Тень Кисы
Потепление
Koalabear (Woody@lava.net)
До заката оставалось не больше часа, но жара была совершенно нестерпимой. Она липла к коже огромным влажным монстром, душила своей неимоверной тяжестью, вдавливала тело в кресло, выжимая воздух из воспалённой груди. Я откинулся назад, забросил ноги на парапет летней веранды и закрыл глаза.
Закатное солнце багрово сочилось сквозь веки, но дышать стало немного легче. Вслепую, я нашарил стакан на столе и выплеснул в него остатки тёплого лемонада. С трудом глотая противную липкую жидкость, я прислушался к тихому скрипу кресла-качалки своей жены, и попробовал представить себе
что-нибудь большое и прохладное... горный ручей журчащий по камням под группой низкорослых деревьев... огромный, белый с прозеленью, айсберг, медленно скользящий по тёмно-синему морю... громадные трухлявые стволы деревьев, покрытые изумрудным мхом, в полумраке лесной чащи... Но видения испарялись в душном мареве, пропитавшем воздух.
Я услышал отдалённый звук и открыл глаза. Веки мгновенно защипало от пота, и я беспомощно заморгал, пытаясь прогнать неприятную резь. Наконец я увидел маленький мопед, визгливо жужжащий невдалеке. Я опустил веки и стал ждать его приближения.
Колёса мопеда зашуршали по гравию дорожки, издали мерзкий скрипучий звук, и застыли. Мопед пискливо заныл, как огромный комар, опустившийся перед домом.
Рожок мопеда издал мягкий музыкальный звук, и через сотую долю секунды дверь терассы распахнулась. Шаги моей пятнадцатилетней дочери прогремели по деревянному настилу и загромыхали по ступеням. Гравий заскрежетал под её каблуками, когда она понеслась через двор навстречу своему приятелю. Меня всегда удивляло, как такая миниатюрная фигурка может создать столько шума.
-- Пап, мам, пока!
Мамочкино кресло скрипнуло, и я знал, что она машет рукой вслед нашей непоседе-дочери. Я лениво махнул в сторону шума и добавил для порядка:
-- Стефи, ты закончила работу по дому?
-- Да, папочка, конечно!
-- Хорошо, малыш. Развлекайся, но помни, ты должна быть дома к одиннадцати.
Гравий опять захрустел: "Па-апа-а! Ну у нас ни на что не будет вре-емени! Ну хоть до полу-уночи!!!!"
-- Ну хорошо, хорошо, только не опаздывай! Ты меня слышишь?
*******************************************
-- Ну хорошо, хорошо, только не опаздывай! Ты меня слышишь? -- потом чуть более суровым тоном обратился к пареньку на мопеде:
-- Фред, ты мужчина, и тебе уже семнадцать. Я поручаю тебе позаботиться, чтобы моя дочь была дома к двенадцати. Без шуток. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
-- Так точно! Я позабо-очусь о Стефани!
Его голос прыгал от писклявого тенора до могучего баса, каким он и станет, наверное, когда-нибудь, если Фредди удастся дожить до такого дня. Как и многие отцы, я не упускал случая припугнуть потенциальных кавалеров своей дочери. И нечего, никакой богатый сопляк типа вот этого Фредди не был достаточно хорош для моей милой Стефани.
Не то чтобы иной раз я не мечтал сбагрить её подальше с глаз моих. Сколько раз я представлял себе, что вот-вот какой-нибудь более-менее приличный молодой человек придёт забрать её в тридевятое царство жить-поживать и добра наживать -- где угодно, только не в моём доме! Меня всегда изумляло, как милая шестилетняя девочка-конфеточка может превратиться из изящного мотылька в противную, грубую, вспыльчивую, безалаберную, шизофреничную полу-женщину полу-ребёнка!
Я открыл глаза как раз вовремя чтобы поймать момент отбытия сладкой парочки. Стефи уже висела на своём кавалере, улыбка до ушей, хоть завязочки пришей и небрежно помахивала мне ручкой.
Я старался не думать, чем Фредди и моя дорогуша скорее всего отправляются заниматься. К сожалению, я слишком хорошо помнил себя в их возрасте, как если б там было чего помнить кроме безостановочного круговорота гормонов, и понимал, что не считая пули из винчестера и подземной тюрьмы, мало что может предотвратить превращение этой романтической энергии во вполне приземлённую материю.
Рожок мопеда подудел опять, и движок заныл теперь с удовлетворением комара, только что насосавшегося свежей крови. Гравий защелкал под колёсами, и низкая пульсация того, что поколение моей дочери называет музыкой, начала потряхивать пол террасы. Громкое "бум-бум" и зудение мотора усилились на мгновение, потом затихли вдалеке. В наступившей тишине жара стала, казалось, ещё невыносимее.
-- О-ох, чёрт! Воткните в меня вилку, я уже испёкся! Мамочка, дорогуша, а не дашь ли ты мне ещё стаканчик твоего лемонадика?
-- Дам, дам. И себе возьму. У меня во рту сухо, как в египетской пустыне.
Мои глаза всё ешё были закрыты, но я слышал каждое движение жены. Вот её кресло заскрипело когда она поднялась на ноги, вот деревянные половицы пискнули под её лёгкими шагами.
Вот звук открывшейся и вновь захлопнувшейся двери... затихающие шаги вглубине дома... вот двойной щелчок дверцы холодильника... И возглас Мамочки: "Вот несчастье!". Шаги быстро приблизились, и дверь распахнулась опять.
-- Папочка, ну как тебе это понравится, опять нет света! Третий раз уже за сегодня. Так что льда, конечно, нет... но лемонад ещё довольно холодный.
Последнее время лёд становился роскошью, и мы старались его экономить.
-- Едит твою..! Ну ладно, что ж делать, холодный лемонад всё же лучше тёплого... Слушай, проверь второй генератор. Он должен был включиться автоматически. Надо завести его, пока холодильник не разморозился!
*****************************************
Дверная пружина опять издала квакающий звук, и шаги жены снова удалились. Я остался сидеть на крыльце в промокшей насквозь рубашке, с прилипшей к пластиковому стулу задницей. Ох, как хорошо бы сейчас включить кондиционер! Если б был свет. Если б да кабы, да ещё б во рту выросли грибы! Два доллара за киловатт... Мы больше не пользовались кондиционером, мы не были настолько богатыми, чтобы нежиться в прохладе.
Ну, с другой стороны, в городе ещё хуже. Эти цементные коробки пышут жаром как доменные печи. А на улицах никакой тени, разве что в богатых кварталах. Любому неохраняемому деревцу придурки-подростки тут же свернут шею. Или бомжи обдерут на дрова. А эти постоянные беспорядки: кому жратвы не хватает, кому просто побеситься захотелось... Нет, всё-таки хорошо что я живу девяносто миль от ближайшего города.
-- Джордж, слушай, иди-ка сюда!
То, что мамочка назвала меня полным именем, говорило о серьёзной проблеме. Я соскочил со стула и поспешил в дом. Внутри было мрачно и душно как в печке. Мы с мамочкой прошли через холл и вышли на заднее крыльцо где стояли генераторы. Злобный красный огонёк мигавший на одном из них не предвещал ничего хорошего.
Красный огонёк означал, что аккумуляторы были почти на нуле, и никакой резервной энергии у нас нет. Наших солнечных батарей хватало лишь на нагрев воды и свет. Когда электричество отключали, нам приходилось крутить генератор руками. Будь у нас деньги, мы могли бы купить высокоэффективную систему, и энергии хватало бы и на сейчас, и про запас, но откуда ж их взять, деньги-то!
Я глянул на бесколёсный велосипед, который мы использовали чтобы крутить ротор генератора, на индикаторы, и конечно тут же понял, в чём проблема. Моя ненаглядная доченька опять пропустила свою очередь заряжать аккумуляторы. Мы крутили педали по очереди, создавая необходимый запас, и это была её неделя. Она могла смотреть телевизор, крутя педали два часа в день, или слушать плеер, так что это был скорее вид спорта, чем рабский труд.
Я залез на велосипед и начал ожесточённо крутить педали. Моя малышка, слишком хрупкая для домашней работы, была по уши в дерьме, и у меня не задержится пропихнуть её поглубже, пусть только вернётся! Чем дольше я работал, тем злее становился, ещё немного, и пар пошёл бы из моих ушей. Кому-то сегодня достанется на орехи, дайте этому кому-то вернуться со своей свиданки!
*******************************************
Брызги пота разлетались во все стороны. Чем дольше я крутил проклятые педали, тем сильнее распалялся, и внутри, и снаружи. Ну в этот раз, мрачно решил я про себя, моя милая доченька получит урок на всю оставшуюся жизнь. Я заметил, что костяшки моих пальцев, сжимающие руль, побелели, а зубы скрипят от ярости. Я сорвал с себя насквозь промокшую майку и со всей дури влепил её в противоположную стену. Нет, моей крошке положительно повезло, что её не было рядом. К тому моменту как она появится дома, я, возможно, смогу успокоиться настолько, чтобы не прибить её на месте.
Ночь принесла с собой лёгкую прохладу, и мой гнев тоже слегка охладел. Мы с мамочкой тихонько сидели в темноте на веранде, покачиваясь в креслах, ожидая возвращения нашей блудной дочери. Света мы не включали, любуясь звёздным небом и экономя электричество. Млечный Путь особенно прекрасен поздними ноябрьскими вечерами, и чистое небо над нашими засушливыми полями как нельзя лучше подходит для наблюдения за звёздами. Я вытащил из кармана электронную записную книжку узнать который час. Я больше не ношу наручных часов, у меня от них раздражение на коже.
-- Чёртик-из-коробочки, время и температура.
Металлический голос откликнулся немедленно:
-- Ноль часов сорок три минуты, двадцать восемь градусов, Ваше Величество.
Мой гнев мгновенно вскипел опять. Ну пусть эта чёртова девчёнка только появится дома! Её здесь ждёт неслабый сюрприз, и радоваться ему она перестанет ещё не скоро! Мамочкино кресло скрипнуло в темноте, и до меня донёсся её меланхоличный голос:
-- Она опаздывает. Ты и вправду собираешься выпороть её, папочка?
-- Я собираюсь пороть её пока у неё глаза на лоб не полезут, пока вся её задница лохмотьями не пойдёт! Когда я закончу с нашей доченькой, на её жопе можно будет блины жарить, она у неё будет светиться в темноте!
Я наклонился и нащупал весло для порки [*та же проблема, ну как перевести paddle? -- ТК*] рядом со своим креслом. Оно было твёрлым, тяжелым и готовым к действию. Я закрыл глаза и стал ждать.
-- И сегодняшним днём её порка не кончится. Когда она заявится домой, я разомну её зад за её забывчивость относительно электричества. А завтра она получит следующую порцию за своё враньё!
Прошло несколько минут, но я всё ещё не мог успокоиться. Надоедливый комар жужжал над головой, я поднял руку отмахнуться... и тут до меня дошло, что это был шум мопеда где-то на расстоянии! Я сел прямо и открыл глаза, ожидая увидеть приближающиеся огни. Всё так же стояла полная темнота, но шум мотора стих. Я пялился во мрак пытаясь увидеть что-нибудь -- хоть что-нибудь... безуспешно. Зато я услышал кое-что, и это кое-что приближалось.
Я вытащил опять записную книжку, поднёс к губам и вполголоса скомандовал:
-- Чертик, полный СВЕТ!!
С полуоткрытым ртом, широко распахнутыми ошарашенными глазами, Стеффи была идеальной моделью для картины "Попалась!" Представляете, она так и замерла с одной босой ногой в воздухе, как кралась по двору с туфлей в каждой руке.
На ней было цветастое полосатое платьице, достающее до половины бедра -- просто идеально подходящее для того, что я задумал. Подол прикроет её плечики с бретельчиками, или как они там, а какой шматок нейлона спрятан под ним, спустится ниже колен. Я хочу иметь две ясные и близкие цели для своих воспитательных упражнений нынешним вечером!
*****************
-- Папа!! Мама!!!
Стефи опустила поднятую ногу, и, стараясь не наступать на гравий на дорожке, поплелась к ступенькам крыльца. Она попыталась стереть с лица испуганное выражение и выглядеть этаким ангелочком, но страх в глубине глаз выдавал её. Она попробовала улыбнуться, её губы плаксиво скривились, и получившаяся гримаса смотрелась жалобной и испуганной. Её лицо вдруг потеряло всю свою наигранную взрослость, и то, что мы с мамочкой видели сейчас перед собой, было испуганной маленькой девочкой, знавшей что её сейчас накажут.
Я перешел сразу к делу:
-- Ты знаешь, который час, милочка?
Ответа не последовало, и я продолжил:
-- Сейчас без десяти минут час, детка, это несколько поздновато для тебя, не так ли? Что же нас нынче задержало? И, кстати, где же Фредди? У этого ссыкуна не хватило духа довести тебя до дома? Меня, что ли боялся встретить? Ну так расскажи мне, почему ты опоздала на целый час?
Ответа так и не последовало. Все мои вопросы были просто сотрясением воздуха. Пора было переходить к делу.
-- Ну сейчас мы с тобой разберёмся. Иди-ка сюда. И поживее!
Мне никогда не нравилось орать на Стеффи, даже когда она меня выводила. Но чем дольше я ждал, тем злее становился, и сейчас мой гнев мог вполне перехлеслестнуть через край. Я предпочитал наказывать её, пока я ещё был относительно спокоен и знал, что делаю. Чем быстрее мы начнём, тем лучше для неё же!
Стеффи поднималась на ступеньки крыльца как осуждённый, бредущий на эшафот. Я поднялся с кресла, и ждал её сжимая в руке весло. Как только она оказалась рядом, я ухватил её за руку, оттащил к садовой скамейке, уселся там и уложил дочь себе на колени. Тут и у Стефани прорезался дар речи:
-- Па-апочка, пожалуйста! Прости, я опоздала.. Я думала вернуться вовремя, но мы увлеклись с Фредди...
Она замолчала, внезапно поняв, ЧТО она мне рассказывает. Повернулась и глянула на меня через плечо полными слёз глазами. Я проигнорировал её молчаливую мольбу, задрал подол её платья и закинул ей на плечи. Её трусики были из плотной хлопчатобумажной ткани, желтые, с маленькими лиловыми цветочками. Я стянул их вниз. Её попка блестела от пота -- вполне понятно, учитывая жару и текущую ситуацию.
Я переложил колотушку в правую руку и прижал плашмя к дрожащим ягодицам Стефани. Елозя шершавой деревянной поверхностью по нежной коже, я смотрел на извивающуюся дочь, и сердце моё на мгновение дрогнуло от жалости. Её лицо было искажено ужасом, и для этого у неё были веские основания. Она бывала уже в таком положении и знала, что ничего хорошего ждать не приходится. Но жалость испарилась так же быстро как пришла, и не ничуть изменила моей решимости задать Стефи хороший урок!
Теперь была очередь небольшой лекции. Я прочистил горло и приступил.
-- Стефани, сегодня ты очень огорчила меня и маму. Ты уже достаточно взрослая чтобы мы могли рассчитывать на твою помощь в домашней работе и полагаться на тебя как на члена семьи!
-- Я знаю, папочка... прости!
-- Ты знаешь! ... Значит ты знаешь!!
Такой ответ действительно вывел меня из себя. Все мои силы уходили теперь на то, чтобы сдерживать клокотавшее в груди бешенство.
-- Не шути со мной, детка! Ты понимаешь, что мы все тут зависим друг от друга, так какого ж чёрта ты ведешь себя как пятилетняя соплячка?! Тебе ничего невозможно поручить, на тебя ни в чём невозможно положиться, ты словно несмышлёный ребёнок! Может, наконец, ты соизволишь слегка повзрослеть и принять на себя ответственность за свои действия?! Ты думаешь, жизнь -- это сплошь розы и песни?
-- Прости, папочка, я больше не буду! Правда!
-- Да уж конечно, ты больше не будешь! Что б ты могла ещё сказать, лёжа с голым задом, ожидая порки! Ну в этот раз я постараюсь, чтобы не скоро захотела повторить свои приключения!
Тут я сообщил ей главную новость:
-- Завтра утром, перед завтраком, тебя ожидает ещё одна порка. За то, что ты соврала нам про зарядку аккумуляторов. И завтра вечером, перед сном, у тебя состоится ещё одно свидание с колотушкой по поводу твоего опоздания сегодня!
Стефи разрыдалась, вздрагивая у меня на коленях.
-- Побереги слёзы, детка, они тебе ещё понадобятся!
Перегнувшись через спину дочери, я ухватил её правое запястье и прижал к её боку. Подвигав ногами и устроившись поудобнее, я прижал дочь к себе покрепче, поднял колотушку, слегка похлопал, примериваясь, по розовым ягодицам, поднял руку над головой, тщательно прицелился и врезал со всей силы!!
Колотушка издала громкий удовлетворённый ШМЯК! Стеффи завопила в голос, и мелкие брызги пота полетели с её кожи. Я ударил опять, вкладывая в удар всю свою силу. Постепенно её вопли перешли в конвульсивные всхлипы, её ноги задёргались в воздухе с каждым новым ударом. Её ягодицы приобретали всё более интенсивный багровый оттенок по мере того как удары сыпались на них один за другим, всё быстрее и быстрее. Я постепенно входил в ритм, и спазматические вздохи Стеффи, перемежающиеся звонкими хлопками колотушки, далеко разносились в стылом воздухе, под сияющими в бархатном небе звёздами.
Я опять закрыл глаза. Теперь, когда моя рука поймала верное движение, мне и не надо было видеть попу Стефи. Ночной воздух был всё так же невыносим, но маленькой Стефочке скоро будет значительно жарче, чем мне. Я думаю, в некоторых областях её тела температура повысится весьма значительно. В конце концов, и глобальное потепление климата -- всего лишь печальные последствия человеческой безответственности.