Клуб "Преступление и наказание"

Как оказалось, я легко выскальзываю из любых наручников.
- Эээ, - тянет озадаченный Доминант, - гм-гм. Гкхм. ГКРХМ!

Ну вот на эти китайские понадобилось семь минут, и то за счёт того,что в помещении очень тепло, кисти очень плотно,крест-накрест, прилегают друг к другу и надо было выбраться- не защелкнув замочек на дужках, потому что ключ куда-то исчез.

- Интересно, сможешь ли ты быть настолько сосредоточенной у меня на коленях под шлепками?
- Вижу цель - иду к ней!
- А под ремнем?
- Я Вас умоляю.
- А под тростью, малыш? Под тростью, когда я даже не дам тебе возможности вдохнуть и выдохнуть, и ты будешь захлёбываться криком?
- Не за что же? - меня реально ведёт от его взгляда, кружится голова от смены красок - его глаза из зелёных стали серо-желтыми, и там в глубине, за приоткрытой створкой зрачков таится звериность.
- Да, несмотря ни на что, не за что. Но я хочу.
- Вы -- правда? Вы хотите так со мной?

Мы еще держимся, ничего кроме невинного петтинга, лёгких шлепков, долгих умопомрачительных поцелуев - я не целовалась так с 18 лет, пожертвовав ванилью ради Темы. Я забыла,что такое настоящие, чувственные поцелуи - когда по ощущениям тебя уже трахают, просто начали с языка и рта.

- Ты пахнешь сексом и медом.
- Как это?

Он пожимает плечами. - Я не знаю. Помнишь, нашу самую первую попытку переписываться? Ещё на твоей старой анкете? У тебя стояло несколько фото, и я заходил регулярно несколько месяцев на нее, просто полюбоваться.
- И я, кажется, спросила, почему Вы меня преследуете. Но почему Вы мне сами, первый, так и не написали?
- Я боялся влюбиться. - он силится улыбнуться, но так, как мне нравится, с широкой улыбкой, переходящей в низкий смех, у него не получается. - Я знал,что влюблюсь и боялся этого. Ещё не читая тебя,не зная,какая ты. Мужчины не оглядываются не потому что не хотят, но потому что...

- Ну а в конечном итоге вот к чему мы пришли. - я перебиваю его, развожу руками, обхватывая мирок вокруг нас, его, растрепанного, в расстёгнутой рубашке и с наполовину вынутым из петель брючным ремнем, меня, полуголую, на нем сверху, забытые часы, учебники, дела. Я к нему приехала учиться, ага. Под чутким руководством и эгидой строгой дисциплины.

Но тут мы столкнулись губами. И так сто сорок три раза.

---

- Неужели мне необходимо было пройти через почти 10 лет в Теме, этих унижений, огромного горя, внутреннего роста через боль несовпадений и боль наоборот от совпадений, но отсутствия любви, чтобы познакомиться с Вами?

Говорю я, повернувшись к нему спиной. В окне качаются фонарики. Цокает
копытами лошадь.

Стоп. Лошадь?

- Она сейчас позовет тебя "еееежик", но ты не откликайся, ладно?- фыркает от смеха он мне в спину.

В тумане начинается рассвет, и забытые наручники - яблоком, увенчанные замком-сердечком катятся по полу.

- Можно? - спрашивает он меня. Не о порке, не о сексе, не о преломлении старых табу и вводе новых интересов.
Можно ли в меня влюбиться.

Я перегибаюсь через бортик дивана , поднимаю наручники и протягиваю ему в ладонях вместо ответа.

Как же это красиво, Шантрель.

Спасибо, Butterfly!)

The winner takes it all.

Ещё 8 утра, а уже наступила зима. На холодной траве нереально искусственный снег. На коже нереально горячие следы. Трости - это в.а.у. У меня были ротанги, я любила их нежно, но трости - то, от чего меня накрывает долгожданная, спустя месяцы выматывающего, скрипяще-зубного голодного существования, жаркая волна не похоти, не возбуждения, а того самого чувства, когда - все правильно.

В качестве разогрева хлыст. Мне почему-то очень важно полностью раздеться на этот раз и лечь поперек широкого кресла. Хлыст быстро утомляет, я хнычу и прошу Доминанта прекратить, и когда мы оба уже свыкаемся с мыслью, что хватит на сегодня, тут-то и накрывает обоих первая ещё невысокая волна, мы смотрим друг другу в глаза и понимаем: трости.

На первый раз они -- десерт, я отвыкла от жёстких порок: по три от каждой, на укус, на зубок, и если от тонкой и средней я взвизгиваю, то от самой толстой, пробивающей, до мышц, издаю тот самый звук, - ауччч, от которого Доминанта выносит, срывает с катушек, ему не требуется, однако, держать себя в руках, смазка тоже не нужна, нужно здесь - ну мне лично - не в**баться головой в стену, это точно, так выгибает оргазмами позвоночник.

---

На стеклах его очков красные огоньки фар смешиваются с зелёными светофоров, желтыми и белыми фонарей - рождественские цвета, "Монте Карло" в меню предоставляет сегодня The winner takes it all и last Christmas.

- Приходите ко мне в гости в конце декабря, - говорю я ему неожиданно. - Нет, не на новый год, но в конце декабря.
- А что там будет?
- Там буду я в шелковой пижамке и классический британский пудинг!

Он мог бы ответить, что меня ждёт классическая английская трость или шотландский тоуз - коль скоро на обед йоркширский пудинг, но иногда шутки неуместны, а таксисты, наоборот, неожиданно молчаливы среди ночи; и мы на заднем сидении будто заперты от всего мира, мосты подняты, ров залит замерзающей водой, утром на холодную зелёную траву выпадет снег. Оба мы, кажется, впервые в жизни живём здесь и сейчас, где Сочельник совсем близко, а ежедневные проблемы отодвинуты так далеко, насколько возможно.

- Де жа вю?
- Мне кажется, я знал тебя всю свою жизнь.

У нас идентичные родинки над верхней губой, предпочтения в сексе, предпочтения в книгах, один и тот же музлист.

- Ты будешь со мной танцевать, - спрашивает он, - я понимаю, что в танго полный профан, но все же?
Хоть до конца света. Мы успеем вдоволь, - думаю я, зная, что вечного не бывает, и дороги разведутся - не через неделю или месяц, но возможно, через два, возможно, летом, в общем, будет момент, о котором не хочется думать, - особенно когда я прикасаюсь без робости, а имея самое настоящее право на его твердое предплечье, гибкое подвижное тело вообще ни разу не мужчины 35+, но - стройного юноши, теплую кожу, пахнущую холодным ветром, глаза - от голубых к жёлтым и обратно, сквозь спектр рождественских огней на стеклах очков.

Мне нравится, как он спокоен - сразу после оргазма или во время рабочих звонков, успевая по время разговора ещё кормить меня с рук. Мне совсем не нравится боязнь в его глазах, когда он смотрит на меня, точно боится, что я сейчас растаю как дым.

Предчувствия сбываются, детали накладываются, я не думаю о будущем, а прошлое укрывает снег.

Это мой последний Доминант в жизни, и поэтому наконец я позволяю себе не сдерживаться : кричать, стонать, говорить честно, плакать - не стесняясь, смеяться - не стесняясь.

И ни разу не ответить на его " люблю".
Все равно, когда все правильно, the winner takes it.

дивно.

но вы ведь знаете, что такое йоркширский пудинг, да?)

Сhanterelle, мне симпатично Ваше определение "последний доминант", оно близко к "последняя мэтрес".
И даже, ввиду широких особенностей языка, включает последнее множество.

Наконец-то оптимистичный текст о любви! Ура))

...как тебя бросить!

Не хочется, но можется, но надо. Голова даже не болит от постоянного недосыпа - организм перешёл на автопилот, мы часами занимаемся любовью, трахаемся или темачимся, разговариваем или молчим. Часами. Днями. Неделями. Сюр. Засыпаем - вырубаемся. Рядом или по разным домам, если хватает сил доехать. Это болезнь, уверены мы. Только не продиагностированная. Любовь-ветрянка, любовь - менингит, любовь - чахотка. Кто знает, что это за любовь. Что же это за любовь, если порознь так плохо, а вместе - правильно. Постельный режим, девайсы как микстуры, секс как лечебная физкультура, ведро кофе - заменитель витаминов.

Я рассказываю ему без прикрас про тех, в ком нуждалась, про тех, с кем жила, и дома, где спала - вне объятий, не могу и не надо, когда обнимают со спины, а с ним объятий хочется. Я показываю всеми силами, что не стоит заморачиваться, оно похоже на ОРВИ с осложнением, но поддающееся лечению - Вы мой энный по счету Доминант, и я большая девочка, знаю, как справиться со сложностями, пока не стало слишком поздно - давайте прервем связь, мы не имеем права...у нас обоих устаканившаяся, расписанная на годы вперёд жизнь, я не имею права, Вы не имеете права.

- Мы не имеем права - быть счастливыми?

Он обнимает меня, я стою на диване, и поэтому мы получаемся одного роста, можно стучаться зубами и расплавлять пломбы без того, чтобы вставать на цыпочки и вытягивать шею; я физически чувствую, как от острова добрых надежд, фантазий, устремлений, мечт отходит последний шанс.

Силы заканчиваются, в агонии я падаю на спину, потом понимаю,что упала, - когда мы уже лежим в обнимку, и лицу почему-то мокро. Ещё один час, ещё одно утро.

Болит сердце, болит в горле, голова уже даже не болит, нам надо, нам можно и нужно свести все к формату "покер по пятницам", спасибо бывшему за изящную переформулировку "веселых по*бушек" только я физически чувствую, как крапленые карты сыпятся из рукавов при попытках объясниться, как лист с расписанными ставками корчится в огне, сворачиваясь кольцом времени в пепел.

- Нам просто нужно время.
- У нас его нет.
- У нас его нет, - эхом повторяю я, методично расписывая в голове новую партию; вот мое светлое будущее - лишённое всякого пафоса, со следами перенесенной лихорадки на лице.

Это болезнь.
Это пройдет.

...как тебя бросить!