Chanterelle
Манифест Иной Любви
Моему Верхнему, моему мужу, моей жизни посвящается.
---
Я абсолютно теряю голову от того, как ты смотришь на меня на сессиях. Или даже от того, как ты смотришь на меня, только ГОВОРЯ о сессиях. Я люблю твою улыбку, - но она отражает светлую часть нашей любви. К иной реальности же я прихожу, видя другое выражение твоих глаз и лица – жесткое, без улыбки, властвующее, благоволящее...Верхнее.
Три. Два. Один. Старт.
Опускаю глаза.
Я хочу, чтобы ты поднял мой подбородок ладонью – смотря мне в лицо. Я хочу, чтобы ты дал мне пощечину, от которой голова мотнется в сторону, а на щеке загорится след. Чтобы ты погладил его затем, и снова ударил так же.
И это не будет болью.
Я хочу, чтобы тебе не приходилось повторять дважды приказы. Я буду послушна. Любому твоему слову. Сказанному тихо, спокойно и с отсутствием хоть намека на мягкость. Я хочу, чтобы ты знал всегда – даже если я ослушаюсь, это случится непреднамеренно и случайно. Но даже случайности будут наказываться, - снейком, пощечиной, линейкой, дерганьем за связанные волосы. Случайность – намерение. Алая вспухшая полоса на бедре. Пунцовая щека. Дрожащие посиневшие ладони.
Это еще не боль.
Я хочу, чтобы ты знал всегда, в любой момент времени, где бы ты ни находился , - я твоя собственность. Жена. Любимая. Служанка. Королева. Лисенок. Любовница. Рабыня. Зверек. Вещь.
И если ты уйдешь, - я останусь на месте, не тревожа тебя, потому что тебе будет хорошо, так.
И если ты поманишь меня к себе, – я пойду, потому что тебе будет хорошо, так.
Я буду счастлива, если будешь счастлив ты. Это – не отсутствие гордости, не раболепие, не пресмыкательство...это – принадлежность.
Я буду носить знак, показывающий свою принадлежность тебе, - и в этом будет состоять моя гордость.
Я буду застегивать на себе ошейник с твоим вензелем, надевать кольца с монограммой JH – и в этом будет состоять мое величие.
Я буду вставать перед тобой на колени, где бы ты ни захотел увидеть меня коленопреклоненной – и в этом будет состоять мое возвышение над всеми остальными.
Это принадлежность. Сабмиссивность. Любовь.
Это еще не боль.
Я хочу услышать твой приказ раздеться. Не просьбу, не желание, - приказ. Я хочу, чтобы ты приказал мне смотреть прямо в твои глаза, раздеваясь. Я знаю, что у меня будут дрожать руки, расстегивающие блузку, что я буду переступать с ноги на ноги, судорожно пытаясь успокоиться; я знаю, что не смогу ни отвести взгляд, ни закрыться руками, потому что ты приказал мне обнажиться полностью – и я хочу этого.
Я хочу умирать от беззащитности, стыда, доверия, - оживая уже другой. Твоей вещью.
Я хочу чтобы ты трогал меня и ласкал меня, как тебе захочется. Стискивая грудь так, чтобы она болела потом пару дней, или гладя ее. Я хочу чтобы ты забыл – забуду и я, о возможности синяков, следов, капель крови. Только твои желания. Только их реализация. Будет ли она мягкой, жесткой или чересчур жесткой – хотя чересчур, мне, - не будет никогда. Никогда достаточно...
И это не будет больно.
Я хочу, чтобы ты порол меня, как умеешь пороть только ты – принимая мои стоны как должное – спокойно, без радости, но только потому, что этого хочешь ты, а не я. Все Верхние смотрят на желания нижней, а я хочу (смешно – говорить хочу, коли так?), чтобы ты смотрел только на свои. Чтобы ты порол меня до моих захлебывающихся от усталости криков, чтобы ты добился от меня слез, искусанных, кровоточащих губ, рубцов, покрывающих всю поверхность ягодиц и бедер...
И это не будет больно.
Я хочу чтобы ты брал меня или не брал – в любой момент времени, в любом месте, как угодно ( да, я отношусь положительно ко всем видам секса), если ты будешь этого хотеть, и если это доставит тебе радость...
Как-то ты спросил меня, чуть ли не в первую или вторую ночь после того как мы стали жить вместе и еще смущались открыться друг другу: Было бы лучше, чтобы я опрокинул тебя на спину и взял, не спрашивая согласия?
И я отвечаю тебе – да. Потому что именно в твоей незаинтересованности моим мнением и состоит одно из величайших моих наслаждений, и так будет всегда.
И это не больно. Это еще не боль.
Но единственное, чего я не хочу и не захочу никогда – твоего несчастья, твоего одиночества, твоей печали, твоей тоски, твоей безысходности, твоего неудовольствия, ...
Потому что только перечисленное выше и будет моей болью. Только это, и ничто больше.