Клуб "Преступление и наказание"

Боевой расчет

Молодые лейтенанты в одно и то же время пришли на службу в разные воинские части. Не успели освоиться в этой военной жизни, как в стране, которую им предстояло защищать, объявили Перестройку. Молодежь быстро ко всему привыкает. Как и все переживали всевозможные трудности, но не унывали. Молодо - весело. Они перестроились. И между собой посмеивались над «стариками», которые еще не привыкли отвечать: "Служу Российской Федерации" и все норовили произнести: "Служу Советскому Союзу".
Четверть века пролетела как один день. Судьба свела их вместе сначала в одной части, а потом в этой командировке. Во все времена у военных есть такие секретные командировки.
С момента начала службы многое изменилось. Появились мобильные телефоны, компьютеры, интернет, иномарки на дорогах страны и на улицах военных городков стали обычным делом, старенькие телевизоры сменила современная плазма, а новостные программы, репортажи и даже программы, предназначенные для военных стали вести не строгие суровые мужчины-репортеры в костюмах и при галстуках или в камуфляже, а милые девушки.
Девушки очаровательно улыбались, но зачастую неправильно ставили ударения в словах, ошибались в названии техники, да и их пестрые наряды, очевидно, по задумке руководства, призванные поднимать настроение личного состава, так диссонировали с окружающей обстановкой, что вызывали раздражение зрителей.
А может, дело было вовсе не в девушках и их нарядах? Может, наши "лейтенанты" не заметили, как из молодых офицеров превратились в почти отставников. Почти, потому что перед увольнением в запас им предстояла эта последняя секретная командировка. Все так и говорили - последняя. Никто не старался заменить на модное словечко "крайняя".
В ожидании отправления коротали время у телевизора.
Так сложилось, что в своей дружеской компании обращались друг к другу по отчествам. Василич, Борисыч и Иваныч собирались в отставку, а Сергеич, командир расчета, был помоложе и шел на повышение.
На экране телевизора очередная красотка-ведущая торопливо сообщала последние новости, а боевые друзья смотрели на нее и почти не слышали. Разве, что Сергеич, был внимательнее остальных.



Время, выделенное для просмотра передачи, они использовали для размышлений. У завтрашних отставников мысли были тревожные.
Как -то примет их "гражданка"? Они откровенно побаивались этой незнакомки. В той, гражданской жизни, мужчины к сорока пяти годам имели состоявшуюся карьеру, налаженный быт, и не часто рисковали кардинально менять место проживания и работу. Военный человек, как и многое, делал это по приказу. Приказ об увольнении в запас был одновременно приказом прыгнуть в эту новую, неизведанную жизнь и начать все сначала. Осваивать новую профессию, заново налаживать быт, заводить новых друзей и самое главное учиться жить по законам гражданской жизни. Более свободно - не значит более легко. А еще офицеры вспоминали своих домашних.
У Сергеича дочка-красавица и умница, собиралась поступать в университет. Было время когда, она, маленькая, с веселыми легкими кудряшками пшеничных волос, выбегала навстречу ему, вернувшемуся из расчета, и лопотала: "папа, обезяна, попугай, папа, обезяна, попугай". Сергеич, едва успев умыться, подхватывал дочурку на руки, нежно обнимал и садился за пианино, всегда немного расстроенное из-за частых переездов и простуженное из-за проживания в холодных "финских" домиках.
"Мы едем, едем, едем
В далёкие края,
Хорошие соседи,
Счастливые друзья," - раздавался красивый лирический баритон, и звонкий голосок подхватывал:
"Класота! Класота!
Мы везём с собой кота,
Чижика, собаку,
Петьку-забияку,
Обезяну, попугая —
Вот компания какая!"
Простая детская песенка очень нравилась Сергеичу. Была в этих незатейливых строчках огромная правда жизни. Где бы Сергеичу ни приходилось служить, рядом оказывались хороши соседи и замечательные, веселые, очень надежные друзья. Но этот расчет был у Сергеича самым любимым.
Один Борисыч чего стоит! Строгий, принципиальный, на вид суровый, но с потрясающим чувством юмора и безграничной эрудицией. И жена-красавица под стать. Двое близнецов -пацанов заканчивали школу и собирались в военное училище.
Василич - один Бог знал, как занесло этого мягкого и бесконечно добродушного человека, на военную службу. Василич отчаянно не верил в людскую подлость. Даже когда неблаговидность поступка была очевидна, он всегда старался оправдать проштрафившегося: "Да нет, он не хотел, так у него нечаянно получилось". О солдатах Василич заботился, как о собственных детях. Вот этих детей у Василича долго не было. Когда через пятнадцать лет надежд-ожиданий появилась дочка, ее назвали Наденькой. Весь городок поздравлял не очень молодых, но очень счастливых родителей. Поздравляли и радовались вместе с ними. Наденька – темноволосая, кареглазая и очень стеснительная малышка была до смешного похожа на отца.
Иваныч - молчаливый романтик и талантливый художник, отец симпатичной дочки, умудрившейся родиться 23 февраля. Иванычу в пору было устраивать персональные выставки. В каждой воинской части, где он служил, оставались написанные им прекрасные пейзажи и великолепные портреты - на память сослуживцам.
Сергеич, командир расчета, завидовал друзьям уходящим в отставку.
Нет, Сергеич, не тяготился службой, хорошо знал свое дело. Один из немногих командиров, он из самых опасных командировок привозил обратно свои боевые расчеты в полном составе. Офицеры, правда шутили, что в этом ему помогал талисман. Надо признать, что определенная доля правды в этом была. У Сергеича, потомственного военного, в наследство от деда остался штык-нож. Сергеич всеми правдами и неправдами старался взять этот нож в секретные командировки. Подчиненные сначала посмеивались, потом привыкли, а порой, собираясь в очередную сложную командировку, спрашивали:
- Сергеич, нож не забыл? Консервы будет чем открыть?
- Не забыл, - будничным тоном отвечал Сергеич.
- Ну, значит, с голоду не помрем, - раздавалось бодрое в ответ.
И всем было ясно, что "с голоду" почти лишнее в этой фразе.
В этой командировке нож был на своем боевом посту.
Сергеич вместе со всеми смотрел телевизор, и так же как все, думал о другом.
Было у Сергеича, он даже и сам не знал как это назвать, то ли увлечение, то ли черта характера, то ли причуда. Он любил пороть женщин. Конечно, как шутил сам с собой, "по доброй воле и без принуждения". Ну, насчет "без принуждения"... не без этого, как говорится. Но точно по доброй воле. Офицер с девиантным поведением. Раскрытие этого факта не сулило ничего хорошего. Потому даже очень близкие друзья ничего не знали об этом увлечении Сергеича. И гражданскому человеку не просто осуществить свою тематическую мечту, а уж военному, постоянно проживающему в маленьких, закрытых, порой затерянных в лесах, военных городках и подавно. Вот поэтому Сергеич с нетерпением ждал увольнения, чтобы наконец, на гражданке, вволю предаться своему тайному увлечению.
А пока приходилось довольствоваться редкими сессионными встречами, общением по интернету и фантазиями.
Вот таким фантазиям и предавался офицер, глядя на экран телевизора. Молоденькая девушка в желтой футболке, джинсах и гламурных розовых босоножках, так не подходивших ни к ее наряду, ни к данному моменту, на фоне рухнувшего, еще дымящегося здания, вела репортаж.



Кажется, камеры оператора она боялась больше, чем окружающей ее разрухи. И эта ее неуверенность и хрупкость вызывала в Сергеиче страстное желание - пороть. Сергеич отчетливо представлял себе, как разложил бы девушку на ящиках с боеприпасами, прямо здесь, перед казармой, а Борисыч, всегда готовый поддержать какую-либо хохму, стянул бы с "барби" джинсы, Иваныч собрал бы ее распущенные волосы в хвост и придерживал. Сергеич даже сжал руку и, кажется, ощутил, как удобно лег в его широкую ладонь ремень, сложенный вдвое. Как же было бы замечательно стегать эту красотку, конечно же, вскрикивающую и вздрагивающую от каждого удара. И пусть нечаянные свидетели солдаты сержанты смотрят. Пусть ей будет стыдно, а ему, Сергеичу, стыдиться нечего. Он прекрасно владеет ремнем.



Когда Елена Масюк вела свои знаменитые репортажи, Майя Соболева только делала первые шаги в журналистике. Маленькая девочка ходила по детской кроватке и что-то бормотала в детский игрушечный микрофон. Что было в этих сообщениях даже мама, бессменный оператор и фоторепортер семьи, понять не могла. Иногда Майка тыкала этим микрофон в лицо родных, подходивших к кроватке. Очевидно, девчушка предлагала дать интервью. Но домашние скверно справлялись с ролью интервьюируемых и маленькой Майке приходилось все делать самой.
Майка подросла, пошла в школу, где училась легко и очень хорошо. Охотно участвовала во всех внеклассных мероприятиях, но больше всего любила то, от чего другие открещивались, как могли. Майка с упоение делала стенгазеты. Любила играть с мальчишками, порой задевая и подкалывая их. После очередной майкиной проделки друг Юрка несся по коридору с криком: "Майка, вот погоди поймаю - рубашку из тебя сделаю!" К пятнадцати годам Майка вдруг превратилась в задумчивую, серьезную девушку. А когда пришла пора выбирать профессию Майя Соболева поступила на журфак. Серьезная девушка с темной косой ниже попы.
В этой попе было все и дело. Попа просила ремня. Нет, не за плохое поведение, а по вдохновению, если так можно сказать. Возможно, попа попросила бы не только ремень, но и флогер, ротанговую трость, однохвостую плеть, только попа про это, пока, ничего не знала. А серьезной и ответственной Майе, пока, было некогда в этом разбираться. Учеба, вхождение в профессию, столько всего интересного в мире! А всякие загадочные желания подождут.
Руководство канала, на который пришла работать вчерашняя выпускница МГУ, видело в качестве ведущей блондинку с карими глазами. Майка, не задумываясь, распрощалась с косой и перекрасила волосы. В свою первую самостоятельную командировку Майя ехала с тревогой, но старшие коллеги, узнав куда отправляют Майку, успокаивали:
- Не бойся, Сергеич надежный. Он почти свой. С ним не страшно ошибаться.
Майка не знала, что Сергеич имеет против нее зуб за прошлые не очень удачные репортажи. И уж конечно, начинающая журналистка не догадывалась о той, воображаемой, порке ремнем. И про то, что у Сергеича светло-голубые, почти прозрачные, глаза и очень добрая улыбка, тоже не знала.
Встреча была официальной. Сергеич, как и все, не любил журналистов, но относился с пониманием. Как ни как любимая дочка Женька училась в заочной школе юного журналиста и тоже собиралась поступать на журфак.
Офицер, по долгу службы, всегда очень тщательно отсматривал и прочитывал предлагаемый материал, перед тем, как дать свое согласие на отправку в печать или эфир. Но и часто давал дельные советы.
Увидев "девушку с экрана", усмехнулся и невзначай опустил взгляд пониже ее спины. При личном знакомстве девушка оказалась не такой гламурной. Прислушивалась к замечаниям и советам. Очень старалась и переживала за свое дело. За три отведенных дня сняла несколько удачных репортажей. А еще Майя оказалась прекрасной собеседницей и слушательницей.
В вечер перед ее отъездом Сергеич долго беседовал с девушкой. Майя прекрасно разбиралась в литературе и поэзии. Все больше и больше импонировала Сергеичу. Он и сам не знает отчего вдруг в шутку произнес избитую фразу:
- Пороть тебя надо, да некому.
-Надо, - простодушно ответила Майка и, улыбаясь, спросила - а Вы умеете?
- Умею, - очень серьезно ответил Сергеич. Пожалуй, впервые так откровенно произнес это вслух, а не про себя. - Вот вернемся из командировки и обязательно выпорю.
- Хорошо, - улыбнулась Майка, бесконечно счастливая от встречи с таким "своим" человеком.
Они обязательно бы встретились. "Только он не вернулся из боя." Они не вернулись. Так уж случилось. Друзья не попали на гражданку, а Сергеич - на тематическую встречу.
В Тему Майку вводил другой, с которым тоже было не страшно ошибаться. Но когда Майку спрашивают о самом первом верхнем, она серьезно отвечает: "Мой первый верхний - героический человек." Конечно же, она видит недоверчивую усмешку собеседника, -" все мы герои." И тогда очень строго добавляет: " Он погиб при исполнении служебных обязанностей. Защищая нас с вами."
Иногда Майе снится сон. Она - на берегу залива, и море совершенно необычного цвета. Цвета счастья. Майя входит в теплые волны и вдруг, совершенно внезапно, перед ней возникают и несутся на нее клубы дыма и огня. Как будто, со дна залива поднимается танк. Майя от ужаса падает в воду, а когда дым рассеивается, это оказывается вовсе не танк, а динозавр, и на нем - рыцарь в доспехах.



Лицо рыцаря закрыто. Приглушенный голос кажется Майе знакомым. "Не бойся, он смирный," - произносит рыцарь. И действительно, динозавр успокаивается. А рыцарь продолжает: " Помнишь наш разговор? Хочешь попробовать плеть?" Майе почему-то очень стыдно признаться, что она уже попробовала порку плетью. "Да, давай попробуем," - отвечает девушка. Майя поворачивается к рыцарю спиной, наклоняется и длинные темные волосы почти касаются прозрачной воды.



У рыцаря в руках плеть. Девушка знает, какая боль ее ожидает. И Майя уже должна задохнуться от этой боли, но рыцарь почему-то медлит, и Майя просыпается. Проснувшись, лежит с закрытыми глазами и ждет: может сон продолжится, хоть на секундочку, и рыцарь поднимет забрало. Сон никогда не возвращается. Лицо рыцаря так и остается закрытым, но Майя точно знает, что у рыцаря светло-голубые, почти прозрачные, глаза и самая добрая улыбка на свете.

Хороший рассказ.
И, по-моему, женский.

Замечательный рассказ! Такой добрый, добрый, добрый! Правда, всех Михалычей завалили, но от этого ничего не изменилось, и ностальгическая, самая добрая на свете, улыбка не покидает лица читателя на протяжении всего повествования! А Борисыч-то, который с потрясающим чувством юмора и безграничной эрудицией, стягивает с мадемуазель штанишки - прям как на картинке! А больше всего порадовало, что Сергеич-то, оказывается, наш человек! А Майка - еще пуще! Фантазии у нее - закачаешься! Чтоб, значит, Сергеич стал фиолетовым и выпорол ее, сидя верхом на динозавре! Вот только все вместе это как-то не особо, невыносимая легкость бытия, мнэ-э-э...

Мне понравилось, есть внутренняя логика.

_________________
Потому что Я так сказал.

Осталось впечатление, что Автор очень старался, но... в награду за старания получилось то, что получилось: старательно написанный текст.

Рассказ хороший. Хорошо написанный, очень грустный, совсем не тематичный (и не надо).

Один из только двух более или менее реалистических (или, скажем так, нефантастических) рассказов на конкурсе, причём с необычным решением - все тематические сцены только в мечтах и снах...

Картинки разные, что и немудрено, так как это мечты и сны.

Не залезая слишком глубоко в острополитическую тематику, хотел бы всё же выразить робкое новогоднее пожелание, чтобы в ближайшем, да и не ближайшем, будущем у российских (и других тоже) военных поменьше было "секретных командировок". Тем более таких, в которых гибнут сразу четыре офицера довольно высокого ранга (раз им вот-вот на гражданку). Эх, надежды... Тов. начальник, да, я примерно знаю, что вы имеете сказать....

Трогательный, душевный рассказ.

Прямо, душа отдыхает.
Уже так надоело читать про всякие жестокости и грязь, что этот рассказ как бальзам на раны.
Мне понравилось.

_________________
Бисер есть? А если найду?

Вот, кстати, думал что выделяет этот рассказ на конкурсе и наконец-то смог сформулировать для себя. Автор не делает двух вещей, которые делают все остальные: не придумывает и не стебется.
Поймите правильно: ни в придумывании, ни в стебе ничего плохого нет, обожаю и первое, и второе. Но автор этого рассказа оказался единственным, кто использовал картинки как повод для того, чтобы написать о чем-то лично своем. И вот это дорогого стоит.

_________________
Бисер есть? А если найду?

Успехов Автору!

Грустно, реалистично, душевно. Ящеры в финале все же зря.

На этом конкурсе вызывают симпатию персонажи сразу нескольких рассказов (3, 8, 13), но здесь мне симпатичен в первую очередь автор. Пишите еще.

Сильное место рассказа – точно выдержанная на всём пространстве текста интонация. Одновременно романтически-возвышенная, суровая и мужественно-простодушная. Единственное, что сны героини получились немного неудачными, явно больше из желания применить картинки с ящером, чем из художественной необходимости.