Клуб "Преступление и наказание"

(2006)

После работы, метро и автобуса он зашел в магазин, медленно и неохотно вспоминая о том, что ближе к ночи ему должно будет захотеться есть. У прилавка толпились люди – снаружи они же бухали и смеялись (ему показалось, что те же самые). Анонимные соседи по району. По городу, стране, планете.
Он прошел пешком в подъезде съемной квартиры, каждый шаг отдавался легкой головной болью. Разделся в привычной темноте прихожей, на секунду озадаченный снопом света, рвавшимся из кухни в сумрачный коридор. Горящий светильник создавал иллюзию постороннего присутствия, но мертвая тишина весомо перечеркивала все подобные предположения. На кухне он застал грязную тарелку и сухие крошки на скатерти. Там же вымыл руки – благо на кухне, в отличие от ванной, над раковиной отсутствовало зеркало.
Он положил в холодильник бруски сыра и колбасы, а взамен извлек бутылку пива «Сибирская корона нефильтрованное». Перебрал компакт-диски, хаотично расположившиеся на поверхности маленького музыкального центра и остановил выбор на третьей симфонии Бетховена. С нажатием клавиши «Play» на кухню вторгся инородный мир, а пиво облегчило ответный контакт. Связь была установлена, соединение прошло успешно. Он сел на табуретку, пристроившись ногами еще на одной, и взялся за пиво.
С окончанием музыки пространство заняли посторонние звуки, доносившиеся снизу с улицы. Кто-то с кем-то о чем-то спорил. Пиво еще оставалось, но в любом случае не мешало выйти погулять. Он надел пальто и вышел на лестничную клетку. Он заметил силуэт в углу уже после того, как запер входную дверь на два оборота и собрался было идти вниз.
Старательно пряча лицо, она сидела на корточках во всегдашней своей дутой куртке. Весь вид ее говорил, что она вовсе не сюда, а как-то случайно что ли оказалась? Ощутив его появление – съежилась, войдя в еще больший ступор, окаменев будто. Шевелились только кисти рук: пальцы, словно пытаясь согреться, судорожно ломали запястья и терлись друг об друга. Впрочем, в подъезде действительно было холодно – изо рта у нее едва заметно клубился пар.
Он молча стоял, недоумевая и хмурясь чуть.
Она подняла глаза:
- Я на секунду. Можно войти?
Подчеркнуто спокойно сказала, изо всех сил стараясь не срывать голоса в истерику и плач.
Он невозмутимо обернулся и опять совершил два поворота ключом – на этот раз против часовой стрелки. Ради нее он даже зажег свет в прихожей – и выжидательно отступил в сторону кухни.
Она вошла в хорошо знакомую квартиру, бережно закрыла за собой дверь и долго вытирала ботинки о коврик. Пока снимала куртку и развязывала шнурки, в нем давало о себе знать все то, с чем он боролся до недавних пор – обида, горечь, гнев, нервы, ненависть. Заговорила кровь, нервы вытянулись струной как по команде. Он сглотнул слюну и направился в комнату и растворил шкаф.
Рядом с мятой грудой джинсов, трусов, носков и рубашек в одиночестве висело на деревянной вешалке дурацкое белое платье. Он, кажется, даже никогда не спрашивал о его происхождении. Может быть, оно принадлежит ее маме? Или выпускное, специально сшитое по такому великому случаю??!!
Он снял его с вешалки, сложил вдвое, прошел в прихожую и молча протянул ей. Она, не шелохнувшись, смотрела ему в глаза. В свете лампочки он заметил, что щеки у нее очень красные, а глаза, видимо, заплаканные.
Глядя на платье, она вдруг громко всхлипнула, расслабила спину и, опираясь на стену, плавно съехала обратно на корточки. Рванув платье вдоль, отшвырнув ошметки в сторону ванной, он прошагал на кухню.
Надо было успокоиться. Пива в холодильнике больше не было. Он сел на табуретку. Она как-то незаметно пробралась на кухню и так же села на пол прямо напротив. Прошло минуты четыре.
- Ну стало быть так все и будет, - сказал он в никуда громко и угрюмо.
- Лешка, ну прости меня, а? – голос звучал исключительно жалобно и виновато, но был уже явно спокойнее, чем на лестнице.
- Девочка, ёпт. Маленькая глупенькая девочка.
- Да, я маленькая и глупая, да!!! – было неясно, засмеется она сейчас или заплачет. Но как-то сдержалась усилием воли и только задышала часто и еще более виновато.
- Книжки забыла, книжки забери свои.
Она скорчила отчаянную гримасу и высунула язык.
- Ведь в институт надо ходить, уроки делать, а? – он, кажется, мучительно улыбнулся
Она встала и старательно принялась мыть посуду. Он завороженно уставился на это зрелище.
- Мне тут без тебя замечательно, знаешь, да? – вскричал он сквозь плеск воды, непроизвольно чуть подделываясь под кавказский акцент, - Мне тут тебя еще не хватало, да? Есть-то хочешь?
Она шумно закрутила краны и, ликующая, протанцевала в комнату. Он отправился вслед.
Она распростерлась на кровати, раскинув руки будто в трансе, бегая глазами по потолку. Волосы разметались, длинные пряди свесились к полу.
Вдруг его охватил приступ детской радости, но надо ведь было держать себя в руках. Истерика могла происходить только у кого-то одного из них.
Он тихо скрестил на груди руки, наблюдая за ее проявлениями.
Она грациозно соскочила с кровати и вдруг легко встала на руки. Юбка обрушилась к полу, а у него перед носом замелькали белые трусики. Такого было уже не вынести. Он решительно приблизился, а она попыталась удрать, но сделать это на руках оказалось не так-то просто. Он взял ее за щиколотки и чуть приподнял в воздухе.
- А-а-а-а-а-а, Леха, пусти!
Он наслаждался этим верещанием и этой своей добычей. Победительно держа ее за ноги, он отправился обратно на кухню. Ее волосы подметали пол. Вися вниз головой, она больно колотила кулаками по его ногам.
Мгновение спустя она сидела на табуретке как ни в чем не бывало, внимательно следя за микроволновкой. Раздался звонок, и он поставил перед ней тарелку с едой.
- Ешь давай, я скоро приду.
Он спускался во двор, двигаясь в сторону парка. Когда вернулся домой с охапкой прутьев, она читала в комнате при свете маленькой лампы, устроившись на кровати по-турецки. Подняла на него глаза – очень спокойная и серьезная. Он вопросительно взглянул на книгу у нее в руках, в ответ она продемонстрировала ему обложку с заглавием, он кивнул. Захваченная содержанием книги, она уже почти вернулась к чтению, но на сей раз ее внимание приковал к себе его голос.
- Женя.
Она неподвижно уставилась на него, не моргая.
- Ну ты ведь понимаешь, что я не могу простить тебя просто так.
Она помолчала, но потом произнесла согласно:
- Я… понимаю.
И кивнула, напряженная.
Он молча показал ей прутья.
Она едва заметно дернулась, затем заложила книгу закладкой и тихо положила ее на столик, оставаясь сидеть неподвижно.
- Я вернусь через пятнадцать минут.
Он вышел из комнаты вместе со своими прутьями.
В ванной он набрал в таз горячей воды, равномерно распределил прутья, а сам разделся и улегся в ванну, направив туда кран. Вот и вернулась, вот и дома.
Он лежал в воде, отстраненно наблюдая за чередой своих эмоциональных реакций. Когда душевная буря улеглась окончательно (на это и впрямь ушло не больше пятнадцати минут), он тихо про себя улыбнулся, затем быстро обратно оделся и, собрав все прутья в единый гибкий пучок, отправился к ней.
Она так же сидела неподвижно по-турецки, очевидно настраиваясь на предстоящее.
- Разденься, пожалуйста.
Он сходил с ума, как она раздевалась. Столько в этом было природы, бесстыдства, ничуть не осознаваемого ею самой. Семнадцатилетнее животное. Семнадцатилетняя самка человека.
Она чувствовала себя виноватой и видно было, что боялась страшных прутьев в его руке, но уж точно не стеснялась раздеваться. Напротив, природа распускалась, расцветала, торжествовала. Небрежно скользнув ладонями вдоль бедер, стянула трусики с клейким пятном влаги, и в комнате окончательно воцарился ее пьянящий, удушливый запах.
Черный куст волос на фоне белого тела в который раз обжег его взгляд. Соперничать с ними по черноте могло только заметное родимое пятно у нее на левой груди – еще одна черная дыра - еще один ход в бездну.
- Ляг, пожалуйста, на кровать, на живот. И прошу тебя не кричать, потому что нас с тобой могут услышать соседи.
Он говори почти шепотом, сквозь зубы, покуда она молча повиновалась.
Он отчего-то дружески похлопал ее по шее, а затем размахнулся другой рукой и принялся за дело, что было духу.
По ходу дела дух крепчал. Отступало недовольство собой и миром, все возвращалось на места, мозаика мира обретала красоту и завершенность, на все когда-либо возникавшие вопросы раздавались внушительные ответы.
Она изо всех сил старалась хорошо себя вести, хотя он вовсе ее не щадил. И только уже после геройски выдержанной суровой порции розог принялась постанывать, вздыхать и всхлипывать, крепче хвататься за подушку. Но не было сопротивления и недовольства, не было мольбы о пощаде – она млела, принимая розги, полностью отдавалась ему в этом, любила его в этом, и сама боль становилась желанной, естественной, закономерной.
Он тихо положил розги на столик, а ладонь – ей на попу. Девочка. Маленькая глупая девочка. Он сел на кровать рядом с ней, а она вдруг изогнулась немыслимой дугой так, что ее голова оказалась у него на коленях. Она коротко поцеловала его ногу сквозь джинсы и умиротворенно прикрыла веки.
Он молчал, ошеломленно глядя перед собой.

Здорово, здорово, здорово!

Он молчал, ошеломленно глядя перед собой.

Мой второй любимый автор после квазара вернулся. Здорово, Фейерверк, здорово.

Не понравилось.
Но написано хорошо; спасибо за это.

- Я на секунду. Можно войти?

супер )!!! На секунду )!!! Да смеюсь, не только на секунду, все, весь рассказа - супер)! Поскольку:

По ходу дела дух крепчал. Отступало недовольство собой и миром, все возвращалось на места, мозаика мира обретала красоту и завершенность, на все когда-либо возникавшие вопросы раздавались внушительные ответы.

улыбнули Спасибо, автор!

Большое спасибо прочитавшим и откликнувшимся!

feyerverk, мне тоже очень понравилось и это не первый ваш рассказ, который я прочел с громадным удовольствием!

Спасибо, Артур!

И мне понравилось - причём тоже про дух, который крепчал

Хороший пример естественного и здорового эротизма, незагаженного неуместными попытками замаскировать природную тягу друг к другу мужчины и женщины горой условностей и нелепостей. Потому и читается с удовольствием. Автору поклон, на мой взгляд вы нащупали свое.

Немного наивно, но очень симпатично .

Очень легко читается!
Спасибо автору!

Ощущение, что это было со мной.