Клуб "Преступление и наказание"

Вернётся, никуда не денется .

Как я могу отказать даме...

Кстати, Her Хрюкинд вовсе не в бане, а просто сам не заходит...

***
Голод…
Никогда не засыпающий инстинкт требовал немедленного улаживания проблемы.
Черт, сколько я без этого?
Если бы в тот раз успел добраться до аэропорта, то сейчас, наверняка, не страдал бы от режущей внутренней пытки.
Огни, перекрестки. Притормаживаю, подчиняясь красному сигналу…
Голод!
Взять себя руки и дышать! Холодный Питер уже почти на пользу. Я медленно втягиваю в себя его стылость и пытаюсь успокоиться.
Сам виноват! Нужно было рассчитывать свои силы. А сейчас – собраться! Решить оставшиеся до отлета проблемы. Чем быстрее – тем лучше. Голод можно утолить только дома. Только с ней…
Я представляю себе, как покроется легким стыдливым румянцем ее кожа и она нервно уберет со лба густую челку. Тонкие пальцы, едва уловив приказ, подхватят подол и крепко сожмут его, потянув юбку вверх. Край ее черных чулок – очень острый контраст на светлой коже и это… волнительно! Подол ровно и аккуратно будет заправлен за пояс юбки, а ровные, стройные ноги напрягутся, когда она наклонится, чтобы обхватить руками свои щиколотки, расставленные на идеально-правильном расстоянии - так, что вид сзади сводит с ума, возбуждая и дразня, и в то же время, не опускаясь до откровенной, отталкивающей своим бесстыдством пошлости. Подчинить себе голод в такой момент – самое роскошное удовольствие: когда знаешь, что можешь получить удовлетворение немедленно, в любой, даже самой разнузданной форме, но все же медленно расстегиваешь ремень, наслаждаясь тем, как подрагивают ее ягодицы, в такт металлическому звуку пряжки; как белеют ее напряженные пальцы, нервно дрожащие на лодыжках, становясь влажными и скользкими от звука, извлекаемого из брючных петель ремня …
Рефлексы резко бьют по тормозам и мой джип замирает в нескольких сантиметрах от впереди идущей машины!
Гоооолод!
Я встряхиваюсь, на сколько это позволяет мне ремень безопасности, мну себе затылок.
- Давай, соберись!
Я произношу это вслух, чтобы хоть как-то скинуть морок, насланный вынужденным воздержанием.
Фея моих грез грустно улыбается мне и резко развернувшись исчезает, почти растаяв в тумане, махнув на прощание роскошной черной гривой.
Стоп!
Какая грива? У нее же короткая стрижка! Не могут волосы расти так быстро!
Ее образ смеясь и хохоча, дразня и насмехаясь тут же возвращается. Глядя в чужие глаза, я понимаю, что это не та, что ждет меня дома. У этой – более смелый взгляд, мягче черты лица и охренительно мелодичный, певучий голос.
Вот жеж сука! Да попадись ты мне на глаза еще раз, я без всяких пьяных реверансов запихнул бы тебя в утробу своего авто, вывез в ближайший темный парк и наломав краснотала – высек бы с оттяжкой до кровавых просечек по голым ягодицам. Никакие визги и слезы, мольбы и прочее не остановили бы меня! И после этого, опьянев и разомлев от изысканной сытости, смакуя, как твоя горячая боль ласкает мою гортань я бы ни слова не сказал господам полицейским, не приложился бы кулаком ни об одну челюсть, и без наручников сел бы в полицейский форд. И все что потом – стало бы честной платой за утоление голода. Тем более в стране, где старик Benjamin Franklin, решает трудные вопросы гораздо успешнее, чем у себя дома.
Огни, перекрестки. До гостиницы рукой подать.
Почти как в тот раз, когда я считай, что уже покинул мрачные питерские лабиринты, направляясь в аэропорт. Оставалось только доехать, скинуть ключи парням, сдавшим мне в аренду авто и добраться до стойки регистрации.
А потом – перелет и дом, милый дом. Не вышло.
Ауди вынырнула из ниоткуда. Бесполезно мне доказывать про слепую зону! Она не отражается в зеркале, но я все равно ее чувствую.
А эта машина, словно материализовалась из сырого, клубящегося тумана. Маякнув дальним, даже не требуя или приказывая, а словно ставя перед фактом, Ауди пошла на обгон. В принципе вписывалась. Как бы меня не бесили лихачи на дорогах – я никогда не мешаю желающим убиться при таких маневрах. Газ притопила идущая по встречке фура. И у ауди сдали нервы. Выбор при ее маневре у меня был не велик – или позволить смять левую сторону своей машины, рискуя вылететь с трассы, либо помочь проскочить.
- Только не тупи! – сквозь зубы прошу я ауди и отбивая тормоз, на всякий случай, опускаю руку на ручник.
Ауди не упустила свой шанс - мгновенно нырнула в спасительный зазор, благодарно мигнув светом стопарей.
Слишком поздно! Какая благодарность может быть у человека, так бездумно рискующего своей и чужой жизнью?!
Я дожимаю тормоз, крепко вцепившись в руль, но уже понимаю, что бесполезно. Завершив обгон, а по факту – тупо подрезав, ауди стала тормозить! Неожиданный ход на таких скоростях.
Я выжал из этого джипа все, что мог, сведя потери к минимуму. Но столкновения избежать не удалось.
Полицию ждали несколько часов. Я беззвучно выл в ночное небо, чувствуя, как утекает драгоценное время. Рев в моей груди нарастал по мере того, как над Питером набирал высоту самолет, на который я так и не попал.
- Простите, простите меня пожалуйста, - она не снимала с себя вины за глупый маневр. - Я сейчас, я быстро, я сама!
«Что ж ты делаешь, дура!» - чуть не крикнул я.
Но замялся. Зря. И она вызвала полицию.
- Вы употребляли алкоголь?
Какой, казалось бы, простой вопрос, не правда ли? И как сложно на него ответить при определенных обстоятельствах. Особенно, когда тебе клеят мертвую зону, тупое «не справился с управлением по причине алкогольного опьянения» и все это приправлено растерянным взглядом этой, с черной гривой.
Разговор с представителями правопорядка все меньше и меньше напоминал диалог культурных людей. Каюсь, я начал первым терять терпение. А потом - вся эта бульварщина…
Правую руку немного саднило, но терпимо, считай по касательной втащил. Ребра отзывались тупой, не острой болью, что тоже свидетельствовало об отсутствии серьезных повреждений.
Наручники дал одеть почти спокойно, немного жалея, что сорвался.
Уже когда садился полицейскую машину, буркнул, глядя в эти полные отчаянья глаза:
- Тормозила-то зачем?
Она коротко вздохнула, как всхлипнула:
- Поблагодарить хотела. Я ж испугалась. Ну и… отдышаться.
Я аж челюсти сжал, так хотелось материться. Да толку… Только кивнул, усмехнувшись:
- Пожалуйста!

(Третий отрывок - по возвращении заказчика текста )

Что-то песенка вспомнилась ундервудовская...

Поверь, это нужно
Поверь, это важно
Мы не обманем надежд
И доверия граждан

Ведь я так талантлив,
А ты так красива
Нас тянет друг к другу
С клинической силой


Ла-ла-ла

kittens, I'm back

***
- Девушка, я у вас на днях номер освободил. Да-да, именно. Не занят? А можно мне его обратно забронировать? Примерно через полчаса. Спасибо!
«Так. Где переночевать есть. Все, успокойся и приди в себя. Зато будет что дома рассказать! Сейчас в душ, телефон на зарядку и спать. Все проблемы будем решать завтра.» - я мысленно уже представлял, как вытянусь под водопадом горячих струй в полумраке душевой, и буду долго-долго, методично, гонять воду, сменяя безжалостный кипяток не менее суровым ледяным потоком. А потом, не вытираясь, не включая свет, не утруждая себя больше ничем – завалюсь спать! И горе тому, кто разбудит меня завтра раньше девяти утра! Даже если это будет завтрак.

Гостиничная парковка почти свободна. Моя куртка так и лежит на заднем сиденье машины, чемодан в багажнике. Достаю все сразу и захожу в светлое, чистое фойе и чувствую себя уже гораздо лучше. Девушка с reception светится доброжелательностью, от нее прямо исходят лучи надежности и уверенности.
- Добрый вечер! Решили все же задержаться в нашем городе?
Она берет мои документы, быстро сверяет данные. Терминал принимает оплату, и, я, наконец, получаю свой ключ.
Чистый, светлый, очень уютный номер действует на раздраженную нервную систему просто животворяще! Я вдыхаю полной грудью роскошь и комфорт этой прекрасной комнаты.
Расстегиваю сумку, достаю зарядку, подключаю телефон к питанию и настежь открываю окно, приглашая в свой номер начинающий леденеть поздний вечер. Все. Этот трудный и сложный день окончен!
Я устало стягиваю пиджак, у меня еще хватает сил, чтобы аккуратно повесить его на спинку стула. Остальное снимаю с себя быстро, скидывая вместе с одеждой напряжение последних суток.
Я вою и постанываю от наслаждения под упругими водяными струями, потеряв всякое ощущение времени и реальности.
Ненавижу вытираться. Резко открыв дверь, впускаю в душевую комнатную прохладу, и, облокотившись обеими руками о влажную стену впитываю кожей ледяное дыхание подступающей ночи.
Морозец, нежным ментоловым языком прошелся по пальцам ног и пополз выше. Я упираюсь лбом в стену и невольно напрягаю мышцы спины, таким щекочущим кажутся холодные прикосновения сквозняка. И только когда с мокрых волос стекают по плечам не теплые, а резко-холодные капли я выхожу в комнату с намерением закрыть окно, зарыться в одеяло и отключиться, без права на сновидения.
- Ну наконец-то! Я уже подумала, что вам плохо. Хотела зайти и убедиться, что вы в сознании. Но… вы же... не одеты. И потом… так сопели, я подумала…
Грязно выругавшись я со всей силы ударил ладонью по выключателю. Яркий свет резанул по глазам.
- Ой, вы бы хоть прикрылись!
На моей кровати сидела девушка, по чьей милости я познакомился с реалиями российской решетки - хозяйка подрезавшей меня ауди.
Черт! Я нервно оглянулся. Чемодан не распаковывал, полотенцем пользоваться после душа не люблю, посетителей не ждал.
Девушка резко опустила голову.
- Я не смотрю!
Хмыкнув, чтобы не вылить на голову своей нежданной гостьи все свое красноречие, я подхватил чемодан швырнул его на кровать. С треском рванул молнию, нашел белье, футболку, спортивные брюки. Оделся, наливаясь каким-то лютым бешенством. Застегнул чемодан и еле сдерживаясь, чтобы не швырнуть его на пол закатил под стол.
- Чем обязан?
- Я хотела извиниться и…
- Я принимаю ваши извинения, девушка, можно мне теперь остаться одному и поспать, я устал?!
И она заплакала. Не в голос, как это делают истерички, а тихо и глубоко, вздрагивая всем телом, закрыв лицо руками, как плачут в минуту тяжелого горя и безнадежной, убивающей тоски.
Как почву из-под ног вышибли!
Ну что ж я, в конце-то концов, так злюсь на нее? Добрая часть всех неприятностей – моя честная заслуга.
Я подхожу к окну, закрываю его и задергиваю штору. Потом сажусь на стул возле кровати и пытаюсь подобрать самые вежливые слова:
- Девушка, пожалуйста, не плачьте! Я не злюсь на вас, просто устал.
Она еще вздрагивает, пытаясь справиться со слезами, а я разглядываю ее при свете. Тогда, на трассе, почти не рассмотрел…
Отличная фигура. Про таких говорят не просто «стройная», а «прекрасно сложенная». Густые черные волосы, крупной, как я люблю, волной. Ухоженные руки, со свежим маникюром. Как только в комнате чуть потеплело, от девушки поплыл пьянящий, выжимающий душу до звериного рычания аромат. Не то чтобы я знаток женского парфюма, но Christian Dior J’Adore – как тавро на моей памяти.
- Ну все-все, пожалуйста, давайте поговорим, - мой голос уже абсолютно спокоен.
- Да-да, конечно!
Она аккуратно достает из кармана белого кожаного пиджачка, надетого поверх черного платья-футляр, платочек и осторожно вытирает слезы.
Вот это глаза! Линзы что ли? Такой взгляд еще магнетическим называют.
А она старше, чем я предполагал! Просто очень молодо выглядит.
- Ну, что, будем знакомиться, раз судьба нас свела?
Девушка улыбнулась.
Я склонился в благородном поклоне:
- Стив. Стивен Эванс, к вашим услугам, леди.
Она рассмеялась, как девчонка.
- Для Стивена, вы слишком хорошо владеете русским!
- Хорошо, можете звать Степаном.
- Ольга.
- Отлично! А как вы вошли, Ольга?
Она испуганно взмахнула ресницами и сразу стала серьезной. Нет. Напуганной.
- Я… умею быть незаметной, когда это нужно…
- Да уж, - согласился я, вспоминая, как вынырнула из плотного тумана ее ауди.
- Чем могу быть полезен, Ольга?
Девушка от волнения облизнула нижнюю губу.
- Я бы хотела обратиться к вам с просьбой. Вы бы очень помогли мне, если… вы же… ээээ…коп?
Она нервно свела брови и сжалась под моим взглядом.
- А откуда, моя ты хорошая, взяла, что я коп?
- Фото, - тихо пискнула девушка.
- Одно единственное фото, - понизив голос и очень медленно произнес я, - и оно лежит не на самом видном месте!
- Простите, - прошептала девушка, - но я же должна была узнать, кто вы и как вернуть вам машину.
- Машину?
- Я подумала, что раз так все получилось…, я потом попросила отремонтировать вашу машину и хотела … а оказалось…
- Да, я понял. Спасибо вам, Ольга, большое. Вы позволите вернуть вам деньги за ремонт?
- Нет-нет, что вы! Пожалуйста, просто помогите мне!
Я вздохнул. Как искусно женщины порой вгоняют нас в долги.
- Ольга. Это… старое фото. Я не коп.
Отвернулся к окну и усмехнулся, вспоминая эту не очень веселую историю. Мы с фотографировались в одно из моих дежурств, еще в самом начале наших встреч. Я не знал чья она жена. И вообще не знал, что она замужем. Я просто сходил по ней с ума, тонул в запахе ее духов, падал в колодец ее глаз, тихо выл от восторга, касаясь ее губ и благодарил судьбу за каждую минуту встречи с ней. Идеальная женщина, разделяющая все твои убеждения и странности. Дающая то, без чего нет смысла дышать и жить. А потом… банально и пошло.
Он встретил нас поздней ночью, и я не сразу узнал его в темноте. Потом уже, когда чуть не поубивали друг друга, дошло, чье горло я душу.
Утром следующего дня я зашел в его кабинет и положил на стол рапорт.
- Ну пусть не коп. Все равно. Помогите, мне пожалуйста! Я вас очень прошу. Я… заплачу вам!
Я от души рассмеялся.
- Вас не интересуют деньги? Я… аааа… чтобы вы хотели… тогда?
Эту фразу она произнесла, начав с громкого удивления и закончив почти шепотом, с затаившимся испугом.
Весело, что сказать.
Я представил ее висящей вниз головой, со связанными руками и ногами, полностью обнаженной, с распущенным волосами и кричащей от боли. Представил, как тело плети обвивает ее бедра, а потом, резко отскакивает, оставляя на коже глубокий поцелуй. Как бы она кричала тогда! Сначала, конечно, сильно дергалась, упруго выгибая тело, раскачиваясь, на сколько это позволяла бы нижняя привязь, а потом – только стоны и плач. Длинные, жаркие стоны и горький-горький плач, полный муки и боли.
Гоооолод!
Зря она затеяла этот разговор! Надо выпроваживать ее из номера.
Я еще раз оглядываю ее долгим, голодным взглядом, бесстыдно лапающим и раздевающим, представляя на сколько ее хватит, если бы под рукой был хотя бы хлыст! И проклиная все на свете…
- В чем суть вашей проблемы, Ольга?
- Вы бы не могли навести порядок среди моих бумаг?
- Что?!
- Пожалуйста, ну выслушайте меня! Тут, недалеко, есть усадьба. Она принадлежит мне. Но… там такая проблема с бумагами… Понимаете… мне нужно, чтобы кто-то с этим разобрался! Очень нужно! Я… я все сделаю, если вы поможете мне!
- Исчерпывающее объяснение!
- Пожалуйста!
- Что за усадьба и где она?
- Le Repaire du loup, - мгновенно ответила она и я невольно вскинул брови, на столько хорош был ее французский на слух.
Потом она долго объясняла мне местную географию, в которой я ни черта не понял. Но у Ольги был такой красивый и мелодичный голос, что я готов был слушать и слушать, бесконечно. Я словно погрузился в этот медово-тягучий поток, он обволакивал сознание, успокаивал, манил и обещал…
- Да вы почти засыпаете, Стив! Ой, да и ночь совсем, мне пора! – она прошелестела это так ласково, что я невольно дернулся со стула, когда она встала.
- Не уходи, - рискнул я.
- А ты приезжай завтра в усадьбу. Я оставлю вход открытым и бумаги на столе. Посмотришь… и решишь… надо ли…
- Завтра? Слушай, столько дел…
- Разберешь дела – и приезжай.
Она коснулась тонким пальчиком выключателя и в комнате погас свет. Я потянулся к ней, но, там, где секунду назад стояло привлекательное женское тело была пустота. Только ломающий волю французский аромат и ласковый шепот, уже у самой двери:
- Приезжай… пожалуйста!