Клуб "Преступление и наказание"

"Die if you want to..."





Сгорел сентябрь, октябрь оставил мерзкое першение в горле, к утру лужи
покрывались тонкой корочкой льда. Каждое утро Алька проламывала их
носком ботинка, как когда-то в детстве. Позёмка ласково облизывала
подошвы. Дни постепенно превратились в череду рассветов, фонарное
сияние и неясную суету между ними.
Алька не плакала ночами в подушку, не застывала в горестном недоумении
посреди дня, не забывала стряхивать пепел с сигареты. Только иногда
задумывалась, что курить, вообще-то, вредно и нерационально. И сколько
нотаций ей прочитали бы по этому поводу ещё недавно. Но — не теперь.
Теперь у неё другая жизнь, и проживать эту жизнь она будет сама, как
умеет.
Работала много, с остервенением, не вязавшимся с ежемесячной суммой в
конверте; начальство только хмыкало и пожимало плечами, мол, надолго
ли хватит, деточка? Та отмалчивалась и снова ныряла в расчёты и
графики. Пила мерзкую растворимую бурду. Засиживалась допоздна.
Не этого ли добивалась недавно, когда медленно собирала вещи под
тяжёлым взглядом? Даже объяснить не захотела, а может — струсила. Что
объяснять? Рассказать, что не заслуживаешь всего этого, что не
чувствуешь себя достойной, что хлесткие удары больше не избавляют от
презрения к себе? Впрочем, если бы избавляли, то избавление стало бы
незаслуженно лёгким.
Решила: нечего говорить, нечего опять перекладывать свою
ответственность и делить свою вину. Хватит. Хватит...
...Ему никогда не хотелось делать ей больно. Другим — кому угодно —
да, но не ей. Алька попросила сама, краснея и отводя взгляд, бормоча
пересохшими губами что-то невнятное. Тогда он спокойно выслушал и так
же спокойно отхлестал, без жестокости, но и безо всякой жалости. Она
была благодарна, что не жалел, иначе мерзкий цепкий зверёк вины не
разжал бы когтей, не спрыгнул, хоть и на время, с груди.
Быть вместе тогда было свободно и ярко.
...Яркий свет фар ослеплял и заставлял глаза слезиться, пар изо рта не
рассеивался, а будто оставался рядом и окутывал плотным коконом. Алька
свернула в переулок и поправила наушники. "We need him crucified, it's
all you have to do!" — исступленно кричали жители Иерусалима. Девушка
зябко повела плечами. Воображение с лёгкостью дорисовывало все то, что
не в силах были передать плохонькие динамики: всепоглощающую ярость
толпы, смирение человека перед ней, едвауловимую надежду Пилата,
называющего число, на один удар меньшее, чем смерть.
Окрик и свист пробились сквозь пробирающий до позвоночника гитарный риф.
One! — вырваться из попытки захвата и отскочить,
Two! — обернуться и оценить ситуацию,
Three! — их действительно было трое. На миг опешили от Алькиного
маневра, но через секунду заухмылялись.
Four... — дешёвые "затычки" безвольно упали и закачались на тонких проводках.
— Детка, не дерзи, — сказал и хохотнул крайний. — Веди себя хорошо, и
твоё милое личико уцелеет... возможно.
Попытка отойти назад провалилась: снова чуть не схватили, а один
заступил за спину. Бежать — свалят, или загонят, как зверя.
— Кто первый тронет — труп, — голос прозвучал тихо и немного жалко, но
заглушил еле слышный щелчок складня. Подарок. Он всегда говорил,
деревянным макетом вбивая маску в её голову или оставляя синяки на
руках: "Ты должна быть чудовищем. Ты боишься, когда я нападаю, а должна
сделать так, чтобы я тебя боялся."
Быть чудовищем. Просто — быть.
— Нужен доброволец, я жду! — что-то в её тоне заставило стоящего
впереди отступить на шаг. "Добровольцем" оказался третий, незаметный и
невысокий, до этого стоявший чуть в стороне.
Схватить руку, боднуть, ударить. Потом ещё и ещё, и снова, чувствуя,
как лезвие пропарывает ткань и тело, отшатнуться и бежать назад, к
широкой улице, прочь от дома. Нельзя, чтобы нашли, нельзя, чтобы
опомнились и оставили умирающего на влажном асфальте, чтобы догнать
её. В том, что выполнила обещание, девушка почти не сомневалась.
Она едва успела заскочить в последний троллейбус и только несколько
минут спустя вспомнила номер, тройку и девятку с конвульсивно мигающей
правой чертой, что светились на табло. Потом выключила плеер, где уже
звучало что-то совсем другое. Может, у неё тоже есть надежда на жизнь?
...Алька позвонила. Она уже почти не боялась, страх сгорел там, в
переулке, оставив после себя только усталость. Дверь открылась почти
сразу.
— Что случилось? — беспокойство в голосе, внимательный взгляд.
— Позволь зайти, — выдохнула, борясь с внезапно поступившими слезами.
— Пожалуйста.
Уже в квартире она достала из кармана руку и разжала кулак. Посмотрела
на полоску стали в бурых потеках, удивившись своему равнодушию.
— Ты — цела? С тобой — всё хорошо?
Сил хватило только чтобы кивнуть. Когда он прижал её к себе, Алька
поняла, что всё — наконец-то — хорошо.

_________________
Memento doloris

Мне понравилось

Как справедливо отмечала в своем богатом теоретическом наследии товарищ come-about, в этот раз играть в угадайку совершенно неинтересно, ибо авторы занимаются неистовым самоповтором. Здесь как раз тот самый случай. Прочитав первые два абзаца, уже точно знаешь, что в конце будет шайка малолетних преступников, или уличная поножовщина, или что-то еще столь же неизбывно-бррррутальное — то, чего так не хватает приличным детям, закончившим музыкальную школу по классу дуТки-сопрано.

Поркой автор не балует, ибо его тема - богатый внутренний мир храброй девушки, которая в леденящем душу одиночестве сражается против Жестокого и враждебного мира™ (). Героиня освобождается от захватов, проводит броски и подсечки и выкашивает остро отточенной Жиганкой-выкидухой™ полки и дивизии вероятного и не очень противника. Чем Автор удивил, так это числом нападавших. Я ожидал, что в точном соответствии с темой конкурса хрупкая девушка отправит к гуриям от 30 до 40 правоверных негодяев. К разочарованию читателя, нападавших оказалось только трое, а для соблюдения конкурсного условия пришлось ткнуть ей в уши наушники и ознакомить ее с творчеством Эндрю Ллойда Уэббера.

При раздаче не обнесу, конечно, но надо иногда менять пластинку для разнообразия...

_________________
Бисер есть? А если найду?

Этот автор отлично справился с задачей: одного эпиграфа хватило, чтобы схватить читателя за яйца:

Посвящаю этот рассказ Елене Д., с надеждой, что она никогда об этом не узнает.

Читатель облизнулся и приготовился к путешествию по волнам. Но первая же волна прошла мимо него, и во вторую бедный читатель не попал. А третий так и не дождался – рассказ кончился. «Ну его на фиг!» - подумал разочарованный читатель, убегая. - «Уж эти мне потоки сознания и богатые внутренние миры!»

Но в остальном автор просто молодец! Не забыл и про Пилата, и про складень, и троллейбус пришил годно!
Обнимашки!

Дураки вы мальчики, и ничего в искусстве не понимаете.

_________________
Бисер есть? А если найду?

Ну, положа руку на сердце, в чем-то вы правы . Троллейбус легко мог быть 2258-м.

_________________
Бисер есть? А если найду?

Как полный профан в музыке я готов поверить .

В таком случае автору непрошенный совет: не жалеть буквы, исходить из того, что средний читатель безнадежно туп интеллектуально и эмоционально, ему нужно хоть немного объяснять, а не надеяться, что он ухватит все с полунамека.

Господа, а вы уверены, что все это заложено в тексте? Что это вы не напридумывали за автора?

OMG, у меня, наверное, какой-то другой рассказ на экране высвечивается .

_________________
Бисер есть? А если найду?