центре” не принято “подтягивать” друг друга. Времени нет, у всех свои проблемы, да и воспитатели это не приветствуют. Но ведь напрямую это не запрещено! Давайте этим займёмся.
Даша! Немецкий у тебя хромает. Галя! У тебя физика и химия. Юля – литература. Зоя – несколько предметов. Давайте распределимся и будем уделять друг другу по 20-30 минут каждый день, кто чем может помочь.
– А нам разрешат? - засомневалась Лиза.
– Мы можем спросить воспитателей сегодня на отчёте. Это же наше личное время! Почему нет?
Подобные беседы происходили при каждом удобном случае, и Соня надеялась, что первые результаты скоро появятся, хотя бы потому, что настрой группы изменился коренным образом.
Однако на первом же после обеденного перерыва уроке, биологии, девушек ожидало настоящее потрясение. Биология была одним из самых любимых предметов в 204-й группе: воспитанницам очень нравилось, как ведёт занятия преподаватель - Вероника Игоревна, она же – ответственный воспитатель 203-й группы. Вероника, безусловно, была строга с нарушительницами и лентяйками, однако таковых на биологии практически не наблюдалось. Но вот в остальном на своих уроках педагог относилась к девушкам так, как будто они вовсе даже не воспитанницы режимного учреждения, а обычные студентки.
Вероника Игоревна всегда была приветлива, уроки проводила с воодушевлением, называла учениц по именам, могла с ними пошутить и посмеяться. Никогда специально «не подставляла» воспитанниц, не устраивала им каких-нибудь «гадостей», не кричала на них, не наказывала пощечинами, как, например, Елизавета Вадимовна (кстати, лучшая подруга Вероники). Да, педагог могла стальным голосом отчитать какую-нибудь провинившуюся (что обычно уже воспринималось девушкой как трагедия) или приказать дежурному воспитателю выпороть её. Но и такое случалось на биологии крайне редко: воспитанницы так ценили хорошее отношение преподавателя, что боялись её рассердить или огорчить.
Сегодня урок начался как обычно. Вероника Игоревна вошла в класс веселая, приветливая и почти сразу эмоционально начала объяснять студенткам новую тему по усложненной генетике, активно вовлекая их в дискуссию. Вскоре она предложила девушкам письменный проверочный мини-тест, а сама, в ожидании результатов, принялась просматривать домашние задания.
Внезапно рабочую тишину разорвал возмущенный крик преподавателя:
- Левченко! Ты что себе позволяешь?
Класс замер от неожиданности. Соня быстро вскочила с места и испуганно смотрела на даже внешне изменившуюся воспитательницу. Вероника Игоревна покраснела, глаза метали громы и молнии. Быстрым шагом разъяренная учительница подошла к Соне и швырнула ей на парту стопку листов.
- Это что такое? – крикнула она. – Я должна тратить ценное время и читать тут твое графоманство?
- Простите, Вероника Игоревна, - Соня пока не понимала, чем её работа рассердила преподавательницу, однако рефлекс в этот раз сработал четко. Оправдываться девушка и не подумала.
- Какой предельный объём я установила для домашнего задания? Отвечай! – гневно потребовала Вероника.
- Простите, пожалуйста, я не знаю, - пробормотала Соня. Девушка, действительно, не знала. Вчерашний урок биологии она пропустила, находясь в изоляторе, и накануне на самоподготовке узнавала задание у Гали. Однако Соня точно помнила, что про предельный объём работы подруга не упоминала. Сейчас воспитанница была невероятно напугана таким поведением обычно выдержанной воспитательницы. Бросив беззащитный взгляд на Инну Владимировну, Соня поняла, что «дежурная» удивлена не меньше, хотя изо всех сил старается этого не показывать.
- Это твои проблемы! – продолжала свирепствовать Вероника Игоревна. – Если ты отдыхала вчера в изоляторе вместо урока, все равно, только твоей ответственностью было узнать про домашнее задание все досконально!
- Простите, пожалуйста, я виновата, - скромно повторила Соня.
Однако воспитатель её не слушала.
- Я велела подготовить сравнительный отчет по двум исследованиям не больше, чем на двух листах формата А-4, - жестко заявила она. – А эту твою многостраничную «диссертацию» даже и читать не собираюсь.
Тут Вероника быстро свернула листки Сониной домашней работы в тугую трубку и совершенно неожиданно для всех сильно хлестнула воспитанницу этим рулоном по щеке.
- Нахалка! – рулон ещё раз взлетел в воздух, и Соня собрала все силы, чтобы не закрыть лицо руками. Даже после первого удара ещё было очень больно!
Крепкий рулон хлестко впился в другую щёку, а потом ещё раз, и ещё, и ещё…
Соня, изо всех сил сдерживая слёзы, стояла по стойке «смирно», крепко прижав руки к бокам. Остальные воспитанницы были так потрясены, что боялись даже вздохнуть.
- Раздевайся! – Вероника резко отшвырнула рулон на пол. – На кушетку! Быстро!
- Слушаюсь, - Соня, торопясь, начала выполнять распоряжение под гневным взглядом воспитательницы. Девушка уже догадалась, в чем дело, и сердце тоскливо заныло.
«Она про все узнала! И решила меня преследовать! Они же с Еленой тоже подруги. Только этого мне ещё не хватало!»
- Инна Владимировна, - уже другим, совершенно спокойным голосом обратилась Вероника к «дежурной». – Вы не знаете, у Елены Сергеевны ещё розги остались?
Воспитанницы дружно ахнули. Соня, которая уже лежала на кушетке, от отчаяния прикусила руку, чтобы только не начать умолять. Она бы и умоляла, если бы совершенно точно не знала, что это будет сейчас бесполезно. Такие вещи девушка чувствовала хорошо.
- Остались, - подтвердила Инна. – В санблоке, в трубе замочены.
Воспитательница знала, что Елена заготовила новые розги на следующий же день после того памятного понедельника.
- O‘кей! Пойду принесу. Привяжите её, пожалуйста, накрепко, - попросила преподаватель и быстро вышла.
Инна Владимировна окинула строгим взглядом класс и резко приказала:
- Все быстро закрыли рты и успокоились. И слезы вытри, Соколова. С Левченко пример бери!
Инна указала на смирно лежащую воспитанницу, которая и не могла двинуться, парализованная страхом.
- Она абсолютно правильно себя ведет на этот раз. И выдержку проявила недюжинную, не то, что все остальные.
«Увидят они все сейчас мою выдержку под розгами», - обречённо думала Соня.
- А вы подвели свою подругу, вот и будете теперь на это все смотреть! – рассерженно добавила Инна, уже фиксируя Соню на кушетке.
- Вот узнаю потом, у кого Левченко про д/з по биологии спрашивала, сама лично этой красавице тоже розгами хорошенько всыплю! – пригрозила она.
В класс вернулась Вероника Игоревна, держа в руках четыре уже приготовленных пучка розог, каждый из которых состоял из трёх связанных между собой длинных толстых прутьев.
- Мне больше нравится таким вот пучком работать, чем одиночными, - сообщила она, сунув самый толстый пучок чуть ли не под нос Соне.
– Потом расскажешь, почувствовала ли разницу, - насмешливо сказала она приговоренной воспитаннице.
- Слушаюсь, Вероника Игоревна, - нашла в себе силы ответить Соня.
- Особо не переживай, - так же насмешливо продолжала воспитатель. – Я знаю, что сегодня вечером у тебя «станок» перед комиссией. Поэтому имею право выдать тебе всего 40 штук, увы!
Соня мысленно застонала. Ничего себе «всего»! В середине учебного дня! Перед всей группой!
«Вот где бы пригодились сертификаты! – отчаянно подумала девушка. – А, может, отдать? Но тогда на «станок» не хватит на обеих. Нет, нельзя!»
Несмотря на жуткий страх, воспитанница понимала, что проступок, за который её так жестоко решила наказать Вероника Игоревна, серьёзным в «Центре» не считается, и потянет разве что на 20 баллов. А вот, отдав сертификаты за два «станка» за себя и Дашу, Соня не только избавит их обеих от ужасного наказания, но и выручит группу на 600 штрафных очков, которые тут же спишутся с группового счёта.
- Инна Владимировна, попрошу вас мне помочь, - Вероника решительно вручила дежурной воспитательнице второй пучок розог. – Вместе быстрее управимся.
- Хорошо, - невозмутимо кивнула Инна.
Преподаватель отозвала коллегу в сторону и начала тихо инструктировать. Про Сонин уникальный слух она наверняка не знала.
- Инна, какой у тебя максимальный допуск по розгам?
- Полный, - пожала плечами та.
- Отлично! Работаем по шестому-строгому. Встаем с двух сторон и кладем удары поочередно и быстро. Размах максимальный! Только по ягодицам, оттяжку не применяем. Однако напоминаю – это строгая, очень жесткая порка! Не вздумай её жалеть, подруга.
- Ника! Что за недоверие? – укоризненно качнула головой дежурная.
- Просто предупреждаю. На всякий случай, - «ответственная» пристально смотрела на Инну. – Ничего, тебе это тоже будет полезно. Как и мерзавке этой!
«С Еленой сговорились, что ли?» - мелькнуло у Инны. Но, посмотрев внимательно на серьёзно настроенную Веронику, она поняла – нет, не сговаривались. Ещё во вторник, после откровенного разговора с подругами, узнав обо всем, Ника, в отличие от Лизы и Светланы, решительно осудила Соню. Да и Инне тогда здорово от неё досталось. Так что сейчас, скорее всего, Вероника действует вполне самостоятельно, согласно своим убеждениям.
- Все будет как надо, не беспокойся, - заверила подругу Инна. – Вот только… а не слишком ты?
- Я нарушаю какие-то инструкции? – усмехнулась преподаватель.
- Никак нет, - вздохнула дежурная.
- Тогда приступим, коллега, - уже громко сказала Вероника Игоревна
Вместе воспитательницы откатили кушетку в удобное положение и закрепили упоры на колесах. Соня, которая слышала каждое слово их разговора, совсем упала духом. Вероника Игоревна всегда очень нравилась Соне, как же больно было осознавать, что теперь она считает девушку «мерзавкой»!
К тому же вскоре Соне пришлось очень плохо не только морально. Инна с Вероникой встали по обеим сторонам кушетки и начали сечь провинившуюся розгами, строго придерживаясь плана Вероники Игоревны: жестко, быстро и невыносимо больно! С двух сторон на девушку поочередно сыпались хлесткие удары, крепкие пучки толстых прутьев один за другим взвивались в воздух и мгновение спустя уже мучительно впивались в голое тело. Терпеть эту боль Соня не могла совсем! Кричать воспитанница начала практически после первых же ударов и уже не переставала.
Однако воспитатели не обращали никакого внимания на её вопли, и порка продолжалась. Инна, несомненно, проводила наказание вполне добросовестно, точно следуя методике, а Вероника Игоревна, помимо безупречно-жесткого исполнения вкладывала в порку ещё и массу эмоций. Результат этого тандема был ошеломляющим для воспитанницы! Воспитатели не давали наказываемой передохнуть: единственный небольшой перерыв Соня получила только после двадцати ударов. К тому времени девушка уже выдохлась, извертелась, насколько позволяли привязи, и почти сорвала голос от крика, к тому же слёзы лились ручьями. В этот раз, несмотря на жуткую боль, ей было ещё и невыносимо стыдно за своё поведение и перед воспитателями, и, как ни странно, перед подругами.
Вероника отбросила измочаленный пучок, взяла себе и Инне со стола свежие розги и приказала Соне:
- Замолчи и глубоко дыши. У тебя две минуты – не трать время.
Соня едва нашла в себе силы ответить «слушаюсь» и сделала несколько вдохов. Инна в это время внимательно оглядела класс. Многие воспитанницы выглядели немногим лучше наказываемой: крики и метания обычно мужественной Сони потрясли девочек, всем было до слёз жалко подругу. Юля и сама по-настоящему рыдала, лежа на парте. А Галя была настолько бледна, что это даже вызвало у Инны некоторые опасения. Как только Вероника Игоревна набросилась на Соню, Галя просто заледенела от страха и чувства вины. Она считала себя полностью виноватой в страданиях подруги. Как можно было забыть о такой важной вещи, как объём задания, не сказать об этом Соне, девушка и сама не понимала! Наверное, сильные эмоции того дня: возвращение Юли, снятие бойкота у Сони, волнительное общение с ними – всё это притупило внимательность воспитанницы. Причем, сейчас Галя переживала исключительно за Соню, угроза Инны Владимировны так же высечь и её пока не волновала девушку.
Ровно через две минуты воспитатели уже опять стояли у кушетки со свежими пучками розог наизготовку. Соня, измученная болью и страхом, разрыдалась опять, ещё не дождавшись первого удара.
- Вероника Игоревна, пожалуйста! – не выдержав, взмолилась она.
Преподаватель холодно взглянула на воспитанницу.
- Я тебя слушаю.
- Пожалуйста, пощадите! – рыдала Соня. – Можно дальше не розгами? Ну, пожалуйста! Умоляю!
Инна про себя расстроенно вздохнула. Несмотря на строгие внушения подруг, она по-прежнему относилась к Соне хорошо и сейчас невероятно ей сочувствовала.
- Вот ещё! – возмутилась «ответственная». – Зря я, по-твоему, такие замечательные пучки вязала?
- Теперь им пропадать? – продолжала издеваться она. – Нет, дорогая. Твои мольбы меня не трогают, так и знай. Хотя поумолять тебе полезно было.
- У самой рыльце в пушку, - с этими словами Вероника с размахом нанесла первый удар. Жестокая порка продолжилась, и девушке пришлось вынести все до конца.
Когда все сорок ударов были выданы, преподаватель жестом попросила Инну Владимировну заняться наказанной, а сама вышла на пару минут в санблок привести себя в порядок. За это время Инна решительно приказала Соне перестать рыдать, а всем остальным воспитанницам - успокоиться и приготовиться к продолжению урока. Порка, хоть и была достаточно строгой, много времени не заняла.
Вероника Игоревна вскоре вошла в класс – уверенная и спокойная.
- Значит так, - строго произнесла она. – Левченко, за домашнее задание выставляю тебе двойку. До конца занятия остаёшься на кушетке. Этот урок я тебе не засчитываю, придешь сдавать мне все долги во вторник.
«И посмотрим ещё, как у тебя это получится», - злорадно подумала Вероника.
- А во время перерыва, Инна Владимировна, заставьте её, пожалуйста, тут все тщательно убрать.
Вероника указала на усыпанный обломками розог пол.
- Кстати, я должна теперь вернуть Елена Сергеевне двенадцать целых розог, - улыбнулась она. – Инна Владимировна, передайте ей на отчёте, завтра же с утра срежу и принесу.
- А сейчас, девочки, продолжаем урок, - приветливо обратилась преподаватель к воспитанницам. - Давайте проверим тест.

В перерыве Инна Владимировна сразу отправила воспитанниц в спальню и только после этого отвязала Соню от кушетки. Обработку ран дежурная произвела ей ещё во время урока.
- Одевайся, - ровным голосом приказала она. – После этого тщательно подметёшь тут пол и пропылесосишь. Поняла?
- Да, Инна Владимировна, - тихо ответила воспитанница.
Инна внимательно посмотрела на Соню, изо всех сил стараясь скрыть сочувствие.
- Ты должна уложиться до начала английского.
- Слушаюсь.
- Приступай.
«Дежурная» вышла в спальню к остальным девушкам, которые собрались за столом и ожесточенно, но негромко спорили.
- Проблемы? – спросила Инна, усаживаясь рядом с Галей.
- Да! – жестко ответила староста Наташа Леонова. - Я предлагаю объявить Клименко бойкот на месяц. Это она Соньку подвела!
Голос Наташи от волнения и негодования дрожал.
- Девчонки! Инна Владимировна! Простите! Я очень виновата, но я просто забыла сказать ей про эти два листа! Не подумала, что Соня у нас недавно и про это сама не знает! Ведь Вероника Игоревна всегда объёмные «домашки» запрещает, мы-то к этому уже привыкли! Ну не знаю, как так получилось! – Галя разрыдалась. Видно было, что девушка полна отчаяния.
- Инна Владимировна, вы обещали меня тоже розгами выпороть, сделайте это, пожалуйста, прошу вас! Девочки, только не надо бойкота, очень прошу, - взмолилась она.
В «Центре» официально практиковались два вида бойкота. Такую меру иногда применяли к своей одногруппнице сами же воспитанницы, «Правилами» это не запрещалось. Однако и воспитатели имели в своём арсенале довольно жёсткое наказание под названием «обратный бойкот». Они своей властью запрещали провинившейся девушке разговаривать с кем-либо, кроме сотрудников «Центра». Другие воспитанницы также не имели права не только общаться с провинившейся, но и даже подходить к ней, под страхом строгого наказания, которое в случае нарушения этого запрета ожидало обеих. Как раз под таким «обратным бойкотом» несколько дней находилась Соня, вплоть до счастливого избавления от него благодаря Ренате Львовне.
Юля обняла рыдающую подругу и взволнованно заявила:
- А я против бойкота! Не буду в нём участвовать. И Соня тоже не согласится, я просто уверена! Галя и так раскаивается. Девчонки, но ведь никто же не ожидал, что Вероника Игоревна Соню так накажет! Разве Галя могла такое предположить?
Воспитанницы зашумели, каждая активно пыталась высказать свое мнение.
- Так, послушали меня, - призвала их к порядку Инна. – Во-первых, накладывать на подругу бойкот просто за ошибку – это жестоко и глупо. Я считаю, что такую меру можно применять за подлость или предательство, не меньше. Во-вторых, Соня и сама виновата в первую очередь. Чтобы абсолютно достоверно узнать обо всех нюансах домашнего задания, вы должны спрашивать об этом не друг у друга, а у нас, дежурных воспитателей. В противном случае вы всегда рискуете. Да ещё Соня явно не удосужилась вчера дать свою работу на проверку Марии Александровне. Мы знаем, что биология у вас всегда отлично приготовлена, и не всегда сами настаиваем на проверке домашних заданий по этому предмету. Но Левченко, раз уж пропустила прошлое занятие, могла бы это сделать и не рисковать.
Однако Соня об этом не позаботилась, ну, и на уроке ей не повезло. Я не собираюсь обсуждать с вами наказание, которое она получила. Хочу напомнить, что преподаватель имеет полное право наказывать воспитанницу за любой проступок по своему полному усмотрению.
Так что не паникуйте и не делайте глупостей. Ничего особо страшного с Соней не произошло, впредь она будет внимательнее. А Галю оставьте в покое, ей и мук совести хватит. Галя, признаю, я погорячилась с обещанием насчет розог для тебя. На самом деле, формально ты даже «Правил» не нарушила, и вина твоя очень сомнительная.
- Это я просто тогда очень рассердилась, - улыбнулась Инна. – А Соню, девочки, ещё больше не расстраивайте всякими «охами» да «ахами», она уже вполне пришла в себя.
Самое главное, - Инна вздохнула, - еще ведь отчет предстоит, посмотрим, как Елена Сергеевна все это рассудит.

Елена Сергеевна в этот раз рассудила очень даже нестандартно. Незадолго до отчёта она вызвала Соню в кабинет, велела раздеться и внимательно осмотрела следы на теле девушки. Одобрительно кивнув, «ответственная» провела воспитанницу за перегородку и закрыла её.
- Вот что, Левченко, - начала она. – Я хочу тебе сообщить, что к произошедшему сегодня на биологии лично я не имею никакого отношения.
- Я в этом и не сомневалась, Елена Сергеевна, - недоуменно ответила воспитанница.
- Ты не поняла, - досадливо махнула рукой Лена. – Я не хочу, чтобы ты думала, что я все это подстроила, понимаешь? Сначала отменила тебе розги по требованию Ренаты Львовны, а потом применила те самые «штучки», о которых она говорила, помнишь?
- Да, вспоминаю.
- Не удивлюсь, если сегодня на педсовете она на меня «наедет», - поморщилась Елена. - Так вот, мы с Вероникой Игоревной не сговаривались, и я её ни о чем таком не просила.
- Елена Сергеевна, я это знаю! Мне и в голову бы такое не пришло.
Лена удовлетворённо кивнула.
- Хорошо. А Вероника просто всё про тебя узнала недавно и… её реакция оказалась вот такой. Не буду скрывать – меня это радует…хотя бы морально. Боюсь, Левченко, что вместо Ирины Викторовны у тебя теперь появился другой недоброжелатель. Увы, пожинаешь плоды своего поступка.
- Я понимаю, Елена Сергеевна. Мне так жаль… Но я это заслужила.
- Ладно. Возвращайся в группу и попроси Инну Владимировну сюда прийти.
- Слушаюсь, - Соня направилась к выходу.
- У Марины завтра операция. На десять утра назначена, - вдогонку ей сказала Лена.
Соня резко обернулась. Она сильно побледнела, в глазах появилось беззащитно-испуганное выражение.
- Я просто хотела тебе об этом напомнить. С ней все будет хорошо! Иди же теперь, не маячь тут!
Лена еле сдерживала волнение.
- Слушаюсь! Елена Сергеевна, пожалуйста, скажите мне завтра, когда операция закончится. Когда Марина проснётся после наркоза. Пожалуйста, очень вас прошу!
- Скажу, - хриплым от волнения голосом пообещала Елена. – Сонь… слушай… убирайся отсюда, а?
Соня исчезла мгновенно.

Воспитатели перед отчетом позволили себе устроить небольшую кофейную паузу. Со дня счастливого примирения с Леной Инна воспряла духом и почти всегда находилась в приподнятом настроении, да и выглядела соответственно: часто улыбалась, глаза блестели. Однако сейчас Лена видела, что подруга «скисла» и явно напряжена. «Ответственная» понимала, в чем дело. Сейчас на отчете подруге придётся сдавать зачет по максимально допустимой в «Центре» методике наказания - восьмому-пятому разряду. Молодая воспитательница вынуждена будет жестоко наказать Соню «на станке» в присутствии официальной комиссии.
- Зайка, - очень мягко позвала Лена, отставив чашку. Инна глубоко вздохнула. Это было ее негласное прозвище. Для самых близких людей, при самых непростых ситуациях.
- Ты переживаешь, я знаю. Нелегко тебе сейчас будет пороть её так безжалостно, да еще при официальных лицах. Ты думаешь, что я вредничаю? Совсем не жалею ни ее, ни тебя?
- Лен, все нормально, - Инна старалась отвечать твердо, но было заметно, что ей здорово не по себе. – Я тебе дала обещание ни во что, связанное с Соней, не вмешиваться, и именно так и намерена поступать. Сейчас пойдем на отчет, и я выполню твой приказ.
- Хорошо. Тогда ты не вмешивайся, а просто послушай. Я постараюсь объяснить немного.
Лена вздохнула.
- Да, обещание Сониной маме я дала и сдержу его. Но ведь время-то ещё не пришло! У Маринки завтра только операция, и ещё неизвестно, сколько ей восстанавливаться придётся. И как вообще всё пройдет…
Лена недовольно нахмурилась, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
- Инна, ну нет у меня пока повода смягчать Соне режим! Я прекрасно понимаю, что все вы считаете её умной и благородной. И воспитателем она, возможно, станет, и очень успешным! Не спорю.
Но это для меня не причины, чтобы освободить её от ответственности прямо сейчас. Даже если не принимать во внимание последний случай, я не могу забыть того, что она сделала! У меня всё время эти картины стоят перед глазами, как она издевалась над Мариной почти месяц!
- Я же тебе не всё рассказывала, – с горечью продолжала «ответственная». - А вот если бы ты сама прочитала тогда все её отчёты, ещё неизвестно, что бы ты сейчас о ней думала! Ты знаешь…
У Лены дрогнул голос.
- Инна, вот ты мне очень дорога! Когда мы с Лизой тебя наказывали, я просто физически сама страдала, я это еле пережила, ты веришь?
Инна кивнула.
- Я это видела.
- Я до сих пор себя виню и «прокручиваю» всё это в уме, думаю, как можно было без этого обойтись. А Марина мне дорога не меньше! Мы с ней с первого класса дружим, и не просто дружим. Мы как сёстры, понимаешь? Мы до десятого класса вообще не расставались! И то, что последние полтора года мы с ней не вместе – это ничего не изменило! Таким отношениям расстояние не помеха. Да и многие выходные, и отпуска мы вместе проводили, пока всё это не случилось.
Инна, представь теперь, что я всё это время чувствовала, пока Марина находилась у Сони под надзором! А ведь я ничего не смогла для неё сделать, понимаешь! Ничего! Хотя и пыталась!
Лена в отчаянии стукнула кулаком по подлокотнику кресла. Эти воспоминания причиняли ей невероятную боль.
- А не смогла потому, что Соня эта ваша такой упёртой, жестокой и мстительной оказалась! Не пошла ни на какие уступки!
Так чего же ей теперь от меня ожидать? Милости я к ней уже достаточно проявила, ты не находишь? Свидание разрешила. Про возможность стать сотрудником рассказала. Этого мало? Да вполне достаточно, учитывая, что простить полностью я никогда её не смогу! Инна, невозможно всё это забыть, поверь. И оправданий у Сони никаких нет! Так что пока пусть терпит, не так уж долго осталось.
- Прости. Я тебя понимаю, - сочувственно отозвалась Инна.
Лена подошла к ней, потянула за руку, и девушки вместе уселись на диванчик.
- И не думай, что я и тебя не жалею и с тобой поступаю жестоко, - продолжала Елена. – Наоборот, подруга, только о тебе я в этой ситуации и думаю, поверь.
Во-первых, тебе нужен этот допуск на «восьмой-пятый». Без него ты не сможешь работать «ответственной», а подобный случай может ещё долго не представиться.
А во-вторых…
Лена обняла Инну за плечи.
- Я ведь пытаюсь тебя «вытащить»! Ты серьёзно «увязла», а сама этого не понимаешь. Ты к Соне сейчас относишься не так, как к остальным воспитанницам. А это очень опасно! Рано или поздно ты невольно нарушишь инструкцию, и тогда уже будет официальное разбирательство.
Инна, я этого не хочу! Пойми, я делаю это не для того, чтобы тебя наказать или задеть твои чувства! Тебе необходимо сейчас изменить отношение к Соне. Если ты будешь соблюдать дистанцию и несколько раз её серьёзно и добросовестно накажешь, то у тебя это получится. Поверь, избежишь крупных неприятностей! Ведь ты же знаешь, как у нас строго поступают с воспитателями, если они начинают жалеть воспитанниц, относиться к ним не по инструкциям или делать неоправданные поблажки.
- Знаю.
- Я тебя убедила?
- Не очень, - вздохнула Инна. – Но я тебе доверяю. Вполне могу допустить, что сейчас не полностью владею ситуацией. Не волнуйся, Лен. Всё будет так, как ты сказала.
- Зайка, не переживай, - ласково ободрила Лена. – Закончится этот период. И у тебя он трудный, и у меня тоже. Но всё будет хорошо!
- Ну, а теперь пойдем, - уже другим, деловым тоном сказала она. – Напоминаю, Инна, на отчет придут Галина Алексеевна и Татьяна Анатольевна, она сегодня по отделению дежурит.
Инна про себя чертыхнулась. Татьяна Анатольевна, «ответственная» 206-й группы, была на отделении самым старшим по возрасту воспитателем, и к молодым (особенно совсем юным) сотрудницам относилась очень строго и требовательно, когда от неё что-то зависело. Например, на занятиях (она преподавала химию, в том числе и Лене с Инной). Или вот на подобных зачетах по методикам наказания.
«Вот не повезло!» - расстроилась Инна. Но делать было нечего.
И тебе придется при них этой … - Лена не удержалась от сарказма, - будущей Софье Леонидовне жесткую порку “на станке” проводить по “восьмому-пятому”. Методику во всех деталях мы с тобой обсуждали. Всё повторила? Не опозоришься? А то могу быстро теорию напомнить.
– Не учи учёного, - отмахнулась Инна. - Пойдём. Сделаю всё в лучшем виде.

Начиная отчет, Елена Сергеевна заметила, что воспитанницы держатся необычно. Девушки выглядели взволнованно-возбужденными и немного виноватыми.
«Сейчас разберемся, что это с ними», - усмехнулась про себя «ответственная».
Инна начала доклад со вчерашнего вечера. Рассказала о том, что Ирина Викторовна простила Соне оставшиеся наказания тростью.
- Думаю, это вполне справедливо, - сдержанно кивнула Елена.
– Что же ты, Левченко, сегодня так оплошала на биологии? – без всякого перехода спросила она.
- Простите, Елена Сергеевна, - Соня быстро вскочила с места. После безжалостной сегодняшней порки Вероника Игоревна все же разрешила применить к наказанной обезболивание, поэтому сидеть девушка могла. – Я проявила невнимательность, когда узнавала про задание. И на проверку его вчера не предоставила.
- Почему? – требовательно настаивала воспитатель.
Соня опустила голову.
- Оказалась слишком самонадеянной, - тихо проговорила она. – Простите меня, пожалуйста.
- Елена Сергеевна, можно мне сказать? – взволнованно спросила Галя.
- Нет, Клименко, помолчи. Не будем терять времени. Случай совершенно ясный, и Инна Владимировна с вами, как я понимаю, уже провела основательную беседу о том, как не допускать больше в группе ничего подобного. Так?
«Ответственная» требовательно обвела взглядом воспитанниц.
Девушки дружно закивали.
- Я приняла решение за эту двойку Левченко дополнительно не наказывать, - заявила Елена.
По группе пронёсся вздох облегчения. Соня, изумлённая до предела, подняла глаза от пола и встретилась с воспитателем взглядом.
- Объясню, - вздохнула Елена. – Публичную жёсткую порку розгами, такую, как ты получила сегодня, я считаю вполне достаточным наказанием. Никаких «напоминаний» тебе назначать не вижу смысла. Ты и так этого никогда не забудешь, ведь так?
- Да, Елена Сергеевна. Спасибо.
- А перед тем, как пойдёшь на индивидуальный урок к Веронике Игоревне, мы тебя тщательно проверим. И письменную часть, и устную. Инна Владимировна, в понедельник ваша смена?
- Да, - кивнула дежурная.
- Отлично! Вы её в понедельник опросите и доклад проверите. А я – ещё раз во вторник, перед вызовом. И так каждый раз поступать придётся.
- У меня по всей этой истории только один непонятный вопрос остался, - Лена говорила серьёзно, но глаза улыбались. – Инна Владимировна, так Клименко мы розгами наказываем? А-то несолидно как-то получается… Вы же ей обещали…
- Не надо, пожалуйста! - вырвалось у Сони
- Да можно Галю простить, если вы, Елена Сергеевна, не против. Я удовлетворена её раскаянием, - поддержала Инна.
- Ну… раз уж и пострадавшая сторона просит… хорошо. Ограничимся предупреждением. Галя, в призовой группе таких «косяков» быть не должно, понятно?
- Конечно! Больше и не будет, - уверенно заявила воспитанница. И тихо добавила:
- Спасибо.
- Вопрос закрыт.
Елена посмотрела на часы.
- К сожалению, переходим к ещё более неприятным вещам. Сегодня Левченко и Карповой предстоит порка на «станке» за нарушение «обратного бойкота». Через десять минут к нам придут заведующая и ответственный дежурный воспитатель, и в присутствии этой комиссии наказание получит Левченко. Потом Карпова. С комиссией или нет – не знаю. Это уж как они решат.
Воспитанницы заволновались и зашушукались.
- Да что такое? – повысила голос Лена, привыкшая к железной дисциплине на своих отчётах.
Староста Наташа Леонова решительно поднялась с места.
- Елена Сергеевна, у нас имеется заявление.
- Что на этот раз?
– Соня Левченко отдаёт свои сертификаты и просит освободить от этого наказания её и Дашу. Скажите, пожалуйста, сколько сертификатов для этого понадобится?
« И за Дашу, значит? Понятно теперь, как они Соньку уговорили», - подумала воспитатель.
– А почему ты об этом говоришь, а не сама Левченко? - удивилась она вслух.
– Я староста, - твёрдо отвечала девушка. - Это было решение не столько Сонино, сколько всего нашего коллектива. Поэтому докладываю я.
– Что значит, коллектива? - не поняла Лена. - Такие решения должна принимать сама воспитанница, имеющая сертификат. Если она не согласна, я не могу это принять.
– Я согласна, Елена Сергеевна, - подтвердила Соня. - Сколько сертификатов нужно отдать?
Лена быстро произвела в уме подсчеты.
– За твоё наказание – шестьдесят единиц, за Дашино – сорок. Методики разные, - усмехнулась она.
Соня немедленно выложила на стол необходимое количество документов.
– Сейчас оформим, - кивнула «ответственная». - Я только Галину Алексеевну поставлю в известность.
Соня заметила, что Инна Владимировна явно испытала огромное облегчение.
“Заявка подана на восьмой-пятый”, - вспомнила девушка слова заведующей. - Ну, конечно, Инна должна была меня сейчас наказывать, а заодно какой-нибудь зачёт по методике получить! А я им всё сорвала! Вернее, не им, а Елене. Инна-то явно рада»
Лена уже дозвонилась до заведующей.
– Галина Алексеевна!
– Слушаю вас, Елена Сергеевна, - холодно ответила та.
– Заявленное наказание Левченко у нас отменяется.
– Почему?
– Она сейчас предъявила мне сертификаты.
– Дайте ей трубку, - приказала заведующая.
– Что? - немного растерялась Лена. Предоставить свой личный телефон воспитаннице – такое требование явно было необычным. Галина Алексеевна хотела что-то сообщить Соне в обход её воспитателя. Она никогда раньше так не поступала!
– Елена Сергеевна, у вас со слухом плохо? Почему я должна повторять? - сурово проговорила заведующая.
Лена, не отвечая, молча встала и передала телефон Соне.
Девушка взяла его с явным удивлением.
– Соня, - сказала ей Галина Алексеевна. - Ты абсолютно правильно поступила. Если даже на этом настаивали девчонки, не казни себя, что не смогла противостоять их напору. Иногда нужна гибкость, понимаешь? Не всё бывает однозначно. Признаюсь, я очень рада, что сегодня не прихожу к вам по этому поводу. Всё поняла?
– Да.
– Отдай трубку обратно.
Соня вернула телефон Елене Сергеевне. От неё не ускользнуло, что воспитательница раздосадована. Лена взглянула на дисплей – заведующая уже отключилась. Они с Соней быстро оформили передачу сертификатов, после чего Лена сообщила воспитаннице:
- На сегодня я планировала для тебя ещё «штрафной» ужин и не вижу причин его отменять. Помнишь, за что?
- Да, Елена Сергеевна, - скромно отозвалась Соня. – Это часть наказания за оскорбительные мысли в ваш адрес.
Лена задумчиво кивнула. Она явно пыталась что-то для себя решить. Наконец, решительно тряхнула головой.
- Значит так, Левченко. «На колени» ты сегодня не пойдёшь. Вместо этого после окончания самоподготовки будешь получать следующую причитающуюся тебе «безлимитку». В кабинете.
- Слушаюсь.
Соня очень расстроилась.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», - вспомнилось ей. Словно прочитав мысли воспитанницы, воспитатель разъяснила:
- Напоминаю всем! Сертификат даёт вам освобождение от наказания за конкретный проступок и снятие штрафных баллов за него. Однако если у воспитанницы есть в архиве ещё другие телесные наказания, воспитатель, по своему усмотрению, имеет право проводить их в этот же день, но не ранее, чем через четыре часа после предоставления сертификата. У тебя же, Левченко, наказаний ещё столько, что я просто не вижу смысла тянуть с их исполнением.
- Так, с этим всё. У вас имеются сегодня ещё какие-нибудь заявления? – улыбнулась «ответственная» воспитанницам.
- Да, имеются, - ответила Наташа.
Лена с Инной удивлённо переглянулись.
- Выкладывайте, - заинтересовалась Елена.
- Елена Сергеевна, у нас появились идеи, как улучшить свои показатели, чтобы добиться первого места, и мы хотели бы с вами посоветоваться.
Сегодня, используя свободное время перед отчетом, воспитанницы успели составить план взаимопомощи по учебным предметам. Вдобавок, тоже по предложению Сони, девушки решили распределиться по парам, с целью лучше узнавать друг друга и проводить взаимоконтроль по основным требованиям, предъявляемым к воспитанницам «Центра».
«Понимаете, сами мы можем за собой чего-то не заметить, например, по той же аккуратности, или в поведении, а со стороны всегда виднее», - объясняла Соня.
Девушки решили создавать такие пары на три дня, а затем меняться партнёршами. Все вместе также приняли решение тщательно следить за порядком в группе, прикрывать, в случае чего, дежурную, помогать ей. Дежурной по группе было всегда очень сложно уследить за всем одной, а воспитатели требовали абсолютного порядка и наказывали за каждую мелочь.
Сейчас Наташа, как староста, рассказала обо всем этом воспитателям, предъявила план помощи друг другу в учёбе и попросила от имени всей группы разрешение на эти действия.
– Конечно, разрешаю, - одобрила Елена Сергеевна. - Более того, предлагаю вам самую активную помощь с нашей стороны. Правда, Инна Владимировна?
– Безусловно, - кивнула Инна.
– Но не жалуйтесь тогда, - предупредила Лена, - Свободного времени в ближайшие недели у вас совсем мало будет.
Однако воспитанниц это не испугало: они твердо решили добиваться первого места и были готовы к трудностям.

А Соне пока ничего не оставалось, как продолжать мужественно принимать все последствия своего благородного поступка: наказаний, от которых она могла бы быть избавлена, в списке ещё оставалось предостаточно.
Сегодня воспитанницу ожидал «штрафной ужин». Перед построением Инна Владимировна велела девушке полностью раздеться и встать одной впереди всех. Соня видела, что Инна явно хочет ей что-то сказать, но не решается. Это было понятно – зачем ей неприятности? Они уже имели возможность убедиться, что с Еленой шутки плохи.
«Буду рассматривать это, как рабочий момент, - подумала Соня. - Моя задача – уяснить, что при этом наказании чувствуют воспитанницы»
Девушке пришлось убедиться, что ничего хорошего они не чувствуют. Психологически вынести такое оказалось трудно даже ей – сильному лидеру. Соня подумала, что, если бы она была настоящим стопроцентным стажёром – то всё равно было бы очень не по себе стоять голой на высоком постаменте посреди столовой, полной воспитанниц и сотрудниц, и давиться хлебом у всех на глазах. Кусок в горло не лез абсолютно! Однако наказанная обязана была на этом «ужине» съесть кусок хлеба и выпить стакан воды, это входило в унизительную программу.
В столовой одновременно ужинали все воспитанницы отделения – более ста человек. Каждую группу сопровождали дежурные воспитатели, и они весьма внимательно наблюдали за своими подопечными. По помещению непрестанно и бесшумно сновали в белых передниках воспитанницы «подготовительной» группы, прикреплённые для работы в столовую. Они следили, чтобы на столах всего хватало. Общий же контроль за порядком во время ужина осуществляла сегодняшняя ответственная дежурная по отделению – Татьяна Анатольевна. Именно она определила Соню на этот постамент, вручила ей хлеб и воду и строго напомнила, что при малейшем нарушении порядка или отказе от еды воспитанницу ожидает ещё и безжалостная порка на глазах всего отделения.
Стыдно было ужасно! Когда Соня раньше смотрела на других несчастных, наказанных подобным образом, она представляла себе всё это иначе. Однако девушка и тут не дрогнула: быстро съела свой кусок хлеба, выпила воду, а затем стояла со стаканом в руке, рассматривая пол, пока эта пытка не закончилась.
Вечером, после самоподготовки, в кабинете, опять под пристальным наблюдением Елены Сергеевны, Инна профессионально и твёрдо провела Соне “безлимитку” по восьмому разряду, после чего девушке пришлось отлёживаться в кровати.
«Похоже, этот её дьявольский план сработает, - думала про Лену воспитанница, постепенно приходя в себя от боли и согреваясь под тёплым одеялом. - Инне за сегодняшний день уже три раза пришлось меня строго выпороть, и ничего она с этим поделать не могла! И ведь всё выполняла безупречно… я еле вытерпела и…ох… больно-то как до сих пор! Да, шутки плохи с Еленой. Она если считает что-то правильным, то и подругу не пожалеет! Инне ведь нелегко это было. Но вот если так каждый день будет продолжаться… она привыкнет, и все будет, как раньше»
Оценивая всю эту ситуацию с точки зрения лидера, Соня признавала, что Елена явно знает, что делает.
Сейчас, в конце такого трудного дня, полного потрясений, да ещё сразу после жестокой порки, Соне было очень плохо. Грустно, обидно, жалко себя. А про то, как поступила с ней Вероника Игоревна, девушка вообще предпочитала даже не вспоминать, настолько это было больно! К тому же, накатила тоска по маме… Да ещё безумный страх за Марину, волнение за исход операции…
Однако одноклассницы не позволили своей подруге киснуть в одиночестве. В это время девушки должны были готовиться ко сну: расстилать постели, принимать душ, приводить в порядок свою одежду и вещи. Занимаясь этим, то одна, то другая воспитанница то и дело подходила к Соне. Девочки разговаривали с подругой, расспрашивали, смешили, шутили, смеялись. А уже ближе к отбою Юля помогла Соне встать, проводила её в душевую и находилась там, пока Соня умывалась, в полной готовности в любой момент прийти на помощь.
Всё это очень поддержало девушку. А, когда уже перед самым сном Инна Владимировна провела ей тщательное обезболивание следов от порки, воспитанница ещё раз добрым словом (вернее, доброй мыслью) вспомнила врача Наталью Александровну. Теперь, благодаря решительному и своевременному вмешательству доктора, бессонные ночи Соне не грозили. Оказавшись в кровати, она волевым усилием приказала себе расслабиться и быстро заснуть. Ведь «завтра опять война», и силы очень даже понадобятся.

Уже на сегодняшнем педсовете воспитатели второго отделения вполне могли заметить, что в отношениях Галины Алексеевны и Елены Сергеевны явно что-то изменилось. Заведующая к своим воспитателям никогда не относилась равнодушно, с каждой имела особую ментальную связь, всегда была в курсе не только их дел, но, чаще всего, даже настроений. Всегда «болела» за каждую свою сотрудницу, всеми силами защищала «своих», если вдруг приходилось это делать где-то вне отделения.
Это не мешало ей управлять отделением твёрдой рукой и, при необходимости, устраивать своим подчинённым серьёзные «разносы». И далеко не всегда только словесные (как, например, в истории с Алиной).
На отделении Галины Алексеевны, впрочем, как и во всём «Центре», не было ни одного случайного сотрудника: подбором кадров заведующие занимались очень ответственно. Большинство ответственных воспитателей, работающих сейчас на отделении, пришли к Галине Алексеевне несколько лет назад совсем молодыми девчонками на должность «дежурных». К таковым относились Елизавета, Вероника, Светлана, Рената Львовна и еще три воспитательницы – сейчас все они находились в возрасте от 27 до 32 лет и имели высшее педагогическое образование. Рассмотрев во вчерашних школьницах необходимые качества, начальница постепенно предоставила им места «ответственных», и потом приняла их на отделение снова, когда девушки закончили институты. По законам страны, получать высшее образование заочно можно было только первые два года, в это время студентки вполне могли продолжать работу воспитателями в «Центре нравственного перевоспитания колледжа». Но вот потом им приходилось увольняться не меньше, чем на три года, чтобы закончить обучение. На это время таких сотрудниц принимал на работу «Межвузовский Центр», там они могли претендовать на должности «ночных», «воскресных» или «подменных» воспитателей.
Однако своих «девочек» перед таким увольнением Галина Алексеевна предупредила, что через три года обязательно возьмёт их обратно и, действительно, по возвращении обеспечила их местами «ответственных», хоть не всегда это было просто.
Ответственный воспитатель – самая престижная, почётная и высокооплачиваемая должность в «Системе перевоспитания» (кроме, конечно, руководителей), и конкурс на одно такое освобождающееся место в любом «Центре» всегда очень даже солидный. Однако решение о таких назначениях принимают исключительно заведующие отделениями с одобрения директора. Кадровый отдел может только рекомендовать. Поэтому воспитателям, которых заведующие не «присмотрели» себе заранее, обычно по окончании обучения бывает сложнее получить должность «ответственных». Хотя в принципе, возможно. Очень много ещё зависит от того, какие предметы образовательного цикла могут преподавать сотрудницы. К Галине Алексеевне без предварительной «договорённости» пришли в своё время только две «ответственные» - Татьяна Анатольевна и Ольга Арсеньевна. Однако заведующая тщательно изучала их послужные списки, лично провела с сотрудницами собеседование по специальной методике, которую они разработали вместе директором. К тому же этих уже достаточно опытных воспитательниц очень рекомендовал кадровый отдел, да и брала их заведующая исключительно с испытательным сроком, ничего не обещая. Тем не менее, тридцатипятилетняя Татьяна Анатольевна работает на втором отделении уже восемь лет, дольше, чем все остальные «ответственные». Более того, за это время у неё подросли замечательные дети-погодки – мальчик и девочка одиннадцати и двенадцати лет. Заведующую в своё время совсем не смутило наличие у претендующей на ответственную должность сотрудницу малолетних детей.
Галина Алексеевна считала делом чести создавать «своим» все условия, чтобы от действительно напряжённой и отнимающей много времени работы сотрудниц не страдали их семьи. Когда её воспитательницы выходили замуж и рожали детей, заведующая всегда шла им навстречу: переводила на время на другие должности с удобным графиком, но никуда не отпускала с отделения и, опять же, потом неизменно возвращала им прежние места. Начальница делала всё, чтобы воспитателям не приходилось разрываться между семьёй и работой. Впрочем, это была политика «Системы» в целом.
Семьям сотрудниц бесплатно предоставляли комфортное, если не сказать, роскошное жильё в специальном блоке на территории «Центра». Мужья воспитателей, имеющие соответствующее образование, всегда имели неоспоримое преимущество при приёме на работу в «Центр» по данной вакансии, и отпуска мужьям беспрекословно предоставлялись вместе с жёнами, согласно их графику. А дети посещали ясли-сад, расположенный на территории учреждения. Кроме того, в «Центре» существовал штат квалифицированных нянь, что существенно облегчало жизнь молодых семей.
Ежевечерние педсоветы проходили обычно в форме доверительной беседы: коллеги обсуждали всё произошедшее за день на отделении, советовались друг с другом и заведующей по поводу поведения и учёбы воспитанниц, наказаний, которые уже были им проведены или только предстояли. Частенько прямо тут же на педсовете воспитатели вместе просматривали записи наказаний или любых других событий и происшествий в группах, которые их заинтересовали.
На педсовете Галина Алексеевна всегда называла сотрудниц исключительно по именам и выговаривала им, при необходимости, очень тактично. Какой-нибудь разгромный разнос она могла устроить воспитательнице только наедине, и никогда не делала потом проступки какой-то из них достоянием гласности.
Сегодня же заведующая обращалась к Лене холодно и подчёркнуто вежливо, причём называла сотрудницу исключительно «Елена Сергеевна»! Отчёт «ответственной» 204-й группы выслушала, нахмурившись, и только молча кивнула, не расспросив ни о каких подробностях, как это делала обычно. Елизавета, сидевшая рядом с подругой, выглядела необычно притихшей и периодически бросала на Лену и Галину Алексеевну озабоченные взгляды. Это никак не могло ускользнуть от внимания проницательной Светланы. Инна тоже находилась в недоумении, но не прямо же на отчёте обо всём расспрашивать?
Зато Алину сегодня было не узнать. Девушка буквально расцвела, глаза блестели, улыбка не сходила с оживлённого лица. Лена уже знала от Елизаветы, что заведующая выполнила своё обещание и объявила провинившейся молодой воспитательнице полную амнистию.
Отчёт Вероники Игоревны о наказании Сони вызвал среди коллег замешательство, несмотря на то, что «ответственная» двести третьей доложила о нём абсолютно невозмутимо, так, как будто в этом не было ничего необычного. Однако репутация – великое дело! Воспитатели так привыкли к обычному гуманизму Вероники, что даже и не знали, как сейчас реагировать.
- Шутки шутишь, наверное, - недоверчиво предположила Светлана. – Что-то тут не так… И запись можешь предъявить?
- А куда ж без этого? – удивилась Вероника. – Всё нормально с записью.
- Можете просмотреть, если очень хочется вопли послушать, - усмехнулась она.
- Я подтверждаю, - качнула головой Инна. – Сама же участвовала.
Неудивительно, что Рената Львовна тут же заподозрила неладное.
- Елена! – экспансивно выкрикнула она с другого конца стола. – Твои фокусы?
- Невиновна! – быстро заверила Лена, помахав для убедительности перед собой руками. – Сама об этом только перед отчётом узнала от своей дежурной.
Она кивнула на Инну.
- Вероника? – Рената не менее грозно взглянула на докладчицу.
- Не знаю, о каких фокусах речь, - пожала плечами та. – Но Елена Сергеевна тут абсолютно ни при чём. Я и сама это решение приняла внезапно.
- И нисколько не жалею об этом! – повысила голос Вероника.
- Хорошо, Ника, ты опытный педагог, тебе и решать было, как работать с воспитанницей в данной конкретной ситуации, - Галина Алексеевна примирительно похлопала сотрудницу по плечу.
- Молодец, исправляешься, - не удержавшись, ехидно добавила Елизавета. – А то вечно разводишь на уроках пансион для благородных девиц. Скоро будешь на «вы» их называть!
Вероника возмущённо посмотрела на подругу, но, не сдержавшись, прыснула, представив, как говорит воспитаннице, к примеру: «Будьте так добры, проследуйте на кушетку». Расхождение в методах работы было их извечной темой шуток и подколок друг над другом. Остальные воспитатели давно к этому привыкли, поэтому молча улыбались.
Вероника с Елизаветой не просто дружили с детства, а практически составляли единое целое. На первом курсе колледжа прошли тест «Системы», и с тех пор и работали вместе, не расставаясь. С 18 лет талантливых сотрудниц приняла под своё крыло Галина Алексеевна и довольно быстро назначила «ответственными».
По достижении совершеннолетия подруги в один день сыграли свадьбы, а после окончания института вернулись к Галине Алексеевне уже с семьями. Мужья подруг работали в «Центре» системными администраторами, а пятилетние сынишки ходили в садик. Поскольку мужья воспитательниц также дружили с самого детства (вот так удачно Лиза с Вероникой сделали выбор в своё время), сложившиеся семьи были очень близки и частенько вместе проводили отпуска и выходные.
После педсовета Галина Алексеевна, попрощавшись с сотрудницами, быстро ушла по своим делам. А вот Лене не удалось незаметно исчезнуть. Даже с места встать девушка не успела, так как над ней и Елизаветой уже грозно нависала Светлана.
- И как это все понимать? – вкрадчиво осведомилась она.
- Ох, Света! – не стала отпираться Лиза. – В двух словах не расскажешь.
- У вас от подруг секреты имеются, вот как? – подошедшая Инна недоумённо вскинула брови.
- Плевала я на секреты! - возмутилась Светлана. – У них тут опять что-то страшное происходит, а мы ничего не знаем! Вам не стыдно? А ну-ка, девчонки, немедленно признавайтесь, что у вас ещё случилось!
Елизавета открыла было рот, но, взглянув на Лену, передумала и крепко сжала губы.
- Лена, так она из-за тебя ничего не хочет рассказывать? – закричала Светлана. - Нет уж, со мной этот номер не пройдёт! Быстро говори, что ты не против!
- Света, но Лиза права, наспех не получится, - попыталась отбиться та.
Однако девушка понимала: возражать Светлане, если она хотела что-то узнать, было совершенно бесполезно.
- Вот и не надо наспех. Всё подробно нам расскажете, и прямо сейчас.
Лена вздрогнула и обернулась на голос. Вероника стояла у неё за спиной с очаровательной улыбкой на устах, но в глазах хищно поблёскивали стальные искорки.
Оказавшись практически зажатой в кольцо серьёзно настроенными подругами, Лена растерялась.
- Лен, хватит упрямиться, - решительно сказала Елизавета. – Сама видишь, что общего обсуждения не избежать. Моё предложение: сейчас идём все вместе на первый этаж, в столовую для дежурных сотрудников, и там решаем все вопросы.
- Другой разговор, - удовлетворённо отозвалась Светлана. – А то взяли моду скрытничать! Кстати, Лена, вот ты борешься за правду, а сама как себя ведёшь? Мы твои подруги, а должны любую информацию из тебя клещами вытаскивать! Даже очень важную!
- Света! Но это разные вещи: обманывать и не делиться какой-то личной информацией, согласись.
- Допустим. Но кое-какую личную информацию ты сегодня от нас не скроешь. Не получится!
- Ты про что?
Света схватила Лену за левую руку и выставила на всеобщее обозрение её колечко с бриллиантом.
- Вот про это! – торжествующе произнесла она. – Девчонки, я терпеливо ждала с самого воскресенья, когда эта наша подруга соизволит поделиться радостной новостью! И не дождалась! Вы все знаете, что любые кольца воспитателям категорически запрещено носить на работе, за исключением свадебных и обручальных. Что скажешь?
Лена вспыхнула, улыбнулась и с усилием освободила руку.
- Нет, вы представляете? – весело возмущалась Светлана. – Ей уже предложение сделали, а мы этого молодого человека даже ни разу не видели!
- Не видели? – изумилась Лиза. – Да мы даже не знаем, как его зовут! Лена, это у тебя и называется «не делиться личной информацией»? Да как ты можешь такое от нас скрывать?
- Всё! Всё! Всё! – закричала Лена. – Сдаюсь. Ничего скрывать не буду! Пойдёмте в эту вашу дежурную столовую, и я всё расскажу. Только вот ночь уже! Не выспимся, и будем завтра, неотдохнувшие и злые, бросаться на воспитанниц.
- Ничего, - не сдавалась Лиза. – У Инны-то завтра как раз выходной. А мы пообещаем на твоих не бросаться.
Она повернулась к Веронике и притворно-пугливо проговорила:
- Ника, ты там хотя бы завтра…ну это самое… в двести четвёртой… розгами больше не размахивай…хорошо?
Все, включая Лену, дружно, до слёз рассмеялись.
Естественно, при наличии такого количества вопросов, которые нужно было обсудить, общение подруг затянулось до глубокой ночи. Тем не менее, на следующее утро Лена входила в спальню своей группы уже в шесть утра. Начиналась пятница.

Глава пятая. Пятница.


Сегодня с утра Соня, как и привыкла в последние дни, встала в половине шестого и отправилась в душ. В сердце занозой сидела тревога. Сегодня, уже совсем скоро, её папа и профессор Джексон должны начать оперировать Марину.
Соня очень рассчитывала на благоприятный исход, но она знала: любая операция – это риск. А тем более – такая редкая. Да ещё на сердце!
«Надеюсь, Елена выполнит своё обещание и хотя бы два слова мне потом скажет, как всё прошло!» – взволнованно думала девушка.
Елена Сергеевна и Мария Александровна появились в спальне вместе, незадолго до шести. Воспитатели сразу прошли в кабинет, а Соню Лена вызвала только через пятнадцать минут. Ответив на приветствие, она жестом указала воспитаннице на кушетку. Затем, так и проронив ни слова, приступила к порке: хладнокровно и размеренно хлестала Соню специальным утяжелённым ремнём по «восьмому разряду». Наказывала тоже молча, никаких провокаций, вроде “урока по укреплению памяти”, воспитаннице не устроила. Даже не спросила по окончании порки о выводах! Выдав девушке ровно двадцать ударов, Елена применила обезболивание, положила перед ней распечатки с иностранными словами, лаконично бросила: «Десять минут» и ушла к Маше в зону отдыха.
И во время порки, и сейчас Соне, конечно, было очень плохо, но вчера её строго наказывали чуть ли не целый день, и девушка немного притерпелась. Слова Соня повторила буквально за минуту, знала она их и так идеально.
Воспитатели пили кофе и тихонько разговаривали. Перегородку в этот раз Лена не закрыла. Соня сначала терялась в догадках – сделала она это специально или по невнимательности. Со своим тонким слухом Соня вполне была способна расслышать всё, до единого слова. Ближе к концу разговора сомнений у девушки уже не осталось – в этот раз Лена либо забыла про Сонин уникальный слух, либо недооценила его. Разговор явно не предназначался для её ушей.
– Всё пока хорошо, - говорила Лена Марии Александровне. - Её очень основательно готовили всю неделю. И сейчас, с утра, уже начался последний этап подготовки.
– Так ей же выспаться надо перед операцией, - удивилась Маша.
– А она и так спит. Ей снотворное дали на ночь, и ещё сегодня, в пять утра, премедикацию сделали. Олеся Игоревна мне уже звонила, полчаса назад.
«Мама звонит ей в “Центр”! - ахнула про себя Соня. - Елена дала ей свой номер. Вот это да!»
– Олеся Игоревна специально осталась на ночь в больнице, - рассказывала Лена. - А сегодня, в четыре утра уже пришла к Марине и лично наблюдает за всей подготовкой. Маринка спит, а она сидит у её кровати и следит за капельницами.
– Лена, а разве Олеся Игоревна лечащий врач Марины? - спросила Маша.
– Официально – нет. Но мама Марины подписала специальный документ, что доверяет свою дочь ей, Леониду Викторовичу и профессору Джексону и считает их такими же лечащими врачами, как и основных, назначенных больницей. Поэтому все они там коллегиально работают. Да и кто будет возражать, Маша? Они же Маринке диагноз поставили! И сейчас её спасают!
Лена улыбнулась.
– Олеся Игоревна сама страшно волнуется, а ещё меня успокаивает. Наверное, почувствовала, что я места себе не нахожу.
Неожиданно у Лены сорвался голос и она как-то очень беззащитно проговорила:
– Маша, я очень боюсь. Ночью глаз не сомкнула! Ведь, если что-то пойдёт не так, если Маринка не выживет? Что тогда с нами со всеми будет? Со мной? Её мамой? Олесей Игоревной? И даже с Соней? Ты представляешь?
– Да не говори ерунды! - рассердилась Маша. - Хороший у тебя настрой, ничего не скажешь. Быстро бери себя в руки! А то сейчас позвоню Елизавете и попрошу её забрать тебя отсюда и устроить проработку! И сеанс релаксации в её кресле!
Маша разошлась, глаза гневно сверкали.
– Ну что, звонить? - грозно спросила она.
«Молодец, Мария Александровна, - одобрила Соня. - Надо дать ей “по башке” за такие мысли»
– Не надо, - улыбнулась Лена. - Она ещё спит. А я сама справлюсь.
– Справишься? - подозрительно посмотрела на подругу Маша. - Да ты уроки-то сегодня в состоянии проводить?
– Нет, - вздохнула Лена. - Но буду проводить. А что мне остаётся?
– Ты могла бы взять сегодня отгул, за воскресенье.
– А смысл? Олеся Игоревна предупредила, что меня даже с моим пропуском в послеоперационную палату до понедельника не пустят ни под каким предлогом! Только для Маришкиной мамы сделают исключение. Вот в понедельник и возьму.
А Олеся Игоревна мне обещала звонить. И сегодня, очень часто, и в последующие дни. Она мой личный номер знает.
– Знает твой личный? - резко спросила Маша. - А ты Галине Алексеевне об этом доложила? Лена, мы не имеем права давать этот номер родителям воспитанниц!
– Галина Алексеевна в курсе. Я ей объяснила, что Олеся Игоревна в данном случае для меня не мама воспитанницы, а врач моей лучшей подруги. И про Соню я обещала с ней по этому номеру не беседовать. Только официальным путём, с записью разговоров, как положено. А Олеся Игоревна это, вероятно, и сама понимает, и ничего не спрашивает.
– Ничего, - улыбнулась Лена. - В понедельник мы с ней в больнице встретимся и там поговорим.
– Всё равно, - удивлённо протянула Маша. - Галина Алексеевна не должна была этого разрешать. Какое-то особое у неё к тебе отношение!
– Ага! Особое! - не выдержала Лена. - Слышала бы ты, как она в среду на меня вопила.
“Неблагодарная нахалка! Девчонка! Без году неделя в “Центре”, а такое себе позволяешь!”
От изумления Соня оцепенела. У воспитателей наступила тишина. Видимо, Мария Александровна была изумлена не меньше.
Маша, действительно, смотрела на Лену расширенными глазами, не в силах вымолвить ни слова.
– А... что....ты....себе позволила? - наконец, выдавила из себя она.
Лена молчала. Она уже жалела, что не сдержалась и проговорилась об этом. Но…с другой стороны…сегодняшней ночью в той самой дежурной столовой она получила такую мощно-беспощадную отповедь от всех остальных подруг! Никто из них Лену не понимал и не поддержал. Все коллеги были единодушны: Елена абсолютно неправа, ей следует как можно скорее бежать к Галине Алексеевне и упасть ей в ноги с извинениями. И вот сейчас Лена подумала – а вдруг хоть Маша…
– Не пугай меня! – волновалась «дежурная». - Что нужно было сделать, чтобы Галину Алексеевну до таких слов довести?
– “Неблагодарная нахалка”? - переспросила она. - Ты не шутишь?
– Нет, - покачала головой Лена. - Мы обсуждали возможность дать Соне амнистию от наказаний.
– Ты ей отказывала? - ахнула Маша.
– Не отказывала, а попросила о взаимной услуге. И не для себя. Я просила за другого человека.
Маша вскочила с места, с грохотом отодвинув кресло.
– Да как же ты могла? - закричала она, но тут же смутилась. - Извини за мой тон. Я ведь твоя подчинённая. Но, как подруга, я могу с тобой об этом поговорить?
Девушка молча кивнула.
– Лена, нельзя отказывать начальству в таких просьбах! А уж тем более, выдвигать встречные условия! Это самоубийство! Ты из “Центра” вылететь хочешь? Неужели тебе это сошло с рук?
– Пока не знаю, - вздохнула «ответственная». - Мою просьбу Галина Алексеевна выполнила. Я твёрдо стояла на том, что иначе и Соньке никакой амнистии не видать.
Маша схватилась за голову, совершенно в буквальном смысле, и простонала:
– Ты ненормальная! Что же ты сделала? И как она отреагировала?
– Рассердилась очень. Да и мне это стоило миллионов погибших нервных клеток.
Внезапно Маша хлопнула себя по лбу.
– Алина! - воскликнула она. - Ты просила Галину Алексеевну за Алину! Правда?
Теперь изумилась Лена.
– Откуда ты знаешь?
Однако Маша не ответила и взволнованно говорила:
– Нет, ну надо же! Теперь всё ясно!
– Да что тебе ясно? Объясни, наконец!
– Сейчас объясню. Я в среду была выходная, мы весь день с Даней в аквапарке провели, в “Центр” я приехала к пяти часам, жутко голодная, и сразу пошла в столовую. А там была только Екатерина Альбертовна, забежала перекусить, но очень торопилась. Мы с ней за один столик сели. Вдруг минут через пять влетает Алина, сама на себя не похожа, и подсаживается к нам. Они же с Катей подруги, ты знаешь?
Лена кивнула.
– Мы пьём кофе, - продолжала Маша, - а у неё руки дрожат и слёзы на глазах.
Катя её спрашивает: “Что с тобой? Алинка, я скоро не выдержу! Нет сил на тебя смотреть в последнее время. Дождёшься - за руку к врачу отведу!”
А она как расплачется! И всё нам рассказала. Про свой проступок, про меры Галины Алексеевны! Оказывается, заведующая её только что вызвала и заявила, что полностью прощает. Для неё это было совершенно неожиданно. Алина нам говорит: “Только недавно я Лене во всём призналась! Пришлось. Она со мной урок должна проводить, а я только на диване могу лежать, ну, я и раскололась. Она мне совет дала, как лучше держаться, я только настроилась, решимости набралась. И тут такое чудо!”
Но Галина Алексеевна её предупредила: “Я это решение о твоём прощении приняла не сама, а ввиду непреодолимых обстоятельств. Но раз так случилось – тебе беспокоиться не о чем. Всё будет по-прежнему. Главное, не повторяй подобных ошибок”
– Лена, - требовательно спросила Маша. - Ты и есть причина этих непреодолимых обстоятельств?
– Да, - призналась девушка.
– И что теперь будет? - холодно поинтересовалась Маша.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты что, не понимаешь? Алину-то Галина Алексеевна простила! Ты её вынудила, можно сказать. Но, ты думаешь, она позволит себя безнаказанно шантажировать?
– Маша, это не шантаж, - быстро сказала Лена.
– Да шантаж в чистом виде! - воскликнула Маша. - Я вам – прощение Сони, а вы мне - амнистию Алине. Это не шантаж, ты считаешь? Да Галина Алексеевна легко может сделать так, что ты здесь работать не будешь! Или будешь, но не “ответственной”! Я тебя уверяю! И она использует только совершенно законные методы.
– Да я знаю, - пробормотала Лена. - Но что же теперь говорить? Дело сделано! Я буду стараться не допускать даже мелких промахов. Маша, я была права в той ситуации.
– Лена, этот твой поступок – необдуманный и недальновидный! Я тебе советую – сходи к ней прямо сегодня и извинись. Может быть, ещё не поздно.
– Не пойду, - упрямо вздохнула Лена. Надежды молодой «ответственной» на поддержку хотя бы одной из подруг не оправдались. – Маша, мне не за что извиняться. Я считаю себя правой. Если Галина Алексеевна против меня что-то задумала, то пусть делает. Но, может быть, всё и обойдётся? Она же всегда была справедливой! Зачем ей меня травить? Тем более, с тех пор уже три дня почти прошло, и пока всё более-менее нормально. Она, конечно, со мной практически не разговаривает и держится холодно, но и не придирается особо.
– Потому что, наверняка, компромат на тебя собирает! Такой, чтобы тебе не отвертеться было никаким образом! Лена, я работаю с Галиной Алексеевной уже несколько лет и хорошо её знаю. Да, она справедливая, но такого тебе не простит! Ни за что! Ты не имела права вести себя так нагло. Она вынуждена была тебе уступить, и этим ты ударила по её авторитету.
– Ты меня осуждаешь?
– Да. Извини, но ты в этой ситуации совершила непоправимую ошибку. Что Галина Алексеевна тебе сказала, когда соглашалась на твою просьбу?
– Что я очень скоро об этом пожалею.
Маша в волнении покачала головой.
– А я так надеялась, что благополучно доработаю с тобой до мая! - воскликнула она. - Лена, в самое ближайшее время Галина Алексеевна подведёт тебя под серьёзное взыскание. Скорее всего – снимет с должности. Мне жаль, но этого практически не избежать! Она проделывала такое несколько раз на моей памяти, и гораздо за меньшую вину.
– Что же, - спокойно сказала Лена. - Я всё равно считаю себя правой. Будь, что будет!
Она взглянула на часы и недовольно проговорила:
– Ну вот! Левченко уже 15 минут слова повторяет. А я ей обещала десять. Непрофессионально!
Лена быстро вышла к Соне и, оставив воспитанницу лежать на кушетке, тщательно спросила всё заданное. Затем молча протянула Соне руку, помогла подняться и отправила в спальню.
До подъёма оставалось ещё 10 минут, и Соня вернулась в кровать. Подслушанная информация потрясла девушку. Она не знала, что произошло с Алиной, но представить это было несложно. Лена решила выручить коллегу и попала в немилость к заведующей. Чем это закончится – совершенно неизвестно! Очень странно, но Соня опять испытала к Лене сочувствие.

В 11.20 Елена пришла на урок французского в свою группу. Она не выглядела ни удручённой, ни взволнованной. Наоборот, вела занятие, как всегда, энергично и даже шутила со студентками.
На самом деле молодой воспитательнице стоило большого труда держать себя в руках. Операция уже началась, и всё ещё длилась. Олеся Игоревна обещала позвонить сразу, как только Марина придёт в себя после наркоза.
Соня тоже волновалась. Безумно! Но она, в отличие от Лены, справлялась с этим с трудом. Девушка была бледна, у неё кружилась голова, пересохло в горле и сводило живот. Несколько раз от выраженных спазмов в животе Соня буквально сгибалась пополам, но делала вид, что просто облокачивается на стойку.
Минут через пятнадцать после начала урока Соня неправильно ответила Елене Сергеевне на довольно простой вопрос. Та удивлённо посмотрела на воспитанницу и приказала:
– Подойди.
«Неужели залепит пощёчину?» - с тоской думала Соня, выполняя распоряжение.
Однако Елена дала остальным девочкам письменное задание и сказала Соне:
– Пойдём поговорим.
Они прошли в кабинет.
– Софья, что с тобой? - резко спросила воспитатель. - Того и гляди, в обморок грохнешься! Стоишь еле-еле! Мало мне Наташи? Только не говори, что из-за утреннего “напоминания” так плохо себя чувствуешь: уже четыре часа прошло.
Соня покачала головой.
– Нет, Елена Сергеевна, - взволнованно ответила она. - ”Напоминание” тут ни при чём. Просто я очень волнуюсь за Марину. Представляю, как она лежит сейчас на операционном столе, руки привязаны, без признаков жизни, с выключенным сердцем!
У Сони дрогнул голос.
– С выключенным сердцем? - растерянно проговорила Лена. - Что ты болтаешь?
– Елена Сергеевна, при многих операциях на сердце используется АИК – аппарат искусственного кровообращения. А при такой, как у Марины – он просто необходим. Этот узелок, который надо найти – он очень маленький! Невозможно всё это осуществить, если сердце работает в обычном режиме – сокращается и наполнено кровью. А так функции сердца выполняет аппарат.
Внезапно глаза Лены наполнились слезами.
– Но твоя мама мне об этом не говорила! Я не подозревала про АИК.
– Она, наверное, думала, что вы и так это знаете. Даже в художественной литературе такие операции описываются.
Лена покачала головой.
– Знаешь, медицина как раз моё слабое место. Я знаю только самое необходимое, а перед серьёзными болезнями трепещу и стараюсь не вникать. На меня всё это почему-то ужас наводит. Врачом бы я точно не стала!
Соня, я тоже волнуюсь. Ужасно! Но, что мы можем поделать? Операция ещё идёт. Твоя мама мне позвонит сразу, как только Марина придёт в себя. Давай всё-таки держаться, хорошо? Не в изолятор же мне тебя отправлять, правда?
Соня кивнула, стараясь не расплакаться.
– Когда всё закончится, я тебе об этом сразу скажу. Обещаю! А теперь соберись, и пойдём в класс.
Как Лена сама планировала идти в класс, Соне было совершенно непонятно: по лицу преподавателя слёзы текли ручьями.
– Елена Сергеевна, - тихо спросила девушка. - А вы разве не собирались меня наказать? Я вам неправильно ответила.
Лена, вытирая слёзы, покачала головой.
– Если ты чувствуешь себя хотя бы наполовину так плохо, как я, то меня это особо не удивляет. Я могу к тебе сегодня отнестись снисходительно. Но вот другие преподаватели будут спрашивать без поблажек, а тебе не нужны плохие отметки и нарушения. Возьми себя в руки и иди. Я подойду чуть позже.
Елена Сергеевна вышла в класс через пару минут после Сони и благополучно довела урок до конца.

Сегодня девушки 204-ой группы в первый раз, следуя своему плану, разбились на пары для углублённого общения и взаимоконтроля. Сониной парой оказалась Зоя. За всё время пребывания в группе именно с Зоей Соня ещё практически не общалась, по независящим от неё причинам. Но она и раньше видела, что эта девушка очень нуждается в поддержке. У Зои не было в группе близкой подруги, и общалась она, большей частью, с Лизой Быстровой, своим бывшим “шефом”. С остальными воспитанницами отношения у Зои вначале складывались непросто, и одноклассницы её недолюбливали. Однако за последнюю неделю Зоя сильно изменилась, пыталась сблизиться с девочками, стала более сдержанной, доброжелательной и спокойной, стремилась не допускать нарушений. Но в её глазах постоянно просвечивала какая-то грусть напополам с отчаянием.
До обеда Соня и Зоя использовали все перемены, чтобы проверять друг у друга наиболее трудные моменты домашних заданий (конечно, проверяла, в основном, Соня), но успели и поговорить по душам. Зоя кратко рассказала Соне о себе, вот только времени было мало. Девушка сбивалась и торопилась, но непременно хотела высказаться. Видно было, что для Зои очень важно, чтобы её выслушали. Соня же с удивлением отметила, что слушает одноклассницу с интересом, пониманием и сочувствием. Она сразу начала обдумывать, как может психологически поддержать Зою в ближайшее время, и это помогло ей самой немного отвлечься от волнения за Марину. Но, видимо, совсем немного. На третьей перемене Зоя нерешительно сказала:
– Сонь, знаешь, мне, конечно, до тебя далеко: ты сильная и мужественная, но сегодня ты ведёшь себя и держишься странно. Мне кажется, тебе нужно приложить усилия и внимательно отнестись к учёбе и режиму. А иначе наверняка будут замечания.
– Ты права. Спасибо, - вздохнула Соня.

На прогулке девушки собрались все вместе и быстро обсудили, как прошло утро. А прошло оно очень даже неплохо. Ни одного замечания, и ни одной тройки в группе не наблюдалось. Причём, несколько вполне реально ожидаемых неприятностей удалось предотвратить именно благодаря вчерашней помощи друг другу в учёбе и сегодняшнему “партнёрству».
Когда воспитанницы двести четвёртой, собравшись кучкой, оживлённо беседовали, к ним подошла Ира Елистратова.
- Девочки, а нельзя мне с Соней поговорить хотя бы три минутки? – робко спросила она.
- А что ты у нас-то спрашиваешь? – удивилась Наташа.
Ира смущённо пожала плечами.
- Ну, у вас какое-то коллективное обсуждение. Я решила, что правильнее будет к вам обратиться.
Воспитанницы двести четвёртой, улыбаясь, переглянулись. Им было приятно, что даже со стороны они уже выглядят сплочённым коллективом.
- Не знаю, - с нарочитой серьёзностью протянула Лиза. – Она нам и самим нужна. Сейчас поставим вопрос на голосование.
Все, в том числе и Ира, громко рассмеялись. На прогулке это разрешалось.
- Девочки, я ненадолго, - попросила Соня и отошла с Ирой в сторонку.
Это была первая их встреча за последние двенадцать дней. Ира быстро поделилась с Соней последними новостями из своей жизни, рассказала об изменившемся отношении к ней Елизаветы Вадимовны и горячо поблагодарила свою наставницу.
- После разговора с тобой я стала совершенно другая. Просто возродилась! Спасибо тебе!
- Я рада, - улыбнулась Соня. – Но я и не сомневалась, что так будет. Молодец.
- Сонь, ты знаешь, - поделилась Ира. – Сейчас я стараюсь поддержать Дашу Морозову, но, если честно, у меня плохо получается. Слишком ей трудно! Я понимаю, у тебя своих проблем полно. Но, может быть, ты сможешь немного нам помочь?
- Попробую, Ириша. Давайте встретимся в воскресенье, хорошо?
- В воскресенье? – удивилась Ира. – Вы же в театр едете!
- Но я-то не еду! И мы вполне сможем пообщаться. Например, после обеда.
- Соня! – воскликнула Ира. – Неужели Елена Сергеевна лишила тебя этой поездки? Это слишком жестоко!
- Ириша, - ласково ответила Соня. – Я сама отказалась. Но об этом мы потом поговорим, ладно? Давайте соберёмся после обеда в гостиной. Раньше я вряд ли смогу.
Соня хорошо помнила слова Елены: «Ты ещё не знаешь, что я тебе в субботу собиралась устроить!» и решила подстраховаться, не назначать на воскресенье никаких встреч с утра.
Немного позже, когда Соня уже вернулась к своей группе, её отозвала Мария Александровна.
- Соня, - сказала она с улыбкой. – Только что звонила Елена Сергеевна и просила тебе передать, что операция прошла благополучно. Конечно, оказалась ли она такой эффективной, как это ожидалось, будет известно позже. Но Марина уже пришла в себя после наркоза. Сейчас она в послеоперационной палате, и пока всё хорошо.
- Спасибо, - прошептала Соня. Она попыталась справиться с нахлынувшими на неё чувствами, но не смогла. Вернувшись к подругам, девушка присела на скамейку и разрыдалась.
Юля, подав одноклассницам знак не вмешиваться, подошла к Соне, обняла её и мягко спросила:
- Ведь всё в порядке, правда?
Естественно, они с Галей тоже знали про операцию.
Соня кивнула сквозь слёзы. Девочки молча стояли вокруг, конечно, ничего не понимали, но не пытались расспрашивать.
- Соня, - предложила Юля. – Расскажи всё девчонкам. У нас же теперь как одна семья, понимаешь? Пусть они знают и тоже вместе с нами сейчас порадуются. И тебе легче будет, если ты поделишься!
- Хорошо.
У Сони не было сил сопротивляться. К тому же, она тоже чувствовала, что это будет правильно.
- Хочешь, я расскажу? – продолжала Юля.
Соня опять кивнула.
Юля быстро и лаконично, без лишних подробностей, ввела одноклассниц в курс дела. Соня слушала, и у неё было такое ощущение, что всё это происходило не с ней. Нет, не могла она так поступать! Не могла!
Когда Юля закончила, некоторое время все молчали.
Соня собралась с силами и робко произнесла:
- Девочки, я всё понимаю. Я была такой скотиной! Но я вас прошу, не презирайте меня, пожалуйста! Я очень сожалею и стараюсь меняться.
- Ничего себе стараешься! – воскликнула Лиза. – Ты не просто стараешься! Как бы там раньше ни было, но сейчас ты совершенно другая! Сонь, честно говоря, даже поверить в такое сложно. Мы с первого дня видим тебя только с лучшей стороны. Как же так?
- Меня всё случившееся просто потрясло! – горячо проговорила Соня. – А, когда я здесь оказалась, практически на месте Марины, и всё это на себе испытала, со стороны на себя посмотрела – это меня кардинально изменило, причём очень быстро, просто в один миг! Я сама не думала, что такое возможно, но, девочки, это так, поверьте мне, пожалуйста!
- Сонька, - ахнула Вика. – Я поняла, почему ты Юлю выручила! Ты это сделала ради той девушки. Хотела хотя бы таким образом свою вину перед ней загладить. Пожертвовать собой ради другой! Правда?
- И поэтому тоже, - вздохнула Соня. – Я, действительно, задумала, что, если у меня получится Юльку из штрафной вытащить, то и с Мариной всё будет хорошо.
- Соня, - взволновалась Зоя. – Да ты за свою вину в любом случае уже полностью рассчиталась. А от Елены Сергеевны я такой жестокости не ожидала! Никак не думала, что она способна на ответную месть. Я была о ней лучшего мнения!
- Зоя! – сердито одёрнула девушку Наташа. – Нельзя так говорить про воспитателя, даже когда другие сотрудники этого не слышат! Не тебе осуждать Елену Сергеевну! Такое может выйти боком.
Она повернулась к Соне.
- А ты не переживай. Я, конечно, высказываю сейчас своё мнение, но думаю, что и другие девочки так же считают. Никто из нас тебя презирать не будет. Да, и кто мы такие, чтобы тебя осуждать? У нас у всех у самих «рыльца в пушку». Ты хотя бы нравственных законов не нарушала, как мы все!
Наташа обвела девушек рукой и возбуждённо продолжала:
- А Елена Сергеевна тебя скоро простит. Хотя Зоя в чём-то права. Она могла бы уже сейчас проявить к тебе снисхождение, видя, что ты меняешься.
- Нет, - покачала головой Соня. – Я бы очень этого хотела, но умом понимаю, что она права. Ведь Юля, когда рассказывала, всё очень смягчила. Я поступала гораздо более жестоко. А Елена Сергеевна ко мне морально и так уже относится лучше, я это чувствую, но у неё свои принципы. Если она для себя решила, что я должна выпить эту чашу до дна, то она меня через всё это и проведёт, несмотря на возможно изменившееся ко мне отношение, какую-то жалость и сочувствие.
Девочки, спасибо, что поддержали! А теперь пойдёмте, нам уже пора к главной аллее возвращаться.


В четыре часа Лене позвонила заведующая и холодно спросила:
- Елена Сергеевна, во сколько у вас сегодня отчёт?
- В пять, Галина Алексеевна.
- Я буду присутствовать, - пообещала та. – И ещё: на время после отчёта и до ужина я попрошу вас предоставить ваших воспитанниц в моё распоряжение. Я намерена с ними побеседовать.
Действительно, ровно в пять часов Галина Алексеевна вошла в спальню 204-ой группы и вместе с воспитателями и девушками уселась за стол. Девочки не удивились – подобное случалось и раньше. Однако у Лены, Маши и Сони появились тревожные предчувствия.
Отчёт длился недолго. Никаких нарушений и плохих отметок в группе сегодня не было.
- Я даже не удивляюсь, - с улыбкой сказала воспитанницам Лена. – Надеюсь, теперь такие лаконичные отчёты станут у нас правилом, а не исключением. С наказаниями у нас сегодня тоже не густо, так ведь, Мария Александровна?
Маша согласно кивнула.
- У Левченко – «безлимитка» и «колени». Ей осталось одиннадцать с половиной часов. И у всей группы пока ещё лишение развлечений.
Лена тоже кивнула и снова с улыбкой обратилась к воспитанницам:
- Не поделитесь, как у вас сегодня проходило общение по парам?
Девушки смущённо молчали.
- Меня стесняетесь? – предположила Галина Алексеевна. – А мне ведь тоже, между прочим, очень интересно! Я об этом ещё вообще ничего не знаю.
Наташа, с молчаливого согласия всех присутствующих, рассказала первая. Она была сегодня в паре с Настей. Потом и остальные девушки тоже начали делиться, сначала – робко, а потом увлеклись и рассказывали уже более смело и раскованно.
- Что же, молодцы, - констатировала заведующая. – Честно говоря, очень удивлюсь, если ваша группа совсем скоро не будет первой.
А теперь, девочки, у меня для вас ещё новости. Во-первых, сегодня я навестила в больнице вашу Наташу Пономарёву. У неё всё хорошо. Получает поддерживающую терапию и проходит обследование. Она передала для вас письмо.
Галина Алексеевна положила на стол конверт.
- Спасибо. А когда её выпишут? – спросила Наташа.
- Обещали дней через десять. И второе. К сожалению, этот случай произошёл именно в вашей группе. Я, как представитель администрации «Центра», вынуждена принять по этому поводу соответствующие меры. Мне придётся провести служебное расследование и выяснить, что мы должны предпринять, чтобы подобные ситуации не возникали впредь.
Поэтому сегодня я хочу побеседовать с каждой из вас наедине и задать некоторые вопросы. Я вас прошу отнестись к этому с пониманием и отвечать подробно и правдиво.
Девочки растерянно переглядывались.
- Что вас смущает? – удивилась заведующая.
- Галина Алексеевна, - решилась Лиза. – А разве это была не случайность? Ведь Наташа никому не жаловалась и всё скрывала.
- Вот это я и хочу выяснить, - нахмурилась Галина Алексеевна. – Случайность или нет.
- Значит так. Уважаемые коллеги, вас я не задерживаю, - обратилась она к Лене и Маше. – А девочки пусть пройдут в класс и подходят сюда ко мне по очереди. Вызовы к преподавателям у кого-нибудь есть сегодня?
- Левченко к шести идёт на занятие во французскую усиленную группу, - доложила Мария Александровна.
- Тогда она остаётся здесь первая, - распорядилась заведующая.
Все быстро разошлись. Лена отправилась проводить индивидуальный урок (сегодня в ФОУГ преподавала не она), а Маша – с воспитанницами в класс.
Галина Алексеевна выставила на стол диктофон и включила.
- Соня, скажи мне, пожалуйста, - начала она. – До этой ночи во вторник ты замечала, что Наташе в течение дня бывает не совсем хорошо?
Она пристально смотрела на девушку.
- Да, - подтвердила Соня. – Я обращала на это внимание.
- Когда это было?
Воспитанница немного подумала.
- В субботу и в воскресенье, - ответила, наконец, она. – По вечерам.
- А поконкретнее? Точное время?
- В субботу – в период между отчётом и ужином, ближе к семи часам. Все девочки смотрели концерт по телевизору, а Наташа ушла одна в класс, села на своё место и была довольно бледная, и со лба вытирала пот. Я заметила, потому что тоже вошла в это время в класс перед ужином, занесла учебники. Но у меня был в то время бойкот, поэтому я ничего не спросила.
- А ты не сказала об этом воспитателям?
- Дело в том, что Мария Александровна тоже это заметила. Она вошла в класс следом за мной, спросила у Наташи, не плохо ли ей. Но Наташа ответила, что просто немного устала. А Мария Александровна всё равно велела ей пройти в кабинет, сказала, что хочет измерить ей давление.
- Понятно, - проговорила Галина Алексеевна. – А в воскресенье когда случилось подобное?
- Я заметила это в классе, когда мы после ужина выполняли домашние задания. Наташа сидела в противоположном ряду, немного впереди меня. Она учила историю, но периодически откладывала учебник, и у неё подрагивали руки.
- То есть, воспитатели тоже без особого труда могли бы это заметить? – уточнила заведующая.
- Понимаете, Галина Алексеевна, заметить, наверное, было можно. Но ведь только что закончилось свидание! Наташа рассталась с мамой. Вы знаете об этой истории, что её мама не хотела приезжать?
- Да, конечно.
- Но мама всё-таки приехала, и они с Наташей очень хорошо пообщались, мама дала ей понять, что, наконец, её прощает. Наташа была очень рада, взволнована! А после окончания свидания – она, наоборот, очень расстроилась из-за разлуки. Наташа же вообще очень возбудимая и ранимая! Да и другие девочки тоже были не в себе, многие выглядели расстроенными, у некоторых слёзы в глазах стояли. Ведь мы ещё Юлю только что в штрафную группу проводили!
Я считаю, что, если Наташа сама молчала, то понять, что она больна, было практически невозможно. Ведь я, в принципе, знала, какие симптомы бывают при гипогликемии, но связала всё это только потом, когда Наташе стало плохо ночью.
- Соня, а кто из воспитателей находился с вами в учебной комнате в тот вечер?
Соня, вспоминая, задумалась.
- Сначала, примерно, минут пятнадцать, мы были одни. Затем вышла Инна Владимировна. Ну, а потом пришла и Елена Сергеевна, и они находились с нами до конца самоподготовки вдвоём.
- Интересно, - протянула Галина Алексеевна. – А теперь другой вопрос. Соня, а в других ситуациях, как ты считаешь, ваши воспитатели заботятся о здоровье и самочувствии воспитанниц? Внимательно за этим следят?
- Я считаю, что да, – твёрдо ответила Соня.
- Ты можешь привести конкретные примеры? Например, из собственного опыта. Обращается ли на это внимание во время наказаний? И после них?
- Наказывает меня в основном Елена Сергеевна, - вздохнула Соня. – Вы знаете, она всегда прекращает порку или делает перерыв очень вовремя - как только я начинаю понимать, что больше не могу терпеть. Никогда не дожидается, пока мне станет совсем плохо! Елена Сергеевна очень это чувствует. А сейчас, когда она применяет ко мне «восьмой разряд», то обезболивание проводит всегда сразу. И ещё: Елена Сергеевна часто заставляет меня раздеваться и осматривает. Вначале меня это очень… напрягало, пока я не привыкла. И при необходимости она всегда принимает меры: делает дополнительную обработку, говорит, как одеться.
А ещё: и она, и другие воспитатели часто спрашивают меня о самочувствии. Мария Александровна, например, в последние дни меня днём вызывает в кабинет и дополнительную обработку проводит. В перерывах на работе, и во время самостоятельных занятий всегда мне круг предлагает. Разрешает заниматься в кровати, когда мне совсем трудно.
А Инна Владимировна в пятницу утром, когда я порку получила, отметила, что я бледная, хотя я и не жаловалась, измерила мне давление и буквально заставила выпить кофе. Сказала, что это лечебная мера.
Соня немного помолчала и добавила:
- Галина Алексеевна, я хочу ещё напомнить, как воспитатели ко мне внимательно отнеслись в прошлый вторник, когда у меня живот болел из-за критических дней. Мария Александровна немедленно дала мне спазмолитик, Елене Сергеевне позвонила в шесть утра, наложила мне «третью-бис» по её распоряжению. Елена Сергеевна тут же пришла и отвела меня в изолятор, и там меня несколько раз в этот день навещала.
- Ещё что-нибудь вспоминается? – усмехнулась заведующая.
- Да, - сказала Соня. – Сегодня на уроке французского я чувствовала себя не очень хорошо, потому что…
Соня осеклась и испуганно посмотрела на заведующую.
- Продолжай, - подбодрила её та.
- В общем, я знала, что у Марины сегодня операция, и очень волновалась. У меня даже спазмы в животе начались. Елена Сергеевна это заметила, тут же отвела меня в кабинет и расспросила, как я себя чувствую, и что случилось.
- Она давала тебе лекарство?
- Нет, - улыбнулась Соня. – Провела психотерапевтическую беседу. И мне стало лучше.
- Галина Алексеевна! – взволнованно продолжала Соня. – По-моему, Елена Сергеевна не виновата в том, что произошло с Наташей. Она очень внимательна к нам! И она, и дежурные воспитатели делают всё возможное, чтобы не допускать у нас никаких проблем со здоровьем!
- Ты её защищаешь? – удивилась Галина Алексеевна. – Да ещё так горячо! Это благородно с твоей стороны.
- Нет, - покачала головой Соня. – Просто я стараюсь быть справедливой.
- Спасибо, Соня, за доверительный разговор, - твёрдо произнесла заведующая. – Но выводы я сделаю сама, если ты не против.
– Конечно. Извините, - смутилась девушка.

Подобным образом Галина Алексеевна поговорила со всеми девушками, тщательно записывая все беседы на диктофон. Кроме Сони, ещё только Даша и Лиза обратили внимание, что с Наташей в последнее время было не всё в порядке. Как выяснилось, они спрашивали девушку, в чём дело, но та упорно отвечала, что просто устала, разволновалась или расстроилась. А про своих воспитателей все говорили одно и то же: они внимательны к воспитанницам и тщательно следят за их самочувствием.
«Надо же, - улыбнулась про себя Галина Алексеевна. - Ни одна не попыталась гадость своим воспитателям сделать. Ведь момент очень подходящий! Не часто у воспитанниц появляется подобная возможность»
После ужина заведующая снова пришла в учебную комнату 204-ой группы с пачкой уже распечатанных показаний воспитанниц и попросила девушек на них расписаться. Затем пригласила Лену и Машу в кабинет и вручила каждой по стопке листов.
– Коллеги, я попрошу вас найти время и до педсовета с этим ознакомиться. Тут показания всех ваших воспитанниц, включая Наташу Пономарёву. А после педсовета мы проведём с вами небольшое совещание. Инну Владимировну я тоже на него пригласила.
Лена отреагировала на это совершенно спокойно, а вот Маша смотрела на Галину Алексеевну с тревогой.
– Возвращайтесь к своим обязанностям, - разрешила им заведующая. - До вечера.
– Вот видишь, Лена, я же тебя предупреждала! - воскликнула Маша, как только дверь за заведующей закрылась. - Она уже начала под тебя “копать”. На моей памяти Галина Алексеевна вот этого никогда не делала!
Маша потрясла листами.
– Так, придёт, поговорит с девчонками, но без всяких протоколов!
– Прости, - покачала головой Лена. - Боюсь, я и вас с Инной под удар подвела.
– Да нам-то как раз ничего не будет, - возразила Маша. - Это же понятно, что в данном случае нашу с Инной вину можно только “за уши притянуть”. А ты “ответственная”, с тебя всегда можно спросить! Если ей очень захочется.
– Да ладно, - отмахнулась Лена и с блестящими от возбуждения глазами схватила свою стопку распечаток.
– Жутко хочется узнать, что девчонки про нас наговорили!
Первым делом она вытащила из пачки показания Сони. Быстро просмотрев их, воспитательница удивлённо воскликнула:
– Ничего себе!
После чего протянула листок Маше.
- И как по такому на меня компромат можно набрать?
Маша тоже прочитала и усмехнулась:
– Да уж! Впору нам премию выписывать. Лен, за такие ответы сними с неё хотя бы одну “безлимитку”.
– Перебьётся! - возмутилась Лена. - Она просто сказала правду. Ведь так всё и есть! Что, Сонька врать бы стала Галине Алексеевне?
– Как хочешь, - вздохнула Маша. - А компромат Галина Алексеевна найдёт, где взять, ты её недооцениваешь. Так что не расслабляйся.

Глава пятая, окончание


*
Заканчивая педсовет, Галина Алексеевна объявила:
– Сейчас всех воспитателей 204-ой группы прошу пройти ко мне в кабинет. Остальные – до завтра. Отдыхайте, девочки.
Инна, Лена и Маша попытались было попрощаться с подругами, но Елизавета возмущённо заявила:
– С ума сошли! Какое «до свиданья»! Мы вас здесь будем ждать. Мне вот как раз с Алиной ещё нужно кое-что обсудить.
Светлана и Вероника тоже не делали никаких попыток подняться со своих мест.
У Алины сегодня был выходной, однако она пришла перед педсоветом для разговора с заведующей, по требованию последней, да так и осталась, так как теперь уже Елизавета очень попросила её об этом. Ответственной воспитательнице двести третьей группы хотелось лично дать своей «дежурной» некоторые инструкции, касающиеся завтрашнего дня.

В кабинете заведующая усадила своих сотрудниц на один диван, сама села в кресло, расположенное рядом.
– Коллеги, разговор у нас состоится довольно серьёзный. Вы ознакомились с показаниями ваших воспитанниц?
Девушки подтвердили.
– Так вот, - продолжала Галина Алексеевна. - Ситуация с Наташей, к счастью, разрешилась благополучно. Она поправляется, ничего страшного с ней не случилось. Серьёзных обвинений к вам я не предъявляю. Однако я основательно поговорила и с Наташей, и с остальными воспитанницами вашей группы, а также тщательно изучила записи с камер, где просматривается всё, что происходило у вас за период с пятницы до вторника.
И вывод мой таков, дорогие мои: вы вполне могли эти неприятности предотвратить. Однозначно.
Молодые воспитательницы переглянулись.
– Как? - спросила Маша.
Галина Алексеевна встала с места и пересела в другое кресло, оказавшись теперь прямо напротив девушек.
– Как раз к тебе, Маша, это относится меньше всего, - произнесла она. - Ты дежурила в субботу и в понедельник. В субботу вечером ты заметила, что Наташе нехорошо, опросила её и даже измерила ей давление. Верно?
– Да, - ответила Маша. - Давление у неё оказалось абсолютно нормальным, и Наташа мне заявила, что очень волнуется перед свиданием. Причём очень убеждённо.
– Я видела это на записи, - подтвердила заведующая. - Ты работала в тот день без ответственного воспитателя, вечер оказался очень насыщенным, ты была чрезвычайно занята. Однако и после ужина за Наташей ты приглядывала и даже предложила ей пойти в кровать на полчаса раньше отбоя. Молодец! Очень чётко и профессионально выполняла свои обязанности.
А в понедельник ваши девочки переносили групповое наказание, после которого было не совсем хорошо всем, а не только Наташе. По крайней мере, ничего особенно плохого на записи в глаза не бросается. Выраженных приступов у неё не было. Тебя, Маша, совершенно не в чем обвинить, даже при очень пристальном рассмотрении.
А основные претензии у меня к вам, мои дорогие.
Галина Алексеевна посмотрела на Лену и Инну.
– В воскресенье, после ужина, вы отправили девочек заниматься и оставили их в учебной комнате одних. Елена Сергеевна заявила тебе, Инна, что вам нужно кое-что обсудить. Было такое?
– Да, - подтвердила та. - Но, Галина Алексеевна, это же не противоречит инструкциям, правда? Мы разговаривали в кабинете, но наблюдали за воспитанницами по монитору.
– Не противоречит, - согласилась заведующая. - Но при условии, что вы наблюдаете внимательно. А что получилось? Вот, давайте вместе посмотрим.
Она включила запись. Воспитанницы 204-ой группы занимались в классе. Галина Алексеевна крупным планом вывела на экран Наташу Пономарёву. Девушка была бледна, на лбу чётко различались капли пота, руки Наташи подрагивали, отчего заметно сотрясался и учебник, который она держала сначала в ладонях на весу. Через пару минут Наташа вытерла пот со лба, откинулась на спинку стула и положила учебник на стол.
– Вы смотрели в монитор? - переспросила Галина Алексеевна. - Но я тоже сейчас смотрю в монитор и совершенно отчётливо вижу, что девочке плохо. А где находятся в это время воспитатели?
Она переключила запись на кабинет, в котором была задвинута перегородка.
– А воспитатели обсуждают, очевидно, какую-то очень важную проблему, возникшую в группе, - с иронией сказала заведующая. - Это не возбраняется! Но вы обязаны были быть внимательнее! Чему вас учили в первую очередь ещё в школе стажёров? Чем бы вы ни занимались, вы не имеете права выпускать воспитанниц из виду! Вы должны наблюдать за ними всегда, и очень внимательно, пусть даже вам приходится выполнять несколько дел одновременно. А вы настолько увлеклись разговором, что проигнорировали основную свою обязанность!
– Галина Алексеевна, - возразила Лена. - Мы и из-за перегородки наблюдали за девочками. Но, понимаете, вы, просматривая плёнку, уже знали, что искать. Вы сразу выделили Наташу. А когда мы смотрели на весь класс в целом, то на общем фоне её плохое самочувствие так в глаза не бросалось. Ведь многие девочки в этот вечер были не в себе. Они простились с родными, да ещё и Юлю только что проводили в штрафную группу.
Мы с Инной, прежде чем отправить воспитанниц в класс, довольно долго пытались их успокоить и поддержать. Я даже рассказала им раньше времени о том, что они вышли на первое место по результатам первой декады. Однако всё равно многие были «не в своей тарелке».
– Можно? - Лена протянула руку за пультом, который держала Галина Алексеевна.
– Пожалуйста, - усмехнулась та.
Лена взяла пульт и последовательно начала выводить на экран лица всех девушек.
Галя была ещё бледнее, чем Наташа, она честно читала учебник, но беспрерывно вытирала слёзы и периодически всхлипывала.
– Галя – лучшая подруга Юли, - напомнила Лена. - Она больше всех расстроилась за неё. Я это видела, но решила дать Гале время успокоиться самостоятельно. Если бы это ей не удалось, тогда бы мы приняли меры. Но вот давайте посмотрим через 10 минут.
Лена прокрутила запись дальше.
Галя выглядела теперь гораздо более бодрой, слёз уже не было, девушка спокойно занималась.
Лена вернулась к исходному времени, и на экране появилась Даша Карпова. Лицо девушки было, наоборот, покрасневшим, руки тоже возбуждённо подрагивали. Периодически Даша прикладывала ладони к щекам, как будто намеревалась их остудить.
– Даша у нас обычно спокойная и выдержанная, - объяснила Лена. - Но после свиданий она всегда расстраивается. Даша в «Системе» уже 3 года, и у нас в «Центре» ей находиться ещё два с половиной: она ведь ещё в девятом классе школы допустила половую связь.
А семья у неё просто замечательная! И мама, и папа, и две сестрички приезжают к ней все вместе каждый месяц, поддерживают её, привозят кучу фотографий. Они стараются, чтобы Даша полностью была в курсе их жизни. Даша их очень любит и переживает, что ещё не скоро сможет вернуться к своей семье, поэтому и расстраивается после прощания. Она всегда так краснеет, когда волнуется, но это быстро проходит.
Лена опять переключила запись на 10 минут вперёд. Действительно, с Дашей было уже всё более-менее в порядке.
Подобным образом «ответственная» быстро показала всех остальных воспитанниц. Все они были возбуждены, взволнованы или растеряны.
– А вот и наша «железная леди».
Последней Лена показала Соню.
– Даже она немного не в себе, видите?
Соня тоже была бледновата, периодически откладывала учебник истории и задумчиво, невидящими глазами, в которых поблескивали слёзы, смотрела прямо пред собой.
Инна смотрела на Лену с изумлением. Сама она во время того памятного разговора в воскресенье была настолько ошеломлена и напугана, что совсем забыла про воспитанниц. А Лена, оказывается, даже тогда прекрасно помнила о своих обязанностях и великолепно справилась с ними! Она так уверенно отчитывается перед Галиной Алексеевной! А ведь Инна абсолютно точно знала, что эту запись Лена ещё не видела, а, значит, и не имела возможности заранее подготовить свою «защиту».
Как только Наташу ранним утром среды отправили в изолятор, Инга Павловна своей властью ответственного дежурного воспитателя «Центра» сразу же «заморозила» все эти записи. Согласно инструкции. Никто не успел, да и не имел права ознакомиться с ними раньше заведующей.
Значит, Лена, действительно, внимательно наблюдала за воспитанницами в тот вечер и контролировала их самочувствие.
«Профессионал! Что тут скажешь?» - восхищённо подумала Инна.
У Маши тоже немного отлегло от сердца.
«Может быть, обойдётся», - промелькнула у неё надежда.
– Галина Алексеевна, - продолжала тем временем Лена. - Наташе тоже стало явно лучше через 10 минут. Когда я осуществляла повторный контроль, она оставалась только слегка бледной. И всё.
– Предположим, - проговорила заведующая. - Но, если мы посмотрим запись до конца, то увидим, что остальные девочки пришли в себя довольно быстро, а вот у Наташи подобные приступы возникали ещё несколько раз в течение этого вечера. Вот смотрите.
Она взяла у Лены пульт и перевела запись на более позднее время.
– Инна Владимировна вернулась, наконец, к своим обязанностям, - опять с иронией проговорила Галина Алексеевна. - И работаешь ты, Инна, вполне добросовестно. Девочки от тебя не отходят, ты помогаешь с уроками то одной, то другой. Ты очень занята, правда?
Инна, догадываясь, что это неспроста, подтвердила.
– А вот Наташа, - заведующая опять вывела девушку на экран. - И у неё повторный приступ.
Девушке, и правда, опять было явно плохо. Из-за сильной дрожи в руках и слабости она не только положила учебник, но и сама почти легла на парту. Но было заметно, что Наташа изо всех сил старается скрыть своё плохое самочувствие.
– А ты, Инна, этого не заметила, - укоризненно, но доброжелательно сказала заведующая. - Предположим, ты очень занята, да ещё и сильно расстроена, верно?
Инна удивлённо и с некоторым испугом посмотрела на неё.
– Галина Алексеевна, даже, если это и так, то я этого не показываю, согласитесь.
– Не показываешь, - подтвердила заведующая. - Но бдительность у тебя притупилась, это очевидно. Ведь обычно ты очень внимательная! Если бы ты была в нормальном твоём состоянии, то не пропустила бы такого. Видно, разговор о проблемах, возникших в вашей группе, выбил тебя из колеи.
Галина Алексеевна не спрашивала, а утверждала. Инна по-прежнему, не отрываясь, смотрела на неё, не говоря ни да, ни нет. Лена тоже молчала. Маша вообще не понимала, о чём речь, но предчувствия у неё были нехорошие.
Галина Алексеевна встала с кресла и проговорила уже более жёстко:
– Но и это было бы не так уж страшно, если бы в классе в это время присутствовала и Елена Сергеевна! Уж из вас двоих кто-нибудь точно обратил бы внимание на плохое самочувствие воспитанницы. А Елене Сергеевне, к тому же, Наташа и соврать бы не посмела, правда?
Лена кивнула:
– Думаю, да.
– А то что получается? - заведующая говорила повышенным голосом. - Девушка плохо себя чувствует, пытается это скрыть и врёт всем напропалую – и подругам, и воспитателям! Елена Сергеевна, ваши воспитанницы что, не знают о том, что недопустимо так поступать?
– Знают, - вздохнула Лена. - От Наташи я этого не ожидала. Тем более, за обман она уже один раз попала в карцер.
– Я не зря всё время настаиваю на том, чтобы с воспитанницами вечером находились оба воспитателя, - продолжала Галина Алексеевна. - Постоянно вам твержу, чтобы вы остальные свои дела переносили на другое время! Видите, это как раз тот случай! Так где же были вы, Елена Сергеевна, в это время?
– Я отходила посоветоваться с Елизаветой Вадимовной, - спокойно ответила Лена.
Заведующая кивнула.
– Очень хорошо. Допустим, проблема в вашей группе, которую вы обсуждали с Инной, показалась вам такой серьёзной, что вы приняли решение посоветоваться с более опытным сотрудником. Такое может быть, и это не возбраняется.
«Играет с нами, как кошка с мышками! Пока прямо не спросит, и я буду отвечать в том же духе» - решила Лена.
Галина Алексеевна усмехнулась:
– Хорошо. Теперь давайте посмотрим вечер вторника. Да, Елена Сергеевна дежурит по отделению, она очень занята. Вот, на самоподготовке, она вынуждена оставить группу на Инну и отойти по вызову опять той же Елизаветы Вадимовны. Так?
Воспитательницы подтвердили.
- Но что происходит дальше? Через некоторое время и Инна Владимировна покидает группу! Почему?
– Это мы с Елизаветой попросили её прийти, - ответила Лена. - Необходимо было общее обсуждение важного вопроса. Но, Галина Алексеевна, мы же обеспечили себе замену.
– Я вижу, - кивнула та. - В класс пришла Алина. И вначале отнеслась к своим обязанностям очень даже серьёзно. Ведь именно в это время у Наташи опять случился приступ.
На экране опять появилась учебная комната. Алина Геннадьевна велела Наташе подойти к своему столу и стала расспрашивать. Девушка ответила, что она просто устала и все еще переживает после свидания, очень скучает по маме.
«Опять врёт, - недовольно подумала Лена. - Почему никто её на этом не поймал? Ведь девчонки – и Маша, и Алина – обычно чётко ложь улавливают. Прямо, как будто специально получилось! Как назло!»
Однако Алина провела Наташу в кабинет воспитателей, заставила выпить успокаивающую таблетку, измерила ей давление. Было видно, что сотрудница в лёгком недоумении. Убрав на место аппарат, воспитатель прошла в зону отдыха и вернулась оттуда с плиткой молочного шоколада «Милка». Отломив от плитки довольно большой кусок, она протянула его девушке.
Лена, Инна и Маша смотрели на всё это расширенными глазами. Галина Алексеевна сидела с иронической улыбкой на губах.
– Алина Геннадьевна, - растерянно сказала Наташа.- Мне нельзя. Я на штрафной диете.
– Я знаю, - ответила Алина. - Но это поможет тебе успокоиться. У тебя даже руки дрожат, а сладкое в таких случаях незаменимо. Это лечебная мера.
«Вот чёрт!»- изумлённо подумала Лена, а вслух немного растерянно произнесла:
– Но я про это ничего не знала.
– Разумеется, - снисходительно отозвалась заведующая. - Алина либо интуитивно, либо на основании собственного опыта почувствовала, что необходимо Наташе, и оказала ей помощь. Однако не рассказала об этом вам, Елена Сергеевна, ответственному воспитателю девушки. И я уже выяснила, почему!
Взгляд Галины Алексеевны сделался холодным и она строго произнесла:
– Она просто забыла. Потому что у самой голова другим была занята!
Лена и Маша понимающе переглянулись.
«По вашей же вине», - подумала Лена про заведующую.
А та уже продолжала:
– А в итоге, мои дорогие, Наташа получила сладкое, и это помогло ей благополучно продержаться до конца вечера. Поэтому вы, Елена Сергеевна, когда вернулись, наконец, в группу, уже не заметили ничего необычного.
Ну, и какие, Елена Сергеевна, вы из всего этого делаете выводы? Вы согласны со мной, что эти неприятности всё-таки можно было предотвратить? И вы, как ответственный воспитатель группы, в первую очередь виноваты в том, что этого не произошло?
– Нет! - изумлённо воскликнула Лена. - Галина Алексеевна! Вы же сами видели! Это стечение обстоятельств. Сначала я заметила плохое самочувствие Наташи, но это можно было объяснить, и через 10 минут при повторном контроле её состояние улучшилось. Затем Инна не обнаружила второй приступ, потому что была очень занята, а я отходила по важному делу. Да ещё и Алина не доложила мне о таком важном инциденте! Так совпало. Всё одно к одному. Это случайность.
– А были ли такими важным эти дела, по которому вы своей властью в воскресенье отвлекли от работы Инну Владимировну, расстроили её, чем нанесли удар по её работоспособности, а во вторник вместе с ней покинули воспитанниц на довольно длительное время?
Галина Алексеевна спросила это очень холодно.
– Да. Эти дела взаимосвязаны, и были исключительно важными, - не смутившись, ответила Лена. - Галина Алексеевна, я работаю на вашем отделении уже полтора года. Вы знаете, что я не отличаюсь безответственностью, и не поступила бы так, если бы для этого не было серьёзных причин. Тем более что никаких инструкций я не нарушила!
- Но, Елена Сергеевна, если это всё было так серьёзно и срочно, то почему об этих проблемах вы не доложили на педсовете или просто лично мне?
Лена оставалась спокойной. В отличие от Инны, которая побледнела от страха, что сейчас Галина Алексеевна вынудит их всё рассказать.
«Вот вспомнишь тут поговорку про «тайное» и «явное»! Ничего скрыть не получается! Но чтобы Галина Алексеевна обо всём узнала….Нет, только не это! – отчаянно думала воспитательница.
Однако Елена не собиралась раскрывать карты.
– Потому что мы их решили. Докладывать не было необходимости.
– Но недосмотр произошёл именно поэтому! - сердито отозвалась заведующая. - Да, формально основные ошибки допустили Инна и Алина! Но это не имеет значения. Если даже виноват ваш дежурный воспитатель, или «подменный», которого вы сами просили присмотреть за группой, всё равно ещё больше виноват «ответственный». То есть вы, Елена Сергеевна. Тем более, что именно вы спровоцировали опасную ситуацию, устроив так невовремя эти обсуждения.
«Понятно, - подумала Лена. - Что же, зря я была настроена так оптимистично. Конечно, я крайняя»
– Елена Сергеевна, - продолжала заведующая. - Я назначила вас ответственным воспитателем, когда вам было ещё только восемнадцать лет. До сих пор я об этом не жалела, но ведь в группе не случалось никаких ЧП. А любые нестандартные ситуации очень даже показывают, чего стоит сотрудник на самом деле. И вот какие я делаю выводы.
Поскольку вы в данном случае не признаёте свою ошибку и не готовы взять на себя ответственность ни за случившееся, ни за своих подчинённых, значит, вам ещё рано работать ответственным воспитателем. Выходит, я слишком поспешила.
«Нет. Не надо», - мысленно взмолилась Лена.
Но Галина Алексеевна неумолимо продолжала:
– Лично для меня ваша вина сомнений не вызывает. Я приняла решение снять вас с должности ответственного воспитателя 204-ой группы пока на 3 месяца. На это время я подыщу вам на своём отделении место «дежурного». У вас, Елена Сергеевна, будет время всё обдумать и на будущее повысить свою ответственность. Надеюсь, эта мера окажется действенной, вы сделаете выводы, и тогда я смогу вернуть вам вашу должность по истечении этого срока.
Лена не успела даже раскрыть рта, как с дивана вскочила Маша и возбуждённо, со слезами на глазах, заговорила:
– Галина Алексеевна, пожалуйста, проявите к ней великодушие! Ведь с Наташей в итоге всё в порядке, а Лена отлично работает! Не надо этого делать, прошу вас!
– Маша, перестань! - возмущённо воскликнула Лена.
Но уже вскочила и Инна.
– Галина Алексеевна, я тоже вас прошу! Ведь это я виновата, именно я всё проворонила! Галина Алексеевна, отстранение Лены повредит нашей группе. Ведь вы же сами недавно говорили на дисциплинарной комиссии, что у нас «отличная команда»! Не надо её разбивать, пожалуйста! Мы исправимся, утроим теперь внимание к воспитанницам! Мы и так этот урок не забудем.
– Инна! - закричала Лена теперь уже на неё. - Девчонки, да что вы вытворяете?
Она сердито смотрела на подруг.
– Как вы себя ведёте? Прекратите!
Галина Алексеевна смотрела на всё это с иронической улыбкой.
– Видите, девочки, - сказала она Инне с Машей. - Сама Елена Сергеевна ведь и не просит меня о снисхождении. Она полностью согласна с моим решением. Правда?
Лене очень хотелось показать, как она согласна с таким решением. Например, взять вот это пресс-папье со стола и запустить в окно! Представив мысленно, что она это сделала, девушка даже услышала звон разбитого стекла и почувствовала, как в кабинет проникает морозный воздух. Эта непроизвольная психотерапия её немного успокоила.
– Нет, - твёрдо ответила девушка. - Конечно, я с ним не согласна. Я этого не заслужила и считаю такую меру слишком строгой. Но вы, Галина Алексеевна, мой руководитель, и имеете полное право принимать подобные решения по своему усмотрению. Мне остаётся только подчиниться.
Глаза заведующей неодобрительно вспыхнули.
«Упрямая гордячка!»
– Что же, - произнесла она вслух. - В таком случае, коллеги, я больше вас не задерживаю. Идите отдыхать. Спокойной ночи.
Галина Алексеевна отошла к компьютеру с намерением закрыть программу.
– Ленка! Ты совсем обалдела! - прошептала девушке Маша. - Сейчас мы с Инной уйдём, а ты останься и извинись. Признавай свою вину полностью, во всём. Не лезь на рожон! Ты сама всё портишь! Ей же не хочется тебя отстранять, неужели не видишь?
Маша уверенно схватила ошеломлённую и растерянную Инну за руку и потащила к двери. Попрощались они, уже выходя из кабинета.

Лена пока оставалась на месте. Галина Алексеевна насмешливо спросила:
– У вас ко мне что-то ещё?
– Да, - кивнула Лена. Она выглядела совершенно невозмутимой, даже не побледнела. - Галина Алексеевна, скажите, пожалуйста, когда я должна буду приступить к новой работе?
Заведующая нахмурилась. Это было явно не то, что она ожидала услышать.
– Елена Сергеевна, - холодно ответила она. - Вы должны бы знать, что молниеносно такие вопросы не решаются. Чтобы начать работать «дежурной», вы должны предварительно пройти тест у психолога. Надеюсь, вы не забыли, что существует такое понятие, как «коллегиальная совместимость». Вы сделаете это завтра, и до моего особого распоряжения будете выполнять свои теперешние обязанности.
– Тогда я поставлю вопрос по-другому, - настаивала Лена. - Я спрашиваю не просто из любопытства. Скажите, в это воскресенье я ещё работаю в своей группе?
– Да, - кивнула Галина Алексеевна. - Будет лучше, если с девочками в театр поедете вы, а не новый воспитатель. Тем более, что их второе место – это всё таки, в первую очередь, ваша заслуга.
– В таком случае, я очень вас прошу предоставить мне отгул за это воскресенье в понедельник. Мне необходимо навестить Марину. Она перенесла тяжёлую операцию и очень меня ждёт. Я написала заявление.
Лена протянула заведующей листок.
Обычно все сотрудницы отделения договаривались с Галиной Алексеевной об отгуле на словах, а заявления приносили post factum. Но Лена внимательно изучила все инструкции и сейчас сделала всё по правилам. По крайней мере, она так думала.
Заведующая взяла заявление, внимательно прочитала и опять нахмурилась:
– Елена Сергеевна, вы поступаете не по инструкции. Заявления на отгул должны подаваться не позже, чем за двое суток до него. Я же должна успеть назначить вам замену.
– Но я и подаю за двое суток, - возразила Лена. - Сегодня пятница, а я прошу понедельник.
– Елена Сергеевна, - повысила голос начальница. - Если у вас отстают часы, то посмотрите на мои.
Лена недоумённо взглянула на большие круглые часы, расположенные на стене, ближе к окну. Они показывали пять минут первого ночи. Сообразив, в чём дело, девушка вспыхнула. Это, по её мнению, было уже слишком.
– И вы мне не разрешите? - изумилась она.
– Сейчас, как видите, уже не пятница, а суббота, - спокойно отозвалась Галина Алексеевна. - Вы опоздали со своим заявлением на пять минут. Если завтра, вернее, уже сегодня, успеете подать новое заявление вовремя, то можете рассчитывать на вторник.
– Но Марина ждёт меня в понедельник, - Лена всё ещё не могла поверить. - Она очень расстроится. Галина Алексеевна, неужели вы это серьёзно?
– С вами, Елена Сергеевна, у нас всё теперь будет очень серьёзно, - отчеканила заведующая. - А теперь, если вы не возражаете, я бы хотела отправиться на отдых.
– Конечно. Извините.
Лена уже немного овладела собой. Кабинет они с Галиной Алексеевной покинули одновременно.

В зале заседаний, кроме Инны и Маши, всё ещё дожидались Елизавета с Алиной, Светлана и Вероника. Увидев Галину Алексеевну, все почтительно встали. Заведующая закрыла свой кабинет и покачала головой:
– Вся группа поддержки в сборе? Девочки, у меня к вам просьба: не задерживайтесь долго. Завтра рабочий день. Спокойной ночи.
Когда за ней закрылась дверь, Маша встревоженно спросила:
– Ну что? Извинилась?
Лена спокойно ответила:
– Нет. Моя вина практически сфабрикована. Ни сейчас, ни потом я извиняться не буду.
Она подошла к столу, за которым сидели её подруги, и устроилась рядом с Лизой.
– Девчонки вам уже рассказали? - спросила она.
Лиза кивнула.
– Она мне ещё в отгуле на понедельник отказала, представляете? - мрачно сообщила Лена. - Я заявление подала не до двенадцати, а в пять минут первого.
Она швырнула на стол ненужное уже заявление.
– Что же! - напористо воскликнула девушка. - Война так война.
– Так нельзя. Ты в этой войне проиграешь, - твёрдо заявила Вероника.
– Девочки, - тихо обратилась ко всем Лена. - Если вы не против, я сейчас пойду домой. Спасибо, что ждали и беспокоились. Но поговорим завтра, ладно?
– Иди, бунтарка, - согласилась Вероника. - И хорошо подумай. Пока у тебя ещё есть пути к отступлению. Не дожидайся, когда будет совсем поздно.
Все остальные молчали. Они были растеряны, но явно думали так же. Алина смотрела непонимающе, но тоже не вмешивалась.
– Я тебя всё-таки провожу, - не выдержала Лиза.
– Нет! - почти крикнула Лена. - Прости. Мне надо побыть одной. До завтра.
Она быстрым шагом вышла из зала заседаний.
– Ну, Маша, а что дальше было? Продолжай! - нетерпеливо велела Светлана.
– А уже почти всё, - пожала плечами та. - Лена отвечает: «Нет, я не согласна. Моей вины нет. Это стечение обстоятельств». Знаете, девочки, у Галины Алексеевны уже всё было решено. Если бы Лена сказала: «Я согласна», она бы заявила: «Я тоже так думаю. Поэтому получите наказание». Но она явно надеялась, что Лена попытается её поупрашивать. Ведь мера очень строгая! А она вела себя очень гордо. Можно было хоть попытаться этого не допустить!
– Ладно, пойдёмте спать, - встала Елизавета. - Все ещё раз подумаем и поговорим с ней завтра. Только, чует моё сердце, что уговоры не подействуют. Наша подруга «закусила удила».
– Чёрта с два её теперь переспоришь! - с досадой проговорила она.
– Попробовать всё равно надо! - горячо возражала Маша. - Лиза, Света, Ника! Помогите, прошу вас! Нас с Инной Лена не послушает. А вы, если вместе соберётесь, то сможете её убедить. Пригрозите ей чем-нибудь, в конце концов!
– Ага, - мрачно сказала Лиза. - Скажем, что разрываем с ней дружеские отношения.
Коллеги переглянулись и невесело рассмеялись.
– Нет, что вы, это слишком, - не поняла Маша. Она не была в курсе недавнего конфликта подруг. - Но что-нибудь придумайте!
Когда сотрудницы уже расходились по квартирам, Лиза немного задержала Машу и тихо спросила:
– Ты выполнила моё условие?
– Нет! - горячо ответила девушка. - Лиза, послушай, давай ты не будешь на этом настаивать! Я всё обдумала, и считаю, что мне это не нужно. Честное слово.
Лиза нахмурилась и сурово произнесла:
– Думать буду я. А у тебя время до вторника. Действуй, и без споров!

Глава шестая . Суббота, день.


Алина появилась в спальне своей 202-й группы в шесть часов утра, сразу прошла к кровати Даши Морозовой, тихо окликнула воспитанницу и легонько потрясла за плечо. Даша даже не шевельнулась. Девушка крепко спала, её светлые длинные волосы, распущенные на ночь, разметались по подушке.
Алина вздохнула и отпустила плечо воспитанницы. Инструкции, данные Елизаветой Вадимовной своим дежурным воспитателям, предписывали ей сейчас поступить с Дашей весьма сурово. Однако Алине было жалко девушку. Уже целую неделю Даша находилась в немилости Елизаветы, два раза в день получала обязательные строгие телесные наказания, а, если допускала нарушения – тогда ей приходилось переносить по вечерам и третью порку.
Почти весь день воспитанница не имела права одеваться и ходила с табличкой “Лгунья” на груди.
Правда, с сегодняшнего дня Елизавета распорядилась оставить для Даши только одну обязательную порку, руководствуясь соображениями безопасности для здоровья. Однако провинившаяся по-прежнему обязана была вставать раньше всех, в шесть часов утра, и целый час до подъёма простаивать на своём месте, у кабинета воспитателей, в специально очерченном мелом кругу. Для этого Дашу всю неделю будили дежурные воспитатели, причём Елизавета Вадимовна предупредила опальную воспитанницу, что просыпаться та должна моментально. А если нет – то пусть пеняет на себя!
Даша старалась держаться стойко. Она помнила, что дала Елизавете Вадимовне обещание выполнять все её требования безропотно. Однако и физически, и морально ей было очень плохо. Даша уставала и не высыпалась, так как в кровати оказывалась в полпервого ночи, а поднимали её уже в шесть. Особенно сильная усталость накопилась сейчас, к концу недели. Поэтому сегодня, несмотря на попытку воспитателя разбудить её, Даша не проснулась.
Дежурная воспитательница потянула за рукоятку резиновый ремень из чехла, прикреплённого к поясу форменного костюма, и резким движением сдёрнула с девушки одеяло. Даша лежала на животе, спала она тоже голой. Елизавета не разрешала ей надевать даже ночную рубашку. Алина, подавляя в себе сочувствие к воспитаннице, взмахнула ремнём и резко, очень больно ударила всё ещё спящую девушку по ягодицам.
Даша тут же проснулась, вскрикнула и подскочила на месте. Теперь она съёжилась в углу кровати – испуганная, растрёпанная, лицо воспитанницы выражало отчаяние загнанного зверька.
– Простите, Алина Геннадьевна, - умоляюще проговорила она.
Однако Алина крепко схватила девушку за руку, стащила с кровати и буквально поволокла за собой в кабинет. Там она подтолкнула Дашу к кушетке и холодно приказала:
– Ложись! Сейчас ты у меня проснёшься!
Воспитанница с отчаянием ответила: “Слушаюсь” и, не сопротивляясь, легла, хотя вся дрожала и уже начинала всхлипывать.
– Молчи! - крикнула ей Алина. - Ведь это не в первый раз. Кто виноват, что тебя ремнём приходится будить?
Затем дежурная, в точности следуя инструкциям своего ответственного воспитателя, строго наказала девушку: беспощадно хлестала её ремнём до тех пор, пока несчастная не расплакалась навзрыд. Только тогда воспитатель остановилась, применила обезболивание, велела наказанной встать и умыться и отправила её стоять на определённое для этого место.
Сама же обессиленно опустилась в кресло перед монитором, по которому можно было наблюдать за всеми воспитанницами, в том числе, и за Дашей.

В последние три дня, получив, наконец, счастливое избавление от репрессий со стороны заведующей, молодая «дежурная» находилась ещё в некоторой эйфории, не могла поверить своему счастью. Галина Алексеевна освободила сотрудницу от всего – и от строгих телесных наказаний, продолжающихся вот уже почти полтора месяца с интервалом строго через день, и от домашнего ареста. Вчера первый раз со времени своего проступка Алина съездила домой. Мама была так рада! Она очень переживала за дочь. А ведь она не знала о том, что её наказание вовсе не ограничивалось только запретом на выезд из «Центра»! Галина Алексеевна предупредила, что о «неформальных методах» маме рассказывать не будет, и Алина, конечно, тоже не призналась. Зачем волновать близких?
А потом она успела пару часов провести со своим другом Евгением, который всё это время не находил себе места. Он тоже не знал о телесных наказаниях (ещё бы знал! об этом Алине даже и подумать было страшно!), но с первого дня, когда всё это случилось с подругой, резко восстал против домашнего ареста. Ужасно возмущался, уговаривал любимую девушку бросить всё и уволиться самой, раз с ней так жестоко обращаются.
«Что это за порядки? - кричал он в телефонную трубку. - Крепостное право у вас там, что ли? Да бросай ты такую работу без всякой жалости!»
Алине стоило большого труда убедить друга, что работу она бросить не может и не хочет, потому что любит её и ощущает себя в “Центре” полностью на своём месте. Но Женя сходил с ума от беспокойства за свою девушку и расстраивался, что не может её увидеть. Алине от этого было вдвойне тяжело! Они с Евгением всё это время могли общаться только по телефону, так как в период домашнего ареста запрещалось не только покидать “Центр”, но и принимать у себя гостей.
Женя никак не мог с этим смириться, волновался, буйствовал, чуть ли не ежедневно призывал Алину уволиться из «Центра» и вернуться в колледж. Отчаявшись, девушка привела аргумент, который бы без крайней нужды выдвигать не стала. Она напомнила другу, что, являясь девятнадцатилетней студенткой, она уже больше двух лет работает в «Системе перевоспитания», зарабатывает очень хорошие деньги и вовсе не желает вновь оказаться на иждивении у родителей, из-за минутной слабости прервав свою карьеру. Евгений, который пока тоже был студентом, и как раз «на иждивении», внял этому объяснению и немного поутих.
В Новопоке все дети и учащиеся молодые люди находились на государственном обеспечении: им оплачивалось питание, приобретение одежды и всего необходимого для учёбы и гармоничного развития, и даже выделялись карманные деньги. Однако средства на всё остальное: разные прихоти, дополнительные хобби, путешествия и тд. подросткам предоставляли родители. И довольно часто делали это по своему усмотрению, а вовсе не по желаниям чад.
Безусловно, студенты колледжей и ВУЗов имели право подрабатывать в свободное от учёбы время, но время такой работы было строго регламентировано, и больших доходов подростки не имели.
Сотрудники «Системы перевоспитания», которые часто начинали полноценно работать уже с 16-17 лет, безусловно, имели в этом плане неоспоримое преимущество. Так, например, Алина, занимая должность дежурного воспитателя всего два года, уже сейчас зарабатывала больше, чем оба её родителя вместе (а мама с папой – специалисты с высшим образованием и немалым стажем работы), имела машину, без труда могла позволить себе любую поездку во время отпуска, да ещё и немалую сумму откладывала ежемесячно на свой счёт. И это ещё не считая всех остальных льгот, предоставляемых сотрудникам «Системой».

Вчера, после радостных и волнующих встреч с близкими, воспитательница вернулась в “Центр” около восьми часов и в этот вечер имела ещё одну беседу с Галиной Алексеевной, на этот раз весьма доверительную. В первый раз заведующая просто сообщила девушке, что прощает её и не имеет больше к своей сотруднице никаких претензий. А вчера они поговорили очень душевно. Галина Алексеевна подробно выспрашивала, что Алина чувствовала всё это время, и сотрудница отметила, что её ответы явно привели заведующую в изумление. Когда Алина рассказала, что уже и не надеялась на прощение, а готова была вот-вот “сломаться” и пойти под увольнение, Галина Алексеевна отчётливо смутилась и пробормотала:
– Не может быть такого. Ты не преувеличиваешь?
– Нисколько, - призналась воспитательница. - Так всё и было.
Она вздохнула.
- Хорошо, что Лена мне в понедельник мозги немного на место поставила и посоветовала, как держаться.
– Ладно, дорогая моя, - подытожила заведующая. - В любом случае, проступок ты совершила серьёзный и обижаться на меня не должна. Если бы я отправила тебя отбывать наказание воспитанницей, как собиралась вначале, не думаю, что это было бы для тебя лучше.
– Галина Алексеевна! – воскликнула девушка. - Я и не думаю обижаться! Спасибо, что вы меня простили! Обещаю – ничего подобного больше не повторится. Вот только... меня смущает… вы сказали, что сделали это не по своей воле. Почему? В душе вы ещё сердитесь?
Галина Алексеевна немного помолчала.
– Не по своей воле, - призналась она. - Я планировала наказывать тебя в течение трёх месяцев. Как, если бы ты отправилась воспитанницей, понимаешь?
Алина побледнела.
– Но этого я бы точно не выдержала, - растерянно проговорила она.
– Теперь я это вижу, - согласилась заведующая. - И не жалею. Не волнуйся, я прощаю тебя от чистого сердца! Живи и работай спокойно.
Алина не стала выспрашивать подробности – что же вынудило Галину Алексеевну принять такое решение. Постеснялась.
Тем более, что заведующая тут же перевела разговор на тот злополучный вечер вторника, когда Алина замещала воспитателей 204-й группы и дала шоколад Пономарёвой Наташе. Выяснив все подробности, начальница строго выговорила сотруднице за непростительную забывчивость, но, впечатлённая только что прошедшей беседой, не стала применять к ней никаких взысканий. Ограничилась предупреждением.
Этот разговор состоялся сразу перед педсоветом, и Алина осталась на нём присутствовать. И потом, когда все воспитатели двести четвёртой отправились в кабинет заведующей на разбирательство, Алина ждала их вместе со Светой, Лизой и Вероникой. Известие о понижении Лены в должности повергло её, как и всех остальных, в шок.

Сейчас, сидя в кресле, Алина очень крепко обо всём этом задумалась. Она связала воедино все факты: Лена узнала её секрет, причём, посчитала действия Галины Алексеевны слишком строгими. А буквально через два дня заведующая объявляет Алине о прощении и подчёркивает, что делает это не по своей воле. И с этого же момента резко изменяет отношение к Лене, что сразу заметили все воспитатели отделения. Трудно было не заметить!
Ни с кем из них Галина Алексеевна не разговаривает таким холодным официальным тоном, ни к кому не обращается по имени-отчеству, если рядом нет воспитанниц. Даже Алину все эти полтора месяца наказания Галина Алексеевна называла по имени и разговаривала с ней при всех как обычно. А холодно отчитывала воспитательницу только наедине или в присутствии одной Елизаветы. Галина Алексеевна явно не стремилась, чтобы об Алинином проступке узнали все сотрудники. А сейчас она выставляет напоказ, что с Леной у них явно не всё в порядке. Да ещё и с должности её сняла!
Честно говоря, за всё время своей работы в этом “Центре” Алина не помнила подобного случая.
Такое наказание для ответственных воспитателей, как перевод в “дежурные”, применялось крайне редко. Алина прекрасно понимала, что эта мера – очень суровая. Это и крайне неприятно, и ощутимый удар по самолюбию, да и в зарплате существенная потеря. Елизавета как-то упомянула случайно в разговоре, сколько она зарабатывает, как «ответственная» вместе с преподаванием! У Алины чуть глаза на лоб не вылезли! А ведь Лена вместе со своей должностью автоматически потеряет и преподавание - и воспитанницам, и студенткам-сотрудницам!
Алина вспомнила, что, когда совсем недавно Лизу отстранили от преподавания сотрудницам, та очень переживала, хотя виду старалась не показывать. А Лена сейчас теряет гораздо больше!
Да ещё ведь Галина Алексеевна может назначить Лену дежурным воспитателем только на своём отделении, потому что та ещё студентка, и по правилам, может работать только на своём курсе. А это означает, что и от воспитанниц взыскание скрыть не получится.
Ответственных воспитателей на отделении всего одиннадцать, все они преподают и по очереди дежурят по всему отделению. Каждая воспитанница знает их всех прекрасно! И вдруг они увидят, что Лена начала работать “дежурной” в одной из групп, а на её место назначен другой “ответственный”. Много ума не надо, чтобы сообразить, что воспитательница наказана.
Алину даже передёрнуло.
«Лучше бы Галина Алексеевна её просто отстранила от работы на эти 3 месяца, чем такой позор! - подумала она. - И как Лена это переживёт? Представляю, как ей обидно сейчас! Тем более что особой вины за ней нет. Как всё-таки много зависит от случая…»
Алина чувствовала, что Галина Алексеевна сердится на Лену не из-за Наташи. Это просто так совпало, и заведующая воспользовалась случаем, чтобы “прижать” сотрудницу.
« Не из-за меня ли всё это? - думала Алина. - Вдруг Лена ходила просить за меня заведующую, и та, хоть меня и простила, на неё за это рассердилась? Или что-то другое там у них произошло?»
Сама Елена по этому поводу не объяснялась. На расспросы коллег только пожимала плечами и отвечала:
« Девочки, без комментариев!»
Её подруги тоже не откровенничали. Алина пыталась было расспросить Елизавету, но безуспешно. Та решительно заявила, что не собирается сплетничать.
Всё же Алине не давали покоя подобные мысли, и она приняла решение сегодня же самой поговорить с Леной.


Даша в это время стояла в своём очерченном мелом круге по стойке “смирно”, постепенно приходила в себя после строгой порки и с нетерпением ожидала подъёма. Было очень обидно и унизительно стоять здесь в тёмной спальне, в то время как остальные воспитанницы ещё спят. Утром, в это время, и вечером, уже после отбоя, Даше было труднее всего выстаивать своё наказание. Девушку отправляли в “круг” и в течение дня, она проводила здесь каждую свою свободную минуту – на переменах, перед отчётами, после самоподготовки. Но днём или вечером, когда в группе бурлила жизнь, переносить наказание было не так тяжело. А вот стоять в темноте, тишине и полном одиночестве – это казалось Даше ужасным!
Всю эту неделю перед рабочими днями Елизавета Вадимовна разрешала девушке заниматься уроками всего один час после ужина, а потом холодно приказывала:
«Обманщица – на место!»
Как собачке!
Правда, перед учебными днями Елизавета не ограничивала Дашу во времени для приготовления заданий, но внимательно следила за воспитанницей, проверяла её первой и тут же отправляла в ненавистный «круг». Даже на уход за собой Елизавета Вадимовна теперь отводила Даше минимум времени, заявляя при этом: “Справляйся, как хочешь!”
Девушка пока более или менее справлялась. Несмотря на такой жёсткий прессинг, за эту неделю она получила только три дополнительных замечания, а отметок плохих у Даши и вовсе не наблюдалось. Одно из этих нарушений воспитанница допустила вчера вечером. Остальные девочки ещё выполняли в классе уроки, а Даша уже стояла в пустой спальне. В какой-то момент она чересчур задумалась и невольно нарушила режим “смирно” - покачнулась и немного выступила за круг, чтобы удержаться на ногах.
Расплата последовала незамедлительно. Очевидно, воспитатели, находясь в классе, не отрывали взглядов от монитора. В спальню тут же вышла рассерженная Елизавета Вадимовна с гневно сверкающими глазами. Даша едва успела извиниться. Воспитатель, не говоря ни слова, схватила девушку за волосы, собранные в “хвост”, втащила в класс и, не отпуская волос, вынудила её лечь на кушетку.
Затем всё было ужасно! Дежурный воспитатель Екатерина Юрьевна безжалостно хлестала воспитанницу ремнём, а Елизавета Вадимовна продолжала удерживать провинившуюся за “хвост”, так сильно натягивая волосы, что у Даши ручьём текли непроизвольные слёзы. Порка продолжалась долго и была очень строгой, а при попытке шевельнуть головой девушка испытывала дополнительные мучения. И это происходило на глазах всего класса!
А Елизавета, словно Даше этого было мало, сурово её отчитывала во время наказания. Несчастная с трудом всё это вытерпела. Она не могла дождаться, когда всё закончится, и ей разрешат вернуться в “круг”!
Вспомнив сейчас вчерашние боль, стыд и унижение девушка, пытаясь сдержать слёзы, глубоко вздохнула. Обида и злость на свою «ответственную» всё это время, не переставая, терзали ей сердце. Даша всегда уважала Елизавету Вадимовну, но сейчас была потрясена и возмущена жестокостью воспитателя, считала такое отношение к себе несправедливым и неоправданным.
Зная, что Елизавета Вадимовна никогда не бросает обещаний на ветер, Даша понимала, что, действительно, “попала” в этот раз капитально. Когда репрессии только начались, и прошёл первый шок, вызванный такими строгими мерами, девушка приняла решение не падать духом и мужественно выносить все испытания. Она сразу постаралась настроиться на то, что терпеть ей всё это придётся долго. Хорошо, если не все оставшиеся семь месяцев, которые Даше ещё предстояло отбыть в «Центре».
Решение-то воспитанница приняла, но как же трудно оказалось его выполнить!
Хорошо ещё, что Елизавета Вадимовна наряду с другими наказаниями не назначила провинившейся бойкот. Тогда бы Даше пришлось совсем плохо! Правда, реакция одноклассниц на всё случившееся оказалась неоднозначной. Двести вторая группа не была такой дружной и единой, как двести четвёртая, девочки жили больше сами по себе, и некоторые раньше завидовали Даше – ведь до этого происшествия она была лучшей воспитанницей и пользовалась благосклонностью воспитателей. Теперь, когда ситуация так резко изменилось, у них появился повод позлорадствовать.
Однако большинство одноклассниц всё же сочувствовали Даше и старались её поддержать. Особенно переживали за девушку её лучшая подруга Оксана Кораблёва и Ира Елистратова. Ира, которая сама до недавнего времени была в группе просто “серенькой мышкой”, неожиданно резко преобразилась (что произошло после разговора с Соней), а после несчастья с Дашей буквально “вцепилась” в девушку. Ира не оставляла Дашу в покое, убеждала не отчаиваться и не сдаваться, помогала после наказаний, советовала, как лучше держаться. Пример и помощь Иры очень вдохновили Дашу, и воспитанница старалась изо всех сил. К тому же, девушка чувствовала, что Елизавета Вадимовна не так уж презирает её, как хочет это показать. Сердится – конечно! Наказывает безжалостно, но всё же не презирает. И есть надежда смягчить воспитательницу, если вести себя правильно.
Но, чтобы понять, как это - правильно, нужно было смириться, покорно принять чужую волю, согласиться с ней. Тогда, может быть, и удалось бы чего-нибудь добиться. А Даша смирилась только внешне, а внутри бушевали страсти, и это очень мешало ей хладнокровно всё обдумать и понять, чего же хочет от неё Елизавета Вадимовна.
Особенно девушка переживала из-за необходимости ходить по всему “Центру” голой. Чтобы избежать этого позора, Даша согласна была бы переносить в два раза больше телесных наказаний. Но ведь никто ей этого не предлагал! Мнение провинившейся вообще не учитывалось. За неделю Даша так и не привыкла к этому, но выбора-то не было! Приходилось терпеть, задыхаясь от бессилия и унижения.
А ещё Дашу приводила в отчаяние неспособность переносить порку так стойко, как бы хотелось. Воспитатели сейчас наказывали её гораздо строже, чем бывало раньше, поэтому вытерпеть наказание без криков и слёз Даше удавалось не всегда. Но она всё-таки старалась, а в последнее время прислушивалась к советам Иры. И дело потихоньку продвигалось.
Но, в целом, надеяться Даше оставалось только на милость Елизаветы Вадимовны.

Без пяти семь Алина появилась в спальне и подошла к воспитаннице. Девушка внутренне напряглась: воспоминания о недавней порке ещё были свежи в памяти!
– Даша, - доброжелательно обратилась к ней воспитательница. - Чтобы утром просыпаться сразу, надо настроиться на это с вечера. Ты разве об этом не знаешь?
– Знаю, Алина Геннадьевна, - виновато ответила девушка. - Я пыталась, но не получилось, простите.
– Плохо пыталась! Сегодня, когда будет время, мы с тобой это обсудим. Согласись, тебе сейчас и так хватает проблем, да и мне не особо приятно лишний раз тебя наказывать. Держись, Даша. Настройся на трудный день, и не позволяй обстоятельствам быть сильнее тебя. Поверь, выход всегда есть.
Впервые за эту неделю Даша услышала слова поддержки хотя бы от одной из своих воспитательниц.
– Спасибо, - прошептала она.
Алина кивнула и улыбнулась девушке.
– А теперь иди к своей кровати. Скоро подъём.

У 204-ой группы этот субботний день с самого утра не заладился. Почти сразу после подъёма Инна Владимировна посчитала, что Наташа и Настя, которые сейчас составляли «пару», слишком громко разговаривают и пренебрегают своими утренними обязанностями. Девушки, действительно, немного поспорили, но быстро пришли к согласию. Сами они считали, что не вышли за рамки, установленные «Правилами”. Однако перечить воспитателю себе дороже, и у девушек хватило ума этого не делать. В карточках Наташи и Насти появились замечания за нарушение порядка в группе. Им ещё крупно повезло, что Инна решила не применять предварительное телесное наказание немедленно.
За завтраком Зоя, накладывая себе кашу, по неосторожности уронила тарелку на пол. Тарелка, конечно, разбилась. Горячая каша разлетелась по полу и забрызгала некоторым девушкам рабочие комбинезоны. Воспитанницам пришлось, прервав завтрак, выходить в коридор к раковинам, чтобы привести себя в порядок.
Инна Владимировна, конечно, заставила Зою тщательно всё убрать, но ответственный воспитатель 208-ой группы Наталья Константиновна, которая сегодня дежурила по отделению, очень рассердилась. Пока Зоя убирала с пола остатки каши и осколки, она стояла рядом и внимательно наблюдала за процессом. Затем вывела девушку в коридор, сурово выговорила ей за растяпство, обвинила Зою в нарушении порядка во время завтрака, и, в итоге, велела ей раздеться и встать лицом к стене. Вместо завтрака воспитанница получила строгую порку, а ещё Наталья Константиновна назначила ей пять часов «штрафных» работ в столовой, которые девушка должна была отработать в своё свободное время. А вечером Зое предстояло очень неприятное общение с завхозом Валентиной Сергеевной по поводу разбитой тарелки.
Однако Зоя в этой непростой для себя ситуации смогла держаться достойно. Частично в этом была заслуга Сони. Когда Зоя уже начала уборку, а Наталья Константиновна ещё не подошла, Соня улучила момент и прошептала подруге: “Зоя, настройся, тебя на сто процентов прямо сейчас накажут. Не вздумай спорить и оправдываться, поняла? Просто извиняйся! И порку терпи молча! Не позорь нашу группу перед ответственной дежурной, иначе будем вечером с тобой серьёзно беседовать! И подумай, как Елена Сергеевна отреагирует, если будешь себя недостойно вести. Держись!”
Зоя собрала все силы и держалась. Причём, сейчас на неё больше, чем страх перед Еленой Сергеевной, подействовала угроза Сони о разбирательстве на уровне группы. “Ещё объявят мне бойкот! С них теперь станется, - с тревогой думала девушка. - А этого я не переживу! И с Сонькой ссориться не хочется” В итоге воспитанница вела себя очень скромно, отвечала воспитателю виновато и почтительно, немедленно после приказа разделась и терпела наказание практически молча. Для Зои это было огромным достижением.

Бригадир Татьяна Вячеславовна сегодня пришла на работу не в самом хорошем настроении. Едва поздоровавшись, она сразу же накричала на Вику и Дашу за то, что они взяли пустые ящики не из того штабеля. Девочки сделали это по невнимательности, но даже и не думали оправдываться. Вели себя скромно, сразу же извинились, однако это не смягчило бригадира. Татьяна Вячеславовна распалялась всё больше, назвала девушек «бестолковыми глухими тетерями» и потребовала от Инны Владимировны принять меры и наказать провинившихся.
Наказание состоялось во время первого же перерыва, в комнате отдыха. Девочкам пришлось на глазах у всех остальных воспитанниц двух групп терпеть порку.
Чуть позже, когда всем разрешено было выпить чаю, за стол к своим воспитанницам подсела Инна Владимировна.
- Уже пятеро из вас получили сегодня замечания. Девчонки, в чём дело? Быстро соберитесь! Я понимаю – холодно сегодня очень, магнитная буря и так далее. Но здесь никакие оправдания не принимаются, вы же знаете! Зачем вам лишние проблемы?
- Инна Владимировна, мы постараемся, - заверила Соня. – Сейчас, пока чай пьём, всё обсудим.
- Хорошо.
Инна отошла от девушек и вместе с Алиной уселась на диван для воспитателей, тоже с чашкой чая.
Соня улыбнулась одноклассницам.
- Девчонки, не расстраивайтесь. Ведь мы же и не ожидали, что у нас всё сразу пойдёт без сбоев, правда? Такое здесь, к сожалению, невозможно. И мы живые люди, и воспитатели тоже, а ещё очень много зависит от случая. Давайте сейчас подумаем, что из сегодняшних неприятностей мы могли предотвратить. Прямо по пунктам. А вечером так же Елене Сергеевне об этом доложите. Получится, что вы всё уже продумали и выводы сделали. Вот увидите, не будет она к вам очень строга.
А завтра вы на балет едете! В первый раз за всё время. Вспомните об этом, и не отчаивайтесь!
- Сонь, а ты не передумаешь? Может быть, всё-таки с нами поедешь? – спросила Галя.
- Девчонки, вы же теперь всё знаете! Ну, как я могу? Сами подумайте! – воскликнула Соня.
- Хорошо-хорошо. Не переживай. А ты, Галя, не трави человеку душу, - распорядилась Юля. – Конечно, она никуда завтра не поедет. Но вот через месяц – обязательно.
«Что-то вообще со мной будет через месяц?»– подумала Соня.


*

Марина в это время лежала в удобной функциональной кровати послеоперационной палаты ещё довольно слабая, но полная оптимизма. Рядом с девушкой все прошедшие сутки неотлучно находились мама и Олеся Игоревна, иногда – вместе, иногда – сменяя друг друга. Сейчас около Марины сидела мама. Марина только что проснулась, и они тихонько разговаривали. Карина Александровна тщательно следила, чтобы дочь не переутомилась, но пока всё было в порядке.
Внезапно дверь распахнулась, и в палату буквально влетела Олеся Игоревна. Она подбежала к Марине и расцеловала её (очень нежно и осторожно), затем обняла Карину Александровну, вынудила её подняться со стула и закружила по комнате.
- Карина! – кричала она. – Всё отлично! Последние кардиограммы все хорошие! Тот узелок больше не функционирует, представляешь? Теперь это можно сказать точно. У Маринки нормальный ритм и состояние сердечной мышцы очень даже неплохое! Всё будет хорошо! Ещё недели три-четыре – и Маришка отсюда выйдет здоровой. Я так рада!
- Олеся! – вырывалась Карина Александровна. – Ты меня чуть не задушила.
Олеся Игоревна, улыбаясь, отпустила её. Мама Марины пару секунд постояла неподвижно, затем опустилась на стул и беззвучно заплакала.
В палату, привлечённая шумом, вошла дежурная медсестра. Сегодня в послеоперационном блоке дежурила Виктория Арнольдовна – молодая привлекательная женщина.
- Доктор! – укоризненно обратилась она к возбуждённой Олесе Игоревне. – Что вы устроили? Девочку напугали!
Она быстро подошла к Марине и склонилась над приборами.
- Да я не испугалась, - улыбнулась девушка. – Наоборот! Олеся Игоревна, расскажите мне ещё раз! Пожалуйста! Я снова хочу это услышать. Мамочка, не плачь, пожалуйста!
Но Карине Александровне трудно было успокоиться, теперь она уже рыдала в голос. Виктория Арнольдовна подошла к ней и мягко предложила:
- Пойдёмте со мной. Здесь нельзя плакать. У Марины должны быть только положительные эмоции. А я вам чаю налью.
Медсестра жестом остановила готовую рвануться следом Олесю Игоревну, и они с мамой Марины вышли из палаты.
Олеся Игоревна села рядом с Мариной и объяснила своей пациентке всё более подробно.
- А когда я могу встать? - воскликнула девушка. – Не могу больше лежать, как бревно, понимаете?
- А ты и не будешь, как бревно, - улыбнулась доктор. – Прямо сегодня начнём с тобой осторожненько приподниматься, дыхательную гимнастику проводить, массаж лёгкий делать. Отёк лёгких нам ни к чему, правда?
Но, Мариша, я требую от тебя безоговорочного выполнения всех наших требований. Ты же не хочешь, чтобы всё оказалось напрасным? А ранние осложнения после такой операции бывают очень даже серьёзными.
- Хорошо, Олеся Игоревна. Только, пожалуйста, можно мне позвонить Лене? Прямо сейчас. Надо же ей сообщить! Вы ведь ещё ей не звонили?
- Нет, - покачала головой Олеся Игоревна.
- А тебе кто-то разрешал телефонные разговоры? Или я не в курсе? – иронически спросила она.
- Ну, Олеся Игоревна, пожалуйста! – отчаянно проговорила Марина. – Мне ведь нельзя волноваться, правда? А я волнуюсь, ведь Лена за меня переживает!
- Я сама позвоню.
- Только отсюда! При мне! Пожалуйста!
- Мариша, - ласково сказала Олеся Игоревна. – Я не могу использовать в этой палате мобильный. Он нарушает работу приборов.
- А здесь же городской есть, - напомнила девушка. – Вон там стоит, на столике. И не трубка, а стационарный, и ничего он не нарушает. Олеся Игоревна, позвоните по нему, прошу вас! А Лена пусть Соне расскажет!
Выражение лица Сониной мамы резко изменилось.
- Ой, простите, - растерянно проговорила Марина. – Я не подумала! Вы не можете с ней об этом разговаривать. Олеся Игоревна! А Лена сказала Соне хотя бы о том, что сама операция благополучно закончилась? Ну, если только она не сказала, то я…
- Успокойся, Мариша, сказала. Сразу, как только ты пришла в себя. Со мной Лена не может по телефону про Соню разговаривать - у них с этим строго, с работы за это можно вылететь. Но я знаю об этом от её мамы. И сейчас Лена Соне расскажет и без нашей просьбы, я уверена. Не переживай.
- Хорошо, Олеся Игоревна, - послушно согласилась Марина. – А всё-таки, можно я после вас хотя бы два слова ей скажу, что хорошо себя чувствую. Она мой бодрый голос услышит, и ей легче станет.
Сонина мама кивнула, подкатила столик с телефоном к кровати и набрала номер. У Лены как раз сейчас был перерыв между занятиями, поговорить удалось не торопясь. У девушки возникло ощущение, что с души свалился огромный камень – такое сильное она испытала облегчение.
- Марина у меня трубку вырывает, - улыбнулась Олеся Игоревна. – Лена, пожалуйста, два слова, и ничего волнующего, ладно?
- Послушай, подруга, мне тебя только на два слова дали, так что я буду краткой, - услышала Лена голос Марины. – У меня всё отлично! Скоро приеду к вам в гости, помнишь, приглашали? А сейчас, прямо сейчас, вот сию же секунду ты расскажешь всё Соне, ясно? И попробуй этого не сделай! Тогда можешь вообще ко мне не приезжать!
- Марина, прекрати! Отдай трубку! – услышала Лена испуганный голос Олеси Игоревны.
- Расскажу, шантажистка, - улыбнулась она. – Придёт она с работы вечером – и расскажу.
- Нет! – крикнула Марина и охнула.
- Что с тобой?
- Не обращай внимания. Шов ещё болит. С кем они сегодня работают – с Инной или с Машей?
- С Инной.
- Звони Инне. Пусть она расскажет ей немедленно! Соня должна узнать, что со мной всё в порядке! Прямо сейчас.
- Ну, ты даёшь, - протянула Лена.
Олесе Игоревне, наконец, удалось отобрать у Марины трубку.
- Мариша, - укоризненно покачала она головой. – Что ты вытворяешь? Зачем позоришь меня перед Леной?
- Она прекрасно знает, что вы меня ни о чём не просили, - твёрдо ответила девушка. – Олеся Игоревна, я поняла, как с ней надо поступать. Я буду бороться с ней её же оружием. Посмотрим, как долго она продержится.
Олеся Игоревна, когда вы мне телефонные разговоры разрешите? Я этого требую, в конце концов! Мне надо с Леной очень серьёзно поговорить. Мне ещё не меньше месяца в больнице находиться, а она всё это время может Соню продолжать тиранить. Не будет этого, Олеся Игоревна, я вам обещаю! Лена упрямая, но я теперь ещё упрямее! Если она и теперь не оставит Соню в покое, то я с ней очень крупно поссорюсь. Уговаривать и просить я больше не буду, хватит!
- Мариша, успокойся, - тихо проговорила Сонина мама. – Я тебе благодарна за сочувствие, но применять такие методы категорически запрещаю. Ещё мне не хватало проблем между тобой и Леной по нашей с Соней вине. Сама подумай!
- И ты мне должна это пообещать, - твёрдо добавила она. – Ты Лене угрожать из-за Сони не будешь! Обещаешь?
- Обещаю, - неохотно сказала Марина.
- Извини, я сейчас.
Олеся Игоревна быстро вышла из палаты и набрала по мобильному номер Лены.
- Лена, простите! - возбуждённо говорила она. – Я не ожидала этого от Марины. Она обещала вам два слова о своём самочувствии сказать, а тут такое выкинула!
- А то я свою подругу не знаю, - улыбнулась Лена. – Олеся Игоревна, не беспокойтесь. Передайте, пожалуйста, Марине, что её просьбу я только что выполнила. А с вами мы обязательно поговорим, когда я приеду.
- Лена, вас в понедельник уже к Марине пропустят. Она очень ждёт.
– А в понедельник меня не отпускают, - вздохнула Лена. – Пока надеюсь на вторник. Но я вам ещё позвоню.

Вскоре после этого разговора Елена обедала с подругами в столовой для воспитателей. Разговор, конечно, опять вертелся вокруг вновь появившихся у Лены проблем. Причём, мнения Светланы, Лизы и Вероники по этому поводу отличались ненамного.
Светлана считала, что Лене нужно как можно скорее помириться с Галиной Алексеевной, а именно – пойти к ней, поговорить по душам и раскаяться, пообещать впредь вести себя более скромно и почтительно.
– Ты пойми, она именно этого от тебя и ждёт! - горячо убеждала Света. - Ведь Галина Алексеевна ещё официально о своём решении не объявила. А вчера на эту беседу с вами даже ответственного дежурного воспитателя не пригласила! Лена, она тебя очень ценит и хочет, чтобы ты одумалась. Галине самой не хочется лишать тебя должности и терять такую способную “ответственную”. Но ей приходится, понимаешь?
– Не понимаю, - возражала Лена. - Если бы это было так, не стала бы она меня сейчас “травить”. Почему мы должны слепо и покорно выполнять подобные приказы, закамуфлированные под просьбы? А если я не согласна? У меня может быть своё мнение. Между прочим, я уже не стажёр, а сертифицированный специалист. Наоборот, она могла бы оценить, что я не боюсь высказать своё мнение начальству.
– Да Галина Алексеевна, наверняка, и оценила, - усмехнулась Лиза. - Но для неё это дело принципа. Согласись, ты поступила неэтично. Ты могла бы поговорить с заведующей про Алину просто отдельно, без связи с её просьбой. Объяснила бы ей свою позицию спокойно, тактично, сослалась бы на то, что ты по возрасту, например, к Алине ближе и смогла лучше её понять.
– Да ничего бы не получилось! - воскликнула Лена. – Лиза, вспомни, ты ведь уже пробовала! Галина Алексеевна абсолютно уверена в своей правоте. Добиться прощения Алины по-другому было невозможно, а продолжать всё это было нельзя! Лиза, ну согласись, ты же и сама так считала!
Елизавета задумчиво кивнула.
– Вообще-то, я очень рада за Алинку, - проговорила она. - Но, Лена, ты уже очень существенно пострадала, и я не уверена, что это будут единственные твои неприятности. Я бы на такое не решилась. Это какое-то самопожертвование получается. Но я тобой, твоей смелостью восхищаюсь.
– Да какая смелость? - завопила вдруг Вероника.
Все остальные вздрогнули. Вероника вполне могла разговаривать стальным голосом, но не кричала на их памяти никогда. Лиза озабоченно посмотрела на подругу.
– Ты здорова?
Вероника только отмахнулась.
– Это не смелость! - так же горячо продолжала она. - Лена, ты умная девчонка, как же ты могла совершить просто несусветную глупость? Алину ей жалко стало!
– Ничего бы с твоей «дежурной» не случилось, - обернулась она к Лизе. - Спокойно бы она всё это вытерпела и сделала выводы. А, если бы “сломалась” и уволилась – туда ей и дорога! Здесь слабым не место.
Воспитательницы в изумлении смотрели на разошедшуюся подругу.
– Что смотрите? - кричала она. - Лиза знает, я сама на первом-втором курсах оказывалась на месте Алины, и неоднократно!
– Да, Света, были у меня вначале проблемы, - добавила она, перехватив удивлённый взгляд Светланы. - И такие же “серии” я от Галины Алексеевны получала. Она мне даже говорила: “Сама не понимаю, почему я с тобой ещё вожусь. Уволить тебя надо, и дело с концом!” И, что вы думаете, я слёзы проливала, жаловалась или в депрессию впадала? Лиза, вспомни.
Елизавета покачала головой.
– Да нет, такого не было. Я же тебя у кабинета всё время ждала. Ты и входила туда с решимостью, и выходила абсолютно невозмутимая. Выходишь, я вся бледная сижу, за тебя переживаю, а ты как ни в чём ни бывало говоришь очень спокойно: “Заждалась? Всё, я свободна. Пойдём кофе пить” Или что-нибудь в этом духе.
– Вот именно! - воскликнула Вероника. - Да я очень благодарна была, что Галина Алексеевна в меня всё-таки верила. Ни от работы не отстраняла, и не уволила! И ведь она права оказалась. Я сделала выводы и стала нормально работать.
Лена смотрела на Веронику во все глаза.
– А ты что натворила? - уже спокойнее сказала ей та. - Вообразила, что лучше заведующей знаешь, как поступать? Лена, что за наглость? Будешь сама заведующей, тогда и распоряжайся. Ты же себе карьеру портишь, понимаешь? Сама подумай, каково тебе будет сейчас в “дежурные” переходить? Очень приятно?
– Нет, - ответила Лена. - Если бы по какой-нибудь необходимости – было бы ещё ничего. А вот так, в наказание, это просто ужасно. Но я справлюсь.
– Да тебе другого-то не остаётся! Придётся справиться! Девчонки, а к Галине Алексеевне сейчас Лене идти бесполезно. Она решила дать ей урок скромности, и проведёт её через это. Хотя, может быть, не так уж и сердится. А вот потом, Лена, когда Галина тебе должность вернёт, ты должна с ней поговорить. Скажешь, что всё осознала и впредь такого не допустишь.
Лена в волнении вскочила с места.
– Ну уж нет! - закричала она. - Ни сейчас, ни потом, я этого делать не буду! Я правильно и вполне законно поступила. Мне не за что извиняться! А выводы я сделаю. Только другие!
Её гневную тираду прервал телефонный звонок. Лену вызывала к себе Галина Алексеевна. Немедленно.
– Наверное, уже определилась, где я теперь буду работать, - постепенно успокаиваясь, проворчала девушка.
– А ты к психологу уже ходила? Тесты прошла? - спросила Света.
– А как же! Меня туда прямо к восьми утра вызвали. Всё сделала. Ладно, девочки, я пойду.
– Позвони! - хором попросили все три подруги.
– Сразу всем? - рассмеялась Лена. - Так и быть. SMS-ки пошлю.

Галина Алексеевна холодно поздоровалась с сотрудницей и жестом указала ей на одно из кресел, расположенное напротив видеосистемы. Лена спокойно села. Она уже настроилась на тяжёлый разговор и ничего хорошего не ожидала, однако держаться решила невозмутимо.
– Елена Сергеевна, - начала заведующая. - Я бы хотела получить объяснения по поводу некоторых ваших действий.
Галина Алексеевна щёлкнула пультом, и они вместе просмотрели записанный камерой эпизод, где Лена вчера во время урока французского в своей группе вызвала Соню в кабинет, и они беседовали о Марининой операции.
Просматривая запись, Лена пережила всё это ещё раз. Да, вчера она здорово волновалась, сейчас это было видно отлично. Но как могло быть иначе?
– Галина Алексеевна, что именно я должна объяснить?
– Я хочу знать, почему вы позволили себе недопустимое для ответственного воспитателя поведение, - резко сказала заведующая. - Вы, Елена Сергеевна, прервали урок, вызвали воспитанницу и разговаривали с ней о своих личных проблемах! Причём, как? Абсолютно потеряв самообладание, выдержку и достоинство! Вы расплакались у неё на глазах! Это допустимо, как вы считаете?
Галина Алексеевна гневно смотрела на сотрудницу. Лена же, хоть и была готова к неприятностям, но такого не ожидала в принципе. Ведь Галина Алексеевна знала всё про Марину, и вряд ли сомневалась, что и Лена, и Соня очень волнуются в день операции! Да, Лена сама выговаривала недавно Инне за проявленную перед той же Соней слабость, но эта ситуация – совсем другая.
«Не робот же я, в самом деле!» - с отчаянием подумала воспитательница.
Однако формально Галина Алексеевна была совершенно права. Просто воспитатели второго отделения привыкли, что их заведующая всегда рассуждает здраво, старается войти в положение, не придирается к мелочам и не требует безукоснительного соблюдения всех многочисленных правил и инструкций в тех случаях, когда это трудно или нецелесообразно. Учитывает “человеческий фактор”. На Лену теперь такое отношение, похоже, больше не распространяется, а перестроиться девушка не успела.
– Нет, Галина Алексеевна, - тихо ответила девушка. - Это недопустимо. Простите, я очень волновалась и не сдержалась.
– Это не оправдание! - сурово проговорила заведующая. - Вы не должны были вообще появляться на работе в таком состоянии, об этом вы не подумали? Утром в разговоре с Марией Александровной вы сказали ей, что уроки проводить сегодня не в силах.
Воспитательница покраснела до корней волос. Значит, Галина Алексеевна просмотрела и этот разговор. Конечно, ведь Лена не закрыла перегородку!
«Вот растяпа!» - мысленно обругала она себя.
А заведующая холодно выговаривала сотруднице:
– Вы обязаны были подойти к ответственному дежурному воспитателю, объяснить ситуацию и попросить себе замену. Это было бы лучше, чем вести себя так недостойно! Да вы чуть и к воспитанницам потом в слезах не вышли! Это вообще безобразие!
– Галина Алексеевна, - пыталась оправдаться Лена. - Но уроки я проводила как обычно. Не показывала своего волнения.
– Вы рисковали! Я просмотрела записи всех ваших занятий в этот день – вы с трудом держали себя в руках. Да, некоторые воспитанницы этого не заметили, а вот та же Левченко и другие девочки повнимательнее вполне могли сделать соответствующие выводы. А зачем вы вообще вызывали Левченко в кабинет?
– Соне было явно нехорошо, и, когда она ещё и ответ мне дала неправильный, я хотела убедиться, всё ли с ней в порядке.
– Хорошо, вы в этом убедились. Выяснили, что ничего серьёзного нет. И после этого должны были вместе с ней отправиться в класс, а не вступать в сентиментальные разговоры и уж, тем более, проливать слёзы. Вы со мной согласны?
– Да, Галина Алексеевна, - тихо проговорила Лена.
– Я рада, - усмехнулась заведующая. - Так вот, Елена Сергеевна, за этот проступок я полностью отстраняю вас от работы на 8 дней, начиная с понедельника, и назначаю вам на это время полный домашний арест. Вы не имеете права в этот период покидать “Центр” и принимать у себя гостей. Никаких! Из своей квартиры можете выходить только по учебным вопросам, по вызовам преподавателей. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы обдумать своё поведение.
Лена в волнении вскочила с кресла.
– Хорошо, Галина Алексеевна. Но... я хотела вас просить предоставить мне отгул во вторник, чтобы навестить Марину.
Лена протянула заведующей вновь написанное заявление, которое предусмотрительно захватила с собой. Однако та возмущённо отвела руку сотрудницы.
– Вы что, плохо меня поняли? - ледяным голосом поинтересовалась она. - На вас наложено взыскание, и пока оно не закончится, никаких отгулов я вам не разрешу. Возьмёте свой отгул позже.
– Галина Алексеевна, я вас прошу, дайте мне хотя бы полдня! - взмолилась Лена. - Марина будет меня ждать, и очень расстроится, если я не приеду. А ей нельзя волноваться! Пожалуйста! У неё очень серьёзное состояние, сейчас ранний послеоперационный период, это очень важно. Прошу вас!
Но заведующая так же сурово заявила:
– Я предупреждала, Елена Сергеевна, что в следующий раз и я смогу не выполнить вашу просьбу. Вот я и не выполняю. А винить в этом вы можете только себя.
Она подошла почти вплотную к расстроенной девушке и отчеканила:
– Всё это время вы будете находиться в своей квартире и думать обо всём, что произошло. А с подругой можете общаться по телефону. Этого я вам не запрещаю.
Лена глубоко вздохнула, закрыла глаза и мысленно досчитала до пяти, пытаясь успокоиться. Немного получилось.
– Хорошо, - уже спокойнее произнесла она.
Галина Алексеевна удовлетворённо кивнула.
– Теперь у меня к вам второй вопрос. Почему вы позволили себе сделать снисхождение Левченко, хотя она неправильно ответила на ваш вопрос?
– Но... Галина Алексеевна... она...
Лена уже поняла, что проиграла и на этот раз и не стала заканчивать фразу.
– У воспитанниц по “Правилам” могут быть какие-то оправдания их плохим ответам? - настаивала заведующая.
– Только плохое самочувствие.
– Левченко настолько плохо себя чувствовала, что ей нужна была помощь врача?
– Нет.
– В таком случае у вас не было причин прощать ей неправильный ответ. А вы что ей заявили? Что можете проявить к ней снисхождение, а вот остальные преподаватели этого не сделают. Это что значит? Вы заявляете воспитаннице о своём особом к ней отношении?
– Только в этот день, Галина Алексеевна! Соня волновалась. Я не хотела поступать формально.
– А, поступив неформально, вы нарушили инструкцию! Да, вы могли не применять к ней за неправильный ответ телесное наказание, но вы обязаны были хотя бы снизить этой воспитаннице отметку за урок. А вы что выставили Левченко за это занятие?
– Пять, - ответила Лена. - Потом Соня собралась и отвечала отлично. Эта небольшая ошибка была случайностью.
– Комментарии излишни, - Галина Алексеевна демонстративно развела руками. - И что должны были подумать остальные воспитанницы, которые слышали её неправильный ответ?
«Да они были в восторге, что я не отлупила Соньку у них на глазах», - подумала Лена. Но вслух виновато ответила:
– Простите, Галина Алексеевна. Я была неправа.
– А за этот проступок, Елена Сергеевна, я назначаю вам штраф в размере вашего недельного оклада ответственного воспитателя, - сказала заведующая. - Если бы вы оставались на этой должности, то я обязательно поставила бы в известность об этом старшего педагога, и тогда вы получили бы более суровое взыскание. Но, поскольку с понедельника преподавать вы уже не будете, я считаю эту меру достаточной.
Лена расстроенно кивнула.
– И вот ещё что, Елена Сергеевна. Эти ваши поступки доказывают, что я приняла очень своевременное решение отстранить вас от должности ответственного воспитателя. Меня ваше поведение просто возмутило. Теперь я не могу вам обещать, верну ли я вам вашу должность через три месяца, и верну ли вообще. Я намерена по-прежнему очень внимательно наблюдать за вашей работой и поведением, и приму решение позже, исходя из результатов моих наблюдений. Вы всё поняли?
- Да.
У Лены всё внутри переворачивалось, однако внешне она осталась невозмутимой.
– В таком случае, я вас больше не задерживаю. С приказами о ваших взысканиях ознакомитесь после педсовета. Можете идти.

От заведующей Лена направилась в свою группу, в кабинет воспитателей. Воспитанницы ещё не вернулись с работы, спальня была пуста. В кабинете девушка опустилась в кресло, обхватила голову руками, пытаясь унять пульсирующую боль в висках, и посидела так некоторое время, обдумывая всё, что произошло. Наконец, она приняла решение и немного успокоилась. Отправила подругам лаконичные сообщения, как и обещала. Затем позвонила Олесе Игоревне и выяснила, что Марина чувствует себя неплохо, но телефонные разговоры ей пока ещё запрещены.
– Олеся Игоревна. К сожалению, я не смогу приехать вообще всю ближайшую неделю. Пожалуйста, передайте это Марине и скажите, что я рвусь к ней всей душой, но в данный момент обстоятельства сильнее меня.
– У вас неприятности? - догадалась Сонина мама.
– Не буду отрицать, - вздохнула Лена. - Марина наверняка будет расспрашивать. Скажите ей, что это из-за Наташи. Мариша в курсе, я ей рассказывала. Очень надеюсь, что это всё ненадолго, и скоро я смогу её увидеть.
– Лена, не беспокойтесь, решайте свои проблемы. С Мариной всё будет в порядке. Скоро она сама начнёт вам звонить, - мягко заверила Олеся Игоревна.

В половине четвёртого, согласно расписанию, Лена явилась на индивидуальный урок физики к Светлане. Для занятий педагогов с сотрудницами были предусмотрены специальные учебные комнаты, расположенные недалеко от входа на отделение.
Светлана уже ждала, сидя за столом преподавателя. Лена опустилась на место ученицы, выложила на стол свои тетради. Света смотрела на подругу с недоумением и сочувствием.
– Ну и кашу ты заварила… Я в шоке от твоей SMS-ки! Что ещё произошло? - воскликнула она.
Лена почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
– Света, пожалуйста, давай ты сначала проведёшь урок, а потом я всё расскажу. Иначе я сразу сейчас разревусь, и мне уже будет не до физики. Ещё получу у тебя тройку! Вот Галина Алексеевна обрадуется.
Светлана молча кивнула и положила перед Леной небольшой листок.
– Минитест на домашнее задание, - заявила она. - Даю тебе три минуты.
Лене пришлось собрать все силы, чтобы сразу включиться в работу и уложиться во время. Со Светланой, как с педагогом, шутки были плохи, а физика никогда не давалась девушке с лёту, как некоторые другие предметы. Однако на этот раз у неё хотя бы по этой части проблем не возникло.