Клуб "Преступление и наказание"

Навеяно темой Кассандры про врачей и боль viewtopic.php?f=8&t=3174

В Лос Анджелес я приезжал чисто бухать. Когда тоска накатывала так, что дышать становилось невозможно, я садился в самолет, приезжал к Файру и под его мозгомойство накачивался алкоголем до беспамятства.
— Иногда я всерьез подумываю над тем, а не набить ли тебе морду, Арти?
— Файр, у русских есть такая поговорка: «клин — клином вышибают». Не знаю, как ее перевести на английский, но суть такова, что одну боль можно вышибить другой.
— Nail drives out nail!
— Типа того. Поэтому, если ты считаешь, что сердечную боль можно заглушить мордобоем…
Я попытался сфокусировать взгляд на своем друге. Ростом он ниже, но физическая форма на высоте. Подставлять челюсть под его кулак я бы не рискнул.
— Арти, твою проблему не решишь бухлом!
— Да, Файр, как и мордобоем. Поверь, если бы существовала такая боль, которая могла бы меня излечить — я бы согласился. И даже заплатил бы!
Как у русских говорится? Кажется — «накаркал» …

У Мэган удрал попугай.
Здоровенный какаду, знавший с десяток добрых ругательств на всех доступных языках, воспользовался неопытностью своей маленькой хозяйки и прорвавшись к окну, мужественно сиганул с мансарды. Наглая птица умудрилась перелететь через забор и сесть на ветку, на уровне второго этажа, как раз напротив моего окна.
В то утро я проснулся не просто от головной боли, а от многоэтажного мата. Через открытое окно в комнату влетал свежий ветер, а вместе с ним отборная брань болтливой птицы. Говорят, что отец у малышки Мэган был редкостным гадом…
Настроение окончательно испортилось. Я подумал о своей дочери, которую оставил в Детройте, чтобы без помех залить свое горе в Лос Анджелесе. Память—предательница с удовольствием вылила на меня все безобразия, что я творил последние 8 месяцев, после похорон жены.
Я встал и поплелся в ванную комнату.
— Реально, надо завязывать с этой хренью, — пробормотал я, глядя на свою отекшую и перекошенную рожу в зеркале.
В то утро я решил, что пора бы вернуться в Детройт и все такие научиться жить с тем, что произошло. Мои благочестивые мысли прервал рев Файра:
— Арти, дотянись рукой и придуши эту тварь!
Я подошел к окну, распахнул его и прикинул расстояние до ветки. Фигня дело, любой пацан справится.
Какаду громко обложил меня матом. В тишине раннего утра это почему—то прозвучало особенно оскорбительно для меня. А может меня так задело потому что я только что принял прекрасное решение вести себя хорошо и встав на сторону добра, меня теперь возмущало всякое зло. Короче, что бы там мною не руководило, но я твердо был намерен изловить гада и если не открутить голову, то хорошенько потрепать.
Я залез на подоконник и встал на самый край. Матершиннику не понравился мой маневр и он, перебирая лапками, передислоцировался к основанию ветки, ближе к стволу дерева. «Ну и отлично, больше места для маневра», — подумал я.
Хрясь. Черт!
Пока летел вниз успел познакомить попугая с матами на русском и молдавском языках, а приземлившись, окончательно решил, что больше никогда не буду напиваться «в хрень». Сгруппироваться успел, ничего не сломал, не вывихнул и не растянул. Только сук от сломавшейся ветки пропорол мне бок.
— Ерунда! — поставил диагноз Файр. — Но лучше позвонить Джесс.
Примерно через час меня представили обалденно красивой девушке с рассерженными глазами. Под ее суровым взглядом я как—то сразу почувствовал себя неуютно. Не бритый, бухавший несколько дней подряд, с распоротым боком… Я тогда все на свете готов был отдать, только бы встретить такую девушку в костюме, при парфюме и в хорошем ресторане.
— Безумие! Файр, что значит ерунда, да ему швы накладывать надо. Чем вы тут занимались?
— Джесс, милая, швы, так швы, все, что скажешь. Тебе нужна будет помощь?
Она смочила в чем-то тампон и приложила к ране. В сотую долю секунды меня покинуло самообладание, я всадил кулак в стену и грязно выругался.
— А ну по—легче, парень, что ты себе позволяешь?! — тут же отреагировала девушка.
Уши полыхнули от стыда, я даже зажмурился от растерянности.
— Простите. Это было… больно, я был не готов.
Я сам не верил, что произнес это. Я и боль? Невероятно просто!
— Мужчины! — презрительно фыркнула она.
И я просто задохнулся от обиды.
— Файр, тут как минимум семь швов. И его нужно будет подержать.
Я вскинулся, как от удара.
— Не надо меня держать, я сам!
— Сэр, я не могу предложить вам анестезию. А ехать в больницу вы отказываетесь. Зашить рану тут будет не сложно, но это больно!
Уж не знаю, что мелькнуло на моем лице, но Файр тенью навис над нами:
— Тихо, Арти, остынь!
Что я должен был ей сказать? Что я тематик с высоким порогом боли? Что из меня как—то пулю на живую достали, и я не орал? Или что как—то сам наложил себе три шва, когда распорол ногу? Как говорить об этом, сейчас, когда кричал от боли на ее глазах? Как вообще такое может быть, что прикосновение этой женщины лишает тебя всякой выдержки?!
Я медленно вдохнул, потом выдохнул.
— Я еще раз приношу свои извинения за несдержанность. Не успел собраться с мыслями. Шейте, я не буду дергаться, обещаю!
Девушка хмуро посмотрела мне за спину. Видимо Файр кивнул ей, успокаивая и ручаясь.
— Ок. Семь швов.
Я собрался с духом, попытавшись впасть в обычное для себя состояние.

Швы на живую способен выдержать абсолютно любой человек, даже со средним болевым порогом. А уж мужчина и на адреналине — вообще не оговаривается. Но я вздрагивал, скрипел зубами и покрывался потом от каждого ее прикосновения.
Первый стежок. Она деловито откладывает иголку. Завязывает кончики ниток. А потом легонько тянет края раны. Мне хочется выть. Второй — это еще больнее. На третьем я отвожу взгляд. Черт, там же зеркало. Вижу, как она снова берет пинцетом кусочек нитки, заправляет в кривую иглу и делает четвертый шов. Я закрываю глаза в попытке погрузиться в себя. На пятом шве она просит меня не задерживать дыхание, а напротив, дышать медленно и широко. Я краснею от стыда, как мальчишка. Файр садится с боку и смотрит на меня более чем удивленно. Еще бы. То, что мне больно до чертиков, скрыть просто невозможно!
— Ну все—все, еще пара швов и все будет хорошо, — она приговаривает профессионально—ласково и мне хочется просто под землю провалиться. Но стыд хотя бы помогает держаться и не стонать, пока она заканчивает шестой шов.
— Ну все, ты опять красавчик! — с явной насмешкой говорит она, убирая инструменты после седьмого шва.
Мне не хватает воздуха от стыда, и я сипло, очень тихо благодарю ее.
Она даже не слушает меня и объясняет Файру, что там еще нужно делать с раной и как потом самостоятельно снять швы.
— Ну, и, если будут проблемы — звоните! — она весело заканчивает весь этот поток рекомендаций и накидывает на себя спортивную курточку.
Я понимаю, что если она сейчас уйдет и я больше никогда ее не увижу, то… не знаю, что тогда случится, но я не могу ее так отпустить, не объяснившись. И вообще…
— Подождите! — я подскакиваю со стула и тут же начинаю шипеть от боли. Швы дают о себе знать.
— Что—то не так? — сколько же насмешки в ее словах и взгляде! Это просто нестерпимо!
— Да, Джесс, я бы хотел… пригласить вас, кофе выпить, отблагодарить. Извиниться, в конце концов, что так… — все в голове смешалось и я растерянно замолчал.
Джесс смеялась целых полминуты.
— Ну что вы! Все нормально. Мужчины вообще не умеют терпеть боль, я привыкла к такому, не смущайтесь.
От окончательно позора меня спас хохот Файра.
— Джесс, ты не справедлива к парню! Он просто потерял голову от твоей красоты, вот и поплыл.
Я открыл было рот, но в этот момент с улицы раздалась брань, которой обзавидовались бы и портовые грузчики!
Проголодавшийся скотина—попугай добровольно спустился и зашел в клетку, которую поставила под дерево маленькая Мэган, наспав ему туда каких—то вкусняшек. Дверца захлопнулась, девочка понесла неблагодарную птицу домой. Она что—то ему втолковывала по дороге и какаду возмущался все менее активно.

Джесс приняла мое приглашение на счет кофе и следующие пару лет я летал в Лос Анджелес совсем за другим интересом, нежели пьянка. Как это устроено в моей голове я не понимаю, но в ее присутствии я превращаюсь в самого обыкновенного человека, который способен чувствовать боль во всей ее красе. Моя жена знает, что я Верхний и ее до сих пор пробивает на смех, что мой порог боли падает в ее присутствии.
Осталось добавить к этой забавной истории тот факт, что Файр у нас не какой—то там врач, а целый психиатр. Его тоже забавляет, что я становлюсь таким чувствительным при Джесс:
— Как там русские говорят? Клин — клином? Отличная у русских поговорка, просто отличная!

Можно перенести в Литопыты?

Больно художественно написано

Красота! Но хотеть убить беззищитную птицу? Какой же это путь добра, Арти?

На проспекте Обуховской обороны
Как-то раз из рогатки я сбил ворону,
А потом бинтовал ей крыло в подвале,
Только сердце своё залечил едва ли.
На проспекте Обуховской обороны
Наш отряд на войне не считал патроны
Сколько раз я томился в плену у фрицев
И, смеясь погибал, чтобы вновь родиться.

Пишите, Арти, пишите еще.
Вас читать приятно, отдушина на тематическом горизонте. Можно и о птицах.

Мне кажется, что писатели не сочиняют, а смотрят кино в голове, которое потом успешно записывают. Впрочем, я не писатель, тоже не знаю как у других.
Но мне нравится про импалу (она была в реале?) - хорошая тачка. Вашей истории не хватает добровольного экшена с вашем Файром. Ну знаете там, про пределы возможностей, про "сам напросился" и вот этого всего. Красная комната заслуживает более интересного рассказа, на мой скромный вкус.

А пишите вы хорошо, почему они вас не хвалят? Притащится Ковальский и скажет, что для нарцисса отдать дань чужому таланту есть смерть. Но давайте я вас похвалю еще раз, мне приятно это делать.

Чужим умением наделять истории жизнью я любуюсь, таково мое хобби.

Когда дело докатится до конкурса, я буду тренировать навык рецензента, все равно в соревнованиях больше участия не принимаю.

И я не хищник! Протестую, Арти.
Я травоядное, практически парнокопытное. Наблюдаю за вами исключительно из соображений эстетики.
Гедонизм такой у меня.
Соцерзцательного плана.

Написано очень прилично. Если бы автор не настаивал на правдивости, я бы даже сказал, отлично. Но в истории Дёсера верится куда больше .

О том и речь, что или приукрашивать, или подавать как реальную историю.

Артур, я только о ваших рассказах. Они хорошие, но я, будучи отнюдь не новичком в этой теме, не верю: слишком красивенько. Это не беда, есть другие читатели.
Почитайте Федю (Fedya) про его американские порки.