M/F
Herъ Хрюкиндъ
НОВЫЕ ВИКТОРИАНЦЫ
Леня пританцовывал. Во всяком случае настолько, насколько это можно делать сидя в водительском кресле. Он ритмично двигал верхней частью корпуса, мотал головой и отбивал руками такт по торпедо. Настроение у Лени было отличное, и всякий, кто помнит себя двадцатилетним, легко его поймет. На дворе теплый майский день, экзамены сданы, отец по такому случаю разрешил взять машину, и Леня собирался на дачу. Притом, собирался не один, а с самой красивой девушкой на факультете, к которой он наконец-то решился подойти и с которой не раз мысленно проделывал самые интересные вещи. В багажнике лежала целая сумка выпивки и жратвы, а в бардачке – нечто такое, о чем лучше не знать родителям или полицейским. В общем, вечер обещал быть томным.
Вика появилась на парковке на сорок минут позже, чем обещала, но от факультетской принцессы было бы глупо ожидать чего-то другого. Большинство его однокурсников обзавидовались бы Лене даже в том случае, если бы ему пришлось провести здесь в ожидании сутки без пищи и воды.
Как всегда ослепительно выглядящая Вика смерила видавшую виды «Ладу» высокомерно-насмешливым взглядом, но когда Леня открыл ей дверь, все же снизошла до того, чтобы сесть в это недоразумение. Правда, выражение ее лица красноречиво говорило о том, какое одолжение она тем самым делает.
Желая как-то разрядить обстановку, Леня заговорщицки подмигнул, и, показав глазами на бардачок, намекнул:
- Есть кое-что. Оранжевые и фиолетовые. Закинешься для настроения?
- Не… — Вика брезгливо поморщилась. — Не сейчас, меня укачивает.
Леня помог ей справиться с регулировками кресла и пристегнуться.
- Готова?
Ее августейшее Величество изволили милостиво махнуть рукой: «Трогай, болван!».
Послышался все учащавшийся стук потоковращателя. «Лада» взвыла, медленно оторвалась от земли, и, качнувшись несколько раз в воздухе, словно в нерешительности, вдруг метеором выстрелила в бездонное голубое небо. Ослепительные лучи майского солнца на мгновение брызнули в лицо, но стекла салона тут же отреагировали. Все мгновенно померкло, как будто внезапно наступила ночь, и лишь круглый солнечный диск светился в этой кромешной тьме прямо перед ними, словно указывая им путь.
Леня любил лихим прыжком выводить машину за слой плотного трафика с болтавшимися в воздухе медлительными утюгами пассажирских капсул общественного транспорта и столь же неторопливых грузовиков. Сейчас бортовой компьютер соединится со своим собратом из Службы Управления Движением и получит от него траекторию, по которой они будут следовать до самой конечной точки маршрута без риска столкнуться с тысячами таких же как они дачников, дружно покидающих пыльный город в пятницу. Он любил использовать эти мгновения для того, чтобы завесить машину на высоте нескольких сотен метров, опустить нос и обозреть с высоты птичьего полета величественную панораму родного города.
Знакомые с детства улицы, дома, блестки солнечных батарей на крышах, а дальше – исполинские плиты потокоформирователей, поросшие лесом холмы, серебристая лента Волги и два огромных монумента с одинаковой надписью «От благодарной России», которые архитектор расположил симметрично на двух ее противоположных берегах. Разделенные великой русской рекой, словно промелькнувшим между их эпохами смутным временем, бронзовые Сталин и Путин с высоты взирали на суетливый мир своих странных потомков.
- Круто, правда? Бате на сервисе новый вращатель поставили. Зверь? – гордый за прыть своей горячо любимой машины, Леня победно посмотрел на Вику… и тут же понял, что сделал что-то не так.
Вика лежала в кресле закрыв рот рукой, часто дыша и глядя остекленевшим взглядом в пространство. После тягостной паузы, показавшейся вечностью, она медленно выпрямилась, сделала несколько глубоких вдохов и, наконец, обратила на Леню испепеляющий взгляд.
- Ты что, дебил? Обязательно было так топить? Я же говорила, меня укачивает! Вот связалась с уродом! – Вика отвернулась, и уставилась в окно, поджав губы.
- Ладно, прости. У меня стиль вождения такой. Теперь уже плавно пойдем, до самой дачи даже не качнет, обещаю.
Вечер переставал быть томным. Голограмма сигнала разрешения и маркеры маршрута давным-давно болтались в пространстве перед лобовым стеклом, и Леня, стараясь лишний раз не качнуть машину, начал медленно разгонять ее по намеченной службой управления траектории.
До родового поместья, находившегося на Байкале был без малого час полета.
- Я бассейн поставил на заполнение и подогрев. Приедем — можем искупаться.
Вика кивнула, не отрываясь от компьютера. На висевшей перед ней голограмме, только что вылезшая из воды утка отряхивалась. Над ней в воздухе качались буквы — «duck»
- «Дуск» — прочитал вслух Леня. Это по-каковски?
- Не «дуск», а «дюк» — поправила Вика. Это по-английски. Я хочу его выучить.
- А с кем ты на нем разговаривать-то собралась? Уж если мертвые языки учить, тогда латынь. Ex ungue leonein lupus est, – продекламировал Леня с мелодраматической интонацией — Красотища!
- А что это значит?
- «Карфаген должен быть разрушен». Это из Аристотеля. Хотя, сейчас наука считает, что он Вашингтон имел в виду. Как в воду глядел, ничего не скажешь.
- Красиво. Но мне английский все равно больше нравится. Я бы хотела побывать в старой доброй Англии. В Лондоне особенно.
- Рехнулась? Там до сих пор стопицот рентген в час, даже крысы не выжили. Здорово все-таки наши ракетчики их испекли!
- А мне жалко.
- Нашла кого жалеть! Они же бандеровцы были. В Афганистане на нас напали, хотели часть российских губерний оттяпать — Украину, Кубань и еще что-то, не помню. Норвегию, кажется… У меня в детстве комикс про это был, древний еще, псевдо-трехмерный. Из тех, которые на экране еще смотрели, помнишь?
- Помню. Но это все уже потом было. А мне нравится Викторианская эпоха. Меня даже назвали в честь королевы Виктории.
- А что тогда было?
- Ну, разное… Группа «Битлз» там… Индейцы, парусные корабли, гусары, хиппи всякие. Автомобили на колесиках, вертолеты еще такие… с пропеллером наверху. Много чего. И еще романтика была. Когда девушки в обморок падали. Вот же время было! – Вика мечтательно посмотрела куда-то вдаль.
- А почему они в обморок падали?
- Приличия такие были. В викторианскую эпоху, если парень предлагал девушке секс, или даже просто минет, то она сначала падала в обморок. Так принято было.
- А смысл? Бревно трахать...
- Нет, парни их не трахали, пока они были в обмороке, понимаешь? Они подносили им к носу ацетон.
- На хера?
- Это называлось «токсикомания». Типа любовной игры, они от этого возбуждались. Тогда программируемых стимуляторов, как сейчас, еще не было. Зато они владели любовной энергетикой. И умели с ней работать. У них секс был целым искусством, не то, что сейчас.
- А-аа... А откуда ты набралась-то?
- У меня есть знакомый искатель. Задолго до Мировой войны и Гипернета, у них была своя сеть – Интернет. И он не так строго отслеживался, как сейчас. В их сети свобода была, пиши что хочешь. Там разное было… Совсем другой формат данных, но искатели кое-что находят и восстанавливают. Не совсем законно, конечно, но штраф не очень большой, да и спалиться риск невелик. Одно время Агентство их отслеживало, но после указа о демократизации похоже махнули рукой.
***
Вдоволь наплававшись в бассейне, они погуляли по лесу и вернулись в дом. Вика оттаяла. Она смеялась и что-то напевала, отгоняя мошек срезанным по дороге прутом. Назревала столь ожидаемая Леней главная часть программы.
- Ты как, насчет перепихнуться?
- Да нормально. Но я не хочу, чтобы это тупо было, понимаешь?
- Ну… да… — соврал не вполне уловивший мысль Леня. - А как?
- Как в старой доброй Англии.
- В смысле… ты в обморок что ли упадешь?
- Нет. Есть идеи получше.
Вика извлекла из сумки моток веревки и компьютер.
- Вот, смотри, это из их сети.
В воздухе появилась голограмма. Да, картинка была очень древняя, еще плоская, черно-белая, и, как было принято в ту эпоху, состоявшая из характерных мозаичных квадратиков. На картинке была изображена обнаженная девушка, привязанная к стулу. Она стояла перегнувшись через спинку, ноги и руки ее были плотно прикручены к ножкам веревками. Позади и чуть в стороне находился мужчина, одетый по моде тех времен. В руке у него был прут, кончик которого касался обнаженных ягодиц модели.
Леня в недоумении уставился на картинку.
- Что это?
- В викторианской Англии они называли это «спанкинг». Это было прелюдией перед сексом. Парень привязывал девушку к стулу, вставал сзади, и начинал нежно водить по коже девушки кончиком прута. Прут был очень гибким и, потому, едва касался кожи. К тому же, они знали точки, и правильное направление поглаживаний. В результате, они возбуждались и синхронизировали свои энергетические потоки. И секс у них был просто улетный. Я очень хочу попробовать. Прут я из леса принесла. Ты согласен?
Деваться некуда, Леня был согласен. Стул был установлен на середину комнаты, Вика разделась и приняла необходимое положение. Пока Леня привязывал ее к ножкам стула, он уже успел возбудиться так, что всю эту викторианскую эзотерику ему захотелось поставить на ускоренную перемотку. Больше всего ему сейчас хотелось вдуть Вике по самые гланды и не прекращать акта соития до тех пор, пока у нее не потечет из ушей. Однако, согласившись на этот идиотизм, отступить он уже не мог. Как говорит древняя русская пословица – «Назвался груздем – пошел ты на х##».
Повертев в руках прут и примерившись сначала с одной стороны, затем с другой, Леня приступил к делу. Начал он как на картинке, с ягодиц. Чувствуя себя полным дураком, он поднес кончик прута к Викиной заднице. Вика едва заметно вздрогнула. Не зная что делать дальше, Леня начал водить прутом вверх и вниз, а затем по кругу. Какое действие это производило на его партнершу, он мог только догадываться, что же до него самого, то единственным его ощущением была растерянность от полной бессмысленности происходящего.
- Ты там засыпаешь что ли? — Вика была явно раздражена.
Не получив желаемого результата, Леня решил сменить тактику. Теперь он поочередно водил прутом то по одному, то по другому викиному бедру, от колена до спины. Эффект был примерно тот же. Он перешел на спину, на плечи, попробовал даже ступни. Ноль эмоций. Лене уже ничего было не нужно, вожделение прошло, и ощущал он только усталость и разочарование. Больше всего ему сейчас хотелось бросить все это к чертовой матери и закинуться еще дозняком оранжевых. Вечер был испорчен.
- Ну что ты возишь туда-сюда, как неживой? Ты совсем что ли деревянный, вообще меня не чувствуешь?
И тут на Леню накатило нечто совершенно новое. Это была не усталость, не разочарование и не растерянность. Это была злость. Злость на эту высокомерную суку за ее апломб, за все эти идиотские эзотерические закидоны, за испорченный вечер, за нарочито-снисходительный взгляд, которым она наградила его машину. И в глубинах его души проснулось что-то очень древнее, наверное даже викторианское.
Размахнувшись, Леня перетянул Вику прутом по заду. На этот раз реакция, в виде истошного визга, не заставила себя ждать. Леня почувствовал злорадную радость и врезал еще раз.
- А… а… ахерел ты что… – новый удар заставил Вику запнуться на полуслове. Лене это только добавило куража. Испытывая какое-то мстительное наслаждение, он лупцевал ее снова и снова, и истошный визг факультетской принцессы отдавался райской музыкой в его плебейских ушах. На ее августейшей заднице один за другим вспухали красные рубцы, но Леню это уже не волновало, семь бед – один ответ.
Она безобразно ругалась, пыталась вырваться и грозила Лене карами небесными, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Он почувствовал что-то новое, что-то такое, что он не променял бы сейчас даже на самый фееричный секс. Видя, как беззащитная задница Вики виляет в безуспешных попытках избежать удара, чувствуя в своей руке карающий прут, Леня был на вершине блаженства. Викины ругательства перешли сначала в продолжительный истошный визг, а потом сменились мольбами.
- Ленечка, пожалуйста, ну пожалуйста, ну перестань. я очень прошу, я что хочешь… Нет! Пожа…
Неизвестно, сколько это могло бы еще продолжаться, но тут прут сломался. Леня бросил обломок на пол и выбежал из комнаты, даже не озаботившись отвязать рыдающую навзрыд Вику. Доза оранжевых была ему сейчас реально необходима.
***
Он проснулся от того, что Вика пошевелилась в его объятиях, и, стараясь не разбудить ее, встал. Была глубокая ночь. Спать Лене точно не хотелось, и он на цыпочках прокрался из комнаты, взял на кухне кружку с остывшим чаем, накинул куртку и вышел на балкон. Звездное небо завораживало.
Он услышал сзади шаги и почувствовал Викины руки у себя на глазах.
- Отгадай кто?
- Дуск.
- Не «дуск», а «дюк». А классные они были, правда?
- Кто?
- Викторианцы.
- Да ну… Ё###тые какие-то! — Леня поежился.
- А по-моему классные. Мы еще раз попробуем?
Леня возликовал. Ему и самому хотелось попробовать и еще не раз.
- Ну, можно….
Они стояли обнявшись и смотрели на звезды, чувствуя единство со всем миром. С деревьями, кустами, кричащей где-то ночной птицей, этими далекими звездами и даже с представителями древней, давно исчезнувшей цивилизации, секрет которых им теперь довелось открыть. Это заставляло их чувствовать странную ответственность, словно бы жители старой доброй Англии выбрали их, именно их двоих, для того, чтобы передать свой опыт потомкам.