Клуб "Преступление и наказание"

РМС, Ваш текст живой и яркий, вот только ближе к концу, на мой взгляд, несколько тускнеет - сводится к перечислению конкретных практик в ущерб психологии, становлению отношений, а именно это, по-моему, как раз самое интересное в литературе подобного жанра

_________________
мыслящий тростник

Еще кусок был готов, оказывается, но я про него забыл.

– Был столиком, стал скамейкой. Не тяжело?
– Нет, – не совсем честно ответил я.
Было тяжело, потому что уселась она как раз на середину спины, но... Юлина попа была мягкой и теплой даже через рейтузы. Первая девичья попа, вошедшая со мной вот в такой близкий контакт. И пусть Юля была отличницей в очках, то есть не той, кто посещал меня в моих фантазиях, но и некрасивой ее тоже не считал, я даже тогда это признавал. Не знаю, что испытывала она, усевшись вот так, но мне… мне было приятно. Одна ее рука лежала у меня на спине между лопаток, забравшись под смятую майку, а вторая слегка, совершенно машинально, поглаживала мне зад. И еще я чувствовал, что ей хочется сделать что-то еще, но она то ли не может решиться, то ли просто не знает сама в чем именно это «что-то еще» заключается.
А еще я понимал, что мы уже зашли с ней так далеко в том, что мы тут делаем, как я не зайду ни с кем. Мы не «гуляли», а у нас… нет, следующей стадией должна быть «любовь», но это точно не она, это… в голове разве что всплывало книжное слово «разврат», но этот самый «разврат» должен следовать за чем-то другим, а тут он возник без всяких романтических прелюдий. Умная отличница Юля шантажом и выпущенной на волю детской жестокостью, прятавшейся в ней за невинным обликом, загнала меня в положение личной игрушки, которую можно одевать, раздевать и немножко мучить, а я вдруг с ужасом и одновременно с восторгом ощущал, что мне не так уж и плохо. И если я вдруг откажусь, вырвусь из накинутой ей на меня узды, то я всего этого лишусь, лишусь острого, пробивающего до самого сердца возбуждения, лишусь того поцелуя с запахом печенья, лишусь этой мягкой и тяжелой попы на спине и этих теплых ладоней. У меня сейчас есть что-то такое, чего нет ни у кого и никогда не будет.
– А во время четверти тетя Лина тебя порет?
– Редко. Только в каникулы, обычно.
– Отдыхаешь?
– Вроде как отдыхаю.
– А я все равно тебя драть буду, всегда теперь, – так по-простому заявила она. – Буду с тобой заниматься приходить и обязательно бить. Чтобы слушался. Только попа, – она меня шлепнула, – пусть отдохнет немного, а то вся в синяках. А мне хочется наказывать по чистой и свежей.
– Тогда ты синяков наставишь.
– Ну и пусть. Просто сейчас очень много, мне даже не нравится так, – ее левая нога вдруг подогнулась мне под живот. – И тебе нравится теперь, да? Я все вижу, все равно же не спрячешь, – нога вдруг слегка коснулась члена, который и не думал терять своего намерения подтвердить тот факт, что мне теперь это все нравится. – Завтра не разрешу тебе майку, понял? Скоро твоя мама придет, так что ладно, а завтра буду наказывать голым, – она вдруг снова задышала чаще и тут же отвесила мне несколько сильных шлепков. – Понял? Ты понял?
– Понял.
– Ничего ты от меня не спрячешь, – она вдруг нагнулась и несильно шлепнула меня прямо по члену снизу, отчего он подскочил как на пружине. – На что хочу, на то и смотрю. Все, одевайся, жди маму. Мне в ванную надо, руку теперь помыть! – Она резко поднялась с меня и тут же вышла из комнаты.
Я услышал как щелкнула задвижка и тут же полилась вода в раковину. Лилась долго, можно было много рук отмыть за это время. Потом вроде услышал какой-то вздох, вода еще полилась немного и затем кран закрылся.

Юля выступила в мою защиту со всем пылом, так, что мать даже удивилась.
– Вот прямо так хорошо?
– Да, так! Ну отшлепайте его, теть Лин, пожалуйста!
– Нет, сегодня ремня, – мать покачала головой. – Да не трясись! – это уже ко мне. – Некогда шлепать долго, я тороплюсь. Даже без угла обойдешься. Иди ложись сразу, легко отделаешься сегодня.
Юля едва заметно подняла брови, встретившись со мной глазами, что означало нечто вроде «ну, извини», а я пошел в родительскую спальню, привычно прихватив валик. И через минуту уже лежал, готовый принять судьбу.
– Не трясись, – мать сказала это без всякой агрессии, доставая ремень. – Молодец, что учиться начал. Если и завтра не будет жалоб, то опять без ремня. Ты глянь, синяки что-то держатся, – она привычно осмотрела попу, как всегда делает перед поркой. – Полотенце мокрое приложи потом.
Она даже не драла мне сегодня уши, не читала мораль, а просто быстро и сильно выпорола, но до наступления «прояснения» было еще далеко. Я не терял над собой контроль, не орал, и закончилось все так быстро, что я даже растерялся.
– Отдохни полежи, – мать убрала ремень. – Буду поздно, я с тетей Тамарой к Лиде, Юля пока у нас, мама за ней зайдет. Сейчас полотенце принесу, положим на попу. Дверь закрою, чтобы Юля не видела. Штаны здесь, так что потом оденешься.
Да, сегодня меня даже не тащили за ухо в неприличном виде, просто здесь же и разделся. Мать принесла влажное холодное полотенце, положила его на мой горящий зад, свернув в несколько раз.
– Переворачивай пока не нагреется, – сказала она и почти сразу вышла, закрыв за собой дверь.
– Юленька, подожди его немного, не заходи туда, хорошо?
– Хорошо, теть Лин.
Я сложил ладони под подбородком и остался лежать на валике, чувствуя как влажный холод выдавливает жар из попы. Затем подумал о том, что сейчас входная дверь хлопнет и тут точно немедленно появится Юля. И то, что она будет полна идей, не вызывает никакого сомнения. И мне тут же пришлось приподняться, давая простор ураганной эрекции, выскочившей из того места, где она все это время пряталась.
И точно, она зашла почти сразу, едва мать ушла. Встала в дверях, постояла молча.
– Больно?
– Немножко.
Она прошла в комнату, села рядом, подняла полотенце.
– В полосочку, – я даже услышал как она улыбнулась. – Я старалась, ты слышал.
– Да. Да не очень сильно сегодня было, честно, – это уже я старался ее утешить.
– Все побито, все побито, – проговорила Юля, ощупывая мой зад. – Я тоже тебя ремнем сейчас подеру, на этом не видно будет. Где ремень?
– Вон там, на полке, – я показал рукой.
Хоть возбуждение никуда и не ушло, но сердце все же сжалось. Почти целый день битья и опять ремень. В чем проблема детской жестокости? В том, что дети не могут сострадать. Юля в принципе не думает о моей боли, а только о том, что ей интересно этим заниматься. Ей нравится моя реакция на боль, ей нравится вызывать у меня стыд и смущение. И сейчас ей хочется новенького, ей любопытно и интересно. Впрочем, это я сейчас так рассуждаю, а тогда к возбуждению примешался страх, вот и все.
Она ушла с полотенцем в ванную, затем вернулась. Я уже даже по дыханию слышал, что на нее снова накатывает. И она все время в такие моменты мурлыкать под нос песенку из какого-то мультика, одну и ту же. «Раз дощечка, два дощечка, будет лесенка, раз словечко, два словечко, будет песенка».
– Можешь попросить меня тебя не пороть, – вкрадчивым голосом сказала Юля, встав рядом и опустив ремень. – Только хорошо проси.
– Юленька, не пори меня, пожалуйста, – тут же зачастил. – Ну пожалуйста.
Порки действительно не хотелось. И при этом возникло странное чувство, словно мне нравится то, что она может заставить меня делать то, что делать не хочется. Или сделать что-то со мной.
– А что ты за это сделаешь?
– Все, что хочешь, – выдохнул я.
– Ну-у, – она сделала вид, что задумалась, – ты и так все сделаешь. Правда ведь?
– Правда.
– Ну вот, – вздохнула она, – не отвертишься ты от порки. Не бойся, я не очень сильно, просто попробовать хочется.
Она не слишком широко и умело замахнулась и хлестнула меня ремнем.
– Ой, не так! – аж подскочил я.
Кончик обжег кожу чуть ли не у самого валика.
– Что?
– Слишком далеко бьешь, хвост аж сюда попадает, – я показал пальцем на бедро. – Мать все увидит и вообще так не порют.
– А как надо?
– Назад отступи, примерься. И бей не кончиком, а чтобы всем хвостом, по всей попе.
Иррациональность происходящего меня в тот момент не заботила. Я сам учу девочку меня пороть правильно. Но все же лучше так, чем она просто изукрасит следами то место, где пока ничего нет. Если мать увидит… а что она вообще сделает, если увидит? А даже представить себе этого не могу, так что лучше не надо.
Вполне себе сильный и жгучий удар перехлестнул мои ягодицы, я дернулся и охнул.
– Так?
– Да-а…
– Отлично!
Она порола меня под считалочку «шла ворона темным лесом», повторив ее несколько раз. Я охал, сучил ногами, старался не сжимать попу, на какой-то момент даже эрекция спряталась от боли, но, к счастью, Юля все же не увлеклась совсем уж без меры.
– Все, – она опустила ремень с явным сожалением. – А то совсем видно будет. Благодари.
– Спасибо, Юленька, за то, что надрала мне попу.
– Пожалуйста, – она бросила ремень на кровать и села рядом, поджав одну ногу и уже привычно положив руку мне на зад. – Опять горячая, – тут же последовал шлепок.
Я чувствовал ее настроение. Ей хотелось полосовать мой зад ремнем еще и еще, просто это делать было нельзя. И сейчас она была как голодный, которому дали совсем чуть-чуть еды, лишь раздразнив этот самый голод.
– Фух, – выдохнула она. – Очень здорово. А как ты попой вилять пытаешься…, – она сжала ягодицы обеими руками. – Боишься меня?
– Да.
– Это здорово. Ты мне такой послушный больше всего нравишься, – опять шлепок. – И бить тебя здорово. Но ремнем больше не буду. Не из-за полосок, просто не честно как-то. Я тебя сама от ремня же спасаю, правильно? А получается что нет. Сейчас полотенце снова принесу, а потом подумаю что с тобой делать. Хочешь полотенце?
– Давай.
Она не стала требовать ее упрашивать и просто ушла в ванную, вернувшись с заново намоченным полотенцем, которое заботливо уложила мне на ягодицы.
– Так лучше?
– Ага. И следы немного уйдут, какие за сегодня.
– Надо будет и мне прикладывать, тогда тапком и вечером можно, – сообразила она.
Она снова села рядом и попыталась положить руки на попу, но наткнулась на полотенце и словно даже немного растерялась, не зная что делать. Подумав, просто облокотилась на меня боком, посидела минутку, но этого явно было мало. Тогда погладила спину, вполне ласково, затем вдруг прилегла рядом, опираясь на локоть, и подергала за ухо, не больно.
– Уши драть не интересно, – вздохнула она.
Опять ее правая рука зашарила по мне в поисках какого-нибудь развлечения. Ничего интересного не нашла и тогда Юля сунула ее мне под нос:
– Поцелуй.
Рука была белая, нежная, с красивыми пальцами, Юля еще и на пианино играла. Поэтому я поцеловал ее с удовольствием. Она ничего не говорила, но и руку не убрала, поэтому я поцеловал еще несколько раз, с чувством, словно пытаясь ощутить ее вкус, потом просто перевернул ее и поцеловал снова, уже в саму ладонь. Она чуть хихикнула, но опять не сказала ни слова, рука так и осталась у меня. После пары поцелуев она ее убрала, но сунула вместо нее левую, а правая оказалась у меня на затылке, взъерошив волосы.
– Набили попку маленькому, – она снова хихикнула. – За то, что непослушный.
– Я послушный.
– Тс-с, – она просто закрыла мне рот ладонью. – А ну молчи. Я тебя скоро шлепать поведу, а если рассердишь, то тапком получишь. Что лучше, тапком или шлепать?
Я так увлекся, целую ее ладонь, что даже пропустил вопрос. Тогда она слегка дернула меня за ухо и повторила его.
– Шлепать.
– На коленках. И ты опять…, – она хихикнула и чуть ударила меня в бок коленом. – Фу! А ну сними майку, быстро!
Я к этому времени уже сам дышал с перерывами, а когда она это скомандовала, кровь бросилась в лицо, хотя при этом умудрилась не покинуть и то, чем я лежал на валике. Но майку я стащил сразу.
– Все, хватит попу лечить, – полотенце покинуло меня, но от него и пользы было уже немного, потому что я его ни разу не перевернул, а та сторона, что лежала на теле, нагрелась. – Вставай на четвереньки.
Я встал, сердце работало как отбойный молоток. Ее настроение возбуждало и немного пугало. Стыд тоже так никуда и не ушел, но теперь я не мог даже понять как на него реагировать. Даже в самом стыде появилось что-то неприлично приятное.
Ее ладонь прошлась по моей груди и животу, остановилась в опасной близости от запретного места, чуть отодвинулась.
– Ну, напряги пресс, – сказала она неожиданно. – Ничего, твердый. Такой сильный, а Юленька тебя лупит как маленького, да? А ты ее слушаешься. И будешь слушаться, а то попу надерет.
Рука снова сдвинулась в опасном направлении, вторая легла на зад, сжала ягодицу. Она замерла в сомнении, дыхание участилось. Потом Юля вдруг сказала:
– Сейчас проверю как ты себя ведешь. Хороший ты или плохой.
Она кончиками пальцев слегка коснулась моего члена и тут уже у меня дыхание перехватило, я даже глаза закрыл, стараясь хоть как-то заставить его успокоиться. Но добился лишь обратного эффекта, сейчас вся моя вселенная ужалась до его размера, сосредоточившись на чуть прохладных пальцах, легших сверху.
– Плохо себя ведешь, плохо, – прошептала она, но тон был совсем не… ругательный, пожалуй. – На, еще поцелуй, – рука вернулась к моим губам, открытой ладонью вверх, но вторая, та, что была на заду, встала на ее место, да еще и начала чуть покачивать непослушную часть тела.
Я чуть не впился губами в ее руку, просто пытаясь своими мозгами убежать оттуда, где, как я начал ощущать, мне грозила явная опасность совершить совсем неприличный поступок. Перед глазами бежали круги, в ушах звенело.
Юля просто не знала что ей сделать с новым трофеем. Она понимала, что это ее новая победа надо мной, что теперь все можно, абсолютно все, но понятия не имела что именно заключается в этом «все». Она аккуратно, кончиками пальцев взялась за член так, как берут эклер из вазочки, опасаясь смять и выдавить крем, потом вдруг убрала руку и мысль ее вернулась в уже привычное русло:
– Ложись обратно. Буду бить.
Бить – это уже просто и понятно, это то, что дает ощущение власти, владения, и она в этом уже не теряется, этот путь мы прошли до этой самой развилки, на которой она остановилась в сомнениях.
Шлепнув несколько раз стоя рядом, она вдруг остановилась, опять нервно хихикнула и вдруг полезла на кровать. Перекинув одно колено через меня, она оказалась на моей спине. Бедра обхватили бока, мягкий зад просто прижался к затылку, а между лопаток… я даже боялся подумать о том, что прижалось ко мне между лопаток, такое горячее. Ее длинный полусвитер-полуплатье задрался вверх, она вцепилась руками мне в зад, а потом принялась лупить его изо всех сил, часто и как-то нервно, совершенно молча, без считалочек и песенок.
Я немного дергался под ней, даже не из-за боли, хотя было больно, а от возбуждения, ее полненькие бедра сжимали мои бока, иногда она вдруг прогибалась, и я снова чувствовал не себе это самое мягкое и горячее, и это сводило меня с ума. Она шлепала и шлепала меня, то одной рукой, то другой, то двумя сразу, ее тело вдавливало меня в кровать, потом удары участились, ее бедра сжали меня словно в попытке раздавить, дрожь прошла по телу, затем бедра расслабились и то горячее место вдруг вдавилось в меня, и тут я окончательно потерял контроль над собой. Меня словно перекрутило судорогой и на несколько секунд я потерял связь с реальностью вообще. А потом почувствовал, что живот у меня мокрый. И мне стало хорошо и блаженно.
– Вот так тебе, – сказала она, словно пытаясь отдышаться и затем я услышал уже знакомый довольный смех. – Вот так, – она шлепнула меня двумя руками, а потом вдруг сложила локти у меня на заду и повалилась на них лицом. – Устала тебя бить…
Я кончил. Теперь что-то надо делать с покрывалом на кровати, но это потом. Мой затылок уютно расположился между двух округлых ягодиц, обтянутых рейтузами, а то чудесное и теплое практически прижалось к моей шее. Заранее придя в ужас от своего намерения, я поднял, согнув в локте, правую руку и просто положил на ту округлость, что давила на меня справа. Но ничего страшного не случилось, Юля чуть напряглась, но тут же расслабилась и даже не пошевелилась. Тогда я ее погладил. Она тихо и даже сонно протянула:
– Хулига-ан.
Моя рука заскользила по попе вверх, добравшись до резинки и нежной кожи спины.
– Мало по попе получил? – так же лениво спросила она. – Тапком добавлю.
– Плевать, – сказал я, но все же опустил руку ниже, на защищенную тканью попу. И вдруг понял, что мне ужасно хочется перевернуться и просто прижаться лицом и к этой попе, и к тому, что я даже пока себе не называл, и куда угодно, и целовать там все подряд. Я вдруг понял, что чувствую себя сейчас совершенно счастливым.
– Это сейчас плевать, а как начну драть, тогда попрыгаешь.
– Ну и дери сколько хочешь, не страшно.
– Ну и буду драть. Сегодня уже нет, а завтра буду. И потом буду. И всегда буду. Не страшно?
– Нет.
– Потом опять будет страшно, – она вдруг села, потянулась по кошачьи, затем похлопала меня по попе. – Ладно, хватит с тебя, убирай здесь все и приходи.
И она все же чуть-чуть задержалась на мне, дав возможность еще разок провести ладонью по нежным округлостям. Подчеркнуто задержалась.

Интересная фантазия о том, как пробуждающаяся сексуальность наслаивается на тематичность - или даже ведёт к ней, если пробуждается она слишком рано и другого выхода не находит.

Фантазия - потому что, по-моему, что девчонка, способная в действительности сделать то, что описано, что мальчишка, способный ей это позволить, либо невозможны, либо очень маловероятны (как маловероятна и такая садистка мамаша, на мой взгляд - во всяком случае, хочется надеяться).

Но вот что мальчишек и девчонок, у которых были подобные фантазии, много - в это я охотно верю, и сам к их числу отношусь.

И потом из них выросли тематики.

Написано хорошо, только, на мой вкус, чуть грубовато. Например, я лично не люблю прямого упоминания половых органов (и к тому же в данном случае текст балансирует на самой грани того, что запрещено правилами даже в художественном произведении).

У меня был чуть-чуть похожий, но, на мой взгляд, более тактичный рассказ в своё время - http://kprn.clubpn.org/club/libr/html/memb/expat_03.php

_________________
мыслящий тростник

Отличный рассказ. Просто отличный; только, немножко сумбурный.