Клуб "Преступление и наказание"

Не совсем понял по поводу художников из крестьян. Мало ли среди них было выходцев из крепостных, а порою - и оставшихся крепостными, если не навсегда, то надолго? Выходцем из крепостных был великий Кипренский, Тропинин оставался таковым чуть не до 50 лет, хотя и учился в Академии, а Сорока и вообще не получил вольную, освободившись в итоге реформы, что не спасло его от гибели по произволу помещика. В целом же число крепостных художников и даже архитекторов было совсем не малым, многие помещики считали это делом выгодным и даже добивались разрешения обучать своих крепостных в Академии, что шло в разрез с ее правилами. У третьего Толстого есть рассказ "Портрет", представляющий собой аллюзию на одноименный рассказ Гоголя. Но для нашей беседы интересен именно рассказ Толстого, который делает ГГ крепостным.

Церкви в усадьбах строились в изобилии, одно время это было чуть не повальной модой. Если хватало средств, конечно. Это требовало разрешения епархиального архиерея, что обычно не было проблемой. Но как правило такая церковь была приходской - общая молитва помещика со своими крестьянами была нормой и вполне укладывалась в этику того времени. Как правило, такая церковь была и семейной усыпальницей.

Что до заработка тиражированием своих картин, то и это не редкость. Наиболее известный и успешный случай - Федотов, которому в итоге просто не повезло, но в целом у него был очень удачный коммерческий период и картины его расходились широко.

Посмотрела: Малиновец - это действительно не городок, не село, а самая что ни на есть деревня, на границе Московской и Тверской областей (Павел работал в Торжке, то есть в Тверской губернии). В те времена, когда об этом мог писать Лесков, в деревне было всего 10 дворов, 17 семей, чуть больше сотни человек. Короче, небогатая помещица.

Вы знаете, конечно, что село от деревни отличалось всегда по одному, главному признаку - в деревнях не было церкви. Все-таки это весьма затратное мероприятие - построить ее и содержать. Но во всяком селе по определению одна церковь должна была быть. И если село - это уездный (районный) центр, то вот одна церковь на весь уезд, это считалось достаточно. Жители деревень ходили в нее на воскресные и праздничные службы пешком. А уж барям в коляске добраться - нефиг делать.

Иногда постоянно (не только летом) жившие в поместьях баре строили домовые церкви, больше похожие на молельные комнаты, или часовни - вне дома, если имели на то средства, хотели там же устроить склеп или погост. Погост без часовни ведь странно, не басурмане чай. Но как бы тогда священнослужитель приходил, что называется, когда позовут, и не во всякий день можно было истребовать свободного священника, иногда же, особенно по праздникам, они сильно заняты. То есть церковь в усадьбе - это не приход, однозначно, не церковная организация (вот что я имела в виду), десятину для такой церкви никто не собирает. Да и странно было б, если б церковники соглашались типа арендовать землю у кого-то из помещиков, зависеть от них, чего-чего, а земли-то у церкви было своей предостаточно, тем ведь тоже крепилась духовная власть).

Церковь в Абрамцево - это вообще особый случай. Ее там не было до того, как хозяином стал Савва Мамонтов. А Мамонтов чего только для местных крестьян не строил - и больницу, и школу, и целый Культурный поселок. Кто еще такое для крестьян мог сотворить. Однажды у них река разлилась, крестьяне оказались отрезаны от церкви, находившейся на другом берегу. Тогда ему пришла в голову мысль построить заодно и церковь. Но, конечно, в первую очередь им двигало другое желание - построить произведение искусства, к чему привлечь своих друзей - художников. Проект начал разрабатывать Поленов, но от него остался только западный фасад после того, как Васнецов его переработал. Церковь эта - замечательный памятник русскому модерну. То есть понятно, что она делалась по образцу до европейского влияния, древнерусскому. Там меры длины использовались старинные, как в Спасе на Нерли, как в староладожской церкви Св.Георгия, как на новгородском и пcковском детинцах, это афигительно меняет ощущения, когда внутри находишься. Но все-таки это совершенно самостоятельное творение - ничего похожего не было среди уцелевших на тот момент древнерусских церквей, она очень необычная. Расписывали ее много художников. Мне, к примеру, больше всего нравится Поленовский Спас, который над входом.

А так, вообще, церкови, за редкими исключениями, в усадьбах отсутствуют. В смысле редкость даже домовые церкви и часовни - вовсе не так уж распространены.

И еще про Павла. Откуда же ему еще быть родом, как не из поместья своей помещицы, то есть из того же Малиновца? Особенно, если других имений у барыни его не было. Если б имелись, вряд ли бы она жила в деревне из десяти дворов. Мне так представляется, что такое маленькое имение могло достаться по наследству при разделе энного числа имений между несколькими детьми, по линии ее ли собственных родителей, от родителей ли ее мужа. Так вот обычно и беднели помещики. Ну а если Павел родом из Малиновца, логично предположить, что у него там остались какие-нибудь родственники или какая-нибудь лачуга даже. Гораздо сложнее гадать, как он художником притом при всем сделался, то есть учился ли он, или так - самородок. Максимов-то остался сиротой очень рано и жил при монастыре послушником, сбежал в Петербург, чтобы устроиться в иконописную мастерскую. После года работы в одной из этих мастерских можно было получить типа направления на курсы художников. А чтоб учиться в Академии художеств крестьянину нужно было вообще какое-то особое разрешение типа квоты. Без такого его сначала взяли только вольнослушателем, потом, наверно, преподаватели за него ходатайствовали.

Мне нравится повесть Н.С. Лесков Очарованный странник. За год до написания “Очарованного странника” автор путешествовал по Ладожскому озеру и восхищался природой России. Николай Лесков посетил острова Валаам, где познакомился с жизнью монахов. Николай Семенович к концу 1872 года отправил произведение в редакцию журнала “Русский вестник”. Но рукопись не была напечатана, из-за ее “сыроватости”, по мнению редактора М. Н. Каткова. Только в 1873 году повесть публикуется в издании “Русский мир”.

Из сообщения удалена ссылка, S.