Клуб "Преступление и наказание"

Премного благодарен!

Макс и Кира целовались ранним утром, сидя на скамейке стадиона, расположенного за школой. Если спешить на урок и особо не глядеть по сторонам, то заметить их было невозможно. А если все же остановиться и присмотреться, то максимум, что можно было понять — кто-то из парней старшеклассников сидит в обнимку с девушкой.
Анастасия Владимировна, завуч нашей школы, красивая, незамужняя стерва, хорошо за тридцать, не просто остановилась и присмотрелась, она обошла трибуну, поднялась на самый верх и самолично убедилась, что ей ничего не показалось.
— Гинзбург! Стейх! — отлично поставленный, очень приятный (даже с властными нотками) на слух голос возвысился над просторами школьного стадиона.
Кира тут же подскочила, низко опустив голову и спрятав краснеющее лицо в пышных локонах. Макс, в принципе медлительный, по природе, поднялся не спеша, постаравшись прикрыть собой девушку от гневного взгляда завуча.
— Девочка!
Голосом Анастасия Владимировна владела великолепно. Не зря ей доверяли вести все концерты в местном клубе. В одно короткое слово, произнесенное трагически-громким шепотом, она умудрилась вложить столько горечи и презрения, что подобного эффекта не смог бы добиться даже директор школы, какой-нибудь особо изощренной часовой нотацией.
— В класс! Живо!
По-прежнему делая вид что Макса не существует, Анастасия Владимировна резким жестом указала Кире на ступеньки с трибуны и пропустив пару вперед, замкнула шествие, как надзиратель.

В дверь громко постучали, выждав двухсекундную паузу — резко распахнули. Класс тут же повернул головы в сторону вошедших.
— АлександрНиколаевичПроститеЗаОпозданиеМожноВойти? — Макс произнес это четко, но монотонно, сухо соблюдая формальность.
Физик кивнул, не то как «да», не то указав опоздавшим на их место и продолжил выводить формулы на доске, попутно объясняя материал.
Все снова погрузились в работу. Шутки и ухмылки на счет этой пары прекратились уже давно, все привыкли видеть их вместе. Поэтому никто и не обратил внимание, что Кира выглядела слегка взволнованной, а Макс как-то немного нервно грохнул двумя школьными сумками об парту.
День шел как обычно. Одни уроки сменялись другими. На переменах я старался найти Нику, и мы болтали, под любопытные взгляды девчонок из разных классов.
Последним уроком была литература.
Садились все как хотели. Урок, как правило, проходил в форме полемики, где можно было отвечать не вставая, а поднятая рука больше означала не просьбу, можно ли взять слово, а просто указывала на тот факт, что ты в теме и готов поддержать диалог.
Мы с Максом заняли последнюю парту второго ряда. Кира ушла на третий, к девчонкам.
Анастасия Владимировна знала и любила свой предмет. Преподавала самозабвенно и увлеченно. Женщиной она была очень красивой и умной. Если бы еще не амбиции да стервозный, портящийся с каждым годом все больше и больше характер — ее бы любили…
— Здравствуйте, садитесь. Итак, Державин. Что мы знаем о нем и его творчестве?
Учитель скользит взглядом по классу, намеренно игнорируя наш тандем. Она, как и большинство учителей, не умела нас различать. А мы, каюсь, иногда по-свински троллили педагогов.
Так как никто не торопился с ответом, Макс вскинул руку и тут же выдал:
— Поэт и политический деятель, стремившийся через государеву службу и личное творчество исполнить свой гражданский долг.
— «Долг поэта в мир правду вещать», — я цитирую в полголоса, не поднимая руки, просто дополняя речь Макса, поймав паузу.
Анастасия Владимировна кивает.
— Державин четко видел проблемы своего времени: коррупция среди чиновников, крепостное право, превышение должностных полномочий, правовая несправедливость, — продолжает Макс.
Сейчас главное просто создать ощущение, что мы одинаково хорошо владеем материалом. Тем более, что класс отмалчивается.
— Хорошо. Еще. А в чем ошибался Державин? — учительница переводила взгляд с Макса на меня. Я изобразил на лице мыслительный процесс и желание ответить, потянув всего секунду и словно не успел.
— А он наивно полагал, что порядок и процветание стране может гарантировать всего лишь неукоснительное исполнение буквы закона!
Ни фига себе! Голос Макса прозвучал с каким-то ожесточением, плохо скрытой злостью. Класс зашевелился.
— Так, тишина в классе! Хорошо. И правильно…
Анастасия Владимировна плавно перешла к опросу домашнего задания.
Это уже был мой выход. Макс читал учебник, я учил стих.
— Желающие есть?
Я поднимаю руку и получив разрешение начинаю декламировать:



Я любил поэзию и умел читать стихи. Классу было все равно. Для них с выражением рассказанное стихотворение — это потянутое до звонка время. Анастасия Владимировна слушала с удовольствием. Редкие мгновения, когда властные надменные черты лица становились мягче и она расслаблялась.
Так как с нами было все понято — к уроку типа готовы, учительница стала задавать вопросы, называя фамилии. Анализ, разбор на цитаты, сравнение с другими произведениями Державина и параллели со стихами разных поэтов — это все я и Макс уже не слушали, решая за спиной класса свои проблемы, путем переписки.
— Стейх!
Мы прослушали, какой ей задали вопрос.
— Я… не готова.
Да ладно?! Это было что-то новенькое, Кира всегда хорошо училась.
— Ну, конечно! Нам же важнее успеть с мальчиками по обжиматься, нежели уроки учить!
Никто не заржал, не усмехнулся. Мне кажется мы все в ступор впали от того, сколько яда и желчи учительница вложила в эту фразу.
Кира схватила сумку и выскочила из класса, всхлипнув на бегу.
Макс смахнул с парты свои вещи в рюкзак, на ходу подхватил учебник и тетрадь Киры, и вышел из кабинета под крик:
— Гинзбург, я отца в школу вызову!
Вместо ответа дверь хлопнула так, что стекла задрожали. Я выходил уже в полной тишине, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Макс стоял, закинув обе школьные сумки себе за спину, двумя руками обнимая плачущую Киру. Маленькая, худенькая, она едва доставала ему макушкой до груди. Я замер в тени, подперев собой школьную стену и вздохнул. Не до сантиментов, как бы. Нужно было сваливать, так как нас запросто мог увидеть кто-то из учителей, начались бы лишние вопросы.
Но Макс на меня вообще внимания не обращал, и я ждал. Наконец, немного успокоившись, Кира затихла.
— Я ее домой отведу…, — и немой вопрос.
— Дождусь Нику, потом к ней пойдем.
Макс заколебался.
— Да нормально все будет. Идите. На вот, сумку домой забросишь.
— Я мигом, туда и обратно!

Классно, классно:

Маргарита Вячеславовна занималась индпошивом и поэтому почти все время была дома. Я как-то всегда не ловко чувствовал себя в ее присутствии, хотя она, неизменно, относилась ко мне очень хорошо.
Все ее считали местной, ведь она родилась тут и выросла. Потом уехала учиться, полюбила, вышла замуж, родила Нику. Не простила мужу служебный роман и вернулась в родительский дом. Маргарита Вячеславовна отлично знала моих родителей и каждый раз была искренне рада моему появлению в своем доме.
Всеми правдами и неправдами я в тот день пытался отказаться от обеда и уйти, но мне не дали. Пришлось врать, что не голодный, ждать, пока Ника поест, пить с ней чай, нервно поглядывая на часы и прислушиваясь к каждому звуку на улице.
— Ника, сходите в магазин.
Без проблем! Я сводил Нику в магазин, притащив два громадных пакета продуктов.
В соседнем дворе раздавался сухой стук колуна. Антоха колол дрова, сбросив майку на ближайший чурбак. «Вот, блин, боров!» — тоскливо подумал я, проходя мимо их дома. С топором Антоха управлялся также легко и виртуозно, как с гитарой.
Занеся пакеты на кухню, я посмотрел на часы. И сразу услышал свист с улицы.
— Все, мне пора!
Целовать Нику при Маргарите Вячеславовне я постеснялся, поэтому сказав «до свидания», поторопился свалить.

Пару минут мы стояли с Максом, слега, облокотившись на штакетник, наблюдая за тем, как Антоха машет колуном, легко разбивая чурбаки, а потом легко откидывает рубленые чурки в сторону. Этот парень точно никогда не приседал со штангой и вообще не тягал железо. Ему запросто хватало турника и прелестей сельского труда.
Антоха всадил колун в пенек и потянулся за бутылкой минералки. Заметив нас замер, потом усмехнулся. Напился. Абсолютно без нервов, плавно кинул взгляд на свои окна и убедившись, что за нами никто не наблюдает повел глазами в сторону бани. Мы кивнули, и обойдя участок перемахнули через штакетник, оказавшись за баней, на заднем дворе.
Антоха показался через пару секунд:
— Что, поговорить?
Он переводил взгляд с одного на другого, стараясь не выпускать нас из вида, держась спиной к стене бани. То, что драться мы с Максом умели он знал. И понимал, что если мы до него доберемся, то это будет точно не «до первой крови».
— Max, ich kann damit umgehen! — задумчиво.
— Ich bin nicht sicher, ob das klug ist, — ирония.
Обычно это работало. Чужой, непонятный язык раздражал, предвкушение драки нагоняло адреналин и человек начинал нервничать. А значить — ошибаться. Но Антоха слишком хорошо нас знал. И имел не плохие шансы набить нам морды. Особенно, если продвинуться в сторону Макса и добраться до той самой поленницы. С дрыном в руках, он бы нас точно уделал.
— Ты же все равно уедешь! — зло процедил сквозь зубы Антоха, доставая сигарету, отвлекая внимание, но сосредотачивая взгляд на Максе, прикрывавшем поленницу.
— А это уже не твое дело!
И Макс достал зажгалку.
Не зажег, не потянул руку к Антохе. Просто продемонстрировал.
Антоха сплюнул сигарету на землю и на шаг отошел от стены.

Свинчатку Макс отливал лично. Я никогда не умел это делать так ровно и аккуратно, как он. Тяжелый кастет надежно и удобно располагался в ладони. Пальцам было очень комфортно в мягких, обтекаемых выемках. Внутри свинчатка была полая. Стандартная зажигалка на один раз обматывалась изолентой и легко вставлялась внутрь. Впаянный язычок, при случае, удерживал клавишу поджига и Макс, иногда, когда хотел нагнать для Киры романтику, ставил свинчатку как свечу.
Ни я, ни уж тем более мой брат любителями драк никогда не являлись. Но если ситуация докатывалась до неравной битвы — мы старались уравновесить свои шансы любым путем.
Никакого чувства превосходства и железобетонной уверенности в том, что мы сможем осуществить задуманное у нас с Максом не было. Слишком хорошо Антоха дрался, имел громадный опыт и потрясающую реакцию. Да и здоровым был, акселерат, хренов.

Растаскивал нас дядя Паша. Не особо заботясь, где свои и где чужие. Раскидав всех в разные стороны, выматерил в три этажа. Отобрал у поднимающегося Макса зажигалку, удивленно хмыкнул, примерив ее в ладони. Потом схватил Макса за шиворот, резко вздернул, как щенка.
— С ума посходили, паршивцы? Что не поделили?
Промолчали все. Дядя Паша с отцом на охоту вместе ездили. Летом мы могли оставаться ночевать у Антохи на сеновале. Это, кстати, он научил нас курить. А наш отец, наравне с нами, научил Антоху водить машину. Я уж молчу, сколько садов мы «обнесли» одной компанией. И дрались всегда на одной стороне.
— Так, а ну во двор все, махом!
Вытолкав нас в проем между баней и сараем, дядя Паша позвонил отцу. Через открытую форточку нам отлично было слышно весь разговор.
— Слышь, Эдька, а ты мимо не заедешь? Да вот ты кое-что забыл у меня. А заедь, только быстро и увидишь! Ага, давай.
Мы старались не смотреть друг на друга.
Антоха уселся на скамью и запрокинул голову. Мы с Максом бестолково стояли рядом, прикидывая, что и как будем говорить отцу.
— Так что не поделили, орлы?
Странно, но дядя Паша успокоился и был весел.
— Иди умойся.
Антоха встал и пошел к колодцу умываться.
— Свинчатку отдайте, — хмуро попросил Макс.
— Поговори у меня! Я тебя, шкета такого верхом ездить учил, забыл?
Мы не забыли.
— Так же и убить можно, вы чем вообще думали?
— Он сам виноват!
— Да какая муха вас укусила?
Антоха вернулся. Он умылся и даже натянул майку.
— Да отдай ты им цацку. Эти с головой дружат, зря махать не станут.
Дядя Паша усмехнулся. Макс вопросительно посмотрел на Антохиного отца. А я удивленно на Антоху.
Ни фига себе отходчивость!
В кухне зазвонил телефон, и дядя Паша пошел в дом.
Дождавшись, пока отец скроется из вида Антоха спокойно выдал:
— Ты же все равно уедешь. А она останется. С армии вернусь — как раз подрастет. И не вспомнит.
Развернувшись, Антоха подошел к куче наколотых дров и одним сильным движением выдернул колун из пенька.
________________________________
Max, ich kann damit umgehen! (нем) — Макс, я сам справлюсь!
Ich bin nicht sicher, ob das klug ist. (нем) — Я не уверен, что это мудро.

Время тянулось невероятно медленно. Или мне так показалось тогда.
Наконец, подъехал отец.
— Красавцы!
На ходу, тихо и многообещающе обронил он, оценив наш потрепанный вид.
— Привет, Павел!
— И тебе не хворать, отче. Держи!
Дядя Паша кинул отцу свинчатку.
Тот поймал, взвесил, напрягся.
— Чья?
— Моя! — с вызовом ответил Макс.
Отец щелкнул зажигалкой, убедился, что работает, убрал в карман.
— Ты бы, Гинзбург, все же научил их, как-нибудь, на досуге, другую щеку подставлять, или как оно там у вас принято, — хохотнул дядя Паша.
— Виноват, каюсь, — рассмеялся отец, — обошлось?
Дядя Паша только рукой махнул, дав понять, что для него эта драка вообще не имеет никакого значения.
— Зайдешь?
— Нет, дел куча. Потом.
Они обменялись рукопожатиями, и отец коротко скомандовал:
— В машину!

Я сел на переднее, Макс сзади.
— Меня в школу вызывают, — как бы между прочем, не обращаясь ни к кому из нас, спокойно сообщил отец, — по какому поводу?
— Литературу прогуляли, — ответил Макс.
— Всего-то? — отец скептически ухмыльнулся.
Ну да, из-за одного урока бы точно не вызвали.
Мы промолчали.
— Парни, школа свою версию изложит. Но прежде, я хотел бы услышать ваш вариант. Сейчас поговорим или вечером?
Последнее слово он произнес с легким нажимом, от которого повеяло угрозой. Отец не любил чего-то не знать, или узнавать неожиданно, при не очень выгодных для себя обстоятельствах. В принципе, сейчас было самое удобное время объясниться. Отец хоть с какой-то информацией приедет в школу. Но как подобрать слова?!
Макс отвернулся к окну, глухо, сбиваясь и зависая, начал рассказывать почему заплакала Кира и они ушли с урока. Черт! Надо же, как плохо все же я знал брата, не понимая, на сколько серьезно ему нравится эта девушка.
Отец не перебивал, не задавал вопросов, просто слушал.
Высадив возле дома, достал зажигалку.
— Сам отливал?
— Да.
— Выкинь или перелей.
Макс кивнул, забрав свинчатку.
— Куришь? — неожиданно спросил отец.
— Нет.
— Зажигалку оставь, свинец перелей. Иргину за что ввалили?
Макс задумчиво посмотрел на крышу дома.
Теперь мне пришлось рассказывать, что я встречаюсь с Никой и перешел тем самым дорогу Антохе.
— Schön, - отец прищелкнул языком, - Wir werden heute Abend darüber reden.

Вернулся он очень поздно вечером.
Я сидел в кресле, откинувшись на спинку и почти дремал. Макс за столом, кажется с каким-то учебником.
— Что не спим?
От отца пахло вечерней свежестью и одеколоном.
— Тебя ждали, — ответил я.
Два скандала за сутки — знатный перегиб. Нас и за меньшее пороли. А все приключения сегодняшнего дня тянули на серьезную ответку.
Макс захлопнул книгу и встал. Обойдя стол, прислонился к нему и замер, опустив голову. Черт! Ну до чего же это все-таки тоскливо-то! Я встаю рядом с Максом, но раскаяния не чувствую. Впрочем, злости тоже. Скорее просто понимание, что наказания не избежать и поэтому, давайте уже, перейдем к основному действию. Как раз напротив меня дверной проем, вешалка и крючок с ремнем. Час поздний, так что скорее всего в летнюю кухню пойдем. Я хмурился и все мои мысли отражались на лице.
— Borgen macht Sorgen, — усмехнулся отец.
Он прошел к креслу, которое я только что освободил, вытянулся в нем, стянул галстук, расслабил воротник рубашки и манжеты, закатал рукава по локоть.
— Есть что перекусить в доме?
Мы мигом сорвались греть картошку, варить кофе, резать хлеб.
— Короче так, парни, — отец поужинал и тянул кофе, пока мы сосредоточенно дожевывали остатки пирога, — все это ваше донжуанство я отлично понимаю, но терять голову — недопустимо!
Отец никогда не читал нам нудных нотаций. Если мы чего-то не знали или не понимали — объяснял. Если все и так было понятно — ставил перед фактом.
— Дисциплина, успеваемость и прочее благонравие сейчас в приоритете. До конца четверти вы оба под домашним арестом. Никаких гулянок, свиданий и прочих светских развлечений! Если вам мало дел на свежем воздухе — я обеспечу. Еще хоть один подобный финт — выпорю так, что сожалеть о содеянном придется очень долго. Это понятно?
— Да, — ответили мы одновременно.
— Тогда спать.
________________________________
Schön! Wir werden heute Abend darüber reden — Чудесно! Вечером поговорим.
Borgen macht Sorgen (поговорка) — долги приносят хлопоты (доставляют проблемы, заботы).

(Я помню, что обещал не затягивать. Но у меня вырисовался форс-мажор. Поэтому, прошу прощения, но текст пока встанет. Максимум на неделю)

Написано отлично. Но движется к не очень любимому народом (или большинством оного) М/м...

Вообще странно, что все так к девочкам с розгами пристают.
Мальчиков тоже можно интересно пороть. Пора менять тренд.

_________________
Олеся Зарецкая ( хозная )
Хозяйка: Алла Николаевна

Я был неправ. Среди женской части тематического сообщества любители М/м как раз есть...

Может быть, Олеся действительно женщина. Вероятность примерно 1/2....