Клуб "Преступление и наказание"

- Четыреста лет назад тебя бы сожгли на костре.

Я бы согласно кивнула, если б его рука не держала мои рыжие волосы так крепко, поэтому я только опускаю ресницы и стараюсь сдержать неуместную улыбку - на моей левой щеке уже алеет след от его ладони.

До меня он никогда не бил женщин. Он вообще не такой. У него галстук, дорогой портфель, высокая должность и красивая жена, которая называет его "милый". У него чистая совесть, заплаченные налоги и активная благотворительная деятельность. Его уважают бизнес-партнеры, и любят подчиненные: за взвешенные и тведые решения, за умение держать лицо и не сгибаться в жестких условиях рынка, за сердечность и способность искренне сопереживать и помогать. Он безупречен в своей правильности. Но стоит мне поднять на него свои космические глаза, как все его добродетели слетают, словно пожухлые листочки со старого дерева, оставляя его один на один с постыдным и низким желанием - причинять боль.

Крохотные остатки силы воли позволяют ему удерживать себя в руках ровно настолько, чтобы не разбить мои губы в кровь, когда я отпускаю язвительные реплики, или не засечь меня плетью до беспамятства, когда я говорю ему "нет". Каждый раз, оставляя меня обессиленно уснувшей от долгого плача и ноющей боли от вспухших рубцов, он дает себе слово, что это было в последний раз, а потом нарушает его снова и снова.

- Ты же ведьма, - в его интонациях нет вопроса, только глубокая убежденность.

Мне не нужно задаваться вопросом, чем я выдала себя. Я никогда не была осторожной. Я пробалтывалась ему о снах, о которых он мне не рассказывал, и мыслях, которыми он со мной не делился, упоминала о фактах, которые не могла знать о нем. Я меняла погоду, чтобы дождем рассказать ему о моих слезах, радугами о редких улыбках, а штормовое предупреждение предупреждало его, что мне хочется его внимания прямо сейчас. Он видел, как в мой день рождения снег падал крупными хлопьями на пальмы и клумбы роз там, где его не могло быть по определению. Я забывала прятать от него родимое пятно в форме трилистника на моей правой коленке и мое умение разбудить в нем желание, которого он так стыдился.

- Strawberries, cherries and an angel's kiss in spring. My summer wine is really made from all these things, - мурлыкаю мысленно я, пока он медленно расстегивает свой ремень.

Я знаю, что через несколько секунд мне станет не до песен. Я буду плакать от ударов и реветь взахлеб еще долго после того, как порка уже закончится. И так же прекрасно я знаю, что один раз попробовав на вкус меня, он будет хотеть еще и еще.

Первая жгучая полоса загорается на моем теле.

- Никто не ждал испанской инквизиции, - успеваю процитировать я, прежде чем мой голос срывается от нарастающей боли, которая потом left him cravin' for more summer wine.

Манипулирование снизу?
Причем сверх-настоящее, в прямом смысле.

И что характерно, если мужчина принуждал бы колдовством - отвращение. А если женщина - так они же ведьмы, им положено .