Клуб "Преступление и наказание"

– Ой! – Люся вздрогнула, руки сами собой, безвольно опустились.

Мамины губы сжались в прямую линию, лицо стало злым.

– Дай сюда, – сказал она, и резко дернула за скакалку, вырвав ее из Люськиной ладошки.

Люська еще раз вздрогнула, машинально вжала голову в плечи, и обмерла, ожидая, что прямо здесь и сейчас мать развернет ее и этой самой скакалкой… – такое было у мамы в это мгновение лицо. Но мать только отшвырнула прочь скакалку.

Люська проследила взглядом, куда полетела скакалка. Она была неизвестно чья, но ее надо было вернуть на место. Люська нашла ее в кустах акации, кто-то ее забыл, потерял или оставил на время. Самая обыкновенная советская скакалка, отменного качества: тяжелый, рифленый каучук цвета зеленки, деревянные ручки, практически белые, не захватанные – Люська сразу подцепила занозу, но решила не обращать на нее внимание. Хотелось вдоволь напрыгаться: хозяйка в любой момент могла обнаружить, что оставила скакалку на улице, и явиться за ней.

Шнур скакалки уже укорачивали, пара крупных узлов торчало из ручки – они были завязаны явно не фабрике. Но для Люськиного пятилетнего роста скакалка все равно оказалась слишком длинной. Если бы Люське пришло в голову уменьшить длину, пару раз обмотав шнур скакалки вокруг ладоней, ничего бы этого не случилось.

А сейчас она смотрела во все глаза то на маму, то на соседа. В считанные доли секунды на лице у дяди Славы вспух страшный багрово-фиолетовый рубец. Он проходил наискосок по переносице и над одной из бровей, и на глазах становился все темнее. Смотреть на этот рубец было очень страшно.

Мысли о чувстве вины Люське были, скорее всего, еще не слишком знакомы, или не знакомы до такой страшной степени вины. Для описания того, что она испытывала, лучше всего подходило слово «испуг» и еще – смутное ощущение того, что скоро, очень скоро должно последовать какое-то наказание, такое, от которого Люське стало бы так же больно, как дяде Славе. Желательно только не прямо здесь, под окнами, а где-нибудь дома. Она изо всех сил надеялась, что мать возьмет ее за шиворот, толкнет в темноту подъезда, а там уже, дома – будь что будет. Но после этого сразу всем станет легче – и дяде Славе, и ей, Люське тоже.

Но мать вместо этого, приблизившись вплотную к дяде Славе, рассматривала рубец и лепетала что-то про лед. А после, взяв его, как больного или раненого, под руку повела к нему домой. И Люська осталась одна во дворе. Все взрослые соседи были в квартире у дяди Славы, праздновали его день рождения. Куда подевались дети, Люська не знала. В какой-то момент дворовая «банда», очевидно, сорвалась на какие-нибудь неотложные дела, подвиги – может быть, в соседний двор или на стройку. Люську отвлекли, и она не заметила.

Неизвестно, как долго она простояла столбом в центре двора, возле деревянного столика, к которому вышли покурить на свежий воздух в этот душный июльский вечер мама и дядя Слава. Наконец, Люське пришло в голову, что это и хорошо, что вокруг никого нет. Она подняла скакалку, отнесла ее в заросли акации, аккуратно повесила на куст и поплелась домой. Куда себя девать и что делать дальше, она не знала, решив просто лечь спать. Хотя на улице было совсем еще светло, но какая-то неодолимая тяжесть тянула прилечь.

Когда Люська стаскивала платье, хлопнула входная дверь. Шаги матери были легки, она разве что не пританцовывала. Узкая горловина с треском подалась, и, освободившись от платья, Люська увидела, что ничего, абсолютно ничего злого, сердитого в мамином лице не осталось, как вовсе ни бывало.

– Ты спать? – беззаботно, словно распевая слова, спросила она и потянула наверх Люськину майку. – Снимай это тоже. Так душно, это все наверняка мокрое. Трусы тоже снимай, я дам тебе все сухое, чистое.

– Я ничуть не вспотела, – промямлила Люська.

Снимать белье совсем не хотелось. Почему мама решила, что оно мокрое, Люська не понимала. Расспрашивать и спорить она сейчас ни за что бы ни решилась. Мама, меж тем, не отходила, ждала, и Люська сдалась, нехотя разделась.

– Ложись, – мать сняла с постели покрывало и, откинув одеяло, стояла, дожидаясь, пока Люська не уляжется. Было в этом что-то странное, из ряда вон, ведь никто давным-давно Люську спать не укладывал.

– А белье? – поинтересовалась Люська, заметив, что мать идет мимо шкафа, дальше, прихватив с собой Люськины трусы и майку.

– Белье я закину в стирку. Спи, – как-то подозрительно прохладно сказала мать, и, накрыв Люську одеялом, выпорхнула из комнаты.

А после хлопнула входной дверью.

Спать Люське, меж тем не хотелось. Но и вставать – тоже. Голова немного кружилась и казалась тяжелой. Она смотрела сквозь тюлевую занавеску в окно. Однако за окном ровным счетом ничего не происходило. Даже деревья не шевелились. Устав от однообразия привычной картины, Люська закрыла глаза.

Она еще не успела уснуть, когда у входа в подъезд, совсем рядом с окном детской услышала голоса – мужской приглушенный баритон и игривый, грудной женский. «Должно быть, застолье в квартире дяди Славы закончилось, папа и мама возвращаются домой и этот противный день совсем закончился», – подумала Люська. Она с облегчением вздохнула и решила, если ее зайдут проведать, не открывать глаза, сделать вид, что спит.

Тяжело хлопнула входная дверь, потом открылась дверь в детскую. Мать бесшумно впорхнула по ковру на середину комнаты и одним взмахом, легко подняла одеяло.

– Вот она, полюбуйся, – тихонько пропела она, удерживая высоко над Люськой одеяло. – Спит.

– Зачем ты, не надо.., – пробубнил с порога дядя Слава.

Он, видимо сказал что-то еще, но Люська не расслышала. Она зажмурилась и сжала изо всех сил кулаки. Входная дверь снова хлопнула, мать опустила одеяло и легко выбежала на улицу, следом за соседом.

Люська вцепилась зубами в подушку и беззвучно заплакала.

А можно для тупых объяснить, что там у них произошло?

Мне кажется, этот рассказ из нового литературного раздела как бы.
Три раза прочитала. Изюминки не нашла. Темы тоже. Возможно автор всё объяснит.

_________________
Олеся Зарецкая ( хозная )
Хозяйка: Алла Николаевна

Как я понял, это про чувство вины и стыда. Девочка скакалкой ударила мужчину по лицу. Далее, у нее появляется чувство вины (испуг) и желание избавиться от него, путем наказания. И чтобы наказал не пострадавший, а мама. После чего, как думает девочка, легче должно стать всем. Маме, мужчине, девочке.
Вместо этого, мать занимается пострадавшим.
Далее про стыд обнажения.
Мать из этой истории вынесла свою выгоду. Мужчина получил свою порцию "извинений". И только девочка осталась без внимания, наказания, с чувством вины, унижения и ненужности.

Я не вижу педофилии в последнем эпизоде.
Женщина имеет планы на мужчину. Тот, помнит, что у нее есть ребенок и сомневается, получится ли у них провести время без помех. Они пришли проведать ребенка и мать показывает мужику, что ребенок спит.
Скорее это вопрос низкого уровня культуры, отсутствия уважения к личности маленького ребенка, тот случай, когда мужик дороже дочери.
Но судя по реакции мужика - вряд ли педофилия.

Странная реакция на текст.
Где вы педофилию увидели?

_________________
Олеся Зарецкая ( хозная )
Хозяйка: Алла Николаевна

Спасибо, Arthur. Если хотя бы один человек понял, значит, смею надеяться, я не полную ерунду написала).

Вообще, пока писала не думала об этом, но когда появились первые комментарии и размышляла, как бы это попроще объяснить, почему-то лезли в голову мысли о том, что это в защиту Темы, что иногда лучше ударить, нежели копить некую темную, почти сексуальную энергию, заставляющую вынашивать изощренные планы и мстить исподтишка.

Arthur, а как вы догадались?

_________________
Олеся Зарецкая ( хозная )
Хозяйка: Алла Николаевна

Пусть Квазар ещё раз посмотрит.
Какая-то непонятка с этим текстом как бы.

_________________
Олеся Зарецкая ( хозная )
Хозяйка: Алла Николаевна