Expat
When Irish Eyes are Smiling
Все персонажи рассказа, главные и второстепенные, вымышлены, любое сходство с реальными лицами абсолютно случайно.
Эпизод 1
Частный интернат вблизи Дублина, июль 1937 года.
"When Irish eyes are smiling
Sure, `tis like the morn in Spring.
In the lilt of Irish laughter
You can hear the angels sing.
When Irish hearts are happy,
All the world seems bright and gay.
And when Irish eyes are smiling…
- Ради Бога, Сандра, выключи радио. Я не против избитых и заезженных до предела старых песенок, но не тогда, когда я готовлюсь к зачёту. Тем более что к следующему я тоже не готова и не хочу искушать судьбу. Два провала - это уже чревато. Мне, знаешь ли, удалось за шесть лет учёбы избежать серьёзных неприятностей, и знакомиться с ремнём мисс Риордан в семнадцать лет, да ещё перед каникулами, я не собираюсь.
- Люси, брось панику. Когда мы не сдали хоть один зачёт, не говоря о двух? Я вообще-то тоже пытаюсь заниматься, но я жду новостей, - Сандра Каллаган подняла рыжую голову от книги и посмотрела на подругу скорее с удивлением, чем с неодобрением.
- Новостей - о Мике, конечно? В таком случае всё равно ничего толкового не услышишь. Ты же знаешь наши новости - обо всём, что происходит за пределами нашего богоспасаемого захолустного острова, они скажут скороговоркой в последние три минуты. Можно подумать, что война идёт где-то на Камчатке, а не в европейской католической стране, не так уж далёкой от нас - через море, и неширокое. Не говоря уже о том, что сотни ирландцев воюют на обеих сторонах. Только вот, к сожалению, в неравной пропорции, так что если какой-то репортаж и будет, то уж точно не с той стороны, на которой Мик. Извини, но... когда точно было последнее письмо?
- Месяц и три дня назад, если хочешь точно. Люси, я хочу услышать хоть что-нибудь. И ты, между прочим, наверняка тоже - я же не слепая, я видела, как ты смотрела на моего милого братца, когда он приезжал перед отъездом.
Люси Дайелл промолчала - разговор начинал касаться вещей, о которых она пока не готова была говорить даже с лучшей подругой, так что лучше всего было сменить тему:
- Знаешь, Сандра, всё равно мы тут много не наработаем вдвоём, а дождь, кажется, кончился. В смысле, перестал на некоторое время, а то если бы он кончился совсем, это была бы уже не Ирландия, а скорее те места, где сейчас Мик. Чем сидеть в этой клетке, которую кто-то по ошибке назвал комнатой, можем взять книжки и выйти на улицу. Шивон и Сю наверняка в беседке, и кто-нибудь ещё, скорее всего, тоже - можем поэкзаменовать друг друга. Или просто поболтать, раз уж заниматься не получается, то хоть отвлечёшься от мыслей об одном и том же.
Дождь, действительно, решил сделать маленький перерыв в своей сизифовой работе и даже для порядка дать солнцу возможность мельком взглянуть на местность, в которой оно было нечастым гостем. Густой мох на каменных изгородях, окружавших сад с трёх сторон, плющ, сплошь покрывавший здание интерната с четвёртой, галька дорожек и не очень понятно для чего поставленные, вечно мокрые садовые скамейки блестели капельками воды. Как и следовало ожидать, Шивон О’Коннор, Сюзанн Кромарти, Кэти Малоун и ещё двое или трое старшеклассниц нашли пристанище в потрёпанной мраморной беседке за розовыми кустами - откровенно-книжном представлении архитектора времён регентства о греческом храме. В этом единственном месте сада сохранилось сухое, хотя и жёсткое сиденье: каменная скамья по периметру. Кэти, правда, предпочла стоять - остальные прекрасно знали, почему, причём все, кроме Люси и Сюзанн, в том числе и по собственному опыту. Несмотря на это весьма наглядное memento, никто не занимался, хотя все старательно захватили книги с собой, Сюзанн даже не одну, а целых три. Впрочем, как оказалось, по крайней мере, две из них никак не относились к теме предстоящего зачёта по истории.
- Сандра, я могу вернуть тебе твой роман.
- Дочитала? Ну, Сю, это рекорд скорости.
- А что там читать? Все ужасы про войну я пропустила, разумеется, а любовная история всего-то на пару глав, и девушка в конце умирает.
- Что за роман? - немедленно заинтересовалась Кэти.
- Какого-то американца, не очень охотно объяснила Сандра, про Великую войну. Я купила в прошлый раз, когда мы с Люси были в городе с её мамой. Отчасти потому, что там действие в Италии, а она меня вообще интересует, а по большей части потому, что узнала фамилию автора. Мик писал, что встречался с ним пару месяцев назад - между боями. Я не уверена, что тебе стоит брать книжку почитать, Кэти - тебе последнее время и так хватало крупных неприятностей, а я её, разумеется, принесла в школу без разрешения мисс Риордан. Она бы никогда и не разрешила - там полно... вольностей, и в языке, и в сюжете.
- Сандра, я не хочу обижать тебя лично, и твоего брата тоже, я охотно верю, что его намерения благородны. Но, знаешь, если автор где-то рядом с Миком, то я и не уверена, что хочу читать. Как ни крути, а генерал Франко защищает католическую веру. Так что наши герои - это солдаты "Ирландской Бригады" мистера О’Даффи, которые ему помогают. А не те, кто, как Мик и прочие из отряда этого авантюриста Фрэнка Райана, или как его там, связались с безбожниками, коммунистами и прочими анархистами, убивающими священников. Все так говорят, даже мисс Риордан, и раз в жизни я готова с ней согласиться.
- Вот вы с мисс Риордан и объясните это людям Герники. Они, насколько мне известно, тоже были добрые католики, не хуже нас, - немедленно отреагировала Сандра, быстро приобретая свою обычную задиристую манеру. Люси в который раз удивилась, как быстро и основательно её подруге удаётся спрятать на людях тоску и беспокойство. Сама она, будучи одной из очень немногих в школе протестанток, предпочла пока в разговор не вмешиваться, тем более, что Cюзанн, хотя и без особого энтузиазма, пришла на помощь Кэти:
- А вот в "Таймс" написано - я видела у на столе у мисс Риордан, я же теперь префект - что гражданские потери в Гернике сильно преувеличены. Я даже запомнила фамилию корреспондента: мистер Килби, Фил Килби... или что-то в этом роде.
- Представь себе, Мик, кажется, встречался и с этим господином, даже упомянул в письме. Странный тип: оксфордский сноб par excellence, но фашистов, похоже, любит не больше, чем Мик - такое ощущение, что кто-то велел ему их хвалить для отвода глаз, он и хвалит через силу. А вот что мисс Риордан читает британские газеты, это для меня новость. Впрочем, как раз неудивительно - ирландские для неё наверняка безнадёжно провинциальны. Мисс Риордан, насколько я знаю, стала директрисой задолго до нашей драгоценной независимости, старые привычки умирают с трудом. Не говоря уже о том, как она гордится двоюродным братом, который - подумать только! - учился в Итоне вместе с сыновьями министров и лордов.
- Не тебе бы, Сандра, иронизировать насчёт драгоценной независимости, - Кэти, как всегда, не признавала иронии, если речь шла о патриотизме, - твой отец сражался за эту самую независимость словом и пером, а в годы после Пасхального Восстания, как я слышала, и с оружием в руках.
- Кэти, ты помни, с кем разговариваешь, - вступилась Шивон, - меня-то в недостатке патриотизма не упрекнуть, ты же знаешь, "Рыжие" сожгли у нас в восемнадцатом году полфермы, и если бы "парни", которые прятались в амбаре, не ушли через болота, отцу бы и вовсе несдобровать, и всё такое, а меня бы и на свете не было. Но Сандра - это Сандра.
Что правда, то правда. Манера спорить у Сандры была, действительно, своеобразная. Вот и сейчас, увидев слишком хорошую возможность расквитаться за предыдущую часть разговора, она не удержалась от удара ниже пояса - в переносном и отчасти в прямом смысле:
- Видишь ли, Кэти, независимость имеет свои издержки. Например, я подозреваю, что знаю, почему ты предпочитаешь не пользоваться скамейкой.
- Сандра, ради Бога, - Кэти покраснела.
- Кэти, я не пытаюсь тебя дразнить, ты же знаешь, я сама чаще всех была в таком положении. Хорошо, не буду говорить о других, скажу по собственному богатому опыту, что такая проблема обычно возникает после серьёзного разговора в кабинете мисс Риордан - и мы все знаем кульминационную фразу этого разговора!
- Сандра, ради Бога, - Кэти повторила эту не очень убедительную фразу, не найдя более подходящего выражения. Сандра продолжала неумолимо:
- И эта кульминационная фраза, если мне не изменяет память (в чём я сильно сомневаюсь), звучит примерно так: "А ну-ка, юная леди, поднимите юбку и снимайте трусы".
Поспорить тут можно было бы разве что со словом "примерно", и Кэти не стала спорить.
- Так вот, мисс Малоун, в Англии почти во всех школах уже минимум лет двадцать - то есть как раз примерно со времени нашей независимости - наказывают только тростью, а в Шотландии, на родине отца нашей Люси, ремнём, как у нас, но в любом случае - _через одежду_ . А взрослых девушек нашего возраста вообще не порют. Это только мы застряли в викторианских временах, если не раньше. Мне, например, будет стыдно перед мужчинами в моей жизни - у меня на том самом месте такой каталог отметин...
Физиономия Кэти постепенно приобретала нормальный цвет, зато теперь покраснела Шивон, причём так, как умела только она одна - мгновенно и ярко-пунцово. Вместе с чисто кельтским сочетанием чёрных, как смоль, волос с голубыми глазами, получалось интереснейшее зрелище, ради которого подруги, а особенно Сандра, не прочь были иногда подразнить Шивон специально.
- Сандра, тебя слушать, и то грех. Ты извини, но мужчина в жизни порядочной католички должен быть один. И не раньше, чем замуж выйдешь, и всё такое.
- Ну, уж нет, Шивон, я лично намерена попробовать товар, прежде чем покупать его - и буду пробовать до тех пор, пока не буду довольна качеством.
В присутствии учителей ученицам респектабельной школы полагалось говорить на сугубо литературном английском с произношением, достойным дамы из общества, но наедине многие немедленно возвращались к "окающему" ирландскому выговору, в котором слово "buy" (покупать или - жаргонно - покупка) почти неотличимо от "boy" (мальчик или молодой человек). Так что следующую реплику Сюзанн можно смело считать игрой слов:
- Хорошей тебе покупки, Сандра. А ты, Шивон, подозреваю, просто завидуешь.
- Вообще-то не без того, - согласилась Шивон, всё ещё красная, как рак. - Папа теперь, конечно, считает себя сквайром и всё такое, но в глубине души так и остался фермером, разве что разбогатевшим, - да ещё со связями в "Шинн Фейн". Все молодые люди в округе прекрасно понимают, что со мной-то попробовать, а потом не купить, не получится. В смысле, придётся жениться - не добровольно, так под дулом ружья. А мне сначала достанется такая трёпка, что куда там лучшим усилиям мисс Риордан... Кстати об усилиях мисс Риордан, а мой киножурнал ты мне вернёшь, Сю, или ещё смотришь? Ты с ним поосторожнее - он тоже... без разрешения, и всё такое.
- Вот журнал - это другое дело, гораздо интереснее, чем книжка. Особенно Вилл Роджерс, или Гемфри Богарт... Мне бы такого кавалера, я бы тоже не возражала... попробовать, и не важно, удастся ли потом купить.
- А ещё префект... Да ну вас обеих. Так что, все посмотрели журнал? А то чем больше он тут торчит, тем больше опасности, что его найдут, и всё такое.
-Я ещё не брала журнал, - впервые за всё время разговора подала голос Люси. Можно я посмотрю вечером? Кстати, Сандра, раз никто больше не хочет читать книгу, может, я возьму её тоже? Я как раз дочитала мой роман про флот времён лорда Нельсона, так что после описания того, что делают с человеком ядра, обломки мачт и "кошка-девятихвостка", никакие ужасы современной войны меня не пугают.
При упоминании "кошки-девятихвостки" Кэти поёжилась. Тут от одного-то "хвоста" третий день не знаешь, как повернуться безболезненнее, а девять... Кэти вдруг почувствовала солидарность с этими неведомыми моряками. Ядра или обломки мачт - это, наверное, гуманнее.
Эпизод 2
Keep your eyes well peeled today:
The excise man is on his way,
Searching for the mountain tay
In the hills of Connemara
Ирландская песня
В ночь перед экзаменом или зачётом готовиться поздно - Люси, как большинство отличников во все времена, свято следовала этому правилу. Вместо этого, как истинно книжная девочка, она заранее предвкушала возможность как следует взяться за взятый у Сандры роман. Для начала следовало, конечно, запереть дверь комнаты - мисс Риордан, директриса, строго настаивала на том, чтобы все ученицы интерната читали только и исключительно книги, одобренные ею лично, и несоблюдение этого (как и почти любого) правила было чревато... крупными неприятностями. Это Люси, конечно, знала. Не менее общеизвестен был и тот факт, что мисс О’Малли, матрона, обожает инспектировать комнаты учениц в самое неподходящее для этого время. Запирать двери, строго говоря, тоже не полагалось, но всегда можно было сослаться на забывчивость, подозревать отличницу Люси в более серьёзном грехе у мисс О’Малли не было бы никаких оснований. А сунуть книгу в тайник под половицей прежде, чем отпереть дверь, было бы делом одной секунды (первой такой тайник придумала Кэти, патриотично назвавшая его "my leprechaun hole" - импровизация на фольклорную тему маленьких башмачников и их волшебно исчезающих сокровищ - но впоследствии такими же "норами лепреконов" обзавелись многие старшеклассницы).
Но тут в планы Люси вкралась помеха - замок то ли заржавел, то ли сломался, но только ключ не поворачивался - надавив изо всех сил, Люси только погнула его и окончательно сделала свою задачу невозможной. Оставалось надеяться на удачу - более склонная к риску ирландская половина Люси нашёптывала ей, что всё обойдётся, мисс О’Малли проверяла её комнату всего пару дней назад, два снаряда в одну воронку... и всё такое, как сказала бы Шивон. Более рассудительная шотландская половина была не совсем довольна такой логикой, но в данном случае оказалась побеждённой - с трагическими последствиями, а впрочем, кто знает. Во всяком случае, этого рассказа, как наверняка догадался читатель, в противном случае, скорее всего, не было бы. Увы, миром правят не законы статистики, а закон, открытие которого в англоговорящих странах обычно приписывается американскому лётчику с сугубо ирландской фамилией Мэрфи: любая неприятность, которая хотя бы теоретически может произойти, непременно произойдёт. Так и случилось: Люси немедленно и с головой погрузилась в роман и уже приближалась к упомянутой Сюзанн любовной истории, когда голос мисс О’Малли - пока не особенно враждебный - поинтересовался: не поздновато читаете, мисс Дайелл?
- Спасибо, не беспокойтесь, мисс О’Малли, я готова к зачёту, - Люси постаралась придать голосу самый беззаботный тон, но мисс О’Малли было не так-то просто провести; недаром школьная молва приписывала ей происхождение от самой Грании (или по-английски Грэйс) О’Малли - знаменитой пиратской атаманши времён Елизаветы. Любую неестественность в поведении она замечала мгновенно, как пират - добычу на горизонте.
- Позвольте взглянуть, мисс Дайелл… Что-то не припоминаю, чтобы мисс Риордан просматривала эту книгу. А это что такое? - она подняла с тумбочки у кровати киножурнал (по крайней мере, его-то следовало бы спрятать, но Люси рассудила, что семь бед - один ответ, и не стала). Простите, мисс Дайелл, я обязана показать обе книги мисс Риордан. Не беспокойтесь, Вы у неё на хорошем счету, я уверена, что ничего особо страшного Вам не грозит.
Просить о снисхождении или отсрочке было бессмысленно - пиратская зоркость её легендарной родоначальницы сочеталась в мисс О’Малли с не менее пиратской беспощадностью, о любом обнаруженном нарушении дисциплины она сообщала начальству немедленно и неотвратимо. Последней - два дня назад - в этом убедилась Кэти Малоун, застигнутая ею с сигаретой за сараем для велосипедов.
Надо же так по-дурацки попасться, думала Люси, да ещё перед зачётом, да ещё за неделю до каникул. Одно ясно: ни Шивон, ни тем более Сандру - ей в случае чего влетит вдвойне, как злостной нарушительнице, - я не выдам. Буду всё брать не себя. У меня это первый серьёзный проступок, в таких случаях мисс Риордан часто прощает... А в худшем случае, ну, выдерут меня разок, Сандру сколько раз драли, и ничего, жива. В нашем классе тогда только Сюзанн останется ни разу не наказанной. Уж она-то никогда не попадётся, недаром у неё папа - крупный полицейский чин, наверное, потому её и назначили префектом. Кстати, именно поэтому Сю тоже ни в коем случае выдавать нельзя, мне-то первый проступок ещё может сойти с рук, но префекты - особая статья, у них есть привилегии, но с них и спрос особый. Боюсь, что и мне не выкрутиться - но не будем сдаваться раньше времени.
Эпизод 3
На следующее утро
Before the judge and the jury
Next morning I had to appear
And the judge, he says to me: young man,
The case against you is clear.
Ирландская песня
- Я удивлена, мисс Дайелл, - голос мисс Риордан звучал холодновато, но пока не откровенно враждебно. - Вы всегда отличались образцовым поведением, что отчасти даже странно, учитывая, с кем Вы водите дружбу - я всегда подозревала, что Ваш выбор лучшей подруги не доведёт до добра, но доселе упрекнуть Вас было не в чем. И вот мне сообщают о том, что Вы тайком, по ночам, читаете вот это... она двумя пальцами подняла со стола злополучные книжки. Вульгарный журнал, а о романе я вообще не говорю - я пролистала его и не хочу даже открывать больше. Отвратительный рваный язык, грубые выражения, крайне непочтительные отзывы о служителях церкви, зато явно сочувственное описание юной леди, ведущей себя совершенно возмутительным образом. Тот, кто тайком принёс эту книгу в школу, очень хорошо знал, что я никогда не разрешила бы подобного. Обсуждать политические взгляды автора я вообще не намерена, дело, собственно, даже не в них, а в том, что книга - да и журнал тоже - пронесены в школу тайком, без моего разрешения. Я отвечаю за Ваше воспитание, а чтение - источник серьёзных и не обязательно благотворных влияний. Как Вам, возможно, известно, мисс Дайелл, я рассматриваю такие вещи как очень серьёзный проступок и обычно наказываю за них очень строго. Но я уверена, что Вы не могли принести книги в школу сами, следовательно, кто-то передал их Вам, а Вы только начали читать их. К тому же Вы никогда не были замечены ни в чём предосудительном раньше, да и Ваши учебные успехи выше всяких похвал. Так что я готова простить Вас на этот раз, скажите только, кто именно дал Вам книги - и больше так не делайте.
- Спасибо, мисс, но нельзя ли считать, что это я во всём виновата, и не привлекать к этому делу никого другого? - Люси была очень довольна этой обтекаемой формулировкой. Напрямую утверждать, что она принесла книги в школу сама, было бы прямой ложью, а это, во-первых, противоречило всей её натуре и воспитанию, а во-вторых, означало бы автоматическую порку в случае, если ложь будет разоблачена. А так ещё оставалась надежда выкрутиться - впрочем, тающая с каждой секундой:
- Сожалею, но это невозможно, мисс Дайелл. Во-первых, в этом случае Ваш проступок становится гораздо более серьёзным, а во-вторых, у меня есть доказательство, что книги принесли не Вы. И я даже довольно хорошо представляю, кто - я не случайно упомянула Ваш выбор друзей. Она открыла роман (забыв, очевидно, что только что обещала больше этого не делать) и с торжествующим видом показала Люси еле заметную карандашную пометку на внутренней стороне обложки: "S.C.".
- "S.C.", мисс Дайелл! "S.C."! "S.C." при всём желании нельзя расшифровать как Lucy Dalyell! Зато Sandra Callaghan подходит великолепно, Вы не находите?
Боже, какая Сандра идиотка. Ну, кто же подписывает себе приговор - и если бы только себе! Приходилось соображать на ходу:
- Не лучше, чем Shirley Conan, Sarah Cullen, Suzanne Crоmartaigh, или даже... Siobhan O’Conchobhair, мисс, - при всей серьёзности своего положения, Люси чуть не хихикнула от нелепости двух последних предположений, но тут же спохватилась: книга книгой, а журнал-то действительно принесла Шивон O’Коннор (а Сюзанн Кромарти смотрела его перед Люси!). Чтобы скрыть следы, Люси поспешно добавила:
- И потом, мисс, книга растрёпанная, она могла быть куплена у букиниста, и тогда это могут быть инициалы прежнего владельца. Нельзя наказывать человека, пока его вина не установлена наверняка!
Мисс Риордан, похоже, не предусматривала возможности того, что книга и журнал могут происходить из разных источников. Зато неожиданное сопротивление явно начинало раздражать её:
- Я вижу, мисс Дайелл, что дружба с дочерью знаменитого адвоката кое-чему Вас научила. Должна, однако, напомнить Вам, что Ваша-то вина установлена как раз наверняка - Вас поймали за чтением! Ещё раз повторяю: скажите, пожалуйста, кто принёс книги в школу?
- Не знаю, мисс... - Вот это уже было враньё - трудно ходить по гребню и не сорваться - и враньё с непривычки неуклюжее.
- Почему-то мне трудно Вам поверить, мисс Дайелл. Очень хорошо, допустим, Вы не знаете, кто принёс книги в школу. Но кто передал их Вам?
- Мисс, я готова за всё отвечать сама.
- Мисс Дайелл, Вы, кажется, меня не понимаете, - голос мисс Риордан становился всё холоднее с каждым словом, - я не занимаюсь здесь словесным фехтованием, я напрямую прошу Вас - приказываю, если угодно, - скажите, пожалуйста, от кого Вы получили это безобразие?
Вот так, наверное, переходят Рубикон. Дальше вилять было невозможно. Люси опустила голову и очень тихо сказала:
- Простите, мисс, я не могу этого сделать.
- Вы отказываетесь выполнить моё прямое указание? - в голосе мисс Риордан звучал теперь совершенно антарктический холод, который, наверное, заставил бы поёжиться даже участника экспедиции Шеклтона или Скотта. - Моя дорогая юная леди, это серьёзнее, чем книги. Даю Вам последнюю возможность. Признайтесь сейчас, от кого получили книги, и дело ограничится строчками на доске. Продолжайте упорствовать, и мне придётся наказать Вас по-настоящему. Упорное непослушание - Вы понимаете, что это означает?
- Понимаю, мисс. Но я не могу…
- Ваше решение. - Она отвернулась от Люси, как будто её не было в кабинете, и нажала кнопку звонка, вызывая горничную. Дейрдре, голубушка, вызовите ко мне мисс О’Малли и... кто из учителей сейчас не занят... Мисс Финерти, если я верно помню, свободна...
Мисс О’Малли против обыкновения заставила себя ждать, зато худенькая и вечно как будто слегка испуганная мисс Финерти, преподавательница истории, появилась почти сразу. Ей явно не улыбалось принимать участие в дальнейшем, но мисс Риордан не собиралась разводить сантименты - пенсионный возраст приближался неотвратимо, мисс Финерти была её заместительницей и в перспективе - преемницей, а некоторыми необходимыми для директрисы навыками до сих пор явно не владела. А значит, следовало дать ей побольше возможностей подготовиться.
- Мисс Финерти, проводите, пожалуйста, мисс Дайелл в её комнату. Я пошлю мисс О’Малли следом и сама постараюсь присоединиться к Вам через несколько минут. Если не трудно, помогите, пожалуйста, мисс О’Малли выдвинуть кровать на середину. Мисс Дайелл, похоже, решила, что без знакомства с ремнём её школьный опыт будет неполным. А чтобы сделать его совсем полным, собирается начать не с шести ударов, а сразу с двенадцати - нарушение правил плюс упорное непослушание.
Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен, и открыла нижний ящик письменного стола. Люси слишком хорошо понимала, что она там ищет, и смотреть на этот предмет раньше времени у неё не было никакого желания.
Эпизод 4
What shall we do with a drunken sailor
What shall we do with a drunken sailor
What shall we do with a drunken sailor
Early in the morning?
Старинная матросская песня
По дороге из учебного корпуса в жилой Люси изо всех сил пыталась подготовить себя к предстоящему испытанию. Главное - не кричать. Сандра никогда не кричит, даже совсем девчонкой, после истории с замочной скважиной, не кричала. Зато Кэти третьего дня орала, как резаная - сколько ей там попало, кажется, шесть ударов, а может, и девять. Люси вспомнила свои любимые книги про моряков. Как там говорили матросам, прежде чем угостить их "кошкой-девятихвосткой"... Take it like a man - выдержи, как мужчина. Я, конечно, не мужчина, но я дочь моего отца - майора Сорок Третьего полка Хэмиша Дайелла, погибшего за короля и страну. Я не выдаю друзей и могу выдержать наказание не хуже мужчины. А матросам было хуже - "кошка-девятихвостка", если верить книгам, сдирала всю кожу со спины после одной дюжины ударов.. Правда, их зато не позорили, а били по спине - только юнг, как нас... Ничего, пусть будет стыдно тем, кто выдаёт друзей. А я - Люси Дайелл, дочь майора Хэмиша Дайелла из Сорок Третьего полка, погибшего за короля и страну, я не выдаю друзей и могу выдержать наказание не хуже мужчины.
Мисс Финерти прервала этот возвышенный ход мысли более чем прозаическим образом. Они проходили мимо уборных, по традиции расположенных во дворе - в более развитой, да и более зажиточной, Англии вовсю переходили на тёплые, но об этом недостатке независимости Сандра давеча как-то забыла. Мисс Финерти покраснела так, как будто это её, а не Люси, должны были через несколько минут выпороть по голому заду при свидетелях, и робко предложила:
- Мисс Дайелл, ради Бога, ради Бога, простите меня, но... Вам в первый раз, и сразу двенадцать ударов... Не хотите зайти на минутку? А то... бывали случаи...
Когда они дошли до комнаты Люси, мисс О’Малли уже успела похозяйничать, без особого труда повернув кровать на девяносто градусов и почти перегородив при этом узенькую комнату. Мисс Финерти тут же протиснулась вдоль стенки на дальнюю сторону и осталась там, глядя в окно и стараясь быть как можно более незаметной.
Мисс Риордан появилась почти сразу, держа в руках два необходимых для такого случая предмета. Во-первых, аккуратную старинную тетрадь - "журнал для наказаний" - увлекательное документальное произведение, главной героиней которого последние несколько лет была Сандра Каллаган. Других персонажей, впрочем, тоже хватало. На последней строчке, после Кэтрин Шинейд Малоун (курение, второй случай, девять ударов) твёрдым почерком мисс Риордан была вписана фамилия Люси, со стандартным диагнозом "грубое нарушение правил и упорное непослушание (persistent disobedience)" в графе "характер проступка". Последняя графа ("размер наказания") пока не была заполнена. Внимание Люси, впрочем, привлёк в основном второй предмет - тяжёлый, толстый ремень, собственно, даже не ремень, а полоска сыромятной кожи, и, разумеется, без пряжки - этот ремень никогда не поддерживал ничьи брюки, у него была другая функция.
Мисс Риордан явно не собиралась терять время даром:
- Мисс О’Малли, заприте дверь, пожалуйста.
- Замок сломан, мисс, - лаконично пояснила Люси, добавив про себя: "А то так бы вы меня и поймали".
- Ну, стул поставьте, - поморщилась мисс Риордан. - Мисс Люси... - тут она покосилась на запись в "журнале наказаний", - ... Люси Франсес Дайелл, Вы знаете, за что Вы будете наказаны?
Люси, разумеется, не раз слышала обо всех подробностях этого ритуала от менее удачливых подруг, но от сознания того, что теперь и ей привелось участвовать в нём в качестве главного действующего лица, всё-таки мороз пробирал по коже.
- Знаю, мисс. Я читала книгу... и журнал, которые были принесены в школу без Вашего разрешения, и не хочу... не могу сказать Вам, кто именно их принёс.
- Вот именно. Послушайте, мисс Дайелл, любую или почти любую другую девушку я уже выпорола бы без дальнейших разговоров. Но Вы были гордостью школы до сих пор, и, кроме того, Вы протестантка - никто не обвинит меня в том, что я из-за этого несправедливо строга к Вам. Так вот, запись в журнале сделана, освободить Вас от наказания полностью я уже не могу, но если Вы признаетесь сейчас, от кого получили книги, то получите только обычные шесть ударов, или даже три на первый случай, вместо тех двенадцати, которые заслужили своим упрямством.
- Простите, мисс... я не могу.
- Интересно, все шотландцы такие упрямые или только некоторые? - поинтересовалась мисс О’Малли вполголоса, не обращаясь ни к кому в отдельности.
- Я только наполовину шотландка, по отцу, - с готовностью сообщила Люси, как будто эта генеалогическая подробность могла облегчить её положение. - Мама ирландка, из графства Килдэр.
- Ну, упрямица-то Вы не наполовину, - вздохнула мисс Риордан (опять непереводимая игра слов: английское not half stubborn правильнее переводить как "упрямая, как никто"). Очень хорошо, значит, двенадцать ударов. Ну что же, юная леди... поднимите юбку и снимайте трусы.
Вот оно. Собрав волю в кулак в кулак и опять вспомнив книгу про моряков и эпизод про мичмана, которого собирались попотчевать "кошкой-девятихвосткой", Люси ответила настолько тихо, что Мисс Финерти вряд ли услышала её с другого конца крохотной комнатки.
- Простите, мисс, этого я не сделаю. Я нарушила правила школы, и наказать меня - Ваше право, но я почти взрослая девушка из хорошей семьи и не буду раздеваться для наказания сама. Кто-нибудь может помочь мне, если это необходимо.
Несколько бесконечных секунд слегка опешившая мисс Риордан обдумывала, не заслуживает ли эта новая дерзость дополнительной парочки ударов, но по здравом размышлении нашла в словах Люси некоторую логику, а двенадцать ударов и так составляли двойную порцию.
- Очень хорошо, мисс Дайелл. По крайней мере, в этом отношении Вы ведёте себя, как подобает леди. Мисс О’Малли, помогите, пожалуйста, мисс Дайелл... занять необходимое положение.
Мисс О’Малли кивнула на кровать, задерживать события дальше было невозможно. Люси опустилась на высокую кровать и неловко легла поперёк. Мисс О’Малли, ворча себе под нос что-то насчёт упрямых девчонок, которые получают то, что заслужили, без церемоний задрала ей юбку и спустила трусы ниже колен. Опустившись после этого в шаге от кровати на одно колено, как для причастия, и на всякий случай пониже наклонив голову, она крепко обхватила лодыжки Люси руками, прижимая её ступни к полу. Мисс Финерти, явно без особого рвения, заняла аналогичную позицию на другой стороне кровати, накрепко переплетя свои пальцы с пальцами Люси - наполовину смирительная мера, наполовину знак сочувствия.
- Не надо меня держать, -жалобно попросила Люси, изо всех сил стараясь сохранить и в этом незавидном положении некое подобие собственного достоинства, - я обещаю, я не буду убегать и вырываться.
- Девочка, - если бы Люси не была прижата к кровати, она бы, наверное, шмякнулась на пол от удивления от этого необычного обращения, но сама мисс Финерти, похоже, даже не заметила, как нарушила нерушимо соблюдаемую в школе дистанцию между учителями и ученицами, - девочка... ты не знаешь, как это больно.
"Сейчас, боюсь, узнаю", - подумала Люси, и, закрыв глаза, опять повторила про себя, как мантру: "Я Люси Дайелл, дочь майора Хэмиша Дайелла из Сорок Третьего полка, погибшего за короля и страну. Я не выдаю друзей и могу выдержать наказание не хуже мужчины. Я Люси Дайелл, я..."
Первый же удар тяжёлого ремня окатил её такой волной боли, что несколько мгновений невозможно было думать ни о чём, кроме одного: не заорать. Вынырнув на поверхность, как после кораблекрушения, Люси обнаружила, что рядом плавает бесформенный обломок мысли: и вот так - двенадцать раз? Додумать она не успела, следующая волна накрыла её с головой.
"Я Люси Дайелл, дочь майора Хэмиша Дайелла, я не выдаю друзей и могу выдержать наказание не хуже мужчины..."
Третья волна боли нахлынула почти сразу, как показалось Люси - что было немного странно, потому что мисс Риордан привычно не торопилась, давая каждому удару возыметь необходимый воспитательный эффект, прежде чем наградить воспитуемую новым. "Я Люси Дайелл, я не выдаю друзей и могу выдержать наказание не хуже мужчины..." Собственно, в момент удара боли не было, она приходила мгновение спустя, и уж тогда не было от неё ни спасения, ни укрытия, как на палубе во время шторма. Люси не очень кстати вспомнила, как мама посмеивалась над приверженцами шотландской "Свободной Церкви", которые до сих пор всерьёз и буквально верят в ад, в котором грешников сажают на раскалённые сковородки. Я теперь, кажется, знаю, что эти грешники должны чувствовать...
"Я Люси Дайелл, я не выдаю друзей и могу..."
Украсив ягодицы Люси четырьмя глубокими багровыми рубцами, почти идеально параллельными друг другу, мисс Риордан начала методично спускаться вниз по ляжкам - до каникул ещё полторы недели, девочке надо учиться; негоже, если ей будет больно сидеть слишком долго. И тут получилась неувязка: мисс Риордан привыкла за последние месяцы к обычной порции в шесть ударов, ну самое большее девять, и размахнулась широковато, да к тому же Люси была невысокого роста (это от твоего отца, шутила мама, кровь пиктов, у нас в роду низкорослых не было). В итоге после восьмого удара тело девушки оказалось аккуратно исполосовано от поясницы почти до самых впадин под коленками. Оставались ещё четыре удара, а свободного (точнее, живого) места было что-то не видно. Попасть между полосками было нетривиально даже для умудрённой опытом директрисы, а нарушать элегантно-параллельное расположение рубцов было бы как-то непрофессионально. В поисках решения этой неожиданной геометрической проблемы мисс Риордан решилась на последнюю попытку, предложив почти просительным тоном:
- Мисс Дайелл, может быть, всё же скажете, кто дал Вам книги? Я могла бы тогда простить Вам остаток наказания, и даю Вам честное слово, я накажу виновную не строже, чем Вас...
Да что это, интернат или пыточный застенок... Боясь разреветься, Люси не стала отвечать, а только мотнула отрицательно головой и сжала зубы, готовясь к неминуемым последствиям. Как оказалось, ничто не могло подготовить её как следует. До сих пор мисс Риордан выполняла свой педагогический долг более или менее бесстрастно, но тут начала злиться - в конце концов, любому упрямству должен быть предел, что ж, пусть девчонка пеняет на себя. Девятый удар накрыл Люси самым настоящим девятым валом острой боли, два или три рубца на ягодицах пересеклись новым, диагональным; на местах пересечения показались кровоточащие ранки. Наконец не сдержавшись, Люси закричала криком альбатроса над тонущим кораблём, дёрнулась изо всех сил, вырвав руки из рук не очень-то сопротивлявшейся мисс Финерти, приподнялась было над кроватью, но тут же без сил повалилась обратно.
- Мисс Финерти, возьмите, пожалуйста, мисс Дайелл снова за руки - вот так, спасибо, - в глубине души мисс Риордан и сама поняла, что перестаралась. Десятый удар, вновь по ногам, чуть выше коленок, оказался послабее предыдущих, Люси на этот раз без особого труда справилась с криком.
"Я Люси Дайелл, я не выдаю друзей..."
Мисс Риордан привычно отступила на шаг и замахнулась, выбирая место для одиннадцатого удара.
"Я Люси Дайелл ..."
Массивный стул с грохотом отлетел от двери, сильно ударив мисс О’Малли между лопаток, та от неожиданности вскочила, выпустив ноги Люси и выкрикнув нечто, подозрительно похожее на "Thanum an Dhul!" - она одна из немногих в школе знала ирландский язык не по учебнику и, бывало, могла вполголоса перекинуться с Шивон О’Коннор несколькими фразами. Мисс Финерти - видимо, из солидарности с коллегой - тоже выпустила руки своей подопечной, которая, почувствовав послабление, съехала чуть ниже по кровати и зарылась лицом в одеяло.
Сандра, ворвавшись в комнату, запуталась ногами в стуле, в свою очередь больно ударившись лодыжкой, но не обратила на это решительно никакого внимания:
- Опоздала, опоздала; Люси, что они с тобой сделали; мисс Риордан, ради Бога, отпустите Люси, книжка моя... книжки мои... Люси, уйди отсюда, это моё место.
- Куда я уйду, это моя комната... - всхлипнула Люси.
- С кровати, дура! - Сандра сорвала подругу с места наказания, подняв её, как могла бы побожиться мисс Финерти, на секунду прямо в воздух, как трёхлетнюю, после чего, обнажив с высокого стиля быстротой собственные прелестные округлости (а волосы-то у неё не только на голове рыжие, машинально отметила ошалевшая от быстрой смены впечатлений мисс Финерти), и впрямь плюхнулась сама на ещё тёплое место.
- Мисс Дайелл, - мисс Риордан, похоже, одна сохранила полное самообладание среди этого переполоха, - поскольку главная виновница найдена, я, пожалуй, могу простить Вам оставшиеся два удара. Надеюсь, что наказание пойдёт Вам на пользу.
- Спасибо, мисс Риордан, я... - Люси начала понемногу верить, что боль действительно становится переносимой, и вместе с ощущением того, что её тело снова принадлежит ей, а не боли, возвращалась способность нормально соображать и даже выражать свои мысли, - ... я в долгу перед Вами.
От мисс Риордан не укрылась некоторая двусмысленность этой фразы, как и тона, которым она была сказана - впрочем, как можно предъявлять претензии к тону, когда девчонка еле говорит после хорошей порки. К тому же новый объект воспитательной работы требовал немедленного внимания.
- А Вы, мисс Каллаган, потрудитесь немедленно встать и привести себя в порядок - боюсь, что Вам придётся подождать. Мало того, что Вы пронесли в школу без моего разрешения возмутительную книгу, совершенно неподходящую для чтения юными леди. Вы и сюда ворвались без стука и, если я не ошибаюсь, самовольно ушли с урока. Ремня для Вас мало, да я за последние шесть лет убедилась, что он на Вас и не действует. Придётся, видно, попробовать розги, а их ещё срезать надо… Мисс О’Малли, скажите, пожалуйста, садовнику... Я вызову Вас к себе в кабинет вечером, после зачёта, а пока извольте вернуться к занятиям.
- Перемена, мисс... а я хотела бы немного побыть с Люси.
- Очень хорошо, но если услышу, что Вы опоздали на урок, я Вам, ей-Богу, ещё добавлю вечером - предел моего терпения исчерпан, мисс Каллаган. Мисс Дайелл, Вы можете пропустить следующий урок, но извольте быть на месте к началу зачёта. Мисс О’Малли, запишите, пожалуйста, в журнале против фамилии мисс Дайелл: десять ударов ремнём - я оставила свободное место.
И величественно вышла из комнаты, сопровождаемая двумя другими учительницами, причём мисс О’Малли неловко поводила плечами - стул явно оставил ей синяк на спине - и бросила на Сандру взгляд, весьма далёкий от симпатии. Мисс Финерти, напротив, кивнула обеим девушкам с явным сочувствием.
- Ну что, выжила? - Сандра постепенно возвращалась к своей обычной манере. - Как видишь, это не смертельно, а ты, в общем-то, сама виновата - нечего было попадаться. Молодец, что не ревёшь, я после первых двенадцати ударов знаешь, как ревела. Правда, мне и лет тогда было не семнадцать, а тоже двенадцать, как ты помнишь - знаменитый случай с замочной скважиной в кабинете мисс Риордан.
- Помню, конечно, - Люси попробовала улыбнуться и с облегчением обнаружила, что, по крайней мере, это не больно, в отличие от большинства других движений, - до сих пор не знаю, где ты умудрилась найти в школе гипс, или чем там ты её заделала.
- Считай, что это мой секрет, где и чем, но согласись, контрольная по латыни была сорвана, а к ней была не готова не я одна. А у Шивон и Кэти, если я верно помню, это был бы второй провал подряд, так что кого-нибудь тогда всё равно выпороли бы. Правда, не обязательно меня. Однако как она тебя отделала...
- О себе лучше подумай... надо тебе было признаваться? Тоже мне, Том Сойер в юбке.
- Вечером быть мне Томом Сойером без юбки... Думать об этом не хочу пока - легче от этого не станет. Но ты не переживай, мне-то не впервой.
- Ну, розгами-то, положим, впервой. По-моему, ими здесь не пользовались с викторианских времён.
- Тебе обязательно напоминать мне? Ладно, отдохни немного, а я побежала, а то и впрямь добавит - она в таких случаях зря не обещает.
Часть II.
Эпизод 5
By the lonely prison wall
I heard a young girl calling…
Ирландская песня
Сандра никогда не переступала порог кабинета мисс Риордан в особенно хорошем настроении, и в самом деле, у неё обычно были основания ждать от визита крупных неприятностей (эвфемизм, чаще всего обозначавший в школе вполне конкретную вещь). Но одно дело ждать и опасаться, а другое - знать наверняка... Зачёт и она, и даже Люси (которой пришлось делать это стоя), конечно, сдали без труда, но это было слабым утешением. Собственно, и все предыдущие "неприятности" Сандры всегда происходили от поведения, а не от успеваемости.
- Вы звали меня, мисс?
- Звала, мисс Каллаган, и Вы отлично знаете, зачем.
Не зная, что сказать и надо ли говорить что-нибудь, Сандра оглядела кабинет, ожидая увидеть приготовления к предстоящей экзекуции. Всё было как обычно, кроме, разве что, трёх вещей. Во-первых, кроме мисс Риордан в кабинете присутствовала явно предвкушающая дальнейшие события мисс О’Малли, а во-вторых, большое кожаное кресло, обычно стоявшее в углу кабинета, было сдвинуто к окну. Здесь необходимо заметить, что окна в кабинете, как и во всём интернате, были старинного типа sash, весьма распространённого во времена регентства, когда строился интернат, и до того, при Георгах Втором и Третьем. Форточек в таких окнах, разумеется, не было - они вообще появились на Британских островах настолько недавно, что в английском языке и слова-то такого нет, форточка. Вместо этого верхняя часть окна была вделана в раму намертво, а массивная нижняя скользила вверх-вниз по пазам в раме с неожиданной лёгкостью (в полой раме были спрятаны противовесы, исправно работавшие даже через столетие с лишним после строительства). При желании окно можно было остановить и зафиксировать в любом положении с помощью специального винта сбоку. Закрывалось такое окно не особенно плотно, о континентальном нововведении - двойных стёклах - мисс Риордан не хотела и слышать, а единственным источником тепла в кабинете служил внушительного вида камин, отапливавший в основном собственную трубу. Немудрено, что промозглым зимним утром стрелка термометра на стене могла надолго застрять где-то между отметками "пятьдесят" и "шестьдесят", а иногда не доходила и до пятидесяти. Увы, многим юным леди, попадавшим в разные годы в этот кабинет, и не в последнюю очередь самой Сандре, приходилось и зимой, и летом, как сейчас, против своей воли основательно согреться способом, никакого отношения к камину не имевшим.
Нынешний случай, впрочем, был внове даже для Сандры. Первые два её наблюдения, сами по себе, не имели бы особого значения. Но вот в-третьих (в последнюю очередь по порядку перечисления, но не по важности) на огромном дубовом письменном столе, на самом виду, рядом с раскрытым (второй раз за день - неслыханный случай) "журналом для наказаний" красовался тот самый предмет, который она, собственно, и искала глазами в первую очередь. Да, в общем-то, именно так она это себе и представляла. Пучок берёзовых прутьев, очень тонких, не то мокрых от дождя, не то вымоченных в воде. Довольно толстый, надо сказать, пучок - мисс Риордан человек добросовестный, меньшего и нельзя было ожидать. Неприятным сюрпризом оказалась разве что длина прутьев - добрых четыре фута - и то, что примерно на половину длины все они были плотно связаны вместе, создавая некое подобие рукоятки фута в два длиной (в первый момент Сандре даже показалось, что прутья привязаны к палке). В результате розги приобрели обманчивое сходство с невинной метёлкой, но Сандра достаточно знала механику, чтобы понять, как эта самая рукоятка может усилить их действие. "Интересно, какая же это добрая душа так постаралась - специально ради того, чтобы мне, лично мне, сделать больнее... Наверняка мисс О’Малли - угораздило меня уронить на неё стул. А впрочем, это у мисс Риордан двоюродный брат учился в Итоне - это там, как я слышала, главные специалисты по розгам". От созерцания орудия казни её отвлёк голос мисс Риордан, повторявший стандартный вопрос:
- Мисс Сандра Фиона Майри Каллаган (справляться в журнале на этот раз необходимости не было - эту комбинацию имён мисс Риордан прекрасно выучила за последние шесть лет), Вы знаете, за что Вы будете наказаны... на этот раз?
- Мисс, Вы собираетесь наказывать меня за то, что мне семнадцать лет и я не могу жить по правилам, придуманным для двенадцатилетних. А по-настоящему я виновата только в том, что подвела Люси, а подведя, не успела выручить.
"Надо же, - подумала мисс Риордан не без уважения, - какой всё-таки характер у девчонки - даже в таком положении дерзит и перечит. Можно подумать, в двенадцать лет она вела себя лучше. Ронять авторитет и пререкаться с ней я, конечно, не стану, а просто задам ей сейчас, как следует".
Мисс О’Малли, напротив, не выдержала и возмущённо выпалила:
- А, так значит, синяк у меня на спине Вас не смущает, мисс Каллаган?
- Простите, мисс О’Малли, я не подумала. Я не нарочно, я... сожалею, - смутилась Сандра и нарвалась на стандартный в таких случаях, вошедший в фольклор ответ:
- Ещё будете. Ещё будете сожалеть по-настоящему.
- Очень хорошо, мисс Каллаган, - подвела итог обсуждению мисс Риордан, - сойдёмся на том, что Вы понимаете, что заслуживаете наказания. Как Вы, очевидно, слышали, в большинстве школ для наказания розгами виновного по традиции водружали на спину слуге или специальному добровольцу. Мы не можем этого сделать, потому что мужчину мы, понятное дело, позвать не можем, а женщине Ваш вес, вес взрослой девушки, не выдержать. Мисс О’Малли вызвалась было, но у неё по Вашей милости синяк на спине. Так что мне придётся попросить Вас встать на колени на подушку на кресле и перегнуться через спинку. В Итоне - а это, видимо, последняя школа в Англии, где розги ещё применяются регулярно, - есть для такого дела специальная подставка, но у нас, слава Богу, розги дело исключительное, и придётся обойтись подручными средствами.
"Ага, вспомнила-таки Итон... Значит, всё-таки, сама распорядилась. Чтоб ей провалиться вместе со своим двоюродным братом..."
Мисс Риордан между тем продолжала:
- Но нет худа без добра. Вы, может быть, слышали и о том, что в Итоне и других элитных школах для мальчиков наказание розгами по традиции всегда публичное, перед всей школой - pour encourager les autres, или в данном случае скорее pour discourager, если я могу так перефразировать слова Наполеона.
Сандре было не до Наполеона и французской грамматики: "Нет, она не может... не посмеет... пугает только... всему есть пределы... двадцатый век на дворе... всё, что угодно, только не... в окно выброшусь... убегу к Мику, наплевать на клятву... и вообще, при чём тут тогда кресло..."
- Разумеется, я не могу велеть девушке спустить трусы перед всей школой. Я леди и вас всех пытаюсь воспитать настоящими леди. Но наказать Вас примерно, в назидание остальным, я обязана. А то где это видано, - она кивнула на журнал, - третья запись за одну неделю, и две последние на Вашей совести, мисс Каллаган. В каком-то смысле, кстати, и первая тоже: это ведь, если не ошибаюсь, Вы в своё время, года два назад, впервые предложили мисс Малоун сигарету.
- Я не виновата, что Кэти попалась вторично, мисс. Сама я после того случая больше не пробовала, мне не понравилось.
- Курить не понравилось, или те шесть ударов, которые Вы тогда заработали? Подозреваю, что последнее. Будем надеяться, что нынешнее наказание будет не менее эффективно. Так вот, я попрошу Вас встать на колени и перегнуться через спинку кресла, а голову... - Она подошла к окну и легко приоткрыла его, приподняв скользящую нижнюю часть над высоким подоконником, приходившимся чуть выше спинки кресла:
- А голову, точнее, подбородок, я попрошу Вас положить на карниз - _ снаружи_ . Только сначала не забудьте поднять юбку и спустить штанишки, юная леди - потом будет неудобно.
Краснея, несмотря на богатую практику, Сандра исполнила приказание, пока мисс О’Малли придерживала кресло. Перед тем, как положить шею на оконную раму, как на плаху гильотины, Сандра успела напоследок вытащить из единственного маленького кармана блузки носовой платок и сунуть его в рот, зажав между зубами. В абсолютной чистоте платка она была не уверена, но больше закусить было нечего, кроме собственных губ - если тебя разложили на кровати, то для этого есть угол подушки или одеяла, но на карнизах ни одеяла, ни даже подушки не водятся, а ходить на каникулах с распухшей губой не хотелось.
Прикасаться голыми ляжками и низом живота к прохладной коже спинки кресла оказалось даже приятно. Зато обеими руками пришлось взяться за подоконник - иначе мгновенно затекала шея. Довершая аналогию с гильотиной, мисс Риордан и мисс О’Малли вдвоём аккуратно опустили окно так, что втащить голову обратно в комнату стало совершенно невозможно, и закрепили винтом в таком положении, причём мисс О’Малли не то издевательски, не то и впрямь заботливо, поинтересовалась, не жмёт ли? Сандра не могла ответить, не разжав зубы. Только теперь, пока мисс Риордан отошла сделать запись в журнале, Сандра решилась взглянуть на открывавшийся из окна вид - и тут же пожалела об этом.
С высоты третьего этажа старинного, с высокими потолками здания ей был прекрасно виден сад внизу - тот самый сад, где она ещё вчера (или сто лет назад?) спорила с Кэти. Беседка, правда, была скрыта розовыми кустами (слава Богу, подумала Сандра, а то мы бы были как на ладони в нашем любимом месте встреч). Но вот остальной сад просматривался великолепно, как и поле соседней фермы за каменной изгородью, на дальнем конце которого тарахтел одинокий трактор. На улице привычно моросил дождь, но кто же, живя в Ирландии, будет июльским вечером сидеть в четырёх стенах из-за мороси. Много кто из школьниц ещё готовился к зачётам, но всё-таки в саду было не так уж мало народа. Несколько девочек из младшего класса, лет одиннадцати, известные на школьном жаргоне как pups - щенята - играли во что-то относительно чинное (вся школа знала, что сад неплохо просматривается из кабинета), но достаточно увлекательное. А на дорожке недалеко от беседки Сандра увидела группку старшеклассниц, включая Шивон и Кэти. Люси и Сюзанн не было - Сандра справедливо догадалась, что они притаились в коридоре за её спиной, поблизости от дверей кабинета.
"Но Кэти, Кэти! Надо мне было поддевать её из-за того, что ей досталось ремня за сигарету. Между прочим, тогда, два года назад, это она дала мне попробовать покурить, а не наоборот, но у неё это был первый проступок, а мне терять было нечего. Теперь её очередь посмеяться надо мной - я, конечно, постараюсь не орать на весь сад, но розог я ещё не пробовала и не знаю, выдержу ли... Тем более, с этой треклятой рукояткой... И эти малявки, pups - что может быть увлекательнее для них, чем насладиться унижением старшеклассницы... Ей-Богу, лучше бы мою голую попу выставили на всеобщее обозрение, а голову спрятали - тогда бы хоть я ничего не видела. Впрочем, тогда этот бедный фермер, наверное, свалился бы под колёса своего трактора..."
Тут произошло то, чего следовало ожидать - Шивон, беседовавшая с Кэти, стоявшей спиной к Сандре, заметила торчащую из окна огненно-рыжую голову и быстро сказала что-то остальным, которые, естественно, повернулись и уставились на это зрелище.
Сандра, честно сказать, была с детства немного близорука, ещё чуть-чуть, и пришлось бы портить внешность очками. То есть сегодня-то, будучи несколько раз бабушкой и (пока) четырежды прабабушкой, она, насколько мне известно, носит-таки очки... Но тогда, без малого семьдесят - о Господи, семьдесят! - лет назад, это была бы трагедия почище любого наказания, и Сандра предпочитала смириться с тем, что различать выражения лиц на расстоянии ей бывало трудновато. Но, насколько она могла доверять глазам, на лицах подруг - в том числе и Кэти - читалось всё, что угодно: изумление, страх, сочувствие, даже возмущение, - но только не злорадство. Через несколько секунд Кэти отделилась от остальных, подошла к девочкам из младшего класса (которые тем временем тоже прекратили игру и подняли головы) и начала что-то быстро объяснять им.
Тут Сандру отвлёк голос мисс Риордан, наконец, закончившей с журналом (или решившей, что жертва достаточно осознала унизительность своего положения):
- Вот так, мисс Каллаган. Двадцати четырёх ударов - двух дюжин - надо надеяться, хватит для того, чтобы Вы, наконец, задумались о своём поведении. Мисс О’Малли, отодвиньтесь чуть в сторону, если можно, я боюсь Вас задеть.
Две дюжины? Обдумать эту цифру Сандра не успела, потому что позади неё раздался леденящий душу свист, и первый удар из обещанных двух дюжин обжёг беззащитно выставленные напоказ нежные выпуклости. Это было больно, очень больно, но пока ещё переносимо - мисс Риордан привыкла за последние годы к тяжёлому ремню и поначалу не слишком виртуозно обращалась с новым инструментом. Сандра удержалась от крика, но по тому, как голова в окне дёрнулась, сколько позволяла рама, девочки внизу поняли: началось.
Того, что произошло дальше, Сандра никак не ожидала. Одна из "малявок" понимающе кивнула Кэти, и вот все они, демонстративно не глядя вверх, направились к дверям жилого корпуса - Кэти замыкала процессию. Старшеклассницы уже ждали там, так что у дверей образовалась маленькая очередь. Кэти, обернувшись на секунду, прежде чем последней исчезнуть в дверях, сделала обеими руками жест, явственно означавший: держись, мы с тобой.
К четвёртому удару сад опустел.
И очень вовремя, подумала Сандра, я сейчас точно разревусь, если не от боли, то от избытка чувств ... или нет, скорее всё-таки от боли... ай! Мисс Риордан явно входила во вкус, и сдерживать крики становилось - ай! - всё труднее, пока не стало совсем невозможно.
Люси, забыв осторожность, прислонила ухо прямо к дверям кабинета. Дверь была, как ни странно, не такая уж толстая, и долетавшие до неё звуки были вполне красноречивы. За коротким, противным свистом следовал звук, похожий на тот, который производит ведро воды, выплеснутое с высоты на землю. Сначала ничего другого не было слышно, потом послышался почему-то приглушённый (Люси не могла знать про окно) вскрик, потом второй, третий...
- Сю, она кричит, она никогда раньше не кричала... Звери, звери, из-за несчастной книжки, будь она проклята... Ну, нет же... Ох... - Сжав кулаки и неловко повернувшись, Люси на секунду прислонилась к дверному косяку собственными ягодицами и чуть не закричала сама.
Мисс Риордан сделала паузу и оглядела свою работу. Сандра была - нечего ходить вокруг да около - самая хорошенькая девушка в классе, редкий случай, когда лицо и фигурка достойны друг друга. Ещё несколько минут назад один взгляд на ту часть её тела, которую обычно обнажают для наказания, лишил бы любого нормального молодого человека сна на несколько ночей. Зрелище же, которое открывалось глазам мисс Риордан теперь, соблазнило бы уже не любого молодого человека, а только молодого человека со строго определёнными вкусами (ещё несколько ударов, и можно было бы смело добавить "или, на худой конец, любителя недожаренных бифштексов"). Работа была чистая, нечего сказать, но всё-таки что-то было не так.
Мисс Риордан попробовала разобраться в своих чувствах. C одной стороны, похоже, что полные две дюжины ударов - это всё-таки многовато. Запомним на будущее, если уж пользоваться настоящими "итонскими розгами", с рукояткой, то ударов надо не больше, чем ремнём, если не меньше. Не было бы скандала. В конце концов, девочка всё-таки дочь - пускай незаконная - известного человека, можно сказать, национального героя, растёт без родителей, да ещё этот непутёвый братец... С другой стороны, именно поэтому мой долг преподать ей, наконец, такой урок, чтоб запомнила - негоже, чтобы она позорила память отца, а незаконный ребёнок, что бы там ни говорили, более открыт соблазнам и пороку (в это мисс Риордан в глубине души верила свято, хотя вряд ли призналась бы открыто). С третьей, чисто практической стороны, прутья изрядно поистрепались, минимум два или три были сломаны, а велеть садовнику приготовить запасной пучок не озаботились - сказался недостаток практики, розгами в интернате, действительно, не пользовались если не с викторианского времени, то, во всяком случае, очень давно. А уж сам Падриг, садовник, явно не стал бы проявлять инициативу: все слуги в интернате очень любили приветливую неунывающую Сандру, а угадать, кому из нескольких десятков учениц, скорее всего, предназначаются розги, большого труда не составляло.
Всё это было так, но всё это было не главное. Мисс Риордан внезапно очень чётко поняла, что именно её смущает - а именно, то обстоятельство, что, как бы это точнее выразиться... словом, она явно начинала получать удовольствие не только от сознания хорошо выполненного педагогического долга, но и от самого процесса его выполнения.
Подозревать это она начала уже довольно давно, но окончательно, и очень остро, поняла сейчас - когда воспитывать надо было такую симпатичную ученицу, а орудие воспитания так соблазнительно свистело и так пружинило в руке. И удовольствие это было вполне определённого рода, от мысли о котором мисс Риордан чуть не умерла со стыда.
Это было немыслимо, невозможно, недопустимо.
Мисс Риордан принадлежала к тому поколению британских средних классов, которому с детства внушалось (в том числе и теми средствами, которые она теперь с таким блеском применяла сама), что всякое удовольствие, источник которого находится ниже талии, греховно и постыдно, по крайней мере, для женщины. Да что там говорить, даже в объятиях мужа англичанкам из её поколения и социального слоя советовали - на полном серьёзе! - "лечь на спину, закрыть глаза и думать об Англии". О чём должны были думать ирландки, не очень понятно, да и не очень важно в данном случае, поскольку мисс Риордан была старая дева. Может быть, поэтому энергия, которая обычно находит другой выход, у неё и у многих её коллег направлялась в профессиональное русло - на горе ученицам.
Другая директриса только обрадовалась бы такому совпадению официальных обязанностей и тайных желаний (и очень похоже, что так оно нередко и случалось), но мисс Риордан была не лишена некоторых принципов. Не она ли сама год назад отсчитала вот этой самой Сандре Каллаган шесть безжалостных ударов ремнём только потому, что мисс О’Малли была почти уверена, что застала девчонку с указательным пальцем в неподобающем месте. Сандра клялась, что невиновна, и так отчаянно протестовала, что была в итоге - официально - наказана за дерзость, а не за indecency ("непристойное поведение" - стандартный эвфемизм, которым пестрели в те годы "журналы для наказаний", правда, куда чаще в мужских школах, чем в женских). Но вот если бы мисс О’Малли была вполне уверена в том, что видела, то дело, вполне возможно, уже тогда дошло бы до розог. И вот теперь она, Патриция Риордан, сама поймала себя на чувствах, которые иначе как непристойными назвать было трудно.
Что же делать... Пауза затягивалась неприлично - сколько можно держать девчонку в таком неудобном положении...
"Я сбилась - четырнадцать или пятнадцать?" - спросила мисс Риордан почти шёпотом.
- "Четырнадцать" - так же негромко ответила мисс О’Малли.
Тут взгляд мисс Риордан (которая до того была слишком занята своими прямыми обязанностями) впервые упал на окно и пустой сад, и в голове её окончательно воцарился хаос:
- Ничего не понимаю... Были же девочки в саду.
- Были. Ушли. Как Вы начали, так и ушли, - коротко объяснила мисс О’Малли, у которой было больше возможностей посматривать в окно - вся её работа до сих пор заключалась только в том, чтобы время от времени поправлять задранную юбку наказываемой, чтобы не сползала вниз, а главное, придерживать на всякий случай кресло. Дьявольская выдумка с окном (тоже, кстати сказать, итонское изобретение, но о нём Сандра не слышала) означала, что держать саму Сандру необходимости не было, но вот если бы девушка, извиваясь от нестерпимой боли, опрокинула кресло, то могла бы, чего доброго, и шею сломать...
- Ничего не понимаю... - повторила мисс Риордан. - Я давно работаю в школе. Я знаю, что дети падки до зрелищ, как римский плебс, и так же наивно жестоки. Они никогда не упустят возможности...
- Может быть, - о нравах римлян мисс О’Малли имела слабое представление, в отличие от преподававшей латынь мисс Риордан, зато о нравах школьниц знала, пожалуй, получше своей начальницы. - Только ведь девушки в семнадцать лет - не дети. А младших увели старшие. Мисс Малоун и мисс О’Коннор, если не ошибаюсь.
Мисс Риордан не знала, что сказать. Охота продолжать пропала у неё окончательно.
Сандра вздрагивала от рыданий и понимала пока только то, что в её мучениях возникла передышка и надо воспользоваться ею, чтобы собраться с силами и вынести оставшееся по возможности с достоинством.
Мисс Риордан открыла окно и осторожно, почти ласково помогла девушке подняться на ноги.
- Мисс Каллаган, повторяю, я надеюсь, что наказание пойдёт Вам на пользу и Вы задумаетесь о своём поведении. Учтём Ваше чистосердечное признание и будем считать, - директриса старалась придать голосу привычный официальный тон; надо было придумать благовидный повод прекратить экзекуцию, не теряя лицо, - будем считать, что оставшиеся десять ударов пришлись утром на долю Вашей подруги мисс Дайелл. Мисс О’Малли, дайте, пожалуйста, мисс Каллаган стакан воды - графин на столе. Заодно можете записать в журнале: четырнадцать ударов розгами.
Люси отлетела от двери, отчаянно жестикулируя в сторону Сюзанн, стоявшей на страже у поворота коридора. Так значит, она всё-таки помогла Сандре хоть немного... Сю, давай-ка отойдём - Сандра, кажется, сейчас выйдет.
Дверь кабинета, действительно, отворилась, и Сандра появилась в коридоре. Бледная, как смерть, с заплаканными глазами, расширенными, как показалось Люси, до размеров шестипенсовой монеты, с большим мокрым пятном на форменной блузке (руки дрожали, пролила стакан) и с мокрой растрёпанной рыжей шевелюрой, - но не без некоторой гордости на лице, подобающей человеку, побывавшему разом в положении Тома Сойера, Марии-Антуанетты и леди Годивы.
Люси и Сюзанн кинулись к ней с немым вопросом.
- Знаете, пожалуй... - Сандра улыбнулась одними губами, - пожалуй, в сущности, ненамного хуже, чем ремнём.
И тут же полностью смазала всё произведённое впечатление, нелогично (по мнению Сюзанн - Люси почему-то никакого противоречия не нашла) добавив: "Но всё-таки ужасно больно", - и разревевшись совершенно по-детски.
Позади них дверь кабинета беззвучно приоткрылась. Мисс Риордан осторожно выглянула в коридор, убедилась, что Сандру есть кому довести до постели, и так же беззвучно закрыла дверь. На душе у неё скребли кошки.
Эпизод 6
Дунбан, графство Килдэр, август 1937 года
A mother’s love’s a blessing
No matter where you roam
Ирландская песня
Каникулы на морском берегу каждого хоть ненадолго возвращают в детство. Даже в моём нынешнем возрасте, бывая с детьми на море, я каждый раз вновь переживаю это удивительное ощущение свободы. А уж если тебе семнадцать лет и ты только что вырвалась из интерната, пусть всего на полтора месяца, и день - впервые за Бог знает сколько недель - выдался солнечный...
Люси бросила камушек плашмя в море, посчитала, сколько раз он подпрыгнет, одёрнула доходящие примерно до колен облегающие шорты - нижнюю часть купального костюма - и несолидно припустила по гальке вслед маме, направлявшейся вдоль дорожки, гордо именуемой променадом, к видневшемуся в отдалении маяку. За маяком массивный мол защищал вход в небольшую бухту в устье реки, полную прогулочных яхт вперемешку с рыбачьими лодками. Выше по реке, примерно в четверти мили ходьбы, виднелись крыши самого городка Дунбан, а на полпути торчал гнилым зубом полуразрушенный средневековый Белый Замок, давший городу название: dun - замок или укрепление, ban - белый. Ходили слухи, что двадцать лет назад, при подготовке Пасхального Восстания, и потом, во время партизанской кампании за независимость, парни из только что созданной тогда ИРА использовали бухту для переброски, а замок для хранения оружия под носом у англичан, - но ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи с уверенностью никто не мог.
- Люси, нам скоро домой, - миссис Дайелл, несмотря на свой радикулит, успела уйти довольно далеко вперёд, Люси даже запыхалась, догоняя. - Доктор Ланниган должен зайти через час, мой радикулит что-то опять беспокоит, особенно в дождь, да и мазь кончилась. Кстати, я думаю, что заодно он мог бы посмотреть и на этот нарыв на ляжке у Сандры - что это такое, девочка приехала в гости, а сама сидит, как на углях, и на море с нами не пошла, в кои веки солнечный день.
Кажется, Сандра опять влипла, подумала Люси. Ничего, уж тут пусть сама выкручивается, по крайней мере, новые неприятности ей не грозят, а доктор, может, и поможет ей немного. Сама Люси уже могла сидеть вполне уверенно, но Сандре явно было хуже. В ночь перед каникулами, по традиции, девочки из двух старших классов собирались в общей комнате старшеклассниц у старого пианино и пели хором старые ирландские и шотландские песни вперемешку с мелодиями из бродвейских оперетт и последних фильмов. Мисс Риордан не очень одобряла этот несколько простонародный с её точки зрения репертуар, но раз в триместр закрывала на него глаза. На пианино играла в основном Сандра. Но деревянный крутящийся стул был очень жёстким, и в этот раз она сыграла всего две мелодии - "Старый каменный мост у мельницы" и, подмигнув Люси, ту самую, избитую и заезженную "When Irish eyes are smiling" - после чего, поморщившись, уступила место Люси. Та тоже, впрочем, продержалась недолго, но не потому, что ей было больно сидеть, а потому, что сдуру нарушила традицию и сыграла (и спела) старинную матросскую песню "Поклон и прощайте, испанские дамы". Мало кто знал слова; патриотка Кэти тут же состроила физиономию, означавшую "английских песен нам тут не надо"; а Сандра при упоминании Испании (как это Люси не подумала) совсем расстроилась.
Пришлось Сюзанн, спасая положение, сыграть уже вполне ирландскую весёлую мелодию: "В оба глядите, позабудьте лень, / Прячьте горшки, и солод, и ячмень: / Акцизный рыщет нынче целый день / По нагорью Коннемара". В положение героев этой песни без труда могли войти все. Вряд ли, конечно, барышни из среднего класса представляли себе технологию перегонки нелегального виски - должен признаться, я и сам представляю её себе, мягко говоря, приблизительно. Только Шивон, которая действительно провела раннее детство не так далеко от холмов Коннемары, знала, как растёт ячмень, да Кэти - дочь "пивного короля" Джерома Малоуна, крёстного отца хорошо известной знатокам марки Malone Stout - имела кое-какое представление о том, что такое солод. Но вот быстро прятать улики, спасаясь от чувствительного наказания, не раз приходилось всем. Конечно, всё равно кое-кому это иногда не удавалось (например, Кэти с её сигаретой или самой Люси с пресловутыми книгами), но Сандра однажды язвительно заметила, что если бы все, кто нарушает правила, обязательно попадались, то у мисс Риордан отсохла бы от переутомления правая рука.
- О чём это ты задумалась, Люси? Так как, ты поговоришь с Сандрой? Добрый день, миссис О’Рурк; замечательная погода, Вы не находите?
Внушительных размеров дама, к которой было обращено приветствие, прошествовала мимо, буркнув что-то себе под нос.
- И вот так каждый день, Люси, - миссис Дайелл старалась придать голосу бодрость, но была явно задета. - Ей-Богу, я здесь родилась и выросла, но если бы не доктор Ланниган и ещё несколько старых друзей, я бы, пожалуй, продала дедовский дом и переехала куда-нибудь - в Ольстер, или даже к родным твоего отца, в Абердин. Куда-нибудь, где я не буду чувствовать себя чужой только потому, что будь я мужчиной, я играла бы в футбол с правой ноги, как сказал бы твой отец. Где люди будут уважать меня, а не плевать мне вслед, за то, что мой муж погиб за короля и страну, а не (оглянувшись и понизив голос) бунтуя против них. Я что-то чувствую себя не особенно свободной в этом Свободном Государстве, Люси, и с годами лучше не становится. Это чудо, что ты так дружишь с Сандрой - у меня в школе не было ни одной подруги католички. Правда, в нашей школе католичек почти и не было - это тебя я нарочно послала в смешанную...
- Я никогда не думала о Сандре как о католичке, мама. Она просто - Сандра...
От расстройства миссис Дайелл уронила сумочку с ключами от деревянной кабинки - шале - где осталась одежда. Помня про мамин радикулит, Люси нагнулась поднять сумочку, забыв на секунду, что при таком движении шорты, как нетрудно догадаться, поднимаются вверх.
- Люси, что это такое у тебя на ноге? Вот здесь, выше колена? Синяк не синяк, и на укус слепня не похоже - какого же размера должен быть слепень, чтобы так...
Десятый удар, последняя, самая слабая полоска, сообразила Люси.
- Солидного размера, мама, фута в три самое меньшее. Мне... попало в школе перед каникулами.
- Что значит попало?
- Ну, ремнём, если тебе так интересно.
- Ремнём?! В семнадцать лет?! В первый раз, если не ошибаюсь, за всё время твоей учёбы? - миссис Дайелл сделала секундную паузу и добавила тоном скорее утверждения, чем вопроса:
- И, разумеется, в этом замешана Сандра?
- Откуда ты это взяла, мама?
- Да уж нетрудно догадаться, что если моя дочь проучилась в интернате шесть лет и её ни разу не наказывали ремнём, а потом в семнадцать лет ей достаётся, то без Сандры Каллаган тут не обошлось... Ей-Богу, Люси, Сандра мне как родная дочь, но иногда, иногда... Ах, так вот какой нарыв у неё на ляжке?! Ведь так, скажи честно?
- Спроси у неё сама, мама.
- И спрошу, не беспокойся.
По дороге домой миссис Дайелл немного успокоилась и даже растрогалась, обнаружив Сандру спящей на диване над раскрытой книжкой с невероятно невинным видом, как на какой-нибудь картине Данте Габриэля Россетти или Джона Годварда - тем более, рыжие волосы были очень во вкусе прерафаэлитов.
- Люси, знаешь, иногда мне трудно поверить твоим рассказам о том, что Сандра вытворяет в школе. Как это может быть, здесь она такая тихоня, а в школе "отчаянная"...
- Здесь она среди друзей, мама, и ей никому ничего не надо доказывать.
Тут "тихоня" проснулась, поинтересовалась, как мама и дочка провели время на море, и миссис Дайелл решилась-таки на серьёзный разговор.
- Сандра, послушай... Люси рассказала мне, как ей попало перед каникулами. Люси, дай-ка взглянуть получше. Господи, да тут их одна, две... пять полосок, и какие здоровые, не было бы следов на всю жизнь. Люси, никаких разговоров, мы и тебя покажем доктору Ланнигану.
- Мама, да ты что?! Мужчине?!
- Люси, не будь дурочкой. Не "мужчине", а доктору Ланнигану. Он доктор, и к тому же старый друг и помнит тебя с четырёх лет - с тех пор, как мы вернулись из Шотландии. Сандра, скажи честно, твой так называемый нарыв - это ведь тоже... от ремня, правда?
- Честное слово, миссис Дайелл, ремень тут ни при чём, - поклялась Сандра, и, согласитесь, совершенно правдиво.
Миссис Дайелл была далеко не убеждена, но в этот момент в прихожей зазвенел звонок, и пришлось открывать дверь доктору (у единственной горничной был выходной). Сандра воспользовалась этой возможностью улизнуть к себе на второй этаж, в спальню для гостей.
Expat. When Irish Eyes are Smiling
Re: Expat. When Irish Eyes are Smiling
Эпизод 7
Ring-o, ring-o, Rosie,
As the light declines,
I remember Dublin town
In the rare old times…
Ирландская песня.
- Как вы говорите, ремнём? - Седые усы доктора Ланнигана, как всегда, отчасти прятали выражение его лица. - Что ж, приятно, что общественный прогресс постепенно идёт вперёд. В моё время наказывали розгами - отвратительный, варварский обычай, я очень рад, что он в прошлом.
- Если бы в прошлом, доктор... - Люси прикусила язык, но было поздно, теперь надо было договаривать. - Мою лучшую подругу высекли полторы недели назад, в один день со мной. Это, конечно, прошлое, но не такое уж далёкое. Ей до сих пор сидеть больно.
- Ваша лучшая подруга - это, вероятно, та рыженькая девочка, которую я видел у вас несколько раз в последние годы? Знаете, она обещает в будущем вырасти в настоящую красавицу... как и Вы, впрочем. Надеюсь, мне как старому другу семьи позволено... Припоминаю, итальянское имя и хорошая ирландская фамилия - мисс... Хулиган, если не ошибаюсь?
- Каллаган, доктор. Между прочим, родная дочь доктора Оэйна Каллагана. И она уже выросла в настоящую красавицу, она и сейчас здесь, можете убедиться лично.
- Доктора Оэйна Каллагана? "Адвоката дьяволов"? Но ведь он, кажется, умер ещё в двадцатые, и немолодым человеком - я видел некролог. Такая жизнь - и умереть от обычного гриппа...
- Человек предполагает, доктор... - вздохнула миссис Дайелл. - Мой муж тоже прошёл через Галлиполи и Сомму, а погиб в двадцать четвёртом в Богом забытой Месопотамии, от пули немытого араба или курда...
"Вольно ж было мистеру Черчиллю бомбить немытых арабов и курдов с воздуха", - подумал доктор, но промолчал. В чём-то он был прав, надо сказать. Гордый, полудикий восточный народ усмирять бомбёжками - это, в некотором смысле, всё равно что семнадцатилетнюю девушку с таким характером, как у Люси Дайелл, воспитывать ремнём по голому телу. Последствия в обоих случаях могут быть непредсказуемые. Миссис Дайелл, между тем, продолжала:
- Да, Сандра очень поздний ребёнок и почти не помнит родителей, потому и проводит почти все каникулы у нас. Иногда я начинаю сомневаться, так ли это полезно для Люси, -
она дипломатично не упомянула о том факте, что овдовевший к тому времени знаменитый юрист, трибун независимости и защитник её солдат, от фениев (в молодости) до "волонтёров" (на склоне лет), не был женат на гувернантке сына - энергичной рыжеволосой американке полуирландского, полуитальянского происхождения, - когда она родила ему дочку. Миссис Дайелл сильно подозревала, что даже Люси (не говоря уже о других девочках в интернате) считала Сандру и Мика родными братом и сестрой, и иногда даже задумывалась о том, что, собственно, известно на сей счёт самой Сандре, которая, действительно, очень рано лишилась обоих родителей. Но вот о характере лучшей подруги Люси она не могла умолчать. Тем более, миссис Дайелл только что сообразила, что хотя Сандра, строго говоря, не соврала в ответ на её прямой вопрос, но всё же...
- Надо Вам сказать, доктор, что Ваше первоначальное предположение относительно фамилии Сандры не лишено некоторых оснований...
- Да уж, наверное, раз умудрилась заработать розги в семнадцать лет, в середине двадцатого века.. Ну что ж, посмотрим, что у Вас там на ногах, мисс Дайелл. Я попрошу Вас немного поднять юбку, и закатать... спасибо. Нет, миссис Дайелл, не волнуйтесь, ничего страшного. Следы не перекрещиваются, ссадин нет, всё пройдёт и шрамов не будет.
- Они перекрещиваются, доктор, и пара ссадин есть, - Люси чувствовала себя в полной безопасности, как в детстве, до школы, и врать и скрывать вещи совершенно не хотелось, - только не на ногах, а... выше.
- Вот выше могут тогда остаться маленькие шрамики. Мисс Дайелл, я знаю, что девушки в Вашем возрасте крайне чувствительны к таким вещам и, если не хотите, не буду настаивать на том, чтобы взглянуть - всё равно ничем не смогу помочь. Но Вы не волнуйтесь, там-то их всё равно никто не увидит (доктор явно либо смотрел на вещи очень старомодно, либо недооценивал возраст и знания пациентки, которую помнил маленькой девочкой).
- А вот Вашу подругу кому-нибудь стоило бы осмотреть, мисс Дайелл, если не доктору, то хотя бы маме. От розог изредка бывают неприятные занозы. Тем более, Вы говорите, что она и сейчас, полторы недели спустя, чувствует заметное неудобство...
- У Сандры нет мамы, доктор. У неё вообще никого нет, кроме старшего брата, а он воюет где-то в Испании.
- В "Ирландской Бригаде" ? Благородное дело! Знаете, я бы тогда мог взглянуть, если Вы смогли бы уговорить её. Миссис Дайелл, конечно, может присутствовать в качестве... как это говорят итальянцы... chaperone.
- Попробую уговорить, доктор, - Люси всё больше укреплялась в уверенности, что познания достойного доктора имеют не исключительно абстрактно-научное происхождение, но спросить про его собственный школьный опыт было, конечно, совершенно невозможно, и не только из соображений этикета. Люси знала, что Питер Ланниган - человек не робкого десятка. Мама рассказывала, как после Пасхального Восстания он прятал раненых "парней" у себя в доме, а когда "чёрно-рыжие" явились с обыском, проводил их для начала в операционную. Они очень торопились уйти, но одного их них успело - тут миссис Дайелл некоторое время подбирала выражение - стошнить в прихожей. Но даже очень храбрые люди затрудняются говорить о некоторых вещах. - Попробую уговорить, доктор, но это будет непросто.
К её удивлению, Сандра согласилась почти сразу, честно сказав почти шёпотом: "А то очень больно".
- Ну вот, я же говорил, -доктор был явно очень доволен собой. - Была заноза, слава Богу, только одна и неглубокая. Кусочек коры, или что-то подобное. И уже начиналось воспаление, так что насчёт нарыва Вы сказали почти правду, мисс Каллаган. Теперь Вам должно сразу стать заметно легче. Моя бы воля, я законодательно ограничил бы наказания в школах шестью ударами, и только через одежду. А розгам место в учебнике истории.
- Огромное спасибо Вам, доктор. А Вы... вполне уверены, что Ваше предложение достаточно радикально?
- Ну, как же, миссис Дайелл, нельзя же, в самом деле, совсем отменить телесные наказания в школах, дисциплину-то поддерживать как-то надо. Но в данном случае размер наказания явно избыточен, и потом, взрослых девушек - по голому телу при свидетелях... Я посоветовал бы Вам написать в Министерство образования, я припоминаю, что видел статьи в газетах, кажется, в "Ивнинг Мэйл", на эту тему пару лет назад. Мне пора, миссис Дайелл, я пришлю счёт за визит и Вашу мазь по почте, а осмотр юных леди я в счёт не поставлю. Мисс Дайелл я всё равно ничем не мог быть полезен, а что до мисс Каллаган, то долг каждого честного ирландца - помочь дочери доктора Оэйна Каллагана... и сестре добровольца из "Ирландской Бригады".
Миссис Дайелл бросила на Сандру умоляющий взгляд - у неё и так было так мало друзей - но та, конечно, и не подумала сдержаться:
- Вообще-то, доктор, мой брат воюет не за Франко, а на противоположной стороне - за Республику.
Доктор, по счастью, был либо в благодушном расположении духа, либо под старость перестал особенно интересоваться политикой.
- За Республику? Что ж, и это благородное дело. В конце концов, мы ведь тоже мечтаем о Республике, не так ли, мисс Каллаган? Всего доброго, ladies.
Когда дверь за доктором закрылась, Сандра тихо спросила:
- Как ты думаешь, Люси, может быть, мисс Риордан тоже считает, что это её патриотический долг - с особым усердием меня... воспитывать? Ей-Богу, я бы простила ей чуть меньше патриотического рвения...
Эпизод 8
I was raised on songs and stories,
Heroes of renown,
Passing tales and glories
Once was Dublin town…
Ирландская песня
- Сандра, Сандра, ты только посмотри сюда!!! - Люси влетела в комнату, сжимая свежую (10 августа 1937 года) копию вечерней газеты - "Дублин Ивнинг Мэйл". - У меня слов нет, читай сама, вот здесь, в "Письмах в Редакцию" - или нет, я сама прочту. Ах, мама, мама, ну как же так можно, и ничего нам не сказав!
И прочла следующее письмо редактору, перемежая чтение несколько сбивчивыми комментариями _1_ .
_"Сэр,
моя дочь, семнадцати лет, учится в интернате и сейчас на каникулах. На прошлой неделе, гуляя с ней на море, я обратила внимание на тёмную полосу у неё на ноге чуть пониже купального костюма. Когда я спросила, синяк ли это или укус насекомого, дочка, краснея, призналась мне, что её выпороли в школе незадолго до каникул. Вернувшись домой, я провела более тщательное обследование и обнаружила у неё на бедрах ещё четыре таких же полосы. Я была настолько шокирована, что немедленно вызвала доктора, который осмотрел девочку и заверил меня в том, что это не серьёзно, и следы скоро пройдут. _
- Ну, да: те, что он видел, пройдут, а те, что выше - не знаю!
_Он расспросил девочку, и она рассказала нам, что недавно другая ученица пронесла без разрешения в школу роман и кинематографический журнал. Большинство школьниц прочитали или по крайней мере просмотрели их, пока очередь не дошла до неё, и однажды вечером её поймали за их чтением. На следующее утро директриса вызвала её к себе и объявила ей, что если она не скажет, кто передал ей книги, её накажут. Она отказалась; тогда её отвели в её комнату, где двое других учительниц помогли снять с неё трусы и уложили её поперёк кровати..._
- Неправда, мисс Финерти не помогала.
_...и пока они держали её, директриса нанесла ей двенадцать ударов ремнём по ногам._
- Ах, мама, мама, стыдно ей назвать вещи своими именами... Так ведь если трусы спустили, и было десять ударов, а не двенадцать, - кстати, спасибо тебе, Сандра, - а на ногах только пять полосок, то ясно, где остальные пять...
_Другая девушка, которая позднее призналась в том, что принесла книги, получила за это ужасное преступление четырнадцать ударов розгами...
Неужели в стране нет закона, запрещающего такую жестокость? Это не такое дело, о котором девочка, а особенно семнадцатилетняя девушка, охотно расскажет родителям! Я считаю, что школы, применяющие такие наказания, должны быть ославлены на всю страну - как я поняла теперь, в этом интернате девочек порют по голым ногам за малейшее нарушение школьных правил. _
- Ну, с одной стороны, не только по ногам, а с другой, всё-таки не за малейшее...
_Доктор сказал мне, что жалобы такого рода уже публиковались в "Ивнинг Мэйл" некоторое время назад, и посоветовал мне сообщить об этом происшествии в Министерство Образования. Моя дочь никогда не вернётся в эту школу, и я уверена, что если девочки поднимут голос в свою защиту, подобное зверство может быть остановлено раз и навсегда.
М.D., Дунбан"._
Ну вот... Слов нет... М.D. - это Marian Dalyell… Ах, мама, мама... Сандра, я должна поговорить с ней немедленно!
* * *
- Мама, ну как же так!!! И что ты хочешь этим сказать: "Моя дочь никогда не вернётся в эту школу"?
- Люси, но это же очевидно, я даже не считала нужным обсуждать этот вопрос...
- Нет, мама, неочевидно! У меня там друзья, а главное, как же Сандра?! Она изо всех сил изображает "отчаянную", но у неё же никого нет, кроме меня - и Мика, только где он, Мик?..
- Люси, посмотри мне в глаза. Ведь это ешё не всё, правда? Послушай, я знаю, что тебя не переубедить - ты дочь твоего отца, сколько раз я просила его после Великой войны не искушать больше судьбу и выйти в отставку. Но, ради всего святого, не делай глупостей - не хватало ещё, чтобы и тебя, как Сандру…
- Я буду очень осторожна, мама. - "Но ты права, за мной долг, и я не cмогу спать спокойно, пока не отдам его сполна", - добавила она про себя. - Ты в школу-то не написала ещё? Ну что ж, по крайней мере твоё письмо в газету не подписано полным именем, кое-какие детали не совпадают, и раз я всё-таки появлюсь в школе, то если о письме и станет известно, я смогу сказать, что это совпадение... Хотя не уверена, что мне поверят. Нет худа без добра, посмотрим, какие будут отклики на твоё письмо и какого джинна мы выпустили из бутылки.
Отклики не заставили себя ждать. Первые два появились через два дня, в выпуске газеты от 12 августа 1937 года. Сандра и Люси прочли их вдвоём со вполне объяснимым интересом:
_"Сэр,
я прочла письмо M.D. и согласна с ним. Я тоже сейчас на каникулах, и директриса того интерната, где я учусь, тоже сурово наказала меня - мне досталось десять ударов тростью по голому телу за несделанное домашнее задание. У меня до сих пор следы на теле, и не похоже, чтобы они собирались проходить. Мне стыдно показать их доктору. Мне восемнадцать лет, и я в ужасе от одной мысли о том, что мне придётся вернуться в интернат в следующем месяце, после каникул. Наша директриса наказывает за любую мелочь и немало девушек заставила мучиться. Неужели нельзя остановить такое обращение?
Ученица"._
- Сандра, похоже, мы ещё не в худшем положении!! Ей восемнадцать лет, а нам пока семнадцать... И мисс Риордан всё-таки обычно не порет за одно несделанное задание - два ещё куда ни шло. Да ещё десять ударов...
- Тростью!.. Казалось бы, уж если тростью, то через одежду... А до такого даже англичане не додумались, тростью - и по голой попе... Она же для этого совершенно не предназначена - в смысле, трость не предназначена. Хотя и попа, в общем-то, тоже. Конечно, следы "не собираются проходить". И не пройдут, пусть и не рассчитывает, это я могу ей точно сказать. Но ты посмотри на следующее письмо!
_"Сэр,
теперь, когда у M.D. из Дунбана было время успокоиться, пусть она объяснит нам, что такого жестокого в том, чтобы дать хорошего ремня непослушной и недисциплинированной семнадцатилетней девчонке. Ни одной разумной девочке не причинит никакого вреда, если спустить ей штаны и выпороть, когда она того заслуживает, и многие родители, несомненно, предпочтут такой метод воспитания бесконечным нравоучениям, которые делают жизнь в некоторых интернатах невыносимой.
Один из родителей"._
- Самого бы его так... или её. Это я-то непослушная и недисциплинированная девчонка? Я никогда раньше не перечила мисс Риордан, но как же они не понимают, что друзей выдавать нельзя - кем они хотят нас видеть?
- И кто имеет право определять, когда я заслуживаю наказания - и какого? После истории с замочной скважиной я бы и не жаловалась. Но сечь меня до крови за то, что в семнадцать лет я хочу сама выбирать, что читаю и даю почитать друзьям... И книжка в общем-то невинная. Я ешё понимаю, если бы она поймала меня в прошлом году на "Любовнике леди Чаттерлей" - так ведь не поймала!.. И, в конце концов, я честно призналась сама...
Следующее письмо, в номере от 14 августа, испугало Сандру всерьёз:
_"Сэр,
я прочла переписку в Вашей газете относительно телесных наказаний в школах и рада, что упомянутый вопрос попал в фокус внимания. Я руковожу школой, где учатся 175 девочек и девушек в возрасте от 8 до 19 лет, и я нахожу необходимым наказывать по голым ягодицам за непослушание. В прошлом триместре я выпорола девушку 19-ти лет, которая мешала учителям свом безобразным поведением, и смею заметить, это пошло ей на пользу. Что в этом такого жестокого? Если бы я била девочек по голове или изводила их бесконечными нравоучениями, мне было бы не укрыться от критики… Я считаю позицию читателя, подписавшегося "один из родителей", очень разумной. Никакая критика не заставит меня отказаться от применения высшей меры (sic!) наказания. Мне не доставляет ни малейшего удовольствия прибегать к порке, но у меня нет другой альтернативы.
Директриса"._
- Люси, а ты не думаешь, что это мисс Риордан? Я знаю, что она предпочитает британские газеты ирландским, но как на неё похоже... Так и слышу её голос... И даже латинское выражение на месте...
- Она в последнее время предпочитает щеголять французскими. Нет, у нас народу гораздо меньше, и только от одиннадцати лет. И, кроме того, при всех её недостатках, мисс Риордан всегда выражается подчёркнуто грамотно. Она никогда не написала бы "у меня нет другой альтернативы". Нет, эта директриса - явно из школы рангом пониже нашей.
Письмо миссис Дайелл, похоже, многих задело за живое - отклики продолжали появляться в газете. Номер от 16 августа принёс ещё два.
_"Сэр,
Я вижу, что кое-кто опять поднимает шум относительно телесных наказаний. Последнее время мы слышим немало дурацких разговоров о психологическом подходе к детям, которые безобразничают, и о том, чтобы наставить их на верный путь уговорами. Каждый, у кого есть опыт общения с детьми, знает, что единственный способ разобраться со строптивой девчонкой, независимо от возраста, это добрая порка. Смехотворно утверждать, что психически нормальная директриса может спустить девочке трусы и выпороть её ради удовлетворения собственных жестоких инстинктов. Моих сестёр на моих глазах наказывали всевозможными орудиями от платяной щётки до трости, и всегда к их же пользе. Никто из родителей или учителей не задаст девочке трёпку для собственного удовольствия.
Д.Э. Мак-Кэйб"._
- А кто говорил что-нибудь о собственном удовольствии? На воре шапка горит... Ей-Богу, мне не очень интересно, получала мисс Риордан удовольствие или нет - главное, что мы-то с тобой точно никакого удовольствия не получили!
Автор следующего письма решил рассмотреть вопрос с социологической стороны...
_"Сэр,
Интересно сравнить отношение разных слоёв общества к вопросу о телесных наказаниях в школах. Самые бедные родители принимают любую форму такого наказания в штыки и являются в школу, чтобы, уперев руки в бока, высказать учителю всё, что они о нём думают. "Новые богатые" думают так же, но слишком заботятся о своём достоинстве, чтобы поступить подобным образом. Однако когда их дети дорастают до интерната, они не могут принять, когда их (детей) "унизительно" порют по голому телу за сознательное неповиновение или подобные проступки, показывающие недостаток того самого самоконтроля, который образование должно внушить юношеству. Они тут же посылают за доктором, чтобы убедиться, что филейным частям их драгоценных отпрысков не причинено серьёзного вреда. Через несколько поколений их потомки, надеюсь, поймут, что пороть потому и принято по голым ягодицам, что такое наказание совершенно безопасно, будучи в то же время болезненным и унизительным для виновного или виновной. Верхушка средних и профессиональных классов, то есть те, кто создают и поддерживают империи и вообще двигают наш мир вперёд, принимают как должное и даже с радостью, когда их сыновьям и дочерям прививают посредством порки твёрдые моральные ценности, необходимые для того, чтобы продолжить дело родителей. Их достоинству ничто не угрожает, для них унизительно совершить проступок, а не расплачиваться за него.
Б.Р."._
- Чушь какая! Это мама-то "новая богатая"? Ну да, она написала письмо простым языком, без таких вычурностей, как у этого Б.Р., так ведь она была вне себя! Наша семья из тех самых профессиональных классов, о которых он так вдохновенно пишет - ты знаешь, мой отец был офицером среднего звена, а мамин папа врачом, доктор Ланниган у него купил практику. Зато Слагер О’Коннор - типичный "новый богатый". Я слышала, он творчески подошёл к вопросу государственных компенсаций за сожжённую "чёрно-рыжими" ферму, да ещё скупил по дешёвке кое-что из конфискованных после гражданской войны владений - даром что сам теперь делает карьеру в "Шинн Фейн"... Так ведь я что-то не слышала, чтобы он жаловался, когда Шивон попадало за её бесконечные заваленные контрольные по латыни. И более того, по кое-каким её намёкам я сильно подозреваю, что она-то знакома с ремнём не только по школе.
- Наверняка какой-нибудь старый сноб писал... Реликт викторианской эпохи, вроде мисс Риордан. "Создают и поддерживают империи"! Слава Богу, к империям мы пятнадцать лет как имеем чисто номинальное отношение!
- Этого номинального отношения кое-кому хватило в своё время для того, чтобы начать гражданскую войну. Да и для мамы и многих в её положении хотя бы номинальная связь со старушкой империей всё-таки важна. Я не знаю, что мама будет делать, когда здесь провозгласят-таки республику, а ведь это вопрос времени. Увы, этот Б.Р. тоже наверняка протестант, как ни обидно мне в этом признаваться...
- Думаю, что и для мисс Риордан Свободное Государство - идеальный компромисс. А она католичка, хотя и нетипичная - долго в Англии жила. Как она при республике будет хвастаться своим двоюродным братом... Чтоб он провалился, этот Итон...
Последние залпы развернувшейся баталии прозвучали в номере от 17 августа 1937 года, и Сандра с Люси, наконец, обрели "взрослых" союзников.
_"Сэр,
я прочла письмо "директрисы" в выпуске газеты за прошлую субботу, и мне чуть не стало дурно от отвращения. Я не могу понять, что это за женщина может так бездушно говорить о своих ученицах и своём обращении с ними. Директриса должна быть истинной леди в мыслях и поступках. Есть что-то глубоко отвратительное в её представлении о дисциплине. Наверняка есть другие способы воспитывать непослушных детей. Может быть, предпочтительнее наказание, которому недавно была подвергнута девочка в одной из школ Ирландии (а не Камчатки!) - её заставили надеть платье наизнанку и стоять в таком виде посреди комнаты на виду у всего класса. Что может быть находчивее... Боже помоги нашим детям!
Мама школьницы"._
- По-моему, наша школьная форма такая уродливая, что терять ей нечего, и наизнанку она будет выглядеть ничуть не хуже. Я бы такого наказания даже не заметила!
Автор последнего из опубликованных писем высказал любопытное предложение:
_"Сэр,
я готов согласиться, что телесные наказания могут быть необходимы для некоторых девочек, но надо же считаться с естественной стыдливостью девушек старше 15 или 16 лет. Если наказывать не по голому телу, а через тонкий купальный халат, например, то суровость наказания от этого ничуть не пострадает._
- Ханжа несчастный. Впрочем, это смотря чем наказывать... Розги-то через одежду не работают, даже через самую тонкую. А уж ремень я как-нибудь выдержала бы. Так что не такая плохая идея...
_Такие, как "директриса", которую большинство её учениц наверняка ненавидят и боятся, рано или поздно погубят систему школ-интернатов. Я слышал, что в Англии девушки старше 15-16 лет почти не подвергаются последние годы телесному наказанию._
- Я же говорила!
_Я не особо беден, но и не из "новых богатых", и как раз принадлежу к профессиональным классам. Но я не хочу, чтобы мои дочери покинули школу, обозлённые и запуганные излишне унизительными наказаниями. Поэтому хотя я и протестант, но отдаю их в интернат, которым руководят монахини, не прибегающие ни к ремню, ни к трости, и я убеждён, что мои девочки прекрасно научатся там и самоконтролю, и "твёрдым моральным ценностям, необходимым для того, чтобы продолжить мою работу" (Б.Р.). Я рекомендовал бы и "директрисе", и "Б.Р." прочесть любую стандартную книгу по детской психологии - они узнают оттуда, что унижение порождает только ненависть и жажду мести.
Ещё один из родителей"._
- Ну, наконец-то в точку! - Люси отложила газету. - Я не очень-то ненавидела мисс Риордан до сих пор, мне даже казалось, что у старой ведьмы есть определённое чувство справедливости. Но того, что она сделала с нами, и особенно с тобой, Сандра, я ей никогда не прощу. Конечно, мы нарушили правила, но, в сущности, ничего особенно плохого не сделали, и доктор прав - такого мы не заслужили. Особенно ты. Я не уверена, что я так уж против телесного наказания как такового - тех старшеклассниц, которые третируют "щенят", я и сама выдрала бы. Хорошо, что у нас в классе таких нет. Но я против несправедливости. Я не считаю себя ребёнком, но я не буду спать спокойно, пока не отплачу мисс Риордан. Унижение за унижение!
- Что ты можешь сделать?
- Ну, например, вот что, - Люси вытащила из висевшей на спинке стула сумочки крохотный пузырёк с порошком типично медицинского вида и с торжеством показала подруге. - Уговорила-таки доктора Ланнигана выписать рецепт! Пришлось пойти ради такого дела на очередное унижение и сказать, что это для себя - хотя по тому, как он на меня посмотрел, я сильно подозреваю, что он всё понял. Ей-Богу, Сандра, я уверена, что ему есть, что вспомнить про собственные школьные годы.
- Люси, ты с ума сошла. В тюрьму захотела?
- Да не волнуйся ты. Это не яд и даже не снотворное. Всего лишь слабительное. Но сильное и быстродействующее. Я же говорю, унижение за унижение. Мисс Финерти, сама того не зная, подала мне идею.
- Мисс Финерти?! Каким образом?
- Неважно. Я еще не придумала, когда и как подсыпать его мисс Риордан, но я уверена, что если выбрать момент стратегически, то эффект будет серьёзный. Если очень повезёт, то старой ведьме придётся выйти на пенсию, не дожидаясь срока - ты же знаешь, как она блюдёт своё достоинство. А сменить её должна мисс Финерти, а это значит - ремню в интернате конец. Ну, разве что за действительно серьёзные вещи. Но мне понадобится твоя помощь, Сандра. У тебя в таких делах гораздо больше опыта.
- И в расплате за них - тоже. С ремнём ты теперь знакома, но знаешь, Люси, розги с рукояткой - это всё-таки хуже. Вы же с Сю пытались за мной ухаживать... после... Так что ты видела... Люси, конечно, я тебя не брошу, но ты хоть понимаешь, что она с нами обеими сделает, если поймает?
- Понимаю. Как говорили в парусном флоте, мелко нарубит, как мясо для котлов.
- Дался тебе твой парусный флот! Впрочем, тут-то как раз аналогия оправданная. Уж тут-то она точно сделает это, как делали в твоём парусном флоте - перед всей командой... тьфу ты, теперь я от тебя заразилась - перед всей школой! Ну, может быть, как советует этот ханжа, автор последнего письма, пощадит нашу девичью стыдливость немного (она мне, кстати, так и сказала: я леди и не могу снять с девушки трусы перед всей школой) и уложит нас к остальным лицом, а не голой попой. Тебе от этого будет намного легче? Мне - нет! И никто нас не защитит! Никаким законом это не запрещено, и в мужских школах ещё вполне практикуется! А что для женской школы это чрезвычайное событие, так ведь и повод будет на этот раз действительно чрезвычайный, так что даже самые ярые противники этого дела будут в большом затруднении. Ты уверена, что хочешь так рисковать, Люси?
- Сандра, если ты не хочешь, я попробую одна.
- Ну что ты, ей-Богу! Я же говорю, я тебя не брошу - уже не бросила один раз, если помнишь. Но если попадёмся... Тогда надо сразу вырываться и убегать к Мику.
- Знаешь, я иногда удивлялась, почему ты до сих пор не вспоминала о такой возможности.
- Ну, во-первых, у меня денег - своих - ни пенни, в том числе и на дорогу. А главное, Мик перед отъездом взял с меня клятву на распятии, что я за ним не последую, что бы ни случилось. Род он, видишь ли, прерывать не хочет. Историк несчастный. Всё равно я... всё равно у моих детей будет другая фамилия...
- Я верю, что Мик вернётся. И уж тогда я очень постараюсь, чтобы у моих-то детей была как раз ваша фамилия.
- Хороша будет пара. Двое зануд, помешанных на чувстве справедливости и любви к истории!
Люси швырнула в подругу диванной подушкой.
На следующее утро Люси и Сандра, как обычно, едва спустившись к завтраку, бросились проверять почту. Писем на интересовавшую их тему в газете больше не было - видимо, редактор решил, что все интересные точки зрения уже представлены. Зато под газетой оказался потрёпанный конверт с иностранным штемпелем, адресованный Сандре в интернат, с вписанным мелким почерком мисс Финерти адресом для пересылки. Едва взглянув, Сандра побледнела ещё почище, чем после порки, и скорее упала, чем опустилась, в кресло.
Штемпель на конверте был ей хорошо знаком, но почерк, которым был написан адрес, не был почерком Мика.
- Господи, Господи, - Сандра не была особенно религиозна, но в некоторые моменты человеку просто не справиться без очень серьёзной опоры. - Господи, я не буду больше пропускать службы, я не буду отмалчиваться на исповеди, Господи, если я виновата, пусть нас поймают, пусть наказывают меня, как хотят, но сделай так, чтобы это не было то, чего я боюсь, верни мне Мика живым, Господи...
Многие годы потом она не могла себе простить, что подумала тогда только "живым", а не "живым и невредимым". Надо сказать, что впоследствии, став довольно известной детской писательницей, Сандра всегда уделяла особое внимание точности выражений. Кстати, кто-то из критиков заметил не без ехидства, что все героини Алессандры Каллаган (Сандра использовала девичью фамилию как псевдоним) похожи на Тома Сойера, только одетого в юбку и перенесённого в двадцатый век. Но это другая история.
Кто распечатает письмо? Ни Люси, ни Сандра не могли решиться, так что эта обязанность выпала миссис Дайелл, которая, пробежав текст глазами, начала с самого важного слова:
- Жив. Ранен, и тяжело, в живот, но жив. Если верить письму, то жизнь уже вне опасности. Пишет его друг, какой-то Роберт Эйр (Ayre) или Хайр (Hyre) - он тоже ранен, но только в ногу, так что писать, в отличие от Мика, может. Сандра, я понимаю, чт _о_ ты сейчас чувствуешь, но Мик, когда в последний раз был в сознании, специально просил передать, чтобы ты не срывалась с места - его всё равно должны скоро отправить из Каталонии в другой госпиталь, уже на французской стороне границы. Нет худа без добра - для Мика война закончена.
----------
_1_ - Примечание автора: письмо, и все последующие, основаны на подлинных, насколько мне известно, письмах в редакцию вышеназванной газеты за указанные даты и приводятся в довольно точном переводе с английского. В части писем есть незначительные изменения, в частности, в первом письме изменены инициалы автора и название городка, для того, чтобы дать мне моральное - а в случае необходимости и юридическое - право утверждать, что речь идёт о вымышленных персонах.
Часть IV.
Эпизод 9
Снова в интернате. Март 1938 года.
Six long months I spent in Dublin,
Six long months doing nothing at all,
Six long months I spent in Dublin,
Learning to dance for Lannigan’s ball.
Ирландская песня.
- Так что, будем считать, что план окончательный? - Люси оглянулась на всякий случай. Они с Сандрой были одни на садовой дорожке, мало у кого должна была быть охота гулять в холодный, туманный мартовский вечер, но дело требовало строжайшей конспирации,
- Итак, дано, как говорит мисс Макгинесс, математичка. За два дня до пасхальных каникул - а значит, через две недели - назначен торжественный молебен в церкви св. Брендана, а после него - концерт учениц в актовом зале. В присутствии попечителей, части родителей, и вообще с большой помпой. По случаю Пасхи, конца триместра и начала каникул, а главным образом, хотя это меньше афишируется - по случаю двадцать второй годовщины Пасхального Восстания. На молебен я не пойду, разумеется, - иногда полезно быть протестанткой, - и ничуть об этом не жалею.
Ей очень хотелось добавить: "Да я и вообще не особо хочу отмечать годовщину этой самоубийственной авантюры". Ещё год назад она, конечно, воздержалась бы от подобных комментариев даже при Шивон или Сюзанн, не говоря уже о Кэти, но уж перед Сандрой сдерживаться не стала бы. Но за последние несколько месяцев Сандра как-то посерьёзнела, и было от чего: Мик писал скупо и поправлялся очень медленно, с рецидивами и осложнениями, и бывали моменты, когда казалось, что неведомый Роберт поторопился насчёт отсутствия опасности для жизни. К тому же Мик упорно отмалчивался на все отчаянные просьбы выслать сестре разрешение навестить его. Без такого разрешения legal guardian (юридического опекуна) несовершеннолетнюю Сандру, конечно, никуда отпустить не могли, она переживала это очень тяжело и в результате нередко обижалась на вещи, над которыми раньше охотно посмеялась бы. Люси решила на всякий случай промолчать - дружба с Сандрой была ей слишком дорога. Тем более что то, что она собиралась предложить подруге, здравомыслящий человек тоже, скорее всего, счёл бы обречённой на поражение авантюрой.
- Так вот, я не пойду на молебен, зато могу попросить разрешения побыть в зале и в последний раз перед концертом отрепетировать мой вальс Шопена: я первая по программе, вальс трудный, и никого это не удивит. Следовательно, получу доступ на сцену. Там будет стол для мисс Риордан, которая собирается вести концерт и объявлять номера. А на столе - бутылка с минеральной водой, в которую я и подсыплю лошадиную дозу слабительного. Что и требовалось доказать. Твоя задача, если сможешь, "ненароком" опрокинуть бутылку, заметая следы. Ты по программе через несколько номеров после меня, одна только декламация "Легенды о Маэлдуне" лорда Теннисона, с аккомпанементом на арфе, в исполнении Шивон и Кэти займёт по крайней мере минут десять. Надо надеяться, мисс Риордан осушит к тому времени, по крайней мере, один стакан. А этого будет достаточно, чтобы причинить ей немало проблем посреди концерта. Унижение за унижение.
- Ох, Люси, ты даже не представляешь, как много всего в твоём плане может пойти наперекос. Поверь уж моему опыту. Что ж, если у тебя чешется... что-нибудь и хочется самой сравнить ремень с розгами, не доверяя моему опыту, то кто я такая, чтобы тебе мешать. Что до меня...
- Не волнуйся, тебя-то я не выдам, даже если попадусь - а доказать твоё участие в этот раз очень трудно. Ты только сама не вздумай на этот раз признаваться! И вообще, нам должно повезти - на нашей стороне справедливость, и раз в жизни я хочу верить в пресловутую luck of the Irish, "удачу ирландцев".
- Мисс Риордан, между прочим, тоже ирландка, причём, в отличие от некоторых, чистокровная. Разве что долго жила в Англии...
Эпизод 10
And when times got rough
There was just about enough,
But we saw it through without complaining,
For deep inside
There was burning pride…
Ирландская песня.
Ну, наконец-то. Люси неуверенно взяла несколько аккордов вальса, оглянулась по сторонам и бочком подошла к столу. Вот она, бутылка. Люси ещё раз оглядела зал - пусто, как и планировалось. Католички на молебне, протестанток Люси знала наперечёт, и мало кто из них был силён в музыке, значит, делать им тут нечего, а в худшем случае - не выдадут "одну из своих". Что ж, с Богом. Порошок с шорохом соскользнул в бутылку, и... осел на дно, не желая растворяться. Люси встряхнула его изо всех сил - никакого результата. Ещё разок, ещё. Порошок взболтался в воде, не растворяясь, от чего вода стала белой и совершенно непрозрачной - только слепой теперь не заметил бы неладного. Оставалось признать поражение, вылить воду и заменить её чистой: "минеральной водой" на Британских островах, да и вообще в большинстве стран, называют просто питьевую воду хорошего качества, так что вряд ли кто заметил бы подмену. Люси кинулась к выходу из зала и в дверях столкнулась с Рози Голдберг, на два класса младше, по прозвищу "Ring-о-Rosie" - за раскатистый смех (когда через несколько месяцев после её появления в интернате оказалось, что она умеет смеяться) и по созвучию с припевом нескольких ирландских (и английских) песен. "Как же я забыла про Рози - она же скрипачка, тоже хочет репетировать, и тоже не католичка, хотя и не протестантка. И она новенькая, так что не знает про нашу с Сандрой историю с книжкой..."
- Что это за бутылка, Люси, и почему такого странного цвета? - Рози, как видно, на совесть учила английский в родной Вене, потому что после всего нескольких месяцев в Ирландии заговорила почти безошибочно, разве что с лёгким ирландским акцентом поверх ещё заметного немецкого.
- Рози, ей-Богу, я объясню тебе потом, - Люси была застигнута врасплох. Одно дело - врать учителю, спасая подругу, другое - врать подруге, спасая собственную шкуру. - Видишь ли, я хотела... мисс Риордан... за мной долг.
- Люси, я ничего не понимаю - может быть, это пробел в моём словарном запасе? Какой долг, о чём ты говоришь?
- О чём это вы беседуете, юные леди? Мисс Дайелл, что Вы делаете с бутылкой, позвольте спросить?
Откуда она взялась? Да ещё из-за спины, я же видела, что зал пуст! Пряталась? Подстерегала?
- Люси как раз собиралась мне объяснить, мисс О’Малли. Она сказала про какой-то долг, который она собиралась вернуть мисс Риордан.
- Что?! Мисс Дайелл, я не верю своим ушам. Я припоминаю, при каких обстоятельствах слышала это выражение в последний раз... Боюсь, что и Вам придётся вспомнить некоторые подробности. Или вы предпочтёте успокоить меня и выпить содержимое сами? Отказываетесь? Яд? Яд в стенах школы?!
- Не яд, мисс О’Малли, только слабительное...
Дальнейшие полчаса или больше исчезли из памяти Люси, как будто кто-то прокрутил вперёд киноплёнку.
За шесть лет в интернате Люси никогда не видела мисс Риордан в настоящей ярости, и зрелище оказалось не из приятных - по бледному лицу шли красные пятна, отчего казалось, что лицо то удлиняется, то сплющивается, и голос - холодный и официальный, как обычно, - слегка дрожал, как будто готовый сорваться в крик:
- Теперь, когда мы попрощались с нашими гостями, я могу объяснить, почему я попросила всех учениц остаться после концерта. Увы, теперь нам придётся стать свидетелями гораздо менее приятного зрелища. Вы, очевидно, заметили, что первый номер концерта пришлось отменить. Мисс Дайелл утратила право выступать - она пыталась сорвать концерт, отравив меня, а вместе со мною - торжественный для школы и страны день. Я не буду портить репутацию школы, исключая ученицу за один триместр до выпуска, но я позабочусь о том, чтобы она получила урок, который... дальнейшие слова Люси уже не различала, а смотрела, как завороженная, на мисс О’Малли, которая внезапно появилась на сцене, протягивая мисс Риордан то, чего Люси ожидала со странным сочетанием ужаса и любопытства. Да, Сандра описала всё очень похоже - вот рукоятка, вот прутья, около дюжины, ещё мокрые от дождя.
- Что же Вы стоите, мисс Дайелл? Поторапливайтесь, юная леди, перегнитесь через стол, поднимите юбку и снимайте трусы! Нет уж, на этот раз сами, пожалуйста!
Значит, не лицом к залу и не наоборот, а боком... Вырваться, убежать? Но учителей на сцене несколько, схватят, будут держать... Где Сандра? Впрочем, что она может сделать? Сначала подойти к столу - не хватало ковылять со спущенными трусами по сцене. Ну, теперь... О, Господи.
Лежать, согнувшись, на столе было страшно неудобно, угол врезался в самое нежное место. Люси мельком взглянула в зал, ища знакомые лица. Шивон бормочет что-то, наверное, молитву. Рози закрыла лицо руками - раньше надо было соображать, дура несчастная!!! Кэти смотрит прямо на меня с ядовитой улыбочкой - конечно, я же не Сандра, и, кроме того, пыталась отравить не только мисс Риордан, но и святой для Кэти день... Сюзанн уставилась куда-то поверх моей головы, в пространство. Хоть одно сочувствующее лицо! Сандра! Где же Сандра?
- Готовы, мисс Дайелл? Ну, юная леди, держитесь... - Люси закрыла глаза, готовясь к жгучей боли.
Вместо свиста розги раздался другой звук - крик из зала, отчаянный, неправдоподобно монотонный, на одной ноте, причём невероятно высокой для человеческого голоса. Люси почему-то была убеждена, что кричит либо Сандра, либо Рози, но прежде чем она успела разглядеть, кто именно, крик перешёл в совсем уже немыслимый, звенящий, пронзительный звук, происхождение которого стало окончательно ясно только через долю секунды.
Люси неблагодарно прихлопнула будильник ладонью, добрела до маленькой фарфоровой раковины в углу комнаты, намочила фланелевую тряпочку для мытья лица ледяной водой и с наслаждением смыла холодный пот вместе с остатками кошмара.
И вот такое - третью ночь подряд, причём каждый раз всё реалистичнее.
"Может быть, всё-таки, отказаться от этой затеи... Нет, за мной долг, долги надо возвращать. Что ж, сон - это что-то в подсознании предупреждает об опасности. С "Ring-o-Rosie" надо бы поговорить на всякий случай - хотя на самом деле она, наверное, не заложила бы меня так по-глупому (и играет на самом деле на флейте, а не на скрипке, как это я не удивилась). Нормальная девчонка, в общем-то, а сколько гадостей я про них слышала. Правду кто-то сказал: в Ирландии нет антисемитизма, но только потому, что нет и евреев. Молодец мисс Финерти, что раз а жизни проявила твёрдость и взяла её в школу - я слышала, не всем родителям это понравилось, да и мисс Риордан сомневалась.
Однако пора одеваться и завтракать - опаздывать на урок не годится. В этом году, и особенно в старшем классе, мисс Риордан, на удивление, не злоупотребляет ремнём, даже Сандре ни разу не попало. Правда, Сандра в этом году и не нарывается - ей не до того. Она, правда, подумывала, полушутя, не отмочить ли специально что-нибудь просто для того, чтобы мисс Риордан не решила, что это розги исправили её поведение, и не сделала соответствующие выводы на будущее. Хорошо, что я её отговорила от этого самопожертвования - она и так достаточно пострадала за других, да и нечего нам привлекать к себе внимание. Не будем делать этого и сегодня".
* * *
- Мне опять снилось чёрт те что, про... то самое, - объяснила Люси за завтраком, без особого аппетита ковыряясь ложкой в овсянке, которую, помня о своих корнях, посыпала не сахаром, а на шотландский манер солью. - Только о том и думаю, что именно может не выйти, и где опасность... Главное - держать язык за зубами и никому ни слова.
- Это ты можешь никому ни слова, - немного виновато сообщила Сандра, намазывая содовый хлебец витаминным дрожжевым экстрактом, - а мне-то пришлось сказать - на исповеди.
- С ума сошла? Ты же погубила нас обеих!!!
- Ерунда. Отец О’Райли глубоко порядочный человек, к тому же знал отца и немного знает Мика. А тайну исповеди священник не откроет даже полиции, расследующей убийство - мне Сю говорила со слов своего папы.
- Да, но отец О’Райли друг мисс Риордан, и если речь о её карьере... Есть соблазн, и есть такой соблазн, против которого не устоять. Да и не обязательно говорить открыто, можно намекнуть, не называя имён и подробностей... Что делать, теперь менять планы поздно, осталось две недели с небольшим.
* * *
Порошок растворился моментально и без следа. Люси даже успела и впрямь сыграть вальс пару раз и занять законное место во втором ряду, между Шерли Конан и Рози Голдберг, к моменту, когда большая часть школы вернулась с молебна. Зал был не особенно велик (земля на Британских островах дорога, так что во многих школах вообще нет актового зала как такового - одно и то же помещение может служить в зависимости от необходимости и актовым залом, и столовой, и спортзалом), и потому набит битком. Теперь отыграть вальс, а дальше от меня ничего не зависит... Люси закрыла глаза, пытаясь успокоиться.
Итак, начинаем концерт...
Люси похолодела. Это не был голос мисс Риордан - это был голос мисс Финерти!
Так и есть. Мисс Финерти. Видно, мисс Риордан решила дать своей преемнице возможность подготовиться к будущей роли - или её всё-таки кто-то предупредил? Мисс Финерти объявила первый номер - Люси - и поднесла к губам стакан воды.
Люси сама не поняла, как оказалась у ступенек на сцену мгновенно, как будто не сделав ни одного шага.
- Не пейте, мисс! - Люси рванулась на сцену, чтобы вырвать из рук мисс Финерти стакан, и при этом столкнулась с Сандрой, выбежавшей на сцену с другой стороны с тем же самым намерением.
- Попались, юные леди... - В голосе мисс Риордан звучало явное удовлетворение. - А ну-ка, признавайтесь, что вы туда намешали?
- Ничего особенного, мисс... Всего лишь слабительное...
- Всего лишь слабительное... Очень хорошо, будем считать, что всего лишь две дюжины розог перед всей школой - достаточное наказание для зачинщицы. А для сообщницы хватит и одной дюжины. Мисс Каллаган, разумеется, идея была Ваша?
- Нет, моя, мисс Риордан, клянусь Вам, Сандра даже пыталась меня отговорить! И всыпала порошок в бутылку я - Сандра же не могла этого сделать, она была на молебне!
- Мисс Дайелл, я не верю, что Вы могли такое придумать. У Вас не хватило бы воображения на такую дерзость. Нет, тут виден почерк опытной возмутительницы спокойствия. Должна заметить, что, к сожалению, Вы оказались способной ученицей. Хорошо, раз Вы непосредственная исполнительница, то получите полторы дюжины, после того, как мисс Каллаган достанутся её две. Мисс Каллаган, прошу Вас - перегнитесь через стол и снимайте... Вас учить не надо.
Как в руках мисс Риордан оказались розги, Люси не заметила. Значит, она ожидала того, что должно произойти, раз велела заготовить их заранее! Тайна исповеди... проклятые паписты... bl**dy taigs - этого слова (taig - презрительное прозвище католиков, распространённое среди непримиримых протестантов Ольстера) Люси раньше не произносила никогда, даже мысленно, но тут не смогла удержаться.
Сандра бросила на Люси взгляд, прожигающий насквозь: "Это была твоя затея, - ясно читалось в этом взгляде, - я тебя предупреждала". Неохотно, как будто волоча за собой по гире на каждое ноге, подойдя к письменному столу, Сандра обошла его, чтобы не показывать залу обнажённое тело, подняла юбку (только сзади) и, закусив губу, спустила нижнее бельё, после чего молча легла верхней частью тела на стол, уткнув лицо в сложенные руки, чтобы никто его не видел.
- А Вы, мисс Дайелл, стойте рядом и смотрите - Вы следующая!
Люси сгорала от стыда и раскаяния, но не могла отвести взгляда от тела подруги. Какая всё-таки Сандра красавица - я, без ложной скромности, и сама ничего, но это просто как греческая статуя… Люси вспомнила, как они с Сандрой смеялись когда-то над странным словом, заимствованным из греческого - callipigious, то есть с красивым задом. Какую-то статую Афродиты описывали этим словом. Сандра была явно callipigious, с той только разницей, что у греческих статуй не было такого набора следов на ягодицах - пошире, от ремня, и тонких, как бритвенные порезы - от прошлого раза... Господи, ей уже досталось более чем достаточно, и вот теперь опять - по моей вине, в старшем классе, когда почти никого не наказывают, и всё это должно было остаться в прошлом!
Люси услышала знакомый свист, прервавшийся звуком, похожим на всплеск воды из ведра, и к старым следам добавилось несколько ярких штрихов. Сандра молчала, только дёрнулась всем телом. А я - смогу так? Меня и обычный ремень заставил в конце концов кричать...
Второй удар. Опять этот проклятый звук - звук выплеснутого ведра. И опять молчание.
Третий. Кровь - кровь так скоро, не может быть... Скорее бы моя очередь!
Люси не могла смотреть больше, и вместо этого опять, как в давешнем кошмаре, обвела глазами зал, ища знакомые лица. Шивон бормочет что-то, наверное, молитву. Рози закрыла лицо руками. Сюзанн уставилась куда-то поверх моей головы, в пространство. Кэти смотрит прямо на меня с ядовитой улыбочкой. Это было очень похоже на тот сон, неправдоподобно похоже, слишком похоже. В мозгу возникла и начала крепнуть спасительная догадка, Люси сделала невероятное усилие и проснулась, на этот раз, не дожидаясь будильника.
"Четвёртая ночь подряд.
Если такое будет продолжаться каждую ночь, то до Пасхи я же с ума сойду…
Надо не забыть ещё раз сказать Сандре, пусть не вздумает признаваться, ни за что, что бы ни случилось. Это моя затея, мне в случае чего отвечать. Мне одной".
Люси достала из тумбочки записную книжку. Так и есть, пять дней до конца месяца... биологического. Это отчасти объясняет, почему у меня нервы на взводе, но от этого не легче. Не будем сдаваться - за мной долг, долги надо отдавать. Унижение за унижение.
Развязка наступила гораздо скорее, чем она думала, и оказалась неожиданнее любого сна.
Эпизод 11.
Come, single belle and beau,
Сome to me, pay attention,
Don`t ever fall in love,
It`s the Devil`s own invention.
Ирландская песня.
Последний урок - французский - тянулся бесконечно, Люси давно потеряла нить рассуждений m-lle Папюшон и думала не о тонкостях стилистики Флобера, а о том, плотно ли закрыта "лепреконова нора" с заветным пузырьком лекарства - последнее время она становилась всё более нервной и мнительной не только во сне, но и наяву. И тут сердце у неё ёкнуло и провалилось куда-то глубоко. В класс, еле постучавшись, быстрыми шагами вошла мисс О’Малли, явно очень возбуждённая. Сама? Явно важное дело. Ну, так и есть: нашли мой тайник, рано или поздно это должно было случиться.
- Прости, Мадлен, то есть простите, мисс Папюшон. - Мисс О’Малли обвела класс глазами, еле взглянула на замершую от ужаса Люси и остановилась глазами на соседней парте. - Мисс Каллаган! Вас дожидаются внизу какие-то два молодых человека, они говорят, это срочно и очень важно, мисс Риордан разрешила Вам уйти с урока. Мисс Дайелл, Вас просили пойти с Мисс Каллаган…
Сандра, как и следовало ожидать, ринулась из класса без оглядки, и когда Люси, даже не пытаясь угнаться за ней, вышла вместе с мисс О’Малли, та тихо, неодобрительным тоном продолжила последнюю фразу: - ... А то мисс Риордан боится, что мисс Каллаган упадёт в обморок.
Впрочем, добежав до лестницы и взглянув на нижний пролёт, Люси почувствовала, что вот-вот шлёпнется в обморок сама. Нет, долговязого парня, опиравшегося на совершенно не подходящую возрасту тяжёлую палку, она видела впервые. Но вот рядом с ним…? рядом с ним!..
Честные ирландские веснушки (куда более густые, чем у сестры) трудновообразимым образом сочетались на лице Мика Каллагана с тем, что Люси приняла за остатки окопного загара (хотя вряд ли загар мог сохраниться столько времени) и бледностью человека, ещё не вполне поправившегося от долгой и серьёзной болезни. Явное чувство неловкости он пытался скрыть за пулемётным потоком фраз, за которым с трудом успевали следить и обе девушки, и молчаливый молодой человек, возвышавшийся над маленьким Миком на добрую голову:
- Привет, Люси, Боже, как ты выросла, извините за дурацкий сюрприз, девушки, я потом всё объясню, я забираю тебя из интерната, Сандра, и тебя, Люси, тоже, это окончательно и обсуждению не подлежит, отцовский дом уже очищают от пыли, да что же я, Сандра, Люси, я же вас не познакомил, это тот самый Роберт, Роберт Эйр, замечательный малый и мой лучший друг, я ему жизнью обязан, единственный его недостаток в том, что он англичанин, йоркширец, что делать, нет в мире совершенства; я готов ему даже это простить после того, как он вытащил мою драгоценную особу c дыркой в животе из-под обстрела, но вы, девушки, всё же помните пословицу насчёт того, каких надо опасаться трёх вещей - ну помните, копыта лошади, рогов быка...
"...И улыбки англичанина", - мысленно закончила Люси, и тут же, в первый раз за всё время встречи заставив себя отвести глаза от Мика, поняла, что предупреждение, похоже, опоздало. То есть технически в нём и не было нужды - Роберт Эйр не улыбался. Он смотрел, не отрывая глаз, в нарушение всех правил приличия, прямо в чуть близорукие серые глаза Сандры Каллаган и одинаково неубедительно пытался притвориться, что слушает болтовню друга, и сохранить пресловутую "твёрдую верхнюю губу джентльмена" (губа, не желая сохранять твёрдость, весьма несолидно подрагивала).
Улыбалась Сандра. Причём улыбалась так, как не улыбалась никогда раньше ни она, ни кто другой на памяти Люси - какой-то слегка удивлённой улыбкой, и не одними губами, как в тот памятный раз, а, как показалось Люси, ровно наоборот - каждой рыжей прядью, каждой веснушкой на лице и особенно глазами. Да так, что Люси впервые поняла, что в той самой, избитой и заезженной песенке из забытой оперетты всё-таки что-то есть. "When Irish eyes are smiling, sure they steal your heart away…" "Интересно, а как выглядят сейчас со стороны мои глаза?" - успела несколько отстранённо подумать Люси, окончательно возвращая взгляд к Мику. Тот, похоже, до сих пор умудрился ничего не заметить и, как ни в чём ни бывало, отдавал распоряжения:
- День на сборы, девушки; я всё улажу в интернате, экзамены сдадите экстерном, если захотите; с твоей мамой, Люси, я уже связался, она не будет против, если ты погостишь у нас для начала, а там посмотрим…
* * *
"Что нам делать?" - Люси в десятый раз смерила шагами крохотную спальню Сандры, которая тем временем укладывала чемодан, по-прежнему с несколько отсутствующим видом. "Как же сладость мести? До торжественного дня ещё почти две недели, мы не можем уехать просто так, после того, как мы столько ждали, за нами долг..."
- Послушай, Люси. Во-первых, у меня сейчас совсем другое на уме.
"Что ж", - мысленно согласилась Люси, - "это более чем очевидно".
- Во-вторых, ты знаешь, что я сказала тогда Мисс Риордан перед тем, как она меня выдрала в последний раз? Что она наказывает меня за то, что мне семнадцать лет, а не двенадцать. Так вот, та месть, которую предлагаешь ты, со слабительным, это как раз и была бы месть двенадцатилетних, а нам скоро по восемнадцать. Ты же знаешь, в своё время я была первой в таких делах, но.... Не Бог весть какая я католичка, но я сужу так. Бог вернул нам Мика - и, кажется, со щедрой добавкой (да уж, улыбнулась Люси), - Он даст нам и возможность отблагодарить (странный выбор слова, отметила Люси) мисс Риордан более взрослым образом... Это во-вторых. Помнишь, с чего началась та история, за которую мы собирались мстить? С книжки. Так вот, смотри, какая книжка раскрылась у меня при сборах. - Она вытащила из чемодана (окончательно отказавшись от всякой надежды захлопнуть крышку) томик стихов. - Ты ведь, кажется, тоже поклонница Теннисона.
- Ну, поклонница - это сильно сказано, - не очень уверенно согласилась Люси. - Скажем, "Атаку Лёгкой Бригады" я уже тогда, когда мы её наизусть учили, терпеть не могла. Выполнить идиотский приказ и умереть - не моя философия. А теперь мне это стихотворение ещё меньше нравится - там же про войну с русскими, Мик только что рассказывал про тех русских, с которыми он вместе дрался в Испании, говорит, ребята что надо, так что нет, эти стихи не для меня. Зато "Бороться и искать, найти и не сдаваться" - это действительно моя любимая строчка во всей мировой поэзии. Только я не знаю, какое отношение она имеет к этому твоему подставлению второй щеки. Или второй ягодицы? - извини, Сандра, мы слишком долго дружим, я не могла не перенять хоть немного твою манеру. Твою бывшую манеру, потому что новой я не понимаю.
- Да нет, - рассмеялась Сандра, - книжка раскрылась на "Одиссее Маэлдуна" - Шивон брала учить. Ты помнишь, пересказ нашей ирландской легенды о вожде клана, как отправляется он с дружиной в погоню за убийцей отца, проходит через кучу испытаний, теряет полдружины в ненужных боях на сказочных островах, пока не встречает на самом дальнем острове святого отшельника. А тот ему велит возвращаться на землю Финна и предоставить отмщение Тому, кто единственный имеет на него право.
- Это Мик, что ли, святой отшельник? Или этот Роберт? Ну, Сандра, я тебя не узнаю.
- Да я как раз очень надеюсь, что не святой и не отшельник! Не волнуйся, я не меньшая хулиганка, чем была раньше, но сейчас меня интересуют... скажем так, проказы более взрослые - и терять время я не намерена. А мисс Риордан... ей-Богу, не стоит она того! Тем более, если мы попадёмся, то мы же уже обсуждали, что за этим последует! Мягко говоря, дополнительная потеря времени. Именно теперь - на всякий случай, как ты понимаешь - мне совершенно не хочется надолго терять возможность... не столько сидеть, сколько лежать на спине.
У Люси хватило ума не принимать обычный для Сандры эпатаж в последней фразе за чистую монету, но доля истины в словах её лучшей подруги явно была. Во всяком случае, это уже было похоже на прежнюю Сандру, не ту, которую Люси привыкла видеть последние месяцы.
- Вот так бы сразу и говорила. Я не сошла с ума, ты, вроде бы, тоже (хотя это ещё как посмотреть) - и я, кажется, отчасти разделяю твои планы. - Люси почти физически почувствовала, как с плеч сваливается гора, а кошмары последних ночей исчезают куда-то очень далеко...
Эпизод 12
Дублин, ноябрь 1939 года
And as we stood talking of days that are gone,
The whole population of the city looked on
Ирландская песня.
- Привет, Шивон, слушай, как здорово, что ты меня нашла.
- Я тоже страшно рада тебя видеть. И вообще быть здесь, я больше года не была в большом городе - считай, с окончания интерната. Тебя-то забрали раньше, а я проторчала там потом ещё несколько месяцев, и всё такое.
- Да, здоровый сельский воздух сказывается, ты замечательно выглядишь.
- Зато ты что-то бледная и осунулась как-то, Сандра. Я напросилась приехать с отцом, у него какие-то встречи в Дублине - подозреваю, что в германском посольстве. А вот и наш кофе.
И без того маленькое кафе разделялась на совсем уже крохотные кабинки, отделённые друг от друга стенками под морёный дуб - в стенках, правда, были громадные окна, но б _о_ льшая часть каждого из этих окон была расписана стилизованными цветочными композициями в ещё модном тогда стиле Чарльза Ренни Макинтоша. Такая планировка прекрасно позволяла посетителям, не чувствуя себя запертыми в клетке, тем не менее болтать с полной откровенностью - возможность, которой бывшие одноклассницы не замедлили воспользоваться. Шивон, пользуясь привилегией школьной дружбы, едва отхлебнув кофе ("Интересно, почему воюют англичане, а приличный кофе пропал у нас, и всё такое?"), сразу перешла к самому интересному.
- А это правда, что я слышала насчёт тебя и этого англичанина, Роберта?
- Это зависит от того, что именно ты слышала - впрочем, должна признаться, что чем более возмутительных вещей тебе наговорили, тем больше вероятности, что это святая правда.
- Ну, ты всё та же Сандра, - Шивон была явно довольна этим островком постоянства в быстро меняющемся, что чувствовалось даже в нейтральной стране, мире. - Знаешь, он, конечно, англичанин и всё такое, но я тебе всё-таки завидую - у него, говорят, чуть ли не титул, и всё такое.
- Титул - у его отца. Роберт младший сын, но даже если титул ему и перейдёт, он откажется - он же социалист, вроде Мика.
- Ну, от внешности-то он не откажется. Такая симпатичная физиономия, и как здорово сложен...
- Великолепно сложен, - охотно согласилась Сандра и не устояла перед соблазном слегка подразнить Шивон по старой памяти, - дюймов десять, а то и все двенадцать. Впрочем, Люси, похоже, выяснила-таки, наконец, что мой милый братец ненамного хуже, даром, что ростом не вышел.
Шивон полностью оправдала ожидания собеседницы, чуть не поперхнувшись кофе и покраснев, как, бывало, в школе, от кончиков ушей до подбородка.
- Мало вас драли в школе, что тебя, что Люси, - к непритворному возмущению Шивон опять, как в школе, явно примешивалась заметная доля столь же непритворной зависти к эмансипированной подруге.
- Люси, действительно, мало. Всего разок, и то из-за меня. Не думаю, впрочем, что она пожалуется на такой недостаток внимания. Что до меня, то помилуй, Шивон, куда же больше, у меня и так... Хорошо, что Роберта это не смущает, а скорее заводит. Он говорит, это напоминает ему какую-то историю из жизни кого-то из его предков, капитана флота во время наполеоновских войн. Только саму историю рассказывать почему-то не хочет. Да у Роберта и у самого седалище, как смятая белая бумага - английская частная гимназия, знаешь ли.
- А как же ты говорила в школе: у них там только тростью, и через штаны, и всё такое? - напомнила Шивон не без интереса.
- У нас теперь, говорят, тоже только через штаны, и, похоже, за это мы должны отчасти благодарить миссис Дайелл, маму Люси - после наших с Люси последних неприятностей она написала в газету, и в Министерство образования, как оказалось, тоже. Они там думают долго, но, наконец, додумались. Так что не исключено, что мне принадлежит сомнительная честь быть последней школьницей Европы, которой в школе пришлось отведать розог, по крайней мере - на законных основаниях. Они-то через одежду не работают, в отличие от ремня или трости. А тростью через одежду - это, конечно, не так унизительно, но результат-то тот же, к сожалению - до крови, если как следует, и следы на всю жизнь... Давай-ка лучше о чём-нибудь более взрослом.
- Да я и думаю, как перейти к взрослому - скажу честно, у меня был более серьёзный повод найти тебя, чем выяснять все сплетни о твоих старых и новых проказах. Ты что кофе-то не пьёшь?
- Не хочется что-то... - Странно, от одного запаха тошнить начинает, как будто опять платок носовой во рту... так я его и выплюнула тогда... не хочу вспоминать.
- Как знаешь. Так вот, слушай, Сандра… ты помнишь, вы ведь в тот раз с Люси выручили и меня тоже - журнал-то принесла я, и всё такое. И до того тоже случалось.
- Ну да, какое отношение это имеет к взрослым делам?
- Не торопи меня, я должна всё рассказать по порядку, и всё такое. Ты знаешь, папа ведь теперь не последний человек в "Шинн Фейн".
- Слышала.
- Так вот, все его друзья только и ждут, когда война на Континенте перестанет быть "странной" и начнётся всерьёз. Папа говорит: тогда немцы обязательно высадятся у нас и помогут нам, наконец, вышибить англичан из Ольстера.
- На черта он нам сдался. По мне, так этой горячей картофелиной лучше пусть англичане жонглируют. Не со всеми протестантами так приятно жить рядом, как с Люси.
- Ну, ты же знаешь папу: единая Ирландия, тридцать два графства и ни одним меньше, и всё такое. Вышибить - это я приблизительно перевожу, Сандра, настоящее выражение я по-английски не повторю, а в оригинале ты не поймёшь.
- Да, нас немного научили ирландскому в школе, но боюсь, не тем выражениям.
- Меня-то учить не надо, я фермерская дочка из Коннахта. Так вот, Сандра... Каждая собака в Коннахте и на севере Лейнстера тоже, знает, что "парни" готовят на этот случай большую кампанию в тылу у англичан. И в Ольстере это, конечно, тоже знают - папа говорит, шпики по всей провинции сбились с ног и вот-вот начнут ловить друг друга.
- При чём здесь мы?
- Подожди, дай договорить. Англичан мне любить не за что. Но раз речь о тебе и твоём брате... Понимаешь... Мик начинает наживать серьёзных врагов своими статьями, и выступлениями, и прочим - ну, против союза с немцами, и за честный нейтралитет, и чтобы не вредить англичанам, и всё такое. Правительству на его статьи наплевать, конечно. Сейчас-то мы и так нейтральны, а если они там наверху захотят сменить курс, то мистер де Валера всё равно всегда делает то, что хочет. Или то, чего хочет церковь, но это обычно одно и то же ... Но ведь Мику-то этого мало, он говорит, что не только в войну вступать нельзя, но по крайней мере до её конца надо чуть ли не помогать англичанам - мол, меньшее из зол, и всё такое.. И представь, некоторые "парни", не все, конечно, но некоторые, к нему прислушиваются, как ни странно. Кое-кто из них знал его в Испании, они ведь сами Республиканская Армия, и думали, что должны помогать республиканцам по всему миру, и всё такое... пока мистер Барри им не запретил. И потом, вашего отца ещё помнят, а Мик, говорят, унаследовал его красноречие. По крайней мере, когда пишет, а то если Мика слушать, так я лично ничего никогда не понимаю. Только доктор Каллаган защищал "парней" в суде при англичанах, и кое-кого спас от верной петли, а Мик - папа говорит - пытается их сбить с толку и помешать выполнить долг. Папа мне много не говорит, конечно, но... знаешь, ты передай Мику, пусть будет осторожнее, и не ходит один в темноте, и всё такое. А на ближайший месяц или около того лучше бы ему вообще исчезнуть из Дублина. "Парни" стреляют точнее испанцев, Сандра...
- Спасибо тебе, Шивон. А как...
- Подожди. Что до вас с Робертом...
- Роберт, между прочим, по бумагам католик.
- Да ну? А я думала, в Британии все католики - потомки тех ирландских батраков, что подались туда на заработки сто лет назад, во время Картофельного Голода. Потому шотландцы и шутят, что католики, мол, играют в футбол с левой ноги - привыкли картошку копать. Мне Люси говорила.
- Многие, но не все. На Севере Англии есть ещё старые дворянские семьи, не принявшие Реформацию ещё тогда, при старом многожёнце Генрихе. У Роберта мама из таких, так что его отец вызвал в своё время большой скандал, когда женился на ней. Зато теперь в случае чего не сможет особенно возражать, если мы с Робертом ...
- Ну, всё равно. Католик он или нет, на лбу у него не написано. Мик хоть говорит по-нормальному, и всё такое, а Роберту рот раскрыть достаточно...
- За нас не беспокойся. Роберт возвращается в Англию - он хочет идти добровольцем. Призыву он не подлежит, конечно, с его ногой, и в Экспедиционный корпус во Францию его не возьмут. Но он научился в Испании стрелять из зенитного пулемёта - говорит, это очень скоро может понадобиться в самой Англии. И задерживаться особо не хочет - боится, что если война начнётся всерьёз, его освобождение могут отменить. А тогда его, как военнообязанного, отсюда не выпустят, а как это называется... интернируют. Что поделать, условия того самого нейтралитета, и вряд ли Мику удастся убедить правительство изменить их. В конце концов, немцев-то тоже должны… интернировать, только откуда у нас тут возьмутся немцы, да ещё военнообязанные...
- Значит, опять разлука, только на этот раз с Робертом?
- Как раз наоборот. Я еду с Робертом - есть причины. За Миком придётся смотреть Люси - я ей доверяю. Ещё раз, Шивон - спасибо. И раз в жизни я говорю без тени шутки.
Ring-o, ring-o, Rosie,
As the light declines,
I remember Dublin town
In the rare old times…
Ирландская песня.
- Как вы говорите, ремнём? - Седые усы доктора Ланнигана, как всегда, отчасти прятали выражение его лица. - Что ж, приятно, что общественный прогресс постепенно идёт вперёд. В моё время наказывали розгами - отвратительный, варварский обычай, я очень рад, что он в прошлом.
- Если бы в прошлом, доктор... - Люси прикусила язык, но было поздно, теперь надо было договаривать. - Мою лучшую подругу высекли полторы недели назад, в один день со мной. Это, конечно, прошлое, но не такое уж далёкое. Ей до сих пор сидеть больно.
- Ваша лучшая подруга - это, вероятно, та рыженькая девочка, которую я видел у вас несколько раз в последние годы? Знаете, она обещает в будущем вырасти в настоящую красавицу... как и Вы, впрочем. Надеюсь, мне как старому другу семьи позволено... Припоминаю, итальянское имя и хорошая ирландская фамилия - мисс... Хулиган, если не ошибаюсь?
- Каллаган, доктор. Между прочим, родная дочь доктора Оэйна Каллагана. И она уже выросла в настоящую красавицу, она и сейчас здесь, можете убедиться лично.
- Доктора Оэйна Каллагана? "Адвоката дьяволов"? Но ведь он, кажется, умер ещё в двадцатые, и немолодым человеком - я видел некролог. Такая жизнь - и умереть от обычного гриппа...
- Человек предполагает, доктор... - вздохнула миссис Дайелл. - Мой муж тоже прошёл через Галлиполи и Сомму, а погиб в двадцать четвёртом в Богом забытой Месопотамии, от пули немытого араба или курда...
"Вольно ж было мистеру Черчиллю бомбить немытых арабов и курдов с воздуха", - подумал доктор, но промолчал. В чём-то он был прав, надо сказать. Гордый, полудикий восточный народ усмирять бомбёжками - это, в некотором смысле, всё равно что семнадцатилетнюю девушку с таким характером, как у Люси Дайелл, воспитывать ремнём по голому телу. Последствия в обоих случаях могут быть непредсказуемые. Миссис Дайелл, между тем, продолжала:
- Да, Сандра очень поздний ребёнок и почти не помнит родителей, потому и проводит почти все каникулы у нас. Иногда я начинаю сомневаться, так ли это полезно для Люси, -
она дипломатично не упомянула о том факте, что овдовевший к тому времени знаменитый юрист, трибун независимости и защитник её солдат, от фениев (в молодости) до "волонтёров" (на склоне лет), не был женат на гувернантке сына - энергичной рыжеволосой американке полуирландского, полуитальянского происхождения, - когда она родила ему дочку. Миссис Дайелл сильно подозревала, что даже Люси (не говоря уже о других девочках в интернате) считала Сандру и Мика родными братом и сестрой, и иногда даже задумывалась о том, что, собственно, известно на сей счёт самой Сандре, которая, действительно, очень рано лишилась обоих родителей. Но вот о характере лучшей подруги Люси она не могла умолчать. Тем более, миссис Дайелл только что сообразила, что хотя Сандра, строго говоря, не соврала в ответ на её прямой вопрос, но всё же...
- Надо Вам сказать, доктор, что Ваше первоначальное предположение относительно фамилии Сандры не лишено некоторых оснований...
- Да уж, наверное, раз умудрилась заработать розги в семнадцать лет, в середине двадцатого века.. Ну что ж, посмотрим, что у Вас там на ногах, мисс Дайелл. Я попрошу Вас немного поднять юбку, и закатать... спасибо. Нет, миссис Дайелл, не волнуйтесь, ничего страшного. Следы не перекрещиваются, ссадин нет, всё пройдёт и шрамов не будет.
- Они перекрещиваются, доктор, и пара ссадин есть, - Люси чувствовала себя в полной безопасности, как в детстве, до школы, и врать и скрывать вещи совершенно не хотелось, - только не на ногах, а... выше.
- Вот выше могут тогда остаться маленькие шрамики. Мисс Дайелл, я знаю, что девушки в Вашем возрасте крайне чувствительны к таким вещам и, если не хотите, не буду настаивать на том, чтобы взглянуть - всё равно ничем не смогу помочь. Но Вы не волнуйтесь, там-то их всё равно никто не увидит (доктор явно либо смотрел на вещи очень старомодно, либо недооценивал возраст и знания пациентки, которую помнил маленькой девочкой).
- А вот Вашу подругу кому-нибудь стоило бы осмотреть, мисс Дайелл, если не доктору, то хотя бы маме. От розог изредка бывают неприятные занозы. Тем более, Вы говорите, что она и сейчас, полторы недели спустя, чувствует заметное неудобство...
- У Сандры нет мамы, доктор. У неё вообще никого нет, кроме старшего брата, а он воюет где-то в Испании.
- В "Ирландской Бригаде" ? Благородное дело! Знаете, я бы тогда мог взглянуть, если Вы смогли бы уговорить её. Миссис Дайелл, конечно, может присутствовать в качестве... как это говорят итальянцы... chaperone.
- Попробую уговорить, доктор, - Люси всё больше укреплялась в уверенности, что познания достойного доктора имеют не исключительно абстрактно-научное происхождение, но спросить про его собственный школьный опыт было, конечно, совершенно невозможно, и не только из соображений этикета. Люси знала, что Питер Ланниган - человек не робкого десятка. Мама рассказывала, как после Пасхального Восстания он прятал раненых "парней" у себя в доме, а когда "чёрно-рыжие" явились с обыском, проводил их для начала в операционную. Они очень торопились уйти, но одного их них успело - тут миссис Дайелл некоторое время подбирала выражение - стошнить в прихожей. Но даже очень храбрые люди затрудняются говорить о некоторых вещах. - Попробую уговорить, доктор, но это будет непросто.
К её удивлению, Сандра согласилась почти сразу, честно сказав почти шёпотом: "А то очень больно".
- Ну вот, я же говорил, -доктор был явно очень доволен собой. - Была заноза, слава Богу, только одна и неглубокая. Кусочек коры, или что-то подобное. И уже начиналось воспаление, так что насчёт нарыва Вы сказали почти правду, мисс Каллаган. Теперь Вам должно сразу стать заметно легче. Моя бы воля, я законодательно ограничил бы наказания в школах шестью ударами, и только через одежду. А розгам место в учебнике истории.
- Огромное спасибо Вам, доктор. А Вы... вполне уверены, что Ваше предложение достаточно радикально?
- Ну, как же, миссис Дайелл, нельзя же, в самом деле, совсем отменить телесные наказания в школах, дисциплину-то поддерживать как-то надо. Но в данном случае размер наказания явно избыточен, и потом, взрослых девушек - по голому телу при свидетелях... Я посоветовал бы Вам написать в Министерство образования, я припоминаю, что видел статьи в газетах, кажется, в "Ивнинг Мэйл", на эту тему пару лет назад. Мне пора, миссис Дайелл, я пришлю счёт за визит и Вашу мазь по почте, а осмотр юных леди я в счёт не поставлю. Мисс Дайелл я всё равно ничем не мог быть полезен, а что до мисс Каллаган, то долг каждого честного ирландца - помочь дочери доктора Оэйна Каллагана... и сестре добровольца из "Ирландской Бригады".
Миссис Дайелл бросила на Сандру умоляющий взгляд - у неё и так было так мало друзей - но та, конечно, и не подумала сдержаться:
- Вообще-то, доктор, мой брат воюет не за Франко, а на противоположной стороне - за Республику.
Доктор, по счастью, был либо в благодушном расположении духа, либо под старость перестал особенно интересоваться политикой.
- За Республику? Что ж, и это благородное дело. В конце концов, мы ведь тоже мечтаем о Республике, не так ли, мисс Каллаган? Всего доброго, ladies.
Когда дверь за доктором закрылась, Сандра тихо спросила:
- Как ты думаешь, Люси, может быть, мисс Риордан тоже считает, что это её патриотический долг - с особым усердием меня... воспитывать? Ей-Богу, я бы простила ей чуть меньше патриотического рвения...
Эпизод 8
I was raised on songs and stories,
Heroes of renown,
Passing tales and glories
Once was Dublin town…
Ирландская песня
- Сандра, Сандра, ты только посмотри сюда!!! - Люси влетела в комнату, сжимая свежую (10 августа 1937 года) копию вечерней газеты - "Дублин Ивнинг Мэйл". - У меня слов нет, читай сама, вот здесь, в "Письмах в Редакцию" - или нет, я сама прочту. Ах, мама, мама, ну как же так можно, и ничего нам не сказав!
И прочла следующее письмо редактору, перемежая чтение несколько сбивчивыми комментариями _1_ .
_"Сэр,
моя дочь, семнадцати лет, учится в интернате и сейчас на каникулах. На прошлой неделе, гуляя с ней на море, я обратила внимание на тёмную полосу у неё на ноге чуть пониже купального костюма. Когда я спросила, синяк ли это или укус насекомого, дочка, краснея, призналась мне, что её выпороли в школе незадолго до каникул. Вернувшись домой, я провела более тщательное обследование и обнаружила у неё на бедрах ещё четыре таких же полосы. Я была настолько шокирована, что немедленно вызвала доктора, который осмотрел девочку и заверил меня в том, что это не серьёзно, и следы скоро пройдут. _
- Ну, да: те, что он видел, пройдут, а те, что выше - не знаю!
_Он расспросил девочку, и она рассказала нам, что недавно другая ученица пронесла без разрешения в школу роман и кинематографический журнал. Большинство школьниц прочитали или по крайней мере просмотрели их, пока очередь не дошла до неё, и однажды вечером её поймали за их чтением. На следующее утро директриса вызвала её к себе и объявила ей, что если она не скажет, кто передал ей книги, её накажут. Она отказалась; тогда её отвели в её комнату, где двое других учительниц помогли снять с неё трусы и уложили её поперёк кровати..._
- Неправда, мисс Финерти не помогала.
_...и пока они держали её, директриса нанесла ей двенадцать ударов ремнём по ногам._
- Ах, мама, мама, стыдно ей назвать вещи своими именами... Так ведь если трусы спустили, и было десять ударов, а не двенадцать, - кстати, спасибо тебе, Сандра, - а на ногах только пять полосок, то ясно, где остальные пять...
_Другая девушка, которая позднее призналась в том, что принесла книги, получила за это ужасное преступление четырнадцать ударов розгами...
Неужели в стране нет закона, запрещающего такую жестокость? Это не такое дело, о котором девочка, а особенно семнадцатилетняя девушка, охотно расскажет родителям! Я считаю, что школы, применяющие такие наказания, должны быть ославлены на всю страну - как я поняла теперь, в этом интернате девочек порют по голым ногам за малейшее нарушение школьных правил. _
- Ну, с одной стороны, не только по ногам, а с другой, всё-таки не за малейшее...
_Доктор сказал мне, что жалобы такого рода уже публиковались в "Ивнинг Мэйл" некоторое время назад, и посоветовал мне сообщить об этом происшествии в Министерство Образования. Моя дочь никогда не вернётся в эту школу, и я уверена, что если девочки поднимут голос в свою защиту, подобное зверство может быть остановлено раз и навсегда.
М.D., Дунбан"._
Ну вот... Слов нет... М.D. - это Marian Dalyell… Ах, мама, мама... Сандра, я должна поговорить с ней немедленно!
* * *
- Мама, ну как же так!!! И что ты хочешь этим сказать: "Моя дочь никогда не вернётся в эту школу"?
- Люси, но это же очевидно, я даже не считала нужным обсуждать этот вопрос...
- Нет, мама, неочевидно! У меня там друзья, а главное, как же Сандра?! Она изо всех сил изображает "отчаянную", но у неё же никого нет, кроме меня - и Мика, только где он, Мик?..
- Люси, посмотри мне в глаза. Ведь это ешё не всё, правда? Послушай, я знаю, что тебя не переубедить - ты дочь твоего отца, сколько раз я просила его после Великой войны не искушать больше судьбу и выйти в отставку. Но, ради всего святого, не делай глупостей - не хватало ещё, чтобы и тебя, как Сандру…
- Я буду очень осторожна, мама. - "Но ты права, за мной долг, и я не cмогу спать спокойно, пока не отдам его сполна", - добавила она про себя. - Ты в школу-то не написала ещё? Ну что ж, по крайней мере твоё письмо в газету не подписано полным именем, кое-какие детали не совпадают, и раз я всё-таки появлюсь в школе, то если о письме и станет известно, я смогу сказать, что это совпадение... Хотя не уверена, что мне поверят. Нет худа без добра, посмотрим, какие будут отклики на твоё письмо и какого джинна мы выпустили из бутылки.
Отклики не заставили себя ждать. Первые два появились через два дня, в выпуске газеты от 12 августа 1937 года. Сандра и Люси прочли их вдвоём со вполне объяснимым интересом:
_"Сэр,
я прочла письмо M.D. и согласна с ним. Я тоже сейчас на каникулах, и директриса того интерната, где я учусь, тоже сурово наказала меня - мне досталось десять ударов тростью по голому телу за несделанное домашнее задание. У меня до сих пор следы на теле, и не похоже, чтобы они собирались проходить. Мне стыдно показать их доктору. Мне восемнадцать лет, и я в ужасе от одной мысли о том, что мне придётся вернуться в интернат в следующем месяце, после каникул. Наша директриса наказывает за любую мелочь и немало девушек заставила мучиться. Неужели нельзя остановить такое обращение?
Ученица"._
- Сандра, похоже, мы ещё не в худшем положении!! Ей восемнадцать лет, а нам пока семнадцать... И мисс Риордан всё-таки обычно не порет за одно несделанное задание - два ещё куда ни шло. Да ещё десять ударов...
- Тростью!.. Казалось бы, уж если тростью, то через одежду... А до такого даже англичане не додумались, тростью - и по голой попе... Она же для этого совершенно не предназначена - в смысле, трость не предназначена. Хотя и попа, в общем-то, тоже. Конечно, следы "не собираются проходить". И не пройдут, пусть и не рассчитывает, это я могу ей точно сказать. Но ты посмотри на следующее письмо!
_"Сэр,
теперь, когда у M.D. из Дунбана было время успокоиться, пусть она объяснит нам, что такого жестокого в том, чтобы дать хорошего ремня непослушной и недисциплинированной семнадцатилетней девчонке. Ни одной разумной девочке не причинит никакого вреда, если спустить ей штаны и выпороть, когда она того заслуживает, и многие родители, несомненно, предпочтут такой метод воспитания бесконечным нравоучениям, которые делают жизнь в некоторых интернатах невыносимой.
Один из родителей"._
- Самого бы его так... или её. Это я-то непослушная и недисциплинированная девчонка? Я никогда раньше не перечила мисс Риордан, но как же они не понимают, что друзей выдавать нельзя - кем они хотят нас видеть?
- И кто имеет право определять, когда я заслуживаю наказания - и какого? После истории с замочной скважиной я бы и не жаловалась. Но сечь меня до крови за то, что в семнадцать лет я хочу сама выбирать, что читаю и даю почитать друзьям... И книжка в общем-то невинная. Я ешё понимаю, если бы она поймала меня в прошлом году на "Любовнике леди Чаттерлей" - так ведь не поймала!.. И, в конце концов, я честно призналась сама...
Следующее письмо, в номере от 14 августа, испугало Сандру всерьёз:
_"Сэр,
я прочла переписку в Вашей газете относительно телесных наказаний в школах и рада, что упомянутый вопрос попал в фокус внимания. Я руковожу школой, где учатся 175 девочек и девушек в возрасте от 8 до 19 лет, и я нахожу необходимым наказывать по голым ягодицам за непослушание. В прошлом триместре я выпорола девушку 19-ти лет, которая мешала учителям свом безобразным поведением, и смею заметить, это пошло ей на пользу. Что в этом такого жестокого? Если бы я била девочек по голове или изводила их бесконечными нравоучениями, мне было бы не укрыться от критики… Я считаю позицию читателя, подписавшегося "один из родителей", очень разумной. Никакая критика не заставит меня отказаться от применения высшей меры (sic!) наказания. Мне не доставляет ни малейшего удовольствия прибегать к порке, но у меня нет другой альтернативы.
Директриса"._
- Люси, а ты не думаешь, что это мисс Риордан? Я знаю, что она предпочитает британские газеты ирландским, но как на неё похоже... Так и слышу её голос... И даже латинское выражение на месте...
- Она в последнее время предпочитает щеголять французскими. Нет, у нас народу гораздо меньше, и только от одиннадцати лет. И, кроме того, при всех её недостатках, мисс Риордан всегда выражается подчёркнуто грамотно. Она никогда не написала бы "у меня нет другой альтернативы". Нет, эта директриса - явно из школы рангом пониже нашей.
Письмо миссис Дайелл, похоже, многих задело за живое - отклики продолжали появляться в газете. Номер от 16 августа принёс ещё два.
_"Сэр,
Я вижу, что кое-кто опять поднимает шум относительно телесных наказаний. Последнее время мы слышим немало дурацких разговоров о психологическом подходе к детям, которые безобразничают, и о том, чтобы наставить их на верный путь уговорами. Каждый, у кого есть опыт общения с детьми, знает, что единственный способ разобраться со строптивой девчонкой, независимо от возраста, это добрая порка. Смехотворно утверждать, что психически нормальная директриса может спустить девочке трусы и выпороть её ради удовлетворения собственных жестоких инстинктов. Моих сестёр на моих глазах наказывали всевозможными орудиями от платяной щётки до трости, и всегда к их же пользе. Никто из родителей или учителей не задаст девочке трёпку для собственного удовольствия.
Д.Э. Мак-Кэйб"._
- А кто говорил что-нибудь о собственном удовольствии? На воре шапка горит... Ей-Богу, мне не очень интересно, получала мисс Риордан удовольствие или нет - главное, что мы-то с тобой точно никакого удовольствия не получили!
Автор следующего письма решил рассмотреть вопрос с социологической стороны...
_"Сэр,
Интересно сравнить отношение разных слоёв общества к вопросу о телесных наказаниях в школах. Самые бедные родители принимают любую форму такого наказания в штыки и являются в школу, чтобы, уперев руки в бока, высказать учителю всё, что они о нём думают. "Новые богатые" думают так же, но слишком заботятся о своём достоинстве, чтобы поступить подобным образом. Однако когда их дети дорастают до интерната, они не могут принять, когда их (детей) "унизительно" порют по голому телу за сознательное неповиновение или подобные проступки, показывающие недостаток того самого самоконтроля, который образование должно внушить юношеству. Они тут же посылают за доктором, чтобы убедиться, что филейным частям их драгоценных отпрысков не причинено серьёзного вреда. Через несколько поколений их потомки, надеюсь, поймут, что пороть потому и принято по голым ягодицам, что такое наказание совершенно безопасно, будучи в то же время болезненным и унизительным для виновного или виновной. Верхушка средних и профессиональных классов, то есть те, кто создают и поддерживают империи и вообще двигают наш мир вперёд, принимают как должное и даже с радостью, когда их сыновьям и дочерям прививают посредством порки твёрдые моральные ценности, необходимые для того, чтобы продолжить дело родителей. Их достоинству ничто не угрожает, для них унизительно совершить проступок, а не расплачиваться за него.
Б.Р."._
- Чушь какая! Это мама-то "новая богатая"? Ну да, она написала письмо простым языком, без таких вычурностей, как у этого Б.Р., так ведь она была вне себя! Наша семья из тех самых профессиональных классов, о которых он так вдохновенно пишет - ты знаешь, мой отец был офицером среднего звена, а мамин папа врачом, доктор Ланниган у него купил практику. Зато Слагер О’Коннор - типичный "новый богатый". Я слышала, он творчески подошёл к вопросу государственных компенсаций за сожжённую "чёрно-рыжими" ферму, да ещё скупил по дешёвке кое-что из конфискованных после гражданской войны владений - даром что сам теперь делает карьеру в "Шинн Фейн"... Так ведь я что-то не слышала, чтобы он жаловался, когда Шивон попадало за её бесконечные заваленные контрольные по латыни. И более того, по кое-каким её намёкам я сильно подозреваю, что она-то знакома с ремнём не только по школе.
- Наверняка какой-нибудь старый сноб писал... Реликт викторианской эпохи, вроде мисс Риордан. "Создают и поддерживают империи"! Слава Богу, к империям мы пятнадцать лет как имеем чисто номинальное отношение!
- Этого номинального отношения кое-кому хватило в своё время для того, чтобы начать гражданскую войну. Да и для мамы и многих в её положении хотя бы номинальная связь со старушкой империей всё-таки важна. Я не знаю, что мама будет делать, когда здесь провозгласят-таки республику, а ведь это вопрос времени. Увы, этот Б.Р. тоже наверняка протестант, как ни обидно мне в этом признаваться...
- Думаю, что и для мисс Риордан Свободное Государство - идеальный компромисс. А она католичка, хотя и нетипичная - долго в Англии жила. Как она при республике будет хвастаться своим двоюродным братом... Чтоб он провалился, этот Итон...
Последние залпы развернувшейся баталии прозвучали в номере от 17 августа 1937 года, и Сандра с Люси, наконец, обрели "взрослых" союзников.
_"Сэр,
я прочла письмо "директрисы" в выпуске газеты за прошлую субботу, и мне чуть не стало дурно от отвращения. Я не могу понять, что это за женщина может так бездушно говорить о своих ученицах и своём обращении с ними. Директриса должна быть истинной леди в мыслях и поступках. Есть что-то глубоко отвратительное в её представлении о дисциплине. Наверняка есть другие способы воспитывать непослушных детей. Может быть, предпочтительнее наказание, которому недавно была подвергнута девочка в одной из школ Ирландии (а не Камчатки!) - её заставили надеть платье наизнанку и стоять в таком виде посреди комнаты на виду у всего класса. Что может быть находчивее... Боже помоги нашим детям!
Мама школьницы"._
- По-моему, наша школьная форма такая уродливая, что терять ей нечего, и наизнанку она будет выглядеть ничуть не хуже. Я бы такого наказания даже не заметила!
Автор последнего из опубликованных писем высказал любопытное предложение:
_"Сэр,
я готов согласиться, что телесные наказания могут быть необходимы для некоторых девочек, но надо же считаться с естественной стыдливостью девушек старше 15 или 16 лет. Если наказывать не по голому телу, а через тонкий купальный халат, например, то суровость наказания от этого ничуть не пострадает._
- Ханжа несчастный. Впрочем, это смотря чем наказывать... Розги-то через одежду не работают, даже через самую тонкую. А уж ремень я как-нибудь выдержала бы. Так что не такая плохая идея...
_Такие, как "директриса", которую большинство её учениц наверняка ненавидят и боятся, рано или поздно погубят систему школ-интернатов. Я слышал, что в Англии девушки старше 15-16 лет почти не подвергаются последние годы телесному наказанию._
- Я же говорила!
_Я не особо беден, но и не из "новых богатых", и как раз принадлежу к профессиональным классам. Но я не хочу, чтобы мои дочери покинули школу, обозлённые и запуганные излишне унизительными наказаниями. Поэтому хотя я и протестант, но отдаю их в интернат, которым руководят монахини, не прибегающие ни к ремню, ни к трости, и я убеждён, что мои девочки прекрасно научатся там и самоконтролю, и "твёрдым моральным ценностям, необходимым для того, чтобы продолжить мою работу" (Б.Р.). Я рекомендовал бы и "директрисе", и "Б.Р." прочесть любую стандартную книгу по детской психологии - они узнают оттуда, что унижение порождает только ненависть и жажду мести.
Ещё один из родителей"._
- Ну, наконец-то в точку! - Люси отложила газету. - Я не очень-то ненавидела мисс Риордан до сих пор, мне даже казалось, что у старой ведьмы есть определённое чувство справедливости. Но того, что она сделала с нами, и особенно с тобой, Сандра, я ей никогда не прощу. Конечно, мы нарушили правила, но, в сущности, ничего особенно плохого не сделали, и доктор прав - такого мы не заслужили. Особенно ты. Я не уверена, что я так уж против телесного наказания как такового - тех старшеклассниц, которые третируют "щенят", я и сама выдрала бы. Хорошо, что у нас в классе таких нет. Но я против несправедливости. Я не считаю себя ребёнком, но я не буду спать спокойно, пока не отплачу мисс Риордан. Унижение за унижение!
- Что ты можешь сделать?
- Ну, например, вот что, - Люси вытащила из висевшей на спинке стула сумочки крохотный пузырёк с порошком типично медицинского вида и с торжеством показала подруге. - Уговорила-таки доктора Ланнигана выписать рецепт! Пришлось пойти ради такого дела на очередное унижение и сказать, что это для себя - хотя по тому, как он на меня посмотрел, я сильно подозреваю, что он всё понял. Ей-Богу, Сандра, я уверена, что ему есть, что вспомнить про собственные школьные годы.
- Люси, ты с ума сошла. В тюрьму захотела?
- Да не волнуйся ты. Это не яд и даже не снотворное. Всего лишь слабительное. Но сильное и быстродействующее. Я же говорю, унижение за унижение. Мисс Финерти, сама того не зная, подала мне идею.
- Мисс Финерти?! Каким образом?
- Неважно. Я еще не придумала, когда и как подсыпать его мисс Риордан, но я уверена, что если выбрать момент стратегически, то эффект будет серьёзный. Если очень повезёт, то старой ведьме придётся выйти на пенсию, не дожидаясь срока - ты же знаешь, как она блюдёт своё достоинство. А сменить её должна мисс Финерти, а это значит - ремню в интернате конец. Ну, разве что за действительно серьёзные вещи. Но мне понадобится твоя помощь, Сандра. У тебя в таких делах гораздо больше опыта.
- И в расплате за них - тоже. С ремнём ты теперь знакома, но знаешь, Люси, розги с рукояткой - это всё-таки хуже. Вы же с Сю пытались за мной ухаживать... после... Так что ты видела... Люси, конечно, я тебя не брошу, но ты хоть понимаешь, что она с нами обеими сделает, если поймает?
- Понимаю. Как говорили в парусном флоте, мелко нарубит, как мясо для котлов.
- Дался тебе твой парусный флот! Впрочем, тут-то как раз аналогия оправданная. Уж тут-то она точно сделает это, как делали в твоём парусном флоте - перед всей командой... тьфу ты, теперь я от тебя заразилась - перед всей школой! Ну, может быть, как советует этот ханжа, автор последнего письма, пощадит нашу девичью стыдливость немного (она мне, кстати, так и сказала: я леди и не могу снять с девушки трусы перед всей школой) и уложит нас к остальным лицом, а не голой попой. Тебе от этого будет намного легче? Мне - нет! И никто нас не защитит! Никаким законом это не запрещено, и в мужских школах ещё вполне практикуется! А что для женской школы это чрезвычайное событие, так ведь и повод будет на этот раз действительно чрезвычайный, так что даже самые ярые противники этого дела будут в большом затруднении. Ты уверена, что хочешь так рисковать, Люси?
- Сандра, если ты не хочешь, я попробую одна.
- Ну что ты, ей-Богу! Я же говорю, я тебя не брошу - уже не бросила один раз, если помнишь. Но если попадёмся... Тогда надо сразу вырываться и убегать к Мику.
- Знаешь, я иногда удивлялась, почему ты до сих пор не вспоминала о такой возможности.
- Ну, во-первых, у меня денег - своих - ни пенни, в том числе и на дорогу. А главное, Мик перед отъездом взял с меня клятву на распятии, что я за ним не последую, что бы ни случилось. Род он, видишь ли, прерывать не хочет. Историк несчастный. Всё равно я... всё равно у моих детей будет другая фамилия...
- Я верю, что Мик вернётся. И уж тогда я очень постараюсь, чтобы у моих-то детей была как раз ваша фамилия.
- Хороша будет пара. Двое зануд, помешанных на чувстве справедливости и любви к истории!
Люси швырнула в подругу диванной подушкой.
На следующее утро Люси и Сандра, как обычно, едва спустившись к завтраку, бросились проверять почту. Писем на интересовавшую их тему в газете больше не было - видимо, редактор решил, что все интересные точки зрения уже представлены. Зато под газетой оказался потрёпанный конверт с иностранным штемпелем, адресованный Сандре в интернат, с вписанным мелким почерком мисс Финерти адресом для пересылки. Едва взглянув, Сандра побледнела ещё почище, чем после порки, и скорее упала, чем опустилась, в кресло.
Штемпель на конверте был ей хорошо знаком, но почерк, которым был написан адрес, не был почерком Мика.
- Господи, Господи, - Сандра не была особенно религиозна, но в некоторые моменты человеку просто не справиться без очень серьёзной опоры. - Господи, я не буду больше пропускать службы, я не буду отмалчиваться на исповеди, Господи, если я виновата, пусть нас поймают, пусть наказывают меня, как хотят, но сделай так, чтобы это не было то, чего я боюсь, верни мне Мика живым, Господи...
Многие годы потом она не могла себе простить, что подумала тогда только "живым", а не "живым и невредимым". Надо сказать, что впоследствии, став довольно известной детской писательницей, Сандра всегда уделяла особое внимание точности выражений. Кстати, кто-то из критиков заметил не без ехидства, что все героини Алессандры Каллаган (Сандра использовала девичью фамилию как псевдоним) похожи на Тома Сойера, только одетого в юбку и перенесённого в двадцатый век. Но это другая история.
Кто распечатает письмо? Ни Люси, ни Сандра не могли решиться, так что эта обязанность выпала миссис Дайелл, которая, пробежав текст глазами, начала с самого важного слова:
- Жив. Ранен, и тяжело, в живот, но жив. Если верить письму, то жизнь уже вне опасности. Пишет его друг, какой-то Роберт Эйр (Ayre) или Хайр (Hyre) - он тоже ранен, но только в ногу, так что писать, в отличие от Мика, может. Сандра, я понимаю, чт _о_ ты сейчас чувствуешь, но Мик, когда в последний раз был в сознании, специально просил передать, чтобы ты не срывалась с места - его всё равно должны скоро отправить из Каталонии в другой госпиталь, уже на французской стороне границы. Нет худа без добра - для Мика война закончена.
----------
_1_ - Примечание автора: письмо, и все последующие, основаны на подлинных, насколько мне известно, письмах в редакцию вышеназванной газеты за указанные даты и приводятся в довольно точном переводе с английского. В части писем есть незначительные изменения, в частности, в первом письме изменены инициалы автора и название городка, для того, чтобы дать мне моральное - а в случае необходимости и юридическое - право утверждать, что речь идёт о вымышленных персонах.
Часть IV.
Эпизод 9
Снова в интернате. Март 1938 года.
Six long months I spent in Dublin,
Six long months doing nothing at all,
Six long months I spent in Dublin,
Learning to dance for Lannigan’s ball.
Ирландская песня.
- Так что, будем считать, что план окончательный? - Люси оглянулась на всякий случай. Они с Сандрой были одни на садовой дорожке, мало у кого должна была быть охота гулять в холодный, туманный мартовский вечер, но дело требовало строжайшей конспирации,
- Итак, дано, как говорит мисс Макгинесс, математичка. За два дня до пасхальных каникул - а значит, через две недели - назначен торжественный молебен в церкви св. Брендана, а после него - концерт учениц в актовом зале. В присутствии попечителей, части родителей, и вообще с большой помпой. По случаю Пасхи, конца триместра и начала каникул, а главным образом, хотя это меньше афишируется - по случаю двадцать второй годовщины Пасхального Восстания. На молебен я не пойду, разумеется, - иногда полезно быть протестанткой, - и ничуть об этом не жалею.
Ей очень хотелось добавить: "Да я и вообще не особо хочу отмечать годовщину этой самоубийственной авантюры". Ещё год назад она, конечно, воздержалась бы от подобных комментариев даже при Шивон или Сюзанн, не говоря уже о Кэти, но уж перед Сандрой сдерживаться не стала бы. Но за последние несколько месяцев Сандра как-то посерьёзнела, и было от чего: Мик писал скупо и поправлялся очень медленно, с рецидивами и осложнениями, и бывали моменты, когда казалось, что неведомый Роберт поторопился насчёт отсутствия опасности для жизни. К тому же Мик упорно отмалчивался на все отчаянные просьбы выслать сестре разрешение навестить его. Без такого разрешения legal guardian (юридического опекуна) несовершеннолетнюю Сандру, конечно, никуда отпустить не могли, она переживала это очень тяжело и в результате нередко обижалась на вещи, над которыми раньше охотно посмеялась бы. Люси решила на всякий случай промолчать - дружба с Сандрой была ей слишком дорога. Тем более что то, что она собиралась предложить подруге, здравомыслящий человек тоже, скорее всего, счёл бы обречённой на поражение авантюрой.
- Так вот, я не пойду на молебен, зато могу попросить разрешения побыть в зале и в последний раз перед концертом отрепетировать мой вальс Шопена: я первая по программе, вальс трудный, и никого это не удивит. Следовательно, получу доступ на сцену. Там будет стол для мисс Риордан, которая собирается вести концерт и объявлять номера. А на столе - бутылка с минеральной водой, в которую я и подсыплю лошадиную дозу слабительного. Что и требовалось доказать. Твоя задача, если сможешь, "ненароком" опрокинуть бутылку, заметая следы. Ты по программе через несколько номеров после меня, одна только декламация "Легенды о Маэлдуне" лорда Теннисона, с аккомпанементом на арфе, в исполнении Шивон и Кэти займёт по крайней мере минут десять. Надо надеяться, мисс Риордан осушит к тому времени, по крайней мере, один стакан. А этого будет достаточно, чтобы причинить ей немало проблем посреди концерта. Унижение за унижение.
- Ох, Люси, ты даже не представляешь, как много всего в твоём плане может пойти наперекос. Поверь уж моему опыту. Что ж, если у тебя чешется... что-нибудь и хочется самой сравнить ремень с розгами, не доверяя моему опыту, то кто я такая, чтобы тебе мешать. Что до меня...
- Не волнуйся, тебя-то я не выдам, даже если попадусь - а доказать твоё участие в этот раз очень трудно. Ты только сама не вздумай на этот раз признаваться! И вообще, нам должно повезти - на нашей стороне справедливость, и раз в жизни я хочу верить в пресловутую luck of the Irish, "удачу ирландцев".
- Мисс Риордан, между прочим, тоже ирландка, причём, в отличие от некоторых, чистокровная. Разве что долго жила в Англии...
Эпизод 10
And when times got rough
There was just about enough,
But we saw it through without complaining,
For deep inside
There was burning pride…
Ирландская песня.
Ну, наконец-то. Люси неуверенно взяла несколько аккордов вальса, оглянулась по сторонам и бочком подошла к столу. Вот она, бутылка. Люси ещё раз оглядела зал - пусто, как и планировалось. Католички на молебне, протестанток Люси знала наперечёт, и мало кто из них был силён в музыке, значит, делать им тут нечего, а в худшем случае - не выдадут "одну из своих". Что ж, с Богом. Порошок с шорохом соскользнул в бутылку, и... осел на дно, не желая растворяться. Люси встряхнула его изо всех сил - никакого результата. Ещё разок, ещё. Порошок взболтался в воде, не растворяясь, от чего вода стала белой и совершенно непрозрачной - только слепой теперь не заметил бы неладного. Оставалось признать поражение, вылить воду и заменить её чистой: "минеральной водой" на Британских островах, да и вообще в большинстве стран, называют просто питьевую воду хорошего качества, так что вряд ли кто заметил бы подмену. Люси кинулась к выходу из зала и в дверях столкнулась с Рози Голдберг, на два класса младше, по прозвищу "Ring-о-Rosie" - за раскатистый смех (когда через несколько месяцев после её появления в интернате оказалось, что она умеет смеяться) и по созвучию с припевом нескольких ирландских (и английских) песен. "Как же я забыла про Рози - она же скрипачка, тоже хочет репетировать, и тоже не католичка, хотя и не протестантка. И она новенькая, так что не знает про нашу с Сандрой историю с книжкой..."
- Что это за бутылка, Люси, и почему такого странного цвета? - Рози, как видно, на совесть учила английский в родной Вене, потому что после всего нескольких месяцев в Ирландии заговорила почти безошибочно, разве что с лёгким ирландским акцентом поверх ещё заметного немецкого.
- Рози, ей-Богу, я объясню тебе потом, - Люси была застигнута врасплох. Одно дело - врать учителю, спасая подругу, другое - врать подруге, спасая собственную шкуру. - Видишь ли, я хотела... мисс Риордан... за мной долг.
- Люси, я ничего не понимаю - может быть, это пробел в моём словарном запасе? Какой долг, о чём ты говоришь?
- О чём это вы беседуете, юные леди? Мисс Дайелл, что Вы делаете с бутылкой, позвольте спросить?
Откуда она взялась? Да ещё из-за спины, я же видела, что зал пуст! Пряталась? Подстерегала?
- Люси как раз собиралась мне объяснить, мисс О’Малли. Она сказала про какой-то долг, который она собиралась вернуть мисс Риордан.
- Что?! Мисс Дайелл, я не верю своим ушам. Я припоминаю, при каких обстоятельствах слышала это выражение в последний раз... Боюсь, что и Вам придётся вспомнить некоторые подробности. Или вы предпочтёте успокоить меня и выпить содержимое сами? Отказываетесь? Яд? Яд в стенах школы?!
- Не яд, мисс О’Малли, только слабительное...
Дальнейшие полчаса или больше исчезли из памяти Люси, как будто кто-то прокрутил вперёд киноплёнку.
За шесть лет в интернате Люси никогда не видела мисс Риордан в настоящей ярости, и зрелище оказалось не из приятных - по бледному лицу шли красные пятна, отчего казалось, что лицо то удлиняется, то сплющивается, и голос - холодный и официальный, как обычно, - слегка дрожал, как будто готовый сорваться в крик:
- Теперь, когда мы попрощались с нашими гостями, я могу объяснить, почему я попросила всех учениц остаться после концерта. Увы, теперь нам придётся стать свидетелями гораздо менее приятного зрелища. Вы, очевидно, заметили, что первый номер концерта пришлось отменить. Мисс Дайелл утратила право выступать - она пыталась сорвать концерт, отравив меня, а вместе со мною - торжественный для школы и страны день. Я не буду портить репутацию школы, исключая ученицу за один триместр до выпуска, но я позабочусь о том, чтобы она получила урок, который... дальнейшие слова Люси уже не различала, а смотрела, как завороженная, на мисс О’Малли, которая внезапно появилась на сцене, протягивая мисс Риордан то, чего Люси ожидала со странным сочетанием ужаса и любопытства. Да, Сандра описала всё очень похоже - вот рукоятка, вот прутья, около дюжины, ещё мокрые от дождя.
- Что же Вы стоите, мисс Дайелл? Поторапливайтесь, юная леди, перегнитесь через стол, поднимите юбку и снимайте трусы! Нет уж, на этот раз сами, пожалуйста!
Значит, не лицом к залу и не наоборот, а боком... Вырваться, убежать? Но учителей на сцене несколько, схватят, будут держать... Где Сандра? Впрочем, что она может сделать? Сначала подойти к столу - не хватало ковылять со спущенными трусами по сцене. Ну, теперь... О, Господи.
Лежать, согнувшись, на столе было страшно неудобно, угол врезался в самое нежное место. Люси мельком взглянула в зал, ища знакомые лица. Шивон бормочет что-то, наверное, молитву. Рози закрыла лицо руками - раньше надо было соображать, дура несчастная!!! Кэти смотрит прямо на меня с ядовитой улыбочкой - конечно, я же не Сандра, и, кроме того, пыталась отравить не только мисс Риордан, но и святой для Кэти день... Сюзанн уставилась куда-то поверх моей головы, в пространство. Хоть одно сочувствующее лицо! Сандра! Где же Сандра?
- Готовы, мисс Дайелл? Ну, юная леди, держитесь... - Люси закрыла глаза, готовясь к жгучей боли.
Вместо свиста розги раздался другой звук - крик из зала, отчаянный, неправдоподобно монотонный, на одной ноте, причём невероятно высокой для человеческого голоса. Люси почему-то была убеждена, что кричит либо Сандра, либо Рози, но прежде чем она успела разглядеть, кто именно, крик перешёл в совсем уже немыслимый, звенящий, пронзительный звук, происхождение которого стало окончательно ясно только через долю секунды.
Люси неблагодарно прихлопнула будильник ладонью, добрела до маленькой фарфоровой раковины в углу комнаты, намочила фланелевую тряпочку для мытья лица ледяной водой и с наслаждением смыла холодный пот вместе с остатками кошмара.
И вот такое - третью ночь подряд, причём каждый раз всё реалистичнее.
"Может быть, всё-таки, отказаться от этой затеи... Нет, за мной долг, долги надо возвращать. Что ж, сон - это что-то в подсознании предупреждает об опасности. С "Ring-o-Rosie" надо бы поговорить на всякий случай - хотя на самом деле она, наверное, не заложила бы меня так по-глупому (и играет на самом деле на флейте, а не на скрипке, как это я не удивилась). Нормальная девчонка, в общем-то, а сколько гадостей я про них слышала. Правду кто-то сказал: в Ирландии нет антисемитизма, но только потому, что нет и евреев. Молодец мисс Финерти, что раз а жизни проявила твёрдость и взяла её в школу - я слышала, не всем родителям это понравилось, да и мисс Риордан сомневалась.
Однако пора одеваться и завтракать - опаздывать на урок не годится. В этом году, и особенно в старшем классе, мисс Риордан, на удивление, не злоупотребляет ремнём, даже Сандре ни разу не попало. Правда, Сандра в этом году и не нарывается - ей не до того. Она, правда, подумывала, полушутя, не отмочить ли специально что-нибудь просто для того, чтобы мисс Риордан не решила, что это розги исправили её поведение, и не сделала соответствующие выводы на будущее. Хорошо, что я её отговорила от этого самопожертвования - она и так достаточно пострадала за других, да и нечего нам привлекать к себе внимание. Не будем делать этого и сегодня".
* * *
- Мне опять снилось чёрт те что, про... то самое, - объяснила Люси за завтраком, без особого аппетита ковыряясь ложкой в овсянке, которую, помня о своих корнях, посыпала не сахаром, а на шотландский манер солью. - Только о том и думаю, что именно может не выйти, и где опасность... Главное - держать язык за зубами и никому ни слова.
- Это ты можешь никому ни слова, - немного виновато сообщила Сандра, намазывая содовый хлебец витаминным дрожжевым экстрактом, - а мне-то пришлось сказать - на исповеди.
- С ума сошла? Ты же погубила нас обеих!!!
- Ерунда. Отец О’Райли глубоко порядочный человек, к тому же знал отца и немного знает Мика. А тайну исповеди священник не откроет даже полиции, расследующей убийство - мне Сю говорила со слов своего папы.
- Да, но отец О’Райли друг мисс Риордан, и если речь о её карьере... Есть соблазн, и есть такой соблазн, против которого не устоять. Да и не обязательно говорить открыто, можно намекнуть, не называя имён и подробностей... Что делать, теперь менять планы поздно, осталось две недели с небольшим.
* * *
Порошок растворился моментально и без следа. Люси даже успела и впрямь сыграть вальс пару раз и занять законное место во втором ряду, между Шерли Конан и Рози Голдберг, к моменту, когда большая часть школы вернулась с молебна. Зал был не особенно велик (земля на Британских островах дорога, так что во многих школах вообще нет актового зала как такового - одно и то же помещение может служить в зависимости от необходимости и актовым залом, и столовой, и спортзалом), и потому набит битком. Теперь отыграть вальс, а дальше от меня ничего не зависит... Люси закрыла глаза, пытаясь успокоиться.
Итак, начинаем концерт...
Люси похолодела. Это не был голос мисс Риордан - это был голос мисс Финерти!
Так и есть. Мисс Финерти. Видно, мисс Риордан решила дать своей преемнице возможность подготовиться к будущей роли - или её всё-таки кто-то предупредил? Мисс Финерти объявила первый номер - Люси - и поднесла к губам стакан воды.
Люси сама не поняла, как оказалась у ступенек на сцену мгновенно, как будто не сделав ни одного шага.
- Не пейте, мисс! - Люси рванулась на сцену, чтобы вырвать из рук мисс Финерти стакан, и при этом столкнулась с Сандрой, выбежавшей на сцену с другой стороны с тем же самым намерением.
- Попались, юные леди... - В голосе мисс Риордан звучало явное удовлетворение. - А ну-ка, признавайтесь, что вы туда намешали?
- Ничего особенного, мисс... Всего лишь слабительное...
- Всего лишь слабительное... Очень хорошо, будем считать, что всего лишь две дюжины розог перед всей школой - достаточное наказание для зачинщицы. А для сообщницы хватит и одной дюжины. Мисс Каллаган, разумеется, идея была Ваша?
- Нет, моя, мисс Риордан, клянусь Вам, Сандра даже пыталась меня отговорить! И всыпала порошок в бутылку я - Сандра же не могла этого сделать, она была на молебне!
- Мисс Дайелл, я не верю, что Вы могли такое придумать. У Вас не хватило бы воображения на такую дерзость. Нет, тут виден почерк опытной возмутительницы спокойствия. Должна заметить, что, к сожалению, Вы оказались способной ученицей. Хорошо, раз Вы непосредственная исполнительница, то получите полторы дюжины, после того, как мисс Каллаган достанутся её две. Мисс Каллаган, прошу Вас - перегнитесь через стол и снимайте... Вас учить не надо.
Как в руках мисс Риордан оказались розги, Люси не заметила. Значит, она ожидала того, что должно произойти, раз велела заготовить их заранее! Тайна исповеди... проклятые паписты... bl**dy taigs - этого слова (taig - презрительное прозвище католиков, распространённое среди непримиримых протестантов Ольстера) Люси раньше не произносила никогда, даже мысленно, но тут не смогла удержаться.
Сандра бросила на Люси взгляд, прожигающий насквозь: "Это была твоя затея, - ясно читалось в этом взгляде, - я тебя предупреждала". Неохотно, как будто волоча за собой по гире на каждое ноге, подойдя к письменному столу, Сандра обошла его, чтобы не показывать залу обнажённое тело, подняла юбку (только сзади) и, закусив губу, спустила нижнее бельё, после чего молча легла верхней частью тела на стол, уткнув лицо в сложенные руки, чтобы никто его не видел.
- А Вы, мисс Дайелл, стойте рядом и смотрите - Вы следующая!
Люси сгорала от стыда и раскаяния, но не могла отвести взгляда от тела подруги. Какая всё-таки Сандра красавица - я, без ложной скромности, и сама ничего, но это просто как греческая статуя… Люси вспомнила, как они с Сандрой смеялись когда-то над странным словом, заимствованным из греческого - callipigious, то есть с красивым задом. Какую-то статую Афродиты описывали этим словом. Сандра была явно callipigious, с той только разницей, что у греческих статуй не было такого набора следов на ягодицах - пошире, от ремня, и тонких, как бритвенные порезы - от прошлого раза... Господи, ей уже досталось более чем достаточно, и вот теперь опять - по моей вине, в старшем классе, когда почти никого не наказывают, и всё это должно было остаться в прошлом!
Люси услышала знакомый свист, прервавшийся звуком, похожим на всплеск воды из ведра, и к старым следам добавилось несколько ярких штрихов. Сандра молчала, только дёрнулась всем телом. А я - смогу так? Меня и обычный ремень заставил в конце концов кричать...
Второй удар. Опять этот проклятый звук - звук выплеснутого ведра. И опять молчание.
Третий. Кровь - кровь так скоро, не может быть... Скорее бы моя очередь!
Люси не могла смотреть больше, и вместо этого опять, как в давешнем кошмаре, обвела глазами зал, ища знакомые лица. Шивон бормочет что-то, наверное, молитву. Рози закрыла лицо руками. Сюзанн уставилась куда-то поверх моей головы, в пространство. Кэти смотрит прямо на меня с ядовитой улыбочкой. Это было очень похоже на тот сон, неправдоподобно похоже, слишком похоже. В мозгу возникла и начала крепнуть спасительная догадка, Люси сделала невероятное усилие и проснулась, на этот раз, не дожидаясь будильника.
"Четвёртая ночь подряд.
Если такое будет продолжаться каждую ночь, то до Пасхи я же с ума сойду…
Надо не забыть ещё раз сказать Сандре, пусть не вздумает признаваться, ни за что, что бы ни случилось. Это моя затея, мне в случае чего отвечать. Мне одной".
Люси достала из тумбочки записную книжку. Так и есть, пять дней до конца месяца... биологического. Это отчасти объясняет, почему у меня нервы на взводе, но от этого не легче. Не будем сдаваться - за мной долг, долги надо отдавать. Унижение за унижение.
Развязка наступила гораздо скорее, чем она думала, и оказалась неожиданнее любого сна.
Эпизод 11.
Come, single belle and beau,
Сome to me, pay attention,
Don`t ever fall in love,
It`s the Devil`s own invention.
Ирландская песня.
Последний урок - французский - тянулся бесконечно, Люси давно потеряла нить рассуждений m-lle Папюшон и думала не о тонкостях стилистики Флобера, а о том, плотно ли закрыта "лепреконова нора" с заветным пузырьком лекарства - последнее время она становилась всё более нервной и мнительной не только во сне, но и наяву. И тут сердце у неё ёкнуло и провалилось куда-то глубоко. В класс, еле постучавшись, быстрыми шагами вошла мисс О’Малли, явно очень возбуждённая. Сама? Явно важное дело. Ну, так и есть: нашли мой тайник, рано или поздно это должно было случиться.
- Прости, Мадлен, то есть простите, мисс Папюшон. - Мисс О’Малли обвела класс глазами, еле взглянула на замершую от ужаса Люси и остановилась глазами на соседней парте. - Мисс Каллаган! Вас дожидаются внизу какие-то два молодых человека, они говорят, это срочно и очень важно, мисс Риордан разрешила Вам уйти с урока. Мисс Дайелл, Вас просили пойти с Мисс Каллаган…
Сандра, как и следовало ожидать, ринулась из класса без оглядки, и когда Люси, даже не пытаясь угнаться за ней, вышла вместе с мисс О’Малли, та тихо, неодобрительным тоном продолжила последнюю фразу: - ... А то мисс Риордан боится, что мисс Каллаган упадёт в обморок.
Впрочем, добежав до лестницы и взглянув на нижний пролёт, Люси почувствовала, что вот-вот шлёпнется в обморок сама. Нет, долговязого парня, опиравшегося на совершенно не подходящую возрасту тяжёлую палку, она видела впервые. Но вот рядом с ним…? рядом с ним!..
Честные ирландские веснушки (куда более густые, чем у сестры) трудновообразимым образом сочетались на лице Мика Каллагана с тем, что Люси приняла за остатки окопного загара (хотя вряд ли загар мог сохраниться столько времени) и бледностью человека, ещё не вполне поправившегося от долгой и серьёзной болезни. Явное чувство неловкости он пытался скрыть за пулемётным потоком фраз, за которым с трудом успевали следить и обе девушки, и молчаливый молодой человек, возвышавшийся над маленьким Миком на добрую голову:
- Привет, Люси, Боже, как ты выросла, извините за дурацкий сюрприз, девушки, я потом всё объясню, я забираю тебя из интерната, Сандра, и тебя, Люси, тоже, это окончательно и обсуждению не подлежит, отцовский дом уже очищают от пыли, да что же я, Сандра, Люси, я же вас не познакомил, это тот самый Роберт, Роберт Эйр, замечательный малый и мой лучший друг, я ему жизнью обязан, единственный его недостаток в том, что он англичанин, йоркширец, что делать, нет в мире совершенства; я готов ему даже это простить после того, как он вытащил мою драгоценную особу c дыркой в животе из-под обстрела, но вы, девушки, всё же помните пословицу насчёт того, каких надо опасаться трёх вещей - ну помните, копыта лошади, рогов быка...
"...И улыбки англичанина", - мысленно закончила Люси, и тут же, в первый раз за всё время встречи заставив себя отвести глаза от Мика, поняла, что предупреждение, похоже, опоздало. То есть технически в нём и не было нужды - Роберт Эйр не улыбался. Он смотрел, не отрывая глаз, в нарушение всех правил приличия, прямо в чуть близорукие серые глаза Сандры Каллаган и одинаково неубедительно пытался притвориться, что слушает болтовню друга, и сохранить пресловутую "твёрдую верхнюю губу джентльмена" (губа, не желая сохранять твёрдость, весьма несолидно подрагивала).
Улыбалась Сандра. Причём улыбалась так, как не улыбалась никогда раньше ни она, ни кто другой на памяти Люси - какой-то слегка удивлённой улыбкой, и не одними губами, как в тот памятный раз, а, как показалось Люси, ровно наоборот - каждой рыжей прядью, каждой веснушкой на лице и особенно глазами. Да так, что Люси впервые поняла, что в той самой, избитой и заезженной песенке из забытой оперетты всё-таки что-то есть. "When Irish eyes are smiling, sure they steal your heart away…" "Интересно, а как выглядят сейчас со стороны мои глаза?" - успела несколько отстранённо подумать Люси, окончательно возвращая взгляд к Мику. Тот, похоже, до сих пор умудрился ничего не заметить и, как ни в чём ни бывало, отдавал распоряжения:
- День на сборы, девушки; я всё улажу в интернате, экзамены сдадите экстерном, если захотите; с твоей мамой, Люси, я уже связался, она не будет против, если ты погостишь у нас для начала, а там посмотрим…
* * *
"Что нам делать?" - Люси в десятый раз смерила шагами крохотную спальню Сандры, которая тем временем укладывала чемодан, по-прежнему с несколько отсутствующим видом. "Как же сладость мести? До торжественного дня ещё почти две недели, мы не можем уехать просто так, после того, как мы столько ждали, за нами долг..."
- Послушай, Люси. Во-первых, у меня сейчас совсем другое на уме.
"Что ж", - мысленно согласилась Люси, - "это более чем очевидно".
- Во-вторых, ты знаешь, что я сказала тогда Мисс Риордан перед тем, как она меня выдрала в последний раз? Что она наказывает меня за то, что мне семнадцать лет, а не двенадцать. Так вот, та месть, которую предлагаешь ты, со слабительным, это как раз и была бы месть двенадцатилетних, а нам скоро по восемнадцать. Ты же знаешь, в своё время я была первой в таких делах, но.... Не Бог весть какая я католичка, но я сужу так. Бог вернул нам Мика - и, кажется, со щедрой добавкой (да уж, улыбнулась Люси), - Он даст нам и возможность отблагодарить (странный выбор слова, отметила Люси) мисс Риордан более взрослым образом... Это во-вторых. Помнишь, с чего началась та история, за которую мы собирались мстить? С книжки. Так вот, смотри, какая книжка раскрылась у меня при сборах. - Она вытащила из чемодана (окончательно отказавшись от всякой надежды захлопнуть крышку) томик стихов. - Ты ведь, кажется, тоже поклонница Теннисона.
- Ну, поклонница - это сильно сказано, - не очень уверенно согласилась Люси. - Скажем, "Атаку Лёгкой Бригады" я уже тогда, когда мы её наизусть учили, терпеть не могла. Выполнить идиотский приказ и умереть - не моя философия. А теперь мне это стихотворение ещё меньше нравится - там же про войну с русскими, Мик только что рассказывал про тех русских, с которыми он вместе дрался в Испании, говорит, ребята что надо, так что нет, эти стихи не для меня. Зато "Бороться и искать, найти и не сдаваться" - это действительно моя любимая строчка во всей мировой поэзии. Только я не знаю, какое отношение она имеет к этому твоему подставлению второй щеки. Или второй ягодицы? - извини, Сандра, мы слишком долго дружим, я не могла не перенять хоть немного твою манеру. Твою бывшую манеру, потому что новой я не понимаю.
- Да нет, - рассмеялась Сандра, - книжка раскрылась на "Одиссее Маэлдуна" - Шивон брала учить. Ты помнишь, пересказ нашей ирландской легенды о вожде клана, как отправляется он с дружиной в погоню за убийцей отца, проходит через кучу испытаний, теряет полдружины в ненужных боях на сказочных островах, пока не встречает на самом дальнем острове святого отшельника. А тот ему велит возвращаться на землю Финна и предоставить отмщение Тому, кто единственный имеет на него право.
- Это Мик, что ли, святой отшельник? Или этот Роберт? Ну, Сандра, я тебя не узнаю.
- Да я как раз очень надеюсь, что не святой и не отшельник! Не волнуйся, я не меньшая хулиганка, чем была раньше, но сейчас меня интересуют... скажем так, проказы более взрослые - и терять время я не намерена. А мисс Риордан... ей-Богу, не стоит она того! Тем более, если мы попадёмся, то мы же уже обсуждали, что за этим последует! Мягко говоря, дополнительная потеря времени. Именно теперь - на всякий случай, как ты понимаешь - мне совершенно не хочется надолго терять возможность... не столько сидеть, сколько лежать на спине.
У Люси хватило ума не принимать обычный для Сандры эпатаж в последней фразе за чистую монету, но доля истины в словах её лучшей подруги явно была. Во всяком случае, это уже было похоже на прежнюю Сандру, не ту, которую Люси привыкла видеть последние месяцы.
- Вот так бы сразу и говорила. Я не сошла с ума, ты, вроде бы, тоже (хотя это ещё как посмотреть) - и я, кажется, отчасти разделяю твои планы. - Люси почти физически почувствовала, как с плеч сваливается гора, а кошмары последних ночей исчезают куда-то очень далеко...
Эпизод 12
Дублин, ноябрь 1939 года
And as we stood talking of days that are gone,
The whole population of the city looked on
Ирландская песня.
- Привет, Шивон, слушай, как здорово, что ты меня нашла.
- Я тоже страшно рада тебя видеть. И вообще быть здесь, я больше года не была в большом городе - считай, с окончания интерната. Тебя-то забрали раньше, а я проторчала там потом ещё несколько месяцев, и всё такое.
- Да, здоровый сельский воздух сказывается, ты замечательно выглядишь.
- Зато ты что-то бледная и осунулась как-то, Сандра. Я напросилась приехать с отцом, у него какие-то встречи в Дублине - подозреваю, что в германском посольстве. А вот и наш кофе.
И без того маленькое кафе разделялась на совсем уже крохотные кабинки, отделённые друг от друга стенками под морёный дуб - в стенках, правда, были громадные окна, но б _о_ льшая часть каждого из этих окон была расписана стилизованными цветочными композициями в ещё модном тогда стиле Чарльза Ренни Макинтоша. Такая планировка прекрасно позволяла посетителям, не чувствуя себя запертыми в клетке, тем не менее болтать с полной откровенностью - возможность, которой бывшие одноклассницы не замедлили воспользоваться. Шивон, пользуясь привилегией школьной дружбы, едва отхлебнув кофе ("Интересно, почему воюют англичане, а приличный кофе пропал у нас, и всё такое?"), сразу перешла к самому интересному.
- А это правда, что я слышала насчёт тебя и этого англичанина, Роберта?
- Это зависит от того, что именно ты слышала - впрочем, должна признаться, что чем более возмутительных вещей тебе наговорили, тем больше вероятности, что это святая правда.
- Ну, ты всё та же Сандра, - Шивон была явно довольна этим островком постоянства в быстро меняющемся, что чувствовалось даже в нейтральной стране, мире. - Знаешь, он, конечно, англичанин и всё такое, но я тебе всё-таки завидую - у него, говорят, чуть ли не титул, и всё такое.
- Титул - у его отца. Роберт младший сын, но даже если титул ему и перейдёт, он откажется - он же социалист, вроде Мика.
- Ну, от внешности-то он не откажется. Такая симпатичная физиономия, и как здорово сложен...
- Великолепно сложен, - охотно согласилась Сандра и не устояла перед соблазном слегка подразнить Шивон по старой памяти, - дюймов десять, а то и все двенадцать. Впрочем, Люси, похоже, выяснила-таки, наконец, что мой милый братец ненамного хуже, даром, что ростом не вышел.
Шивон полностью оправдала ожидания собеседницы, чуть не поперхнувшись кофе и покраснев, как, бывало, в школе, от кончиков ушей до подбородка.
- Мало вас драли в школе, что тебя, что Люси, - к непритворному возмущению Шивон опять, как в школе, явно примешивалась заметная доля столь же непритворной зависти к эмансипированной подруге.
- Люси, действительно, мало. Всего разок, и то из-за меня. Не думаю, впрочем, что она пожалуется на такой недостаток внимания. Что до меня, то помилуй, Шивон, куда же больше, у меня и так... Хорошо, что Роберта это не смущает, а скорее заводит. Он говорит, это напоминает ему какую-то историю из жизни кого-то из его предков, капитана флота во время наполеоновских войн. Только саму историю рассказывать почему-то не хочет. Да у Роберта и у самого седалище, как смятая белая бумага - английская частная гимназия, знаешь ли.
- А как же ты говорила в школе: у них там только тростью, и через штаны, и всё такое? - напомнила Шивон не без интереса.
- У нас теперь, говорят, тоже только через штаны, и, похоже, за это мы должны отчасти благодарить миссис Дайелл, маму Люси - после наших с Люси последних неприятностей она написала в газету, и в Министерство образования, как оказалось, тоже. Они там думают долго, но, наконец, додумались. Так что не исключено, что мне принадлежит сомнительная честь быть последней школьницей Европы, которой в школе пришлось отведать розог, по крайней мере - на законных основаниях. Они-то через одежду не работают, в отличие от ремня или трости. А тростью через одежду - это, конечно, не так унизительно, но результат-то тот же, к сожалению - до крови, если как следует, и следы на всю жизнь... Давай-ка лучше о чём-нибудь более взрослом.
- Да я и думаю, как перейти к взрослому - скажу честно, у меня был более серьёзный повод найти тебя, чем выяснять все сплетни о твоих старых и новых проказах. Ты что кофе-то не пьёшь?
- Не хочется что-то... - Странно, от одного запаха тошнить начинает, как будто опять платок носовой во рту... так я его и выплюнула тогда... не хочу вспоминать.
- Как знаешь. Так вот, слушай, Сандра… ты помнишь, вы ведь в тот раз с Люси выручили и меня тоже - журнал-то принесла я, и всё такое. И до того тоже случалось.
- Ну да, какое отношение это имеет к взрослым делам?
- Не торопи меня, я должна всё рассказать по порядку, и всё такое. Ты знаешь, папа ведь теперь не последний человек в "Шинн Фейн".
- Слышала.
- Так вот, все его друзья только и ждут, когда война на Континенте перестанет быть "странной" и начнётся всерьёз. Папа говорит: тогда немцы обязательно высадятся у нас и помогут нам, наконец, вышибить англичан из Ольстера.
- На черта он нам сдался. По мне, так этой горячей картофелиной лучше пусть англичане жонглируют. Не со всеми протестантами так приятно жить рядом, как с Люси.
- Ну, ты же знаешь папу: единая Ирландия, тридцать два графства и ни одним меньше, и всё такое. Вышибить - это я приблизительно перевожу, Сандра, настоящее выражение я по-английски не повторю, а в оригинале ты не поймёшь.
- Да, нас немного научили ирландскому в школе, но боюсь, не тем выражениям.
- Меня-то учить не надо, я фермерская дочка из Коннахта. Так вот, Сандра... Каждая собака в Коннахте и на севере Лейнстера тоже, знает, что "парни" готовят на этот случай большую кампанию в тылу у англичан. И в Ольстере это, конечно, тоже знают - папа говорит, шпики по всей провинции сбились с ног и вот-вот начнут ловить друг друга.
- При чём здесь мы?
- Подожди, дай договорить. Англичан мне любить не за что. Но раз речь о тебе и твоём брате... Понимаешь... Мик начинает наживать серьёзных врагов своими статьями, и выступлениями, и прочим - ну, против союза с немцами, и за честный нейтралитет, и чтобы не вредить англичанам, и всё такое. Правительству на его статьи наплевать, конечно. Сейчас-то мы и так нейтральны, а если они там наверху захотят сменить курс, то мистер де Валера всё равно всегда делает то, что хочет. Или то, чего хочет церковь, но это обычно одно и то же ... Но ведь Мику-то этого мало, он говорит, что не только в войну вступать нельзя, но по крайней мере до её конца надо чуть ли не помогать англичанам - мол, меньшее из зол, и всё такое.. И представь, некоторые "парни", не все, конечно, но некоторые, к нему прислушиваются, как ни странно. Кое-кто из них знал его в Испании, они ведь сами Республиканская Армия, и думали, что должны помогать республиканцам по всему миру, и всё такое... пока мистер Барри им не запретил. И потом, вашего отца ещё помнят, а Мик, говорят, унаследовал его красноречие. По крайней мере, когда пишет, а то если Мика слушать, так я лично ничего никогда не понимаю. Только доктор Каллаган защищал "парней" в суде при англичанах, и кое-кого спас от верной петли, а Мик - папа говорит - пытается их сбить с толку и помешать выполнить долг. Папа мне много не говорит, конечно, но... знаешь, ты передай Мику, пусть будет осторожнее, и не ходит один в темноте, и всё такое. А на ближайший месяц или около того лучше бы ему вообще исчезнуть из Дублина. "Парни" стреляют точнее испанцев, Сандра...
- Спасибо тебе, Шивон. А как...
- Подожди. Что до вас с Робертом...
- Роберт, между прочим, по бумагам католик.
- Да ну? А я думала, в Британии все католики - потомки тех ирландских батраков, что подались туда на заработки сто лет назад, во время Картофельного Голода. Потому шотландцы и шутят, что католики, мол, играют в футбол с левой ноги - привыкли картошку копать. Мне Люси говорила.
- Многие, но не все. На Севере Англии есть ещё старые дворянские семьи, не принявшие Реформацию ещё тогда, при старом многожёнце Генрихе. У Роберта мама из таких, так что его отец вызвал в своё время большой скандал, когда женился на ней. Зато теперь в случае чего не сможет особенно возражать, если мы с Робертом ...
- Ну, всё равно. Католик он или нет, на лбу у него не написано. Мик хоть говорит по-нормальному, и всё такое, а Роберту рот раскрыть достаточно...
- За нас не беспокойся. Роберт возвращается в Англию - он хочет идти добровольцем. Призыву он не подлежит, конечно, с его ногой, и в Экспедиционный корпус во Францию его не возьмут. Но он научился в Испании стрелять из зенитного пулемёта - говорит, это очень скоро может понадобиться в самой Англии. И задерживаться особо не хочет - боится, что если война начнётся всерьёз, его освобождение могут отменить. А тогда его, как военнообязанного, отсюда не выпустят, а как это называется... интернируют. Что поделать, условия того самого нейтралитета, и вряд ли Мику удастся убедить правительство изменить их. В конце концов, немцев-то тоже должны… интернировать, только откуда у нас тут возьмутся немцы, да ещё военнообязанные...
- Значит, опять разлука, только на этот раз с Робертом?
- Как раз наоборот. Я еду с Робертом - есть причины. За Миком придётся смотреть Люси - я ей доверяю. Ещё раз, Шивон - спасибо. И раз в жизни я говорю без тени шутки.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Expat. When Irish Eyes are Smiling
Часть V.
Эпизод 13
Дублин, май 1941 года.
So let every man toss off a full bumper
And let every man take up a full glass,
We’ll drink, and be jolly, and drown melancholy
And drink a good health to each true-hearted lass.
Старинная матросская песня.
- Люси, милая, это было замечательно. - Сжав зубы (больше по привычке, потому что старая рана, в животе, зажила давно, да и новая, в плече, уже несколько месяцев назад), Мик перевернулся на спину.
"Это было... неплохо, - мысленно уточнила Люси, выпрямляя ноги. - Хотя если бы тебя, мой милый, хватило ещё на пару минуток, то было бы, наверное, ещё лучше. Всё равно я люблю его, и надо быть благодарной судьбе - ему могли попасть и повыше плеча. Или наоборот, как сразу сказала бы Сандра, пониже живота, тоже плохо. - Она осторожно нагнулась над Миком и поцеловала его в нос. - Два года почти, а я никак не могу привыкнуть, что мы вместе. Зато Сандра - за морем".
- Мик, я знаю, я обещала не заводить этих разговоров, но я, честное слово, больше не могу так. Мы должны либо пожениться, либо... либо скажи честно, что ты не хочешь этого делать. Сандра и Роберт полтора года как женаты - да они и до того не особо скрывались. Да и как им было скрываться, на них раз взглянуть, как они друг на друга смотрят, и всё ясно. И Люси-маленькой скоро год. И это при том, что они впервые увидели друг друга три года назад, а я, между прочим, влюблена в тебя с тринадцати лет, только ты не замечал. Сказать кому-нибудь, не поверят. Сандра, "отчаянная" Сандра, которая собиралась как следует попробовать, прежде чем покупать, быстренько вышла замуж, как примерная католичка… - Тут она улыбнулась, вспомнив, как сформулировала ту же мысль сама Сандра: "Выхожу замуж за первого же мужчину, который помог мне снять трусы; раньше-то это делали женщины, и при куда менее приятных обстоятельствах". - А я, всегдашняя пай-девочка, должна скрывать свои отношения с человеком, которого люблю больше жизни. Я так больше не могу - и мама скоро поседеет, Мик.
- Да уж, примерная католичка. Сама говоришь, женаты полтора года, а твоей крестнице скоро год, посчитай разницу. Мне пришлось кучу бумаг подписывать - им надо было пожениться срочно, а Сандре не было двадцати одного года...
- Зато мне скоро будет. А Сандра и в школе куда лучше умела озорничать, чем не попадаться. Мы, между прочим, тоже не застрахованы - скажи спасибо мне... и доктору Мэри Стоупс, ты же католик и сам о таких вещах не подумаешь.
Мик не знал, кто такая доктор Мэри Стоупс, и предпочёл ответить на главный вопрос:
- Люси, я десять раз объяснял, что, во-первых, это вопрос твоей же безопасности. Я счастлив, что мы с тобой не только любим друг друга, но и делаем общее дело. Но подставлять ещё и тебя под пулю из-за угла я не хочу. Мне самому вполне хватило. Если бы не предупреждение Шивон, дело могло не ограничиться этой царапиной.
- А я тебя не уберегла. Хорошо, что они всё-таки не такие хорошие стрелки, как говорила Шивон.
- Не исключено, что это они так пугали на первый раз. Кроме того, я успел отскочить, и со мной были товарищи - это не было неожиданностью, спасибо Шивон. А теперь меня голыми руками не возьмёшь, у меня есть друзья и среди них самих, и в Gardai - особенно суперинтендант Шон Кромарти.
- Отец Сюзанн?
- Отец Сюзанн и очень честный человек. Кстати, он как-то обмолвился, что вы с Сандрой однажды здорово выручили Сюзанн в школе, как-нибудь я тебя попрошу рассказать. Англичан он, конечно, не любит, кто их у нас любит. Но и "парней" не особо жалует - он против них воевал в гражданскую заварушку. И уж позволять им отстреливать любого, кто скажет, что не всякого врага англичан мы имеем право считать другом, точно не хочет.
- Мик, я хочу быть рядом с тобой, и чтобы это видели. В конце концов, это на страну моего отца сыплются бомбы, и когда-нибудь меня спросят, что я делала в это время. А что я делала официально? Даже твоя секретарша - на бумаге не я, а "Ring-о-Rosie". А я? Училась на историческом факультете "Тринити"? В такое время историю надо делать, а не изучать!
- Люси, меньше всего стране твоего отца нужен сейчас нож в спину. Именно этим мы с тобой и занимались последние месяцы - пытались защитить её от этого ножа. А наших соотечественников - от вечного позора союза с нацистами. Честно говоря, мне это, наверное, важнее.
- Ну да, мы пишем "твои" треклятые статьи на пару, да теперь ещё Рози иногда помогает. Ну, и речи твоему Эйдану - как его только выбрали в парламент, если сам не умеет. Интересно, могло ли красноречие доктора Каллагана передаться мне - надо надеяться, его будущей невестке. Как ты думаешь, а? Но это мало, и никому не заметно. Я терпеть не могу скрываться, Мик... Тем более, ты сам говоришь: самое страшное позади.
- Да, англичане, похоже, отбились от основной атаки с воздуха. Теперь, вроде бы, даже самые упорные идиоты здесь должны понять, что мы были правы - если наши моральные аргументы их не убеждают, то пусть посмотрят на чисто практические. Без полного господства в воздухе немцам слабо соваться на Британские острова. Говорят, они вот-вот переключатся на русских, не в этом месяце, так в следующем. Если все русские хоть на десятую долю такие, как Сергей у нас в отряде в Испании, то за исход войны можно не волноваться, а старине Слагеру О’Коннору и всей их банде не видать Ольстера, как своих ушей. Кстати, и "парни" лишний раз задумаются - среди них немало марксистов и прочих левых, так что враг русских им понравится как союзник куда меньше, чем враг англичан. Тем более, после бомбёжек Белфаста немцы в Ольстере заметно менее популярны - бомбили-то без разбора, и католические районы тоже...
- И в том, что англичане отбились, есть заслуга Роберта. - "Это тебе не статьи", - добавила она мысленно, но не сказала вслух, боясь обидеть Мика всерьёз.
- Роберт, как всегда, скромничает. Пишет, что он, мол, командует "всего лишь" зенитной батареей, по-настоящему против "юнкерсов" эффективны только "спитфайры", а зенитные батареи полезны в основном тем, что отвлекают бомбардировщики на себя. Может быть, конечно, это стратегическая дезинформация - во всяком случае, военная цензура пропустила.
- Я очень надеюсь, что для Сандры у него другая дезинформация. Она и так места себе не находит: она рвётся если не тушить зажигалки, то водить грузовики в WAAF или WAAC, а вместо этого ещё по крайней мере год должна будет сидеть с Люси-маленькой в родовой развалине родителей Роберта под Харрогейтом. С прислугой в военное время не особо, приходится и самой менять ползунки. Да и дом, говорят, собирались реквизировать под госпиталь. Что, кстати, и хорошо - пусть Сандра лучше на медсестру выучится ("как в том самом романе", - добавила она мысленно), чем грузовики водить. А то она сцепления от газа не отличает, зато очень хорошо умеет утешать тех, кому больно - даже если ей самой ещё больнее, я имела возможность убедиться в школе.
- Когда это?
- Как-нибудь расскажу. Слушай, Мик, я вот чего не понимаю. Роберт, конечно, замечательный парень, но с какой, собственно, стати он чем-то командует? Моему отцу пришлось через огонь и воду пройти, чтобы дослужиться до майора - в той же самой армии... А Роберту не то двадцать восемь лет, не то двадцать семь, его опыт в Испании - казалось бы, его личное дело, и кончал он, насколько я знаю, Кембридж, а не Сандхёрст.
- Это англичане, Люси... Всё-таки хорошо, что у нас с ними разошлись дорожки. Там важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь. Роберт, будь он хоть трижды социалист, остаётся джентльменом из высших классов, его право и обязанность - вести за собой остальных. Это как та битва при Ватерлоо, которая, если верить герцогу Веллингтону, была выиграна на спортплощадках Итона.
- Ох, лучше бы Роберту не цитировать этот афоризм при жене. У Сандры с некоторых пор аллергия на любое упоминание Итона.
- Почему это?
- Не скажу. Спроси у неё сам. Так всё-таки, раз ты считаешь, что наша миссия выполнена, почему ты не можешь, наконец, перестать таиться и сделать из меня честную женщину _1_ ?
Мик замолчал. "Ну, что мне говорить и что делать... Не жениться - нельзя. Это же Люси, как же я её брошу... Да и Сандра с Робертом со мной тогда разговаривать перестанут. А жениться... Я теперь знаю, что могу выдержать и пулю в бою, и пулю из-за угла, и газетную травлю. Но не могу я, не могу признаться молодой женщине, тем более Люси, что мне с ней не особенно интересно в постели... И главное, я же чувствую, что и ей со мной, на самом деле, тоже - чего скрывать, не особенно я нынче ловок в этом деле. Не знаю уж, раненый живот в этом виноват или раненая вера в свои мужские силы. Господи, зачем в моей жизни была Ана... Полная противоположность Люси. Люси - друг, товарищ, помощница, понимает с полуслова, и болтать с ней можно часами - только вот ночью... А та была ровно наоборот - ночью огонь, а не девушка, зато днём разговаривать с ней было совершенно не о чем, кроме земли и свободы - и то в меру моего каталонского... Говорят, лучший способ учить язык. Немного же я успел выучить - месяца не прошло, как она ушла от меня к этому баску, Патши, такому же анархисту, объявив меня "холодным, как рыба, англичанином". Она, похоже, до самой своей гибели так и не поняла разницу между англичанином и ирландцем. Сергей, тот сразу понял. Говорил, что ирландцы больше похожи на русских: не дураки выпить и пошутить и умеют - странное выражение - "надеяться на авось". Наверное, я плохой ирландец, но не хочу я надеяться на авось и боюсь жениться, если не уверен, что мы сможем сделать друг друга счастливыми. Тем более, развода-то у нас больше нет, спасибо мистеру де Валере с архиепископом Дублинским..."
Люси, конечно, не могла догадаться о смысловом направлении его мыслей, но по знакомому выражению лица без труда угадала направление географическое:
- Слушай, Мик... Раз уж я завела серьёзный разговор, то давай я спрошу и об этом... Я знаю, ты не любишь вспоминать, но... а как тебя всё-таки ранили? В первый раз - про второй я знаю.
- Да пожалуйста, особой тайны нет. А почему я не люблю об этом говорить - тоже дело простое. Ты видела, что у меня две дырки: на спине и на животе? Так вот: на животе - это на самом деле выходная, а входная - на спине, не самое почётное ранение. Увязался я вместе с Робертом, и ещё с ребятами, всего человек пятнадцать, в ночную вылазку - занимать выступ укреплений фашистов напротив наших позиций. Как потом выяснилось, в порядке отвлекающей атаки, но нам-то этого не сказали. Занять-то мы его заняли, хотя тоже не без приключений - как только Роберт перерезал проволоку, они нас засекли и начали стрельбу из всего, что только можно. Ты себе представить не можешь, какое это ощущение, когда ясно, что тебя застукали...
- Отчасти могу, но, конечно, в менее серьёзной ситуации.
- Так вот, забросали мы этот выступ гранатами - странные гранаты у испанцев, вместо одной чеки две, одна слишком тугая, другая слишком свободная, того гляди граната либо не разорвётся, либо разорвётся в кармане. Да я ещё начал эту чеку выкручивать не в ту сторону, но это к делу не относится. Влетели в окоп, я, помню, весь испанский начисто забыл, ору: "Выходи, сдавайся!", - по-английски с ирландским акцентом. Сдаваться там некому было - они все отошли по ходам сообщения, и хорошо - у нас был приказ: в окопах не стрелять, действовать только штыками, а я не уверен, что способен на это... Один бедолага задержался, Роберт за ним погнался, попробовал пару раз достать штыком пониже спины, но он удрал. Выглядело это со стороны, надо сказать, комично, но, думаю, тому парню смешно не было.
- Штыком пониже спины? - "Я думала, что знаю про все... возможности, но про такое не слыхала, подумала Люси. Правду говорят, всё познаётся в сравнении..." - Это... не слишком?
- В тот момент нам так не казалось, хотя, глядя теперь, может, и зря - они ж мобилизованные все были, из-под палки. Ну, заняли окоп, сидим там, что делать, неясно, новых приказов нет, подкреплений нет, фашисты спереди стреляют, наши сзади стреляют, а мы посередине. Хорошо, что испанцы в массе своей никудышные стрелки, что на их стороне, что на нашей, тем более - ночью. Но всё равно, к сожалению, без потерь не обошлось. Потом кричат: отходим. А как "отходим", когда они начинают обратно по ходам подтягиваться, а у нас из оставшейся дюжины ребят четверо раненых, трое тяжело. Пришлось нам - Роберту, Сергею (я тебе про него говорил) и мне - ещё некоторое время пострелять, в основном вдоль этих самых ходов. Почти у всех остальных винтовки землёй заклинило, а чистить их ночью невозможно - обязательно потеряешь какую-нибудь деталь. Стреляли мы, конечно, без особого толку, но ребята тем временем вытащили раненых. Правда, двое из них всё равно умерли потом - анархист Патши и его девушка... Ана. А как стали отходить сами, тут нас и зацепило. Меня - на середине ничейной полосы. У меня фонарик был, я им дорожил, как дурак - Сандра подарила перед отъездом, - он выпал, я начал искать, наверное, чуть привстал сдуру. Как Сергей и Роберт меня вдвоём дотащили, убей, не помню. А Роберта - уже когда перелезали через наш бруствер. Я всегда думал, что если его ранят, то в шею - он же длинный, вечно из окопа торчал. А вышло - в ногу. Вот и получилось, как в той матросской песне: "Поклон и прощайте, испанские дамы, нам вышел приказ возвращаться домой..."
- Я знаю эту песню, Мик. Я в своё время очень увлекалась парусным флотом... Но, знаешь, в вашей истории и романтики, и героизма куда больше. И почему ты говоришь, что ранение не самое почётное? Что может быть почётнее - вы прикрывали отход товарищей...
- Ну, герой тут не я, да и толку-то в итоге? Войну-то ту продули... Американец один из "батальона Линкольна", я писал о нём Сандре, думал вставить Роберта в свой новый роман. Не знаю, гордиться Роберту или беспокоиться. Я ещё не читал, но наверняка он слепил из себя самого, Роберта, Сергея, и ещё Бог знает кого, может, и из меня тоже, - одного героя, сделал его американцем, как у них заведено, и, разумеется, укокошил напоследок. Роберт считает его великим писателем, а я не уверен. Кроме того (тут он покосился на голую грудь Люси, чуть видневшуюся из-под одеяла) знала бы ты, чем занимаются благовоспитанные английские девушки из поколения наших родителей в его прошлом романе.
- Читала я его прошлый роман, Мик. И, представь, тоже заработала в результате пару шрамов. При обстоятельствах, немного похожих на твои - только в миниатюре. Меня тоже застукали не вовремя, и я тоже прикрывала товарищей, причём в том числе и твою сестру. И тоже в итоге не вполне успешно... Только у меня шрамы даже не на спине. Вот если бы ты поменьше думал о своём католическом воспитании и получше ласкал меня, то давно бы их заметил.
- О чём ты говоришь?
- Ты у меня действительно такой непонятливый или просто хочешь, чтобы я назвала вещи своими именами? Пожалуйста, раз ты, наконец, рассказал, давай и я расскажу откровенно.
И рассказала, на всякий случай упирая на свой опыт, а не Сандры, - в отличие от... некоторых, Люси не любила трепаться о чужих секретах. Зато не забыла упомянуть про так и не осуществлённые планы мести.
* * *
- Люси, я должен признаться тебе в одной ужасной вещи, - по голосу Мика было непонятно, шутит он или смущён всерьёз. - Даже не знаю, как сказать... Я, наверное, единственный молодой человек на несколько миль отсюда, которого в школе ни разу не пороли.
У Люси перехватило дыхание от удивления:
- Мик, любимый мой, я не знаю, зачем ты мне врёшь, но я тебе не верю. Мик Каллаган, авантюрист, поборник высоких моральных принципов, защитник справедливости, мишень для франкистов и ИРА, мой возлюбленный и, самое главное, брат Сандры Каллаган - этот Мик Каллаган не был в школе первым хулиганом? Мик, расскажи это кому-нибудь другому. Уж если такой пай-девочке, как я, разок попало...
- Тоже мне пай-девочка, можно подумать, ты не лежишь раздетая в постели с молодым человеком, с которым не обвенчана, - на самом деле Люси не просто лежала рядом с молодым человеком, а заставила его перевернуться на бок и тщательно исследовала ладошкой соответствующую часть его тела, проверяя его неслыханное заявление. "И правда, шрамов нет, как это я раньше не удивилась..."
- И который через десять минут после... ну, ты понимаешь... разговаривает со мной о политике и окопах, съел?
- Допустим, хотя вообще-то ты начала сама, да и время такое. Так вот: кто тебе сказал, что я не был в школе первым хулиганом? Просто когда меня отдавали в среднюю школу, ещё был жив отец, он примерно представлял себе, до чего может меня довести фамильный авантюризм Каллаганов, и нашёл для меня эту немыслимую редкость - школу для мальчиков без телесных наказаний...
- Так как же ты, мерзавец ты этакий, допустил, чтобы Сандра?..
- Ну, во-первых, у меня были связаны руки. Сандра - незаконный ребёнок национального героя, вроде Горации Нельсон, о которой ты наверняка читала в своих книжках. Живое рыжее пятно на репутации почтенного семейства. То, что удалось для неё придумать, было, поверь, не худшим вариантом. В этом интернате я знал лично хотя бы духовника - отца Ардала О’Райли. Да и много ли в нашей бедной стране таких интернатов, где у каждой старшеклассницы - своя комната...
- Я бы лучше жила в дортуаре, как в младших классах, чем знать, что меня могут разложить на моей же кровати!
- Люси, милая, считай меня полным идиотом... Я, конечно, знал, какие порядки обычны в школах для мальчиков. Но я был и сам почти мальчишка, и девочки представлялись мне небесными созданиями. То, что и они тоже... что и их тоже... мне даже и в голову не пришло!
- И Сандра тебе ни разу...
- Ни слова, beJaysus _2_ . Первое, что заставило меня заподозрить неладное - это телеграмма. Теперь я хоть понимаю, откуда она взялась.
- Какая телеграмма?
- Вообще-то я обещал никогда не говорить ни тебе, ни Сандре. Но раз уж у нас ночь откровенных разговоров... Телеграмма отца О’Райли, в которой он просил меня забрать вас с Сандрой из интерната срочно, как можно скорее и уж точно до Пасхи. Я держал с ним связь - мы вместе организовывали выступление в Дублине одного священника-баска... из Герники. Я тогда торчал в Англии у Роберта - он хотел показать меня какому-то своему дяде, медицинскому светилу в Кембридже. А когда я получил телеграмму и сорвался в Ирландию, Роберт сказал, что не пустит меня одного, и поехал со мной. Так что если бы не эта ваша история, Сандра и Роберт, скорее всего, не встретились бы - сначала мы бы оба долечивались, а потом началась бы война и стало бы не до визитов к друзьям...
Мик помолчал с минуту и заговорил снова:
- А ведь он умный человек, отец О’Райли... Ну, кто ещё - и как - мог сделать так, чтобы вы не только отказались от этой безумной затеи, но и сделали это с радостью. Допустить, чтобы вы попробовали и попались, он не мог.... Не говоря о том, как вам бы попало, ты хоть понимаешь, какого слона могли раздуть из этой мухи если бы, к примеру, Шивон проболталась отцу? Про вашу обиду на директрису никто бы и думать не стал. Ну, выдрали вас за пустячный проступок, в семнадцать лет, по голому телу при свидетелях, и, может быть, немного перестарались при этом. Сама говоришь, судя по письмам этим в газете, большая часть страны считает, что это нормально. А вот то, что старшеклассница - протестантка и дочь британского офицера - пыталась сорвать празднование такой годовщины... Мира в стране это не добавило бы, а ведь наш триколор - зелёный, белый, оранжевый - и так по швам потрескивает... А если бы случилось чудо, и вы бы своего достигли... мисс Риордан ведь всё равно вышла на пенсию сразу после вашего выпуска, гораздо раньше, чем собиралась. Наверняка отец О’Райли знал о её планах... (Ни Мик, ни Люси, конечно, не знали, почему мисс Риордан приняла такое решение, и что именно услышал от неё на исповеди достойный патер, но читатель, помнящий о том, при каких обстоятельствах Сандре в своё время простили последний десяток розог, возможно, догадывается...) …А вышло так, что Сандра в итоге встретила свою судьбу - и очень здорово, что венчал их, как помнишь, именно отец О’Райли. Интересная штука - судьба. Может, это предопределение, как говорили эти ваши господа - Кальвин, Нокс и компания? Кстати, об интересных штуках....
Дело в том, что Мик, в свою очередь, нашёл маленькие шрамики, о которых говорила Люси, и с нарастающим удовольствием ласкал их ладонью, с удивлением убеждаясь, что силы, которые он считал надолго истощёнными предыдущим... ну вы понимаете,.. восстанавливаются куда быстрее и куда полнее, чем он ожидал, а мысли уверенно возвращаются к тому предмету, от которого мысли нормального молодого человека вообще никогда далеко не удаляются. Особенно если его хорошенькая подружка лежит раздетая рядом с ним, да ещё ласкает его очень нескромно. Люси провела рукой вдоль его тела и без труда убедилась в этом тоже.
Мик, который снова лежал на спине, сделал движение, чтобы перевернуться, но Люси удержала его: не надо, милый, я сама (если ему так понравилось гладить меня по попе, зачем ему мешать?) Перебрасывая ногу через тело Мика, она скользнула озорным взглядом вниз по его животу. Нет, двенадцати дюймов нет, пусть Сандра не придумывает, и вообще, ничего я ей не говорила. Десять... не знаю, нам хватит. И вообще, как сказала бы та же Сандра, важен не размер, а техника. И вот техникой-то мы и... займёмся.
И, закрывая глаза, решительно опустилась на Мика, вбирая в себя все дюймы без остатка, сколько их там ни было.
Мик, тихонько застонав, продолжал гладить шрамики на нежных ягодицах подруги и неожиданно поймал себя на том, что во всех подробностях представляет себе тот случай, когда они появились, причём сам не очень понимает, на чьём, собственно, месте он себя видит - на месте Люси, на месте мисс Риордан или на месте наблюдателя, "мухи на стене". И то, что в жизни он, Мик, никогда не ударит женщину, и всякому, кто посмеет тронуть Люси, руки и голову оторвёт, и самого себя тронуть никому не даст (ну разве если... нет, это невозможно) как-то не имело решительно никакого значения.
Это было лучше, чем с Аной.
Это было, конечно, куда лучше, чем у него раньше получалось с Люси.
Это было вообще лучше всего на свете.
А ну-ка, юная леди... а ну-ка, юная леди...
Юной леди явно передался его энтузиазм, хотя вряд ли она понимала его источник - и, наверное, это было и к лучшему. Она танцевала несложный танец любви с вдохновением солистки балета и неутомимостью лодки под попутным ветром, и вот снова, как четыре года назад, почувствовала, как её поднимает волна, только теперь вместе с Миком, и это была волна не боли, а острого, как боль, наслаждения, и на гребне этой волны Люси опять закричала криком морской птицы над кораблём, как кричала до того только раз в жизни, тогда, года четыре назад. Только на этот раз корабль не тонул, он шёл, как в той старой матросской песне, под надутым грот-марселем, огибая Белые Утёсы Дувра, и кричали чайки, и горланили в ожидании встречи в порту законно-хмельные матросы: "Нам орать эту песню на разных широтах, По солёным морям, далеко от земли, Как положено честным британским матросам; От Силли до Вессана тридцать семь лиг; Так сядем у пушки, да сдвинем-ка кружки, А ну-ка, ребята, давай веселей; Вы, песни, гремите, тоску утопите, Я пью за здоровье любимой моей"... …любимой моей... любимый мой... любимый мой...
Волна выбросила их обоих на берег, и когда Люси, как водится, положила голову на здоровое плечо Мика, прижавшись к нему всем телом, тот почувствовал, как она - в первый раз за два года их связи - дрожит крупной дрожью.
Некоторое время, довольно долго, Люси не думала вообще ни о чём, а Мик думал молча, но, наконец, продолжил свои мысли вслух:
- Наверное, свадьбу надо пытаться устроить в Англии, если, конечно, нас там сразу не арестуют как шпионов - по крайней мере, меня. Даже жалко, что здесь, похоже, не выйдет.
- Почему жалко и почему не выйдет пожениться в нейтральной стране, а надо под бомбами? - спросила Люси, не открывая глаз и совсем не удивляясь тому, что о свадьбе Мик теперь говорит, как о решённом и недалёком деле.
- Ну, во-первых, я боюсь, что у нас вот-вот отменят гражданские браки - разводы вон уже отменили. А церковный нам с тобой не подходит по понятным причинам. Во-вторых, особо собирать гостей не придётся, время не такое, но уж без Сандры и Роберта нашей свадьбы быть не может, согласись. А кто даст Роберту увольнение больше, чем на день, даже сейчас, когда налёты идут на убыль. Это мы - счастливые нейтралы. А, кроме того, я лично не уверен, что хочу оставаться счастливым нейтралом особенно долго. Здесь мы сделали, что могли - опасное время позади, в войну на стороне Гитлера Ирландия не вступит. Наверное, лично нашей с тобой заслуги в этом немного, но уж сколько есть. Да и "парни" вряд ли теперь решатся на серьёзные вещи, а помешать им пакостить англичанам по мелочи всё равно не в наших с тобой силах. Попрошусь лучше к Роберту в зенитную батарею, они, вроде, берут нашего брата добровольцами - формально мы ведь пока ещё подданные того же Георга Шестого. Бомбы, по крайней мере, не падают из-за угла. И ты можешь помочь стране твоего отца - водить грузовики или ухаживать за ранеными вместе с Сандрой, или даже чем-нибудь более серьёзным - это нам с Сандрой серьёзный пост не доверят, а ты-то дочь офицера "Чёрной Стражи". Кстати, забавно, как поменяются наши роли: в Англии ты будешь дочерью героя, а я - сыном смутьяна, если не мятежника...
"Нет, он неисправим, я ещё намучаюсь за ним замужем... ну хоть сейчас мог бы не сворачивать на политику... Да и посмотрела бы я, мой милый, на ту медкомиссию, которая признает тебя годным... Впрочем, если судить по некоторым вещам..." Вслух Люси только спросила:
- А почему жалко?
- Потому что если бы было можно, я хотел пригласить кое-кого на свадьбу...
- Шивон? Отца О’Райли?
- И их тоже, конечно. Хотя Шивон вышла замуж полгода назад, а значит, сейчас должна быть примерно на пятом месяце и...
- ...и всё такое?
- И всё такое. Она, скорее всего, даже в Дублин не выберется. Но вообще-то я думал про... мисс Риордан.
- Мисс Риордан?! Мик, тогда свадьба будет без меня. И без Сандры, подозреваю... А впрочем... Мисс Риордан на пенсии, так что, по крайней мере, безвредна, и времени у неё теперь много, так что приглашение ей послать в любом случае можно. А вместе с приглашением у меня чешутся руки послать ей письмо - с подробным описанием некоторых вещей, которые мы с тобой говорили и, главное, делали последние полчаса. Пусть старая дева пополнит своё образование. Это и была бы та самая взрослая месть, о которой однажды говорила Сандра.
Или благодарность, подумала она про себя, засыпая - как Сандра сказала: отблагодарить. И как говорила сама мисс Риордан: "надеюсь, что наказание пойдёт вам на пользу". Похоже, что оно принесло-таки пользу нам обеим, хотя и не напрямую и... не совсем в том смысле, который она имела в виду. Так месть или благодарность? Сама не разберусь, да это и неважно, главное, что Мик - мой. Мой. И если кто-то собирается в него опять стрелять, или бросать бомбы, то мне не привыкать заслонять членов моей новой семейки своим телом... неважно, какой именно его частью. И улыбнулась сонной улыбкой, не снимая головы с плеча Мика.
When Irish eyes are smiling…
----------
_1_ - английское выражение, примерно соответствующее русскому "оформить отношения".
----------
_2_ - "клянусь Иисусом".
Эпизод 13
Дублин, май 1941 года.
So let every man toss off a full bumper
And let every man take up a full glass,
We’ll drink, and be jolly, and drown melancholy
And drink a good health to each true-hearted lass.
Старинная матросская песня.
- Люси, милая, это было замечательно. - Сжав зубы (больше по привычке, потому что старая рана, в животе, зажила давно, да и новая, в плече, уже несколько месяцев назад), Мик перевернулся на спину.
"Это было... неплохо, - мысленно уточнила Люси, выпрямляя ноги. - Хотя если бы тебя, мой милый, хватило ещё на пару минуток, то было бы, наверное, ещё лучше. Всё равно я люблю его, и надо быть благодарной судьбе - ему могли попасть и повыше плеча. Или наоборот, как сразу сказала бы Сандра, пониже живота, тоже плохо. - Она осторожно нагнулась над Миком и поцеловала его в нос. - Два года почти, а я никак не могу привыкнуть, что мы вместе. Зато Сандра - за морем".
- Мик, я знаю, я обещала не заводить этих разговоров, но я, честное слово, больше не могу так. Мы должны либо пожениться, либо... либо скажи честно, что ты не хочешь этого делать. Сандра и Роберт полтора года как женаты - да они и до того не особо скрывались. Да и как им было скрываться, на них раз взглянуть, как они друг на друга смотрят, и всё ясно. И Люси-маленькой скоро год. И это при том, что они впервые увидели друг друга три года назад, а я, между прочим, влюблена в тебя с тринадцати лет, только ты не замечал. Сказать кому-нибудь, не поверят. Сандра, "отчаянная" Сандра, которая собиралась как следует попробовать, прежде чем покупать, быстренько вышла замуж, как примерная католичка… - Тут она улыбнулась, вспомнив, как сформулировала ту же мысль сама Сандра: "Выхожу замуж за первого же мужчину, который помог мне снять трусы; раньше-то это делали женщины, и при куда менее приятных обстоятельствах". - А я, всегдашняя пай-девочка, должна скрывать свои отношения с человеком, которого люблю больше жизни. Я так больше не могу - и мама скоро поседеет, Мик.
- Да уж, примерная католичка. Сама говоришь, женаты полтора года, а твоей крестнице скоро год, посчитай разницу. Мне пришлось кучу бумаг подписывать - им надо было пожениться срочно, а Сандре не было двадцати одного года...
- Зато мне скоро будет. А Сандра и в школе куда лучше умела озорничать, чем не попадаться. Мы, между прочим, тоже не застрахованы - скажи спасибо мне... и доктору Мэри Стоупс, ты же католик и сам о таких вещах не подумаешь.
Мик не знал, кто такая доктор Мэри Стоупс, и предпочёл ответить на главный вопрос:
- Люси, я десять раз объяснял, что, во-первых, это вопрос твоей же безопасности. Я счастлив, что мы с тобой не только любим друг друга, но и делаем общее дело. Но подставлять ещё и тебя под пулю из-за угла я не хочу. Мне самому вполне хватило. Если бы не предупреждение Шивон, дело могло не ограничиться этой царапиной.
- А я тебя не уберегла. Хорошо, что они всё-таки не такие хорошие стрелки, как говорила Шивон.
- Не исключено, что это они так пугали на первый раз. Кроме того, я успел отскочить, и со мной были товарищи - это не было неожиданностью, спасибо Шивон. А теперь меня голыми руками не возьмёшь, у меня есть друзья и среди них самих, и в Gardai - особенно суперинтендант Шон Кромарти.
- Отец Сюзанн?
- Отец Сюзанн и очень честный человек. Кстати, он как-то обмолвился, что вы с Сандрой однажды здорово выручили Сюзанн в школе, как-нибудь я тебя попрошу рассказать. Англичан он, конечно, не любит, кто их у нас любит. Но и "парней" не особо жалует - он против них воевал в гражданскую заварушку. И уж позволять им отстреливать любого, кто скажет, что не всякого врага англичан мы имеем право считать другом, точно не хочет.
- Мик, я хочу быть рядом с тобой, и чтобы это видели. В конце концов, это на страну моего отца сыплются бомбы, и когда-нибудь меня спросят, что я делала в это время. А что я делала официально? Даже твоя секретарша - на бумаге не я, а "Ring-о-Rosie". А я? Училась на историческом факультете "Тринити"? В такое время историю надо делать, а не изучать!
- Люси, меньше всего стране твоего отца нужен сейчас нож в спину. Именно этим мы с тобой и занимались последние месяцы - пытались защитить её от этого ножа. А наших соотечественников - от вечного позора союза с нацистами. Честно говоря, мне это, наверное, важнее.
- Ну да, мы пишем "твои" треклятые статьи на пару, да теперь ещё Рози иногда помогает. Ну, и речи твоему Эйдану - как его только выбрали в парламент, если сам не умеет. Интересно, могло ли красноречие доктора Каллагана передаться мне - надо надеяться, его будущей невестке. Как ты думаешь, а? Но это мало, и никому не заметно. Я терпеть не могу скрываться, Мик... Тем более, ты сам говоришь: самое страшное позади.
- Да, англичане, похоже, отбились от основной атаки с воздуха. Теперь, вроде бы, даже самые упорные идиоты здесь должны понять, что мы были правы - если наши моральные аргументы их не убеждают, то пусть посмотрят на чисто практические. Без полного господства в воздухе немцам слабо соваться на Британские острова. Говорят, они вот-вот переключатся на русских, не в этом месяце, так в следующем. Если все русские хоть на десятую долю такие, как Сергей у нас в отряде в Испании, то за исход войны можно не волноваться, а старине Слагеру О’Коннору и всей их банде не видать Ольстера, как своих ушей. Кстати, и "парни" лишний раз задумаются - среди них немало марксистов и прочих левых, так что враг русских им понравится как союзник куда меньше, чем враг англичан. Тем более, после бомбёжек Белфаста немцы в Ольстере заметно менее популярны - бомбили-то без разбора, и католические районы тоже...
- И в том, что англичане отбились, есть заслуга Роберта. - "Это тебе не статьи", - добавила она мысленно, но не сказала вслух, боясь обидеть Мика всерьёз.
- Роберт, как всегда, скромничает. Пишет, что он, мол, командует "всего лишь" зенитной батареей, по-настоящему против "юнкерсов" эффективны только "спитфайры", а зенитные батареи полезны в основном тем, что отвлекают бомбардировщики на себя. Может быть, конечно, это стратегическая дезинформация - во всяком случае, военная цензура пропустила.
- Я очень надеюсь, что для Сандры у него другая дезинформация. Она и так места себе не находит: она рвётся если не тушить зажигалки, то водить грузовики в WAAF или WAAC, а вместо этого ещё по крайней мере год должна будет сидеть с Люси-маленькой в родовой развалине родителей Роберта под Харрогейтом. С прислугой в военное время не особо, приходится и самой менять ползунки. Да и дом, говорят, собирались реквизировать под госпиталь. Что, кстати, и хорошо - пусть Сандра лучше на медсестру выучится ("как в том самом романе", - добавила она мысленно), чем грузовики водить. А то она сцепления от газа не отличает, зато очень хорошо умеет утешать тех, кому больно - даже если ей самой ещё больнее, я имела возможность убедиться в школе.
- Когда это?
- Как-нибудь расскажу. Слушай, Мик, я вот чего не понимаю. Роберт, конечно, замечательный парень, но с какой, собственно, стати он чем-то командует? Моему отцу пришлось через огонь и воду пройти, чтобы дослужиться до майора - в той же самой армии... А Роберту не то двадцать восемь лет, не то двадцать семь, его опыт в Испании - казалось бы, его личное дело, и кончал он, насколько я знаю, Кембридж, а не Сандхёрст.
- Это англичане, Люси... Всё-таки хорошо, что у нас с ними разошлись дорожки. Там важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь. Роберт, будь он хоть трижды социалист, остаётся джентльменом из высших классов, его право и обязанность - вести за собой остальных. Это как та битва при Ватерлоо, которая, если верить герцогу Веллингтону, была выиграна на спортплощадках Итона.
- Ох, лучше бы Роберту не цитировать этот афоризм при жене. У Сандры с некоторых пор аллергия на любое упоминание Итона.
- Почему это?
- Не скажу. Спроси у неё сам. Так всё-таки, раз ты считаешь, что наша миссия выполнена, почему ты не можешь, наконец, перестать таиться и сделать из меня честную женщину _1_ ?
Мик замолчал. "Ну, что мне говорить и что делать... Не жениться - нельзя. Это же Люси, как же я её брошу... Да и Сандра с Робертом со мной тогда разговаривать перестанут. А жениться... Я теперь знаю, что могу выдержать и пулю в бою, и пулю из-за угла, и газетную травлю. Но не могу я, не могу признаться молодой женщине, тем более Люси, что мне с ней не особенно интересно в постели... И главное, я же чувствую, что и ей со мной, на самом деле, тоже - чего скрывать, не особенно я нынче ловок в этом деле. Не знаю уж, раненый живот в этом виноват или раненая вера в свои мужские силы. Господи, зачем в моей жизни была Ана... Полная противоположность Люси. Люси - друг, товарищ, помощница, понимает с полуслова, и болтать с ней можно часами - только вот ночью... А та была ровно наоборот - ночью огонь, а не девушка, зато днём разговаривать с ней было совершенно не о чем, кроме земли и свободы - и то в меру моего каталонского... Говорят, лучший способ учить язык. Немного же я успел выучить - месяца не прошло, как она ушла от меня к этому баску, Патши, такому же анархисту, объявив меня "холодным, как рыба, англичанином". Она, похоже, до самой своей гибели так и не поняла разницу между англичанином и ирландцем. Сергей, тот сразу понял. Говорил, что ирландцы больше похожи на русских: не дураки выпить и пошутить и умеют - странное выражение - "надеяться на авось". Наверное, я плохой ирландец, но не хочу я надеяться на авось и боюсь жениться, если не уверен, что мы сможем сделать друг друга счастливыми. Тем более, развода-то у нас больше нет, спасибо мистеру де Валере с архиепископом Дублинским..."
Люси, конечно, не могла догадаться о смысловом направлении его мыслей, но по знакомому выражению лица без труда угадала направление географическое:
- Слушай, Мик... Раз уж я завела серьёзный разговор, то давай я спрошу и об этом... Я знаю, ты не любишь вспоминать, но... а как тебя всё-таки ранили? В первый раз - про второй я знаю.
- Да пожалуйста, особой тайны нет. А почему я не люблю об этом говорить - тоже дело простое. Ты видела, что у меня две дырки: на спине и на животе? Так вот: на животе - это на самом деле выходная, а входная - на спине, не самое почётное ранение. Увязался я вместе с Робертом, и ещё с ребятами, всего человек пятнадцать, в ночную вылазку - занимать выступ укреплений фашистов напротив наших позиций. Как потом выяснилось, в порядке отвлекающей атаки, но нам-то этого не сказали. Занять-то мы его заняли, хотя тоже не без приключений - как только Роберт перерезал проволоку, они нас засекли и начали стрельбу из всего, что только можно. Ты себе представить не можешь, какое это ощущение, когда ясно, что тебя застукали...
- Отчасти могу, но, конечно, в менее серьёзной ситуации.
- Так вот, забросали мы этот выступ гранатами - странные гранаты у испанцев, вместо одной чеки две, одна слишком тугая, другая слишком свободная, того гляди граната либо не разорвётся, либо разорвётся в кармане. Да я ещё начал эту чеку выкручивать не в ту сторону, но это к делу не относится. Влетели в окоп, я, помню, весь испанский начисто забыл, ору: "Выходи, сдавайся!", - по-английски с ирландским акцентом. Сдаваться там некому было - они все отошли по ходам сообщения, и хорошо - у нас был приказ: в окопах не стрелять, действовать только штыками, а я не уверен, что способен на это... Один бедолага задержался, Роберт за ним погнался, попробовал пару раз достать штыком пониже спины, но он удрал. Выглядело это со стороны, надо сказать, комично, но, думаю, тому парню смешно не было.
- Штыком пониже спины? - "Я думала, что знаю про все... возможности, но про такое не слыхала, подумала Люси. Правду говорят, всё познаётся в сравнении..." - Это... не слишком?
- В тот момент нам так не казалось, хотя, глядя теперь, может, и зря - они ж мобилизованные все были, из-под палки. Ну, заняли окоп, сидим там, что делать, неясно, новых приказов нет, подкреплений нет, фашисты спереди стреляют, наши сзади стреляют, а мы посередине. Хорошо, что испанцы в массе своей никудышные стрелки, что на их стороне, что на нашей, тем более - ночью. Но всё равно, к сожалению, без потерь не обошлось. Потом кричат: отходим. А как "отходим", когда они начинают обратно по ходам подтягиваться, а у нас из оставшейся дюжины ребят четверо раненых, трое тяжело. Пришлось нам - Роберту, Сергею (я тебе про него говорил) и мне - ещё некоторое время пострелять, в основном вдоль этих самых ходов. Почти у всех остальных винтовки землёй заклинило, а чистить их ночью невозможно - обязательно потеряешь какую-нибудь деталь. Стреляли мы, конечно, без особого толку, но ребята тем временем вытащили раненых. Правда, двое из них всё равно умерли потом - анархист Патши и его девушка... Ана. А как стали отходить сами, тут нас и зацепило. Меня - на середине ничейной полосы. У меня фонарик был, я им дорожил, как дурак - Сандра подарила перед отъездом, - он выпал, я начал искать, наверное, чуть привстал сдуру. Как Сергей и Роберт меня вдвоём дотащили, убей, не помню. А Роберта - уже когда перелезали через наш бруствер. Я всегда думал, что если его ранят, то в шею - он же длинный, вечно из окопа торчал. А вышло - в ногу. Вот и получилось, как в той матросской песне: "Поклон и прощайте, испанские дамы, нам вышел приказ возвращаться домой..."
- Я знаю эту песню, Мик. Я в своё время очень увлекалась парусным флотом... Но, знаешь, в вашей истории и романтики, и героизма куда больше. И почему ты говоришь, что ранение не самое почётное? Что может быть почётнее - вы прикрывали отход товарищей...
- Ну, герой тут не я, да и толку-то в итоге? Войну-то ту продули... Американец один из "батальона Линкольна", я писал о нём Сандре, думал вставить Роберта в свой новый роман. Не знаю, гордиться Роберту или беспокоиться. Я ещё не читал, но наверняка он слепил из себя самого, Роберта, Сергея, и ещё Бог знает кого, может, и из меня тоже, - одного героя, сделал его американцем, как у них заведено, и, разумеется, укокошил напоследок. Роберт считает его великим писателем, а я не уверен. Кроме того (тут он покосился на голую грудь Люси, чуть видневшуюся из-под одеяла) знала бы ты, чем занимаются благовоспитанные английские девушки из поколения наших родителей в его прошлом романе.
- Читала я его прошлый роман, Мик. И, представь, тоже заработала в результате пару шрамов. При обстоятельствах, немного похожих на твои - только в миниатюре. Меня тоже застукали не вовремя, и я тоже прикрывала товарищей, причём в том числе и твою сестру. И тоже в итоге не вполне успешно... Только у меня шрамы даже не на спине. Вот если бы ты поменьше думал о своём католическом воспитании и получше ласкал меня, то давно бы их заметил.
- О чём ты говоришь?
- Ты у меня действительно такой непонятливый или просто хочешь, чтобы я назвала вещи своими именами? Пожалуйста, раз ты, наконец, рассказал, давай и я расскажу откровенно.
И рассказала, на всякий случай упирая на свой опыт, а не Сандры, - в отличие от... некоторых, Люси не любила трепаться о чужих секретах. Зато не забыла упомянуть про так и не осуществлённые планы мести.
* * *
- Люси, я должен признаться тебе в одной ужасной вещи, - по голосу Мика было непонятно, шутит он или смущён всерьёз. - Даже не знаю, как сказать... Я, наверное, единственный молодой человек на несколько миль отсюда, которого в школе ни разу не пороли.
У Люси перехватило дыхание от удивления:
- Мик, любимый мой, я не знаю, зачем ты мне врёшь, но я тебе не верю. Мик Каллаган, авантюрист, поборник высоких моральных принципов, защитник справедливости, мишень для франкистов и ИРА, мой возлюбленный и, самое главное, брат Сандры Каллаган - этот Мик Каллаган не был в школе первым хулиганом? Мик, расскажи это кому-нибудь другому. Уж если такой пай-девочке, как я, разок попало...
- Тоже мне пай-девочка, можно подумать, ты не лежишь раздетая в постели с молодым человеком, с которым не обвенчана, - на самом деле Люси не просто лежала рядом с молодым человеком, а заставила его перевернуться на бок и тщательно исследовала ладошкой соответствующую часть его тела, проверяя его неслыханное заявление. "И правда, шрамов нет, как это я раньше не удивилась..."
- И который через десять минут после... ну, ты понимаешь... разговаривает со мной о политике и окопах, съел?
- Допустим, хотя вообще-то ты начала сама, да и время такое. Так вот: кто тебе сказал, что я не был в школе первым хулиганом? Просто когда меня отдавали в среднюю школу, ещё был жив отец, он примерно представлял себе, до чего может меня довести фамильный авантюризм Каллаганов, и нашёл для меня эту немыслимую редкость - школу для мальчиков без телесных наказаний...
- Так как же ты, мерзавец ты этакий, допустил, чтобы Сандра?..
- Ну, во-первых, у меня были связаны руки. Сандра - незаконный ребёнок национального героя, вроде Горации Нельсон, о которой ты наверняка читала в своих книжках. Живое рыжее пятно на репутации почтенного семейства. То, что удалось для неё придумать, было, поверь, не худшим вариантом. В этом интернате я знал лично хотя бы духовника - отца Ардала О’Райли. Да и много ли в нашей бедной стране таких интернатов, где у каждой старшеклассницы - своя комната...
- Я бы лучше жила в дортуаре, как в младших классах, чем знать, что меня могут разложить на моей же кровати!
- Люси, милая, считай меня полным идиотом... Я, конечно, знал, какие порядки обычны в школах для мальчиков. Но я был и сам почти мальчишка, и девочки представлялись мне небесными созданиями. То, что и они тоже... что и их тоже... мне даже и в голову не пришло!
- И Сандра тебе ни разу...
- Ни слова, beJaysus _2_ . Первое, что заставило меня заподозрить неладное - это телеграмма. Теперь я хоть понимаю, откуда она взялась.
- Какая телеграмма?
- Вообще-то я обещал никогда не говорить ни тебе, ни Сандре. Но раз уж у нас ночь откровенных разговоров... Телеграмма отца О’Райли, в которой он просил меня забрать вас с Сандрой из интерната срочно, как можно скорее и уж точно до Пасхи. Я держал с ним связь - мы вместе организовывали выступление в Дублине одного священника-баска... из Герники. Я тогда торчал в Англии у Роберта - он хотел показать меня какому-то своему дяде, медицинскому светилу в Кембридже. А когда я получил телеграмму и сорвался в Ирландию, Роберт сказал, что не пустит меня одного, и поехал со мной. Так что если бы не эта ваша история, Сандра и Роберт, скорее всего, не встретились бы - сначала мы бы оба долечивались, а потом началась бы война и стало бы не до визитов к друзьям...
Мик помолчал с минуту и заговорил снова:
- А ведь он умный человек, отец О’Райли... Ну, кто ещё - и как - мог сделать так, чтобы вы не только отказались от этой безумной затеи, но и сделали это с радостью. Допустить, чтобы вы попробовали и попались, он не мог.... Не говоря о том, как вам бы попало, ты хоть понимаешь, какого слона могли раздуть из этой мухи если бы, к примеру, Шивон проболталась отцу? Про вашу обиду на директрису никто бы и думать не стал. Ну, выдрали вас за пустячный проступок, в семнадцать лет, по голому телу при свидетелях, и, может быть, немного перестарались при этом. Сама говоришь, судя по письмам этим в газете, большая часть страны считает, что это нормально. А вот то, что старшеклассница - протестантка и дочь британского офицера - пыталась сорвать празднование такой годовщины... Мира в стране это не добавило бы, а ведь наш триколор - зелёный, белый, оранжевый - и так по швам потрескивает... А если бы случилось чудо, и вы бы своего достигли... мисс Риордан ведь всё равно вышла на пенсию сразу после вашего выпуска, гораздо раньше, чем собиралась. Наверняка отец О’Райли знал о её планах... (Ни Мик, ни Люси, конечно, не знали, почему мисс Риордан приняла такое решение, и что именно услышал от неё на исповеди достойный патер, но читатель, помнящий о том, при каких обстоятельствах Сандре в своё время простили последний десяток розог, возможно, догадывается...) …А вышло так, что Сандра в итоге встретила свою судьбу - и очень здорово, что венчал их, как помнишь, именно отец О’Райли. Интересная штука - судьба. Может, это предопределение, как говорили эти ваши господа - Кальвин, Нокс и компания? Кстати, об интересных штуках....
Дело в том, что Мик, в свою очередь, нашёл маленькие шрамики, о которых говорила Люси, и с нарастающим удовольствием ласкал их ладонью, с удивлением убеждаясь, что силы, которые он считал надолго истощёнными предыдущим... ну вы понимаете,.. восстанавливаются куда быстрее и куда полнее, чем он ожидал, а мысли уверенно возвращаются к тому предмету, от которого мысли нормального молодого человека вообще никогда далеко не удаляются. Особенно если его хорошенькая подружка лежит раздетая рядом с ним, да ещё ласкает его очень нескромно. Люси провела рукой вдоль его тела и без труда убедилась в этом тоже.
Мик, который снова лежал на спине, сделал движение, чтобы перевернуться, но Люси удержала его: не надо, милый, я сама (если ему так понравилось гладить меня по попе, зачем ему мешать?) Перебрасывая ногу через тело Мика, она скользнула озорным взглядом вниз по его животу. Нет, двенадцати дюймов нет, пусть Сандра не придумывает, и вообще, ничего я ей не говорила. Десять... не знаю, нам хватит. И вообще, как сказала бы та же Сандра, важен не размер, а техника. И вот техникой-то мы и... займёмся.
И, закрывая глаза, решительно опустилась на Мика, вбирая в себя все дюймы без остатка, сколько их там ни было.
Мик, тихонько застонав, продолжал гладить шрамики на нежных ягодицах подруги и неожиданно поймал себя на том, что во всех подробностях представляет себе тот случай, когда они появились, причём сам не очень понимает, на чьём, собственно, месте он себя видит - на месте Люси, на месте мисс Риордан или на месте наблюдателя, "мухи на стене". И то, что в жизни он, Мик, никогда не ударит женщину, и всякому, кто посмеет тронуть Люси, руки и голову оторвёт, и самого себя тронуть никому не даст (ну разве если... нет, это невозможно) как-то не имело решительно никакого значения.
Это было лучше, чем с Аной.
Это было, конечно, куда лучше, чем у него раньше получалось с Люси.
Это было вообще лучше всего на свете.
А ну-ка, юная леди... а ну-ка, юная леди...
Юной леди явно передался его энтузиазм, хотя вряд ли она понимала его источник - и, наверное, это было и к лучшему. Она танцевала несложный танец любви с вдохновением солистки балета и неутомимостью лодки под попутным ветром, и вот снова, как четыре года назад, почувствовала, как её поднимает волна, только теперь вместе с Миком, и это была волна не боли, а острого, как боль, наслаждения, и на гребне этой волны Люси опять закричала криком морской птицы над кораблём, как кричала до того только раз в жизни, тогда, года четыре назад. Только на этот раз корабль не тонул, он шёл, как в той старой матросской песне, под надутым грот-марселем, огибая Белые Утёсы Дувра, и кричали чайки, и горланили в ожидании встречи в порту законно-хмельные матросы: "Нам орать эту песню на разных широтах, По солёным морям, далеко от земли, Как положено честным британским матросам; От Силли до Вессана тридцать семь лиг; Так сядем у пушки, да сдвинем-ка кружки, А ну-ка, ребята, давай веселей; Вы, песни, гремите, тоску утопите, Я пью за здоровье любимой моей"... …любимой моей... любимый мой... любимый мой...
Волна выбросила их обоих на берег, и когда Люси, как водится, положила голову на здоровое плечо Мика, прижавшись к нему всем телом, тот почувствовал, как она - в первый раз за два года их связи - дрожит крупной дрожью.
Некоторое время, довольно долго, Люси не думала вообще ни о чём, а Мик думал молча, но, наконец, продолжил свои мысли вслух:
- Наверное, свадьбу надо пытаться устроить в Англии, если, конечно, нас там сразу не арестуют как шпионов - по крайней мере, меня. Даже жалко, что здесь, похоже, не выйдет.
- Почему жалко и почему не выйдет пожениться в нейтральной стране, а надо под бомбами? - спросила Люси, не открывая глаз и совсем не удивляясь тому, что о свадьбе Мик теперь говорит, как о решённом и недалёком деле.
- Ну, во-первых, я боюсь, что у нас вот-вот отменят гражданские браки - разводы вон уже отменили. А церковный нам с тобой не подходит по понятным причинам. Во-вторых, особо собирать гостей не придётся, время не такое, но уж без Сандры и Роберта нашей свадьбы быть не может, согласись. А кто даст Роберту увольнение больше, чем на день, даже сейчас, когда налёты идут на убыль. Это мы - счастливые нейтралы. А, кроме того, я лично не уверен, что хочу оставаться счастливым нейтралом особенно долго. Здесь мы сделали, что могли - опасное время позади, в войну на стороне Гитлера Ирландия не вступит. Наверное, лично нашей с тобой заслуги в этом немного, но уж сколько есть. Да и "парни" вряд ли теперь решатся на серьёзные вещи, а помешать им пакостить англичанам по мелочи всё равно не в наших с тобой силах. Попрошусь лучше к Роберту в зенитную батарею, они, вроде, берут нашего брата добровольцами - формально мы ведь пока ещё подданные того же Георга Шестого. Бомбы, по крайней мере, не падают из-за угла. И ты можешь помочь стране твоего отца - водить грузовики или ухаживать за ранеными вместе с Сандрой, или даже чем-нибудь более серьёзным - это нам с Сандрой серьёзный пост не доверят, а ты-то дочь офицера "Чёрной Стражи". Кстати, забавно, как поменяются наши роли: в Англии ты будешь дочерью героя, а я - сыном смутьяна, если не мятежника...
"Нет, он неисправим, я ещё намучаюсь за ним замужем... ну хоть сейчас мог бы не сворачивать на политику... Да и посмотрела бы я, мой милый, на ту медкомиссию, которая признает тебя годным... Впрочем, если судить по некоторым вещам..." Вслух Люси только спросила:
- А почему жалко?
- Потому что если бы было можно, я хотел пригласить кое-кого на свадьбу...
- Шивон? Отца О’Райли?
- И их тоже, конечно. Хотя Шивон вышла замуж полгода назад, а значит, сейчас должна быть примерно на пятом месяце и...
- ...и всё такое?
- И всё такое. Она, скорее всего, даже в Дублин не выберется. Но вообще-то я думал про... мисс Риордан.
- Мисс Риордан?! Мик, тогда свадьба будет без меня. И без Сандры, подозреваю... А впрочем... Мисс Риордан на пенсии, так что, по крайней мере, безвредна, и времени у неё теперь много, так что приглашение ей послать в любом случае можно. А вместе с приглашением у меня чешутся руки послать ей письмо - с подробным описанием некоторых вещей, которые мы с тобой говорили и, главное, делали последние полчаса. Пусть старая дева пополнит своё образование. Это и была бы та самая взрослая месть, о которой однажды говорила Сандра.
Или благодарность, подумала она про себя, засыпая - как Сандра сказала: отблагодарить. И как говорила сама мисс Риордан: "надеюсь, что наказание пойдёт вам на пользу". Похоже, что оно принесло-таки пользу нам обеим, хотя и не напрямую и... не совсем в том смысле, который она имела в виду. Так месть или благодарность? Сама не разберусь, да это и неважно, главное, что Мик - мой. Мой. И если кто-то собирается в него опять стрелять, или бросать бомбы, то мне не привыкать заслонять членов моей новой семейки своим телом... неважно, какой именно его частью. И улыбнулась сонной улыбкой, не снимая головы с плеча Мика.
When Irish eyes are smiling…
----------
_1_ - английское выражение, примерно соответствующее русскому "оформить отношения".
----------
_2_ - "клянусь Иисусом".
Каталоги нашей Библиотеки: