Клуб "Преступление и наказание"

По воскресеньям мы завтракаем не дома. Зимнее утро не торопится начаться, давая нам время для нежности в горячей ванне с пахнущей лесной малиной пеной и неспешных сборов - недоступная роскошь по будним дням.

Замерзшее окно разрисовано морозным орнаментом ледяного голубого оттенка - совсем таким, как цвет моего платья из тонкой, чуть грубоватой шерсти с контрастной изящностью снежного кружева. Слегка вычурно для простой кофейни, но сегодня мне хочется праздника.

- Застегни, пожалуйста, - я убираю волосы наверх, придерживая их рукой - вниз по спине моего платья сбегают крошечные пуговки.

Я чувствую, как розовеют мои щеки от ее легкого прикосновения. Почти невесомая вуаль смущения окутывает меня с ног до головы. Я думаю о том, что одеваюсь ли я или раздеваюсь для нее, чувствую я всегда одно и то же - стеснение, спорящее с ощущением собственной красоты, завораживающей меня саму.

Горячие тосты с прозрачным янтарным медом, омлет, свежие пышные булочки в застеленных льняными салфетками корзинках, фрукты, кофе - наш столик заставлен так, будто готов накормить всё голодающее Поволжье, а не пять девушек, собравшихся на традиционный завтрак, вырвавшись от важных дел, тревожной суеты и надоевших проблем. Время новостей, дурацких сплетен, громкого смеха и действительно безудержного веселья.

Она наклоняется ко мне в разгар оживленного обсуждения бывших мужей и нынешних любовников, так близко, что я чувствую запах ее смуглой кожи, от которого у меня всегда так кружится голова.

- Дома я высеку тебя, детка, - говорит она очень тихо, нежно убирая рыжую прядку моих волос.

Я замираю на целую секунду, не справляясь ни с неуместной теперь улыбкой, ни с расширяющимися зрачками распахнутых в изумлении глаз.

- Но… Но… - застигнувшее меня врасплох удивление не дает мне не только сказать хоть что-нибудь, но даже предположить, в чем я провинилась, мгновенно сменяясь жгучим смущением.

Я не получаю ответа на так и не заданный мной вопрос.

Я быстро окидываю взглядом всю компанию, чтобы убедиться, что никто не стал невольным свидетелем нашего даже не диалога, но разговор все так же жарок, как мои начинающие пылать щеки. Я стараюсь влиться в него обратно, игнорируя беспокойно крутящиеся в голове мысли, я шучу и смеюсь со всеми, будто это не мне придется плакать потом.

Мне и правда весело, но первые льдинки страха уже скользят вдоль моего позвоночника, будто одна за другой расстегиваются крошечные пуговки моего платья, которое я буду снимать, краснея под ее пристальным взглядом.

Беседа снова увлекает меня. «Потом. Я подумаю об этом потом», - легкомысленно отмахиваюсь я, как какая-нибудь Скарлетт, но ее рука ложится мне на бедро.

- Может быть 30? - спрашивает она негромко. Ее голос нежен, как и прикосновение, но я начинаю злиться. Мне не хочется, чтобы кто-то услышал, чтобы кто-то догадался, и я делаю вид, что не понимаю о чем речь.

- 50..? - наигранно удивляется она.

- Пожалуйста, - прошу я ее, сама не зная о чем, - Ну пожалуйста…

- Неужели 100?

Я закипаю странным гневом, приправленным обидой на себя - кивни я сразу, мы бы остановились на 30. Но я понимаю, что не смогла бы сама согласиться и на 10. По крайней мере не сейчас, не в этом месте, не в этой компании. От обиды у меня привычно вспухают губы. Я вижу себя стоящей на коленях в углу, всхлипывающую, зареванную, с мокрым от слез лицом и пылающими ягодицами, являя собой истинное олицетворение ярости в унизительном ожидании продолжения порки.

- Я высеку тебя очень сильно, - она говорит это мне на ухо, но я уверена, что слышно всем, включая скучающего баристу, - Очень.

Последнее «очень» отдается во мне током, пульсируя чем-то очень горячим от низа живота до диафрагмы так, что у меня перехватывает дыхание, а пальцы крепко вцепляются в стол. Мне хочется услышать это еще и еще, бесконечное количество раз, пока крошечный Большой Взрыв не разнесет в куски в мою собственную маленькую Вселенную, оставив удовлетворенно мерцать горстку искрящих бриллиантовой крошкой звёзд. Но все что я сейчас могу, это беспокойно ёрзать на краешке деревянного венского стула, скатываясь в томительное предвкушение.

У меня ноль терпения. Я жду, чтобы мы уже быстрее остались одни в полумраке нашей комнаты с напрочь замерзшими окнами.

- Расстегни, пожалуйста, - я уберу волосы вверх, придерживая их рукой. На этом платье слишком много крошечных пуговок.

Я оставлю его лежать на полу.

- Прости, - мой голос будет звучать не слишком убедительно, - Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста.

Я дотронусь до ее плеч, до спины легкими, почти невесомыми прикосновениями, напомнящими ей о безжалостной нежности моих рук, свивающих веревки из ее железной воли.

- Пожалуйста, - повторю я свою просьбу, - Пожалуйста-пожалуйста.

- Нет, - чуть севшим, но твердым голосом скажет она, озвучивая свое право сделать со мной с нежной безжалостностью всё, что захочет.

И я совершенно не смогу спрятать дурацкую улыбку - печальное доказательство, что держать лицо - это только красивые слова.

Я слышу голоса, смех, мелодичное звяканье приборов. Это чертов завтрак, кажется, никогда не закончится..

Здесь с комментами сложнее . И публика немного другая.

Изящная зарисовка. Сюжета нет, но атмосфера - есть.

Автору удаётся создать тематическую атмосферу в рассказе о БРД-шной тематической связи, что не так-то просто .

Я просто в восторге, впрочем как всегда)