Клуб "Преступление и наказание"

6.

Звонок прозвучал и внезапно, и ожидаемо. Медный колокольчик, висевший справа возле двери, звякнул, подчиняясь настойчивому дерганью за шнурок, привязанный к нему и выведенный наружу через крохотную дырочку – звякнул раз, другой и третий. Требовательно и настойчиво. Естественно, та, кто находилась внутри, поспешила открыть своей гостье, оказавшейся на пороге ее дома в субботу, незадолго до полудня.

Миссис Фэйрфакс – а это, конечно же, оказалась именно она! – была в своем летнем платье, зеленом, с кружевной отделкой, тончайшей итальянской шерсти и с неброским набивным узором. В руках ее госпожа – да-да, все еще госпожа, несмотря ни на что! – держала зонтик и... странный сверток, плотно упакованный в цветную оберточную бумагу предмет, длинный, но, судя по всему, не такой уж и ломкий.

Предмет... Или же предметы...

Заметив настороженно-испуганный взгляд своей компаньонки – пускай и отселенной в этот дом, в Замоскворечье, но все ж таки остававшейся связанной с госпожою-американкой незримыми узами благодарности и прочего! – миссис Фэйрфакс чуть смущенно улыбнулась ей. Почти виновато.

- Ну... извини, - сказала она. – Не могла же я прийти к тебе совсем уж... без подарка!

- Да-да! – Полина спохватилась, что ведет себя не слишком-то учтиво. И произнесла ожидаемое:
- Добро пожаловать, матушка-барыня!

И сразу же отступила внутрь прихожей, посторонилась, пропуская свою хозяйку.

Госпожа американка вошла, и Полина, обозначив коротким поклоном свое почтение той, кто не так давно отпустила ее на свободу, взяла у нее принесенное. Зонтик тут же был отправлен в специальную стойку-держатель, рядом с дверью, предназначенную для всяческих таких предметов – зонтов, тростей и прочего подобного. А вот сверток...

Девушка, вздрогнула, ощутив пальцами, сквозь тонкую оберточную бумагу, то, что она, в принципе, ожидала там обнаружить, в напряженном волнении сглотнула, коротко глянула в ясны зеленые очи своей гостьи-хозяйки и тут же опустила свои глаза, в полном смущении и... ожидании разъяснений.

- Ну... это все так, на всякий случай, - разъяснила вошедшая, сопровождая эти свои слова многозначительной и откровенной улыбкой. Конечно же с оттенками извинения – а как же без них! – Если ты позволишь... И... Если я все-таки решусь.

Полина промолчала и отвернулась, а ее госпожа тут же взяла девушку за руку и заставила юную собеседницу повернуться снова к ней лицом.

- Я же не настаиваю, - сказала она. – И все же... Пускай будут. Поставь их в какую-нибудь... вазу. Они же здесь есть у тебя. Их даже, по-моему, целых две штуки... Ну, если я ничего не запамятовала!

- Да, конечно же, - торопливо произнесла Полина, пытаясь сократить этот неловкий момент. Однако ее хозяйка вовсе не торопилась ее отпускать, явно продлевая удовольствие от созерцания ее внезапного смущения.

- Я полагаю, их следует поставить, примерно так же, как они были у меня, в малой библиотеке, - заметила она. - Ну... а вода, конечно же, найдется на кухне. Да и соль... наверное, тоже. Полагаю, здесь нет ничего сложного.

- Конечно же. Я сейчас! – Полина словами обозначила полную свою готовность к повиновению, намекая интонацией на необходимость отпустить ее немедленно. Хотя бы для исполнения этого желания своей госпожи.

Миссис Фэйрфакс удовлетворенно кивнула и, наконец-то, выпустила руку своей компаньонки. Девушка мигом исчезла в направлении гостиной, где и впрямь имелись требуемые... скажем так, предметы для хранения и вымачивания содержимого этого цветного пакета. А именно, две узкие и высокие напольные вазы с узким горлышком. Почти такие же, как та, что стояла там... в покоях ее госпожи.

Да, сейчас Полина и вправду смутилась. С другой стороны... Почему-то она ожидала именно такой... шутки со стороны своей хозяйки.

Шутки?

Ну да. Ведь сама миссис Фэйрфакс только что пообещала, что это все... Как она сказала... «Так, на всякий случай».

Почему бы и не сделать ей приятное? Ну, в части возможности увидеть здесь, в ее доме, нечто подобное тому, что было там, где... Вернее, там, откуда Полину совсем недавно... переселили.

Девушка взяла вазу, отнесла ее на кухню – в точности так, как это действие было только что ей указано. Там она ополоснула сей изящный предмет изнутри чистой водой, зачерпнув ее ковшом из ушата. Вылила ополоски в ведро для помоев, заодно порадовавшись тому факту, что сегодня роль прислуги предназначено исполнить ей самой – вот уж точно, доверить подобное служанке из местных... Даже представлять себе не хочется, какие жуткие и срамные слухи тогда поползут о Полине Савельевой, хозяйке дома сего! Бр-р-р!

Потом Полина щедро высыпала несколько столовых ложек соли на дно вымытой емкости – так, на глаз, в принципе не зная, сколько будет достаточно для вымачивания принесенного. После этого она решительным движением сорвала бумажную обертку, и извлекла на свет Божий пять прутьев, длиною, почитай, в три четверти аршина каждый.

Вот сейчас ей отчего-то стало почти что весело. Как будто это превращение сокрытого в явное было абсолютно правильным. И... почти забавным. Короче говоря, когда Полина опустила эти гибкие и хлесткие предметы «в пучины этого сосуда» - комлем вверх, гибкой хлесткой частью вниз! - заполнила пучину сию водою из ковша, а после энергично перемешала... В общем, все это она делала уже почти играючи. С улыбкой на лице

- Ну, Слава Тебе, Господи! Уже повеселее!

Услышав сзади, почти что за спиною у себя, эти слова, Полина вздрогнула. По счастью, ваза в это самое время стояла на кухонном столе, и ее устойчивости ничто не угрожало. А то бы...

Полина оглянулась и обозначила на своем лице чуть смущенную улыбку. Почти точное отражение той улыбки, которой в то же самое время воспользовалась ее госпожа.

- Извини, - миссис Фэйрфакс добавила в свой голос виноватых ноток. - Мне кажется, я опять тебя напугала. Я, право, не хотела. Просто... Так приятно видеть, как ты улыбаешься! Да и просто... видеть тебя.

Адресат этого откровенного обращения смущенно потупила очи долу. А ее госпожа шагнула к ней и обняла, прижала девушку к себе. Полина обхватила ее в ответ и буквально вжалась в нее.

Если бы это только было в ее власти, она слилась бы с нею, растворилась в ее тепле... Чтобы ощутить этот нежный запах духов на ее одежде и коже. И чувствовать ее, ощущать всем телом, замерев в ее объятиях. Хотя бы на какое-то время, если уж не навсегда.

Трудно сказать, как долго они простояли вот так вот, обнявшись, возле кухонного стола. Того самого, на котором так нелепо возвышалась сейчас эта ваза с прутьями – как некая бредово-идиотическая икебана, созданная руками персонажа, свихнувшегося на странной визуальной эстетике атрибутов телесных наказаний.

Время для них обеих почти остановилось. Они застыли изящной двойной фигурой, обозначая это объединение чувств, даже не лаская друг друга. Оказывается, просто ощущать друг друга после разлуки, это так здорово!

- Прости, я тупая дура, - шепнула, наконец, Старшая, решившись прервать это молчание. – Я всю дорогу хотела обнять тебя - сразу же, как только войду. Но, кажется, все-таки прав наш с тобою друг-доктор - я и вправду, не могу обходиться без своих... жестоких шуточек, даже в общении с самыми близкими людьми. Даже тогда, когда хочется плакать. И не только мне.

Полина обозначила свое отношение к этим ее словам коротким выдохом, прозвучавшим почти как смешок. В ответ хозяйка сжала ее в своих объятиях чуточку крепче.

- У тебя на глазах слезы. Я это знаю, - продолжила она.

- У тебя... тоже, - чуть хриплым голосом, прервавшимся на секунду от слезного спазма, отозвалась адресат ее заявления.

- Не буду спорить, - по голосу Старшей компаньонки-по-объятиям слышится довольная улыбка. – Я оставляю себе право на сентиментальность. Хотя бы наедине с тобою.

- Спасибо, - Полина произнесла это слово почти что с иронией. И тут же спрятала свое лицо в мягкой ткани одеяния своей хозяйки.

- Да пожалуйста, моя милая девочка! Все для тебя! – ее госпожа усмехнулась как-то слишком уж... откровенно. И даже как-то резковато. И сразу же добавила, шепотом – тихо-тихо! - и с нежностью:
- Это тебе... спасибо! За то, что догадалась!

- О чем? – Полина задала этот вопрос тоже шепотом, и почти не интонируя. А может быть, даже и не вслух.

- О том, что уже можно. Тебе можно.

Сказав это, ее госпожа провела ладонью по спине своей компаньонки. Мягко-мягко, но с ощутимым нажимом – обеими и сразу, вниз, почти что соединив большие пальцы между собою, дойдя ими до ямочек над ягодицами адресата столь интимного жеста. Вызывая этим своим движением в теле своей... вольноотпущенницы - да-да, вот верное слово из истории античных времен! – волну сладкой дрожи.

Полина, внезапно, напрягла все свое тело – замерла, вытянувшись, стала почти как натянутая струна. Кажется, такое напряжение ее мышц под пальцами очень понравилось госпоже-американке. И тогда миссис Фэйрфакс обратным движением снизу вверх, но акцентируя давление уже на средние пальцы, заставила девушку задрожать снова. Полина шумно вдохнула и на секунду еще сильнее вжалась в тело своей госпожи. На что та ответила мягкими поглаживаниями поперек ее спины – от середины и в стороны, - от которых все ранее напряженные мышцы ее компаньонки расслабились, и девушка в этот раз выдохнула с явным облегчением.

Она по-настоящему расслабилась и... почувствовала прикосновение губ молодой женщины к своему ушку. И поняла, что вот именно сейчас ее хозяйка улыбается. Искренне и с удовольствием.

- Ты удивительно чувственное создание, - услышала Полина голос-шепот у себя над ушком. – Играть твоим телом так... приятно!

- Ну, так... играй! – шепнула она в-тон-и-в-ответ. – Уже можно. Тебе можно.

Довольный смешок хозяйки заставил девушку снова крепче прижаться к ней.

- Если ты искала повода меня посечь, - тихо продолжила Полина, - он у тебя теперь есть. Давай, отстегай меня, вот прямо сейчас. За мою грубость и непочтительность к тебе.

- Глупая моя девочка! – услышала она в ответ. – Я хотела, чтобы ты сама догадалась. И сама обратилась ко мне так, как ты захочешь. Просто и без церемоний.

- Ага! Высеки меня, моя госпожа! – Полина сумела наполнить каждое слово сугубой иронией, однако в ответ ее хозяйка усмехнулась каким-то удовлетворенным смешком.

- Ну, можно и так! – отозвалась миссис Фэйрфакс на эту ее почтительную дерзость. – Впрочем, если ты хочешь называть меня как-нибудь иначе, по-другому, ты только скажи, не бойся. Я послушаю, как это прозвучит в твоих устах и оценю. Потом мы с тобою вместе выберем варианты, которые устроят нас обеих.

Полина вздохнула и промолчала.

- Что же касается содержательной части твоей реплики и твоих иронических интонаций, - дополнила свою мысль ее госпожа, - то я совершенно не в претензиях.

- Ну, еще бы! – Полина, прекрасно понимая тот факт, что продолжая свои эскапады, она уже точно вышла за количественные пределы условного права на дерзости – причем, уже на два месяца вперед, если не больше! И все же, она продолжала, действительно желая испытать пределы этого своеобразного терпения хозяйки к ее выходкам. – Такой повод! Грех не воспользоваться!

- Да разве нам с тобою нужен какой-то повод?

С этими словами, миссис Фэйрфакс отстранила от себя свою компаньонку и заглянула ей в лицо. И в этот раз зеленые глаза смотрели на девушку совершенно серьезно. И вообще, на лице госпожи-американки не было никаких признаков улыбки, ни явных, ни сокрытых.

- Если хочешь, мы сейчас вместе с тобою сломаем эти прутья, - заявила ее госпожа, и Полина поняла – все, что будет ею сказано сейчас, к чувству юмора отношения не имеет. От слова совсем. – Скажи прямо, что ты запрещаешь мне применять к тебе это средство. Как для наказания, так и... в иных целях.

Полина вздохнула и опустила очи долу. Но ее госпожа – властным жестом, хотя, вроде бы, и мягко – приподняла ей голову. За подбородок, принуждая смотреть себе прямо в глаза.

- Запрети мне это, - жестко потребовала она. – И я клянусь, что больше никогда не побеспокою тебя по этому поводу. Даже в шутку, - добавила она.

И Полина поняла, что если она действительно наложит такой запрет... Тогда ее госпожа-американка действительно сделает все для его неукоснительного соблюдения.

- Я жду, - тон голоса ее госпожи был требовательным и серьезным. – Полина, ты... вправе это сделать. Скажи, что ты запрещаешь мне это.

Полина покачала головою. Отрицательно.

- Два слова, - видно было, как нелегко госпоже Фэйрфас настаивать на этом своем требовании-предложении. – Скажи только: «Я запрещаю!» Не жестами. Не выражением лица своего. Просто и четко, словами. И тогда я...

- Нет, - ответила девушка на ее слова. И сразу же пояснила суть высказанного ею возражения:
- Я принадлежу тебе. Прости, я сама так решила. Ты вправе поступать со мною так, как ты сочтешь нужным. Я приму от тебя все, что ты захочешь со мною сделать. Все, что тебе будет приятно. Все, что тебе понравится.

- Из чувства благодарности за подаренную тебе свободу? – голос ее хозяйки по-прежнему звучал безо всякой иронии. – Или же просто... из сострадания к моей больной душе?

- Моя душа тоже страдает, - заметила ее визави. – Ты отпустила меня на свободу. Спасибо тебе. Я пыталась жить без тебя, и у меня ничего не получилось. И я тебя позвала. Неужели ты не понимаешь, что это значит?

- Что я нужна тебе. Такая, как я есть.

Эту фразу миссис Фэйрфакс произнесла медленно, почти не интонируя, каждое слово отдельно. И Полина не стала ничего говорить. Просто кивнула головой. И тогда уже ее госпожа смущенно потупила очи долу.

- Я не знаю, что мне теперь делать, - сказала она, помедлив немного. – Ты... самое чистое существо, которое я когда-либо встречала в своей жизни. Я люблю тебя и... все-таки боюсь. Боюсь, что ты будешь страдать от странных проявлений этой моей любви.

- А что же мне делать... без тебя? – Полина произнесла свой вопрос с укором и, одновременно, с грустной иронией в своем голосе. Впрочем, ее собеседница, кажется, принимала такое обращение как должное.

Во всяком случае, ее визави не возмутилась и в этот раз уже не стала высказывать предложений, насчет того, чтобы освобожденная ею крепостная девушка, а ныне московская мещанка, занялась чем-либо, соответствующим обычным занятиям, приличествующим ее сословию – ну, там, к примеру, вышла замуж, занялась торговлей и прочим сопутствующим ассортиментом мещанских занятий. Она просто пожала плечами, а потом отпустила руки своей подопечной компаньонки и отошла в сторону, к окну.

Миссис Фэйрфакс несколько секунд смотрела через стекло куда-то вверх – в небо или же куда-то примерно в том направлении – а потом повернулась к девушке, ожидавшей ее решения.

- Полина, - сказала она. – Ты... позволишь мне сейчас взять паузу и дать тебе ответ чуточку позже?

- Ты хочешь устроить мне очередное испытание? – тоном своего голоса Полина обозначила... даже не иронию, нет! Скорее уж некое грусть-печальное сожаление о том, что ее госпожа все еще не может отказаться от этой навязчивой идеи – отвадить свою компаньонку, запугав ее печальной перспективой жизни с некой безумной истязательницей. С той, кого она, Полина, искренне любит. Такой, какая она есть.

- Нет-нет, моя девочка, - ответила ей миссис Фэйрфакс. – Никаких испытаний...

Она нахмурилась.

- В смысле, никаких неприятных испытаний уже не будет, - сразу же уточнила она, как-то быстро и... не слишком-то решительным тоном. – Я... хочу, чтобы ты просто... была со мною... некоторое время. Ну, раз уж ты все равно, насколько я поняла, отпустила всех слуг! Кстати, их здесь не будет до завтра?

- Они придут утром в понедельник, - уточнила Полина.

- Значит, у нас есть еще время подумать и решить все так, как будет нужно нам обеим. А пока...

Она помедлила, как бы в сомнении. Снова опустила свой взгляд. Потом все же решилась поднять зеленые глаза и посмотреть в лицо своей компаньонке. Сделав это, она продолжила, почти уверенным голосом.

- Я приглашаю тебя быть со мною. Наедине, только ты и я. Не волнуйся, мы справимся с домашним хозяйством. Я вовсе не белоручка, да и ты тоже! Просто... так у тебя будет возможность узнать меня вне обычных раскладов домашнего дворянского быта, где помимо нас с тобою все время незримо присутствуют те слуги, которых я имела неосторожность нанять. Нет, все они, конечно, весьма достойные люди! Но само их наличие... не всегда позволяет вести себя в точности так, как хочется, и мне, и тебе. Здесь же, в Замоскворечье, нам с тобою никто не помешает. Давай же воспользуемся этой возможностью получше узнать друг друга!

Сказав это, госпожа-американка улыбнулась ей с каким-то выражением облегчения на лице. Как будто бы она вот только что сняла с себя обязанность принятия решения. Очень тягостную обязанность. Именно потому, что решение предполагалось значимым и... крайне неоднозначным.

Полина улыбнулась ей в ответ, тоже с облегчением. И надеждой на то, что решение состоится в ее пользу.

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

7.

Интересно, что госпожа-американка действительно оказалась хорошей хозяйкой. Во всяком случае, вести дела на кухне она умела.

Прежде всего, она распорядилась о том, чтобы Полина сбегала по воду и долила свежую порцию в специальную емкость для хранения воды в доме – ту, которая располагалась в особом чулане при кухне. По счастью, во дворе дома имелся колодец, так что выходить со двора юной компаньонке нужды никакой не было. Однако, когда девушка, подхватив два ведра – бондарных-деревянных, с ручкою-перекладиной – уже собиралась выйти за дверь, миссис Фэйрфакс остановила ее и окинула каким-то очень уж многозначительным взглядом, сверху вниз. Девушка вспыхнула лицом и живо оглядела себя, ища глазами какую-нибудь оплошку в своем платье.

- Нет-нет, моя дорогая! – откликнулась на эту ее неловкость и смущение госпожа-американка. – Твоя одежда... В общем, она в полном порядке. Просто...

На этом месте уже сама миссис Фэйрфакс улыбнулась девушке, тоже весьма смущенно.

- Понимаешь, - продолжила она, - мне кажется, что тебе будет... Ну, немножко неудобно ходить по хозяйству в европейском платье.

- Ну... наверное, - девушка согласно кивнула, хотя в принципе, всегда прекрасно справлялась с домашней работой, будучи одета вполне себе по-европейски – ну, в том самом доме, где они жили с госпожой-американкой до переезда девушки сюда, в Замоскворечье. Да и прежде, много раньше, в доме графа Прилуцкого, точно так же, будучи одетой в платье европейского образца, Полина никогда не имела никаких сложностей, в том, чтобы заниматься уборкой, мытьем посуды или же всяческим шитьем-глаженьем. Тем более что одежда у нее всегда была вполне удобной и не стесняющей движений. Или же, быть может, ей просто всегда везло с портными и подгонкой по размеру...

- Полина, - миссис Фэйрфакс отчего-то была настойчива в этой своей... странной просьбе, - скажи, разве тебе не было бы куда как удобнее делать все это... ну... в русском платье?

- Но... - в этот раз девушка позволила себе обозначить лицом своим неловкое смущение куда как в большей степени и откровенно. – У меня ведь нет такой... народной одежды! И я вовсе не знаю, смогу ли вообще пошить нечто похожее... Ну, без Вашей помощи и быстро! Крой там, конечно, совсем несложный, однако, ткань... Конечно, нитки и иголки здесь у меня... у нас... да, где-то были. Да, кажется, здесь, где-то поблизости, есть лавка... возможно, она открыта сегодня! Можно сбегать и купить все, что нужно. Если Вы хотите... В смысле, если ты хочешь...

Запутавшись в формах обращения, допустимых в ее нынешнем общении с госпожой-американкой, Полина смущенно замолчала. Поняв, что несколько поторопилась с исполнением приказа она, конечно же, поставила ведра на пол, выпрямилась и поглядела вопросительно на свою хозяйку, которая, кстати говоря, в этот самый момент времени обозначила на лице своем очередную многозначительную улыбку - как бы намекающую на ответ, однако не слишком-то ясным образом. Впрочем, сообразив, что ее визави не очень-то догадалась, в какую сторону ей сейчас думать, Старшая все же смилостивилась и таки снизошла до разъяснений. Хотя, конечно же, по своему обыкновению, начала как-то издалека.

- Ты ведь, наверное, толком еще и не разбирала свои вещи, - она не столько спрашивала, сколько констатировала факт. И когда девушка молча кивнула головою, подтверждая ее догадку, продолжила свои пояснения:
- Видишь ли, я позволила себе немножко... обновить твой гардероб. Ну... так, действительно немного... и особым образом, - добавила она, снова произнеся эти слова весьма многозначительным тоном.

А потом сделала короткую паузу, выделив, тем самым, крайние два слова, - обратив на них сугубое внимание своей юной собеседницы. И сразу же уточнила-пояснила:
- Ты ведь помнишь тот клетчатый саквояж, который я тебе подарила?

- Д-да... - с усилием припомнила Полина. – Он какой-то странный. Вверху у него... такая накладка со скважиной, для ключа. А самого ключа у меня нет. Я пыталась его открыть, но так и не смогла. А ломать замок мне, отчего-то, не хотелось, я и оставила его в покое. Решила, что Вы... ты его заперла. Случайно или, может быть, нет... Но если ты заперла его специально, то ты, наверное, потом сама же его и откроешь! Ну, когда будет нужно... Вот!

Она смущенно улыбнулась.

- Ну что же, все в точности так, как я и думала! – удовлетворенно заметила ее госпожа. – Я и вправду, специально заперла этот саквояж, чтобы ты не открыла его раньше времени. И что-то мне подсказывает, что сегодня – вот именно сейчас! – это время пришло!

- И... что же там? – поинтересовалась Полина, весьма заинтригованная этой прелюдией к открытию-оглашению некой тайны – Ну... в этом Вашем... твоем саквояже?

- Вот откроешь – и сама все узнаешь! – загадочно усмехнулась госпожа-американка. – С чего это ты решила, будто бы я захочу рассказать тебе о содержимом этого саквояжа, и тем самым испортить всё и всяческое впечатление? Сюрприз есть сюрприз! Будь уж так любезна, получить-приобрести его лично и без свидетелей!

С этими словами, миссис Фэйрфакс усмехнулась, извлекла из кармана своего зеленого платья маленький ключик и вручила его растерянной компаньонке.

- Ступай, моя девочка! – заявила она. – Мне кажется, что ты вполне способна оценить то, что там лежит. И вообще, некоторые подарки лучше рассматривать одной, без свидетелей. Поверь мне, у тебя сейчас как раз тот самый случай!

Госпожа-американка подмигнула растерянной компаньонке.

- Где он, этот саквояж? – спросила она.

- Саквояж... – Полина вспомнила, что к чему, и сразу же оживилась лицом, а потом указала в сторону предполагаемого местонахождения искомого предмета:
- Он там, в кладовой для вещей... ну, той, что справа от лестницы, ведущей во второй этаж!

Потом она смутилась лицом и добавила, спешно, как будто извиняясь за очередную свою оплошность:
- Если честно, там, в кладовой, еще много всего... такого! Прости, я до сих пор толком не знаю точно, что именно ты дала мне с собою при отъезде. Я и в самом деле, никак не могла выбрать время, чтобы распаковать все эти коробки и пакеты, привезенные сюда, и чтобы расставить все по местам. Ну... или, хотя бы, посмотреть, что именно там лежит.

- Ну и напрасно, - улыбнулась ее госпожа и подмигнула своей компаньонке эдак... с хитрецой. А после отдала распоряжение. Ну, в форме совета. Как бы

- Знаешь, ежели ты сейчас туда заглянешь, ну, в этот саквояж... то обнаружишь там много интересного!

Девушка кивнула в знак того, что в этот раз уже начинает что-то понимать, - возможно, почти все, и что-то даже правильно. И все-таки она позволила себе еще раз вопросительно взглянуть на миссис Фэйрфакс, как бы в ожидании уточнения причин и обстоятельств очередного загадочного предложения-распоряжения своей Старшей.

- Ты потом сходишь по воду, - миссис Фэйрфакс в свою очередь кивнула головой, подтверждая тот самый факт, что этот ее приказ был понят совершенно правильно. – А сейчас...

Она улыбнулась и красивым жестом правой руки сама указала ей направление в сторону означенной кладовой

- А... Вы? – Полина в этот раз отчего-то снова перешла на уважительную форму обращения к своей хозяйке.

- А я займусь делами на кухне, - усмехнулась ее взрослая собеседница, не выказав в этот раз никаких возражений по поводу дистанции, обозначенной словами. – Все-таки, нам с тобою надо что-то есть... а стряпуху ты отпустила. Но, вообще, - сказала она, заметив, что девушка хочет оправдаться, - ты поступила правильно. Ведь сегодня уж точно, чужие глаза нам совсем ни к чему. А насчет кухни, ты не беспокойся, мы с тобою справимся. Я даже дам тебе шанс освоить несколько рецептов американских кушаний. Поверь, меня учили готовить!

- Но я думала... Что Вы захотите мне помочь! – девушка удивленно посмотрела на нее. Ведь все эти намеки миссис Фэйрфакс означали, что она имеет свой, такой особый интерес в том, чтобы понаблюдать за ее, Полины, реакцией на сюрприз, приготовленный для нее хозяйкой.

Однако, госпожа-американка, похоже, держалась по этому поводу совсем другого мнения.

- Нет-нет, моя дорогая... Полюшка! – она с какой-то иронической нежностью произнесла эту странную форму имени своей рабыни. – Мои подарки имеет смысл рассматривать в гордом одиночестве. Ну... просто чтобы меньше смущаться и... смущать!

И тут же, пресекая все и всяческие дальнейшие возражения, возможные со стороны компаньонки, миссис Фэйрфакс сызнова указала-обозначила девушке, куда именно ей следует идти.

Естественно, Полина ее послушалась. А куда было ей деваться?

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

8.

Окна в кладовой не было, поэтому Полина оставила дверь открытой, чтобы в то самое место, куда она пришла, проникал дневной свет, хотя бы и отдаленный. Просто, чтобы иметь возможность видеть то, что ей припасла заботливая хозяйка.

Кстати, Полина допускала – в смысле, считала вполне возможным, даже весьма-весьма вероятным! - что причины всех этих странные заботы со стороны миссис Фэйрфакс о ее одежде имеют несколько... специфический характер. И, наверняка, шуточный... Ну, наверное...

Итак, на этот раз ее хозяйка возжелала, чтобы она, Полина, немедля, вот сию же минуту, взяла тот самый саквояж и одна, без свидетелей изучила его содержимое.

Да, вот он этот самый саквояж – клетчатый, приметный, даром, что стоит сейчас в углу. И нет никакой проблемы в том, чтобы его открыть тем самым ключом, что ей вручила хозяйка. Достаточно откинуть по бокам обычные застежки... Ну, а дальше действовать этим же самым ключом так, чтобы открыть изящный замочек, творение изощренных немецких шлоссеров*.

Ну что же, вот он, этот самый ключ, врученный ей госпожой-американкой. Имеет смысл пустить его в ход и по прямому назначению.

Полина отодвинула саквояж от стены, взяв его за ручку. Судя по его весу, там не было ничего такого, чрезмерно тяжелого. Она окинула взглядом весьма загроможденное пространство собственной кладовой, выбрала сундук, размером побольше-повыше, и поставила саквояж на него сверху. Дрожащей рукой вставила ключик в замочную скважину. Повернула его – щелк-щелк! Откинула боковые застежки наружу – дзинь-дзинь! Раскрыла саквояж и заглянула внутрь.

Одежда. Там действительно лежала какая-то одежда...

Да вовсе не «какая-то», а...

Дрожащими руками Полина извлекла часть содержимого из глубины саквояжа.

Первая вещь...

Ну, конечно же. Сарафан, синего узорного шелка. Красивая вещь, господской ткани и крестьянского покроя. Немыслимая роскошь для... девки из дворни-при-усадьбе. При усадьбе, которой, в общем-то, нет.

Там же оказалась роскошная рубаха-исподница белого тонкого шелка, чуть не полупрозрачная – ну, ежели надеть ее на голое тело, то, наверняка, будет видать темным пятном русый треугольник волос внизу живота. А уж как будет облегать эта нежная ткань заострившиеся кончики ее грудей, как все это будет смотреться, нежно и с вызовом...

Да, в своеобразно-точной и изысканной утонченности вкуса госпоже Фэйрфакс не откажешь! Так же, как и в умении поражать свою... возлюбленную.

Да. Все в точности так. Этот подарок, в подобных обстоятельствах... Это такое... своеобразное признание в любви. Не просто в любви, как некоем нежном чувстве, которое находит свое место на грани интимных желаний, но никогда... - никогда! – не переходит ее. Такое дарят, имея намерение четко и недвусмысленно обозначить желание утонченной телесной близости особого рода. Не грубого обладания, нет, а такого, где царят взаимные нежность и ласка – иногда странная, почти что доходящая до резкого, и даже до того, что со стороны может показаться грубостью совершенно непристойного плана. Однако, все это – и резкость, и грубость, и прочее, особого рода! – все это желанно и необходимо тем, кто любит друг друга... именно так.

Нет, не то...

Этот ее подарок... Одеяние, и роскошное, и простое... Слишком уж простое, для какого-то праздничного выхода и слишком богатое своей особой роскошью - сокрытой, чувственной, откровенной и понятной лишь наедине с той или тем, кого любишь, и только лишь при медленном, неторопливом, на-свету-и-постепенном, утонченно-изысканном обнажении тела, когда оба наслаждаются красотой и предвкушением друг друга...

Это предложение. Четкое, прямое и недвусмысленное. Действительное на ближайшую ночь и... на все те ночи, которые им обеим угодно будет провести наедине-и-вместе.

Вот только...

Подошло ли на этот час то самое время? Время именно для таких, особых одежд?

Не рановато ли?

Кстати, это ведь еще не все! Что же у нас там далее? Ну... там, в саквояже!

Еще один комплект одежд. Ну... это уж нечто куда более крестьянское! Другой сарафан, того же покроя, что и предыдущий, но только такой, обыденный. Ну... для совершенно обычного, будничного времяпрепровождения крепостной девки. Чистый, приятный на ощупь... Вот только пошит он из тонкого льна, а вовсе не из шелка, как предыдущий. И тоже окрашен в синий цвет.

А еще нижняя рубаха, тонкого полотна, чуть шершавая на ощупь. Одежда, хорошо знакомая бывшей крепостной. Ежели надеть эту исподнюю вещь на тело, соскам грудей Полины, наверняка, достанется легкое зудящее ощущение, совсем иное, чем от шелка, но по-своему занятно-приятное. Особенно, когда прямо-и-в-точности знаешь, ради услаждения чьего взора все это будет... надето.

Да, вот сейчас, пожалуй, самое время именно для таких одежд.

А что, ведь это идея... Выйти в этом самом «русском» платье на кухню, отвесить поясной поклон матушке-барыне, обозначив тем самым принятие ею – формально свободной девушкой! – подчиненного положения пред лицом своей госпожи и благодетельницы.

Кстати - между прочим... А что же в этом такого нового и особенного? Будто бы раньше-и-прежде Полина Савельева была так-уж-и-вовсе не в подчинении этой зеленоглазой госпожи-американки! Будто бы та, кого там, в стране, расположенной в-дали-и-за-океаном, нарекли этим загадочным именем, Элеонора Фэйрфакс, не купила себе с торгов русскую рабыню! И разве не она, эта самая госпожа-американка, даровала своему одушевленному имуществу свободу и права девушки мещанского сословия, имеющей место жить здесь, прямо в столице Российской Империи?

Однако, сейчас все иначе...

Господи, какая утонченная и... жестокая честность! Она ведь могла просто приказать своей рабыне! Ну... например, распорядиться, чтобы Полина пришла к ней в спальню. Могла приказать, чтобы взволнованная и напуганная крепостная девушка разделась и легла в ее постель. А уж там...

Несколько нежных поцелуев... и она, Полина, сама бы потянулась к груди своей госпожи, чтобы одарить ее теми самыми ласками, которых та, несомненно, ожидает от своей рабыни. И ей, Полине, непременно понравилось бы это странное... развлечение, игры с женским телом. Телом, прекраснее которого крепостная девушка не видела.

Вне всякого сомнения, ее госпожа воистину совершенна телом и благородна душой. И то, что она выбрала себе возлюбленной именно ее, Полину Савельеву, ничтожную крепостную – которая, без ее помощи запросто могла оказаться в гареме какого-нибудь стервеца-стервятника, из числа престарелых сластолюбцев! - для русской рабыни это, скорее, своеобразная честь, а вовсе не унижение.

Однако... ее госпожа снова оставила право выбора за той, кого полюбила.

Даже обидно...

Обидно, что госпожа-американка все еще сомневается в ней!

Решено! Вот прямо сейчас она наденет скромную крестьянскую одежду и весь оставшийся день будет усердно служить своей госпоже, исполняя приказы той, кого безмерно любит и уважает. А вечером...

Между прочим, сарафан полагается подпоясывать. Иначе, девушка выходит на люди эдакой растрепой-неряхой. Странно... Неужели, именно в этом и состояла задумка матушки-барыни, чтобы найти, к чему придраться и все ж таки... применить к своей рабыне те самые прутья, которые Полина только что приготовила, оставив вымачиваться в высокой вазе там, на кухне?

Ах, нет же, нет! Просто она еще не полностью разобрала содержимое этого самого «подарочного» саквояжа. Вот они, два пояса, один побогаче, другой поскромнее. Оба плетеные, первый - из шелковых шнуров, второй – из кожаных. Все на месте!

Все?

Ох ты, Боже мой! А это что там еще такое? Там, под ними, на самом дне этого саквояжа?

Еще несколько предметов, наличие которых вполне себе логично. Ну, ежели припомнить интересы и наклонности ее хозяйки!

Эти предметы... они тоже... того же рода. Ну, условно...

Во всяком случае, их общее, объединяющее название... тоже связано с... плетением.

Этих предметов, обнаружившихся под слоем носильных вещей, предназначенных в подарок одной юной девушке, бывшей рабыне - а ныне вольноотпущенной мещанке! - всего три. У каждого из них деревянная рукоятка, явно изготовленная одним и тем же мастером, странная, точеная-резная, длиною чуть больше чем в три четверти фута. С одной стороны, такая рукоятка расширена, и диаметром как бы и не в два дюйма. А к противоположному концу рукоять сия сужается, и заканчивается вставленным в дерево полированным металлическим кольцом, как бы вытянутым вперед-вдоль. Это кольцо, будучи подвижным в стороны, до рукояти и обратно, в целом направлено вовне, и по своему внешнему диаметру даже несколько побольше-шире, чем часть рукояти, ему противолежащая. И к этому самому металлическому кольцу привязаны-приплетены...

А вот на каждой из трех одинаковых рукояток все изготовлено по-своему и оригинально. Вот, к примеру, одна рукоять от подвижного кольца продолжается длинной шелковой прядью, мягкой и какой-то... почти что гладкой на ощупь. И явно, легкой «на хлест». Ну... разве что, только если смочить ее водой... соленой

Ко второй такой рукоятке, в свою очередь, приплетен хвост из шелковых шнуров, изящно-красиво переплетенных между собою, плотно и... жестко. Вот уж точно, «плеточка шелкова», из русских сказок. Из тех, что рассказывали старики в давние времена ее, Полины, детства, там, в деревне...

Какова эта плетка «на хлест»... Нет уж, без крайней необходимости пробовать не стоит. Может быть и больно...

Ну, а хвост третьей плеточки приготовлен из ремёшки. Кожа ее... не то, чтобы очень жесткая, но ежели выстегивать умело и без жалости, то и до кровушки быстро дойдет...

Н-да... Матушка-барыня, как это обычно за нею водится, честна и благородна. Так изысканно жестока, в этом своем неуемном желании предоставить выбор, честный и недвусмысленный...

Вот оденется сейчас Полина Савельева в роскошное платье «à la russe», выйдет к своей хозяйке в таком виде – значит, согласна только на «постельные утехи». Наденет она обычную одежду крепостной прислужницы – красивую, приличную, добротную, но простую! – ну, что же, значит, готова служить госпоже-американке верой и правдой в обыденной жизни, даже не скрывая от окружающих своей подчиненной роли.

И с этими... «плетеными» предметами все очень даже просто. Ежели явится Полина на кухню, поклонится той, кто сделала ей такой странный подарок, да и протянет плетку из длинной шелковой пряди – это знак, мол, разрешает девушка применять к себе любимой только такие... нежные истязания. Вручит хозяйке другую шелковую плетку – значит, и обращаться дозволяет с собою эдак... построже. А ежели отдаст она, крепостная, по доброй своей воле, кожаную плеть в руки ея... Значит, дозволено будет госпоже-американке лупцевать свою рабыню, крепко, без жалости, да в полную силу. Хоть в слезы, хоть в кровь, хоть до полусмерти.

А ведь можно же явиться к своей хозяйке и вовсе с пустыми руками. Кто же запретит? И тоже все будет ясно-понятно. Знать, не судьба несостоявшейся иноземной барыне испытать изысканное удовольствие от сечения тела одной русской девушки. Той девушки, которая, в принципе, обязана всем своим достоянием дарительнице, вручившей ей сегодня ключ от клетчатого саквояжа.

Да, сегодня ей, Полине Савельевой, доверили сделать выбор из нескольких вариантов, да еще и с вариациями...

Кстати, а ведь она, действительно, и вовсе может не довериться своей госпоже. Собрать все подаренное обратно в саквояж, да и запереть. А ключик выбросить.

Это ведь так просто, вернуться на кухню, как ни в чем не бывало. В нынешней своей одежде, да с пустыми руками. Обозначив, тем самым, что между ними будет все по-прежнему. Дав понять таким знаком, что Полина юмор шутки – или же шутку юмора - своей госпожи оценила по достоинству, посмеялась втихаря, да на этом все и закончится.

Так Полина получит свою настоящую свободу. И ее госпожа, поняв это невысказанное послание точно и без ошибок, наверняка, уедет обратно, возможно, даже и сегодня, ближе к вечеру. Оставив свою бывшую компаньонку одну-и-без-нее на веки вечные. И оставшись в одиночестве сама, на то же самое время.

Вот тогда все будет действительно, жестко и честно. В любом смысле сути этого крайнего расклада.

Впрочем, варьировать степень суровости обращения со стороны госпожи-американки с собою любимой, вольна исключительно-и-только сама Полина.

Да, вот прямо сейчас. Как она сделает, так оно все дальше и будет происходить.

С ними.
С обеими...

Думать за двоих.
Решать за двоих.

И мучиться, ежели совершишь ошибку, тоже... и за себя, и за нее.

Ну что же, все в твоих руках, дорогая Полина Савельева! Господи, вот уж, действительно, такая изысканная жестокость...

Полина запихнула все ранее вынутое обратно в саквояж. Совершенно небрежно, комкая одежду. Возможно, что-то там помнется – да не возможно, а наверняка! – но не суть. Сейчас это все совершенно неважно. Закрыла-захлопнула сей предмет дорожно-багажного обихода, защелкнула «на холостую» замковую планку на верхней металлической рамке-накладке. Запирать уж не стала, ибо без надобности – тут, как говорится, рядом, чай, не в дорогу до Берлинов-и-Парижей собралась!

Вышла из кладовой, притворив за собою дверь. А дальше направилась в свою комнату – в смысле, в ту комнату, которая уже при вселении в этот дом была определена ей хозяйкой для проживания, вот сразу же после его постройки. Нет, мнением самой Полины госпожа-американка тогда, конечно же, поинтересовалась. Однако, всю обстановку для комнаты своей компаньонки – как и всего дома в целом! - она заказывала на свой личный вкус и выбор.

Нет, если говорить откровенно, Полине нравилось все то, что делала для нее миссис Фэйрфакс, и подвергнуть сомнению правильность выбора со стороны ее Старшей, к примеру... цвета покраски стен в хозяйственной части дома, фактуры обоев парадных комнат или же состава предметов меблировки... Да это ей и в страшном сне привидеться не могло!

Так было все время, пока Полина числилась крепостной господина Сергеева и наемной служанкой миссис Фэйрфакс. Вплоть до этого самого дня – ну, когда ее госпожа избрала вариант, согласно которому, в этот раз право выбора предоставлялось самой Полине, как девушке, формально свободной, и несущей личную ответственность за свою судьбу. Вроде бы как...

Да, конечно же, в этом самом случае, когда ее дальнейшая судьба напрямую зависит от того, что именно она сейчас сделает.

Вот только ли ее судьба? Только ли одна ее судьба повисла сейчас в этой тягостной неопределенности своего дальнейшего существования, в стиле «быть-или-не-быть»?

Войдя в спальню, Полина поставила клетчатый саквояж на небольшой столик, который, вообще-то, предназначался для совершения утреннего туалета перед висевшим на стене вытянутым овальным зеркалом - позволявшим своим размером видеть себя и стоя, и усевшись за этот самый столик. Кстати, заметим, что покамест он вовсе не был заставлен всякими разными предметами, как-то: склянками духов, баночками кремов, коробочками пудры, пуховыми спонжиками и прочим таким... как говорят в народе, украшательным для физии лица и дамским Так что, Полина, приподняв, поставила принесенный багажно-сумчатый предмет на свободное место, снова открыла его, вынула оба комплекта одежды, купно и с поясами, и выложила их на своей постели. А дальше... начала расстегивать на себе платье.

Повозившись в пуговках и застежках, она, наконец-то сняла с себя верхнюю домашнюю одежду того самого, «европейского» образца, столь нежеланного ее хозяйке, аккуратно сложила ее и повесила платье на спинку стула, стоявшего там, возле туалетного столика. Освободилась от нижних юбок и панталон. Наконец, решительным движением, сорвала с себя, закинув руки накрест-за-спину, нижнюю сорочку, украшенную тонким вологодским кружевом. Небрежно кинула белье на тот же самый стул.

Она осталась совершенно оголенной, открытая телом и с обнаженной душою, готовая принять решение, сделать тот самый выбор. Полина взглянула на себя в зеркало, висевшее прямо над столом. Увидела свое взволнованное лицо, отчаянные глаза, блестящие каким-то нервенным блеском, и... замерла, слушая ту звенящую волну эмоций, что находилась там, у нее внутри.

Нет, она не то, чтобы всерьез ждала подсказки Свыше, в виде Знака, Знамения и прочих внешних эффектов мистического плана. Ей просто хотелось сделать по-настоящему правильный выбор. Такой, который сделает ту, с кем свела ее судьба в этом странном воплощении человеческого тела, по-настоящему счастливой...

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Пока ты писал о помолвке, юный граф скончался от возраста.

(Тоном опытного патологоанатома)

От юного возраста не умирают...

Здесь возможны варианты:

1. Дуэль на почве конфликта с соперником. Граф доказывал ему адекватность своих взглядов на вопросы пресловутого "полового просвещения". Судя по твоей информации, не слишком-то удачно

2. Встреча юного графа в подворотне с "продавцами кирпича" Сделка по поводу продажи стройматериалов за все наличные сразу как-то не задалась. И граф отправился на незапланированный и не вполне "заслуженный" отдых

3. Банальный спермотоксикоз

Кстати, по тексту граф Прилуцкий таки уже умер. Правда, возраст у него был... не такой уж и юный

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Долго запрягаешь, мон ами.
Юный граф проиграл дуэль времени.

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

9.

Когда Полина, наконец-то, вошла на кухню, ее госпожа вовсю занималась готовкой. Вернее, приготовлениями к таковой.

В смысле, миссис Фэйрфакс уже разложила-выставила разные продукты – муку, овощи, копченую ветчину и прочее – а также посуду и наборы специй на все свободно-открытые места в кухне, действуя при этом по какой-то системе, суть и принципы которой известны были, наверное, только ей самой. Короче, каждый потенциальный ингредиент кушанья, грядущего к приготовлению, был помещен либо в отдельную емкость, либо на отдельное место, в ожидании действий кулинара, желающего им воспользоваться для приготовления пищи. Кажется, в словах госпожи-американки о том, что ее, в свое время, учили готовить, на самом деле не было никакого хвастовства или же преувеличения.

Правда, миссис Фэйрфакс еще не успела развести огонь в той самой печи, находившейся на кухне, где наверху плоской части помещалась особая чугунная плита с двумя отверстиями, прикрытыми особыми чугунными крышками, которые были аккуратнейшим образом пригнаны вровень с остальной металлической поверхностью, без каких-либо выступов и перекосов. Но, возможно, в этом тоже был какой-то смысл.

- У тебя здесь достаточно скромный набор специй, - заметила она, не оборачиваясь, стоя спиной к девушке, видимо просто услышав, как она вошла. – Но ты не расстраивайся, мы справимся. Вкус, конечно, будет немножко... иным... Но все равно, получится очень даже неплохо... Ну, мне так кажется!

С этими словами, она оглянулась на вошедшую, потом странно усмехнулась и полностью повернулась в ее, Полины, сторону.

Молодая женщина поверх зеленого платья надела фартук, полностью прикрывавший ее, сверху и почти что до самой нижней оборки подола. Фартук – холщовый, чистый, новый, даже украшенный вышивкой! – был подпоясан и придавал всей фигуре хозяйки некий домашний колорит.

Да, сейчас миссис Фэйрфакс действительно казалась подлинной хозяйкой и кухни, и всего этого домовладения. Впрочем, учитывая тот факт, что дом сей был выстроен и обставлен исключительно на ее деньги, все обстояло именно так, в точности и без сомнения. Ну что же, сейчас ей, реальной, а не номинальной хозяйке дома сего, предстояло вступить во владение иного... особого рода...

В руках своих госпожа-американка держала две банки, знакомые Полине по предыдущим осмотрам кухни ее нового дома. Кажется, в одной из них был обычный черный перец, а в другой... наверное, какая-то другая специя. Возможно, корица.

Впрочем, не суть важно. Главное, то, как сейчас миссис Фэйрфакс смотрела на девушку, явившуюся пред зеленыя очи ея...

Она смотрела на Полину без этих привычных ноток-смешинок в своих глазах. Без отблесков в них обычных ее шуток юмора – былых, нынешних и будущих. И то, что она видела сейчас, ее, безусловно, не огорчало и даже не удивляло. Скорее радовало.

Полина вышла на кухню... босая и простоволосая. Простоволосая в том смысле, что она сменила прическу, и теперь светлые волосы ее были прибраны в косу, заплетенную на крестьянский манер. Наряжаясь для этого особого выхода, девушка остановила свой выбор на простой крестьянской одежде. Синий сарафан, подпоясанный плетеным поясом из шелковых шнуров – белых, синих, красных и зеленых – ладно обрисовывал ее тело, так что видно было сразу-же-и-без сомнений – никакого белья, окромя тонкой рубашки-исподницы, под ним вовсе и не было. Какие там кружева-панталоны со всякими и всяческими муслиновыми-кисейными нижними юбками берлинскаго да парижскаго фасону! Не положено крепостной девке подобных заморских изысков! Нет – значит, нет!

Ну и, естественно, пришла она в кухню вовсе не с пустыми руками...

Да, госпожа-американка, наверняка, предполагала именно такой вариант поведения своей компаньонки.

Предполагала или же... надеялась?

Скорее уж второе. Впрочем, по глазам госпожи-американки было видно, что сейчас она ждет подтверждения того выбора, который сделала ее бывшая – или будущая, это как посмотреть! – подвластная, Полина Савельева.

Да, наступило время произнести те слова, которых от нее, от Полины, ожидают. Вот прямо сейчас.

- Я... – Полина на секунду замешкалась с продолжением фразы, и...

Вот ведь, как бывает! Всю дорогу от спальни сюда, она держала в своем уме короткую, но весьма эффектную речь, общий смысл которой сводился к выражению готовности покориться господской воле той, кого она все время называла этим странным словосочетанием, «матушка-барыня». Слова этой речи были придуманы ею буквально за несколько минут, они должны были прозвучать жестко, даже чуточку резковато, и несколько патетично. Ну, в смысле такого «жертвенного» пафоса книжного толка. Романтично, экзальтированно и... глупо.

Ничего не вышло. Наверное, из-за этой самой неестественности, вся придуманная речь совершенно исчезла-улетучилась из ее головы. Все эти напыщенно-яркие словеса ни-о-чем – они оказались ничтожными, бессмысленными и... совершенно неуместными. И были тут-же-и-сразу позабыты девушкой, как будто бы она их и не сочиняла.

И тогда Полина не придумала ничего лучшего, чем просто глупо кивнуть головою в адрес своей хозяйки, изобразив некое условное подобие невнятного поклона. А потом, сразу же после исполнения этого жеста – совершенно нелепого в своей бессмысленности! – девушка протянула адресату своего признания тот самый предмет, который она принесла с собою. Кожаную плетку, ту самую, что лежала, в числе прочего странного, на самом дне «подарочного» саквояжа.

Наверное, со стороны это смотрелось еще глупее - возможно и вовсе по-дурацки. Ибо только дура набитая станет вручать, что бы то ни было, человеку, обе руки у которого заняты совершенно другим.

Впрочем, ее госпожа отнюдь не смутилась столь необычным предложением. Миссис Фэйрфакс как-то удовлетворенно кивнула ей в ответ, даже не улыбнувшись. А после отступила на шаг назад, в сторону кухонного стола. Не глядя, поставила на него баночки со специями – просто отведя руки назад, даже не повернувшись. Потом, на условно-обратном движении левой рукой обозначила призывный жест, а правой – готовность принять предлагаемое.

Полина торопливо шагнула вперед, к ней. И, еще раз кивнув головою, в очередном нелепом поклоне, подала ей принесенную вещь. Миссис Фэйрфакс, все так же, не глядя, отложила только что принятую у девушки кожаную плеть за-спину-и-на-стол, и жестом приказала компаньонке еще приблизиться.

Когда же девушка исполнила это ее требование, госпожа-американка коротко обняла ее, прижала к себе, коснувшись лицом волос своей подвластной.

- Я хотела... – Полина снова попыталась сказать по этому поводу хоть что-то торжественное. Однако ее опять прервали, мягко, но решительно.

- Молчи, - негромким голосом, но твердо сказала ее хозяйка. – Ни слова.

И резко прижала девушку к себе, да так, что у Полины на секунду перехватило дыхание. Видимо, хозяйка почувствовала это, поскольку тут же отпустила свою компаньонку, буквально отодвинула ее от себя. На какое-то мгновение, Полина на нее даже обиделась. Ну, так... немножко! Впрочем, далее миссис Фэйрфакс позволила себе как-то по-особому коснуться плеч той, кто так просто и незамысловато отдала себя в ее господскую власть. Странное нажатие пальцами, как будто массирующее - и тут же движение в стороны, от ключиц и далее, а потом еще вниз, до локтя и правой, и левой руки, сразу же, и одновременно. Исполнив этот непонятный жест-движение, который вызвал в теле девушки-адресата непонятную сладкую дрожь, миссис Фэйрфакс как-то странно покачала головою, вздохнула и...

– Пойдем, - каким-то искаженным, особенно-и-преувеличенно бесстрастным голосом произнесла она.

А потом миссис Фэйрфакс взяла свою компаньонку за руку и потянула за собою. Полина никак не сопротивлялась этому ее движению. Она покорно прошла за своей хозяйкой... в свою же спальню. Туда, где на туалетном столике все еще стоял тот самый подаренный клетчатый саквояж, на постели все еще были разложены остатки его содержимого, а на стуле была сложена ее обычная европейская одежда, от верхнего платья до нижнего белья - небрежно так, и сразу видно, что второпях! Девушке даже стало чуточку неловко от того, что хозяйка сейчас узрела сей условный беспорядок в ее, Полины, вещах. Однако в этот самый раз госпожа-американка вовсе не обратила на это никакого внимания. Скользнула взглядом, войдя на порог, по этому вороху небрежностей и... сразу же обратила свой взор на иконы, что в красном углу, Образа Спаса и Богородицы.

Госпожа шагнула в их сторону, но остановилась все же поодаль, а потом, - внезапно и, к удивлению Полины, – опустилась на колени. При этом госпожа выпустила руку своей подвластной, предоставив ей право оставаться на ногах. Естественно, Полина незамедлительно последовала ее примеру, встав на колени справа-и-рядом с нею. Девушке, отчего-то, показалось, что так будет правильно. Впрочем, судя по всему, ее Старшая придерживалась по этому вопросу того же мнения.

Госпожа-американка на секунду повернула к ней свое лицо, заглянула в глаза своей компаньонки и, решившись, снова обратила взор свой к Образам Вышних.

- Настоящим, я, Элеонора Фэйрфакс из Балтимора, заявляю о том, что люблю присутствующую здесь Полину Савельеву. Я всецело осознаю, что любовь моя к ней противоестественна и преступна по государственным законам, устанавливающим для людей правила земного общественного бытия. И я признаю, что в своем стремлении обладать этой девочкой я, противоестественным образом, посягаю на ее природные права. Ежели Небесам угодно карать за то, о чем я мечтаю, то... я готова принять любое наказание... за нас обеих. Я вожделею ее, мне и отвечать, ежели та, кого я полюбила, все-таки решится ответить мне взаимностью.

Сказав это все, миссис Фэйрфакс на секунду замолчала, вздохнула и продолжила.

- Я клянусь, - сказала она, - что... какое бы решение ни приняла та, кого я желаю оставить с собою, я не перестану ее любить. И... я не оставлю мою Полину попечением с моей стороны. Да будет так.

Произнеся эти слова, миссис Фэйрфакс осенила себя, стоя на коленях, крестным знаменем – правда, исполнила его как-то непривычно, открытой рукою, держа все пять пальцев слегка согнутыми и вместе, с большим пальцем, слегка пригнутым к ладони. И накладывала она на себя фигуру-символ Креста Господня не так, как это делают православные, а вовсе иначе, направив второе движение с левого плеча направо. А потом госпожа-американка исполнила в адрес Святых Образов земной поклон, коснувшись лбом пола.

Обозначив такой жест почтения к Вышним, миссис Фэйрфакс выпрямилась и замерла, по-прежнему стоя на коленях, с прямой спиной и гордо поднятой головой, с лицом, обращенным в красный угол. Величественная, несмотря на преклоненные колени, на позу, обозначающую подчинение ее воли Высшим силам.

И Полина поняла, что ее хозяйка только что снова переиграла расклад под себя. Не будет никакого ответа, намеченного «на завтра» или позже, что предполагалось логикой ее приглашения компаньонке «вкусить» пару дней совместной жизни, наедине. Все должно решиться сегодня, вот прямо сейчас. И решение должна принять именно она, Полина – явный адресат предыдущей прочувствованной речи.

Впрочем...

Решение она приняла уже давно. Дело оставалось за малым – облечь его в словесную форму. Краткую и значимую. Но это уж как получится...

- Я, Полина Савельева, из Москвы, мещанского звания, - начала она, путано подражая велеречивости своей Старшей, - настоящим объявляю...

Она смущенно замолчала, ибо внятные мысли по поводу происходящего у нее в голове, в общем-то, закончились.

А что, собственно, она могла сейчас обозначить словесно? Что возвращается в крепостное звание? Так без действий «законника», ее бывшего хозяина, господина Сергеева, знающего все тонкости юридических ритуалов, эта фраза будет только бредовой фикцией. Да и не возьмется стряпчий сей за процедуру обратного закрепощения той самой девушки, в освобождении которой он уже поучаствовал. Хватит уж с него такого... «юридического балагана».

Назвать себя рабою госпожи-американки? А значимость такого вот заявления, какова она? Да и стоит ли рассуждать о рабстве той, кто получила из рук своей матушки-барыни этот самый дар свободы?

И как же ей сейчас обозначить себя в глазах своей Старшей, перед Ликами Высших?

- Я... объявляю себя подвластной моей... барыни, госпожи Элеоноры Фэйрфакс, - нашла она, наконец-то, приемлемый вариант именования той, кто явилась на ее зов. – Отныне, она в полном своем праве распоряжаться моими силами, умениями и... самой жизнью моей.

Кажется, ее госпожа-американка не ожидала этой фразы, наверняка, рассчитывая на некие... иные полномочия, не столь уж фатального значения. Миссис Фэйрфакс даже вздрогнула и как-то зябко повела плечами – наверное, представив себе нечто жутковатое - ну, по этому поводу. Ну что же, Полина не имела ничего против определенного... уточнения желаемых ею прав.

- Я даю барыне моей, Элеоноре Фэйрфакс, право наказывать меня, телесно и иначе, - дополнила свое обещание подвластная девушка. - Все права ее надо мною да будут исполнены так, как она посчитает нужным, и с той степенью строгости, какую она сочтет справедливой. Права эти я вручаю Элеоноре Фэйрфакс сугубо добровольно и безвозмездно, в полном доверии к ее великодушию и милосердию. Да будет Господь Вседержитель свидетелем моих слов!

Сказав это, девушка тоже исполнила земной поклон, в точности так, как это сделала незадолго до этого ее Старшая. Когда же Полина выпрямилась, ее хозяйка снова тяжело вздохнула, встала с колен и протянула обе руки своей компаньонке.

- Ты... сумасшедшая девчонка! – сказала она со странной интонацией. Так обычно произносит слова человек, который все еще до конца не верит в нечто, что произошло с ним наяву, не уверен в том, что не спит или же в том, что все видимое им не является эдакой занятной галлюцинацией, вызванной чрезмерным употреблением опиатов.

- Тогда... ты тоже безумна, - Полина позволила себе взгляд, направленный прямо в глаза своей Старшей, прямой и жесткий. Звучащий – да-да, именно так! - на грани дерзости, хотя и обращенный снизу.

- Да, - не стала спорить ее госпожа, - я настолько безумна, что желаю получить в отношении тебя права особого рода. Право предлагать тебе постельные утехи, право ласкать твое тело так, как мне вздумается и там, где я этого пожелаю. И еще право сечь тебя - не только для наказания, но и для услаждения моих чувств.

- А разве все это не предполагается правом жизни и смерти, которое отныне ты имеешь надо мною? – спросила Полина, попытавшись сыграть лицом улыбку.

Ее госпожа не приняла этот жест своей добровольной рабы и отрицательно покачала головой.

- Ты дала мне власть казнить тебя, - ответила она. – Но ты не давала мне права тебя бесчестить. И я прекрасно понимаю, что чувственные наслаждения должны быть взаимны, что они приемлемы только и исключительно с теми, кого ты по-настоящему любишь. Иначе это все превращается в насилие, воистину омерзительное, в своей жестокости. Ты вовсе не обязана ублажать мою похоть, и уж тем более, не обязана исполнять мои желания в части истязаний твоего тела. Прости, но ты и впрямь, достойна куда лучшей участи, чем мучения под моей лозой!

- Я не боюсь этих твоих желаний, - Полина не улыбалась, понимая, что вот именно сейчас, сию минуту она определяет свою судьбу – возможно, что и навсегда. – Я даю тебе эти права. По своей воле и без принуждения. Я хочу, чтобы ты делала со мною все, что ты захочешь. Тебе ведь это... нужно?

- Да, - коротко ответствовала ее Старшая, потупив очи долу.

- Тогда... прими от меня желаемое.

Девушка потянула свою Старшую за руку и коснулась губами ее запястья, обозначим тем самым вожделенный подарок. Адресат этого жеста ответила ей тем, что, протянув правую руку, легонько коснулась двумя пальцами – указательным и средним – левой щеки своей возлюбленной.

- Тогда и я даю тебе одно важное право особого рода, - сказала миссис Фэйрфакс. – Право говорить «нет» любому моему желанию или же приказу.

- А как же ты сможешь распоряжаться мною? – Полина позволила себе еще один откровенный взгляд снизу, на этот раз дополненный улыбкой. Чуть смущенной и ободряющей. Смягчающей очередную «пугательную интермедию» в исполнении ее Старшей.

- Скорее всего, я попытаюсь преодолеть твой отказ, - как-то жестко заявила госпожа-американка. – Стану угрожать тебе. Или же буду смеяться над тобою, над твоими слабостями или трусостью - естественно, существующими только в моем дурном воображении. Запомни, Полина, нет ничего постыдного в том, чтобы чего-то бояться, или же просто выражать свое настороженное отношение к тому, что видится лично тебе новым, опасным и рискованным. Ты совершенно не обязана быть в восторге от любой моей бредовой идеи. Я хочу, чтобы ты не стеснялась противостоять мне, когда посчитаешь, что я неправа. Если я стану угрожать тебе, издеваться над тобою, даже посмею наказать тебя за то, что ты сказала мне твердое «нет»...

Миссис Фэйрфакс сделала короткую паузу, а потом заговорила горячо, глядя в глаза своей компаньонке, взглядом, направленным сверху вниз, и при этом доверительным в высшей степени.

- Пожалуйста, Полина! – заявила она. - Обещай мне, что ты научишься отказывать мне в исполнении того, что будет видимо тебе, как явное безумство. Я хочу, чтобы ты могла отказать мне в том, что покажется тебе ужасным и отвратительным, и недостойным тебя!

- Разве ты способна на такое? – Полина снова улыбнулась ей.

- Я не знаю, на что я способна! – жестко ответила ее госпожа. - Но я знаю, что ежели мои чувства приведут меня к состоянию исступления... Ты единственная, кто сможет остановить приступ моего безумия.

- Но... ты же самая разумная женщина из тех, кого я встретила в своей жизни! – снова улыбнулась ей Полина. – И ты не способна на те самые безумства, в которых ты пытаешься меня убедить!

- Ты была целью моих стремлений, - напомнила ее хозяйка, резко сжав руки своей добровольной рабыни. – И сейчас я уже нахожусь всего в одном шаге от моей награды. Мне очень трудно сейчас держать себя в рамках приличий и здравого смысла. Мое вожделение...

Она недоговорила. Просто потому, что коленопреклоненная раба снова поцеловала ее руку.

- Я твоя, - тихо шепнула Полина. – Я принимаю те права, о которых ты сказала. Но я не хочу... не собираюсь пользоваться ими. Во всяком случае, точно уж не сегодня.

- Поднимись, - приказала ей миссис Фэйрфакс. И когда девушка исполнила это ее распоряжение, госпожа-американка не говоря ни слова, расцеловала ее.

Губы молодой женщины коснулись щек юной компаньонки - сначала левой, потом правой. И в итоге, губы хозяйки коснулись ее губ...

Это прикосновение...

Странное, непривычное и... такое приятное!

- Я... Ты ведь не против? – кажется, госпожа отчего-то сама сейчас устыдилась этой своей смелости. Но Полина, судорожно вздохнув – от внезапного волнения у нее пересохло в горле – утвердительно кивнула головой.

Естественно, ее хозяйка восприняла этот знак как разрешение, выданное ей не только на поцелуи. Юная раба тут же оказалась в объятиях своей госпожи. Руки миссис Фэйрфакс – они казались горячими! – странными плавными движениями гладили ей спину, спускаясь все... ниже. До тех пор, пока пальцы молодой женщины не оказались на верхней окружности ягодиц юной рабыни, и не проследовали сверху вниз по долине меж тех нежных холмов, что дают чувственную усладу не только взору, но и прикосновениям.

От этой ласки, неожиданно-непривычной, Полина дернулась и застонала. Госпожа-американка, отчего-то, испугалась этого и сразу же отстранила от себя свою возлюбленную.

- Я... сделала тебе больно? - спросила она, глядя с тревогой на свою рабыню. – Прости, я, кажется, увлеклась... Но ты...

Она смущенно улыбнулась ей.

- Знаешь, это так... безумно соблазнительно, ласкать тебя сквозь одежду, которая не так уж и прячет твое прелестное тело! Безо всех этих панталон и нижних юбок, без всего этого... лишнего, мешающего любоваться тобою и чувствовать тебя так... на ощупь! Да, так ты кажешься... по-настоящему моей! Нет-нет, ничего такого, вульгарного! Твое тело прикрыто одеждой почти что в пол. Однако... я все равно его вижу! Или чувствую там, под одеждой такого вида, и...

Она изобразила лицом чуточку большую степень своего смущения и продолжила.

- Прости, - сказала она. – Я знаю, что сейчас еще не время для постельных утех. Но я все равно, время от времени буду ласкать тебя... вот так вот, как сейчас. Ну, или же несколько иначе... Просто так я ощущаю особую, интимную власть над тобой. И это чувство мне хочется испытывать снова и снова!

- Вы ведь... специально придумали одеть меня в такую одежду, - Полина не вопрошала, а констатировала факт. – Именно для этого.

- Ну... в общем, да! – не стала отрицать ее госпожа. И пояснила:
- Когда я вижу тебя одетой в крестьянское платье, я ощущаю тебя, как мою... вещь...

Миссис Фэйрфакс быстро взглянула ей в лицо, почти кольнула Полину своим обеспокоенным взглядом и тут же начала с жаром опровергать самоё себя.

- Нет-нет, прости меня, конечно же, ты вовсе не вещь! – воскликнула она. – Просто... ты такая светлая девочка, удивительное существо, живое, одухотворенное, но при всем при этом, принадлежащее мне полностью и без остатка! Ну... мне так кажется, когда я вижу тебя именно в этой самой одежде.

Она как-то странно усмехнулась и спросила:
- Скажи, тебя сильно покоробило это мое сравнение тебя... с вещью?

- Нет, - честно ответила адресат столь странного обращения, и добавила, смущенным голосом:
- Мне приятно чувствовать себя... Вашей!

Миссис Фэйрфакс усмехнулась - коротко, но как-то удовлетворенно. А потом обозначила – именно это слово! – поцелуй на левой щеке своей рабыни и... отпустила ее плечи.

Далее, миссис Фэйрфакс отступила на шаг назад и коротко поклонилась своей подвластной – как будто галантный кавалер, который на балу так церемонно благодарит избранную им даму за подаренный ему танец...

- Спасибо, любовь моя! – искренне сказала она. – Я рада тому, что ты согласилась быть со мною. Прости, если то, что я делала с тобою, показалось тебе несколько... резким и, возможно, даже пошлым. Но я не собираюсь отказываться от моих желаний. И, возможно, то, что я позволю себе позже, будет куда более грубым и странным.

- Вы... не грубая, - тихо заметила девушка. - И не странная. Я люблю Вас. И Вы в своем праве.

- Это меня радует, - как-то серьезно, и с сугубым удовлетворением отозвалась ее госпожа, - и все же помни, что ты вправе сказать мне «нет». Даже если я буду сгорать от вожделения. Даже если я стану угрожать тебе избиением или же интимным насилием. Будь так любезна, стоять на своем, если я позволю себе лишнее.

- Хорошо, - кивнула головой Полина. И добавила, почти осторожным тоном голоса:
- Обещаю.

- Давно бы так! – лицо миссис Фэйрфакс выражало явное удовольствие от этого ее согласия. Впрочем, там было что-то еще, какое-то выражение, суть которого было трудно вот так вот просто описать. Какая-то смесь любопытства и азарта, замешанная на хитрости. В общем, все это вместе и сразу.

Именно с этим занятным выражением лица, госпожа-американка снова подмигнула своей юной рабыне.

- Кстати, нам давно уже пора заняться делами и заботами обычного домашнего плана! – напомнила она. – Мне надо закончить ревизию твоих припасов и заняться выкладкой и расчетом ингредиентов для всех тех блюд, кои я запланировала нам в готовку на сей день. А тебе...

На этом месте молодая женщина изобразила лицом своим эдакую комическую суровость. И приказала-распорядилась самым строгим тоном своего голоса. Ну, почти что самым строгим!

- Будь так любезна, сходи, наконец, по воду! А то, знаешь, ведра стоят у порога и прямо с утра тебя дожидаются! А ну как я осержусь на твое небрежение да промедление! Как возьмусь за хворостину, да пропишу тебе ижицу, прям по мягкому месту! Хлесть, да с присвистом, да сразу же и до слез!

Высказав такое суждение – в стиле эдакой старорежимной домовладычицы! – миссис Фэйрфакс звонко так расхохоталась. Отсмеявшись, она снова подмигнула девушке, сконфуженной очередной ее эпатажной выходкой и, шагнув к ней вплотную, звонко чмокнула в щеку свою компаньонку. Потом она возложила свои руки ей на плечи, эдаким покровительственным жестом. Приосанилась, посмотрела высокомерно – не без претензий на комедию, и все же почти что серьезно – и снова, чуть нагнувшись, одарила своим поцелуем уже другую щечку своей крепостной - тут же, кстати, вспыхнувшей ярким румянцем во все лицо.

- Ну, и как я тебе в образе суровой русской помещицы? – лукаво усмехнулась она. – Прозвучало убедительно, не так ли?

- Д-да... – как-то с трудом выдавила из себя Полина. Откровенно говоря, она давно уже отвыкла от подобных окриков, так что ощущения от этой части «хозяйской интермедии» остались у нее... не слишком-то приятные.

Миссис Фэйрфакс это сразу же почувствовала, и улыбнулась ей совсем по-другому, уже скорее сочувственно. Погладила свою компаньонку по щеке, коротко поцеловала ее еще раз, теперь уже в губы. А после еще раз обозначила свою позицию о соглашении – том, которое только что состоялось между ними.

- Слово «нет» присутствует в твоем лексиконе, - напомнила ей госпожа-американка. – И я хочу, чтобы ты им, по возможности, пользовалась, если сочтешь, что я поступаю с тобою хоть как-то неправильно. Пожалуйста, не забывай об этом!

- Да... конечно! – кивнула девушка. И почему-то добавила эдакую верноподданническую фразу:
- Как будет угодно Вашей милости!

На это ее обращение, госпожа-американка досадливо поморщилась.

- Между прочим, одна девочка, не далее как сегодня, получила право обращаться ко мне «на ты», - напомнила она еще кое-что, известное им обеим. - И мне бы очень хотелось, - добавила она с весьма многозначительным видом, - чтобы та, кому я дала эту привилегию, не забывала ею пользоваться.

Полина в ответ кивнула, но это вовсе не удовлетворило ее хозяйку, которая покачала головою, причем весьма и весьма недовольно.

- Я хочу, чтобы ты была ближе ко мне, как можно ближе! – заметила она почти что укоризненным тоном. – И не только в этой твоей трогательной готовности принимать мои объятия. Я прошу тебя обращаться ко мне без этих твоих чрезмерных церемоний, обозначающих почитание тобою твоей барыни. Видишь ли, я вовсе не такая дура, чтобы верить официальным сказкам об этой мифической «сыновней почтительности» ваших русских крестьян к своим господам. Ты знаешь, на самом-то деле ваши русские мужики ведут себя куда как проще, и не так уж лебезят перед дворянами, а порою и обозначают адрес, куда хотят послать персонажей из дворянствующего класса, коротко и весьма бесцеремонно. И даже к тем господам, которых вроде бы как уважают, они не стесняются обращаться запросто и даже «на ты».

Полина смущенно отвела глаза в сторону, не желая обозначать свою позицию по столь... неоднозначному вопросу. Однако ее госпожа была непреклонна.

- Мне кажется, что уж мы-то с тобою достаточно близки, хотя бы для того, чтобы позволить друг другу обращение в таком тоне.

На этот раз, голос миссис Фэйрфакс прозвучал почти с обидою. Во всяком случае, весьма недовольно. В ответ Полина на секунду заглянула в ее зеленые глаза и снова кивнула головою. Однако, такая ее реакция на столь пространную и прочувствованную речь об упрощении тона общения между ними, госпожу явно не порадовала.

- Полина, я, правда, хочу стать тебе ближе. Ближе всех, - уточнила она, уже с упреком в тональности слов своих, адресованных компаньонке. – Ты ведь и вправду можешь обращаться ко мне запросто, по-дружески. Да ведь ты это уже делала, ну... чуточку раньше! Ну... помнишь? Ну, что тебе стоит так поступать и впредь?

- Хорошо... Элеонора, - Полина на секунду запнулась словами - так сказать, споткнулась языком о незнакомое имя иностранного покроя. Потом смущенно улыбнулась и добавила, все еще путаясь в степенях уважительности обращения к той, кого она признала своей Старшей:
- Я буду обращаться так, как Вам... как ты пожелаешь. Наверное, мне будет трудно сразу привыкнуть, но... я справлюсь!

- Уже лучше! – улыбнулась ее госпожа. И подмигнув, напомнила эдаким шаловливо-суровым тоном:
- Кстати, ведра тебя все еще ждут! И... розги тоже!

Глядя на смущенную компаньонку, она искренне расхохоталась и сразу же одарила Полину еще одним поцелуем. В губы, позволив себе на этот раз чуть больше, чем прежде, проведя-коснувшись легким движением языка зубов той, кого она избрала себе на роль возлюбленной.

И это было... удивительно приятно!

Полина даже захотела продлить это непривычное ощущение, однако ее хозяйка почему-то вдруг резко отодвинулась, а потом... чмокнула ее в нос, чуть ли не с размаху, вызвав у своей компаньонки ощущение странной звенящей щекотки в расцелованном месте и... не только там. И это все тоже, было очень приятно ей. Хотя, наверное, трудно было ожидать чего-то приятного от столь экспрессивного общения и совершенно непривычных ласк.

Полина поморщилась, но все же улыбнулась в ответ, по-прежнему смущенно.

- Не волнуйся, розги вполне еще могут подождать, - ее госпожа снизила уровень «шутейности» в своем голосе до минимума. Почти серьезного. – До вечера... или же до завтра. Или даже до... следующей недели. Покамест это не суть как важно. А вот готовка ждать, увы, не будет!

И тут же снова-сызнова нахмурилась, эдак очаровательно-сурово, слегка утрированно, и оттого почти что комично. Почти

- Не смей сердить свою госпожу! – заявила она. И снова подмигнула девушке, со значением:
- Ты же не хочешь, чтобы я огорчилась твоею провинностью? И... ну, к примеру, лишила тебя сладкого?

- Того сладкого, что мы с Вами... с тобою еще не приготовили? – Полина снова немного запуталась в степенях уважительного обращения к своей хозяйке. Впрочем, в этот раз обращение «на ты» прозвучало в ее устах уже куда увереннее, чем прежде. И ей понравилось, очень понравилось общаться с госпожой-американкой вот так вот... по-простому.

- Приготовим, уж будь так уверена! – заявила ее госпожа. – Вот скажи на милость, разве тебе, милая моя Полюшка, не будет обидно смотреть на то, как я уплетаю пирожные или печенье, для которых ты недавно замешивала тесто, добавляла в него корицу и ваниль... Ну, ежели я соизволю запретить тебе пробовать все это великолепие?

- Ты... не сможешь удержаться и обязательно меня ими угостишь, - Полина заявила это почти что уверенным тоном. Почему-то ей показалось допустимым высказать сомнение в действительной эффективности предложенного ей наказания.

- Конечно же, угощу! – ответила, усмехнувшись, ее госпожа. – Ну... и не только... ими, - добавила она многозначительно. И тут же усмехнулась:
- А зачем, по-твоему, я все это затеяла?

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

Нижеследующая глава выкладывается по персональной просьбе Уважаемого Ценсора

Вот сейчас... Да, вот прямо сейчас ентот самый Ценсор уселся рядом и просит. Настоятельно так

Вот

Ну что делать... С Ценсорами не поспоришь! Nicht wahr?

Выполняю, Дорогой Ценсор!

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра

10.

Носить воду оказалось не то, чтобы так уж невыносимо тяжело. Просто было... ну, несколько неудобно, что ли...

Оказывается, Полина уже отвыкла от всех этих обычных движений хозяйственной повседневности - крутить колодезный ворот, наматывая цепь на бревно-вал, поднимать прикрепленное к цепи ведро, потом удерживать железную рукоятку в не очень удобном положении, пытаясь подхватить ведро рукой, чтобы сразу же вытянуть-поставить его на колодезный сруб. Ну, а дальше надобно перелить воду из него в те ведра, что принесены с собою и, наполнив их, нести в дом...

Впрочем, девушка приноровилась все это делать очень даже быстро, и наполнила водой бочкообразную емкость, служившую резервуаром для «домашней» воды кухОнного назначения – она располагалась в особом чулане, дверь которого выходила в коридор - всего за четыре забега по адресу туда-сюда. Маршрут простой, короткий и понятный - от дома к колодцу, от колодезя в дом. Там, сразу же за порогом - разуться, чтобы грязь не тащить, а после – бегом-бегом и быстро! - до чулана с тем самым бочковидным чаном-резервуаром, снабженным краном внизу, с которого в самом начале этого самого марафона ею же была предварительно снята крышка – ну, чтобы легче было набирать в него воду. Вылить - и сразу же обратно к колодезному срубу. Оттуда сызнова бегом до крыльца, до двери. И снова войти в дом, да с водою, да в две руки... *

Почти все это время ее хозяйка провела на кухне – наверняка, занимаясь какой-то важной частью приготовлений к готовке.

А может быть, и нет...

Просто, когда Полине в четвертый раз пришлось-довелось наполнять ведра... Да, кстати, теперь-то уж все необходимые действия она выполняла-делала шутя, приноровившись-то! Ну... или же припомнив, как это все обычно делается...

Так вот, на этот раз девушка почувствовала на себе тот самый, хорошо знакомый взгляд, опять-и-снова.

Когда Полина переливала воду из колодезного ведра в те, что были принесены ею из дому, она ощутила странное мягкое давление - как ни странно, скорее приятное. Полина выпрямилась и оглянулась. Ну да, конечно же, миссис Фэйрфакс вышла из дома и, не таясь, внимательно смотрела на свою компаньонку, стоя, как говорится, на полдороге

Девушка смутилась, а ее Старшая...

Трудно сказать, что именно было причиной ее улыбки - чуточку смущенной, переходящей при этом в насмешливую тональность. Да-да, ее эмоция гляделась и так, и эдак, сразу-же-и-одновременно! Непонятно, почему...

Возможно, что миссис Фэйрфакс испытывала некое странное удовольствие от какой-то ее неловкости...

Кстати, почему бы и нет? Вполне возможно! Даже, наверняка, все было-обстояло именно так!

А может быть, она просто попробовала сокрыть за этой своей откровенной усмешкой свое же собственное смущение?

Скорее, даже, второе...

Полина молча поставила колодезное ведро на свежеструганную дощатую полку бревенчатого сруба. Подхватила ведра, только что наполненные водой и, все так же молча, шагнула в сторону дома.

Ну... или же в сторону своей Старшей.

Проходя мимо госпожи-американки, Полина улыбнулась ей - адресно и чуточку смущенно. И в ответ на это выражение эмоций, миссис Фэйрфакс сразу же ее остановила.

- Давай-ка, я тебе немножко помогу! – сказала она, обозначив-раскрасив весьма и весьма приказным тоном своего голоса характер и специфику этого самого предложения.

- Но матушка-барыня... Элеонора! – попыталась слабо протестовать девушка. – Господское ли... прости, твое ли это дело, ведра за служанкой таскать!

- Мое дело – это все то, чего я пожелаю! – заметила ее госпожа. – А я, вот сейчас вот, желаю тебе помочь. И будь уж так любезна, не перечить своей... хозяйке! А не то... Смотри у меня!

Сделав это откровенно угрожающее заявление, миссис Фэйрфакс незамедлительно и бесцеремонно отобрала у Полины одно из ведер – то, которое девушка несла, держа левой рукою. Адресат этого жеста нежданной помощи не рискнула ей сопротивляться, никак-и-ничем, явно опасаясь пролить ту самую воду, которую она своими руками только что набрала в колодце. Госпожа-американка, с видом победительницы, подхватила этот свой «трофей» своей левой рукою. А правой она взяла под локоть – и крепко! – ту самую девушку, у которой только что так бесцеремонно позаимствовала часть ее ноши.

- Да, я любовалась тобою, - заявила она в ответ на невысказанный – и крайне смущенный! – вопрос своей компаньонки. – А что? Имею право! Все-таки, я твоя госпожа, не забывай это! И я имею право на приятные эстетические ощущения от обладания... моей рабой!

- Вам же... – начала было Полина, но тут же поправила себя под одобрительным взглядом госпожи-американки. - Тебе же неудобно... тяжело! Да и вообще... Зачем? Я справлюсь... справилась бы...

И сразу же добавила, в тон только что сказанному ее хозяйкой, и с некой легкой иронией:
- Нешто так уж надобно... рабыне-то помогать?

- Упражнения на свежем воздухе - это модно! – наставительным тоном заметила ее хозяйка. – Все богачи нынче помешаны на эдаком... оздоровительном. Так что, считай, что здесь и сейчас я предаюсь изысканному променаду с утяжелениями. И потом, я вовсе не такая уж слабосильная, какой ты меня числишь! Поверь мне, моя прелестная Полина, я умею драться жестче и агрессивнее любого мужчины! И нести ведро с водой для меня вполне посильная задача. Особенно, когда рядом со мною находишься ты!

С этими словами, госпожа Фэйрфакс дернула-прижала свою компаньонку резко и как-то чрезмерно жестко. Дернула - в смысле, локтем за локоть. А прижала - естественно, к себе, сбоку. Да так неловко, что вода всплеснула в обоих ведрах, забрызгав платья и у барыни, и у добровольной ее крепостной. У одной, естественно, слева, а у другой, соответственно, справа.

- Ах! – воскликнули обе «пострадавшие». При этом, возглас учинительницы всякого эдакого шаловливого безобразия, через секунду, дополнился ее же звонким смехом. Спустя еще одно мгновение, к ней присоединилась и ее подвластная. И вот тогда, миссис Фэйрфакс еще-раз-и-сызнова прижала к-себе-и-боком свою компаньонку – подобным же манером, но не так резко, а чуточку помягче, полегче! – и двинулась с нею вместе в сторону недалекого уже крыльца, чуть ли не размахивая ведрами на ходу. Кажется, госпоже-американке было сейчас совершенно безразлично то количество воды, которое они в итоге принесут к себе домой!

В прихожей обе компаньонки – госпожа и ее рабыня – почти синхронно поставили принесенные с собою ведра на пол, уже за порогом. Одна – чтобы сбросить со своих ног «надворные» чоботы, в которых она отправлялась к колодцу по воду. Другая – просто чтобы поглядеть на то, как это будет делать ее подвластная. Возможно, в ее неловкостях по этому поводу госпожа-американка тоже находила какое-то... особенное эстетическое наслаждение. Кто знает...

Кстати, когда они входили в дом, госпожа не отпустила руку своей рабыни, просто перехватила ее поудобнее, чуть выше кисти, и буквально втащила девушку в дом. Кажется, в результате этого Полина даже сызнова пролила немножко воды - здесь, уже переступив порог. Ну, так, самую малость, когда содержимое принесенного ведра снова переплеснулось через край – на этот раз пролилось действительно немного, буквально несколько капель! Впрочем, это также способствовало ее, Полины, смущению от эдакой... неловкости – пускай и условной, и в чем-то даже вынужденной!

Между прочим, ее хозяйка вовсе не стала разуваться. Возможно, она сочла это ниже своего достоинства. Дождавшись, когда Полина, наконец-то, останется по-домашнему – в смысле, босиком! – миссис Фэйрфакс жестом предложила ей самостоятельно донести ведра с водой до чулана. Дескать, теперь ты с этим делом своим и без меня можешь справиться! Сама же госпожа-американка, не теряя времени даром, прошла на кухню. Ибо действительно, все необходимые приготовления были завершены, и пришло, как она выразилась, «время чародейства в сферах высокого искусства Кулинарии»!





*Надеюсь, прочтя этот пассаж, Уважаемые Читатели заценили всю прелесть водопровода и прочего... удобного? Ну, в бытовом плане?

Просто, обратил внимание на то, что так, как в современных квартирах нынешних городских жителей, было далеко не всегда...

А вот Автор все это помнит. Хорошо помнит!

_________________
"Но автор уже изнасиловали все правила..."

(C) Кассандра