Клуб "Преступление и наказание"

Дождь

Дождь начался в четверг после обеда. Небо заволокло тучами - ветер пригнал их откуда-то с севера, притихли птицы - беспокойные сойки замерли, ворчливые голуби нахохлились, а нервные чайки застыли в оцепенении на макушках фонарей, став похожими на сломанные флюгеры. Воздух потяжелел и налился напряженным ожиданием: небеса непременно должны были разразиться оглушительной грозой - первые всполохи подсвечивали темные верхушки корабельных сосен, но вместо глухих, зловещих раскатов грома раздалось невнятное шипение, сливающееся с сухим, будто идущим из сбившегося радиоприемника потрескиванием в еле различимый гул, и на землю посыпались лягушки. Самые обычные, каких много по озерным берегам и болотистым низинам. Каждая шлепалась вниз с сочным, чавкающим звуком, обалдело моргала выпуклыми влажными глазками и, немного придя в себя, произносила растерянное «ква».

В первые несколько часов Город потрясенно замер: детей и стариков немедленно спрятали в глубоких подвалах жилых домов - запасов еды в них могло хватить на семь лет непрерывной осады, двери заперли на прочные засовы, закрытые резные ставни деревянных окон дополнительно завесили плотными, не пропускающими свет и звук гардинами. Суровая готовность встретить неизбежное, бесстрашно сразиться, отстоять каждый закоулок стремительно сплотила и без того дружных жителей, но ничего не происходило: лягушки просто падали на землю, моргали, квакали и сбивались в серо-зеленые, похожие на лужи стайки.

Следующие два дня дождь не прекращался ни на минуту. Первыми пришли в себя сети быстрого питания: лягушек собирали в огромные плетеные корзины, а улицы города запестрели красочными билбордами, анонсировавшими французские недели в Макдональдсе, в то время, как конкуренты доверительно сообщали, что у них лапки.

Впрочем, амбициозные гастрономические планы были неприятно сорваны ответственными зоозащитниками, умевшими быть настолько убедительными, что уже через 10 минут жарких переговоров Мэр согласился разбить полевой лагерь, чтобы разместить в нем новоприбыших земноводных. Каждой лягушке выдавалось оранжевое байковое одеяльце, теплые тапочки и горячая еда.

Старожилы недоумевали - на их памяти подобных атмосферных явлений не наблюдалось. Были и штормы, и торнадо, и даже пыльные бури, но осадков в виде перепуганных лягушек не случалось никогда.

В Городе начались волнения.

- Покайтесь, ибо наступают последние дни, - заунывный обычно голос местного Блаженного, звучал звонко и вдохновенно, его кудлатая, спутанная борода пропала, и на гладко выбритых щеках сиял неофитский румянец, грязные лохмотья заменил неизвестно где раздобытый им плащ цвета дорожной пыли.

- Покайтесь грешники и вступайте в мой Орден святого Гренуя! - Размахивал он стащенным в антикварной лавке кадилом и зеленого цвета хоругвью с прицепленной к ней иллюстрацией из школьного учебника по зоологии, - Только так спасетесь и обретете жизнь вечную!

В сми просочились тревожные новости, что Председательнице городского попечительского совета, чопорной мисс Агнесс Аддингтон предъявлены обвинения в сексуальных домогательствах: ее в компании четырех молодых девиц на выданье обнаружили на территории лагеря - женщины подстерегали одиноких самцов лягушек и накидывались на них с поцелуями.

«Я твердо уверена, что среди них должен быть Принц», - дала краткий комментарий мисс Аддингтон.

Дождь шел восьмой день, лягушки продолжали падать на землю. Оранжевые байковые одеялки были на исходе, теплых тапочек оставалось на перечет. Наставало время переходить к решительным действиям - найти виновных и запретить им.

- - -

Городская Ведьма жила на отшибе. Ее небольшой одноэтажный дом из котсволдского камня почти сливался со старым пустырем, заросшим желтоватым, выцветшим под летним солнцем тростником. Калитка оказалась не заперта, а сама Ведьма нашлась на заднем дворе, в выложенной мутным и грязным cтеклом оранжерее - под визгливый, заливистый хохот мандрагор старуха пересматривала первый сезон Черных Книжек.

- Ведьму сжечь! - Неуверенно выкрикнул кто-то из вооруженной вилками и столовыми ножами толпы.

- Ну мальчики, - обиженно протянула Ведьма слишком тонким для ее монументальных габаритов голоском, - Что, опять?

Последний раз к ней вот так приходили лет 20 назад - тогда дело обошлось двукратным переписыванием от руки Молота Ведьм и символическим сжиганием на костре соломенного чучела (Ведьма потом еще долго обижалась, что Инквизиция стала не торт).

- Лягушки! Сколько можно! Прекратите это немеденно! - Перекрикивая саму себя, взовлнованно восклицала толпа.

- Да разве ж это я? - Сокрушенно, но не без театральности всплеснула руками Ведьма, - У меня и заклинаний-то таких сроду не было, чтобы небо из себя жаб извергало!

Это была правда. Единственное, что у нее получалось, это заговаривать несерьезные болячки, сводить бородавки с рук и печь лучшие в округе пироги с вороньим глазом - вот и сейчас старуха спешно накрывала на стол. В большом медном чайнике заваривались беладонна, наперстнянка и любисток. Растерянные лягушки мягко шлепались о деревянный настил полусгнившей терассы.

- - -

Юджин Грин считал про себя до 10. На счет 6 он должен был оторвать тяжелую после вчерашнего виски голову от подушки, на 8 встать с кровати, а на 10 сунуть себя под холодную воду в душ или, на крайний случай, пустить пулю в лоб - эта мысль была настолько утешающей, что легко могла бы заменить две дежурные таблетки аспирина и чашку кофе - в конце концов, от похмелья бы точно избавило.

- 48 часов, - без всякого выражения сказал своему отражению в зеркале Юджин.

Помятый, взлохмаченный, с щетиной, которая даже с большим допущением больше не могла сходить за трехдневную, зазеркальный Юджин никак не отреагировал на полученную информацию. 48 часов - ровно столько оставалось до истечения контракта, по которому Юджину предписывалось выполнять обязанности Героя (должностная инструкция и тарифная сетка прилагались).

Невидимый таймер, последние несколько месяцев непрерывно отсчитывающий часы и минуты, выстукивал свой мерный ритм безучастным метроном, не трудясь попадать в такт с биениями сердца и мыслей, в которых давно ничего не осталось, кроме вялого желания покинуть это унылое место навсегда. Даже чемодан был почти собран: одежда, несколько книг, папки с записями и черно-белое, в простой деревянной рамке фото Айрин давно забытого (а может его и вовсе не было?) времени, когда она еще могла беззаботно смеяться.

Похмельная мигрень усиливалась. Отыскав в шкафу над мойкой чистый стакан, а под кроватью пачку с двумя последними сигаретами и зажигалку, Юджин только собрался плеснуть себе очередную порцию обезбаливающего виски, как мерзкой, пронзительной трелью зазвонил телефон.

- Грин, - Юджин пытался удержать трубку плечом, одновременно наливая и закуривая.

- Здравствуй, Юджин. Нужна твоя помощь, - голос в трубке был бесцветный и настолько усталый, что в нем практически не считывалось опасение услышать отказ.

- 47 часов и 52 минуты, Шериф, - настроения для этикетных расшаркиваний и смоллтоков не было.

- Надеюсь, нам пришлют кого-то более толкового, - покладисто согласился Шериф, - А пока ты на службе, сделай уже хоть что-нибудь с этим дождем - Мэр в панике, на складах заканчиваются тапочки и байковые одеялки, в Городе напряжение, еще немного и начнутся беспорядки.

- Я похож на метеоролога или специалиста по амфибиям? Это не мой случай, - Юджин постарался вложить в интонации как можно больше резкости, чтобы собеседник на том конце провода не расслышал короткой, но очень тоскливой мысли: дружба с Шерифом - единственное, о чем он будет скучать, уехав из этого чертового Города.

- Просто сделай свою работу, сынок, - Шериф положил трубку.

- Твою ж мать, - уныло выругался Юджин, - Не жизнь, а сюжет какого-то второсортного голливудского боевика, да простит меня Джон МакКлейн и его угодники.

Он никогда не чувствовал себя более бесполезным: уклад Города был настолько правильным и однообразным, что за три года своей службы Юджин один раз выдворил залетную воровскую банду и один раз спас застрявшего на горном утесе белого ягненка, о котором горько плакала темноволосая девочка Мэри.

Больше всего Юджину хотелось взять чемодан, убраться отсюда подальше и никогда больше не вспоминать о своей неудавшейся карьере, и до этого благословенного момента оставалось всего 47 часов.

Святой Брюс Уиллис, покровитель всех Героев, укоризненно смотрел на него со старого, потемневшего от времени плаката в красном углу дешевой меблированной комнаты.

- - -

Первые 12 часов поисков ничего не дали: ни сумасшедшие ученые в секретных лабараториях, ни угрюмые шаманы с гулкими бубнами, ни информаторы его самых тайных каналов не смогли дать ни одной зацепки - почему уже почти две недели с неба шел лягушачий дождь.

Вымотанный и разочарованный отсутствием хоть какого-то результата, Юджин вернулся домой заполночь. Он намеревался все хорошо обдумать - две бутылки не самого лучшего виски должны были помочь встретить следующее утро и подкинуть идей. На пороге его ждал узкий голубой конверт с одной только выведенной от руки строчкой - мистеру Грину.

Конечно, Юджин и раньше получал письма: рекламный спам, счета, угрозы кредиторов и врагов (эти обычно были сложены из вырезанных из журналов букв), даже любовные записки (одна из них была от миссис Агнесс Аддингтон), но почтовый поток постепенно иссяк - дождь отвлек от него хоть чье-либо внимание.

- Дорогой мистер Герой, - было написано неровным почерком, - Мне кажется, у меня есть информация по интересующему вас вопросу. Давайте встретимся в переулке возле площади Несогласия (с северной стороны) в 2 часа ночи. Простите, что так поздно, но вы знаете, сейчас каждая минута на счету.

Вместо подписи была только буква W.

Прочитав такое вычурное обращение, Юджин поморщился, но словах о минутах обдали его ледяной водой, будто кто-то прознал о его внутреннем таймере с тонкими красными электронными цифрами - слабой надежде снова обрести себя.

- Твою ж мать, - Юджин с тоской бросил взгляд на бутылки с виски, взял ключи от машины, куртку и вышел из квартиры. На часах было без четверти два. Он с трудом успевал к площади Несогласия.

- - -

Я не знаю, как это работает, я не могу объяснить или рассказать. Я даже уловить не могу то мгновение, когда сдаваясь под натиском моего желания, трехмерное пространство вливается в четвертое измерение и превращается в податливую, похожую на пластилин массу, из которой можно вылепить все, что угодно - если успеешь за те сотые доли секунд, пока все не вернется на свои прежние места.

- Венди, девочка, осторожнее, - с тревогой говорила бабушка мне трехлетней, когда я хотела сжать со всей мочи в ладони мягкого, покрытого желтым пухом цыпленка, чтобы ощутить свою силу, - Он очень хрупкий. Будь осторожна со всем живым, моя милая.

Но бодливой корове Бог рога не дает. Мои чувства, эмоции и желания заточены в крошечную горошину, закатившуюся под две дюжины соломенных тюфяков, сложенных в старом амбаре на задворках заброшенного дома, который когда-то построил Джек - предусмотрительная осторожность, чтобы этот дивный мир не собирал себя из осколков каждый раз, когда меня что-то сильно разозлит или нестерпимо захочется.

Впрочем, капли этого дара (или проклятия?) просачиваются даже сквозь удушливую затхлость тяжелых тюфяков, и тогда на экзамене попадается единственный выученный билет, нужные люди оказываются в нужном месте, а вылет самолета задерживают ровно настолько, чтобы визжащему шинами такси хватило времени добраться до аэропорта по опустевшим городским улицам с зависшими на зеленом светофорами. Такие мелочи не успевают ни нарушить общего равновесия, ни обратить на себя (а значит и меня) внимания.

Просто в этот раз что-то пошло не так.

Мои намерения были благими, по крайней мере, так мне казалось в самом начале. Я хотела, чтобы он остался. Этому Городу не был нужен новый Герой. Три года спокойствия, безопасности и процветания. Темные силы боялись его и обходили нас стороной, не смея даже приблизиться к крепостным стенам. Дети перестали просить оставлять заженными ночники - сны их стали легки и безмятежны. Неизвестно, как стало бы без него.

Этот дождь, он мог бы его задержать (по условиям контракта, останься Грин в городе хоть на день дольше, срок его службы продлился бы автоматически), но он сделал кое-что еще - показал мне. Что я знала о Грине? Ничего. Вряд ли я вообще когда-то задумывалась, как и чем он живет этот человек с таймером внутри, отчаянно надеющийся, что когда числа обнулятся, ядерный взрыв разнесет его на кусочки, избавив от ощущения собственной никчемности и неприкаянности.

В жизни Героя должно быть место подвигу, а не войлочным тапочкам и газете Вечерний Город за завтраком.

И я написала ему письмо.

- - -

- Mеня зовут Венди, - рука девушки была холодной и хрупкой, она просто утонула в огромной ладони Юджина.

Они сидели в его машине. Венди вела рассказ тихим, но очень твердым голосом, не сбиваясь и не опуская глаз.

Эта бескомпромиссная честность ее признания могла показаться Юджину трогательной, но все, что он чувствовал сейчас - это поднявшуюся вскипевшей волной, бурлящую ярость, которую сдерживать удавалось только огромным усилием воли. Эта глупая девчонка, чуть было ни разрушишила его последнюю надежду на свободу, на новую, вымечтанную жизнь. Ему страшно захотелось, чтобы свои извинения она приносила бы ему не здесь, находясь в темноте выстуженного авто, и не шептала их, а кричала, умоляя о прощении, пока он и его ремень объясняли бы ей, что…

Юджин ужаснулся этим мыслям, отшатнулся от Венди и для надежности сунул, сжатые в кулаки руки в карманы тесной куртки.

- Послушай, - он откашлялся, чтобы избавиться от странного ощущения, возникшего в горле, - Ты можешь просто остановить этот чертов лягушачий дождь?

Венди кивнула. Через несколько секунд воцарилась хрустальная тишина, сменив уже ставшие привычными глухие шлепающиеся звуки, а в лобовое стекло стали видны яркие звезды.

- Ты можешь сдать меня Шерифу, - нарушила молчание Венди.
- Я отвезу тебя домой, - Юджин завел мотор.

Уже у порога Венди сделала еще одну попытку:

- У тебя есть право…
- Закрой крепче дверь, ночь на дворе, - сухо оборвал ее Юджин. Он все еще был при исполнении.

Дома он в изнеможении рухнул в кровать, две бутылки не самого лучшего виски остались нетронутыми первый раз за последние полгода.

Он проспал почти сутки, звонки Шерифа, шумиху репортеров и визит Мэра, желавшего лично вручить награду Герою. У него оставалось немного времени привести себя в порядок, сложить в чемодан оставшиеся вещи и коротко попрощаться с единственным другом, прежде, чем покинуть этот Город навсегда.

- - -

Жизнь возвращалась в свою колею. Палаточный лагерь постепенно перекочевал за крепостные стены. Он разросся, застроился: первой возвели ратушу, потом разбили рыночную площадь, театр с открытой площадкой, скверы и парки. Мэр, приглашенный почетным гостем, разрезал шелковую ленту и пристутствовал при поднятии флага с гербом Фрогстона. На церемонии так же присутствовал Глава нового города.

- …и мы с Рептилием обрели друг друга, - охотно давала интервью его жена, миссис Агнесс Фрош (в девичестве Аддингтон).

В Город пришла ранняя осень: стояли чудесные дни, наполненные прозрачным воздухом, пропитанным ароматами яблок, мёда и опавшей листвы.

Сняв туфли, Венди удобно расположилась на пледе, постеленном прямо на траве.

- Так что же случилось с тем желтым цыпленком в твоей руке? - Вопрос на мгновение повис в воздухе.

- Ничего. Вырос, полагаю, - Венди легонько прикоснулась к волосам Юджина, положившего голову ей на колени.
По ярко-голубому небу безмятежно плыли белые облака.

Милая сказка с набором очаровательных кружавчиков.
Мне показалось, что немного недописанная: скомканная концовка и оставшаяся неясной функция Героя с таймингом.
Легкоузнаваемые герои: Принцесса и Бэтмен .
Стихия, чемодан и отъезд есть, порка - увы. То есть, она, конечно, подразумевается, но на форуме спанкеров ждешь об этом более открыто. Иначе зачем все это?

Сюжет какой-то запутанный и обрывочный. Ноль баллов тоже.

тяжело воспринимать из-за рваного повествования. в целом - избыток мемов и общая вторичность. конец слитый.

Все легко и звеняще. Но с концовкой... Слишком много за кадром , остаётся неуверенность, что понимаешь правильно.

Ну вот тут, например, весьма вероятно, что автор - девушка.
Судя по заштампованности образа героя, проблем героя мужского пола и окружения, в котором его показывают, и при этом - живости образа девочки, её взросления, надежд, забот и чаяний. Он - функция, она - субъект, хоть и не супергероиня.

То, что иные дамочки выскакивают за лягушек - тоже только дама могла выдумать.

_________________
Следите за фигурой, где Игрок я;
Лай, плеть, перешибая лицепальмы!
А.Е.М.

О, а вот и автор вскрылась.
Я так и думал, кстати.

_________________
Следите за фигурой, где Игрок я;
Лай, плеть, перешибая лицепальмы!
А.Е.М.

«Слишком много нот, мой дорогой Моцарт».

Возможно, будь император Иосиф Второй редактором, то поступил бы с корректурой данного текста примерно так:

Дождь начался в четверг после обеда. Небо заволокло тучами, ветер пригнал их с севера. Притихли птицы - беспокойные сойки замерли, голуби нахохлились, чайки, будто сломанные флюгеры, застыли в оцепенении на макушках фонарей. Воздух потяжелел и налился ожиданием: небеса непременно должны были разразиться грозой - первые всполохи подсвечивали темные верхушки корабельных сосен, но вместо раскатов грома раздалось невнятное шипение и на землю посыпались лягушки. Самые обычные. Каждая шлепалась с сочным, чавкающим звуком, моргала влажными глазками и, немного придя в себя, произносила растерянное «ква».

Город спрятал детей и стариков в подвалах жилых домов - запасов еды в них могло хватить на семь лет осады, двери заперли на засовы, закрытые резные ставни окон дополнительно завесили гардинами. Все замерли в готовности встретить неизбежное, сразиться, отстоять каждый закоулок, но ничего не происходило: лягушки просто падали на землю, моргали, квакали и сбивались в серо-зеленые, похожие на лужи стайки.

Эпитеты, используемые так плотно, как это сделал автор, портят смысл и сюжет. Еще хуже, что они лишают читателя возможности САМОМУ увидеть историю и ее героев изнутри своего собственного представления и переживания.
Для себя я «переписала» все сочинение заново (так как показала сейчас на первых двух абзацах, сократившихся более, чем вдвое) – убрала четыре пятых эпитетов, все «до-описания», «до-украшения». На выходе получилась сильная история. А здесь она утонула в словах. Наверно потому мужчины сочли автора дамой. Что на самом деле не обязательно.
Зная, как авторы относятся к продемонстрированному мной вмешательству, на благодарность не рассчитываю , но надеюсь, что толк от него может и быть.

Интересно потом узнать смотрел(а) ли автор фильм "Магнолия".
Там этот лягушачий дождь был чем-то вроде возвращения к жизни...

Растерянное ква... От меня тоже ноль. И имена как то не особо

Это конечно не сказка, если только не относить к сказкам Маркеса, Борхеса и Кортасара. Все тексты этого (моего любимого автора) не про содержание, а про ритм, "пульс земли и биение сердца", создаваемые фирменным авторским умением плести из слов кружево эмоций. Это работа с образами, донесение послания до адресата посредством магического реализма.

Лично для меня - тот случай, когда нужно сесть на скамейку перед полотнами классиков в Русском музее и просто ощущать их, не анализируя. Единственная проблема этого текста в том, что основной нарратив (лягушки в тёплых тапочках и байковых одеялках) внезапно стали фоном для второстепенной линии двух героев. Автору не хватило времени, чтобы соединить две истории в один нарратив, и в конце концов - линия Агнесс Фрош осталась бессовестно нераскрытой.

Вердикт: любимый автор, нужно было больше лягушек.