Клуб "Преступление и наказание"

Тема - совершенно моя, эйдж-плей в классическом для этого стиля сюжете "непоротый ребенок попадает в суровые порочные земли". Таких спанкофильских утопий с "деревней, где царят суровые порядки" я помню много по разным игровы площадкам, и сам некогда такие создавал.

И я б охотно принял участие в дискуссии, например, включился в диалог с милой Электрой про особенности пубертата и восприятия порки подростками - все эти тараканы мне близки и понятны.

Но...

Автор в самом начале написал, что рассказ создан "на основе виртуальной игры в Интернете". К сожалению, один из игроков оказался подлецом.

Сравниваем:

Ленка спустила до щиколоток трусики, высоко задрала подол платья, улеглась голым животом на скамью и крепко вцепилась руками в деревянные ножки.
– А теперь повернись, смотри и запоминай! – Дядя Слава подошел к скамье поближе, широко размахнулся, и с силой хлестнул прутом девочку по белой попке.
Гибкие прут свистнул в воздухе и щелкнул по голому телу. Сразу же раздался визг:
– А–а–а! Ой! Девочка дернулась всем телом, попка подпрыгнула на скамье, голова запрокинулась.
Витя видела, как Ленка зажмурилась, широко раскрыла рот. Лицо сморщилось, стало совсем некрасивым.
На попке, там, где хлестнул прут, тут же вздулась кроваво–красная полоса.
– Смотри Витя и думай, как вести себя, чтобы так не нарываться! – Дядя Слава не спеша наносил удары и приговаривал:
– По поступкам и награда! Это тебе за хулиганство! Это тебе за неуважение к бабушке! Это тебе за ложь!
Прут весело пел свою песню, удары сыпались один за другим, Ленка визжала и орала с каждым разом все громче, но не пыталась, ни прикрыться, ни встать со скамьи.
Задыхаясь в крике и в слезах, она пыталась умолять:
– Дядя Слава, прости! Хватит! О–о–ой, не буду больше! Ой, больно! О–о–ой, простите! О–о– ой! Не буду! О–о–ой! О–о–ой!"
Витя видел, как после каждого удара на попке Лены вспухают новые рубцы. Но кровавых просечек дядя Слава не делал.
Ленка дергалась и извивалась всем телом, сучила загорелыми ножками.
Потерявшая белый цвет попка прыгала вверх – вниз и вправо – влево, словно плясала дикий танец боли.
Дядя Слава бросил прут на пол.
– Витя, давай второй!
Тот дрожащей рукой протянул второй прут.
Девочка перестала кричать. Теперь она тяжело дышала, а Дядя Слава пояснял обеим, что бывает с непослушными детьми.
Ленка старалась в сторону Витька не смотреть. Девочка была еще угловатым, подростком, а не сложившейся девушкой: однако ягодицы уже обрели приобрели округлость .
– Продолжим! – Дядя Слава обошел вокруг скамьи.
Прут снова засвистел в воздухе.
Теперь юная гостья кричала не переставая. Она задыхалась, судорожно глотала раскрытым ртом воздух. Лицо, перемазанное слезами и соплями, стало совсем жалким.
Но Витя видел, что ее руки крепко впились в ножки скамьи, и она не делала попыток встать без разрешения. Пока дядя Слава сек Ленку прутом, Витька покраснел и почувствовал, как начали гореть огнем кончики ушей.
– Смотри, смотри! – обратился к Вите дядя Слава. – И тебя так же высеку, если заслужишь. Давай последний прут!
Отсчитав тридцать ударов, дядя Слава сказал, что порка закончена.
– Спасибо! Хлюпая носом, растирая по щекам слезы, Ленка сползла со скамейки, подтянула трусы и пошла к рукомойнику умываться
viewtopic.php?f=2&t=4060

А вот оригинал из Библиотеки Клуба:

Мать встала, забрала у дочери розги, а Ленка передвинула от стены ближе к середине комнаты широкую деревянную скамью. Затем Ленка спустила до щиколоток длинные вылинявшие панталоны, высоко задрала подол платья, улеглась голым животом на скамью и крепко вцепилась руками в деревянные ножки. Мать подошла к скамье поближе, широко размахнулась и с силой опустила розги на белую попку дочери. Гибкие прутья звонко просвистели в воздухе, и сразу же их свист сменился визгом: — А-а-а-ой! Девочка дернулась всем телом, ее попка подпрыгнула на скамье, голова запрокинулась. Ленка зажмурилась, широко разинула рот. Лицо сморщилось, стало некрасивым. На ее попке, там, где опустились розги, уже вздувались кроваво-красные полосы. Мать не спеша наносила очень чувствительные удары и приговаривала: «Это тебе за хулиганство! Это тебе за неуважение к старшим! Это тебе за лень! Это тебе за смешные рожи!» Розги весело пели в воздухе, удары сыпались один за другим, Ленка визжала и орала с каждым разом все громче. Задыхаясь в крике и слезах, она пыталась умолять: «Мамочка, прости! О-о-ой, не буду больше! Мамочка, больно! О-о-ой, прости! Мамочка... ради Бога... О-о-ой! Не буду... О-о-ой! Прости... Мамочка... О-о-о!» После каждого удара на попке Лены вспыхивали новые рубцы. Из ярко-алых они становились темно-вишневыми, затем багровыми, синюшными. Кое-где из ссадин потекла кровь. Ленка дергалась и извивалась всем телом, сучила пальцами ног. Ее разукрашенная попка прыгала вверх-вниз и вправо-влево, словно плясала зажигательный дикий танец. Теперь девочка кричала не переставая. Она задыхалась, судорожно глотала широко раскрытым ртом воздух. Лицо, перемазанное слезами и соплями, стало совсем жалким. Но руки крепко впились в ножки скамьи, и девочка не делала попыток встать со своего ложа страданий без разрешения. Младшие брат с сестрой тихо вылезли из-под стола и, стараясь ничего не пропустить, во все глаза смотрели, как мама порет их старшую сестру. Жуткое зрелище накрепко приковало к себе их внимание.
— Смотрите, смотрите! — обратилась к ним мать. — И вас так же высеку, если будете расти непутевыми!
Стыдно признаться, но мне было неописуемо приятно видеть, как секут Ленку. Еще день назад я ненавидел свою профессию, ненавидел школу, ненавидел учеников, которые с поразительной настойчивостью и последовательностью доводили меня на уроках до психического расстройства. Я мечтал сбежать из школы, чтобы никогда-никогда больше не переступать порог класса. По ночам в бессильной ярости грыз зубами подушку и рыдал от своей беспомощности. Но теперь! Теперь за одно лишь доставленное мне зрелище Ленкиной порки я готов был благодарить Бога, что он сделал меня учителем и послал в эту патриархальную дыру. Что я испытывал? Злорадство? Радость от утоленной жажды мести? Удовольствие от того, что мой маленький враг с лихвой расплачивается своей шкурой за доставленные мне неудобства? Отчасти присутствовали и эти мотивы, но главным все же было... сексуальное удовлетворение. Я испытывал такое удовольствие, какое не могла бы доставить ни одна самая красивая женщина. Разве что — согласившаяся на то, чтобы я ее высек. Зрелище порки было приятней и ярче, чем любые, самые нежные и энергичные женские ласки. Мелодичное пение розги, животный рев наказываемой девочки, униженные мольбы и просьбы, вырванные из нее нечеловеческой болью, дергающееся как в оргазме, голое тело, ослепительная красота пухлой белой попочки, на глазах меняющей цвета и формы, наконец, кровь — все эти возбудители даже по одиночке могли принести сказочное наслаждение. А что уж говорить о тех переживаниях, когда они действовали все вместе! У меня перехватило дыхание и пропал от волнения голос еще в тот момент, когда мать скомандовала Лене нести розги. Я не мог вымолвить ни слова и при попытке открыть рот сразу выдал бы свое возбужденное состояние стуком не попадающих друг на друга зубов. К счастью, разговор был уже окончен, и я мог молчать, стиснув зубы.
Тринадцатилетняя девочка была уже не угловатым, костлявым ребенком, а почти сложившейся девушкой: бедра, живот, ягодицы, обрели округлость, небольшие грудки торчали мячиками-полушариями. Когда она высоко задрала платье, я увидел темные околососковые кружки и острые, торчащие в напряжении сосочки. Под спущенными трусами между ног обнаружилась густая, темная растительность. Мой член от такого соблазнительного зрелища стал большим и горячим, его переполняла прилившая кровь, тесные брюки сдавливали его, внезапно увеличившегося и располневшего, до боли. Но боль эта была жутко приятной. Когда мать начала угощать Ленку розгами, я покраснел и почувствовал, как начали гореть огнем кончики моих ушей. Каждый удар розги, каждый Ленкин визг, каждый новый рубец на ее попке действовали на меня как сладострастный поцелуй или нежное поглаживание любящей руки в самом интимном месте. Я старался не вставать со стула, чтобы скрыть эрекцию и напряженные толчки горячего, возбужденного члена о сдавливающие его брюки. Через несколько секунд я был на вершине наслаждения, выстрелил в трусы горячей спермой и, сцепив зубы, попытался скрыть сладострастный стон. Я никогда раньше не думал, что по своим сексуальным предпочтениям — садист. Я не мучил в детстве животных и не испытывал удовольствия от того, что кто-то по моей вине страдал.
Неужели месяц учительства так переменил мою психику?! Злые дети, каждодневно изводившие меня на уроках, пробудили спавшие в каких-то укромных лабиринтах сознания не слишком красивые чувства: мстительность, жестокость, злорадство. Позднее, глядя на мир уже другими глазами, я обнаруживал садистские черты у многих моих коллег-учителей. Они не бросались в глаза, скорее — были хорошо замаскированы, но не могли укрыться от вдумчивого взора. Видимо, учительская профессия несет в себе риск, что страдания твоих мучителей-учеников станут для преподавателя самой желанной мечтой и наградой. И я этой профессиональной болезнью заболел.
В тот момент, когда я испытал ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что мать на моих глазах безжалостно секла Ленку, мне было и приятно, и стыдно. И даже страшно из-за того, что я открыл в себе садистские склонности. Позднее я прочитал, что «жестокость дремлет в нас, как хищный зверь, всегда готовый к прыжку». Радоваться ли мне или проклинать тот день и тот случай, когда хищный зверь жестокости, дремавший где-то в тупиках моего подсознания, пробудился и прыгнул, поглотив со всей силой и страстью мою волю, фантазию, стремления? Я понял, что отныне ничто не сможет принести мне столь же сладкого удовлетворения, как кровавое и жестокое зрелище порки и страданий любимой женщины. Хищник, однажды отведавший сырого мяса, будет хотеть его вновь и вновь. Я, насладившийся неповторимыми по силе и глубине воздействия ощущениями от картины телесного наказания, буду хотеть их пережить снова и снова.
Тем временем, дав дочери тридцать или сорок розог, Ленкина мать немного утомилась и отложила прутья в сторону.
— Владимир Михайлович, — обратилась она ко мне, — а теперь вы сами всыпьте моей негоднице десяток горячих!
Я не заставил себя долго упрашивать, взял в руки уже изрядно истрепавшиеся розги и с наслаждением отсчитал не десяток, а двадцать полновесных ударов. Как оказалось, сечь девочку еще приятней, чем наблюдать порку со стороны. Телесное наказание подействовало на меня, как наркотик. Оно подарило мне радость жизни и обнадежило, что подобных случаев может быть еще много впереди.
— Ну, хватит на сегодня! Вставай! — скомандовал я Лене, отсчитав последний удар.
Хлюпая носом, растирая по щекам слезы, она сползла со скамейки, подтянула трусы, одернула вниз платье, встала передо мной на колени, взяла из моих рук розги, поцеловала их, затем поцеловала мне руку и сквозь слезы прошептала: «Спасибо, Владимир Михайлович, за науку!
http://kprn.clubpn.org/club/libr/html/km/022.php

Это - не мой рассказ. Но, знаете ли, я тоже автор. И мне лично совсем не безразлично, что кто-то там делает нарезку из моих текстов и употребляет в салат по своему хотению.

_________________
мыслящий тростник

Вот так оказия, печально однако (... Очень надеюсь, что Инженер не знал, он ведь и сам фантазировать умеет, но в злонамеренным обманам, кажется, замечен никем не был.

А я вот как раз недавно показывала пример того, как Брюсов из наброска Пушкина поэму накатал (про Клеопатру), и не он один. И только что предлагала всем желающим расплести еще один в двух словах упомянутый Пушкиным сюжет. То, правда, о другом - расплести из малого большее не то же самое, что перекроить путем сокращения. Тот рассказ об учителе из КМ, конечно, самодостаточен, красив и неповторим.

Бывают ли такого рода совпадения? Кто-то, наверное, способен и колесо изобрести, начитавшись, не знаю... У меня во всяком случае в прошлом году было довольно странное ощущение, когда я читала рассказ Лауры, у нас с ней не только имена совпали, но и герой - препод, чуть ли не предмет один и тот же, и вообще. Но, поразмыслив немного, я как-то махнула рукой. Никто, кстати, на это внимание не обратил...

А Инженер вот рвался после завершения чего-то переписать, так заодно и это можно б было, наверное, исправить. Особенно, учитывая, что он соглашался с тем, что трудно объяснить, почему это дядя Слава порет соседскую девочку.

Я, кстати, обратил. И у меня был случай, когда я неосознанно переписал своими словами фрагмент из И.А.Ефремова - это там где Ренчи плывет по озеру. И варианты, когда в мозг вплывали чужие фразы тоже случались. Но не абзацами ж дословно... Я уж и не говорю, что Ленка Пенка - это известный автор и читатель на Соколах, да и здесь она, кажется, бывала?

_________________
мыслящий тростник

У меня случай был круче, я однажды написала абзац про Платона, который, ну не слово в слово, но очень-очень похоже нашла через год в случайно купленном в "Старой книге" сбронике Н.Гартмана, прочитала и остолбенела. Какими судьбами, спрашивается, как сошлось - понятия не имею. Но мысли кем-то же еще пересказываются.

А вот как с Лаурой: я только подумала тогда, что если б я организовывала конкурс и мне б по почте поступил рассказ Лауры, то мне бы свой пришлось снимать однозначно). И тот рассказ все равно переписывать, если по-хорошему, так что не расстроилась бы. И, полагаю - знал или не знал Инженер, теперь знает, и если будет переписывать, то вот ... Ленка-Пенка меня тоже слегка резануло в связи, да, с известным мне автором. Но Ленок кругом пруд пруди, и если дразнят их, то именно так, скорее всего. Тут уж, скорее, претензия к непродуманности в момент выбора ника.

Собственно, у него и на одних только Витьку с дядей Славой заморочек вполне хватает. На рассказ - как минимум.

Давайте думать о хорошем. Хочется верить, что перед нами не плагиат, а два литературных произведения одного и того же автора.

_________________
Фельдфебеля в Вольтеры дам. (с)
https://vk.com/id595229493

_________________
Фельдфебеля в Вольтеры дам. (с)
https://vk.com/id595229493

injener12, давайте обойдемся без морализаторства, все это слишком относительно. Понятно, что рассказ «Передо мной сидит…» (буду далее писать сокращенно, ПМС, хотя аббревиатура весьма двузначна) это не ваш текст, совершенно иной герой, другая Ленка, никаких онанистических переживаний ЛГ у вас нет и проч. и проч. Совпадения, естественно, могут быть – в конце концов, порка это дольно стандартная процедура. Но вы или ваш соавтор могли написать «ее лицо исказилось от боли» или, допустим, «казалось, что от первого же удара девочка как будто сразу потеряла свою красоту» или найти десятки разных вариантов. Но вот нет же…

на вашем месте я бы просто переписал первую сцену. Впрочем, up to you, я свое мнение высказал.

_________________
мыслящий тростник

_________________
мыслящий тростник

Этот ПМС прочитала только вчера, с вашей подачи, Kuno. Не до осмысления в деталях пока что было, и очень интересно то, на что вы обратили внимание, спасибо, что поделились. Ну и понятно, я-то, конечно, не на девочек в первую очередь обращаю внимание), поэтому меня первым делом увлекло описание измения ориентации по сути, сдвиг в девиантную сторону, и тут я с авторской подачей совершенно согласна, она мне представляется очень реалистичной, одним из возможных вариантов.

Про девочку - одна деталь напомнила начало фильма (не помню, есть ли это в книге) "А завтра была война", какая именно, вслух уточнять стремно, но, мб, кто-то догадается). А вот что от влюбленности героиню наказание мгновенно отрезвит и излечит - тут у меня однозначного мнения нет. Шоковое воздействие, трагедия - спора нет. Но шелковость дальнейшего поведения трудно объяснить полнейшим разочарованием, я бы связала это с затаенностью, на глубину, временами ослабевающую, но долго не отпускающую и потенциально чреватую непредсказуемыми эксцессами. Если, конечно, принимать трактовку автора за реалистичную.

Возвращаясь к Ленке, которая у Инженера. Повторюсь, но мне так кажется, что первый эпизод с ней нуждается в переделке еще сразу по двум причинам. 1) Появление Ленки - ничем не объясненная впоследствии неожиданность, непонятно, почему сосед ее порет, и почему говорит Витьке, что не хотел бы их знакомить при таких обстоятельствах. Если д.Славой и Ленку связывает только соседство, да еще и весьма отдаленное (позже д.Слава предлагает отвезти Ленку домой на машине), не понять, что их связывает. Мне так кажется, что если она не живет в доме д.Славы, то должна по идее быть ему племянницей, чьи родители тоже где-то в городе, иначе бы с чего не родителям ее воспитывать.

2) Ленка в первом эпизоде немного не та Ленка, что после. Первая сцена мучительно стеснительна, дальше - до крайности беззастенчива. Вопрос: это так на нее порка при Витьке подействовала? Переживания эти можно было бы раскрутить. Если она всегда паинька при д.Славе, то это идет вразрез с ее настойчивостью в плане порки Витьки, когда она буквально диктует свои условия и д.Славе. Так же непонятно, почему в сцене про купание Ленка свой поход в крапиву объясняет тем, что совершенно (после того, как Витька видел, как ее пороли) Витьку не стесняется. Не могу себе представить такого - гораздо более взрослые девушки и женщины не за один раз становятся более раскованными, иногда на это уходит до года, а иногда и годы, и с новым партнером запросто снова могут стесняться. А тут - 12-летняя девочка. И, ну ладно, положим, что Витьку не боится больше, но из ее объяснения следует, что не боится любого, кто может увидеть, а боится только порки за то, что донесут про неподобающее (нескромное) поведение. Тут я начинаю подозревать, что моральное не усвоено, как свое-родное, отношение к нему как к чему-то чуждому, что, мб, девочка с большими отклонениями в развитии. Оно запросто может быть, почему нет, и даже в чем-то очень интересно (например, поймет ли это Витька когда-либо, и в этом была бы интрига, коль уж речь о том, что эти мальчик и девочка выстраивают иерархию: в какой-то момент, если б Ленкина неадекватность стала откровением для Витьки, на иерархию это повлиять могло бы драматически). Только тогда и в первом эпизоде можно обойтись без требований к Витьке отвернуться и тп.

Это все, разумеется, так, просто мысли вслух, сугубо читательские. Автору виднее.