Клуб "Преступление и наказание"

** Глава шестая. Ночной переполох

Хоть строго данную ей власть
В монастыре она блюла,
Но для смиренных сестер была
Она лишь ласковая мать:
Свободно было им дышать
В своей келейной тишине,
И мать-игуменью оне
Любили детски всей душой
В. Скотт

В эту ночь матушке Изольде не спалось.
“И чем же я так могла согрешить? – думала матушка, привычно перебирая четки. – Вроде как греховных помыслов у меня тоже не было, утешитель святого Антония не в счет! [Так называли примитивный фаллоимитатор, изготовленный из пеньковой веревки и смазанный сургучом – прим. переводчика.] ”
– Карр! – Кричал монастырский ворон, вместо того, чтобы спокойно спать в гнезде. – Кар!
– Господи, прости меня грешную, – матушка вооружилась клюкой, зажгла масляный светильник и пошла на ночной обход. – Последний раз я так волновалась перед приездом отца ревизора! И какая нечистая сила не дает мне спать!
– Карр!
– И ворон раскаркался не к добру!
Кроме ворона и матушки Изольды все обитатели монастыря мирно спали, включая матушку привратницу. Казалось, ничто не предвещало беды.
Линда, юная послушница-привратница храпела как кельтский наемник, перебравший пива. Роскошный молитвенник в переплете телячьей кожи выпал из рук на пол.
– Значит, она спит, вместо того, чтобы смотреть за воротами и читать молитвы. Так-то она выполняет свое послушание! Ну, ладно, утром я храпушу высеку, а потом на три дня в подвал, на хлеб и воду, чтобы другим неповадно было!
Линда смотрела какой-то очень приятный сон и улыбалась.
«Ну, грешница, – матушка Изольда подобрала молитвенник и уже собралась разбудить нерадивую ударом клюки, – я устрою тебе покаяние, пост и молитву!»
В этот момент раздался тихий стук в монастырскую калитку.
– Кто там? – Матушка Изольда прислушалась.
– Pax vobiscum! [Мир вам! – лат.] Прошу защиты и милосердия! – ответил женский голос. – Да простит меня, многогрешную, Господь!
«По крайней мере, ни викинги в былые времена, ни разбойники в нынешние так не стучат, – подумала Матушка, положила книжечку послушнице на колени и открыла засов, – если что, так в мою клюку Авраам два фунта свинца влил. Мало никому не покажется! А может это именно из-за этой гостьи мне не спится?»
Сестра Линда чмокнула во сне губами, погладила книгу как котенка и сладко потянулась.
– Pax vobiscum! [Мир вам! – лат.] – на пороге стояла женщина в окровавленной мужской одежде.
Было видно, что женщине совсем недавно пришлось выплакать годовой запас слез.
– Простите, что беспокою в столь поздний час, но где в другом месте несчастной женщине могут помочь? Я попала in latrones [к разбойникам – лат.] меня избили, изнасиловали, а потом я убежала!
Взгляд настоятельницы остановился на тяжелом кошельке в руках незнакомки.
– Это мой скромный вклад на монастырские нужды! – пояснила незнакомка. – Думаю, Господь не станет возражать!
«Она явно не с пустыми руками пришла ко мне! – Подумала Изольда, с детства неравнодушная к деньгам и драгоценностям. – Правда, непонятно, почему разбойники не ограбили, а поделились одеждой! Пущу ее!»
Джейн обратила внимание на то, как вспыхнули глаза монахини при виде кошелька.
– Вот, смотрите, – ночная гостья высыпала на ладонь несколько перстней с камнями. – В лунном свете сверкнул бриллиант, вывезенный покойным сэром Шелли из Испании.
«Настоящее сокровище!» – матушка почувствовала, как начинают дрожать ее руки. – А денег то, денег!»
Кроме этого в кошельке были увесистые золотые и серебряные монеты.
– Кар! – Старый ворон вылетел из гнезда в девичьей башне и полетел посмотреть, что за шум у ворот. Его зоркий глаз сразу высмотрел бриллиант на ладони новенькой женщины.
“Украду! – решил он. – Пусть только зазевается!”
Сестра привратница храпела по-прежнему, но теперь матушка Изольда была только рада этому обстоятельству.
– Проходи! – В нашей баньке осталось немного горячей воды! Deus vobiscum! [Бог с тобою – лат.] Там мы с тобой поговорим о грехах наших тяжких! Кошелек давай-ка сюда!
Джейн покорно пошла вслед за матушкой. Скрипнул засов, вставая на место. Матушка привратница осталась досматривать сны. Кошель исчез в складках рясы. В каменной бане было тепло, но сил мыться у Джейн не было. Мучительная смерть и огненная геенна были так близко, что и теперь еще не хотели выпускать ускользнувшую добычу, цеплялась крючковатыми пальцами и держала беглянку в неустойчивым равновесии, все еще не решив, брать Джейн сейчас или еще подождать.
– Давай, я тебе помогу, – матушка увидела, что все тело Джейн украшено следами розог, – вижу, досталось тебе крепко! Глотни! Пей одним глотком, на выдохе!
Из заветного флакончика матушка накапала глоток микстуры аптекаря Авраама. Если бы матушка сразу уложила в постель, оградила бы от всего, что могло нарушить покой беглянки, Джейн, скорее всего, и отошла бы тихо и незаметно в вечный покой, и утром монашкам осталось бы только предать грешное тело земле. На ее счастье, у матушки Изольды появились другие планы.
– Спасибо! – Джейн, не привыкшая к крепким напиткам, поперхнулась.
Во рту запахло мятой, а по телу разлился горячий огонь. Ворон сел на банное окно, надеясь на удачу, но кошелька не увидел. Матушка Изольда умела прятать ценные вещи.
– Ну, как, полегчало? – Улыбнулась настоятельница. – Похоже, ты потеряла много крови!
В ночной гостье было что-то такое непонятное и в тоже время притягательное, что у Матушки Изольды стало чаще биться сердце. Эти выразительные черные глаза, тело, щедро украшенное следами от прутьев, подсохшая кровь на бедрах, свидетельство недавних родов и седые волосы, делавшие гостью гораздо старше своих лет.
– Sancta Maria! [Святая Мария! – лат.] – Матушка решила помочь гостье привести себя в порядок. – Ох, и досталось же тебе! Не пожалели! Похоже, разговор у нас будет долгим!
Микстура Авраама, горячая вода и заставили ведьму проникнуться благодарностью к матушке Изольде и состоянием благодушия.
– Кар! – Ворон неодобрительно посмотрел на женщин и улетел спать в гнездо.
– Погибели на эту птицу нет! – Настоятельница провела пальцем по следам экзекуции. – Как каркнет – жди беды! Ну да Бог с ним! Займемся тобой: для начала надо смыть кровь и грязь! – Матушка поставила Джейн в корыто, полила из кувшина. – Мы тут живем, читаем молитвы, и делаем все exceptis excipiendis! [За исключением того, что должно быть исключено – лат.] Как писал евангелист Матфей, дева Мария не только биологическая, но и духовная мать Иисуса. Таким образом, женщина не только погубила человечество, но и спасла его, подарив жизнь Спасителю. Не одними грехами может гордиться наш женский род. Мы живем, читаем молитвы, грешим и каемся. Господь нами доволен!
Матушка достала большой кувшин с водой и стала поливать на плечи Джейн. Потом она взяла пучок сушеной целебной травы, размочила ее в воде и принялась нежно натирать, спину, плечи и живот.
– Эта замечательная травка хорошо лечит тело, а молитвы лечат душу.
Джейн сидела в корыте, думая о своей несчастной судьбе. Движения рук матушки Изольды были мягкими, словно как у кошки. Боль в измученном теле стала проходить.
«А ведь женщина не простая крестьянка, – думала матушка, – Ох, грехи мои тяжкие!»
Было в колдовских глазах Джейн что-то притягивающее настоятельницу сильнее, чем красота юных дев и женщин, отданных ей на попечение.
“Дедушка Карл, упокой Господь его душу, купал меня в корыте, – вспомнила Джейн, – было очень стыдно, начиная с того момента, как проклюнулись груди. А еще стыднее было раздеваться для порки! А почему мне стыдно сейчас? В конце концов, матушка настоятельница женщина, но взгляд-то, взгляд такой сальный, что мне страшно! Так на меня смотрели мужчины в замке, включая моего деда и юного мастера Джона. Боже, да она же меня хочет! Неужели такое тоже бывает? И бежать некуда! Мышеловка захлопнулась! А теперь остается только позволить делать с собой все, что угодно. За монастырскими воротами меня ждет виселица!”
“Хороша, грешница! Наверняка она украла и кошелек, и все, что в нем лежит, – думала матушка, поливая Джейн из кувшина, – выдать ее судейским и дело с концом, но тогда я должна буду отдать кошелек слугам закона! Нет, у аптекаря Авраама есть маленькая печка, которая очень хорошо превращает золото и серебро в слитки. Этот некрещеный грешник делает все тихо, и вопросов не задает!”
– Post partum! [После родов – лат.] – Руки матушки скользили по мокрому телу Джейн, и в голове настоятельницы стала появляться мысли одна грешнее другой. В конце концов, Изольда так возбудилась, что почувствовала желание затащить женщину в постель.
“Такими вкусными и притягательными могут быть только ведьмы! – Матушка молча повернулась к ночной гостье и увидела, как зрачки девушки превратились в узкие палочки. – Да это же самая настоящая ведьма! о людях кошках я читала, но никогда в жизни не видела! ”
“Она, кажется, все поняла! – По телу Джейн пробежалась дрожь. – Неужели она меня выдаст?”
– Ну, моя сладкая, – рассказывай мне все, и с самого начала, – мы и без исповедальни обойдемся! Глотни еще микстуры!
– Ох, грешна я! – Джейн почувствовала желание выговориться.
– Мой дедушка Карл работал на кухне, и я с детства ему помогала. Особенно хорошо у деда получался бекон! – Закутавшись в теплый плед, Джейн исповедовалась. Она говорила такие жуткие и одновременно грешно-вкусные подробности, что матушка просто млела от удовольствия.
“Ох, искушение! – думала матушка Изольда, слушая ночную гостью. – Не зря ворон каркал! Похоже, с ее приходом моей спокойной жизни придет конец, но какая она вкусная! Я ее хочу!”
– Да, нагрешила же ты, – матушка Изольда почувствовала, что от взгляда колдовских глаз она попадала в непонятное состояние полной прострации. Все предметы вокруг стали расплывчатыми…
– Exultemus Domino! [вознесем хвалы господу лат.]. – Матушка Изольда прерывала рассказ, и прочитала знаменитый псалом, и, тряхнув головой, перекрестилась и отогнала наваждение.
– Я умею неплохо готовить и варить пиво! – Джейн потерла следы от порки на бедрах. – Уж дедушка постарался вбить в меня все рецепты испанской кухни.
– Боже мой, сколько на твоем теле грехов! Впрочем, я понимаю и твоего деда, и сэра Стаффорда и сэра Шелли. Такое вкусное нежное тело – воистину сосуд греха! Не даром ему так досталось! – Изольда нежно провела рукой по ноге Джейн, а потом пару минут пристально смотрела на нее. – А ты знаешь, дорогая, ты ведь действительно настоящая ведьма! Уж я в этом знаю толк! Но ты не только ведьма, но и женщина, которую Бог привел ко мне в монастырь! Значит, я сделаю все, что обещала тебе, открывая калитку! Тело твое очищено от грязи, осталось только сбрить с грешного места волосы, а потом в молитвах и покаянии будем долго очищать твою душу! Впрочем, в монастыре розги применяются достаточно часто для нерадивых кающихся грешниц, вот увидишь, что будет с привратницей! А теперь, продолжим! Сядь, раздвинь ноги шире!
Джейн, увидев в руках матушки острый нож, испугалась не на шутку.
– Не дрожи, а то порежу! – Матушка действовала как заправский цирюльник. – Повезло тебе, удачно прошли роды, разрывов промежности почти нет!
Ловкими движениями она соскребла все волосы с лобка Джейн и осталась довольна осмотром.
– Так-то лучше! – Матушка провела рукой по чистому лобку Джейн.
“Я сойду с ума! – тело Джейн дрожало также, как и в предвкушении наказания. – И это сюда я пришла искать защиты и каяться в грехах? Божьи подметки!”
Впрочем, бить ее матушка не собиралась, наоборот нежные губы Изольды мягко прикоснулись к выбритому местечку. “Боится, – матушка не без удовольствия чувствовала, как дрожит Джейн, – ничего, привыкнет!”
– Если ты не врешь, уже утром люди найдут то, что осталось от охотников, – матушка прервала свое занятие, – возможно, тебя будут искать. Не найдут! Я посажу тебя в подвал и скажу сестрам, что там уже неделю сидит кающаяся грешница. Что поделать! Dura necessitas – [Жестокая необходимость! – лат.] Эх, придется привратнице только розог всыпать! Тебя в монастырскую приходную книгу впишу задним числом! Потом, раз ты умеешь готовить, устрою трудницей [так называли мирян, служащих в монастыре, но не посвященных в сан – прим. переводчика] на кухню. Я, если честно, очень люблю пиво, окорока, и ветчину! Как говорится, ora et labora – [Молись и трудись! – лат.] Сейчас мы пойдем ко мне в келью!
Первое, что увидела Джейн, была большая кровать, занимающая большую часть помещения и распятие на стене. В узенькое окно смотрели звезды.
– А теперь надо выпить вина! Как говорили древние, vinum loetificat cor hominis! [Вино веселит сердце человека – лат.] Матушка Изольда налила вино в серебряный кубок и протянула его гостье.
– Вкусно! – Джейн почувствовала, как монастырское вино заставило сильнее биться сердце. – In vino veritas! [истина в вине – лат.] как говорил мой дедушка, упокой Господь его душу. Он, как любой настоящий испанец, больше понимал толк в вине, а не в пиве. Я тайком лакомилась винными запасами дедушки Карла, за что неоднократно получала ремня!
– Что делать, – Лицо матушки Изольды раскраснелось, – сам Господь превращал воду в вино. Этому божественному напитку не одна тысяча лет!
– Мне дед рассказывал, что в Италии были веселые празднества в честь Вакха, языческого божества. Они отличались разнузданностью. Вакханки, участницы этих празднеств, пили вино, купались голышом и предавались плотским удовольствиям. В Испании этот культ потом полностью извела святая Инквизиция.
– Эх, – были времена, – матушка Изольда налила еще по стаканчику, – знаю я эту легенду. Удивительно, что в Испании культ продержался так долго: за полтора века до пришествия Спасителя Вакханалии запретили специальным постановлением сената Рима под страхом уголовного преследования. Слишком часто там собирались заговорщики!
Драгоценное вино сделало беседу непринужденной.
– Вина у нас мало, уж очень оно дорогое! Берегу для исключительных случаев. Мы варим яблочный сидр и кислое пиво.
– А сушеные яблоки добавляете? – Поинтересовалась Джейн. – От них пиво становится темным, уходит лишняя горечь и кислота! [Реальный рецепт. Сейчас по нему варят настоящий темный «Holsten». В России не продается. – Прим. переводчика.]
– К разговору о пиве мы еще вернемся, а теперь, – матушка занавесила распятие, разделась сама, подошла к Джейн сзади и обняла за талию, – мы должны познакомиться поближе! Устроим свою, маленькую Вакханалию!
Голос настоятельницы был сладок, но тверд. Джейн сразу поняла, что спорить с матушкой бесполезно. “Пусть делает со мной все, что хочет, – подумала беглянка, – лишь бы дала приют!”
Джейн ощутила нежное прикосновение губ матушки к своей шее.
– Ой, матушка, мужчины меня домогались, это было, но ни разу в жизни я не была близка с женщиной! Я не умею!
– Не беспокойся, – настоятельница, ласково сжала ладонями груди Джейн, – все когда-то бывает в первый раз! Я могу быть нежной и ласковой, но могу и строго наказывать непослушных! Изольда развернула Джейн к себе и крепко поцеловала так, как хозяин целует любимую покорную наложницу.
“Даже дедушка Карл меня так не целовал, – подумала Джейн, неумело отвечая на ласки, – надо понравиться матушке. В конце концов, от нее зависит моя жизнь! Потерплю!”
От прикосновения губ матушки настоятельницы соски ведьмы напряглись, из них выступило несколько капель молозива.
– Какие у тебя красивые, спелые груди! А какие твердые! И сосочки торчат, и молоко капает! Auferte malum ex corpus [Исторгни зло из своего тела – лат.]. – Груди перетягивать надо! – Пальчики монашки, будто решив помучить Джейн, стали ласкать их. – Раз кормить тебе некого! Но не пропадать же добру, тем более, такому сладкому!
Матушка Изольда гладила, слегка мяла их и вдруг, быстро наклонилась, взяла одну грудь в рот втянула губами сосок.
– Какая ты у меня вкусная! – язык матушки стал ласкать измученное тело, забираясь в потаенные уголки.
– Теперь я возьму тебя под свое покровительство, – сказала монашка, чувствуя тепло обнаженного тела ночной визитерши. – Раздвинь ножки!... Что за упрямство? Я просто хочу найти одну твою прелесть и потеребить ее пальчиком. «Да что же это, – мысли изнасилованной, избитой, лишившейся младенца и едва не повешенной женщины понеслись куда-то вдаль, куда-то далеко от монастыря, от окровавленной поляны, с пирующими волками, в райские кущи, где только Джейн и матушка Изольда предавались запретной страсти, – будь, что будет!»
Джейн, против своего желания, подалась навстречу: голова кружилась, и казалось, что еще немного и случится тоже, что и в объятиях покойного деда.
– Уф! – Вскоре несчастную измученную Джейн уже ничего не волновало: в ней родилось желание.
– Ох, какая ты вкусная! – простонала матушка Изольда и, обхватив ведьму руками, крепко прижала к себе. – Carpe diem! [Лови миг! – лат.]
Джейн почувствовала своими сосками ее горячую грудь и...
“От такого можно сойти с ума! Не так давно я родила, черт знает кого, меня собирались казнить, а теперь меня насилует монашка, – подумала Джейн, – мне это нравится!”
Матушка Изольда, оставив груди в покое, принялась целовать Джейн в живот, постепенно опускаясь ниже…
Джейн почувствовала язык матушки между своих ног и...
Ах! – Только и смогла сказать Джейн, когда ласковый язык коснулся заветной горошинки. – Так не мог даже мой дедушка Карл!
Не в силах больше сдержаться, Джейн застонала и широко раздвинула ноги. Матушка Изольда принялась нежно и страстно ласкать клитор.
– Ох, – Джейн мотала головой, не в силах справиться с нахлынувшим желанием.
“Хороша, чертовка!” – матушка Изольда, растянув иссеченные половинки пальцами, лизнула дырочку нежным языком.
– Ой, матушка, только и смогла сказать ведьма, чувствуя, как язык Изольды продвигаться от дырочки вглубь, между ног пытаясь как бы расправить кончиком языка нежные складки.
– А теперь твоя очередь! – Матушка села на кровати, широко раскинув ноги, чтобы гостья увидела пухленькие нижние губы, выбритые также тщательно, как и местечко самой Джейн. – Для начала, поцелуй меня!
Женщина обхватила рукой матушку за талию. “Ради жизни можно и не такое стерпеть, – она принялась нежно целовать и щекотать груди монашки, – по крайней мере, тут меня не бьют!”
– Давай! – шепнула настоятельница, раздвигая ноги.
Джейн послушно приникла губами к нижним губам матушки. Стыд куда-то делся.
– Молодец! – Изольда вертела ягодицами и бедрами.
Джейн, не смотря на отсутствие опыта, поняла, что хочет от нее похотливая монашка.
– Ты быстро учишься!
И ведьма стала целовать ягодицы, постепенно спускаясь ниже на бедра, уделяя особое внимание нежной внутренней стороне. “Даже мой покойный дед так сладко меня не целовал… туда!” – Подумала она, впиваясь своими губами в нижние губы матушки Изольды.
– Сейчас, матушка, – шептала Джейн, – и стала водить пальцем в горячем и мокром местечке настоятельницы так же, как это проделывал ее покойный дедушка Карл.
Вверх, вниз, вправо, влево...
– Продолжай! Еще! Ох! – Матушка Изольда вдруг выгнулась дугой, зажала пальцы Джейн у себя внутри и обмякла.
– Браво, милая, – воскликнула Изольда, – это тебя дедушка научил?
– Да, – Джейн села на кровати, – член у него не каждый день мог подняться, так он ласкал меня пальцами до полного изнеможения. Бывало, положит меня на спину, два пальца введет во влагалище, а большим пальцем начинает тереть там, где губы срастаются, и живет горошинка…
– В этом грехе ты мне не каялась! – Матушка строго посмотрела на Джейн. – Потом расскажешь мне во всех подробностях, а сейчас продемонстрируй, как ласкал тебя дед!
Матушка Изольда окончательно убедилась, что не зря дала приют ночной гостье. Неумелая ведьма трижды сумела доставить монахине неземное блаженство.
“Ох, и нашла же я приключение на свою голову!– Думала Матушка Изольда, засыпая на плече у Джейн. – Даже половины того, что я услышало, хватило бы для того, чтобы предать и монастырь и меня, грешную Anathema Maranatha!” – [отлучению и проклятию – лат.] Не проспать бы заутрени!
За окном появились первые лучи солнца.
Под утро в замке сэра Шелли поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело оружие, застучали копыта. Начались поисками пропавших, вскоре сменившиеся рыданиями родственников погибших. Под их предводительством разъяренные жители сожгли дом Джейн и разграбили немудреное имущество. Весть о том, что произошло в замке матушка Изольда получила только через три дня. «Ох, приютила беду на свою голову! – думала она, молясь за упокой душ сэра Шелли и его людей. – Впрочем, Авраам пополнил запасы нашего погреба замечательным испанским вином, а заплатила я из кошелька этой грешницы!»
В монастыре жизнь текла своим чередом. Судебным исполнителям не пришло в голову искать виновницу гибели Стаффорда в монастыре. До сих пор, хотя с момента страшной смерти сэра Шелли прошло больше 500 лет, место это словно пребывает под каким-то заклятием, заворожившим умы местных жителей, которые живут в мире грез наяву. Вся округа изобилует сказаниями, «нечистыми местами», суевериями. Говорят, до сих пор в округе в полнолуние появляется собака-волк и призрак сэра Шелли со своими охотниками.
Впрочем, матушка приняла свои меры безопасности. Джейн сидела в подвале, радуясь одиночеству, монастырскому пиву и вкусному свежему хлебу. Матушка Изольда, исповедав грешную привратницу, решилась отложить наказание, чтобы преподать за одно новенькой труднице урок монастырского послушания.
** Глава седьмая. Наказание привратницы
Джейн, освобожденная из подвала, занялась ревизией кухни. Ох, и досталось от нее послушницам, не проявляющим должного рвения
– Вы не моете котлы должным образом, вот и пиво скисает и мутнеет! – Шумела она. – В печке зола не выметена! Так только мышей и тараканов разводить!
Впрочем, только одной угрозы доложить матушке Изольде о творящихся безобразиях хватило, чтобы те со всем рвением принялись наводить матросскую чистоту.
– Только не жалуйтесь! Матушка выпорет!
Джейн знала, что для воспитания в монастыре использовались розги, и реже, треххвостая плетка. Матушка Изольда оправдывала частое применение розог, ссылками на Библию.
– В библейской трактовке грехопадения, – проповедовала она сестрам, – Ева нарушила заповедь, данную Богом, и склонила к греху Адама. Именно ее, а не мужчину, смог прельстить змей-дьявол. Большую виновность женщины доказана и тем, что Господь определил большее наказание именно ей — в скорби и болезнях рожать детей. А мы принимаем покаяние с помощью молитв и терзания грешной плоти.
Приспособлений для наказания было всего три: кольцо, ввинченное в потолок трапезной, старая дубовая скамейка, и аналой в церковном алтаре, принимающий на себя провинившихся в особенно торжественных случаях.
Порка несчастной привратницы, заснувшей на посту, особой торжественностью не отличалась: матушка Изольда решила, что розог, и кольца в пололке будет вполне достаточно.
– Грешниц полезно пороть в положении стоя, – матушка Изольда руководила процессом подготовки привратницы к наказанию, – как говорили отцы иезуиты, ex necessitate! [по необходимости – лат.] Кстати, они были большие мастера в этом деле! [В Англии силы инквизиции в те времена уже ослабели.]
Линда, недавно присланная в монастырь, еще ни разу не получала публичной порки, и дрожала от страха. Глазами, круглыми как пуговки она с ужасом смотрела на мокрые длинные прутья, связанные в тонкие пучки, кольцо в потолке и цепи, предназначенные для ее тела.
– Я не позволю бить себя! – Гордая осанка и взгляд выдавали в ней отпрыска голубых кровей, но в монастыре все равны.
– Раздеть грешницу! – Коротко приказала матушка, увидев, что послушница не собирается раздеваться сама.
Джейн, присутствующая при наказании тоже впервые, увидела, как три монахини ловко быстро выполнили приказ. Лишившись бесформенного монашеского одеяния, послушница оказалась хорошенькой девушкой лет шестнадцати.
– Virgo intacta [Непорочная девушка – лат.] – поняла Джейн.
Волосы на голове, рыжие и непослушные, огненным дождем спадали на плечи. Оставшись в костюме Евы, послушница стыдливо прикрылась от сестер руками. Ее лобок был по монастырскому обычаю выбрит.
– А теперь цепи и кольцо! – Приказала настоятельница.
Стараниями помощниц девушка вытянулась в струнку так, что пальцы на ногах едва касались пола.
Джейн показалось, что юная девушка, подтянутая к потолку, вытянулась так, что стала выше, чем была. “Мне дедушка Карл показывал точно такое же кольцо в пыточной зале, – вспомнила Джейн, – туда сэр Шелли, да примет Господь его душу, постелил ковры и поселил свою мавританку! Говорят, с его помощью не нем не только секли, но и вешали!”
Монашки встали вкруг и молились, перебирая четки.
“Господи, прости ее грешную!” – монашки шептали молитвы.
Пока Линду подтягивали к потолку, связывали вместе ноги, Матушка Изольда взяла в руки универсальный воспитательный инструмент, всех времен и народов, розгу.
– Говорят, – Матушка Изольда улыбнулась, – в античные времена розгу и порку воспевали в стихах, когда она с размаха ложится раз за разом на попу негодной девчонки, с помощью боли пробуждая ум и кротость. Не даром в Библии в качестве наказания неоднократно упоминается розга! – Матушка Изольда делилась своими воспитательными соображениями со всеми присутствующими, включая подвешенную к потолку Линду. В короткой послеобеденной проповеди матушка доходчиво, как ей казалось, разъяснила всем важность регулярных телесных наказаний монашек для их же благополучия.
– Как известно, библейское событие грехопадения считается крайне важным. Это привело человека к падшести и богооставленности. Последствия грехопадения плачевны: человек стал смертен, навеки потерял райское блаженство, утратил божественное знание природы вещей, лишился чистоты, приобретя взамен склонность к греху. А теперь всем женщинам надо отвечать за первородный грех! Сорок девять ударов! – Матушка подытожила проповедь. – Джейн будет считать!»
«Мой дедушка Карл драл меня ремнем без всяких проповедей! – Джейн вспомнила воспитательную практику деда. – Заслужила, так получи! Бывало, по три дня сесть не могла!»
Она потупила взор, решив не показывать отношение к философским теориям настоятельницы в данное время и в данном месте. Несчастной Линде пришлось выслушать проповедь в подвешенном виде. Девушке было явно не до молитв. Ей хотелось только одного: чтобы это страшное и позорное наказание осталось позади.
Прочитав “Богородицу”, матушка приступила практике.
Тут Джейн увидела, что соски, на грудях приговоренной напряглись и приподнялись!
“Прямо, как у меня, перед свиданием с дедушкиным ремешком! – подумала она. – Не повезло девчонке!”
– Простите меня! – Крикнула Линда, поняв, что произойдет через секунду.
Вся ее спесь куда-то делась.
– Бог простит! – Ответила матушка, встав, справа и позади от приготовленной жертвы.
Прут свистнул в воздухе, тело девушки вздрогнуло, задергалось как червяк на крючке у рыболова, и в трапезной раздался первый крик. Она вскрикнула и напряглась, инстинктивно приготовившись к новому удару.
– Раз! – Джейн посмотрела на вздувшийся след. Ей впервые пришлось наблюдать порку со стороны.
Несчастная Линда сжала ягодицы, не зная, что для нее это будет значительно больнее.
Впрочем, матушка не торопилась, позволяя Линде успокоиться.
– Нет! – Линда обернулась и увидела, как матушка размахивается во второй раз.
– Два! – Джейн увидела, как на попе Линды вспухают новые полосы.
“Это же из-за меня ее наказывают! – подумала она. – Не постучись я в калитку в ту ночь, этого бы ничего не было! Ну, я попрошу матушку изменить Линде послушание и отправить ко мне на кухню. Я научу ее варить пиво!”
Матушка Изольда, женщина добрая, хоть и строгая, видимо, не хотела применять на все инквизиторские способы воспитания с пристрастием. Кончики прутьев каждый раз ложились на середину дальней от матушки ягодицы.
Джейн с удивлением заметила, что при таком способе кончик не просекает кожу до крови, а полоса наливается ровным красным цветом.
– Ее наказывают не за сон, а за то, что она не исполняет своего послушания так, как положено! – Розга снова просвистела в воздухе и с размаху врезалась в круглую попу.
– Три! – голос Джейн был перекрыт отчаянным визгом Линды.
Полосы уже начали наливаться кровью. Матушка Изольда, как поняла Джейн, берегла силы, да и не старалась превратить наказание в инквизиторскую пытку, поэтому била умеренно, без оттяжки.
“Меня в замке и в лесу драли куда как сильнее!” – Джейн вспомнила ночное приключение. – С той поры еще не все полосы исчезли с ее тела.
– Четыре!
Матушка не спешила, делая длинные паузы между ударами, чтобы боль успевала разлиться по всему телу наказываемой. Основной удар она нанесла по правой, ближней к матушке, ягодице, лишь обжигая кончиком прута серединку левой. После десятого удара пауза была такой длинной, что монашки успели прочитать “Богородицу”. Матушка Изольда перешла на левую строну, чтобы разделить поровну порцию полос и боли на “расколотой луне”. Девушка ревела, дергаясь на привязи.
– Расслабься, – шепнула Джейн девушке, – легче будет!
Тут она поняла все коварство порки под кольцом: расслабиться практически невозможно. На это и рассчитывала матушка Изольда, решив наказать Линду со всей монастырской строгостью.
– Не надо! Не бейте меня! – Успела произнести она, прежде чем порка продолжилась с новой силой.
Матушка Изольда, сама по молодости лет не раз пробовавшая розгу, знала много методик нанесения узора по ягодицам, знала, как доставить максимальную боль, но при этом не покалечить. “Казнить можно один раз, – а драть сколько душе угодно, – вспоминала она слова покойной матушки, вручившей перед смертью Изольде не только ключи от всех дверей и сундуков, но и от запаса розог, – помни, ты в ответе за всех сестер. Держи их в любви, но и в строгости, если не хочешь неприятностей! ”
Бедная Линда ревела уже во все горло.
– Двадцать один!
“Надо ей как следует накрутить хвост, – думала матушка настоятельница, любуясь своей работой, – конечно, я деру ее достаточно умеренно, но она должна на своей заднице прочувствовать, что ее порют со всей строгостью и в дальнейшем в монастыре спуску ей никто, не даст! Господи, прости ее, грешную! Тут важно не промахнуться, наносить удары предельно точно!”
Полосы ложились ровно, нигде не перекрещиваясь.
Линда непроизвольно взвизгивала, дергаясь на цепи. Ее хорошенькое личико, перекосившись от боли, стало страшным и некрасивым. На десятом ударе матушка сменила розгу и снова встала справа от Линды.
Линда отчаянно мотала головой и отрывисто вскрикивала, пытаясь разжалобить матушку.
– Простите меня! – успела сказать она. – Я больше не буду спать на воротах!
– Тридцать! – Джейн увидела, как матушка остановилась, перевела дух и потребовала от монашек подать новую связку прутьев.
“Куда же она будет бить? – подумала Джейн. – На попе уже места нет! Наверное, будет класть удары крест на крест. Тогда у Линды неприятности впереди!” Она ошиблась: поле сместилось с ягодиц на верхнюю часть бедер.
“Там кожа куда как нежнее! – Джейн вспомнила свой опыт порки по бедрам, – тут небо с овчинку покажется, даром, что матушка бьет ее явно в полсилы!”
Действительно, Линда, почувствовав укус прута, стала орать и визжать, как будто ее режут. В конце третьего десятка ударов Линдины крики прекратились, видимо просто не было сил, она начала жалобно поскуливать.
– Тридцать пять! – Четко сказала Джейн.
Снова потекли томительные секунды, растягивающие суровое наказание.
Матушка позволила девушке отдышаться перед последними ударами.
– Не надо! – Линда рыдала, да так горько, что слезы капали на пол в трапезной. – Я-я больше не буду!
Теперь она из гордой девушки превратилась запуганного зверька, окончательно запутавшегося в слезах и соплях.
– Теперь она узнала на себе, что ждет непослушную девчонку, – услышала Джейн шепот монашек, любующихся наказанием. Последний, сорок девятый удар вызвал у девушки отчаянный крик.
“Все закончилось, – подумала Джейн, – Но матушка не торопилась снимать девушку с кольца.
Монашки, привыкшие к ритуалу порки, встали на колени и запели “Pater Noster” Наконец, матушка Изольда приказала снять девушку с кольца. Линда, упав на пол, продолжала в истерике реветь, размазывая слезы по лицу. Впрочем, она была не в состоянии сама одеться, и Джейн помогла ей натянуть монастырскую одежду.
– Проводи ее в келью! – Приказала Джейн матушка Изольда. – И чтобы на вечернюю службу не опаздывала.
За дверями кельи поведение девушки изменилось. Она сразу перестала плакать, дышала ровно и спокойно.
– Больно было? – участливо спросила Джейн.
– Нет, – девушка улыбнулась и потерла наказанное место, – меня в школе и дома еще не так драли, бывало вся попа в крови, а тут полоски! – А кричать меня еще в раннем детстве научили, чтобы экзекутора разжалобить! Попу-то жалко!
Так Джейн поняла, что в словах матушки Изольды, о женщине как о сосуде для греха и коварства, есть доля истины.
Уже за вечерней службы Линда, как ни в чем ни бывало, пела хвалу Господу. Факт, новенькая повариха слово знает, – решили монашки, – как Линда орала, о после общения в келье наедине с Джейн, вышла к вечерне, как ни в чем, ни бывало.
Джейн не стала их переубеждать. Авторитет ее в монастыре от этого только вырос, а после первого пива, сваренного новенькой трудницей, все монашки прониклись к ней любовью и уважением.

Продолжение слудует

_________________
С наилучшими пожеланиями