Клуб "Преступление и наказание"

Т2



— Костя, что хочешь делай, только найди нам этих отморозков!
Константин Романович, участковый знаменитой «татарки», района, славившегося разгулом преступности в расцвете девяностых, молча затянулся и швырнул зажигалку на стол.
— Костя, мы в долгу не останемся. Ты же всех у себя на районе знаешь. Кто мог?
— Да у меня хоть кто мог! Четыре крупных группировки малолеток на районе. И это только приблатненные. А стадион? Там секции бокса, каратэ, кикбоксинга, тхэквондо, самбо. Эти ребята тоже могли такое отмочить в случае самообороны.
В кабинете повисла неловкая пауза.
Два ДПСника переглянулись.
— Костя, это не самооборона была. Они на нас напали, — веско сказал первый.
— Ага, когда вы шпану малолетнюю обшмонать не по закону решили. Просто сигаретку попросить не могли?
— Да мы спросили, — вмешался второй, — они сказали, что не курят.
— Ну и чего вы тогда…? — участковый раздраженно скинул пепел.
— Дерзко ответили, хамить начали, мы и попытались провести наружный досмотр.
— И что вы от меня-то теперь хотите?
— Костя! Найди нам этих ушлых. Они с твоего района.
Еще пару раз глубоко затянувшись, потом, резко вдавив окурок в темное дно пепельницы Константин Романович ответил:
— Хорошо, я поспрашиваю. Короче: семеро, поздним вечером, оказали сопротивление, все скорее всего малолетки. Так?
— Да. И у одного из них погоняло Джэм.
— Откуда?
— Когда уже ногами ровняли, кто-то крикнул: «Джэм, валим!»
— Ясно… точно все парни были?
— Костя, а что, у тебя на районе и девочки так дерутся?!
Участковый пожал плечами, надел фуражку и потянулся за курткой.
— Нарою – позвоню.

Начало марта было теплым и многообещающе заявляло, что весна окажется ранней, активной, бурной. Участковый вышел на улицу и зажмурился от яркого солнца. Оно еще не было по настоящему энергичным и жарким, но тем приятнее, после нескольких месяцев холодной зимы, казалось его легкое, теплое касание.
Милицейский УАЗик немного повыкобенивался, но в конце концов завелся. Костя покатил к заводской общаге.
Темное, длинное здание было выстроено лет шесть назад, в самом центре района, на перекрестке двух главных улиц, что было просто ужасно! Общага стояла посреди квартала, как грязный гопник в подворотне — портила весь вид. Квартиры гостиничного типа, впрочем, как и всегда, не отличались продуманностью дизайна: имели маленькую кухню, совмещенный санузел и непонятные длинные коридоры. Но жильцы и этому были рады. Заселена общага, на удивление участкового, была удачно. Сюда его вызывали не часто. Редкие бытовые скандалы, мелкие кражи, не более.
Костя жил на этой же улице, только в частном доме и чуть дальше от шумного перекрестка. Но каждый день ходил на работу мимо общаговской площадки, где на погнутых качелях качались дети, а кто—то из жильцов, неизменно выбивал ковровую дорожку или палас, развесив свое добро на турнике.
В этой общаге и жила Джэмка или Джэм, как ее звали друзья. Вообще-то, ее звали Жанной. Симпатичная, веселая четырнадцатилетняя девчонка, которую знали и любили все. Никакого отношения к блатате она не имела. Занималась в секции кикбоксинга, ходила в музыкальную школу, играла на аккордеоне. Ее часто видели на площадке местного кинологического клуба вместе с немецким догом по кличке Бард. Не курила, в сомнительных компаниях замечена не была. На дискотеки не ходила. Ее мама, Галина Михайловна, была вдовой, и своих двух детей, сына и дочь, воспитывала строго. Как Жанна могла участвовать в избиении ДПСников Костя пока не понимал, но собирался поговорить с девочкой и узнать хоть какие-нибудь подробности. Может она просто мимо шла, а местные парни ее узнали и окликнули.
Джэмку на районе любили не только за веселый характер. Ее отец погиб на заводе и мать, достойно приняв это горе, воспитывала детей одна, ничем не дав повода грешить против
репутации семьи. Пока не объявился этот… Николай был младшим братом погибшего Михаила. Сел еще в 76-м, по малолетке. На зоне раскрутился, получил следующий срок, совершил побег, потом убийство. Суд. Вышел, аккурат в 91-м. Приехав в родной город, все как положено, по понятиям, решил поддержать семью покойного брата, а за одно и безутешную вдову. Вдова встретила родственника с топором в руке и неуклонной решимость во взоре. Впрочем, остановило Николая не это. А десятилетняя девочка, копия его покойного брата, выскочившая в коридор с криком: «Мама, кто это?»
Эти люди оставались единственными его ближайшими родственниками. И Николай больше никогда не переступал порог их квартиры. Каждый месяц, исправно, шестерка приносил Галине Михайловне конверт с деньгами «для племянников». Иногда рецидивист забирал детей из школы или секции, видно, что с удовольствием общался с детьми, однако, особого влияния на них не оказывал. Но по слухам, блатных предупредил, что «кто косо на эту семью посмотрит — встанет на четыре кости». Так, если в 80-х эта семья пользовалась уважением просто, как приличные люди с хорошей репутацией, то к середине 90-х их уже уважали, как родственников вора-авторитета.

Костя нажал кнопку звонка дважды, но дверь так и не открылась. Он постучал. Все равно тишина. Костя забарабанил, так, что хлипкая дверь задрожала, а бас Барда гулко разлетелся по всей общаге.
— О, Константин Романович, какими судьбами?
Из соседней квартиры высунулось любопытное лицо тети Марины. Местной сплетницы и торговки паленым алкоголем.
— Галина дома?
— Так на работе же!
— Черт, точно! А старший ее, Борис, где?
— Так тоже на работу устроился. Он нынче в медухе преподает. С дипломом жеж, как ни как.
— А, ну да. А малая где?
— Жанна? В музыкальной школе… вроде, а что случилось-то?
— Спасибо, до свидания!
Участковый вернулся к машине. Покурил. Потом поехал в музыкальную школу, стараясь аккуратно объезжать грязные лужи. И так машину приходилось драить каждый вечер.
А весна так и ластилась, словно игривый, пушистый котенок — дарила тепло, навевала всякие приятные мысли. Чистое синее небо словно дружески обнимало за плечи, а упругий мартовский воздух был сладким, свежим и пах тополиными почками.
Костя встал у выхода из сквера за которым находилось здание музыкальной школы. Ждать ему пришлось не долго. Жанна показалась минут через пятнадцать. Черные, аккуратные брючки, серая курточка, длиннющая по самое оно коса. Девушка что-то напевала, время от времени отбивая такт коленкой об папку с нотами.
Костя вышел из машины. Широко и дружески улыбнулся, словно они много лет были друзьями, а не просто соседями по улице:
— Жанна, привет!
— Здравствуйте, Константин Романович.
Джэмка растерялась и робко ответила на рукопожатие участкового.
Зато Костя не постеснялся и пожал руку со всей силы.
— Ой, больно же!
Девушка дернулась и оставила в руке милиционера перчатку. Костяшки правой руки были разбиты так, словно она не грушу в спортзале, а асфальт била без защиты.
Оглянувшись и убедившись, что рядом никого нет, Костя схватил девушку за плечо, резко дернул и прижав ее к себе спиной, немного придавив горло, прошипел на ухо:
— Больно говоришь? Вчера вечером, на районе, толпа малолеток избила двух не местных ДПСников, мимо проезжали, вот это было больно, мужикам швы потом в хирургии накладывали. Ты что-то об этом знаешь?
— Пустите, ну больно же!
Жанна двумя руками вцепилась в локоть участкового, дав ему тем самым возможность снять с нее и вторую перчатку. Левая рука выглядела примерно так же, как и правая.
Костя мгновенно оттолкнул девушку от себя.
— Поехали, в участке поговорим, а? Просто поговорим! — он подчеркнул слово «просто».
Жанна испуганно распахнула глаза, а потом, обреченно вздохнув кивнула и села в машину.

— Раздевайся, давай куртку повешу.
Костя подождал пока Жанна снимет куртку, повесил одежду в шкаф и усадил девушку напротив себя.
— Вчера вечером, поздно вечером, около одиннадцати часов, ДПСники из центра ехали. Возле парка остановили группу малолеток. Было темно, лиц они не разглядели. Завязалась драка. В результате которой пострадали сотрудники милиции. Их, почти без сознания, оставили на снегу. В темноте. Чем это могло закончиться — сама понимаешь. Ты что-нибудь об этом знаешь?
— Нет.
— А с руками что?
— На тренировке это…
— Ты мне только мозги тут не е#и, ладно? Тебе рассказать, как разбиваются руки об грушу?
Девушка пожала плечами и промолчала.
— Дружков покрываешь?
В ответ только молчание.
— До уголовщины докатилась. Мать вас одна горбатится поднимает. И так время тяжелое, а ты…
— Ой, да вам то что? Чего вы докопались до меня?
— Я докопался? Да ты как разговариваешь?
— Как могу — так и разговариваю!
— А ну иди сюда!
Жанна легко поднялась со стула и подошла к участковому:
— И что? Вы мне за папу, чтобы воспитывать, что ли?
— Пропустил я тебя. Даааа… Еще одна приблатненная на районе, а я и не знал. Только в блатные подалась или завтра на панели стоять будешь?
— На х#й иди, да?
Костя сам не ожидал, как ладонь сорвалась и влепила девушке пощечину. Но еще большей неожиданностью был мощный апперкот, четко вписавшийся ему в челюсть. Участкового аж назад откинуло, и он грохнулся бы вместе со стулом, если б не успел схватиться за край стола. Вспышка гнева была яркой, ослепительно-белой, раскаленной. Руки сами сжались в кулаки, тело напряглось, привычно всаживая удары в мягкий, сдавшийся после первых же пропущенных прямых корпус девчонки.

Крышка старого казенного стола казалась неровной и словно перетекала из одного положения в другое. Но хуже всего себя вел граненный стакан с водой, он катался по столу, раскачивался в разные стороны и ускользал из рук, добавляя тошнотворности и чувства досады.
— Пей!
Константин Романович вложил стакан в слабые девичьи руки и помог напиться.
Первое, что сказала Жанна, отдышавшись, было:
— Дядя Костя, вы только маме не говорите!
— Да тут не то что говорить… тут рапорт писать придется. У тебя же все лицо…
Костя поморщился.
— С вас за малолетку погоны снимут.
Он только рукой махнул.
— Дядя Костя, пожалуйста, не говорите! Я дома скажу, что спарринг не удачный был. Меня мама убьет.
— За что?
Девушка молчала.
— За что убьет? Ты во сколько вчера домой пришла?
— Поздно…
— Откуда?
— С тренировки.
— То есть, со стадиона домой через парк шли, так?
— Да.
— За что ДПСников избили?
— Они закурить попросили. Мальчишки сказали, что не курят. А эти козлы… прицепились, начали карманы выворачивать, руки выламывать. Парни не сдержались, началась драка. Не стоять же!
Костя вздохнул.
— Ты на руки свои посмотри. Девочка! Кто вас там в секции только так драться учит?! Ногами надо было, вкруговую.
Участковый сам от себя не ожидал. Девушка посмотрела на него с удивлением и любопытством.
— Там узко было, на тропинке. Не удобно ногами вкруг…
Костя смущенно кивнул.
— Ладно, тебе лучше? Поехали, домой отвезу.
— Не надо! Ну пожалуйста.
— Поехали сказал! Отвезу, и матери скажу, как есть. Напишет заявление — значит… так и надо. Вставай.
Всю дорогу до дома Жанна просила участкового не рассказывать матери ни про драку у парка, ни про разговор в участке. Костя молча крутил руль, злясь на себя и стараясь не слушать просьб девушки.

На то она и общага, чтобы за самое короткое время каждый ее житель знал, что происходит в округе. Галину Михайловну, вернувшуюся с работы, быстро проинформировали, что к ним приходил участковый. Женщина встревоженно смотрела на часы. Дочь уже давно должна была вернуться из музыкальной школы. Но Бард сидел голодный и не выгулянный, папки с нотами в комнате не было. Значит девочка домой не приходила.
— Мам, я с собакой погуляю!
Борис свистнул догу и натянув на радостного пса ошейник с намордником ушел в сторону парка. Через пять минут к общаге подрулил милицейский УАЗик.
В этот раз Косте не пришлось ни звонить, ни стучать. Едва увидев, как из машины вышла дочь, мать выскочила в коридор.
— Добрый вечер, Галина Михайловна.
— Здравствуйте, Константин Романович. Жанна, где ты была?
— Галина Михайловна, можно я зайду и все объясню?
Зайдя в квартиру, Костя коротко изложил события последних часов: вчера возле парка произошло ЧП, возможно Жанна что-то знала, так как возвращается иногда поздно с тренировки. Он решил поговорить с ней, пригласил в кабинет. И там… Костя немного помялся, но продолжил:
— Она грубо выразилась, я не сдержался, ну и…
Он кивнул в сторону девушки, заливавшейся краской стыда, на лице которой были видны следы от тяжелой руки участкового.
— Жанночка, доченька, это правда? Ты что ему сказала?!
— Мам…
— Галина Михайловна, вы ее только не ругайте, я и так… перегнул.
— Ты что такого сказала взрослому человеку, что ему пришлось тебя ударить?!
— Мам, ну пожалуйста, не надо…
— Галина Михайловна, я вас прошу!
— Так, Константин, вам лучше уйти. Спасибо, что сообщили, извините, что моя дочь вас оскорбила, я с ней поговорю.
— Галина Михайловна! У вас нормальная дочь!
— Нормальную дочь не увозят в участок средь бела дня! Нормальная дочь не выражается так, что люди теряют контроль над собой. Все, Константин, до свидания!
— Вы если заявление решите писать…
— За что заявление? На кого заявление? Разве что на себя, что не смогла ребенка научить хорошим манерам!
И Галина Михайловна демонстративно открыла входную дверь, предлагая участковому выйти.
Костя спустился к машине, сел за руль, рассеянно огляделся вокруг, машинально завел машину. Что ждет девушку дома, после его ухода — догадаться было не сложно. Методы педагогического воспитания местного контингента не отличались ни утонченностью, ни разнообразием.
Однако он и близко не мог представить, что такая добрая и интеллигентная Галина Михайловна полностью теряет человеческий облик, когда встает вопрос репутации семьи.
Участковый только доехал до дома, когда Джэмка уже выла от боли, скорчившись в углу своей комнаты, за кроватью, накрыв голову руками, пытаясь защитить лицо от сложенного в двое кожаного ремня, которым мать хлестала ее не выбирая места.
— Семью позорить, до милиции докатилась, убить тебя мало! — тихо с ожесточением приговаривала мать, поднимая и опуская руку с ремнем.
Девушка перевернулась, встав на колени, уткнув голову в угол, подставив под удары спину и плечи. Все ее тело вздрагивало от боли и рыданий, а на шее и руках, неприкрытых одеждой, темнели длинные полосы.
Костя готовил ужин, а Жанна в это время тихо плакала в ванной, пытаясь холодной водой смягчить боль от побоев.
Перед сном, умывшись, Костя внимательно рассмотрел наливающийся на подбородке синяк.
«Не хило их так-то учат кулаками махать» — усмехнулся он — «Смачно мужикам перепало, если с такой техникой фигачили».

Полвосьмого утра. Джэмка шла в школу, стараясь держаться в тени домов. Она стеснялась отекшего от слез за ночь лица, оставленных Костей на скулах синяков.
Неожиданно, чья-то сильная рука крепко ухватила девушку за плечо. От испуга Жанна взвизгнула. Костя подтолкнул девушку на середину улицы и поставил под свет фонаря.
— Твою жеж мать! — с чувством выругался он, — ты как с таким лицом в школу пойдешь?
— Вчера об этом надо было думать, когда малолетку с пристрастием допрашивали, — хмуро огрызнулась Джэмка.
— Поговори у меня, — беззлобно ответил участковый.
— Пустите, я в школу опоздаю!
— Джэм! Жанна, то есть. А может у меня пересидишь, а? Ты ж все равно отличница и все такое. Ну может хоть следы сойдут, потом…
— Что, Константин Романович, стыдно? Да вы не беспокойтесь, не будет мама на вас заявление писать.
— Жан, да я не из-за этого! Ты же девочка все-таки. Как ты с таким лицом? Поехали, я с тобой воспитательную беседу проведу, в отчет внесу, а?
— Вы вчера провели. Не сгодится для отчета?
— Ну ты и язва! Поедешь?
— Поеду, конечно! Когда еще участковый предложит школу прогулять.
Воспитательные беседы растянулись почти на две недели. Каждый из них утром выходил их дома. Он шел на работу, она в школу, но встречались они неизменно в его кабинете.
За время их общения она навела порядок в его рабочей берлоге. Он рассказал ей кучу интересных историй. Поведал о тонкостях уголовного кодекса. И даже объяснил работу сцепления, дав прокатиться несколько метров, недалеко от участка.
Иногда они трепались за жизнь. Это были странные разговоры, построенные на мнении малолетней пацанки и опытного участкового.
— Вот знаете почему в воровской идее есть суть, а ваши ментовские понятия все равно не смогут взять верх?
— Ну?
— Вот вы сами, как считаете, это правильно наказывать человека дважды за одно и тоже?
— Нет, конечно! За одно преступление виновный должен быть наказан один раз.
— Ну вот! А меня за ту историю дважды выхлополи. Вы в участке и мать дома.
— Сурово?
— Терпимо.
— Да, не хорошо тогда вышло, ты извини.
— Проехали. Дэпсам-то что потом сказали?
— Что не нашел.
— Вот вы менты козлы все-таки! Воры так не поступают.
— Много ты знаешь об этом.
— Не много, — соглашалась она. — Я не тусуюсь с блатными, так, пересекаюсь иногда в компаниях.
— А почему у тебя погоняло Джэм?
— Из-за инициалов. Данилова Жанна Михайловна. Как-то так получилось. Само.
Закончилось все так же неожиданно, как и началось. Они шли домой вместе. Он на обед, она, делая вид, что возвращается с уроков.
Из общаги вышла Галина Михайловна, вместе с классным руководителем Жанны.
— Ох, ну вот и ваша дочь. Где она пропадала полторы недели неизвестно, но до вашего сведения я донесла!
Классная протараторила это все быстро и попрощавшись, поспешила уйти.
— Ты где была? Тебя не было на уроках несколько дней!
Прежде чем Джэмка успела что-то ответить, а Костя вмешаться, Галина Михайловна ударила дочь по лицу.
— Вы что делаете? — участковый оттеснил девушку от матери и загородил собой.
— Константин, отойдите пожалуйста!
— Не отойду! Она со мной была все это время!
— Что?!
— В участке она была, в моем кабинете.
Заинтересованные, жадные до интриг и всяких историй соседи и жители общаги, начали стягиваться к месту конфликта.
Галина Михайловна схватила дочь за руку и потащила в дом. Зайдя в квартиру, она бросилась к шифоньеру, резко распахнула скрипучие двери и сорвала с вешалки ремень.
— Дожили! Она еще и школу прогуливает. Позор-то какой! И все соседи знают.
Мать хлестала дочь по голове и плечам, а когда та, развернувшись, побежала по узкому коридору в свою комнату — била по спине. И снова Джэмка скорчилась в углу, на полу, а мать остервенело стегала ее ремнем.

Весна отгремела майскими салютами и жахнуло знойное лето. Уроки закончились и вечера в «татарке» стали более оживленными: звенели по подворотням гитары, на лавочках обжимались влюбленные парочки.
Костя шел по узкой парковой тропинке, не обращая внимания ни на яркую зелень, ни на то, каким приятным был этот вечер. От дум его отвлек шорох в кустах. А потом и сдавленное рычание.
— Эй, молодежь, чем заняты?
Ровно через секунду, треща ветками, из кустов ломанулось несколько подростков. В воздухе повис горьковато-сладкий запах жженой травы. А потом из кустов выбрался дог.
— О! Бард, здорово!
Пес сел и недоверчиво посмотрел на участкового, наклонив голову.
— А хозяйка твоя где?
Услышав знакомое слово пес нетерпеливо гавкнул.
— Да, Бард, где хозяйка? Ищи!
Собака радостно бросилась к кустам.
— Да тут я, чего искать…
Отряхивая колени и поправляя олимпийку, девушка вышла на тропинку.
— Чего со всеми не ломанулась?
— Смысл? Все равно по собаке догадались бы.
— Это точно. Что курили?
В ответ молчание.
— Я не понятно спросил? — Костя повысил голос.
— Константин Романович, пожалуйста, только маме не говорите! Я не курила, я просто рядом сидела, честно!
— А ну пошли со мной!
Участковый схватил девушку за локоть и поволок в участок.
Там, у себя в кабинете, он долго читал ей лекцию о последствиях употребления всякой дряни, внимательно смотрел в ее абсолютно чистые с не расширенными зрачками глаза и облегченно вздыхал:
— С ума вы посходили, малолетки! Совсем что ли воспитывать некому?
— Дядя Костя, пожалуйста, только маме не говорите, я же не курила!
— Ага. Сегодня не курила, завтра, колоться начнешь!
— Дядя Костя, ну пожалуйста, не надо!
Джэмка заплакала, подтянув колени, поставив ноги на сиденье стула и уткнувшись лицом в ладони.
— Ну все, не реви давай! Как геройствовать на районе, так все крутые, а как отвечать…
— Отвечать, да? Отвечать? Да что вы вообще знаете…
В ее голосе было столько страха, безысходности и тоски, что, Костя одним рывком поставил ее на ноги и крепко прижал к себе.
— Ты… чего?
— А чего она… и по голове, и по лицу, и пряжкой… И ни за что…
— Твою жеж мать!
И он еще крепче обнял девчонку.
— Я поговорю с твоей матерью. Она тебя больше не тронет, обещаю.
— Ага не тронет… — Джэмка заикалась от рыданий, — она всегда за воспитание… у нее только один всегда…
— Все, не плачь. Я сказал не тронет — значит не тронет. Пригрожу разборками, за истязание. Не реви. Сама тоже хороша! Как косяк по кругу — так все смелые! А тут…
Он погладил девушку по голове.
— Правда не скажете?
— Правда не скажу. И с матерью твоей потолкую на счет избиений. Но это не значит, что буду спускать тебе подобные выходки. Понимаешь? Ты ж иначе вообще от рук отобьешься и действительно по наклонной покатишься.
— Вы это о чем, дядя Костя?
— Еще раз набедокуришь — я тебя сам выдеру. Так, что материнская рука тебе самой ласковой на свете покажется. Усекла?
Девушка ошеломлено уставилась на участкового, а потом, когда поняла, что он не шутит покраснела и опустила глаза.
— Веришь, что выдеру?
— Верю, — прошептала она.
— Уже лучше. Косяк где раздобыли?
— А… я не знаю… Это же не я принесла…
— А кто?
— А… не знаю….
— Кто там еще был?
— А… я… нуууу, я их не знаю никого…
— Жан, ты думаешь, что я поверю, что ты сидела с компанией незнакомых людей, курящих анашу?
Джэмка пожала плечами.
— Ну хорошо, как хочешь.
Костя встал со стула, подошел к двери и запер кабинет изнутри, провернув ключ.
Сняв ремень, он кивнул девушке на стол:
— Нагибайся!
— Дядя Костя…
— Матери я больше ни о чем сообщать не буду, все равно она не справляется. Но разговаривать с тобой теперь буду только так. Не устраивает — значит будем оформлять все, как положено. Ну?
Джэмка нервно облизнула сухие губы и подошла к столу.
— Дядя Костя, я больше не буду!
— Конечно не будешь! — он ласково погладил ее по голове, а потом надавил на плечи, вынуждая нагнуться, — Ты у меня теперь вообще, как шелковая будешь! Только не вздумай орать, слышно же…
Он порол ее, четко соизмеряя силу ударов, не делая скидок на возраст, но и не допуская, чтобы не выдержав, девчонка сорвалась на истошный вой. Когда ей казалось, что терпеть уже просто нет сил, он придерживал ее рукой за шею, оставляя возможность вилять задницей, но не позволяя подняться со стола. Она плакала, глотая слезы злости и стыда, скребла тонкими пальцами по поверхности его стола, но сносила все, благодарно понимая, что лучше так, чем как дома…
А потом облегченно рыдала, прижавшись к его груди, оставляя на светлой форменной рубашке влажные следы от слез.
Обещание свое Костя сдержал. Мать ее больше пальцем не тронула.

Какое бодрое насилие над приблатненной малолеткой, ну просто нет слов. Еще и коллективное, главное.

Читал не торопясь, внимательно. Атмосфера понравилась.
С такого количества группировок просто выпал. А уж мощный апперкот от девушки - это было круто
Что-то еще есть в этом тексте, но пока не схватываю. Потом, перечитаю, отпишусь.

Вот странная мысль в голову пришла, по аналогии, кого чему понравится, того и рассказ))). Arthur, ну вы ведь бы на месте этого дяденьки хотели бы так поступить))).

Не отпирайтесь,
Я прочел души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила)))

Прочитала...вызывает острое неприятие насилия. Если автор этого и добивался, ему однозначно удалось. А написано хорошо, читается легко, на одном дыхании.

Концовка слита. Да и не только концовка. Впечатление, что автор так и не решил, про что писать.

Электра, я правильно понял, что тут участковый типа верх, который приобщил героиню к теме?

Думаю, да. Смотря что понимать под Темой. Если движение тематиков - то нет, не дошло это до провинции. А если что-то стихийное, тематические ощущения, чувства и мысли - то да, это инициация.

Не думаю, ихмо для героини тут изменился же не только же характер ТН, что-то бОльшее изменилось. Мне вообще здесь герой более интересен, через него мне понятнее. Но это субъективно, конечно. Разные взгляды и сама возможность для них в рассказе заложенная - это вообще здорово.

Короче, я бездарность
Коротко, вижу так: девчонку систематически избивали и истязали (наказаниями этот беспредел не назовешь), ситуация вырулилась к тому, что это как-то систематизировалось и заимело контроль (участковый). Девочке стало легче (слезы и обнимашки). Дальше могу только до фантазировать: тематиком она не стала, подросла и спрыгнула.